Теория случайности
— Таша, поешь.
Она подняла голову:
— Почему Лив не просыпается?
Таша не знала, сколько просидела у кровати сестры. Не знала, зачем. Надеялась, что Лив почувствует сквозь сон? Почувствует… Вернётся…
Арон перевёл задумчивый взгляд на спящую девочку.
— Джеми, — негромко окликнул он.
— Жа, швяшой ошец?
— Прожуйте сначала, — вздохнул дэй.
Джеми покорно заработал челюстями, уминая ужин.
"…а ему неплохо удаётся роль многодетного отца, как думаешь?"
— Жы хоши… кхе… Вы хотите у меня спросить, что с девочкой, да?
— Именно. Профессиональная консультация, так сказать.
Джеми, с грохотом отодвинув стул, прошёл к кровати, важно откашлялся, поднёс правую руку ко рту и пошептал что-то. Потом медленно провёл ладонью вдоль тела Лив, не касаясь.
Кольцо на указательном пальце мальчишки замерцало тревожным голубоватым светом.
— Что это? — Таша, впрочем, не особо надеялась услышать ответ…
— Так, простенький артефакт-детектор. Обычно я налаживаю его на опознавание нечисти и нежити, но в таких случаях, как сейчас, легко могу перенастроить.
…и потому несказанно удивилась, таки услышав его.
"…снизошёл до порождения Мрак… Где-то волкодлак в болоте почил…"
— Опознавание нечисти?..
— Если передо мной не человек, не гном и не альв, кольцо светится. Разными цветами. На вампиров руны реагируют красным, на оборотней — зелёным, на нежить — фиолетовым… Ой, я отвлёкся.
"…так вот каким образом он распознал в тебе оборотня".
— В общем, тут налицо подчиняющее заклятие, — авторитетно заявил паренёк.
— Это я и так знала. Почему она спит?
— А ты что, не поняла? Хотя что с тебя взять… — Джеми пренебрежительно фыркнул. — Наложивший заклятие приказал ей спать. Элементарно и одновременно очень проблематично для объекта. Куда действеннее любого сонного зелья… Всё гениальное просто.
— Проблематично?
"Подвох есть, сама чувствую… но в чём?"
— Проблематично? — повторила Таша. — Почему?
— О Неба! — закатил глаза Джеми. — Нет, недаром всё-таки люди сомневаются в умственных способностях светловолосых особ женского пола.
Таша стиснула зубы.
"Самый умный нашёлся… Мало одной располосованной руки, смотрю?"
— Джеми, — негромко сказал Арон, — оскорбляя мою дочь, вы…
— Ой, простите, простите, святой отец, — не дожидаясь продолжения, торопливо забормотал мальчишка. — Изви…
— Прощения просите не у меня.
Джеми, повернувшись к Таше, послушно извинился. Выражением его лица можно было кислить молоко.
Таша извинение приняла. Тоном, которым девушка попросила разъяснить, в чём именно заключается проблематичность данной ситуации, можно было морозить вышедшую простоквашу до лучших времён.
— Ладно, объясняю подробно, — нехотя буркнул Джеми. — Свойства подчиняющих заклятий…
— Их я и без тебя знаю.
— Да неужели? А почему же ты до сих пор не додумалась, что в таком случае твоя сестра проснётся лишь тогда, когда наложивший заклятие отменит свой приказ или умрёт?
Правда осозналась не сразу.
Следующие из неё выводы — и того позже.
— Значит, — произнесла Таша осторожно, словно ступая по свежему ледку, — значит, нам придётся найти его… и… убить?
— Ну, или уговорить снять приказ и отменить заклятие, если удастся настроить его на дружелюбный лад. Но кому понадобилось накладывать заклятие на вашу дочь, святой отец? И когда это могло случиться?
Тишина.
— Святой отец?..
Таша оглянулась.
Дэй смотрел в окно невидящим взглядом, и у его левого виска тиком билась жилка.
— Арон? — неуверенно окликнула Таша.
Он моргнул, придержав книзу длинные ресницы. Медленно вдохнул. Выдохнул.
Когда клирик посмотрел на Ташу, лицо его было спокойным.
— Я не хотел бы его искать, — негромко сказал дэй.
— Но Лив…
— Я буду его искать, если не останется иного выхода. А вот выход я как раз найти попытаюсь, — он пододвинул к кровати стул. — Хотя бы попытаюсь.
Сел, взял ладошку Лив в свои ладони, закрыл глаза. С минуту сидел так…
…и, вздрогнув, поднял голову.
— Что?..
— Остаётся ждать, — он устало коснулся лба тыльной стороной ладони. — Я сделал то, что в моих силах, но это может быть выше моих сил.
— Ждать? Сколько?
— Дня три-четыре, думаю.
— Ещё четыре?!
— Таша, в нашем случае… четырьмя днями больше или меньше — особой роли не играет.
— Тем более, — не замедлил вставить Джеми, — что в таком состоянии она может обходиться без еды и воды месяц точно.
— Но…
— Таша, подождём, — мягко произнёс дэй. — Верь мне. А если я не смогу… То он сам нас найдёт.
Девушка только кивнула понуро.
— Вот так. И не надо грустить, ладно? Вот выпей… А парки остыл уже. Я отнесу вниз, попрошу Нирулин…
— Не надо, я сама, — заставив себя улыбнуться, Таша взяла кружку в руки. — Правда. С собой возьму и сразу ей отдам.
Дэй кивнул, и, глотнув немножко, чтобы не расплескалось… а холодный парки такой приторный, оказывается, брр… девушка решительно направилась вниз.
Нирулин в поле зрения не обнаружилась. Пришлось спрашивать у хозяина, который довольно-таки угрюмо ответил, что Нирулин собирается домой.
— Она сегодня не работает? — Таша не смогла скрыть нотку расстройства в голосе.
— Я её отпустил, — гном поднял взгляд, взглянув в Ташино лицо. Вздохнул и, почему-то смилостивившись, добавил:
— Дочка у неё болеет. Десять дней уже. Сегодня кризис, похоже.
— Ох… Но ведь всё будет хорошо, правда?
Господин Ридлаг помолчал. Тяжело вздохнул и, не ответив, открыл учётную книгу.
Когда Таша ввалилась в комнату, Арону хватило беглого взгляда в её глаза, чтобы, помрачнев, шагнуть к ней.
Как всё же здорово, когда не нужно ничего объяснять — путаясь, заикаясь, подбирая слова…
Дэй ещё миг смотрел на её бледное лицо. Потом перевёл задумчивый взгляд на тёмное небо за окном.
— Да, пожалуй, — вдруг тихо сказал он.
Таша непонимающе моргнула:
— Что?
Арон прошёл к шкафу, достал плащ и набросил на плечи.
— Оставайтесь здесь, — выходя из комнаты, бросил он через плечо. — Я скоро.
— Арон… постой, подожди!
Таша схватила плащ и с криком "Джеми, будь здесь!" рванула следом.
— Куда ты?
— Хочу помочь.
— Ты?! Чем ты можешь помочь?
— Ты ведь пойдёшь со мной.
— Да.
— Тогда — увидишь.
Оклик Арона застал Нирулин в воротах трактира. Та, обернувшись, остановилась — скорее машинально.
— Я слышал о вашей дочери…
Нирулин кивнула — как кукла, которую дёрнули за верёвочку. Она слушала, не слыша.
— Простите, что задерживаю вас, но причина оправдывает. Дело в том, что я немного владею навыками целителя… Я могу помочь.
Таша даже не сомневалась в том, что служанка, кивнув, скажет следовать за ней.
Она же смотрела дэю в глаза.
— Эм… а… — не удержавшись, шепнула Таша уже у самых Врат в Подгорье, — ты действительно…
— Да, действительно.
"Сколько же у тебя ещё припасено сюрпризов? Хотя — дэй же, а среди них целители нередко встречаются…"
— Эй, подождите меня!
Таша обернулась так резко, что плащ взметнулся крыльями:
— Джеми?! Я же сказала тебе…
— А я сидел, сидел, но потом… пуф… Святой отец, я хочу с вами, очень хочу, — затараторил мальчишка, поравнявшись с ними, — я и не мечтал посмотреть на такого целителя, как вы!!
"Такого, как вы?"
"…хочет сказать, что твой "папенька" так знаменит?.."
— Можно с вами, можно?! Ну пожалуйста…
— Если будете вести себя тихо, — после секундного колебания молвил Арон.
— Считайте, что я рыба, — торжественно пообещал Джеми.
— А в каком виде рыба? Хотя, — задумчиво протянула Таша, — кошки и сырую едят…
Вытянувшееся лицо Джеми хоть чуточку, да компенсировало моральный ущерб за этот вечер.
"Один-один".
На дорогу ушло около получаса.
В какой-то миг своды ведущего к городу туннеля поползли всё выше и выше, пока наконец не взлетели отвесно вверх — на такую высь, что, как Таша ни старалась, потолка открывшейся взгляду пещеры разглядеть не смогла. Казалось, над каменной площадкой, от которой вилась вниз крутая лестница, молчит ночное беззвёздное небо.
Море Камнестольного мягко переливалось огнями далеко внизу. Хотелось бы сказать — как на ладони, но противоположной окраины, равно как и стены пещеры, Таша не увидела. От скопления огней в центре расходились широкие круги жилых районов — по мере приближения к окраине всё темнее. Как снисходительно пояснил Джеми, центр был белокаменным, а вот далее по "степени элитности" кварталов использовали более тёмный камень. Кроме того, круги отгораживались друг от друга высокими стенами.
Система…
"А здесь совсем не так, как я себе представляла".
"…а как?"
"Свободно и так… высоко. Будто и не под землёй…"
"…угу, а ещё здесь — вечная ночь".
Нирулин безмолвно шагнула на первую ступень бесконечной лестницы.
Вскоре процессия уже вышагивала между первыми домами — невысокими, почти чёрного камня, с такой искусной резьбой, что Таша только диву давалась. Не просто резьба — скорее картины. Девушка даже задержалась было у одного, чтобы рассмотреть сцену охоты, но спустя полминуты её окликнул Арон, и пришлось нагонять спутников, успев рассмотреть лишь самый хвост пешей свиты короля. На разглядывание прочей пешей свиты, конной свиты, самого короля, волкодлаков, которых они загоняли, и окружающего пейзажа ушёл бы час, не меньше.
"И это — у самой окраины!"
Хохотали о чём-то своём соседи по домам, хлопали двери, задирали лапы на углах низкорослые беспородные собачки. Гномы деловито сновали по освещённым сотнями фонариков улицам, окидывая компанию подозрительными и довольно-таки недружелюбными взглядами. Впрочем, взглядами дело и ограничивалось — скорее всего, благодаря следующей впереди безмолвной тенью Нирулин.
Пункт назначения обнаружился где-то посерёдке второго круга, казалось, с трудом втиснувшись между двумя соседними домишками. Гномы высоко ценили родственные связи и предпочитали строить дома рядом с родичами, как не замедлил объяснить Джеми. Камень стен был тёмно-серым, а вокруг дома жизнерадостно зеленел небольшой огородик — грядки с овощами и даже несколько розовых кустов.
"И как они только умудряются растить это всё под землёй? Вот уж точно мастера на все руки…"
Впрочем, все посторонние мысли поспешили ретироваться, стоило Таше перешагнуть порог — основательно при этом пригнувшись.
Парки, спирт, целебный корень скинпы…
…и дымок тлеющих цветов эндилы.
Аромат смерти.
Слишком хорошо Таша знала этот запах: цветы эндилы жгли над колыбелью новорожденного и постелью умирающего.
Не раздеваясь, Нирулин метнулась в спальню. Таша — за ней, порой задевая макушкой балки потолка, слыша позади шаги Джеми и шелест одежд Арона.
В ярко освещённой детской металась в жару на постели девочка — слипшиеся на лбу рыжие кудряшки, бледное, очень бледное лицо, губы с оттенком синюшности. Часто, тяжело дышала. Выкрикивала что-то сквозь сон. Седовласый гном в алом камзоле, что-то бормоча, протирал ей лоб спиртом, другой, рыжеволосый, сидел на трёхногом табурете подле кроватки — сгорбившись, тупо уставившись на стену.
— Как Лана? — с порога выпалила Нирулин.
Рыжеволосый поднял голову, скользнул равнодушным взглядом по новоприбывшим и беспомощно посмотрел на жену:
— Нир…
— Как Лана? — отрывисто повторила Нирулин. — Господин Гирре?
"…но ведь знает, не может не знать, что значат эти цветы…"
Седовласый устало вскинул на неё светлые-светлые, будто слепые глаза:
— Госпожа Миран, белая лихорадка — коварная болезнь…
— Господин Гирре, я задала вопрос.
Лекарь, вздохнув, затеребил краешек бороды. Сколько их у него было, сколько ещё будет — но выносить приговор нелегко, будь то первый или сотый раз…
— Девочка не переживёт этой ночи, — без намёка на эмоции произнёс он.
Господин Миран закрыл лицо руками.
Нирулин смотрела на дочь, будто каменное изваяние, будто одно из творений гномьих мастеров. Прямая, безжизненная, безнадёжная…
Арон неслышно шагнул вперёд.
— Что ты здесь забыл, человек? — холодно отчеканил лекарь, не замедлив встать между дэем и кроваткой Ланы.
— Я пришёл помочь, — мягко отозвался мужчина.
— Ей ничем не помочь. Можно излечить тело, но умирающую душу нужно отпустить.
— Эта девочка не должна умирать.
— Кто ты такой, чтобы это решать, дэй?
— А вы, знахарь?
Таша вдруг услышала тишину, которой не было раньше. Посмотрела на кровать.
Лана не металась больше. Лежала тихо, дышала редко. Лицо девочки было спокойным, почти умиротворённым…
…и бледность лица постепенно становилась восковой, а нос заострялся.
— Арон, — прошептала Таша, — она уходит.
Господин Миран отчаянно всхлипнул.
— Отойдите! Отойдите, пропустите его! — Нирулин рванула к лекарю, крича, срываясь на визг. — Вы что, не понимаете, что это моя дочь?! Она ДОЛЖНА ЖИТЬ!
Гном отшатнулся, Нирулин отступила — а шагнувший вперёд Арон опустился на краешек кровати.
Лекарь, рухнув на стул в углу, вдруг повесил голову:
— Она уже никому ничего не должна, — пробормотал он. — Я сделал всё, что в моих силах. А ты только испортишь всё, человек. Это будет трудно и больно. Для ребёнка. Она встречает смерть спокойно, а ты…
— А я не привык уступать, — Арон бережно взял Лану на руки. — Даже смерти.
Дэй положил ладонь на лоб умирающей девочки. Сжал губы, закрыл глаза.
Жара не было. Её тело больше не сопротивлялось болезни. Не боролось за жизнь. Дыхание Ланы было почти неслышным — Таше приходилось напрягать слух, чтобы различать его в звенящей тишине.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох…
Тишина.
"Нет…"
Дэй одними губами бормотнул что-то — сидя, как сидел.
"Что ты делаешь, Арон? Всё кончено. Минутой раньше ты это скажешь или позже — ничего не…"
…обмякнув, клирик начал крениться набок.
— Арон!
Таша с Джеми одновременно кинулись вперёд, судорожно вцепившись в чёрную накидку. Если бы ребята не поддержали дэя с двух сторон — он бы упал.
— Арон, что с тобой? Арон! Ар… ох…
Таша прижала ладонь ко рту.
Дэй не дышал.
"Нет, не может быть. Не может, не мо-жет…"
— Что? — четыре голоса прозвучали одновременно. Один с любопытством, один — с недоверием, двое — с надеждой.
Таша нервно сглотнула.
"Нет, как можно это сказать, если этого быть не может…"
— Это глупо… знаю… но он почему-то не…
Оборвавшись на полуслове, Таша уставилась в лицо дэя.
Его ресницы дрогнули.
…двойной судорожный вдох…
— Арон?!
Мужчина повернул лицо к Таше. Будто вернувшись из кошмарного сна — спокоен, но в недвижимых глазах — не страх, нет… боль?..
— Арон!
Дэй смотрел на неё. Лицо его мало-помалу прояснялось.
— Таша, — сказал он. Обвёл комнату странным, чуть удивлённым взглядом — словно увидев после долгих лет странствий, не в силах поверить, что это всё здесь, перед ним, настоящее, живое…
А потом Лана, моргая голубыми глазёнками, тихо хныкнула "ма?"
— Лана? — Нирулин осторожно, будто недоверчиво подхватила дочку на руки. Та не замедлила разреветься, захлёбываясь плачем.
— Позвольте, — лекарь подскочил ближе. Подозрительно взглянул на щёки Ланы, раскрасившиеся здоровым румянцем. Пощупал тёплый лоб. Велел высунуть язык — чего добился, однако, не скоро.
— Это… это невероятно! — гном озадаченно погладил девочку по рыжей макушке. — Конечно, необходимо наблюдение… вдруг наступит ухудшение… Но сейчас я бы сказал, что девочка полностью здорова!
Весь дрожа, силясь улыбнуться, господин Миран вскочил с табурета, чтобы обнять разом жену и дочь и вновь заплакать — теперь уже вместе с ними.
Впрочем, всё это Таша видела краем глаза. Она смотрела на Арона, не моргая, так упорно, что дэй оторвался от умиротворённого созерцания счастливой семьи:
— Да, Таша?
— Ты сделал то, что я думаю?
Арон, помедлив, кивнул.
Таша взгляда не отводила. Дэй — тоже.
— Может, ты ещё и по воде ходить умеешь? — наконец тихо сказала девушка.
— Я над этим работаю.
Таша качнула головой:
— А говорил, что не святой…
— Я не лгал.
Серебристые глаза против серых. Непонимание — против чуть ироничной невозмутимости.
— Кто ты?
Полуулыбка в ответ:
— Тот, в чьих силах сделать мир капельку лучше.
Шумно откашлялся Джеми:
— Святой отец, это потрясающе! Нет, я знал, что это возможно, архимаги такое могут, но без заклятий…
— Архимаги, — Таша изумлённо изогнула бровь, — тоже способны воскрешать людей из мёртвых? Не перерождая их в мертвяков? Но на это же только Чудотворцы способны!
— Конечно, способны! И техническая сторона вопроса довольно проста в теории, — авторитетно заявил Джеми. — И то, что ты этого не знаешь, убеждает меня раз — в том, что ты никогда не слышала о подобных случаях (кроме как в священном писании), и два — в том, что светловолосые особы абсолютно нелюбознательны.
— Джеми…
— Ой, молчу-молчу, святой отец. А ты — прости.
"Как будто не прости, а "заткнись" произнёс…"
"…ксаш, как же хочется ему вмазать!"
— Я знаю только, что ничего не знаю, — процедила Таша, — и знаю, что маги свято хранят свои тайны. У вас же секрет на секрете — наверное, есть что скрывать…
— Мхм, — промычал мальчишка, — ну, в общем, все знают, что в первые пять-десять минут с момента гибели душа человека пребывает где-то между жизнью и смертью. В некоем… междумирье. Свет в конце туннеля и всё такое. И пока душа не ушла окончательно, человека можно вернуть, отправив свою душу вдогонку. Твоё тело, естественно, на это время тоже перестаёт жить… Так что, — покосился он на дэя, — желательно всё же предупреждать окружающих…
— И, как ты видишь, Таша, вовсе необязательно быть Чудотворцем, — добавил Арон. — Или святым
"…прям краткий курс лекций по теоретической магии".
— А если всё так просто, — молодец, Таша, количество иронии дозировано точно, — почему же люди тогда сами не возвращаются?
— Вот потому я и сказал — в теории, — терпеливо повторил Джеми, — кто посильнее, сами и возвращаются. Опять же свет в конце туннеля, да. Но большинство не может… или не хочет. А по статистике семеро из десяти тех, кто отправляется вдогонку, так и не просыпаются. Ты действительно думаешь, что это просто — вернуться с того света?
— На самом деле это проще, чем вы думаете, Джеми, — Арон задумчиво поправил сползшую куда-то на плечо застёжку плаща. — Когда есть, куда возвращаться.
Счастливо отрыдавшись и промокнув слёзы рукавом, Нирулин наконец обрела дар речи:
— Что мы можем для вас сделать, святой отец? Мы вечные ваши должники!
"…как трогательно-то, о Неба… хоть бери перо и катай поэму…"
"Хоть в такую-то минуту можно не ёрничать, а?!"
— Не стоит, — заверил дэй, поднимаясь с кровати, — не люблю ходить в кредиторах.
Господин Миран, всучив лекарю пару монет, решительно выпроводил того из комнаты.
И Таша вдруг почувствовала…
…что-то.
Она поёжилась.
Почти неуловимо, как чуть изменившийся ветер за пару часов до бури. Каким-то десятым чувством…
…что-то не так…
…что-то…
…случится.
Скрипнула входная дверь.
Короткий вопль, странное бульканье…
Тишина.
— Таша, СТОЙ!
Но она уже была в коридоре, и взгляд скользнул по пепельно-серому лицу господина Мирана, вжавшегося в стену, зацепил камзол лекаря, сползающий на пол, задержался на алом воротнике, над которым почему-то не хватало головы…
…замер на сгустке черноты подле того, что секунды назад было господином Гирре.
На четырёх когтистых лапах. На узких щелях красных глаз без зрачков.
Отсутствие намёка на уши и пасть, никакого запаха…
Таша стояла перед живой, объёмной, зрящей тенью размером с телёнка.
Перед хищной тварью, которая подобралась к новому прыжку.
— ТАША!
Не издав ни звука, тварь прыгнула. Девушка метнулась в сторону.
Боль в ушибленном плече, скрежет когтей по камню…
…и ослепительная вспышка взорвавшегося белым шара света.
Глаза оборотня оправлялись от ослепления быстрее человеческих, так что колдун-недоучка ещё только хлопал глазами — а Таша уже видела, как плавится каменный пол в месте взрыва, жизнеутверждающе пылая светлым кругом пламени по краям.
"…мда, попади такой шарик в тебя, тщательная прожаренность была бы обеспечена…"
В центре круга корчилась, извиваясь, сгущённая темнота. Попавшие за границу огня щупальца тьмы поспешно расползались тенями по углам, прячась от тепла и света.
А за кругом…
Таша поспешно подняла взгляд — на чёрную накидку, уже колыхнувшуюся рядом:
— Ты в порядке?
— Что это… — она судорожно вдохнула, глуша волну тошноты — вниз Таша не смотрела, но не чувствовать солоновато-металлический запах не могла, — …что это?
Джеми, наконец проморгавшись, приблизился к ним на подгибающихся ногах, старательно глядя прямо перед собой:
— Морт, — облизывая пересохшие губы, пробормотал он.
— Кто?
— Мортуин. Сокращённо — морт. Охотничья собачка некроманта, творимая им из тени убитого человека. В сущности, это и есть тень, только оживлённая парой капель крови убийцы-некроманта. "Хозяина". И несколько… видоизменённая.
Таша сглотнула:
"Значит, ещё и некромант…"
— А как ты его…
— Боевой кьор. Кстати, думаю, испепеляющий свет тоже подошёл бы… — Джеми почесал макушку. Он казался бы спокойным, если бы не подозрительно зелёненький цвет лица. — Эти твари боятся огня, а свет, по яркости сравнимый с солнечным, их… растворяет. Сказал бы "убивает", но трудно убить то, что нельзя назвать живым.
Таша на миг опустила взгляд. Тьма в круге с каждым мигом сморщивалась. Бледнела.
Не может этого быть, несколько отстранённо подумала она. А разве может? Минуту назад кто-то был жив, дышал, говорил, а потом живая тень ворвалась в дом и…
— Мортов можно натравить только ночью, — бойко болтал Джеми, понемногу отступая подальше от гаснущего круга. — Утром они забиваются в тёмное место и остаются там до того, как солнце не скроется… В общем, от рассвета до заката они недееспособны.
— Как вампиры? — украдкой пятясь к двери в комнату, зачем-то спросила Таша.
— О, нет, — замотал головой мальчишка, — куда хуже вампиров. От этих зверушек не отделаешься осиновой щепкой или серебряной безделушкой.
— Текущая вода, — вдруг сказал Арон.
— Эм… что, святой отец?
— Как и многая нечисть, морты не смеют пересекать текущую воду. Это может сыграть нам на руку, — дэй кинула взгляд на крохотную, ещё темневшую на полу кляксу. — Джеми, сколько мортов может одновременно выпустить в погоню некромант?
— Ну, если учесть…
— Понятно, — Арон сжал губы. — В таком случае у нас проблемы.
Пару секунд дэй смотрел куда-то в сторону, а затем, вскинув голову, взглянул на господина Мирана:
— Вы в порядке?
Тот силился и не мог отвести взгляд от тела на полу:
— Д, — еле слышно выдавил гном, — д-д…
— Господина лекаря дома кто-нибудь ждёт?
— Д-д-д…
— Идите за стражей, приведите их сюда и расскажите всё, как есть. Начиная с нашего прихода. Ваша жена добавит, откуда мы взялись. Пусть проверят вас правдометром. Вам нечего бояться. Но до вашего возвращения земному пристанищу господина Гирре придётся быть здесь, и поскольку это зрелище явно не для глаз ваших домочадцев, в ваших интересах обернуться как можно скорее, — дэй осенил тело крёстным знаменем и, молитвенно сложив ладони, склонил голову. — Rekvi'em eterman dona e'i…
Не дожидаясь окончания молитвы, господин Миран бочком протиснулся к открытой двери и, выпрыгнув наружу, колобком устремился вдаль по улочкам.
— Domin. Amen, — закончил Арон, поднял голову и, взметнув концом пояса, стремительно прошествовал в детскую.
— А, — подала дрожащий голос Таша, — сколько?..
— Количество ограничено скрепляющими силами заклятия, магическим потенциалом творца и… — Джеми, запнувшись, махнул рукой. — В общем, одновременно не может существовать больше тринадцати мортов, сотворённых рукой одного мага. Новые морты будут автоматически уничтожать…
— Тринадцать?
Таша тупо смотрела на догорающее пламя.
"Но ведь с нами колдун, пусть и недоучка", — промелькнула обнадёживающая мысль. Значит, и боевые кьоры…
"…ага. Две трети суток".
— Госпожа Миран?
Услышав голос дэя, Таша заглянула в комнату. Нирулин как раз отлепливалась от стены, яростно баюкая малышку на руках:
— Я выглядывала… святой отец, я видела… эта тварь…
— Она пришла за нами. Тому, кто преследует нас, вы — без надобности. Стоит нам уйти, и никто вас больше не потревожит.
— Правда?
Дэй приложил руку к сердцу:
— Neba'n inpertorio, — серьёзно сказал он.
— Вашей клятве я верю, — вздохнула Нирулин.
Лана, хлопавшая любопытными глазёнками, трогательно улыбнулась дэю во весь беззубый рот. Тот рассеянно улыбнулся в ответ:
— Госпожа Миран…
— Да, святой отец?
— Вы спрашивали, что можете для меня сделать?
— Да, — без раздумий ответила та.
"А быстро она пришла в себя, однако. После такого-то…"
"…а, может, она из себя и не выходила? Кажется, этой семьёй правит крепкая женская рука…"
— В таком случае, не могли бы вы взять к себе на недельку мою младшую дочь?
— А, ту спящую красавицу?
— Именно. Но, может быть… во всяком случае, я очень надеюсь, что она…
— Что?!
Таша в два прыжка встала между дэем и Нирулин — глаза прищурены, волосы чуть вздыблены:
— Скажи мне, что я ослышалась!
— Нет, Таша. С неделю Лив… поспит в семье Миран, если они согласятся.
И хоть сказано было "если", звучало — "когда".
— С чего бы это?
— Потому что игра со смертью со спящей девочкой на руках не имеет ни малейшего шанса на успех.
— Ксаш, объясни мне!!
— Не здесь. Госпожа Миран?..
Перехватив ручку Ланы, заинтересованно тянувшуюся к воротничку дэевой фортэньи, Нирулин кивнула.
— Благодарю вас, — улыбка дэя стала ещё теплее. — Заберёте Лив к себе завтра утром, ладно? А если она… вдруг… очнётся — скажете, что Таша скоро за ней вернётся. В подтверждение Таша напишет записку, оставив её на столе в комнате.
— А вы…
— Мы уходим из трактира. Немедленно. Только вещи заберём.
— Арон, — Таша пискнула почти жалобно, — и всё-таки…
— Не здесь. Benin'e dikis, Miran-entaro.
— Спасибо? Мне? Да за всю жизнь мне вас не отблагодарить, святой отец! — Нирулин отвесила почти земной поклон, вызвав недовольное "угу-гу" Ланы. — Я буду молиться за вас!
— Это было бы нелишним, — дэй склонил голову. — Да благословит вас Неба. Таша, Джеми — идём.
— Что ты делаешь?! — едва шагнув за порог, выкрикнула Таша. — Объясни мне, пожалуйста!
Вместо ответа дэй взял её за руку — Таша рванула ладонь вниз, но уверенные суховатые пальцы держали крепко…
"Принимаю правила игры".
Ответу, не произнесённому вслух, Таша почему-то не слишком удивилась. Лишь вздохнула безнадёжно и перестала вырывать руку, примирившись с ролью нашкодившего ребёнка, которого сердитый папочка тащит домой.
Общаться ментально… пожалуй, не так уж и трудно, прикинула она. Сконцентрироваться на том, что хочешь сказать, — это мы при общении с животными проходили, — послать короткую мысль…
"Какой ещё игры?"
"Неужели ты не поняла, Таша? Он играет. Тобой. Единственный твой шанс вернуться к привычной жизни — это сыграть с ним. И выиграть".
"Играет? Что… Я не понимаю!"
Дэй шёл вперёд быстро, очень быстро. Отстранённо смотрел вперёд.
"Ты ведь до сих пор не можешь понять, зачем им понадобилась твоя сестра. Даже если предположить, что это связано с вашим происхождением — неужели ты не замечала, что многие случайности не могут быть случайными?"
"Какие это?"
"Почему они не добили твою мать?"
"Хотели… хотели, чтобы она мучилась".
"Почему они не дождались, пока ты вернёшься домой? Прямой наследницей престола являешься именно ты".
"Ну…"
"Почему повезли твою сестру не в Адамант, к королю, которому нужно устранить оставшихся представителей династии Бьорков, а на север?"
"Э…"
"Почему оставили зеркало на полу?"
"Оно… случайно упало!"
"Случайно. В том-то и дело. А то, что тебе удалось так просто вытащить Лив — тоже случайно?"
"Ты мне помог! Без тебя бы…"
"А зачем натравливать на тебя мортов?"
"Чтобы устранить меня, чтобы я…"
"Таша, Таша, — дэй качнул головой. — В этой истории всё совсем не так, как кажется".
"А как же, интересно?"
Она терпеливо слушала шум города в его молчание. Шум жизни… и пыхтение едва не отстающего Джеми, и, время от времени — досадливое "ну отвяжись ты уже!!" в адрес кого-то незримого.
Шелестнули полы фортэньи, чуть распахнувшись при шаге на лестницу в загорное небо.
"Он хотел, чтобы Мариэль показала тебе своего убийцу, — наконец ответил дэй. — Хотел, чтобы ты забрала свою сестру. Хотел, чтобы ты выяснила, кто он такой. И хотел, чтобы когда-нибудь ты нашла его".
"Зачем?!"
"Некромант. Бессмертный. Жестокий. Ему скучно. А что может быть веселее, чем игра живыми людьми?"
"Бред!"
"Дальнейшее покажет. В любом случае мы уходим из трактира туда, где никто непричастный не пострадает от этих зверюшек. А если я прав, то тебя убивать мортам не велено".
"Судя по произошедшему пять минут назад — слабо верится!"
"С тобой морт не стал бы доводить дело до конца. Припугнул, обратил бы в бегство, не более. Его… их цель — загнать тебя в распростёртые объятья "хозяина". Или тех, кто приведёт тебя к нему".
"Но как же Лив? А если…"
"Если бы её хотели выкрасть — выкрали бы сегодня. Сейчас. Пока нас не было. Если морты знают, где мы, то и "хозяин" тоже. А что-то заставляет меня думать, что истинные загонщики не столь далеко, как хотелось бы. Вдали от нас твоя сестра в безопасности, Таша".
Она мельком оглянулась, кинув взгляд за каменные перила. От Камнестольного их отделяла уже пугающая высь.
Бред, подумала Таша. Могла бы предположить всё, но только не это. Форменный бред…
Ну почему даже этому бреду, лишь его предположениям она — верит?
"Но почему мы, почему именно мы… я?"
"Боюсь, это не у меня надо спрашивать".
"И что мы можем сделать?"
"Встретиться лицом к лицу с "хозяином" и победить".
"Ага. Конечно. Гениальный план. Главное, как просто звучит".
"Таша, это всё, что нам остаётся".
"Ещё вчера ты говорил другое".
"Потому что это было вчера".
"А что изменилось?"
"Что-то да изменилось".
"Нет, с тобой невозможно разговаривать!"
Туннели Подгорья приняли их под радушные своды.
"Больше всего меня сейчас беспокоит Джеми".
"И больше всего в данной ситуации тебя беспокоит это?!"
""Хозяин" ментально связан с этими тварями. Они услышат его приказ на другом конце света. Он может смотреть их глазами. И в момент смерти морта "хозяин" видит, как это произошло. Таким образом, о Джеми он точно знает. И если твоя смерть не входит в правила игры, ручаюсь, что Джеми в его игру не вписывается".
"То есть… с нами он в опасности?"
"Да. Но без нас — тоже".
"А… а ты? Ты ведь тоже рискуешь, оставаясь со мной!"
"Да. Но Джеми, в отличие от меня, с тобой не повязан".
"Повязан? Ты?"
"Повязан. Доверием, — ладонь сжало чуть сильнее. — Ты доверилась мне. Ты доверила мне свою жизнь. И теперь я за неё отвечаю, Таша".
— Святой отец!
Таша скосила глаза — голос насмешливый, глаза пронзительно-синие…
Не Джеми. Алексас.
— Я вас слушаю, — дэй разжал пальцы, и нагретую ладошку Таши холодом кольнул воздух туннеля, -
сын мой.
— Замечательно. Потому что я, в отличие от Джеми, не склонен безоговорочно верить всякой личности в фортэнье. Пусть даже столь убедительной, как вы. И пока вы не скажете мне, что происходит, я никуда с вами не пойду.
"…будто кто-то его силком тащит, ей-Неба!"
— Я удовлетворю ваше любопытство, если скажу, что за моими дочерьми охотится некромант?
— Зачем?
— Лучше спросить у него.
"Почему он не сказал?.."
"…а ты так жаждешь быть узнанной как законная наследница престола Аллиграна? Помнится, три дня назад такого желания у тебя не наблюдалось…"
"И сейчас не наблюдается. Это… просто".
— И куда мы теперь подадимся?
— В бега.
— А куда именно?
— Подальше отсюда.
Алексас хмыкнул с крайним скептицизмом.
— Отправляетесь с нами, — спокойно спросил Арон, — или предпочтёте более безопасное путешествие в одиночку?
— Может, в одиночку оно и чуть безопаснее будет, но мы лёгких путей не ищем, — юноша лучезарно улыбнулся. — Я почту за честь оберегать Ташу-лэн от подстерегающих её опасностей… А выручить её из беды будет для меня невыразимым счастьем.
— Прямо таким уж счастьем, — иронично уточнила Таша — но уголки губ таки тронула улыбка.
— Это счастье, — подтвердил Алексас, склонив голову, — совершить благородное дело, вызвать благодарность, восхищение, и… — лукавый прищур, — …получить вознаграждение.
— Какое…
— Полагаю, молодой человек имеет в виду то, к чему в легендах обычно прилагается полцарства. Верно, сын мой?
Взгляд, устремлённый на Алексаса, был холодным и очень внимательным.
— В правильном направлении мыслите, святой отец, — насмешливо протянул Алексас. — А вы догадливый человек, оказывается.
Арон задумчиво глянул на показавшиеся впереди Врата:
— Коль уж таково ваше желание, сын мой… Полцарства, увы, в наличии не имеем, но порядочное приданое, думаю, соберём.
Ответа Алексаса, почему-то разом притихшего, не последовало.
"Я должна отомстить тому, кто сделал это с нами. А ты — выше нос и не хандри…"
— Девочка останется в комнате до завтрашнего утра, а там её заберут, — Таша, покусывая кончик пера, мучительно царапала полученный от хозяина листок. — Можно ведь так?
"…жди меня, стрекоза…"
— Пожалуйста. Деньги-то за ночь заплачены, — хозяин, не выказывая и тени удивления, отстранённо расчёркивался в книге. — Хотя на ночь глядя ехать бы не советовал. Кое-кто уже доездился.
— О чём вы?
— Прошлой ночью на Тракте кто-то подстерёг караван. У самой нашей границы. Шёл в Камнестольный из Нордвуда.
— Ограбили?
— То-то и странно, что нет. Товары не тронуты. Просто вырезали всех сопровождающих. Возниц, стражников, путников.
Медленно, медленно Таша макнула кончик пера в чернильницу.
Неужели…
— А сколько… не знаете?
— Жертв? Пятнадцать, кажется.
Таша вывела нервную закорючку.
"…я вернусь…"
Конечно, это могло быть просто совпадением… да и число другое…
Да только…
Вряд ли "хозяин" стал бы мелочиться поиском каравана с точным числом жертв, мрачно подумала Таша. Ведь это так просто — убрать лишних.
— Но, пожалуй, вы вовремя уезжаете, — буднично продолжил гном. — О вашем найдёныше уже спрашивали.
Сорвавшись с кончика пера, жирным пятном на деревянной поверхности расплылась чернильная клякса.
— Что… кто?
— Заходили сегодня… трое молодых людей, — сказано было будто равнодушно, не поднимая взгляда — но гномье перо замерло в одной точке. — Одеты хорошо, но неброско. Вооружены, на рукавах нашивки с гербом Его Величества, под куртками что-то позванивает при движениях. Спрашивали, не видели ли здесь юношу, по описанию поразительно походящего на того, что привезли вы.
Герб… позванивали… кольчуги?..
"…КЕАР".
— И… что вы им сказали?
— Правду.
Чёрное опахало письменного пера судорожно скомкалось в Ташиных пальцах…
— Что даже если бы у нас таковой останавливался, мы сведений о постояльцах не даём.
…которые миг спустя облегчённо разжались.
— И они ушли?
— Предварительно повторив свой вопрос и подкрепив его парой золотых. Ну я взял, отчего же не взять, раз дают? Сказал "спасибо". И честно повторил свой ответ, добавив, что я всегда говорю правду.
"…люблю и в нос целую. Кошка".
Таша отложила перо — с благодарной улыбкой в уголках губ:
— Спасибо.
— Да не за что особо, — господин Ридлаг покосился на неё. — Советую внимательнее присматриваться к людям, которых ищут представители личного боевого отряда Его Величества.
— Не беспокойтесь. Уже присмотрелись, — Таша сжала записку в чернильных пальцах. — Всего вам самого хорошего.
— Счастливо, госпожа, — вздохнул гном. — Берегите себя, ладно?
Кивнув, Таша побежала наверх.
Алексас и Арон уже собрались. Пока первый отправился в конюшни, — приобретать лошадь, — второй, прислонившись к двери, смотрел, как Таша быстро бросает в сумку немногочисленные вещи.
Перекинув суму через плечо, девушка сунула краешек бумажного обрывка под подсвечник и подошла к Лив. Поправила той одеяло, убрала волосы с лица. Снова не зная, зачем, просто чтобы что-то сделать…
На прощание.
Это жуткое слово…
После секундного колебания Таша, склонившись, коснулась губами щеки сестры:
— Я вернусь, — шепнула она. — Обязательно.
Быстро выпрямилась и, не оглядываясь, вышла.
Дверь закрыл Арон. Тихо, очень тихо.
— А всё-таки — куда мы едем? — поинтересовался Алексас, в очередной раз пришпорив новоприобретённого жеребца: серого, мышиного оттенка, с явной склонностью к меланхолии. Копыта конь переставлял так уныло, будто всю жизнь пасся вольным единорогом на разнотравных альвийских полянах, а теперь вдруг оказался вынужденным подчиняться какому-то ничтожному человечишке, и, смирившись со своей горестной судьбой, впал в глубокое наплевательство ко всему происходящему.
Звёздочка, завидев его, только фыркнула. Таша была с ней солидарна.
— В горы, — кратко ответил Арон.
— Это я уже понял. А куда именно?
Тропа потихоньку поднималась выше и становилась круче, из предгорий приближаясь к горам. Молчал ночной лес — редкий, из невысоких сосенок и иногда затесывающихся среди них пихт. Серебристый свет полной луны свободно заливал тропинку, очерчивая тенями коней и всадников.
— При благоприятном стечении обстоятельств — в симпатичную, годную для ночлега и не занятую диким зверьём пещеру. При не очень благоприятном — сойдёт и ровная площадка, желательно укрытая с возможно больших сторон.
— И когда за нами охотятся эти твари, вы уводите нас в абсолютно безлюдное место?
— Потому и увожу, что охотятся. Семейство Миран мортам, конечно, без надобности — но если кто-либо встанет на их пути, это кончится весьма плачевно. Как вы могли убедиться, они убивают, не раздумывая. К тому же "хозяин" наверняка ждёт от нас привычного маршрута с остановкой в трактирах по ночам, так что не будем радовать его предсказуемостью.
— Так ты же говорил, что мы…
— Да, Таша, мы с ним встретимся, — Арон направил Звёздочку на тропу, змеящуюся между начавшихся скал. — Но я хотел бы отстрочить эту встречу на возможно больший срок.
"Я, если честно, тоже. Как-то не улыбается встретиться с враждебно настроенным некромантом…
Но, с другой стороны — очень улыбается встретиться с убийцей мамы".
"…и, столкнувшись с ним, ты несомненно осуществишь свой грандиозный план мести, который, как обычно, выработаешь по ходу дела…"
"Вот на его вырабатывание мне и нужно время. И в этот раз я действительно его выработаю, да!"
"…ха-ха".
"Вот и посмотрим".
Продолжительный подъём привёл к каменной площадке. Словно по заказу Арона возникла: ровная, словно дощатый пол, почти правильной квадратной формы, с одной стороны приткнутая к громаде отвесной скалы, ещё с двух — укрытая нагромождениями валунов, а с последней открывающая шикарный вид почти с высоты птичьего полёта.
Подойдя к краю скалы, замерев в шаге от бездны, Таша смотрела на лес далеко внизу, нитку Тракта вдали, сияющее огнями Пограничное, дорогу от него к ярко освещённым Вратам. Ветер путал волосы, принося терпкий запах хвои, пряный — смолы, и пьянящий — ночной свежести. Тёмное небо дразнило недосягаемостью прозрачной выси.
Если бы у неё были сейчас крылья…
И вдруг так отчаянно, до боли отчаянно захотелось лететь, что, казалось, готова была шагнуть вперёд, и пусть даже без крыльев, но почувствовать под руками пронзительный встречный ветер, вспомнить, каково — когда есть только этот ветер, небо да ты, да полёт, ощутить позабытую свободу — от притяжения, от людей, от всего…
— Таша!
Вздрогнув, она обернулась.
Арон пристально смотрел на девушку:
— Не поможешь собрать веток для костра?
— А… да, — переборов желанием оглянуться, Таша шагнула вперёд. — Да, конечно.
Отвесная скала позади была рассечена надвое — ни то большой расселиной, ни то маленьким ущельем, поросшим плющом, кривыми извилистыми сосенками и раскидистыми кустиками можжевельника. Выискивая сухие ветки этого самого можжевельника, "собиратели хвороста", как не преминула хихикнуть Таша, обнаружили в конце ущелья радостно журчащий родник. Бил он прямо из скалы, в эту же скалу и уходил, благополучно утекая в едва заметную трещинку.
— Как бы эта капля камень не подточила, пока мы спать будем, — фыркнула Таша, умывшись и напившись вдоволь — с официального разрешения Арона, попробовавшего воду первым и нашедшего её "годной". Как выяснила Таша, помимо "годной" вода была такой холодной, что зубы ныли, чуть сладковатой — или это ей так показалось? — и невероятно вкусной. До того вкусной, что девушка решила поутру выплеснуть из фляги наспех набранный в таверне кипяток в пользу родниковой водички.
— Раз до сегодняшней ночи не подточила, значит, сегодняшнюю так точно продержимся, — заверил её дэй.
Вскоре костерок уже жизнерадостно пылал вдали от края площадки. Сев напротив Арона, Таша протянула руки к огню. Можжевельник, сгорая, пах чем-то пряным, тёплым и таким… летним?
— Хоррошо сидим, — мурлыкнула она.
— О, вы абсолютно правы, Таша-лэн, — Алексас бесшумно подсел к ней. — Это просто идеальное место для отшельничества.
— Хотите податься в отшельники? — Таша отодвинулась настолько, чтобы образовать вершину равностороннего треугольника с костром в качестве средней линии.
— Увы, есть ещё столько великих дел, которые мне предстоит совершить… — Алексас, вальяжно вытянув ноги, облокотился спиной о ближайший валун (вопреки Ташиным ожиданиям, следом не подвигаясь и заставляя её смутно ощущать себя самовлюблённой дурочкой, пребывающей в твёрдой уверенности, что все особи мужского пола только и мечтают о соблазнении её скромной персоны). — А вы, святой отец? Не собираетесь ли удаляться от бренного мира? Воздвигнете себе шалаш, будете обмысливать высокие думы о смысле жизни и сущности бытия, а паломники со всей Долины будут проделывать долгий и упорный путь до этой уединенной скалы, чтобы испросить у вас совета и умолить поделиться чуточкой высшей мудрости, которую вы, несомненно, постигнете.
— Благодарю за столь трогательную заботу о моей судьбе, сын мой. Но, прежде чем удалиться, я обязан препоручить судьбу моей дочери в руки любящего, заботливого и отважного рыцаря, который, судя по его высоким думам, жаждет заполучить её в жёны.
Казалось, что появившаяся на лице дэя улыбка украдена с лица вмиг поскучневшего Алексаса.
— Вы воистину заботливейший отец, — с самым тоскливым видом отвернулся юноша.
Таша всё-таки тихо хихикнула в ладошку. Не удержалась.
А издевательская улыбка Арону, кстати, удивительно шла…
Темнота — липкая, непроглядная…
…шаги…
— Нет, только не…
Что-то ждёт позади, затаилось и ждёт — медленно, почти незаметно приближаясь…
…легко, невесомо…
…холодное прикосновение к кончикам волос…
— Нет…
— Тебе не убежать. Не скрыться.
Голос — тихий, вкрадчивый, завораживающий, звучащий в её голове…
— Куда бы ты ни отправилась, где бы ни спряталась — я вижу тебя. Я найду тебя, Таша Морли. Хоть ты и не понимаешь этого… пока.
Дыхание, коснувшееся волос…
— НЕТ!
Но позади — никого, ничего: она одна во тьме, и лишь тихий смех затихает в непроницаемой мгле…
Таша открыла глаза — в бархатной тёмной выси тихо мерцала звёздная шелуха. Сердце колотилось перепуганной птицей в грудной клетке.
Таша повернула голову, взглянув на фигуру, неизменно сидящую у края скалы.
Он не обернулся. Не видел, но знал, что она проснулась.
И знал, отчего.
— Опять кошмары? — тихий, на грани шёпота голос дэя прозвучал неожиданно ясно.
Таша только кивнула. Знала, что всё равно поймёт.
Арон мельком оглянулся через плечо. Таша не могла толком разглядеть его лица. Будто сам — тень, и лишь воротничок фортэньи бледнеет во тьме…
— Иди сюда, — вдруг мягко сказал дэй.
Она вскинула бровь, но почему-то послушно поднялась, перешагнув через тоненько похрапывающего Джеми.
"Да, и вот ещё что, сын мой. Распределите время управления телом так, чтобы Джеми был с нами всё время от сумерек до зари. Иначе секунды, необходимые на переключение, могут стоить вам жизни".
Последнее, что сказал Арон перед тем, как пожелать им приятных снов.
Таша настороженно опустилась на камень рядом с дэем. Ночная Долина расстилалась почти под их ногами. Без луны, уже спрятавшейся за горы — тёмная, очень тёмная.
— Я слышал, о чём ты думала. Перед тем, как уснуть.
Ташины пальцы судорожно стиснули край светлого плаща.
…почему у неё нет крыльев?
Без крыльев нет неба. Без крыльев нет ветра.
Без крыльев ты — человек…
— За что, Арон?
Ветер дарит свободу. Ветер дарит забытье.
Ветер дарит забвение — человеческого…
— За что мама? За что Лив? Почему — я?
Арон смотрел на неё, не отвечая.
— Неба… Богиня-мать. Так говорят, верно? Но какая мать, скажи мне, Арон — какая мать допустит такое? Войны, убийства, кровь, смерть? — она почти срывалась на крик. Говорила лихорадочно, глотая окончания слов, глядя на дэя пристально, как никогда раньше. — Абсолютное добро и любовь. Всемогущая. Она могла создать идеальный мир, мир, в котором бы не было боли, смерти, горя… болезни. Бедности. А она дала нам этот мир… И позволяет такое. И не вмешивается. Почему, Арон, почему?
— Нам подарили мир, — он ответил не сразу. — Нам подарили жизнь. И нам подарили свободу воли. Что дальше делать с нашим миром и нашими жизнями — решаем мы, — Арон говорил тихо, неторопливо, казалось, каждое слово взвешивая. Уверенно. — Любящая мать не станет держать ребёнка в клетке. Она расскажет ему, где добро и где зло, и где грань между ними. Что делать можно, а что — против морали и совести. Она расскажет ему это… и выпустит на волю. И не будет карать за малейший проступок, ибо дети учатся на своих ошибках. И взрослеют — через них. А ошибки часто сопровождаются болью. Как ребёнок распорядится своей свободой, — будет ли раз за разом, оступившись, расшибать лоб в кровь, или пойдёт другой дорогой, или будет внимательнее смотреть под ноги, — зависит только от него.
— А какая мать останется в стороне, если увидит, что её ребёнку причиняют боль? Беспричинно, безнаказанно, ни за что? Скажи, Арон, скажи, что я сделала, что сделала мама? А что сделал Тариш… что сделал мой отец, что сделал король, мой дедушка — за что их вырезали, как скот? Почему маму лишили всего, обрекли на жизнь вне её дома, без родителей, без любимого? И почему она позволила, чтобы с нами случилось такое? Почему не препятствовала, не покарала…
— Потому что тот, кто сотворил это с вами — тоже её дитя. Ребёнок, который когда-то оступился и не захотел подняться. Он падает, падает в пропасть… но сколько бы ни длился полёт падения — рано или поздно он достигнет дна, Таша. Потому что за все наши дела, большие или маленькие, хорошие или плохие, рано или поздно нам следует расплата.
— Нет… нет! Оправдания, слова, одни ксашевы слова!!! — почти птичий крик пронзил ночь, отдавшись эхом. — Лучше считать, что нет там никого, чем искать, притягивать за уши эти глупые объяснения, глупые оправдания её действий! Я не хочу, Арон, не хочу молиться, не хочу верить в того, кого не могу любить, не могу уважать, не могу понять и простить! Мама… мама не верила, и… я не хочу, не хочу…
Она скрючилась на коленях, уткнув лицо в ладонях, судорожно дыша, глотая крик, колким, невозможно колким комом застывший в горле.
— Тише, девочка. Тише. Тише… — лёгкая, осторожная ладонь коснулась её плеча. — Да, порой трудно верить в божье милосердие. Я знаю. Только это ещё труднее — жить без веры.
— Но знаешь… верить ведь можно и не в богиню.
— А во что, — она плакала, тонко всхлипывая, прочерчивая на щеках мокрые дорожки слёз, — во что ещё?
— В хорошее. В чудеса. В то, что добро всегда побеждает. И просто… просто верить. В общем. Просто верить, и всё.
Голос мягкий, такой уверенный — как тихий шёпот живящего весеннего дождя, словно не слухом, а сразу сердцем слышимый…
"…служитель Небы, уверяющий, что в Небу верить вовсе не обязательно… Пора считать, сколько раз в сутки ты поминаешь ксашей в связи с его странностями…"
— И знаешь… ты веришь. Так.
— С ч-чего ты взял?
— Потому что, даже стоя перед мортом — ты не боялась. Не боялась смерти, глядя ей в глаза. И до этого — тоже. Не боялась не потому, что не осознавала… Потому что знала, что не умрёшь.
— Откуда я могу знать?
— Знаешь. Не разумом — сердцем. И знаешь, что кто-то тебя бережёт… А рано или поздно — ты и разумом придёшь к нему, берегущему, — он взял её за плечи, выпрямляя бережно, точно хрупкую куклу. — Плачь. Плачь за всё, с чем не можешь смириться, за всех, кого потеряла, за всех, с кем рассталась. Выплакаться порой бывает полезно. А потом улыбнись. И вспомни, что всё будет хорошо, верно?
Она подняла глаза:
— Арон? — губы ещё дрожали.
— Да?
— Спасибо.
— За что?
— За то, что ты есть. Что ты мне встретился. Что пошёл со мной, — она ткнулась лбом в чёрную накидку, — я без тебя пропала бы, умерла… не вытащила бы Лив, попалась бы убийцам, мортам, "хозяину" этому… а я боялась иногда, что ты не такой, каким кажешься, после всего, что ты для меня сделал, а о том, чем тебе ради меня жертвовать приходится… что у тебя своя жизнь, свои проблемы, а ты со мной возишься, даже не…
Можжевеловым дымом пропитана ткань — а он пахнет ладаном, церковным воском…
…вереском. И шалфеем…
…спокойно. Медово. Горько…
— Ты подумаешь, наверно, что я с ума сошла, всякий подумает, я сама так думаю… ведь всего несколько дней… но… я тебя очень люблю. Правда, — судорожно вдохнуть, скрывая всхлип. — Несколько дней знаю, а люблю — будто вечность…
Мгновенная тишина.
— И я тебя полюбил, — просто ответил он. Помолчал. Улыбнулся, наверное. — Конечно, без тебя не пропал бы… но жизнь была бы намного скучней.
Таша не то хихикнула, не то всхлипнула в последний раз.
"…какая трогательная сцена…
…накидка для рыданий, ей-Неба…"
Арон медленно, осторожно, не разжимая рук, встал. Поставил Ташу на ноги, и лишь тогда — мягко отстранил:
— Ну, всё в порядке, девочка?
Таша, кивнув, отвернулась. Направилась к своему месту, широким шагом переступив через Джеми — сопящего так усиленно, что сомнений в его бодрствовании не оставалось.
Всё слышал…
"Ну и ксаш с ним. Пусть слышит".
"…он бы тебе ещё слёзки вытер…"
"А обязательно портить своим ёрничаньем такой момент, ксаш тебя дери?"
Откладывая зеркальце, он улыбался.
Конечно, Альдрем уже был наготове.
— Давно не видел вас таким, хозяин, — заметил он, подливая в фужер блеснувшую янтарём жидкость.
— Я давно этим не занимался.
— Но даже когда занимались — таким бывали редко.
— Всё складывается идеально. И я знаю, как всё будет складываться дальше. Но за этим так интересно наблюдать, ей-Неба… — он взял фужер в руку. — Пожалуй, она лучшая из них.
— Из них?
— Из членов общества "Забавные Игры".
Бутыль опустилась на стол с мягким звоном:
— Но она и первая в своём роде, верно? — заметил Альдрем. — Раньше вы не связывались с… подростками. А она к тому же совсем ребёнок…
— Насчёт этого можешь не волноваться. Она повзрослеет. Гораздо быстрее, чем сама того хочет, — он рассеянно водил пальцем по краю бокала. — Я ей в этом помогу.
В камине обыденно потрескивало пламя. Огонь — это так… символично. В конце концов, эти игры всегда были на грани. Несмотря ни на что, он играл с огнём. В любой игре есть риск — без этого ни одной игры не бывает. Или, во всяком случае, никакого интереса в игре без риска нет.
— Она очень милая девочка, — задумчиво сказал Альдрем. — Правда.
— Я умею выбирать.
— Ребёнок, попавший в водоворот взрослой жизни…
— Она искренне верит в то, что всё будет хорошо. Она видит мир прекрасным и удивительным, в лужах замечая не грязь, а отражённые облака. Считает Королевство действительно сказочным красивым мирком. И предпочитает не замечать отрицательного в людях вокруг неё, а если всё-таки замечает, решает, что это исключение, а не правило. Даже в мелком чумазом конюхе она углядит обладателя красивых добрых глаз.
Он листал страницы своей памяти. Тринадцать. Она тринадцатая… Сакраментальное число.
Тринадцатая и последняя.
Это тоже очень символично.
— Но самое поразительное здесь то, что это срабатывает. Люди видят, что о них думают хорошо, и им вдруг становится неловко от осознания того факта, что о них могут подумать по-другому. И, парадокс — стараются не разочаровать её ожиданий. Заметь, что пока ей встречались далеко не самые худшие представители рода человеческого… и гномьего. Пожалуй, даже если бы с ней не было кое-кого, она бы прекрасно обошлась помощью окружающих.
— Прямо-таки воплощение незапятнанной невинности…
— И невинного детского эгоизма. О, Альдрем, все мы не без греха. Моя девочка ещё та эгоистка. Просто её эгоизм по-детски неосознан. И я искренне надеюсь, что её многочисленные достоинства не дадут тебе повода меня осуждать.
Альдрем издал едва слышный вздох:
— Я всегда на вашей стороне. Вы же знаете.
— Мой верный Альдрем, — он даже головы не повернул. По-прежнему смотрел в огонь. По-прежнему обводил пальцем хрустальный край. — Знаю. Но напомнить порой нелишне.
Эта игра определённо выходила не такой, как остальные. Остальные получались слишком… лёгкими. Остальные слишком легко сдавались. Кто-то поднимал белый флаг — он и первый ход сделать не успевал, кто-то капитулировал на середине партии. До самого конца удавалось дойти лишь пару раз. Впрочем, и правила везде были разными. И ставки — соответственно.
В этот раз правила были действительно сложны. Но и на кону стояло всё.
Что ж, лебединая песнь обязана быть лучшей. Последнее творение мастера должно остаться в веках.
Это вряд ли воспоют в песнях, но потом будет, что вспомнить. И в том, что это потом будет, он не сомневался.
Всё дело было в том, что он всегда побеждал.
— Может, по такому поводу я даже изменю своим предпочтениям, — сказал он вслух.
— Каким именно, хозяин?
Он поднял бокал на уровень глаз, взглянув на пламя, плещущееся в жидком янтаре:
— Возможно, стоит попробовать что-то новое. Кажется, сидр Фаргори действительно не так плох?