У Андрейки есть тетка. Она работает хлеборезкой в столовой. По воскресеньям тетка приглашает племянника обедать. Для компании Андрейка прихватывает меня. У Воронка сегодня назначено свидание у «Колизея» с одной очень симпатичной девушкой, и ради встречи с ней он готов пожертвовать даже обедом.
— А пирожные ты любишь? — коварно спрашиваю я.
— Шутишь, — говорит Сашка, — какие сейчас пирожные?
— Песочные тебя устроят?
Сашка глотает слюнки. Он не может понять, разыгрывают его или говорят всерьез. В конце концов он решает на свидание не идти.
— К тетке так к тетке. Музыку брать?
И вот мы шагаем по переулку, неся по очереди аккордеон.
Тетка встречает нас без особого энтузиазма. У нее в комнате сидит какой-то лысый субъект с отвислыми, как у моржа, усами. Он отправляет под свои усищи кусок пирожного и с любопытством смотрит на нас.
— Зря топали, — шепчет мне Воронок, — смотри, какая у него пасть.
— Трудовой резерв? — рыгнув, благодушно спрашивает усатый.
— Племяш мой, — объясняет тетка, — а это, значит, его дружки. Сиротки.
— И я был сироткой, — внезапно объявляет усатый.
— Что-то не похоже, — говорит Сашка.
— Был! — стучит кулаком по столу теткин гость. На столе подпрыгивает бутылка водки.
— В другой бы раз, Андрюшенька, — испуганно говорит тетка.
Она сует ему в карман какие-то сверточки. Но усатый не хочет расставаться с нами. Он разливает водку по стаканчикам и жестом приглашает нас к столу.
— Выпьем за победу! — провозглашает он.
— Это можно, — степенно произносит Сашка и мигом опрокидывает стопку в рот.
— Вот это по-нашему! — смеется усатый.
Он пододвигает Сашке селедку, тарелочку с хлебом. Воронок уплетает за обе щеки, а мы с Андрейкой все еще топчемся у порога.
— Да уж садитесь, коль приглашают, — недовольно бормочет тетка.
От водки мы отказываемся наотрез. Есть же люди, которые пьют такую гадость! Даже Сашка. Вон как у него заблестели глаза! Сейчас он что-нибудь отмочит.
— Рванем, дядя, «Шумел камыш»? — предлагает Воронок.
— Валяй! — милостиво говорит усатый.
Он поет хриплым, прокуренным голосом. Под конец он даже пускает слезу и снова уверяет нас:
— Был я сироткой! Пейте, братцы.
Сашка играет «Позабыт, позаброшен» и делает такое «позабыт-позаброшенное» лицо, что теперь не выдержизает тетка и тоже вытирает глаза платочком. Потом она достает из шкафа вазочку с пирожными. Аккордеон мгновенно умолкает.
Теткин гость трогает клавиши и с уважением говорит:
— Стоящая вещь. Тыщ на десять потянет.
— А вы, извините, кто будете? — с набитым ртом спрашивает Сашка усатого.
— Я — вольный сын эфира, — напыщенно произносит тот.
— На Тишинском работаете? — понимающе говорит Сашка.
— Вот пострел! — восхищается усатый.— Как в воду глядит.
— Уж больно бойкий ваш товарищ, — с опаской говорит тетка, — как бы не обидел он Луку Демьяныча.
— Не обидит, — отвечает Андрейка и подкладывает мне еще одно пирожное.
— Саньку Косого знаете? — любопытствует Воронок.
— Шаромыжник! — отвечает Лука Демьяныч. — На днях обманул меня на пятьсот колов. Больше я с ним делов не имею. Хошь, тебя возьму в напарники?
Он склонился к Сашке и что-то шепчет ему, касаясь Сашкиного лица своими усищами.
Воронок смеется и хлопает Луку Демьяныча по плечу:
— Натворим мы с тобой делов, дядя! А ну, выпьем еще по маленькой!
— Хватит! — сердито говорит Андрейка. Он нахлобучивает фуражку и укладывает аккордеон в футляр.
— Пущай у тетушки на сохранении останется, — кивая на футляр, произносит Лука Демьяныч, — вещь дорогая, в общежитии держать не годится.
— Нет уж, — насупливает брови Андрейка, — нечего нам теткину комнату захламлять. Здесь и так негде повернуться.
— Это ты зря. Жилплощадь хорошая, — дергая себя за ус, говорит Лука Демьяныч и поводит по углам захмелевшими глазами.
А в углах - сундуки. На большом - средний, на среднем - поменьше. А сверху совсем маленький сундучок.
— Богатая невеста твоя тетка, - определяет Лука Демьяныч, — да и человек душевный...
Тетка лезет в шкафчик за второй бутылкой, а мы выкатываемся на лестницу. Воронок хохочет:
— Ну, братцы, у меня теперь блат на Тишинском рынке. С главным спекулянтом запросто разговариваю.
— Нашел чем хвастаться, — укоряет Андрейка, — водку зачем-то стал пить.
— Так за победу же, — оправдывается Сашка, — самый патриотический тост.
— Нашел патриота! — ворчит Андрейка.
— Он же твоим родственником скоро станет. Счастье само тебе в руки валит, — неожиданно зло говорит Сашка и дергает меня за рукав: — Слушай, Лешка, давай дойдем до «Колизея». Девушка ждет, неудобно все же. А ты, Андрюша, занеси музыку к коменданту, а? — просительно говорит Воронок.
— Ладно уж. — Андрейка взваливает аккордеон на плечи и сворачивает в сторону.
— Что за девушка? — небрежно спрашиваю я.
— Ты ее вроде знаешь, — улыбается Сашка.
Он покачивается от выпитой водки, мурлычет какую-то песенку и у каждого прохожего спрашивает, как пройти на Чистые Пруды.
Интересно наблюдать за пьяным. Был человек как человек, но вот влил в себя ядовитую жидкость и сразу изменился. Глаза стали мутные, походка валкая. Вот он уже и целоваться лезет прямо на улице и всем сообщает, что я его названый брат, что за Лешку Сазонова он любому голову оторвет. Но почему-то приятно слышать эти хвастливые слова. И смущают меня только сердитые взгляды женщин с авоськами. Интересно, за кого они принимают нас с Сашкой?
А у «Колизея» стояла... Рая Любимова. Она то и дело поглядывала на свои часики, а когда увидела Сашку — сразу надула губы. Меня она даже и не заметила.
— Сорок минут жду, — сказала Рая капризно.
— Ответственный концерт, — сказал Сашка, — для членов правительства.
Врал он здорово. Самое удивительное, что все ему верили.
— Мой брат, — представил Сашка меня.
— Брат? — Глава у Раи стали круглыми.
Названый, — уточнил Воронок, — но я любому оторву…
Я наступил Сашке на ботинок.
— Вас понял, — сказал Сашка. — Итак, что мы пред... предпримем?
Рая, конечно, не могла не чувствовать, что от Сашки разит, как из винной бочки. И все-таки она не уходила. Чем он околдовал ее? Я находился в дурацком положении «третьего лишнего» и сказал независимо:
— А у меня билет в «Аврору».
— Вот как? — удивился Сашка.
Он полез в карман и достал пирожное, завернутое в бумажную салфетку.
— Это, Раечка, вам. Песочное уважаете?
— Откуда такая прелесть?
— Из Кремля, — доверительно сказал Сашка, — был небольшой банкетик.
Такой неслыханной лжи я не мог перенести.
— Врет он, — сказал я сурово, — мы у тетки Андрейки Калугина были. Там он и слямзил это пирожное.
— Врет, да интересно! — обрезала меня Рая. — А ты вот и соврать как следует не умеешь.
— Не умею, — горестно признался я.
Вот и пойми этих девчонок. Когда с ними по-хорошему — они тебя с грязью смешивают. А наврешь с три короба — слушают, разинув рот. Удивительные существа!
— Что значит слямзил? — запоздало обиделся Сашка. — Не слямзил, а экспо... экспро-при-и-ро-вал.
Язык у него сегодня не справлялся с мудреными словами.
— Так я пойду в «Аврору», — мрачно сказал я.
— Э, нет. — Сашка погрозил пальцем. — Мы с Раечкой тебя не отпустим. Правда, Раечка?
Рая посмотрела на меня уничтожающим взглядом. Ведь я был свидетелем того, что она сорок минут ждала Воронка у кинотеатра. Сорок минут!
— Конечно! — ледяным тоном произнесла она. — Может, он даже и стишок для нас составит.
— Составит? — поразился Сашка. — Стишки, Раечка, не составляются, а со-чи-ня-ют-ся. Причем по вдохновению. Правильно, брат мой?
— Правильно. Ну, я пошел...
Я ни разу не оглянулся. Потом услышал за спиной топот, и на мое плечо легла Сашки на рука.
— А ты — гордый малый, — переведя дыхание, с уважением сказал он.
«Гордый малый» молчал, закусив губу, чтоб не разреветься. Теперь Сашка уже не покачивался. Глаза у него стали грустные.
— Любишь ты ее, что ли? А я вот такими пустяками не могу сейчас заниматься. Время, брат мой, не то.
— Зачем же свидание назначаешь?
— А так просто — из озорства. Хочешь — с завтрашнего дня и разговаривать с ней не буду?
— Слабо!
— На слабо дураков ловят. Нужна мне твоя Раечка, как черепахе зонтик. Или как слону тросточка. Фу-ты, ну-ты — ножки гнуты... Воображала.
— Поосторожнее на поворотах, — угрожающе сказал я.
— У меня третий разряд по боксу, — предупредил Сашка.
— Когда же это ты успел?
— А еще в школе. В далеком довоенном детстве.
— Что же ты Косого не нокаутировал, когда он твою музыку поволок?
— Вес-то у меня наилегчайший. Понимать надо. Тебя вот я могу нокаутировать.
И опять не понять было, врет он или говорит правду.
— У нас в училище тоже есть секция бокса. Чемпион страны ведет ее. Он где-то под Москвой служит. Старшина по званию. Приезжает к нам на мотоцикле.
— Запишусь, — зевнув, сказал Сашка, — пора мне второй разряд получать.
— А боксеры не пьют и не курят. Это у них первая заповедь.
— Не буду. — Сашка поглядел на меня лукавыми глазами и рассмеялся. — Не веришь ты мне, чертяка? Вот пройдешь испытательный срок — всему будешь верить.
Что, что, а тумана умел он напустить. В самом деле, почему с ним так считаются в училище? Вот и в токарную группу перевели, и на концерты во время работы отпускают. И даже девчонки в него влюбляются с первого взгляда. Счастливчик этот Сашка Воронков.
Вечером «счастливчик» долго ворочался на своей койке, тяжело вздыхал и что-то нашептывал сам себе.
— Богу, что ли, молишься? — грубовато спросил я.
— А как думаешь — есть он?
— Вот еще выдумал! Хочешь, лезь ко мне. Теплее спать будет.
Он протопал босиком через комнату, юркнул ко мне под одеяло и горячо зашептал:
— Маху дал я со своим переходом к вам. Куда меня вначале посылали, моя слесарная-то, тоже спецзаказ получила. Гранаты будут делать. Хоть обратно просись.
— Андрейка тебя быстро обучит. Еще успеют осточертеть снарядные донышки.
— Мне не осточертеют. У меня такая злость в душе, такая злость...
— Не у тебя одного...
— Эх, не могу я тебе всего рассказать...
— Не можешь — молчи. Попросим завтра Бороду, чтобы поставил тебя на черновую проточку. Начнешь вести счет своим снарядам.
— А ты ведешь?
— Веду, Сашка. Может, и Гитлеру мой подарочек достанется. Эх, разорвать бы Адольфа на тысячу кусков! Жизнь отдал бы за это.
— Вас понял, — задумчиво сказал Сашка, — спи, брат мой… Вроде я не ошибся в тебе. Видать, отец правильно тебя воспитывал...