Картина первая
Зала в доме Топилиных. В центре у стены стоит низкий турецкий диван, над которым висит пестрый казачий палас. На паласе, вперекрест, — две шашки с кистями. Над ними — охотничье ружье, подаренное Топилиным сыну. По бокам паласа — множество фотографий, несколько пожелтевших от времени грамот и лубочных картин. У стены стоит покрытая крышкой швейная машина. Посреди комнаты — овальный небольшой столик с чистой кружевной скатертью. Вокруг стола — круглые венские стулья. Через спинку одного из них перекинута шаль, подаренная Топилиным жене. На стене — длинное, в черной деревянной оправе, зеркало с бумажными цветными розами по бокам и вышитым полотенцем у основания. Под зеркалом — невысокий черный старинный комод с медными ручками. В открытые окна видно, что уже наступила осень: с белых акаций облетела листва, пожелтели клены, вдали золотятся сады, повитые туманной дымкой. А совсем за хутором видны строго очерченные куски черных паров, перемежающиеся желтоватыми прямоугольниками. Время обеденное. В комнате Топилина перекладывает со стола в комод свежевыглаженное белье. Входит Хомутов.
Хомутов. Так я пойду, Катя.
Топилина. А може, остались бы? Воскресенье завтра.
Хомутов. Пчелы работают без выходных... Сон плохой видел: кто-то улей разорил и пчел керосином облил.
Топилина. Кому ваши пчелы нужны? Кто их не трогает — они не жалят.
Хомутов. И до людей надо подходить терпеливо.
Топилина. Терпением меня бог обидел, батя... Терпела, терпела, да и надоело.
Хомутов. Ото ж я и вижу, что надоело... Не торопись, Катерина, человек не блоха, далеко не прыгнет.
Топилина (достает из комода чистую косоворотку). Наденьте чистую.
Хомутов (беря рубаху). Ты хучь бы с отцом поговорила, закрылась вся.
Топилина. Я открытая. Чего мне закрываться?
Хомутов. Что ты надумала про себя?
Топилина. Чего вы, батя, прицепились? Голова болит — вот и вся печаль.
Хомутов. Против Степана маневр какой задумала?
Топилина. Какой маневр?
Хомутов. То кидаешься на его, а то в молчанку играешь, будто не слышишь, что он тебе наказывает.
Топилина. Батя, вас пчелы ждут. Смотрите, часом, и впрямь разлетятся.
Хомутов. Не хочешь с отцом разговаривать? Что же, твои права... Бригадирша! Тогда послушай, что тебе отец скажет.
Топилина. Что вы можете мне сказать?
Хомутов. За сорок дён что он со двором сделал? Чего еще надо тебе?
Топилина. Вы не поймете.
Хомутов. Грубиянка ты стала. Понимаю я: будешь так вот бросаться на его — кинет он тебя и уйдет куда глаза глядят.
Топилина. А может, я только этого и жду?
Хомутов. Угомонись, Катерина. Как родитель твой упреждаю — против кого голос подымаешь? Против мужа.
Топилина. Чтой-то вы так его сторону берете? Фуражкой, что ли, он вас купил?
Хомутов. Что ты отцу говоришь? Отцу что говоришь?
Топилина. Не тревожьте меня, батя.
Хомутов. Чи тебя собака какая бешаная укусила?
Топилина. А може, и собака, не приметила.
Стук в дверь.
Заходьте!
Входит Выпряжкин.
Выпряжкин. Честному казачеству наше здравствуйте!
Хомутов (мрачно). Будь здоров, Василий Спиридонович.
Топилина. Сидайте, дедуся.
Выпряжкин (садясь и присматриваясь к Хомутову). Что ты такой грозный, Корней Федотыч, будто пчела ужалила?
Хомутов. Да вот ужалила... В самое сердце...
Выпряжкин. А ты б ей, злодейке, голову свернул.
Хомутов. Свернешь тут!
Выпряжкин. Говорил я, Корней Федотыч, переходи до нас, виноградарей.
Хомутов. Никуда я с колхозной пасеки не пойду.
Выпряжкин. Интересная жизня наступает. Еще десять гектаров виноградников сажаем, в сумме тридцать. Ольховатов признал ошибку. Разъяснили ему государственную линию в выращивании садов и виноградников. Будет помнить, век не забудет. Иди до нас.
Хомутов. С пчелами оно спокойней...
Выпряжкин. Може, и спокойней... (Топилиной.) А где ж ваш супруг?
Топилина. Не имею сведений.
Хомутов (Топилиной). Зачем пожилых людей обманываешь? (Выпряжкину.) На рыбалку в ночь пошел, еще не вернулся.
Выпряжкин. Хозяйственный казак... (Топилиной.) Имею, Катерина Корнеевна, заданье до тебя от председателя...
Топилина. Что надо от меня?
Выпряжкин. Правление поручило нам с тобой в совхозе матерьял для посадки получить... Съездить надо. Ольховатов наказал, срочно чтобы...
Топилина. Никуда я не поеду сегодня.
Выпряжкин. Сегодня мы все на охоту в займище поедем. Знаменитый утиный лет в нонешнем году... Как море стало, дичи той будто тучи, не счесть. В понедельник поедем, Катерина Корнеевна... Председатель полуторку дает.
Топилина. И в понедельник не поеду! Скажите председателю — Лизавета Новохижина вместо меня поедет.
Хомутов. Негоже так, Катерина, тебе поручение — тебе и выполнять положено.
Топилина (зло). Вы мне, батя, не разъясняйте, что мне положено, а что не положено. (Выпряжкину.) Новохижиной я сама разъясню и председателю разъясню. Она поедет в совхоз! (Направляется к двери. Остановилась у порога. Хомутову.) А вы, батя, наденьте сорочку и фуражку не забудьте, ежели по хутору пойдете. (Уходит.)
Хомутов. От язва!
Выпряжкин. Пчела, значит, у тебя какая дома завелась.
Хомутов. Завелась вот... Спокою нету. На пасеку перебираюсь, Василий Спиридонович.
Выпряжкин. Выходит, с пчелами спокойней?
Хомутов. Пчеле хучь направление в жизни показать можно. Поговоришь с которой — и на душе полегчает.
Выпряжкин. Вот и у моей бабы спокою, ну, понимаешь, никак не дождусь. Кажный новый год жду, ажник загораюсь весь от нетерпения, а все перемен не замечаю, ездиет на мне, как на том сивом мерине.
Хомутов. А чего ж тебе новый год дать может?
Выпряжкин. Каждый раз думаю: постареет на год — добрее будет... Где там... Год от года свирепеет... Може, возьмешь меня на пасеку?
Хомутов. Може, и возьму. (Прислушивается.) Степан заявился. (Открывает дверь.) Степан?
Топилин (входя). Я самый. День добрый, Василий Спиридонович.
Выпряжкин (здороваясь за руку). Здоров, казак! С уловом тебя?
Топилин (весело). С хорошим. (Выходит и возвращается с двумя кошелками, прикрытыми сверху мешковиной.) Вот видите, какая рыбка в море ходит!
Выпряжкин. Не жалкуешь, значит, что море построили?
Топилин. А чего жалковать? Разумное решение.
Выпряжкин (указывая на корзины). Ты, брат, работки Катерине заготовил — и жарить что есть, да и замариновать хватит.
Топилин (ставя кошелки на пол). Я свою жену берегу... На солнышке вялить сам буду... А там, в декабре, на рождество, может, закуска гражданам советским потребуется, и нам не убыток.
Выпряжкин. Из тебя бухгалтер знатный получится — все высчитываешь.
Топилин (смеясь). А что же, Василий Спиридонович, в нашем хозяйстве каждая веревочка пригодится. (Выбирая из корзинки рыбу.) Дарствую вам одну, замечательный подсулок.
Выпряжкин (поднимаясь). Да уж нет, Степан Прохорович, не желаю разорять вас.
Топилин. Да возьмите.
Выпряжкин. Доктора запрет сделали. «Ты, говорят, Василий Спиридонович, на мясо нажимай, в ем сила...».
Топилин. А может, Дарье Герасимовне?
Выпряжкин. А у ей силы и без рыбы хуть отбавляй. (Хомутову.) Пойду я, председатель в машину обещался с собой взять, такой ласковый.
Топилин. Куда это вы собрались?
Выпряжкин. На охоту на крякв, в займище.
Топилин. Что ж, доброе дело.
Выпряжкин. Може, поедешь с нами?
Топилин. Другим разом, по хозяйству займусь. На базар надо завтра съездить.
Выпряжкин (прощаясь). Ну, бывайте. (Уходит.)
Топилин. А Катерина где?
Хомутов. Вышла.
Топилин. Поесть что сготовила?
Хомутов. Будто нет... Не сказал, когда придешь, — она и не сготовила.
Топилин. Что за барыня такая! Человек всю ночь не спал, пеши сколько шел — дома поесть нечего.
Хомутов. Что я хотел тебе сказать, Степан. Ты не дюже с Катериной хватайся, она опасная для тебя стала. Смотри, в какой день без жены останешься.
Топилин. Что вы, батя! Я же для общего дела семейного стараюсь, для нее же... А ежели когда и полаемся, так без того семейной жизни не бывает.
Хомутов. Я тебе не в укор говорю. Вижу, чего ты не видишь. Не перечь ей, поддайся в чем.
Топилин. Я и так ласки не жалею, только не принимает она ее.
Хомутов. Може, лаской, а може, и делом привяжи ее к себе. Времена ноне другие, бабу не зануздаешь. (Выходит.)
Топилин (в открытую дверь). А что мы тогда полаялись, так то ж был Ажинов виновен... А после я вроде сгладил все. Обещал в колхоз пойти через некоторое время. На все иду.
Хомутов (входя, уже в пиджаке и в шапке-ушанке). Вот ты и иди... И я пойду... на пасеку до себя.
Топилин. Все на пасеку?
Хомутов. А куда ж мне еще идти?
Топилин. Чего ж фуражку новую не наденете?
Хомутов (разозлился). А что мне ее, пчелам показывать? (Уходит.)
Топилин устало присаживается к столу, достает портсигар, закуривает. Задумчиво пускает дым кольцами. Входит Топилина, спотыкаясь об одну из корзинок.
Топилин. Осторожнее, Катя, чебачки еще лежат живые.
Топилина. Что это ты рыбой в зале любуешься?
Топилин. Не любуюсь я. Дед Выпряжкин приходил, просил показать.
Топилина. Деда Выпряжкина и след простыл, а ты все чебаками любуешься.
Топилин. Не спал всю ночь, Катя... Заморился...
Топилина. Лег бы и спал...
Топилин. Поесть хотел чего-нибудь. Не сготовила?
Топилина. Сготовила. Здесь будешь или на кухне?
Топилин (довольный). Давай здесь, Катя.
Топилина выходит, захватив с собой обе корзинки. Топилин встает, снимает пиджак, расстегивает ворот рубахи, подходит к зеркалу, аккуратно причесывается. Топилина приносит хлеб, тарелку, ложку, соленые огурцы, кастрюлю с борщом.
(Оглядев стол, присаживается.) Может, Катя, там на донышке что осталось?
Топилина уходит, приносит неполную бутылку водки и граненый стакан. Молча ставит все это перед Топилиным.
Студеная ночь выдалась, озяб. (Наливает себе полный стакан, собирается пить, но снова ставит стакан на стол.) А чего ж один стакан дала? Давай со мной выпьем.
Топилина. Пей сам, я не хочу.
Топилин (просительно). Выпей.
Топилина. Не хочу.
Топилин. Ну, как знаешь. (Поднимает стакан, собирается выпить, но задерживается.) За нашу с тобой жизнь, Катя. (Выпивает, морщится, закусывает огурцом. Ест борщ.)
Топилина молча стоит в стороне, пристально смотря на мужа.
Гриша-то придет сегодня?
Топилина. Обещался.
Топилин. Загнала ты его в совхоз — и сына не вижу.
Топилина. Ты его побольше не видел — не вспоминал.
Топилин. Откуда тебе известно, что не вспоминал? Может, я об нем день и ночь думал.
Топилина. Не заметили мы того.
Топилин (наливая себе еще стакан, примирительно). Ну, будет тебе, Катерина... Что ты, как ежака какой, вся колючая? А?
Топилина. Ничего.
Топилин. За сына выпью, чтоб жизнь у него была хорошая.
Топилина. Будет хорошая, ежели на тебя похожим не выйдет.
Топилин (выпивая и отставляя стакан). Отбиваешь ты Гришу от меня.
Топилина. Сам отбил.
Топилин. Какие ты резолюции выносишь строгие. Не бойся, сын всегда к отцу тянется.
Топилина. Не ко всякому отцу.
Топилин. Ничего, мы теперь сойдемся, я ему ружье какое подарил. (Показывает на палас.)
Топилина. Еще что будешь есть?
Топилин. Хватит. Посплю малость. (Поднимается от стола.)
Топилина собирает посуду, уносит, снова возвращается, вытирает тряпкой клеенку.
(Подходит к ней, кладет руку на плечо.) Катя!
Топилина (сбрасывая руку). Пусти!
Топилин. Чего ты нервная такая?
Топилина. Такая. Отойди, Степан, (продолжает вытирать стол.)
Топилин. Да чего ты трешь? Дыра будет! (Берет Топилину за руку.) Оторвись ты!
Топилина (бросив тряпку на стол). Чего тебе надо?
Топилин. Я тебе муж или нет?
Топилина. Нет.
Топилин. Что ты сказала?
Топилина. Что слышал.
Топилин. Может, я ослышался?
Топилина. Не ослышался.
Топилин. А кто ж тебе муж?
Топилина. Никто.
Топилин. Может, ты вдова?
Топилина. Може, и вдова.
Топилин. И это ты живому мужу говоришь?
Топилина. Ты мне не муж!
Топилин. А кто же я тебе?
Топилина. Чужой человек.
Топилин. Смотри, Катерина... Что задумала?
Топилина. Что задумала? Что задумала... Задумала проститься с тобой.
Топилин (чуть испуганно). Но я же вернулся к тебе!
Топилина. Долго собирался.
Топилин. Но пришел, навсегда пришел. Я уже другой...
Топилина. Не нужен ты мне ни такой, ни другой!
Топилин. А может, разъяснишь мне, что ты говоришь?
Топилина. А что тебе разъяснять? Ты же грамотный, а я темная...
Топилин. Ты темная?! Осветили тебя.
Топилина. Я ждала тебя, глаза проплакала. Явился, обрадовал... Люди работали, колхоз подымали, а ты что? Укатил счастье искать... Сыры варить, на свадьбах на баяне играть... Може, оно и веселее тебе было. Только нам с Гришей не веселилось. Опять заявился. Отыскался батрак. Срамишь меня на весь хутор!
Топилин. Сказал же я тебе: обсмотрюсь — пойду в твой колхоз, свой минимум отработаю.
Топилина. Уже подсчитал, алименты государству платить собрался. Сыну сколько лет гроша не прислал, а государству одолжение делаешь, добрый какой! Прижало тебя...
Топилин (кричит). Что ты тут все переворачиваешь? Мне что, прощенья у тебя просить прикажешь? Так я преступлениев не совершал.
Топилина. А ты не проси... Я тебе обиды твои, выходки всякие прощала. Да прошло время, не могу! Сердце не прощает!
Топилин. Ты б уж так и говорила. (С издевкой.) Сердце не прощает?! Известно мне, кто в твоем сердце поместился. Директоршей захотелось стать. Куда прешься? Седые волосы на голове, постыдилась бы!
Топилина. Моих седых волос ты не касайся. Ты таким мастером оказался, что серебро вырабатываешь... Мне оно дорого вышло, задешево не продам я его.
Топилин. Оно и видно, подороже хочешь взять.
Топилина. Подороже! Свою свободу хочу обратно взять! Она потеплее твоей шали базарной будет. Укрыл плечи и посчитал, что и сердцу жарко. Холодно мне от твоей доброты, Степан. Жить с тобой холодно.
Топилин. Вот ты куда ведешь? Смотри, просчитаешься! Не там счастье ищешь.
Топилина. Я свое счастье давно нашла. Да без твоей помощи. И тебе обратно не отобрать его. Не отдам! Сама сильная стала! (Направляется к двери.)
Топилин. Стой, Катерина!
Топилина (останавливается). Стою!
Топилин. В последний раз тебе говорю — передумай!
Топилина. Я уже все передумала! Дальше думать некуда! (Уходит.)
Топилин бросается за ней. Слышен голос Топилиной: «Пусти!» Грохот сильно закрываемой двери. Входит Топилин. Ищет портсигар. Наконец находит его на швейной машине, рядом с шалью. Зажигает спичку за спичкой, закуривает, порывисто затягивается. Берет в руки шаль, рассматривает, словно видит ее впервые, и зло бросает на диван. Входит Гриша.
Гриша. Батя.
Топилин (вздрогнув, оборачивается). Что ты? Ах, ты...
Гриша. Здравствуй... А мама где?
Топилин. Мама? Мама где? А там... (Показывает неопределенно рукой.)
Гриша. Где?
Топилин. А разве нет ее?
Гриша. В хате нет... Може, она на огороде. (Выходит.)
Топилин стоит в дверях. Гриша возвращается.
Нет ее. От ты, жаль как! А я на миг зашел.
Топилин. Что так?
Гриша. Директор на охоту взял... Машина у правления стоит.
Топилин. Какой директор?
Гриша. Андрей Тимофеевич... Я, батя, за ружьем. (Идет к паласу, снимает ружье.) А патроны где? Патроны...
Топилин. Патроны где?
Гриша. Ну да, патроны.
Топилин. В сенцах, наверное, на полке.
Гриша выходит, положив ружье на стол. Топилин берет ружье в руки. Вскоре Гриша возвращается, неся охотничий пояс, набитый патронами.
Гриша. Лежал там... (Указывая на пояс, улыбаясь.) Широкий он на мне... Ничего, я на плече носить буду... (Смотрит на Топилина.) Так я, батя, завтра после охоты вернусь домой, на ночь.
Топилин. Куда ж вы едете?
Гриша. К шалашику, на займище. Пошел я... (Протягивает руку за ружьем.)
Топилин (держа ружье в руках). Вот что я хотел сказать... Может, другим разом поедешь?
Гриша. Как же, батя, другим? Директор взял. Поеду я... Ждет он...
Топилин. А что тебе с директором совхоза? С отцом поедешь, после...
Гриша (испуганно). Нет, что ты?
Топилин. Ну ладно, езжай. Только ружье оставь.
Гриша. Как же я без ружья?
Топилин. А так... Посмотришь, пока же еще стрелять не умеешь. А я, может, сам схожу на охоту... Поблизости где...
Гриша (чуть не плача). Ты ж подарил мне.
Топилин (стараясь улыбнуться). На один разок займи мне, а там — твое...
Гриша. Как же, батя?
Топилин. На один раз. (Подходит к сыну, поощрительно похлопывает его по плечу.) Обещаю, на один раз.
Гриша. Что же я скажу директору?
Топилин. Скажи — отец сам идет... Да он тебе и свое даст... Небось он не с одним едет?
Гриша. Не с одним.
Топилин. Ну вот... Директор ведь! Добрый!
Гриша. Но ты мне его отдашь потом?
Топилин. Не сомневайся, приедешь с охоты — будет твое.
Гриша (чуть повеселев). Ну ладно... Скажи мамке, завтра буду.
Топилин. Скажу, скажу.
Гриша уходит. Топилин провожает его. Приносит охотничьи сапоги, переобувается. Надевает на гимнастерку патронташ. Приносит ватник, надевает его. Прячет в карман портсигар, спички. Подходит в зеркалу, смотрит в него, затем, перекинув через плечо ружье, уходит. Некоторое время комната пуста. Тишина. В комнату входит Топилина, за ней — Новохижина.
Новохижина. Никого?
Топилина. Никого, Лиза.
Новохижина. А что будто показалось, Гришатка проулком прошел.
Топилина. Обещал быть нынче.
Новохижина (пристально смотря на Топилину). Выходит, что решилась, Катя?
Топилина. Решилась, Лиза.
Новохижина. Смелая ты...
Топилина. На это не много смелости надо.
Новохижина. Ой, как много надо! Ничего, Катя, ничего... Поболит, да и заживет. Человек тебя достойный любит.
Топилина. Ты об этом не говори, Лизавета... Мне из одной петли выбраться...
Новохижина. Она, петля, которая душит, а которая ласкает.
Топилина. Петля — всегда петля.
Новохижина. Не цыганка я, но загадываю — будешь ты с Андреем Тимофеевичем.
Топилина. Эх ты, Лиза, Лиза!
Новохижина. Что, Катя?
Топилина. С тобой только и душу отвести!
Стук в дверь.
Заходьте!
Входит Коньков, он встревожен.
Коньков. Здравствуйте, Екатерина Корнеевна.
Топилина. Здравствуйте.
Коньков. Извините меня, что пришел, — может, и напрасно.
Новохижина. Я так считаю, что напрасно.
Коньков. У нас с вами шутки закончились, Лизавета Николаевна. (Топилиной.) У вас разногласиев со Степаном Прохоровичем не произошло?
Топилина. Что вам за дело до того?
Новохижина. Ты вот что, коровий лекарь, со своими разногласиями выметайся-ка отсюда!
Коньков. Ты бы лучше вышла, Лизавета. (Топилиной.) Беспокоюсь, что Степан Прохорович с дурными намерениями на охоту поехал.
Топилина (взглянув на палас). На охоту?
Коньков. С вашим сыном и совхозовскими людьми Ажинов поехал... Видел я... А потом гляжу — к правлению Степан Прохорович с ружьем идет, весь бледный, глаза блестят и дрожь по телу проходит. «Куда?» — спрашиваю. «Поохотиться», говорит... А сам спешит к Ольховатову, чтоб тот, значит, взял его. Ну, просит его, а тот не берет. «Не собирался ж, говорит, людей много». А он говорит: «Возьми». И взял... И поехали..:, Не в себе он был. И такой меня страх взял...
Топилина (тревожно). И Гриша поехал?
Коньков. С Ажиновым... Подумал я — и страшно стало. Не замыслил ли он чего, Степан Прохорович?
Топилина. Куда же они?
Коньков. На займище.
Топилина. Это же тридцать километров! (Новохижиной.) Я поеду!
Новохижина. На чем ты поедешь? Машина-то ушла.
Коньков. Ушла. А если верхи?
Топилина. А коней кто даст? Ольховатов уехал? Егоров даст.
Коньков. И Егоров с ними. Своей властью возьму коней. Поедемте. Коней-то я уж выхаживал, дай бог.
Топилина. Да, да... Скорей! (Новохижиной.) Ты здесь побудь.
Новохижина. И я хочу. (Конькову.) Дашь коня?
Коньков. Не дам!
Новохижина. Дай коня. Один раз в жизни прошу. За все...
Коньков. Не дам!
Топилина. Скорей! Скорей! (Выбегает, за ней Коньков.)
Новохижина смотрит им вслед.
Занавес
Картина вторая
Займище на берегу Цимлянского водохранилища. Первые робкие краски рассвета еще не полностью открыли заросли камышей и далекие дали донских просторов. Чуть расходится осенний, колеблющийся над камышами туман. Стоит шалаш, возле которого горит костер, сидят и полулежат Выпряжкин, Егоров, Кавалеров, Топилин. Рядом с ними — Ольховатов и Гриша. Перед шалашом разбросано охотничье снаряжение, сумки, две-три пустые бутылки, канистры из-под бензина. В стороне, среди раздвинутых камышей, виднеется сидящий с ружьем Ажинов.
Выпряжкин. Вот тут мне моя Дарья Герасимовна и говорит: «Давай, говорит, развод мне, дед, бо брак, говорит, наш недействительный».
Кавалеров. А чего ж недействительный?
Выпряжкин. Вот и я ей говорю: «Чего ж недействительный?» — «Ты мне, говорит, полтинник не подарил, когда сватался». Был такой обычай на Дону в старые годы — невесте при сватовстве дарить какую серебряную монету. Двугривенный — мало, рубль — много, сходились на полтиннике.
Кавалеров. Недорого давали.
Выпряжкин. Потом дороже выходило. Я говорю Дарье — дарил, она говорит — не дарил.
Егоров. А дарил?
Выпряжкин. А може, и не дарил. Я ж тогда разов тридцать сватался... А за пятнадцать рублей корову можно было купить. Расход... А она говорит — докажи. А как я докажу? Справку же я не брал у нее. Это теперь только наш председатель на каждую пустяковину бумажку берет.
Ольховатов (не поднимаясь). Не бреши, дед.
Выпряжкин. Ай ты не спишь?
Ольховатов. Сплю.
Выпряжкин. Какой ты во сне чуткий... Вот бы на яви такой был.
Ольховатов. Брехун старый!
Кавалеров. Андрей Тимофеевич, что вы там сидите? Идите к нам.
Ажинов. Место прилаживаю. Скоро лёт начнется.
Кавалеров. Да, скоро... А как же вы, Василий Спиридонович, вывернулись из этого дела?
Выпряжкин. Я, може, и пошел бы на развод, чтоб по-законному оформить все дело, да только убоялся, что она кого другого изберет... Виноградник все же у нас да хата справная, да и сама она ценная казачка была, хучь и характер скаженный... Я из-за нее когдась одному любовнику голову срубил.
Ольховатов. Брешешь небось?
Выпряжкин. А ты пойди в милицию, проверь, председатель.
Топилин поднимается, берет ружье, собирается уходить.
Егоров. Куда, Степан Прохорович?
Топилин. Пойду километра за два от вас... А то и не разберешь, кто какую утку подстрелит сообща-то...
Выпряжкин. Иди, иди, они там тебе сами в руки полезут...
Ольховатов. И чего ты, Степан, все в сторону да в сторону?
Егоров. Да, есть в нем это.
Топилин. Нам с начальством рядом стоять не положено... Мы люди неприметные, наше место — в затишке быть...
Ольховатов. Напрасно ты, Степан, от людей себя отделяешь... Человек ты сильный, работать можешь. А все как-то поверху ходишь... Сын у тебя растет... Подумал бы.
Топилин. Не к месту твой разговор... Воспитывать меня зачнешь — уток прозеваешь.
Ольховатов. Обидно мне за тебя...
Топилин. Я тебе про свои обиды не говорю... (Уходит.)
Выпряжкин. Отдельный человек Степан Прохорович!
Ольховатов. Скаженный, черт! Не поймешь, что с человеком делается. Поговорить с ним в последний раз надо!
Выпряжкин. Это верно, узнать человека когда-то совершенно обязательно.
К костру подходит Ажинов.
Сидайте, Андрей Тимофеевич.
Ажинов. Говорите, говорите, Василий Спиридонович.
Гриша (приподнимаясь). А что? Уже?
Кавалеров. Спи, разбудим.
Ажинов. Замерз, наверное?
Кавалеров. Фуражка-то на нем какая?
Ажинов. На-ко надень, погрейся пока. (Снимает с себя ушанку и отдает Грише.)
Гриша. А вы, Андрей Тимофеевич?
Ажинов. А мне и так тепло.
Гриша. Вот возьмите пока мою фуражку.
Выпряжкин. Добрый хлопец!
Гриша (взглянув на розовеющее небо). Светает... А где батя?
Ольховатов. Ушел твой батя счастье в другое место искать. Спи.
Гриша. Выспался уже...
Выпряжкин. Ну что, теплая шапка?
Гриша. Теплая.
Выпряжкин. Ухи-то небось как лед?
Гриша. Теперь ничего, согреваются.
Выпряжкин. Ухи — главный орган человека.
Ажинов. Это почему же?
Выпряжкин. А чем бы меня слушали без них? Был у меня случай. Пошел я на охоту, в Карпатах мы стояли... На кабанов. Вот так же рассвет студеный. Лежу я в кустарнике таком, среди буков... Дерево там такое существует, в Карпатах... Вздремнул, конечно, малость. Притомился с устатку. Очнулся, гляжу — рассвет. А так вот полянка передо мной малая, гляжу — по ту сторону полянки над травой ухи подымаются. Я протер глаза, — кабан, соображаю... Винтовочку потянул к плечу, как ахнул! Гляжу — ухи в траве скрылись... И тишина, ажник в ушах звенит... Думаю — залег, подлец... Они хитрые, кабаны... Поднимется, думаю, от я его вторым разом и свалю, ежели не добил. Иду к нему... И вдруг слышу: «Ах ты, дурья твоя башка, ты что по живому человеку палишь?» И всякие там другие слова. Гляжу — кум поднимается. Кум Пахом, мы с ним в одной сотне служили...
Гриша. Убить же могли!
Егоров. Охотничьи байки, Гриша, не слушай.
Выпряжкин (недовольно). Байки, байки... А не известно вам, как я одним выстрелом гуся и зайца убил?
Гриша. Одним?
Ольховатов. Он тебе одним выстрелом слона и каркодила ухлопает.
Выпряжкин. А что, нет? Ты, Гришатка, их не слушай, они тебе недоверие к охотникам прививают.
Ольховатов. Валяй, валяй, пока кряквы не полетели...
Выпряжкин. Пошел я в одночасье на гусей... Прямо скажу — не удалась охота. Бывают, Гриша, и такие положения, что идешь до дому с пустой сумкой... Привыкай... Привыкай, но не теряйся... Так вот, иду... Гляжу — гусь летит. Один летит, печальный такой... Думаю: стрелять его или пусть летит? А он летит... Думаю: чего ж он печалится? Поднял свое ружье, как ахну, — аж перья в сторону полетели! Летит мой гусь камнем к земле. А тут заяц бежал, горемыка серый. Гусь как даст по ём и убил зайца на месте.
Все смеются.
Вот, Гришатка, у охотника хороший выстрел никогда не пропадает.
Ольховатов. Я ж сказал, он слона и каркодила разом ухлопает.
Глухо звучат два выстрела. Все прислушиваются. В воздухе слышны далекие крики утиной стаи.
Ажинов. Пора, казаки... А то и охоту пропустим.
Все поднимаются, берут ружья.
Егоров (Ольховатову). Со мной пойдешь, Гордей Наумович?
Ольховатов. А что, и пойду... Докажу вам, как старые казаки по кряквам стреляют.
Егоров и Ольховатов уходят.
Гриша. А я, Андрей Тимофеевич, с вами останусь. Можно?
Ажинов. Можно и со мной.
Кавалеров. А мне как, Андрей Тимофеевич?
Ажинов. Вы нашли себе место?
Кавалеров. Нашел.
Ажинов. Ну, идите.
Кавалеров уходит.
Гриша. Мне бы ружье, Андрей Тимофеевич.
Ажинов. На тебе и ружье. Только смотри, — как над тобой утки появятся, стреляй сначала с одного ствола, а через секунду с другого.
Гриша. Ладно. А вы?
Ажинов. А я себе ружье из машины принесу.
Гриша. Так я схожу.
Ажинов. Сиди, сиди... и не зевай.
Выпряжкин. Сиди, раз говорят. Ну, ни пуха тебе ни пера.
Гриша. Да ладно уж.
Ажинов и Выпряжкин уходят. Гриша садится на место Ажинова в камышах. Слышен приближающийся конский топот. Возле шалаша появляется Топилин. Останавливается, всматриваясь в то место, где, по его расчету, должен сидеть Ажинов. Поднимает ружье, тщательно прицеливается. Услышав конский топот, прислушивается, опускает ружье, снова оглядывается по сторонам. Затем резко вскидывает ружье. Вбегает Топилина.
Топилина. Стой! (Подбивает ружье вверх во время выстрела.)
Гриша. Мама?! Мама?!
Топилина (увидев Гришу). Сын! (Топилину.) Ты что?! В сына стрелял?! В сына?!
Топилин (растерянно). Ажинов там был.
Входит Ажинов.
Ажинов. Что такое? Что случилось?
Топилин (в ярости). Вот ты где? Шапку сменил?! Гришу посадил?!
Топилина. Замолчи! Ты человека убить хотел!
Топилин. Он жизнь мою порушил.
Топилина. Ты сам ее порушил.
Топилин. Гриша! Гришатка!
Гриша. Уходи от нас!
Топилина. Уходи! Чужой ты всем! Не мешай нашей жизни! Уходи!
Над займищем восходит солнце.
Занавес
1954