Кабинет в квартире художника Кольцова. Письменный стол. Тахта. Небольшой столик с двумя креслами. Полки с книгами. На стене пейзажи, акварельные рисунки, портреты... На столе набросаны книги и газеты. На столике рюмки, бокалы, бутылки. Кольцов лежит на тахте в брюках, в расстегнутой мятой рубашке. В руках у него транзистор, он ловит станцию за станцией, не останавливаясь ни на одной. Телефонный звонок.
Кольцов (снимает трубку со стоящего на полу телефона). Одну минутку... Выключу радио. (Выключает.) Да, я, Кольцов Александр Николаевич... Нет, не разбудили... Вы же слышали, радио играло! Не слышали? Тем лучше для вас... Ничего хорошего не поймаешь... Интервью? Какое интервью?.. О выставке? Выставка не состоится... Мало ли причин... Объявлена? Тем хуже для выставки... Выставка откладывается... Не знаю, на какой срок... Так что интервью не будет, миленькая... Ах, извините... Мне показалось по голосу, вам лет двадцать... Несколько больше? Тем лучше... Да, видимо, всем лучше. (Вешает трубку. Крутит рычажок транзистора.)
Телефонный звонок.
(Снимает трубку.) Он самый... (Смеется.) Какую статью? Мою? Ошибаетесь, я никому не обещал... Ваш редактор чистейшей воды фантазер. Скажите вашему редактору, что это из области сновидений... Никаких размышлений у меня сейчас нет и в ближайшее время не предвидится... Кланяйтесь вашему редактору. (Вешает трубку. Поднимается с тахты. Ищет сигареты. Находит. Собирается закурить.)
Телефонный звонок.
(Берет телефон в руки, садится на тахту, снимает трубку.) Вася? Ты? Здорово, друг... В основном разговариваю по телефону... В данный момент с тобой... А что мне делать в мастерской? Надоело, Вася... Все надоело... Творческое вдохновение? Отсутствует... Ах, Вася, Вася, жизнь мужчины-одиночки подобна осеннему листу... Куда ветер дунет — туда он и летит... А ты думаешь я сам себе нравлюсь? Да ты что меня по телефону пытаешь? А вдруг это уголовное дело? Самый модный жанр в нынешней литературе... Да-да, и в кинематографе... А может, я лежу и думаю, как мне на полотне уголовщину изобразить? Краски-то ведь, они податливы... Понимаю, Вася, два выходных дня— деваться тебе некуда, дай, думаю, другу позвоню... Приезжай если делать нечего... Привет, Василий Алексеевич. (Вешает трубку. Закуривает. Набирает номер, прислушивается к ответу, вешает трубку. Включает транзистор. Раздается громкий звук. Гасит звук, ставит транзистор на столик. Давит сигарету в пепельнице. Набирает номер телефона. Откашливается.) Александра Ивановна? Да? А это по странному совпадению Александр Николаевич... Кольцов... Я вас не отвлекаю? Чем вы занимаетесь?.. Занимаетесь. Прекрасно. А я хотел предложить вам одну вещь... Собственно не вещь... Вещь — это материальная ценность... А я, так сказать, думаю о другой вещи... И даже не вещи... Я хотел пригласить вас в гости... Что-то не здоровится. (Кашляет.) Не то чтобы горло... Где-то около... Да. Я один... Абсолютно один... А что тут неудобного? Не очень здоровый одинокий человек просит посетить его... (Кашляет.) Может быть, и трахеит... Надо полоскать? Некому, Александра Ивановна, некому меня поласкать... Это шутка, шутка... Ну, если вы уж так меня боитесь... Может, кто из друзей придет... Впрочем, один уже на пути ко мне... Кто? Василий Алексеевич Петухов, мой друг... Вам все пункты его анкеты сообщить?.. Приедете? Прекрасно! Улица Горького, дом номер тринадцать... Да вот такой номер... А квартира нормальная — шестнадцатая. Как говорят — кругом шестнадцать... С приятельницей? Александра Ивановна, лучше без приятельницы... Лучше, поверьте... Ну, что вы? Что вы?! Приезжайте хоть с дьяволом! Только приезжайте.
Звонок.
Одну минуту, Александра Ивановна... Кто-то звонит в дверь... Наверное, Вася... Только не бросайте трубку. (Бежит в другую комнату, вбегает обратно.)
Входит Петухов.
(Кашляет; взволнованно в трубку.) Совершенно точно, собственнолично Василий Петухов... Еще позвоните? Я буду ждать. Я буду очень ждать. (Вешает трубку.)
Петухов. С кем это ты так взволнованно?
Кольцов. Появился один товарищ...
Петухов. Женского рода?
Кольцов. Представь себе, не мужского...
Петухов. Ты потрясен?
Кольцов. Пожалуйста, не иронизируй...
Петухов. Со мной говорил — совсем умирал... А тут...
Кольцов. А что тут? Ничего тут...
Петухов. Метаморфоза. За четверть часа тебя подменили.
Кольцов. Тебе это трудно понять.
Петухов. Туп, да?
Кольцов. Не то, чтобы очень, но женатый.
Петухов. Есть такой недостаток, признаю.
Кольцов. Если б ты ее видел!
Петухов. Из твоего маловразумительного монолога я понял, она оказывает тебе высокую честь своим посещением?
Кольцов. Обещала приехать... К сожалению, не одна...
Петухов. С мужем?
Кольцов. Она не замужем.
Петухов. Ты уверен?
Кольцов. Так я понял, когда познакомился с ней...
Петухов. Извини, где ты с ней познакомился?
Кольцов. В одном частном доме... Дважды... И дважды сидели рядом... Она откуда-то с юга... Из крупного курортного города...
Петухов. Но, может быть, муж у нее и остался в этом крупном курортном городе?
Кольцов (озадачен). Черт его знает! Может, и в самом деле... Впрочем, мне до этого нет абсолютно никакого дела... Я люблю ее!
Петухов. Уже?!
Кольцов. Что значит — уже? Всегда!
Петухов. Узнаю своего друга.
Кольцов. Побудешь в ее обществе — все поймешь.
Петухов. Итак, она не замужем?
Кольцов. На девяносто девять процентов уверен, что одинока...
Петухов. Один процент тоже не всегда стоит игнорировать. Кто она?
Кольцов. Изумительная женщина?
Петухов. Я имею в виду ее место в жизни, профессию...
Кольцов. Ну, знаешь, я ведь не председатель месткома.
Петухов. Тебе понадобилась новая натурщица?
Кольцов. Вася, ты все-таки дубина!
Петухов. К чему такие деревообделочные сравнения? Натурщицы — тоже члены профсоюза.
Кольцов. Мне не нравится твоя подозрительность.
Петухов. А мне не нравится твое легкомыслие. У тебя отчетная выставка... А ты все забросил...
Кольцов. Все забросил я еще до нее...
Петухов. Знакомство с ней, как я вижу, не переполнило твое сердце трудовым энтузиазмом.
Кольцов. Вася, у нас с тобой разные профессии...
Петухов. Конечно... Заводской конструктор — это чертежи, синьки, кальки, рейсфедеры и —никакого вдохновения, так? Сухарное производство. Я правильно понимаю вас, гражданин свободный художник?
Кольцов. При чем здесь твоя профессия... Просто у нас разная психологическая паутина, которая обвивает то, что в науке называется серым веществом.
Петухов. Перед серым веществом, как абсолютно серая личность, сдаюсь... Все же кто она по профессии?
Кольцов. Честное слово, это не имеет существенного значения.
Петухов. Ты вспоминал уголовный розыск... Надеюсь, она не агент МУРа?
Кольцов. Она работает в области народного питания!
Петухов. Кухарка?
Кольцов. Идиот!
Петухов. А что же? Кухарка для одинокого художника была бы находкой. Сестра-хозяйка из черноморского санатория?
Кольцов. Кретин!
Телефонный звонок.
(Порывисто снимает трубку.) Наконец-то. (Кашляет.) Лежу... Конечно, лежу... вот он, рядом со мной. Вася, подай голос... Передаю ему трубку.
Петухов (берет трубку). Свидетельствую, я лично посетил страдающего друга... У него что-то не в порядке с головой.
Кольцов (вырывает трубку). Александра Ивановна, вы чувствуете, как необходимо ваше присутствие... Этот грубый человек травмирует мою психику. Не беспокойтесь, моя голова в порядке... Чего, конечно, нельзя сказать о голове моего друга... Нет-нет, это невозможно! Вы должны приехать!.. Понимаю, вы не сиделка... Но он-то совсем не сиделка... Александра Ивановна, если вы не можете, я приеду к вам... Что вы, я абсолютно здоров! Ах, кашель... Ну, это было!.. Кашель — это быстро проходит... Какие обстоятельства? У меня нет никаких обстоятельств... И не будет... У вас изменились обстоятельства?.. Потом? Когда потом? Александра Ивановна... Александра Ивановна... (Кладет трубку.) Она повесила трубку...
Петухов. Муж приехал...
Кольцов. Убью!
Петухов. Друзья всегда закрывали своим телом амбразуры страдающих сердец.
Кольцов. Издеваешься?
Петухов. Сочувствую.
Кольцов. Понимаешь, Вася, очень трудное дело... Я уже не могу без нее! Не могу!
Петухов. Ты что, серьезно?
Кольцов. Сколько тебе лет?
Петухов. Сорок два.
Кольцов. Сколько лет мы с тобой дружим?
Петухов (подсчитывая в уме). Да, пожалуй, лет двадцать. Даже двадцать два...
Кольцов. Двадцать два потерянных года! (Всплеснув руками.) Боже мой! Боже мой! Высшее образование? Интеллект?! Куда все это исчезло? Тихая мещанская жизнь, семейное равновесие вытравили из твоего сердца все эмоции. На понимание я уже не рассчитываю... Человек ведь не просто мешок мяса и костей! Человек еще может страдать, ревновать, мучиться. Умирать от одиночества! Куда это все у тебя исчезло?! Скажи, Вася, бывший друг мой!
Петухов. Тебе не совестно? Из-за какой-то кухаркиной юбки, провинциальной бабы, ты уже относишь в разряд бывших друзей тех, кто всю сознательную жизнь был рядом с тобой?!
Кольцов. Странно, что на твое сознание это не повлияло.
Петухов. Почему не повлияло? Я всегда хотел, чтобы ты стал Репиным, но это не получается.
Кольцов. А я думал, ты станешь Эйнштейном, но... (Мягко.) Вася, прости меня, но помоги! Пойми, я уже не могу без нее!
Петухов. Тьфу!
Кольцов. Да, да... Презирай меня, негодуй, но помоги.
Петухов. Мало ли на свете хороших женщин!
Кольцов. Слишком много... Но я уже нашел! Нашел! Звони ей! Скажи, что я не могу без нее. Что умру, если она не приедет!
Петухов. Саша... А вдруг у нее действительно, эти... обстоятельства? Муж приехал или гость какой-нибудь появился в номере.
Кольцов. Трави, трави меня!
Петухов (снимает телефонную трубку). Господи, прости мои прегрешения. Ты видел, как я сопротивлялся?!
Звонок.
Кольцов. Кого еще черт несет?
Петухов. А вдруг?..
Кольцов (опешив). Нет, нет! Иди, открывай, а я приведу себя в порядок.
Петухов уходит. Кольцов кладет трубку на рычаг. Заправляет рубашку. Сметает рукой крошки. Всовывает ноги в туфли. В комнату входят Петухов и Шестеркин.
Петухов. Явление восьмое, те же и Шестеркин.
Кольцов. Ты?!
Шестеркин. А что?
Кольцов (Петухову). Договорились?
Петухов (покорно). Договорились.
Кольцов. Ладно. (Шестеркину.) Вот коньяк, боржом, можешь сидеть и пить. И молчи. (Петухову.) А ты звони.
Шестеркин. Что случилось? Товарищи, что случилось?
Петухов. Молчи.
Шестеркин усаживается в кресло. Петухов снимает трубку. Шестеркин громко чихает.
Кольцов. Тихо!
Шестеркин (жалобно). Я простыл.
Петухов (набирая номер). Тихо, Паша... Александра Ивановна? Еще раз здравствуйте. Говорит Василий Алексеевич... Друг Саши Кольцова...
Кольцов (шепчет). Переходи к делу... К делу...
Петухов. Перехожу к делу... Саше очень плохо. Клянусь вам! Если не приедете — мы не ручаемся за последствия... (Закрывая трубку.) Она просит, чтобы ты взял трубку.
Кольцов мотает головой.
Он мотает головой, ему плохо. Честное слово, мотает... Клянусь... Приезжайте, прошу вас... И Шестеркин просит.
Шестеркин поднимается.
Кольцов (Шестеркину). Сиди!..
Шестеркин садится.
Петухов. Это еще один бывший Сашин друг... Александра Ивановна, дело очень серьезное... По-человечески прошу вас. Если у вас нет никаких обстоятельств... Сами все увидите и поймете... Можете только с подругой? Пожалуйста.
Кольцов. Хоть с дьяволом...
Петухов. Хоть с двумя!.. Приедете? Ну, спасибо, спасибо вам. (Вешает трубку, Кольцову.) Иди брейся, черт тебя дери!
Шестеркин. Да что у вас здесь происходит?
Петухов. Кольцов с ума сошел! Ясно?
Кольцов (Шестеркину). Он тебе все разъяснит. Умоляю, приведите все в порядок. (Уходит.)
Шестеркин. Что тут происходит? Вася, что, в конце концов, тут происходит?
Петухов (наливая две рюмки коньяка). Сначала давай ликвидируем остатки художнического одиночества.
Шестеркин. Давай... А закусить?
Петухов. Закусывай лимонными выжимками... По-моему, в доме ничего больше нет.
Шестеркин. А ты говорил — Саша в полном одиночестве?
Петухов. Художник... Как в жизни бывает — то полное забвение и одиночество, а то вдруг благовест и поклонение. Ликвидируем остатки?
Шестеркин (чокаясь). Ликвидируем. (Ставит рюмку.) А разве Саша снова в моде?
Петухов. Он центрист, на него всегда будет мода.
Шестеркин. Кто такая?
Петухов. Работник народного питания.
Шестеркин. Образовательный ценз?
Петухов. Не выяснен.
Шестеркин. Внешние данные?
Петухов. Венера Милосская, но, видимо, с руками.
Шестеркин. Судя по твоему разговору, не она за него, а он за нее уцепился.
Петухов. Дамские штучки. Превознесение собственной личности... Чтобы побольше получить.
Шестеркин. Слушай, он нерегулярно питается. Может заработать язву, радикулит. Ему нужна заботливая подруга.
Петухов. Радикулит к питанию не имеет никакого отношения.
Шестеркин. Если человек нерегулярно питается — его хватает любая болезнь. Очень хорошо, что она из области народного питания.
Петухов. Ему нужно не народное питание, ему индивидуальное подавай.
Шестеркин. Посмотри на его квартиру. Это же пещера ледникового периода! Берлога. Мы же не можем с тобой каждый день убирать за ним. Ему нужна подруга, которая будет гладить...
Петухов. Когда его гладят, он любит...
Шестеркин. Мы все любим, когда нас гладят. Он же как беспризорник. Пуговицы оборваны. Брюки неглажены. (Вытирая пыль.) Пыль лежит в три слоя. Ему пора жениться.
Петухов. Проще найти домработницу.
Шестеркин. Милый Вася, сейчас найти домработницу труднее, чем найти жену.
Петухов. Поэтому лучше найти жену, которая станет домработницей, так я тебя понимаю, Паша?
Шестеркин. Во всяком случае, дешевле.
Петухов. Дешевле? Домработница — зарплата и питание, и все. А тут, брат... Да ты что, не знаешь? Туфли, платья, шубки, плащики... Сережки, колечки всякие... Дешевле, да?
Шестеркин. Не то, чтобы дешевле, но спокойней. Хорошо, если жена домашняя... А если ищущая, современная? Ей и туда и сюда.. И модный спектакль и вернисаж... А ты идти не можешь, у тебя дела... У тебя проекты... А на вернисаже бродят свободные от обязанностей бородатые юнцы, с длинными космами... Произносят речи... Хватают художников-реалистов за лацканы... Обвиняют их в ретроградстве... Это, брат, что? Лучше уж найти, но не очень современную, чтобы никаких вернисажей. Кадры из народного питания как нельзя подходящи.
Петухов. Нет, Паша, ему нужна жена не из романа о вкусной и здоровой пище. Ему нужна такая, чтобы взяла его в руки. Во что Сашка превратился? В художественного разгильдяя. Работу забросил... Денег нет. От заказов отмахивается. Выставку, понимаешь, индивидуальную выставку ему предложили — так он плюнул на нее... Тоже мне Рембрандт и Леонардо да Винчи.
Шестеркин. Я читал, Рембрандт все время работал по заказам...
Петухов. Конечно... Но лучшее... Лучшее-то когда у Рембрандта было сделано? При Саскии.
Шестеркин. Кто это?
Петухов. Эх ты...
Шестеркин. Я в коммунальном хозяйстве работаю... Не обязан все имена помнить.
Петухов. Обязан, старик... Саския, может быть, Рембрандта великим художником сделала.
Шестеркин. Но ты же сам отрицаешь роль женщин?
Петухов. Для себя отрицаю... Для того чтобы проектировать станки-автоматы, мне Саския не нужна. А ему — нужна. Позарез... Звонил этой кухарке, а у меня душа содрогнулась — что делаю? Вечно он нас под себя подминает... Потом схватится за голову — поздно. Опять полетит художественное творчество. Ведь где-то же бродят эти Саскии современные... Он может с ними бок о бок на вернисажах толкаться, мимо своего счастья проходить, а тут бог знает кто подвернулся под руку, и он уже готов.
Шестеркин. Все художники впечатлительны...
Петухов. Ему нужна такая, чтобы честолюбие разбудила в нем. Тогда он работать будет. Это что же такое — валяется на диване и не отображает нашу действительность?!
Шестеркин (робко). А может, у него настроения нет отображать нашу действительность?
Петухов. Как это так нет? Должно быть! Внутренней дисциплины у него нет! Что делал Гоголь, когда ему не писалось? Брал чистый лист бумаги и писал: «Не пишется, не пишется». И начинал писать... Знаешь об этом?
Шестеркин. Я же в коммунальном хозяйстве работаю...
Все это время Шестеркин и Петухов наводили порядок в кабинете.
(Оглядывая содеянное.) Кажется, прилично?
Петухов. Вроде ничего...
Шестеркин. Цветов нет.
Петухов. Обойдется... Натюрморты висят, вполне достаточно.
На пороге появляется выбритый, переодевшийся Кольцов. Друзья не видят его.
Шестеркин. Вася, ему нужна домашняя жена. Такая, чтобы не мешала ему работать. Чтобы она не терзала своим интеллектом. Это ужасно утомительно.
Петухов. Ему нужна подруга, которая бы вдохновляла его, поднимала к высотам творчества. Чтобы он, черт возьми, носил ее на руках!
Шестеркин. А если она тяжелая?
Петухов. Вот чего и боюсь, нарпит всегда тяжелый. Калорий под боком много.
Шестеркин (увидев Кольцова). Саша, к тебе гости женского пола должны появиться, а выпить и закусить у тебя имеется?
Кольцов. Вот это друг!
Шестеркин. У меня в портфеле коньяк, сыр, апельсины, сардины, ветчины двести граммов...
Кольцов (Петухову). Видишь?!
Петухов. Эх ты! А кто тебя всем этим обеспечил?
Кольцов. Виноват, Вася... (Шестеркину.) Поставь все в холодильник.
Шестеркин уходит.
(По-хозяйски осматривает кабинет.) В домработницы годитесь.
Петухов. Благодарю, гений...
Шестеркин (возвращаясь). А ты, Саша, запасся... Шампанское там и все прочее...
Кольцов. Три дня лежит без движения.
Звонок. Все замирают.
Шестеркин. Она?
Кольцов. Тихо. (Нервно выходит.)
Петухов. Представление начинается.
Входит Найденова, за ней Кольцов.
Кольцов. Это мои друзья... Что ж вы стоите, мальчики?
Найденова (подавая руку Петухову). Давайте знакомиться.
Петухов. А мы уже, собственно, знакомы.
Найденова. Ах, это вы тот самый друг, укрывшийся под псевдонимом Вася?
Петухов (с достоинством). Это мое имя.
Шестеркин. А я Шестеркин, Павел Петрович.
Кольцов. В обиходе — Паша.
Найденова (Петухову). А вы обманщик. Больной в отличном состоянии.
Петухов. Моментально излечился после вашего согласия посетить его скромную хижину...
Найденова (осматривая комнату). Что же, хижина выглядит весьма симпатично. Приятельница меня подвела. Занята. (Петухову.) Вы меня так напугали, что я решила все же оставить все свои... обстоятельства. (Кольцову.) Но поскольку я застала вас в полном здравии...
Кольцов закашлялся.
Ах, вы все-таки кашляете?
Петухов. Он болен, я подтверждаю это.
Шестеркин. Он тяжело болен.
Найденова. Почему же вы на ногах?
Петухов. Ради вас он готов и на руках ходить.
Найденова (Кольцову). Вы разрешаете своим друзьям так потешаться над собой?
Кольцов. Не разрешаю, но...
Найденова. Вышли из повиновения?
Шестеркин. Мы очень любим Сашу. Он очень талантливый художник.
Найденова. Я где-то читала об этом...
Шестеркин. Его картины «Раннее утро», «Поздняя осень»...
Найденова. «Жаркое лето», «Суровая зима»...
Шестеркин. Да-да... Вы знаете?
Найденова. Их все знают.
Шестеркин (Кольцову). А когда ты писал «Лето» и «Зиму»?
Кольцов. Еще не писал... Но имею такой специальный заказ... (Найденовой.) Хотите посмотреть другие работы?
Найденова. С удовольствием. (Уходит с Кольцовым.)
Шестеркин. Ну что, кухарка?
Петухов. Не совсем, но... Теперь их не разберешь. Во всяком случае, мне не нравится...
Шестеркин. А мне понравилась... В ней, понимаешь, есть что-то такое... Основательное. Одета со вкусом.
Петухов. Шить стали лучше... За качество борются...
Шестеркин. Нет, Вася, нельзя все отнести за счет одежды.
Петухов. Материалистка! Не успела порог переступить — уже показывай квартиру.
Шестеркин. Это же Саша предложил... И думаю, не случайно... Уходя, он так посмотрел на меня...
Петухов. Как?
Шестеркин. В общем, в его взгляде было такое: ребята, не будем играть в третьего лишнего.
Петухов. И что же?
Шестеркин. Покинем обитель сию.
Петухов. А сыр, коньяк и ветчина?
Шестеркин. Посидим в шашлычной и вернемся.
Петухов. Неужели этот нарпит будет женой нашего друга?
Шестеркин. Когда-нибудь же это должно случиться?
Петухов. Только не эта! Только не эта! Идем.
Шестеркин. На обратном пути купим цветы.
Оба уходят. В кабинет возвращаются Найденова и Кольцов.
Кольцов. А где же они?
Найденова. Ушли.
Кольцов. Не может быть!
Найденова. Вообще-то так и положено...
Кольцов. Но я с ними даже не говорил. Все время был с вами! Клянусь!
Найденова. Между прочим, я довольна, что они ушли. А вы?
Кольцов. Я, конечно, тоже доволен... Но я ни при чем.
Найденова (разглядывая картины). Это все ваше?
Кольцов. Мое.
Найденова. Других не терпите?
Кольцов. Терплю...
Найденова. У вас здесь много женских головок... Вы всех их обезглавили?
Кольцов. Это эскизы... Наброски...
Найденова. Почему среди набросков так мало мужских голов?
Кольцов. Женщины у меня лучше получаются.
Найденова. Вы дамский угодник, да?
Кольцов. Нет.
Найденова. Вы обиделись?
Кольцов. Если б я обижался на все, что говорят и пишут обо мне, — надо было бы бросить свою профессию.
Найденова. Тяжелая профессия?
Кольцов. Опасная... Что-то вроде водолазов... Кислород по тонкому шлангу идет, если защемит, можно задохнуться.
Найденова. Бывает, что защемляет?
Кольцов. Бывает...
Найденова. Что ж вы делаете в это время?
Кольцов. Пишу пейзажи... Природа дураков не терпит.
Найденова. Как понять?
Кольцов. Дураки редко бывают на природе. Так что в поле зрения не попадаются... Сосны, березы, поле, цветы... Душа отдыхает.
Найденова. Согласна. Душе отдых нужен.
Кольцов. По-моему, у вас тонкая душа.
Найденова. Не знаю... Работа у меня довольно грубая. Мужская...
Кольцов. Меня мой дружок пытал — какая у вас профессия.
Найденова. Весьма прозаическая... Замдиректора треста столовых и ресторанов. На курорте, это знаете, не легко. Приедет такой капризуля вроде вас и начнет...
Кольцов. Что начнет?
Найденова. То, что происходило сегодня.
Кольцов. Я болен...
Найденова. Что же вы не кашляете?
Кольцов (смеясь). Забыл...
Найденова. А вдруг я уйду?
Кольцов. Не уйдете.
Найденова. Какая самонадеянность.
Кольцов. Никакой самонадеянности... Вы чувствуете, как я к вам отношусь. Не уйдете.
Найденова. Вы правы, не уйду... Зачем уходить? Вы интересный человек... Так мне кажется... Кроме этого, у меня к вам есть дело... Что ж мы, так и будем возле вашей выставки стоя разговаривать?
Кольцов. Вот уж действительно... Надо бы ознаменовать нашу встречу?
Найденова. Надо.
Кольцов. Да-да... Вы моя гостья... И я хочу быть гостеприимным хозяином... (Включает радиолу. Уходит.)
Найденова осматривает картины, книги. Входит с подносом Кольцов.
Вот все, что есть в доме холостяка.
Найденова. Давайте я помогу. (Расставляет посуду, рюмки.) Теперь мы можем, товарищ больной, занять свои места.
Кольцов. Можно шампанское?
Найденова. Как вам будет угодно.
Кольцов (поднимая бокал). Я бы хотел произнести первый тост за вас, Александра Ивановна.
Найденова. А я бы предложила — за ваших милых и догадливых друзей. Принимаете мой тост?
Кольцов. Принимаю.(Пытается поцеловать руку Найденовой, та осторожно отводит руку в сторону.)
Найденова. Вы же приняли мой тост?
Кольцов (недоволен). Да, конечно... Вы кажется, очень суровы.
Найденова. Очень.
Кольцов. Почему?
Найденова (улыбаясь). Я не верю мужчинам.
Кольцов. Вот так, с места в карьер?
Найденова. У меня для этого есть основания...
Кольцов. Вас что, обманывали?
Найденова. Нет!
Кольцов. Извините, вы замужем?
Найденова. А вам обязательно это знать?
Кольцов. Нет, но... Честно говоря, хотел бы знать.
Найденова. Нет, сейчас не замужем.
Кольцов. Слава богу!
Найденова (смеется). А вы-то что радуетесь?
Кольцов. Я вижу, вы не очень удручены всем этим...
Найденова. Чем?
Кольцов. Ну, этим самым...
Найденова. Нет, не удручена...
Кольцов. Тогда почему вы так сурово относитесь к нашему брату?
Найденова. Ненавижу трусость.
Кольцов. Ваш муж...
Найденова. Нет... Мой бывший муж просто никакой человек... Давайте отставим этот дамский напиток... (Наливает коньяк.)
Кольцов. С удовольствием... Теперь я могу за вас?
Найденова. Нет... Выпьем за свободу женщин, за их независимость. Как вы к этому относитесь?
Кольцов. Вообще-то я предпочитаю зависимость, но в данном случае готов поддержать.
Найденова (чокаясь). Да уж, пожалуйста, поддержите... Вы как-то странно на меня смотрите.
Кольцов. Вы мне очень нравитесь.
Найденова. Боже мой, какие знакомые слова.
Кольцов. Виноват, я выбрал наиболее осторожные слова.
Найденова. Чтобы меня не испугать? Так?
Кольцов. Как вам сказать... Все же я не понимаю... Чем вызвано такое отношение... Ведь мы тоже бываем хорошие... Честное слово, бываем.
Найденова. Хорошие — да, но непрочные...
Кольцов. Значит, не муж причина столь суровых оценок?
Найденова. Не муж...
Кольцов. О большем не спрашиваю...
Найденова. Могу исповедаться... Чтобы ликвидировать неясности. Я любила... Вас не пугает это слово — «любила»?
Кольцов. Пугает.
Найденова. Терпите... Поскольку я человек независимый и не стараюсь кому-либо понравиться, в том числе и вам, могу говорить совершенно свободно... Вы сказали, я нравлюсь вам... Можете взять эти слова обратно... Ну-ну, только не обижайтесь... Так вот, был один человек... Кто он — неважно... Теперь уже неважно. Ответственный товарищ... Лет восемь назад мы познакомились... Ну, я увлеклась... Начались встречи... Редкие... Тайные... У него семья, у меня семья... Почти восемь лет... Вы знаете, что такое двойная жизнь?
Кольцов. Знаю.
Найденова. Мужчины мирятся с ней легче...
Кольцов. Не все.
Найденова. Нам труднее... Если, конечно, все это всерьез... Если человек не испорчен... Я себя причисляю к ним... Чем дальше — тем трудней... Поползли слухи... Узнала жена. Ну и, конечно, муж... Мой муж... Зачем я это вам говорю? Вы художник, вам полезно все знать... Встал вопрос — как быть? Он обещал... О, ваши мужские обещания. Шли месяцы... Наступил кризис... Нет, мы любили друг друга... Тут сомнений не было... Я его не принуждала... Фу, слово какое противное! Он стал тяготиться... При встречах плакал, но тяготился... Куда-то его не избрали... Куда-то не назначили... Он думал — поэтому... А может быть, и поэтому... Кто-то как-то ему сказал — не пора ли оставить... развлечения... Причем, сказал товарищ, который сам развлекается при каждом удобном случае... Но семью блюдет. Встречи становились все реже... Я ушла от него... Сама. Окончательно... Теперь совсем одна...
Кольцов. А ваш муж?
Найденова. Муж и дальше готов был мириться... Но я вернуться к нему уже не могла. (Улыбаясь.) Таким образом, я ушла сразу от двоих... Ясно?
Кольцов. Поэтому не верите мужчинам?
Найденова. Я не сержусь на того, главного... Даже понимаю его... Менять жизнь, перестраивать ее мучительно трудно... Я испытала все это... Но трусость имею полное право презирать... А вам, дорогие мужчины, имею полное право не верить.
Кольцов. Но не все же такие, не все!
Найденова. Других не встречала. А теперь, если у вас еще не прошло желание, можете выпить и за меня.
Кольцов (без энтузиазма). Да, я с удовольствием...
Найденова. А тост, тост где?
Кольцов. Что же, я за мужество...
Найденова. За мужество? Я против замужества! Просто за меня, без замужества, согласны?
Кольцов. Да, конечно!
Найденова. Что-то энтузиазма в голосе я не слышу.
Звонок.
Видите, как вовремя уходят и приходят ваши друзья.
Кольцов. Я не открою.
Найденова. Ну-ну, дорогой хозяин, нельзя быть таким негостеприимным. (Выходит из комнаты.)
Кольцов, раздраженный, поднимается навстречу входящим. Первой в комнату возвращается Найденова с ярким букетом цветов.
Найденова. О, какие цветы. Впрочем, ваши друзья говорят, эти цветы от вас.
Кольцов. А где же они?
Найденова. По-моему, боятся войти.
Кольцов (открывая дверь). Входите уж.
Входят Петухов, Шестеркин. Оба навеселе.
Шестеркин. Саша, не сердись.
Петухов (указывая на цветы). Мы выполнили твое поручение.
Шестеркин (Найденовой). Чистая случайность, что он не встретил вас цветами.
Найденова. Зато как приятно, когда тебя провожают цветами.
Кольцов. Как — провожают?
Найденова. Больной по всем данным уже вполне здоров. А мне пора.
Шестеркин. Только через мой труп.
Найденова. Вы так дешево цените свою жизнь?
Шестеркин. Что жизнь — игра!
Найденова. О нет, Павел Петрович, жизнь серьезная штука. От всей души благодарю. Мне пора.
Кольцов. Но у вас ко мне было еще какое-то дело.
Найденова. У нас так много времени впереди. (Подает руку Шестеркину, тот целует ее. Подает руку Петухову, тот вежливо пожимает. Уходит, за ней — Кольцов.)
Шестеркин. Богиня!
Петухов. Провинциальная квочка!
Шестеркин. Нет, Вася, нет... У меня потрясающее чутье на красивых женщин. Ты видишь, как она тепло отнеслась ко мне?
Петухов. Дикая чушь! Появляется на горизонте красивая кукла...
Шестеркин. Все-таки красивая?!
Петухов. Внешне, во всяком случае... И Александр уже трепыхается, как бабочка в сетке.
Шестеркин (с придыханием). Он полюбил... Любовь надо беречь. Любовь — это...
Петухов. Чепуха! Никакой любви нет. Все это бред и больное воображение.
Шестеркин. Однако, почему это воображение не разыгрывается при встрече с другими женщинами?
Петухов. А потому, что только идиоты придумывают себе идола для поклонения. Раньше били поклоны каменным бабам, а теперь живым...
Кольцов (входя). Все-таки не утерпели, вернулись?!
Петухов (на Шестеркина). Это все он... Цветы, цветы...
Кольцов (Шестеркину). За цветы спасибо...
Шестеркин. Вася, по пути из шашлычной мы зашли в букинистический магазин. Купили тебе в подарок книжку «Как себя вести». (Раскрывает книгу.) Что там говорится? (Читает.) «Прекрасным подарком являются цветы. Ничто так не олицетворяет дружбу и добрые чувства, как цветы».
Кольцов. Ну и что?
Шестеркин. Как — что? Ты сделал первый шаг к ее сердцу.
Кольцов. Так это вы сделали...
Петухов (Кольцову). Увидел книгу, схватил, затараторил... «Это Саше, Саше... У него сейчас такой сложный период. Если он не будет себя правильно вести, она его не полюбит».
Кольцов. Здесь, кажется, никакая книга не поможет.
Шестеркин. Плохо, да, Саша? Плохо? Или хорошо, Саша? Да, хорошо! Ты ее любишь, да?
Кольцов. Люблю, братцы, люблю! Не могу без нее!
Шестеркин (Петухову). Я тебе говорил!
Петухов (перелистывая книгу). Все же, Саша, эта книга тебе подходит. (Читает.) «Продолжительность жениховства бывает различной: некоторые принимают решение жениться после короткого знакомства и вскоре же вступают в брак, другие предпочитают сначала хорошо узнать друг друга. Установить правила тут нельзя, но лучше бы, прежде чем принимать решение идти вместе жизненным путем, близко узнать друг друга и отдать себе отчет в том, какие обязанности повлечет за собой супружество».
Шестеркин. Это чушь! Это явная чушь!
Петухов. Но это же ты купил книгу!
Шестеркин. Купил... Не нравится — могу взять, жене буду читать... В моем доме она будет настольной книгой... Ну что, Саша? Взаимопонимание достигнуто?
Кольцов. До взаимопонимания так же далеко, как до Венеры.
Шестеркин. Венера — не Венера, но ты держись ее... Первый раз вижу в сфере твоего внимания такую... Наконец-то ты добрался до мирового стандарта.
Кольцов. К черту стандарты! Какой здесь стандарт? Братцы, ваш друг погибает! Погибает!
Петухов. В который раз?
Кольцов. В самый первый! В самый первый!
Шестеркин. Только чтобы ты был счастлив! Саша, друг мой, выпьем за нее!
Кольцов. Ребята, эта женщина лучшая в мире!
Занавес