Отправляясь на войну, Казачок спросил жену: «Что же ты, моя зазноба, Мне подаришь в грустный час, Чтобы мог тебя до гроба Вспоминать я каждый раз, Где бы ни был я: в степи ли, Поздней осенью ль, весной, Что б ни ели, что б ни пили, Чтоб была всегда со мной, Чтоб я полную неделю Косу черную видал, На земле ли, на коне ли Косу эту вспоминал?» А казачка промолчала, Головою покачала. Казаку на грудь припала И тогда лишь отвечала: «Я не знаю, как мне быть, Что в дорогу подарить. Если трубку из дубка — Это есть у казака; Если кожаный кисет — Так такой и кожи нет, Чтоб напомнить помогла бы В час ночной у огонька, Какова ладонь у бабы, Что ласкает казака; Если подарить платок, Завязавши узелок, Выстрочить его и вышить, Чтобы мог в бою ты выжить, — Так такого нет платка, Чтобы спрятал казака! Не спасет он и от грусти, Где б его ты ни держал; Грусть и пулю — все пропустит: Очень тонкий матерьял. Я б такое подарила, Чтобы вечно рядом было. Шашку, что ли? Так уж есть. Пуль свинцовых? Их не счесть. Иль уздечку, что звенит? Конь занузданный стоит. Я такое подарю, Чтобы ты, беды не зная, Черну косу вспоминая, Мне сказал: «Благодарю!» Тут казачка повернулась, В хату белую пошла, Тем же часом и вернулась И подарок подала. «Принимай-ка, мой дружок, Сей ременный батожок, Он на косу тем похожий, Что одной рукой плетен. Он хотя из бычьей кожи, Но зато все может он! Он в бою тебе послужит И в атаку повлечет; Если надо — он задушит, Если надо — засечет,— Не забудешь никогда, Заплетен он в три ряда». Тут они расцеловались, Больше часа обнимались. В хату вместе уходили, Больше часа в хате были. А потом казачка вышла С расплетенною косой, Ветра буйного не слыша Над осеннею листвой. И за тонкую уздечку От ивового плетня Подвела она к крылечку Темно-рыжего коня. Взял казак уздечку горстью И сказал: «Прощай, жена!» О луку рукой оперся, Стал ногами в стремена. Тронул тихо поводами, И поехал он садами Да осенними полями, Стременами поводя. С двух сторон поля лежали, Ветры с двух сторон бежали, И в дорогу провожали Капли крупного дождя. А на правой стороне, На витом винтом ремне, Вниз стекал, как ручеек, Тонкий жесткий батожок; Светло-желтый, сыромятный, Гладко сделанный, опрятный, Заплетенный в три ряда,— Не забудешь никогда. …Ой, казаче, ой, дружок, Ой, ременный батожок, Что вас встретит, обожжет, Что вас в чистом поле ждет?

Месяц, два прошли, полгода; Отмела бела зима, Жил казак в боях, походах От письма и до письма. Белый мятый треугольник С кратким знаком ППС, Где б ни мчался в поле конник, Шел ему наперерез; Чуть левее Таганрога Да правей Кривого Рога, Возле города Каховки, У деревни Михайловки, У Большого Токмака Догонял он казака И настиг в последний раз В Приднепровье, у Черкасс. Изменяется маршрут,— Кони топнут и — пойдут. Эскадронами поскачут, Только травы в поле плачут И к земле, сгибаясь, льнут… Только вверх взметнутся птицы Да кубанки, как зарницы, Над полынью полыхнут. Как письму поспеть за ними, Коли новый все маршрут? Но дорогами своими Письма все-таки идут. Не прийти письмо не может, Как его ты ни держи, Ведь его любовно сложат, Поцелуют от души… Ну-ка, после удержи! Оттого у казака В желтой сумке полевой Не случайная строка, А почтамт походный свой. Есть письмо — и все в порядке; Видишь, верный батожок, Ученической тетрадки Разлинованный листок? В нем тебе большой привет, Что еще в письме — секрет!

Верный спутник батожок — Казаку везде дружок… Отступавших догоняя, На коне казак скакал; Пуля свистнула шальная,— Конь споткнулся и упал.

С двух сторон к нему по полю Скачут немцы… Пыль встает. Посмотрел казак на волю — В руки автомат берет. При паденье смято дуло. Непригоден автомат!.. Поле полно грозным гулом… Что ж ты, парень, что ж ты, брат? Неужели бой оставишь И погибнешь ни за грош Иль казачество ославишь — В плен к фашисту попадешь? Двое сразу — с двух сторон, — Автомат бросает он. «Ах вы, гады! «Языка»? Захотели казака?!» Шашки острой рукоять От ладони не отнять. Батожок в другой руке, Туго сжатый в кулаке. Пусть теперь подходят, пусть! И, метнувшись вправо, разом, Под боярышника куст, Он ложится в поле наземь. Бело-желтая ромашка Закачалась перед ним; К ней, к траве, прильнула шашка Синим лезвием своим. Это только на минуту. А в другую, смерть кляня, Поднялся казак, и — круто На немецкого коня Он метнулся,                        батожок Морду конскую ожег. Конь поднялся на дыбы. Эй ты, ворог… От судьбы Не уйти тебе, не скрыться, Шашки свист не задержать, Не подняться, а лежать С перебитой поясницей Меж ромашек полевых, Белых, солнечных, живых… Но второй по полю мчится, — Вот он, рядом, жизни край! Ах, Цимлянская станица, Вспомни парня, выручай! Белый конь летит по травам, Полынок копыта мнут. Звали парня в жизни Саввой, Как же после назовут? Говорили: «Савва, Савва, За тобою ходит слава, Ходит рядом, по пятам». Говорили: «Савва, Савва, Ты налево глянь, направо, Всюду слава — тут и там». А какая ж это слава — В поединке умереть И, примяв степные травы, Словно льдинка, замереть?! Белый конь летит по травам. Ворог бьет в упор с коня. Перебили руку Савве, Шашка выпала, звеня. Вскрикнул казачок от боли, Посмотрел на чисто поле, Сделал шаг, затем прыжок… «Бей, ременный батожок, По сусалам, по глазам, По зубам и по усам. Бей по морде деревянной! Что попортишь — не беда! Бей, родимый, бей, ременный, Заплетенный в три ряда; Мой товарищ, мой дружок, Бей, ременный батожок!» Взвился конь, ударил задки, Вышиб фрица из седла… Гутен морген, все в порядке, Вот какие, брат, дела! Ворог сел и поднял руки, Охнул тяжко и вздохнул. На разорванные брюки С удивлением взглянул. И сказал казак ему: «Гутен морген, вы в плену!» И пошли они по полю По зеленому пешком… Позабыл казак о боли И ременным батожком Бил да бил по голенищу, Замечая всякий раз: Батожок едва просвищет — Пленный сникнет в тот же час. Из руки, из раны рваной, Что открытою была, Струйкой тонкою багряной На ромашки кровь текла. И ромашки принимали На себя казачью кровь И венцами вслед качали В чистом поле меж холмов… А вдали труба играла, Казаков к себе сбирала, Пела тонко, как рожок… Плыл над степью, над цветами, Над зелеными лугами Неподкупный батожок, Заплетенный в три ряда,— Не забудешь никогда!

Туча в небе пронесется, Станет чистым небосвод; И казак домой вернется, К хате белой подойдет. Тронет темную щеколду, Дверь плечом нажмет слегка И войдет, тревоги полный… «Принимайте казака!» Тут жена метнется к Савве И зальется вмиг слезой, О солдатский орден Славы Чуть зацепится косой. И пойдет по всей станице Разговор да перебор. Будут Саввой все гордиться На сто лет от этих пор. «Ай да Савва, ну и Савва! Парень бравый, с головой. Заработал орден Славы Да еще пришел живой». И расскажет Савва в хате, Как с фашистом воевал, Как в бою с врагом проклятым Батожок его спасал. Как жена его дарила, Как, прощаясь, говорила: «Заплетен он в три ряда,— Не забудешь никогда». И повесит над кроватью Он ременный батожок, Чтобы помнить и в объятьях, Как спасал его дружок, Что степною повиликой Вился вслед, где ни бывал,— О жене, любви великой Всюду он напоминал. Ой, ременный батожок, Ой, казачий наш дружок!