14

Солнце еще не выглянуло из-за Атласских гор, над которыми белел заснеженный четырехтысячник Джебель-Тубкаль, когда Райана разбудил звонок будильника. Просыпаться было трудно – он уже три дня инкогнито добирался от Лондона до Марракеша, и ему предстояло провести за рулем еще часов десять, поэтому залеживаться не приходилось. Торопливо одевшись, он прихватил бурнус из верблюжьей шерсти и поспешил к своему «Роверу». Полный бак, запасные канистры по бокам… По пути в Уарзазат было опасно остаться без горючего.

Охранник распахнул высокие ворота, огромные сторожевые псы молча проводили джип свирепыми взглядами. Выехав за ворота, машина покатила по дороге, поднимая клубы рыжей пыли.

Сухой прозрачный воздух уже пронзали первые лучи солнца, стройный минарет древней мечети Кутубия розовел на фоне светло-голубого неба. В зарослях бамбука и в густых ветвях бугенвиллей уже пел утренний птичий хор. Скоро наступление нового дня будет признано официально, и с бесчисленных минаретов заголосят муэдзины, призывая правоверных на первую из пяти ежедневных молитв.

Оставив позади оазис финиковых пальм, шумно шелестящих на утреннем ветру сухими ветвями, Райан помчался на юг по шоссе 31. Этот отрезок трассы был проложен по красной равнине, окружающей Марракеш со всех сторон. Потом начался подъем. Пологие холмы все отчетливее превращались в горы, именуемые Атласом. Перевал находился высоко, к нему вели несчетные виражи.

Как ни пытался Райан сосредоточиться на смертельно опасных поворотах, перед его мысленным взором упорно появлялась Лорен Уинтроп, а это грозило летальным исходом. Ее поведение во время встречи с Ти Джи Гриффитом убедило даже скептика Питера Стирлинга, что она не сообщница Барзана. Но то, как она поступила с самим Райаном, доказывало, что она – неисправимая стерва! Совсем как ее мамочка…

Неужели он пошел по стопам Ти Джи и не устоял перед дочерью Каролины Армстронг? Райан изо всех сил уверял себя, что здесь нет ни малейшего сходства. Каролина встречалась с Ти Джи целый год, обещала уйти от мужа. Она бы до скончания века водила его за нос, если бы он не поставил ее перед выбором. Лорен – совсем другое дело: она отправила его в отставку, проведя с ним всего одну ночь. При этом ей не пришло в голову подсластить пилюлю – она с ходу заявила, что он напоминает ей Руперта Армстронга.

Надо же было так ловко наступить прямо на любимую мозоль! Армстронг был самым прожженным негодяем из всех, кого пришлось повидать Райану, – а он повидал их немало! Но правду о нем знали считанные единицы. Большинству он представлялся респектабельным владельцем экспортной компании, питающим пристрастие к роскоши, мужем женщины, прославившейся своей красотой…

С чего Лорен взяла, что у него есть сходство с Армстронгом? Загадка, которую он никогда, наверное, не разгадает. А в тот момент, когда Лорен бросила ему в лицо эти жестокие слова, Райан и не пытался ничего разгадывать. Оскорбленный до глубины души, он выбежал вон, поручив Ади отвезти ее домой.

К черту Лорен! В постели она вполне заурядна – слишком неопытна и вообще не в его вкусе. Но почему тогда он никак не может выкинуть ее из головы? Наверное, так же страдал из-за ее мамаши Ти Джи…

Над Сахарой поднимался все выше раскаленный шар, дорога отчаянно петляла, но Райан не видел ни светила, ни дорожного полотна. Ему представлялось другое утро, очень давнее. Утро его возвращения в Лос-Анджелес. Возвращения из Вьетнама.

Выйдя из самолета, Райан оказался в густой толпе демонстрантов. Их плакаты кричали: «Вон из Вьетнама! Прекратить бомбежки! «Нет» напалму!»

– У-бий-цы! – скандировала толпа.

Демобилизованные солдаты шагали плечо к плечу, отгораживаясь от враждебного мира. Один Райан обогнал их, жадно выискивая среди встречающих свою мать. Неужели она не получила его телеграмму? Неужели не знает, как он по ней скучал?

Совсем юная девушка, вся в бисере и колокольчиках, с грязными нечесаными космами до пояса, неожиданно подскочила к нему и плюнула в лицо.

– Убийца!

Райан уже занес руку, чтобы врезать ей как следует, но вовремя опомнился и вытер щеку. «Не дури! – сказал он себе. – Тебя специально провоцируют. Господи, вот до чего дошло!»

Неужели эти тупицы воображают, что солдаты в силах повлиять на происходящее? Дядя Сэм призывает молодых американцев и шлет их во Вьетнам – вот и вся история. Разве им предоставлен выбор? Надо быть богатым сынком, обладателем студенческой отсрочки, чтобы спасти свою задницу, остаться дома и протестовать сколько влезет. Пусть другие идут в ад! А когда выберутся, пусть объясняются с немытыми истеричками.

Не обращая внимания на крики, Райан упорно высматривал среди встречающих маленькую кудрявую женщину с любящими глазами. Не сразу удалось ему смириться с тем, что его мать не пришла.

Он дошел до багажного транспортера и стал дожидаться своего солдатского вещмешка, стараясь не смотреть на счастливчиков, у которых на шеях висли девчонки, а рядом стояли плачущие от радости родители. Потом сел в автобус и поехал в сторону океана.

Закинув за плечо вещмешок, Райан шагал по улицам Венеции – пригорода на берегу океана, где он прожил всю жизнь. Этот пригород был назван в честь адриатической жемчужины, поскольку его тоже прорезали каналы, только водой они заполнялись лишь в случае дождя, а это происходило два, от силы три раза в год. Все остальное время каналы служили жителям свалками.

Домики, обшитые вагонкой, с двориками размером с его вещмешок, машины на заросших сорняком лужайках… Выйдя на Сикомор-стрит, Райан не стал искать глазами дом Ширли Бринкли. Эта сучка оказалась недостойной его. В отпуске он навестил свою бывшую подружку, и та, заикаясь и краснея, начала придумывать оправдания, почему не соизволила ответить ни на одно его письмо. Разве он не в курсе, что она поступила в колледж? Она теперь студентка и страшно занята… А главное, она вступила в 5АЕ и полностью разделяет ее взгляды.

Как выяснилось, так называлась студенческая организация – специалисты по уклонению от призыва. Райан спросил, важно ли для ее организации, что Джи Ай отнял у нее девственность. Пришлось спасаться бегством от мамаши Ширли, набросившейся на него со сковородой. Вслед ему полетели проклятия и пророчества, что он навсегда останется пустым местом.

Свернув за угол, Райан зашагал к своему дому. Неужели они правы? Неужели его орден «Серебряная звезда» ничего не значит? Похоже на то. А ведь в свое время он начал было задирать нос… В старших классах он был ведущим игроком футбольной команды, и все до одной девчонки, в том числе мисс 5АЕ, не давали ему прохода. Потом ему, как спортсмену, предложили стипендию в Стэндфордском университете, и он окончательно воспарил на небеса.

Все шло к тому, что он избежит Вьетнама. Получив летом, еще до зачисления в колледж, повестку, он решил, что отделается легким испугом. Чем он хуже богатых мальчиков из Беверли-Хиллз и Брентвуда? Но ему не повезло: к призывному участку номер 101 относились шикарные кварталы Западного Лос-Анджелеса, и ловкие адвокаты уже выправили отсрочки от призыва слишком многим богатым юнцам. Военным теперь приходилось проявлять непреклонность. Райан и глазом не успел моргнуть, как очутился в лагере для новобранцев.

«Ладно, выше голову, парень! – сказал он себе. – Ведь ты вернулся из Вьетнама живой, скопил деньжат, можешь зачисляться в свой колледж». Вот только демонстранты в аэропорту и мисс 5АЕ немного сбили его с толку.

Впереди уже показался дом под желтой штукатуркой – его дом. Райан ускорил шаг. Дом, как всегда, выглядел обшарпанным: Бак Уэсткотт проводил все свободное от работы время в ближайшем баре, разбивая носы собутыльникам. Напившись, Бак частенько поколачивал жену; однажды она даже угодила с побоями в больницу. Сколько Райан себя помнил, отец, вернувшись из бара, гонялся за ними, норовя побольнее ударить, а протрезвев, становился мрачным и весь вечер угрюмо молчал или нецензурно ругался.

В то лето, когда ему исполнилось четырнадцать лет, Райан положил конец побоям. Когда Бак в очередной раз ударил жену за то, что она не успела разогреть ужин, сын набросился на него с кулаками. Он успел угостить Бака полудюжиной зуботычин, пока тот не опомнился и не свалил его с ног своим могучим ударом. Однако урок был усвоен: Бак понял, что Райан уже подрос и недалек день, когда он сможет дать ему настоящий отпор. Больше Бак не поднимал руку ни на жену, ни на сына. Он нашел другой способ измываться над ними.

Стоило Райану найти вечерний приработок, как Бак перестал давать Мэри деньги на хозяйство: мол, пусть теперь сынок старается. Весь заработок Райана уходил на домашние расходы, даже на одежду не оставалось почти ничего. Если Райан приглашал куда-нибудь девушку, это означало, что им с матерью придется целую неделю довольствоваться макаронами с сыром. К тому же Бак никогда не позволял сыну пользоваться его машиной, так что Райан представал перед девушками в непрезентабельном виде…

Сейчас он взбежал по ступенькам и распахнул затянутую противомоскитной сеткой дверь. Скрип двери был прежним, зато внутри дома все изменилось. Неужели это мать переставила мебель и повесила безвкусные новые шторы в горошек? Раньше на телевизоре стояла выпускная фотография Райана с похвальной грамотой в руках, но теперь она исчезла.

Какое-то шестое чувство заставило его насторожиться. Это чувство всегда спасало его на поле боя, без него Райан не заслужил бы «Серебряной звезды». Он двинулся вперед бесшумно, как сквозь джунгли, кишащие вьетконговцами, хотя находился в собственном доме, а целью его была кухня, где надрывалось радио. Заглянув туда, Райан увидел женщину средних лет, в шортах: положив ногу на кухонный стол, она увлеченно красила ногти ярко-алым лаком.

– Вы кто?

Женщина вскрикнула, резко опустила ногу на пол и опрокинула пузырек, из которого по желтому линолеуму потекла кровавая струйка. Вскочив, она зажала рот ладонью. Ногти у нее на руках тоже были ярко-алые.

Эта особа никак не могла оказаться знакомой матери: ее подруги не щеголяли в кричащих шортах, выставляя напоказ дряблые ляжки, и не стали бы втискивать свисающие до пояса груди в детскую маечку. Неестественно белые волосы женщины были превращены в огромную, стоящую дыбом копну.

– Где моя мать?

– Ты, наверное, Райан, солнышко? – Она заморгала неаккуратно накрашенными ресницами.

– А вы кто?

– Лулу. Неужели Бак тебе ничего не сообщил?..

У Райана сжалось сердце, во рту появился металлический привкус – как бывало всегда, когда он догадывался, что вьетконговцы держат его на мушке.

– О чем не сообщил?

Она пододвинула ему табуретку.

– Сядь, солнышко.

Райан вцепился ей в плечо.

– Говори!

На глазах женщины появились слезы, и Райан сразу отпустил ее: не хватало только, чтобы она хлопнулась со страху в обморок.

– Твоя мать умерла.

– Врешь! Я совсем недавно получил от нее письмо…

– Поверь, солнышко, мне очень жаль. – Она смахнула алым ногтем слезинку.

Райан сел. Как же он не понял, что ничто на свете не удержало бы мать от приезда в аэропорт?! Ничто, кроме…

– Когда? Как это случилось?

Лулу тоже опустилась на табуретку. Ее взгляд был полон непритворного сочувствия.

– В эту субботу будет семь недель. – Она дотронулась до его руки. – Кровоизлияние в мозг. Твоя мать умерла сразу, даже не успела понять, что с ней стряслось.

Райан почувствовал под сердцем сосущую пустоту, тело словно сразу лишились энергии. «Слава богу! – думал он. – Слава богу, что я успел сказать матери о своей любви к ней…» Она-то год за годом твердила сыну, как сильно его любит, а он никогда не отвечал ей тем же. Райан считал, что если бы она его любила, то давно бросила бы этого сукиного сына, его папашу. Только прощаясь с матерью в конце отпуска, он наконец не выдержал и признался, что любит ее, очень сильно любит. Признался не просто так, а потому, что боялся смерти – своей смерти, а не ее…

– Где это произошло? – глухо спросил Райан.

– Она умерла во сне, солнышко. Утром ее нашел кто-то из соседей.

– А почему не Бак? Где был он? Пьянствовал?

Лулу надула ярко-алые губы, Райан грохнул кулаком по столу.

– Где он был?!

– Со мной. У меня дома. Бак подал на развод.

– Врешь! Мать бы мне написала…

Он осекся. Нет, она бы не написала, не добавила бы сыну переживаний, когда под угрозой находилась его жизнь.

– Мы переехали сюда после ее кончины. Ведь дом принадлежит Баки.

Баки?.. Райан уставился на эту женщину – полную противоположность его матери. Мэри Бейли Уэсткотт была без пяти минут английская леди: носила шляпу и перчатки, никогда ни на кого не повышала голоса. Любой муж должен был гордиться такой женой… Любой, кроме старины Баки. Бак тиранил ее много лет, заставлял ишачить за швейной машинкой, чинить чужие обноски, пока сам околачивался по пивнушкам, а под конец вообще ее бросил…

Как она сводила в последние месяцы концы с концами? С трудом, наверное. Ей так и не удалось изменить свою жизнь. В свое время матери хотелось открыть собственный магазинчик, но Бак и слышать об этом не желал.

– Где ее похоронили?

– Где-то в Хевенс-Гейт. – Лулу улыбнулась, демонстрируя запущенные зубы – кошмар дантиста. – Я отдала ее вещи в благотворительную организацию, осталась только старая шляпная коробка с письмами. А твои вещи дожидаются тебя в твоей комнате: Баки не захотел их выбрасывать, не поговорив с тобой.

Райан встал.

– Куда ты, солнышко? Посидел бы, выпил чего-нибудь…

Он покачал головой:

– Поеду на кладбище.

Прошло несколько часов, прежде чем Райан добрался до Хевенс-Гейт: в Лос-Анджелесе нечего делать без машины. Он нашел могилу матери на дешевом участке рядом с шоссе, где круглосуточно не утихал шум движения. На траве остался слабо заметный четырехугольный контур – здесь снимали дерн, копали яму, опускали в землю гроб… Бак как был, так и остался дешевкой: даже не расщедрился на могильную плиту! Мать, наверное, похоронили в фанерном гробу. Неужели она не заслужила большего?

Райан спустился с холма, нашел похоронную контору и заказал мраморную плиту с эпитафией староанглийским шрифтом: «Навечно в моем сердце». Потом отнес на могилу букет полевых цветов, ее любимых, и долго сидел рядом.

«Я выжил, мама. Ты могла бы мной гордиться».

Перебирая травинки, он вспоминал, как однажды прошел через смерть. Это было на высоте 666, прозванной «Дьявольской». Он сражался, как псих, спас семерых ребят и желторотого лейтенанта, захваченных вьетконговцами. За это ему и повесили на грудь «Серебряную звезду». Он боролся за жизнь своих людей и старался не попасть под пулю сам, но никому в целом свете не было дела, выживет он или подохнет. Никому!

Райан вырыл пальцами ямку в земле, сняв кусочек дерна, как крышку, положил в ямку свой орден и вернул дерн на место.

Он сидел у могилы, пока солнце не утонуло в водах залива Санта-Моника и пока сторож не предупредил его, что через десять минут закроет ворота. Теперь оставалось только заехать домой за вещами – о том, чтобы провести ночь под одной крышей с этой пошлой шлюхой, не могло быть и речи.

Райан с трудом нашел автобус, идущий в западном направлении, и вернулся в Венецию. В его родном доме было темно. Он натянул старые джинсы, надел теннисные туфли и стал рыться в своем старье, раздумывая, что могло бы пригодиться. На верхней полке шкафа стояла шляпная коробка. Приподняв крышку, Райан обнаружил там собственные письма и рождественские поздравления из Лондона от лучшей подруги матери. А на самом дне лежала черно-белая фотография…

Райан даже не сразу узнал свою мать: никогда в жизни он не видел ее такой счастливой. Она улыбалась красавцу в кожаной куртке летчика британских королевских ВВС. На фотографии был еще один мужчина, и его Райан узнал сразу. Это был Гарт, его дядя. Мать всегда говорила, что Райан как две капли воды похож на ее брата. Гарт был сбит нацистами над Ла-Маншем и погиб. На фотографии он обнимал юную очаровательную девушку, которую Райан никогда раньше не видел.

Он смотрел на фотографию целую минуту, прежде чем понял, почему мать прятала ее. Бак взбеленился бы, увидев ее в обществе другого мужчины. По тому, как мать смотрела на рослого красавца, было видно, что она его обожала. Зачем же тогда было выходить замуж за Бака? Видимо, человек, которого она любила, тоже погиб…

Раздался пьяный гогот, и Райан понял, что Бак Уэсткотт изволил вернуться. Он выскочил из своей комнаты и молча уставился на отца. Бак ничуть не изменился: низенький, лысый, с пивным брюшком. В самый раз для шлюхи Лулу.

– А, пришел-таки! – пробормотал Бак. – Лулу сказала мне, что ты вернулся.

– Скупой сукин сын! Ты что же, не мог заказать для мамы могильную плиту?

– Отстань, парень. – Бак еле шевелил языком. – Я заплатил за похороны, хотя мог бы и не платить.

– Ах ты!.. – Райан бросился к нему и схватил за плечо. Лулу завизжала.

– Ты меня не трогай. Лучше поблагодари меня…

– Благодарить тебя? За что? – спросил грозно Райан и как следует встряхнул его.

– Прекрати! – крикнула Лулу. – Я сейчас вызову полицию.

– Отцепись от меня. – Бак утер со лба жирной лапой обильный пот. – Я тебя когда-то пожалел. Скажи спасибо, что ты носишь мою фамилию.

– Что это значит?

– Я обещал Мэри ничего тебе не говорить. Но теперь, когда она умерла, я больше не желаю с тобой возиться. Ты мне не сын! Когда я женился на твоей матери, она уже была беременна. Она говорила, что потом и от меня родит сына, но я так и не дождался.

Райан застыл, как громом пораженный. То же самое было с ним в тот момент, когда он, впервые сжав в руках карабин «М-16», понял, что стоит ему нажать курок – и кто-то умрет. Теперь ему многое стало ясно. Бак всегда его ненавидел, никогда не приходил на матчи поболеть за него, не испытывал гордости за его успехи в учебе. Мальчишкой, Райан убеждал себя, что ему все равно, главное, что его любит мать. Но как же ему бывало больно, когда приходилось придумывать, что ответить друзьям, которые спрашивали, почему они никогда не видят его отца!

Сделав над собой усилие, Райан глухо произнес:

– Кто мой отец?

– Она так мне этого и не сказала.

 

15

Райан прилетел из Лос-Анджелеса в Лондон и вышел из здания аэропорта под моросящий дождь. Сев в такси, он назвал водителю адрес Тилли Клари – той самой, которая на протяжении двадцати лет поздравляла его мать с Рождеством. Последняя открытка была послана год назад, и Райан очень надеялся, что за это время Тилли никуда не переехала…

Такси остановилось перед готовым рухнуть кирпичным домом. Окна первого этажа были наглухо заколочены, но на ступеньках играли дети, а значит, кто-то здесь еще жил.

– Кто-нибудь знает, где квартира Тилли Клари? – спросил Райан у мальчишек, расплатившись с таксистом.

– Пошли!

Один из мальчишек поманил его в темный подъезд, пропахший капустой. Боже, оказывается, в Англии действительно едят эту гадость! Райан старался не дышать носом, пока карабкался вверх по лестнице, чтобы познакомиться с женщиной, бывшей некогда лучшей подругой его матери. От кого еще он мог узнать правду о своем отце?

Мальчишка остановился перед дверью в конце коридора:

– Это здесь.

Он выразительно подставил ладонь, и Райан протянул ему бумажный доллар.

– А настоящих денег не найдется?

Усмехнувшись, Райан дал ему еще пять пенсов.

– Большое спасибо!

– Кто там? – прошамкали из-за двери в ответ на стук.

– Райан Уэсткотт, сын Мэри Бейли.

– Сын Мэри?

Дверь распахнулась, и Райан увидел кареглазую толстуху в линялом клетчатом платье и спущенных чулках. Ей никак не могло быть больше пятидесяти лет, но выглядела она на все шестьдесят.

Тилли Клари взглянула на гостя и вытаращила глаза.

– Не может быть! Невероятно! Я глазам своим не верю! – Она неожиданно всхлипнула. – Вылитый Гарт!

– Знаю. Мать говорила мне, что я очень похож на ее брата.

Он подвел Тилли к дивану, усадил и осторожно опустился с ней рядом, опасаясь, как бы ветхая конструкция не обрушилась под их весом. Тилли улыбнулась ему той же ласковой улыбкой, которой всегда улыбалась мать.

– Ты перещеголял даже Гарта, уж на что он был красив! У вас все одинаковое, кроме, разве что, глаз… Мать говорила тебе, что мы с Гартом собирались пожениться?

– Говорила.

– Как она поживает? Райан взял ее за руку:

– Скоро два месяца, как мама умерла.

Кровоизлияние в мозг, мгновенная смерть.

– Нет! Такая молодая… – Лицо Тилли скривилось, и она залилось слезами.

Райан терпеть не мог женских слез, всегда терялся и не знал, как утешать. Надеясь отвлечь Тилли, он показал ей фотографию.

– Посмотрите, вы здесь кого-нибудь узнаете? Тилли схватила фотографию.

– Ну конечно! Это твоя мать и дядя Гарт. А я-то, я-то! С ума сойти!

Тут Райан был готов с ней согласиться: узнать Тилли Клари на фотографии было совершенно невозможно. Раньше она была худенькой блондинкой, а теперь…

– Видишь, какой хорошенькой была твоя мама? Нравится тебе ее шляпка? Я ведь помню, как мы ее покупали! Она перемерила в «Хэрродз» все до одной шляпы. На цену Мэри не глядела, лишь бы ему понравилось…

Райан ждал, что она продолжит, но Тилли уткнулась в платок, продолжая всхлипывать. Пришлось потребовать уточнений:

– Кому – «ему»?

Тилли с недоумением взглянула на него, а потом ткнула пальцем в молодого человека в летной куртке.

– Твоему отцу, Трокмортону Джеймсу Гриффиту! Выходит, мать ничего тебе не рассказывала?

– О моем родном отце – ничего. Потому я и приехал. Хочу найти каких-нибудь родственников – деда с бабкой, двоюродных братьев и сестер…

– О ее родне мне ничего не известно. А Ти Джи – так все называли твоего отца – вырос в детском доме. – Тилли мечтательно улыбнулась. – Гарт и Ти Джи вместе служили в британской военной авиации. Они оба были летчиками и героями – не только для нас, но и для всей страны!

У Райана стало тепло на сердце. Вот от кого он унаследовал отвагу – от отца и дяди! Сукин сын Бак Уэсткотт здесь совершенно ни при чем. Как жаль, что он не может с ними поговорить! Они бы поняли, через чту ему пришлось пройти во Вьетнаме.

– Когда у Гарта и Ти Джи бывали боевые вылеты, мы с Мэри молились об их возвращении. Но однажды господь не внял нашим молитвам…

– Они погибли вместе?

– Погиб один Гарт. Твоего отца сбивали не один раз, но он всегда добирался до аэродрома. Он просто не мог позволить нацистам его прикончить! Он до сих пор живет здесь, в Лондоне, и, между прочим, совсем неплохо.

– Он не захотел жениться на моей матери?

Райан задал этот вопрос через силу. Мать была красавица и настоящая леди. Что еще нужно англичанину?

– Не захотел. Я помню, она прибежала ко мне в слезах и сказала, что Ти Джи больше не любит ее… У Мэри был выбор: или избавиться от тебя, или выйти замуж за Бака Уэсткотта – он готов был тебя усыновить.

Райан тяжело вздохнул:

– Если бы ей выпало прожить жизнь заново, она бы, наверное, решила по-другому. Бак превратил ее жизнь в ад.

– Не говори так! – Тилли вскочила. – Я сейчас покажу тебе письмо – Мэри прислала мне его на прошлое Рождество. Там прямо написано, чем ты был для нее. – Она порылась в ящике. – Меня другое удивило… Через столько лет она впервые упомянула Ти Джи.

Тилли подала Райану письмо, и он стал читать о том, как мать гордится им, о том, как «ее мальчик» храбро сражается за свою страну, а она мечтает об одном: только бы он уцелел… Дальше речь шла о Тилли. Та, видимо, написала Мэри после смерти мужа, что тот был хорошим человеком, но она все равно никогда не переставала любить Гарта.

«Я знаю, каково тебе, дорогая Тилли. Вы с Гартом жили бы счастливо, если бы его не прибрал господь. Очень хорошо понимаю, как, прожив столько лет с другим мужчиной, ты по-прежнему тоскуешь по Гарту. Признаться, я тоже продолжаю любить Ти Джи. Иногда, оставаясь одна, я плачу, думая о том, как все сложилось бы, если бы он не отверг мою любовь. Я давно его простила и никогда не перестану его любить. Он подарил мне главную радость моей жизни – сына. Да благословит его за это господь».

Райан нашел дом Гриффита в Хэмпстед-Хит, но мерзавца не оказалось дома.

– Что передать мистеру Гриффиту? – Человек, открывший дверь, смотрел на Райана так, словно открыл мешок с трупом убитого во Вьетнаме солдата и по неосторожности понюхал.

– Передайте, что к нему заходил… один близкий родственник.

– Не знал, что у мистера Гриффита есть родственники… – Дворецкий окинул презрительным взглядом вытертые джинсы и поношенную брезентовую куртку Райана. – Попробуйте заглянуть завтра. Сегодня мистер Гриффит допоздна задержится в «Крокфордз».

В старину в районе Мейфэр проводились знаменитые весенние ярмарки, а теперь он славился самыми шикарными в мире казино, где любили бывать состоятельные игроки, делающие очень крупные ставки. Мортон Филдз стал швейцаром «Крокфордз», как только вернулся с войны, и гордился тем, что ни в одном другом клубе нет такого знатока своего дела. Почтение, с которым он приветствовал посетителей, напрямую зависело от их финансового состояния. Большинство людей, перед которыми он распахивал внушительные двери, были членами клуба. Человек, впервые решивший посетить игорное заведение, по закону должен был подать заявление и двое суток ждать приема. Цель состояла в том, чтобы не допустить к игре тех, кто принял решение необдуманно и был способен впоследствии об этом пожалеть. Менее престижные заведения постоянно пополнялись новыми членами, однако Мортон имел дело со считанными заявлениями в месяц. Огромный членский взнос и астрономическая плата за столик отпугивали нежелательную публику. Профессиональные игроки со всего мира могли появиться здесь лишь в сопровождении членов клуба или предъявив рекомендации из других казино.

Стоя под портиком с белыми дорическими колоннами, Мортон и помыслить не мог, что высокий молодой человек, шагающий по Керзон-стрит, держит курс на его клуб. Когда же он остановился и уставился на золотую табличку, Мортон поправил цилиндр и машинально стряхнул несуществующую пылинку с полы длинного малинового пальто. Опыт подсказывал швейцару, что сейчас возникнут проблемы.

Вообще-то, за все время службы он не мог припомнить особых неприятностей, если не считать скандала, учиненного двумя итальянцами из-за неудачных ставок. Обычно же в казино заходила исключительно респектабельная публика. Мортон надеялся, что, поглазев, молодчик уберется восвояси.

Райан внимательно изучил фасад. На казино это походило мало, но чего не бывает? Его представление об Англии ограничивалось рассказами матери и прочитанной в школе классикой вроде «Рождественского гимна» и «Тома Джонса». Лондон оказался гораздо более древним, чем он предполагал, хотя на здешних улицах тоже было полно хиппи – знакомых по Лос-Анджелесу волосатиков. Еще в Лондоне обнаружилось много стариков в одеяниях диккенсовских времен, вроде дворецкого у Гриффита или вот этого остолопа в дверях клуба.

Райан взбежал по ступенькам и бросил швейцару:

– Я ищу Ти Джи Гриффита.

– В нашем клубе не принято беспокоить посетителей, – важно заявил Мортон, но наглец отодвинул его в сторону. – Эй, вам туда нельзя!.. – Впрочем, швейцар быстро оценил ситуацию и решил, что без полиции не обойтись.

Внутри было так тихо, что Райану показалось, будто он угодил в морг. Но уже через секунду он оказался в зале и увидел десятки людей, толпящихся вокруг рулеток и карточных столиков. Почти все посетители были в смокингах, с которыми контрастировали длинные белые одеяния нескольких арабов.

Райан осмотрел зал. На стенах были развешаны картины с охотничьими сценами, над одним из окон простерли крылья два золотых американских орла. Фигуры женщин-крупье были столь же неотразимы, сколь банальными казались физиономии игроков-мужчин. Только одна из этих физиономий привлекла внимание Райана – та, что отвечала описанию Тилли…

Райан стремительно зашагал к седому мужчине мимо удивленных игроков, осуждающе косящихся на его джинсы. На столе перед седым высилась внушительная стопка жетонов. «Что ж, сегодня ему не повезет», – решил Райан.

Он остановился под аркой, сверля глазами спину седого. Судя по небрежной позе, прыжки шарика с черных секций колеса на красные и обратно не вызывали у него особого трепета.

– Гриффит! – гаркнул Райан – и его голос прозвучал в тиши игорного зала, как выстрел из «М-16». Гриффит обернулся и вскочил:

– Гарт! Это невозможно…

Ни секунды не раздумывая, Райан в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние и двинул Гриффита кулаком в живот, а потом с размаху врезал ему в челюсть. Гриффит от неожиданности схватился за стол, и Райан успел ударить его еще раз. Из разбитого носа Гриффита прямо на зеленый фетровый стол полилась кровь.

Выпрямившись, Гриффит ответил Райану двумя неожиданно сильными ударами. Но Райан слишком много раз дрался не на жизнь, а на смерть, поэтому ответные удары только разозлили его еще больше. Сбив Гриффита с ног, он уселся на него верхом и схватил за шею. В глазах поверженного читался страх, и это доставило Райану большое удовольствие.

– Вы кто? – умудрился выдавить Гриффит, ловя ртом воздух.

«Обойдется без объяснений!» – решил Райан и еще сильнее сдавил горло своему врагу, зная, что сумеет вовремя остановиться. Но Гриффит этого не знал и, наверное, уже прощался с жизнью.

Неожиданный толчок в спину заставил Райана обернуться. За его спиной помахивал дубинкой лондонский бобби.

– Прошу прощения, не продолжите ли вы выяснять отношения снаружи?

Окажись бобби один, ему бы несдобровать, но их набралась добрая дюжина, поэтому Райан предпочел не спорить. Отпустив Гриффита, он поднялся, а к Гриффиту сразу подскочил швейцар и сунул ему платок, чтобы остановить кровотечение. Гриффит поднес платок к носу, и на его пальце блеснуло золотое кольцо с леопардовой головой.

В сопровождении нескольких полицейских Райан гордо покинул казино, не обращая внимания на ошарашенных игроков. По пути он успел подмигнуть блондинке-крупье, которую не заметил раньше. Гриффит вышел на крыльцо следом за ним.

– Сэр, – обратился к нему полицейский, остановивший драку, – вы должны будете пройти с нами, чтобы заявить о нападении.

Гриффит покосился на Райана:

– Это необязательно. Только пусть он обещает больше меня не трогать.

Бобби в высоких шлемах с бляхами дружно повернулись к Райану и с любопытством уставились на него.

Что ж, убийство в его планы не входило. Хватит с него убийств во Вьетнаме. Избив Гриффита, он утолил злобу, но теперь в душе его разверзлась пустота. Райан уже чувствовал, что напрасно пересек океан. В самолете он мечтал, как отыщет родню, как она встретит его с распростертыми объятиями… Детские сказки!

– Обещаю не трогать.

Бобби спустились к своим белым машинам с горизонтальными синими полосами. Райан тоже стал спускаться.

– Погоди. – Гриффит последовал за Райаном на безопасном расстоянии. – Ты ведь сын Мэри Бейли?

Райан промолчал.

– Почему ты на меня злишься? Я был лучшим другом Гарта, твоего дяди. Да и Мэри… – Гриффит помолчал. – Кстати, где она?

– Умерла от инсульта.

Гриффит нахмурился:

– Как жаль… – Он дотронулся до руки Райана; их глаза – одинаковые, зеленые – встретились. – Наверное, ты – мой сын?

Райан отвернулся: ему больше нечего было сказать Гриффиту. Но тот продолжал идти за ним, стараясь не отстать, и Райан понял, что зеленые глаза – не единственное, что он получил в наследство от этого человека. В них обоих было больше шести футов роста, оба были длинноногими, с хорошо развитой мускулатурой. На этом сходство кончалось. Ти Джи был поразительно красив, но Райан радовался, что пошел лицом в дядю Гарта.

– Мэри не говорила мне, что беременна. – Не получив от Райана ответа, Гриффит сказал: – Послушай, сынок…

Райан резко остановился:

– Не смей называть меня сыном! Я – сын Мэри, а не твой. Где ты был, когда Бакст Уэсткотт постарался, чтобы я в четыре года почувствовал на собственной шкуре, как жжется раскаленный утюг? А где ты был, когда Бак запер меня в чулане на два дня в наказание за то, что я порвал штаны, перелезая через забор на бейсбольную площадку? Когда кто-то должен был помешать Баку бить мою мать? – Он снова зашагал. – Я тебе скажу, где ты был все это время: здесь, у игорного стола, в обществе богатых истуканов. Я тебе не сын и никогда им не стану!

Гриффит остановился рядом с шикарным красным «Феррари».

– Я тебя выслушал. Теперь послушай меня.

Райан тоже остановился, глядя на машину. О такой, наверное, мечтает любой, а он – больше всех.

– Нравится тебе это или нет, вся твоя семья – это я, – сказал Гриффит.

– Мне не нужна такая семья!

– Подумай, что сказала бы твоя мать? Понравилось бы ей, что ты, приехав из Америки, даже не соизволил со мной побеседовать?

Райан решил, что беседа ему, пожалуй, не повредит. Все равно они больше не увидятся.

Гриффит бросил ему связку ключей:

– Садись за руль.

Райан на мгновение остолбенел. На каждом ключе была выгравирована мчащаяся лошадка. Так, значит, этот негодяй – и есть владелец сногсшибательного красного «Феррари»! Райан сел в низкое кресло и небрежно взялся за руль, словно каждый день водил такие шикарные авто. На самом деле ничто не было так далеко от истины: в школе он иногда водил машины приятелей, по большей части старые развалюхи, а во Вьетнаме от случая к случаю управлял ротным джипом.

– Куда едем? – спросил Райан, включив зажигание.

– Где ты остановился?

– Нигде. Оставил вещи в камере хранения в Хэдрроу.

– Тогда ко мне. Поезжай направо, на Одли.

Когда они миновали Оксфорд-стрит, Райан уже был влюблен в «Феррари». Заработав денег, он обязательно купит себе классную машину. А вообще-то спортивная машина – не повод раскисать. Он повернулся к Гриффиту и обнаружил, что тот внимательно смотрит на него.

– Может, подскажешь, как тебя зовут?

– Райан Бейли Уэсткотт.

– Райан? – Казалось, Гриффит пробует имя на вкус: годится ли? – Наверное, ты только недавно узнал, кто твой настоящий отец?

– Недавно. После смерти матери.

– Я не подозревал о твоем существовании. Если бы я знал…

– Что бы ты тогда сделал? – Райан вцепился в руль, боясь, что иначе не удержится и опять даст папаше по носу. – Ведь ты отказался на ней жениться.

– Честно говоря, я твою мать никогда не любил. Но я бы на ней женился, если бы узнал, что у нее от меня ребенок.

– Если ты ее не любил, как вышло, что она от тебя забеременела?

– Случайно.

– Ты что, младенец? Я, например, даже во Вьетнаме, у шлюх, не обходился без презерватива. Теперь я по крайней мере могу крепко спать, не волнуясь, что где-то плачет от голода мой ребенок.

– Ты побывал во Вьетнаме? – Гриффит махнул рукой, подсказывая, что надо ехать прямо.

– Побывал. А ты не меняй тему. Почему ты не предохранялся: от глупости, от лени?

– Я всегда предохраняюсь. Но ты же знаешь: даже презерватив не дает стопроцентной гарантии.

Райан надавил на акселератор и с ревом помчался по пустой улице. Значит, он – плод случайности? Глупая случайность, изуродовавшая жизнь Мэри Бейли… Он трижды проехал по перекрестку с круговым движением, но так и не выпустил весь пар.

– Сверни здесь, – спокойно скомандовал Гриффит. – Потом быстро налево и направо.

Никогда в жизни Райан так не гонял! До боли вцепившись в руль, он совершал головокружительные повороты. Вообще-то он всегда любил быструю, на грани аварии, езду и прославился этим во Вьетнаме. Парни требовали, чтобы он обкатывал в джипе новичков. Мало кто проходил его «обкатку» без рвоты.

– Налево, – внезапно скомандовал Гриффит. Сумасшедший вираж! Все-таки «Феррари» – чудо, а не машина: любая другая давно перевернулась бы. Райан покосился на Гриффита, ожидая, что он побелеет от страха, но папаша знай себе улыбался. Райан поднажал еще, и Гриффит засмеялся. Тогда Райан снял ногу с акселератора и резко затормозил у тротуара.

– Что тебя рассмешило?

Гриффит поднял обе руки, изображая поражение:

– Лицом ты пошел в Гарта, но все равно ты мой сын. У Гарта ни за что не хватило бы духу ворваться в «Крокфордз» и устроить взбучку кому-то из игроков. Ездил он вообще медленно, как черепаха. А у меня лондонские полицейские, выписывая штраф за превышение скорости, даже не спрашивают фамилию: я их старый знакомый.

– Неправда! Дядя Гарт был храбрец, герой!

– Я и не говорю о нем ничего дурного. Я любил твоего дядю, мне до сих пор его очень не хватает. Но безумной отваги в нем не было. Это был смирный человек, его самые лучшие качества раскрывались лишь в кризисные моменты. Например, во время войны.

– А ты забыл, как дядя Гарт вскарабкался на высоченный столб со статуей наверху? Забыл, чья это была статуя?

– Колонна Нельсона. Кто тебе об этом рассказал?

– Мать. Она рассказывала, как дядя Гарт залез на самую верхушку и повесил на шляпу Нельсона огромный плакат: «Гитлера в задницу!»

Гриффит промолчал, а потом негромко произнес:

– На колонну лазил я. Гарт ждал внизу.

– Неужели? – растерялся Райан. – А тот случай, когда дядя Гарт вступил в бой сразу с четырьмя немецкими самолетами?

– Не Гарт, а я. У меня не было выбора: они погнались за нашим бомбардировщиком, и он был бы сбит, если бы я их не отвлек. Там действительно потребовалась храбрость, но не от одного меня, а от всего экипажа – особенно от пулеметчика в хвостовой башне. Нам повезло, что мы остались в живых.

В искренности Гриффита не приходилось сомневаться. Так неужели полные любви рассказы матери про смельчака Гарта были способом поведать Райану о его отце? Интересно, решилась ли бы она когда-нибудь открыть сыну правду?..

– Мы будем сидеть здесь всю ночь?

Райан молча завел мотор и, следуя инструкциям Гриффита, домчался до его дома в Хэмпстед-Хит. Вылезая из машины, он дружески похлопал ладонью по баранке «Феррари».

– Может, зайдешь на минуточку? – предложил Гриффит. – У меня есть фотографии твоего дяди и деда с бабкой.

Райан колебался. Ему вспомнился клан Уэсткоттов – тупые неряхи, которых он всегда стыдился. Какими окажутся его настоящие родственники? Ведь ради того, чтобы познакомиться с ними, он, собственно, и отправился в Англию…

В доме Райана поразила дорогая мебель. Школьником он любил смотреть телевизор и имел представление об образе жизни богачей по сериалам. Здесь же все говорило о вкусе владельца, а именно тонкий вкус его мать всегда ценила больше всего. Но разве у людей со вкусом принято увешивать стены картинами от пола до потолка?

Пригласив Райана в заваленную книгами комнатушку, Гриффит достал потертый фотоальбом. Райан медленно перелистал первые несколько страниц – сплошь дядя Гарт и Гриффит рядом со своими самолетами: валяются на крыле, гримасничают в кабине, стоят на хвостовом оперении, висят на пропеллере. Любому дураку видно, что они были закадычными друзьями и любили летать.

– А это Луиза и Том Бейли, родители твоей матери, – Гриффит указал на пожилую пару на следующей странице.

Райан пригляделся к обоим. Квадратной челюстью и острым носом он пошел в деда.

– Они погибли во время бомбардировки Лондона?

Гриффит грустно кивнул:

– Я сделал эти фотографии на семейном обеде, который они устроили в мою честь. Спустя считанные дни немецкая бомба угодила прямиком в их дом. Слава богу, что Мэри и Гарта не оказалось дома.

Райан рассматривал черно-белые снимки. Вот его мать под руку с Тилли, на голове – старомодная шляпка. Мать и дядя Гарт гримасничают перед объективом. Мать показывает пирог, испеченный, видимо, по этому торжественному случаю. Мать в летной куртке Гриффита.

– Что это? – спросил Райан, указывая на фотографию, на которой его мать демонстрировала изнанку куртки.

– Я нарисовал на подкладке куртки карту. Никогда ведь не знаешь, когда и где тебя собьют. Мне не хотелось потеряться.

У Райана пробежал по коже холодок. Во Вьетнаме, отправляясь на задание, он всегда брал с собой подробную разведывательную карту.

Гриффит улыбался своим воспоминаниям:

– Карта пригодилась. По этому поводу мы и веселились. Меня сбили, две недели обо мне не было ни слуху ни духу. Я прятался во французской рыбачьей деревушке и размышлял, на чем бы переправиться через Ла-Манш. Трудная задача, когда знаешь одну-единственную фразу по-французски. Я услышал ее от твоей матери: «Vrai amour ne se change». – Гриффит вздохнул. – «Истинная любовь не меняется».

Сукин сын, он не сомневался, что она в него влюблена! Видимо, Мэри была в его жизни всего лишь одной из множества женщин. Еще бы, ведь он абсолютно неотразим со своими безупречными чертами и этими зелеными глазами, от которых невозможно отвести взгляд! Такому следовало бы вытатуировать на лбу предостерегающую надпись!

– Коньяк? – Гриффит наклонился к столику на колесиках.

Райан небрежно кивнул, словно пил коньяк каждый день. Взяв налитую только до половины рюмку, он подумал, что ему везет на скупердяев, и выпил коньяк залпом. В желудке у него тут же вспыхнул напалм, пламя рвануло вверх и обожгло глотку. Он закашлялся и посмотрел слезящимися глазами на Гриффита, который, усмехаясь, потягивал коньяк микроскопическими глоточками.

– Мы с Гартом подружились, как только познакомились. Знаешь, как это бывает?

Райан кивнул. У него было так с Брэдом Сэмюэлсом, вторым лейтенантом, назначенным к ним в роту, когда Райан уже отслужил первую половину срока. Они сразу стали неразлучны. Так продолжалось до высоты 666. Среди всех, кого спас Райан, один Брэд был ранен так тяжело, что не мог идти сам. Райан тащил его на спине, вернее, полз, волоча его за собой. Когда он дотащил Брэда до медсанбата, санитар сказал: «Мертв»…

– Бейли стали приглашать меня на все свои семейные торжества. Впервые в жизни я почувствовал себя счастливым. Знаю, это звучит дико: ведь война была в самом разгаре. Но у меня было тогда все, что мне хотелось, – не то что сейчас. Семья, хороший друг, чувство причастности к большому хорошему делу, собственной необходимости. Летая, я знал, что это смертельно опасно, и все-таки испытывал восторг!

– А моя мать?

– Она хорошо понимала, с кем имеет дело. Всю войну я неустанно менял женщин, а в Мэри видел только друга. Я ее никогда не поощрял – и даже не потому, что она была родной сестрой Гарта и я боялся ее обидеть. Просто Мэри… мне не подходила.

Гриффит отвел глаза.

– Какого же черта тебе было нужно?! Я не видел женщины, более верной и преданной, чем моя мать!

Гриффит тяжело вздохнул:

– К сожалению, мы не всегда любим прекрасных женщин. Я чувствовал ответственность за Мэри, поэтому после гибели Гарта и их родителей проводил с ней столько времени, сколько мог. Но я никогда к ней не прикасался. Просто Гарт просил меня приглядывать за Тилли и своей сестрой. Я считал своей обязанностью исполнять его просьбу.

– Тилли ты тоже очень помог: то-то она живет в трущобах!

– Я не знал… После отъезда Мэри в Америку я ни разу не виделся с Тилли. Она была в бешенстве, что я не женился на твоей матери. Посмотрим, примет ли она мою помощь теперь.

– Поздно! Я о ней уже позаботился – дал денег, чтобы она смогла перебраться в более приличное место.

Гриффит задумчиво прищурился:

– А что до твоей матери… Сам не понимаю, как это произошло, но однажды ночью я с ней переспал. К сожалению, подобно многим женщинам, она ставила знак равенства между сексом и любовью. Я просил у нее прощения, а она плакала, льнула ко мне, твердила, что всегда меня любила. Я перестал с ней встречаться.

– Чепуха! Забеременеть с одного раза? Что-то не верится.

– Мне тоже это не могло прийти в голову, но, видно, в жизни всякое бывает. Когда я узнал, что она вышла замуж за Уэсткотта, американского рядового, угрызения совести перестали меня мучить. Жаль, что их брак не был счастливым. Жаль, что этот Уэсткотт был жестоко тобой…

– Ничего, я справился. – Райан не собирался плакаться Гриффиту в жилетку.

– Выслушай меня и не перебивай, пока я не закончу. У меня есть для тебя интересная работа. Опасная и потому хорошо оплачиваемая: двадцать пять тысяч фунтов в год.

Райан вытаращил глаза. Дома он никогда не заработал бы столько без образования. Весь вопрос в том, хочет ли он ишачить на человека, бросившего его мать?

– Базироваться будешь здесь, – продолжил Гриффит, словно не замечая его состояния, – но работа требует частых поездок в Африку. Мне нужен смелый и сообразительный человек. Подумай над этим предложением.

Невнятно пробормотав: «Спокойной ночи», – Райан встал. Он уже почти дошел до двери, когда Гриффит окликнул его, он едва успел поймать брошенные ему ключи от «Феррари».

– Возьми машину: в такой поздний час ты все равно не найдешь такси.

– А ты не боишься лишиться своего «Феррари» навсегда?

Гриффит усмехнулся, продемонстрировав белоснежные зубы.

– Я совершенно спокоен: ведь ты – сын Мэри.

 

16

– Твоя ваза продана, – объявила Лорен Саманте, которая вытаскивала из духовки противень со свежеиспеченными сережками.

– Так скоро? – Впервые за время знакомства с девушкой Лорен увидела на ее лице искреннюю улыбку.

– Стоило мне ее выставить, как к ней тут же начали прицениваться. – Лорен положила на кухонный столик деньги. – У тебя есть другая такая же?

– Нет. Я и подумать не могла… – Саманта жадно сгребла деньги.

– Талант не скроешь. Ты не должна ограничиваться безделушками. – Лорен направилась к двери. – Можешь не ждать меня к ужину: вечером мы с Виолой пойдем на «Мисс Сайгон».

Лорен спустилась в лифте на первый этаж, но не сразу вышла под дождь. Только услышав гудки темно-бордового «Ягуара», она, раскрыв зонтик, быстро сбежала с крыльца.

– Ты сегодня обедаешь с Финли? – спросила Виола по дороге в «Рависсан».

– Да. Я решила постараться очаровать как можно больше критиков: очень хочется, чтобы они благосклонно отозвались о картинах Игоря.

– Игорю покровительствуют две женщины – это нехорошо, – задумчиво сказала Виола. – В Англии процветает мужской шовинизм. Пусть страной правит королева, а среди парламентариев затесалось несколько женщин, чуть ниже все равно торжествует давняя традиция. Сама знаешь, в отличие от США здесь совсем мало бизнес-леди.

– Да и в США все почти так же. Сомневаюсь, чтобы женщина, будь она хоть на тысячу голов выше прочих претендентов, могла пройти в президенты. Хотелось бы думать, что могла бы, но что-то не верится…

– Зато в Америке женщины часто занимают ответственные должности, и это не вызывает у мужчин зависти, – заметила Виола, штурмуя глубокую лужу.

– Все не так просто. Мужчин просто заставили смириться.

– А вот британские мужчины не желают мириться с успехом женщин! Может, они вообще на это не способны? Не забывай о традиции взаимопомощи, которая зародилась в мужских клубах.

– Что ты имеешь в виду?

– Меня беспокоят критики, – призналась Виола. – Мне очень хочется, чтобы Игоря признали. По-моему, они отнеслись бы к нам более серьезно, если бы среди нас был мужчина.

– Побольше веры в себя – и все будет хорошо. Не волнуйся, Финли я возьму на себя.

– Ты уж прости, но я не могу не волноваться за Игоря. Ты же знаешь, насколько он мне дорог.

Виола заехала на стоянку. Выйдя из машины, женщины поспешно раскрыли зонтики. Завернув за угол, Лорен заметила «Астон-Мартин» Райана. Ему, как всегда, не хватило обочины, и он заехал прямо на тротуар. Приходилось удивляться, как он до сих пор избегает колодок на колеса за неправильную парковку.

Лорен вдруг почувствовала, что у нее тревожно забилось сердце. Ей предстояло встретиться с Райаном в первый раз после той ночи. Прошло три длинных дня – не длинных, а попросту бесконечных! Несмотря на его беспардонность и абсолютное неумение себя вести, она отчаянно по нему скучала. «Он тебе не подходит!» – твердило ее правое полушарие. «Нет, подходит!» – не уступало левое.

Откуда такая нерешительность? Она поступила так, как должна была поступить, а теперь его следовало забыть. Вряд ли между ними опять может что-то возникнуть после того, как она заявила Райану, что он похож на Руперта Армстронга. Райан тогда бросил на нее уничтожающий взгляд и ушел, не сказав больше ни слова.

И почему она сболтнула про Руперта? Ни малейшего сходства! Внешность Руперта была учтивым фасадом, за который невозможно было заглянуть; а Райан, наоборот, говорил все, что думал, не боясь оскорбить собеседника. Трудно было найти других столь непохожих друг на друга людей. Единственное, что их сближало, – оба всегда добивались своего, пусть разными путями. Наверное, именно поэтому ее подсознание поставило их на одну доску. И лучше всего прислушаться к этому мудрому предостережению.

– Смотри-ка, на «Астон-Мартине» приехал вовсе не Райан, а Игорь, – сказала Виола огорченно.

– Что в этом плохого? – Лорен облегченно перевела дух: она еще не была готова к встрече с Райаном. – Я говорила ему о меню, вот он, наверное, и захотел его обсудить.

– Здравствуйте, – приветствовал их Игорь с широкой улыбкой. – Льет как из… бочки?

Как всегда, на нем был видавший виды свитер, из-под которого торчал вышедший из моды воротник рубашки. На запястье у него красовались новые часы – не с Микки Маусом, но тоже детские, с оранжевым ремешком и украшением в виде ядовито-зеленой рожицы и фиолетовых ладошек.

– Видимо, вы собирались обсудить, что будет подаваться на открытии вашей выставки? Я считаю, что можно ограничиться закусками. Потом угощение продолжится в новых апартаментах Бейзила Блэкстоука. Чем будет кормить гостей он, я не знаю и не…

– Игорь не хочет, чтобы на открытии была икра, – вмешалась Виола.

– Но ведь это типичная русская еда! – удивилась Лорен, не заметив предостерегающего взгляда подруги. Игорь сразу набычился.

– В России икру ест только начальство. Партийные боссы. Спросите людей в очередях, когда они в последний раз видели икру.

– Но здесь все иначе! – не сдавалась Лорен. – Мы не стоим в очередях, а покупаем то, что можем себе позволить. Наши гости рассчитывают на первосортное угощение. Мы побалуем их белужьей икрой в хрустальных блюдечках и самым лучшим шампанским.

– Бурда! – сказал Игорь по-русски.

– Игорь хочет сказать, что настоящие мужчины не пьют шампанское, – перевела Виола.

– Очень даже пьют…

В следующий момент Лорен вспомнила Райана. Он терпеть не мог шампанское и, как видно, заразил этим Игоря. Не хватало еще, чтобы Райан диктовал ей, как принимать гостей!

– Наш бар полон самых разных напитков. Тот, кто не захочет шампанского, сможет выбрать напиток себе по вкусу. – Лорен улыбнулась, полагая, что дискуссия окончена.

– Ни шампанского, ни икры! – отрезал Игорь. – Только сыр и английская водка «Борроуз».

Виола взяла его за руку:

– «Борроуз» – хорошая водка, но не самая лучшая. Предлагаю остановиться на «Танкерей сильвер». К ней подойдет английский чеддер и еще два-три сорта сыра.

Лорен не верила своим ушам. Аристократка Виола согласна предложить гостям только водку и сыр! А ведь половина из них наверняка ожидает шампанского «Кристалл», в крайнем случае – виски четвертьвековой выдержки. И, разумеется, икры.

– Я – британский подданный родом из России, – изрек Игорь гордо. – Хочу, чтобы на моей выставке подавали лучшую английскую водку и лучший английский сыр, больше ничего! – Он неожиданно подмигнул Виоле. – И вообще, зачем много есть, когда впереди ужин? Напрасная трата денег.

– Вас к телефону, миссис Уинтроп, – позвала секретарь. – Звонят из Америки.

Пол! Каждый раз, беседуя с ним по телефону, Лорен радовалась, что он все больше приходит в себя. Ничто не имело для нее такого значения, как выздоровление брата. Прежде чем броситься на зов, она сказала Виоле и Игорю:

– Если разобраться, то главное – не то, чем мы кормим, а то, какую живопись выставляем. Позвони на фирму, обслуживающую прием, Виола. Пусть создадут из сыров что-нибудь выдающееся.

Схватив трубку, Лорен крикнула:

– Пол!

– Нет, это Дэвид Маркус. Я ознакомился с вашим докладом о достижениях галереи. Очень впечатляюще! С репродукциями Кассатт вы тоже добились успеха. Но почему я не вижу контракта с Макаровым? Видимо, вы забыли прислать его мне на рассмотрение.

Лорен нахмурилась: раньше он не позволял себе диктовать ей, как поступать.

– Мы не подписывали контракта, а ограничились устным соглашением.

– Как же вы будете распоряжаться работами Макарова и печатать репродукции, не имея контракта? Представьте: вы тратите уйму денег на рекламу – на саму выставку вы уже израсходовали много тысяч, – а он вдруг берет и уходит?

– Дело в том… – Как объяснить такому типу, как Маркус, что Игорь – человек принципов? Контракт обсуждался, но Игорь проявил твердость: никакого контракта ему не нужно, все равно он в нем ничего не поймет, зачем зря обогащать юристов?

– Перенесите вашу договоренность на бумагу. Бизнес есть бизнес. И пришлите мне факс подписанного контракта.

Лорен нехотя согласилась и повесила трубку.

– Отличные новости! – крикнула довольная Виола. – Я только что говорила с фирмой «Танкерей». Они предоставят нам свою водку бесплатно. Им, оказывается, хочется продвинуть свой продукт на русский водочный рынок – самый емкий в мире.

Лорен кивнула, радуясь не только нежданной удаче, но и тому, что Виола начала хоть в чем-то проявлять инициативу.

– Вы не отвезете меня в «Тант Клэр»? – обратилась Лорен к Игорю. – Это недалеко, к доктору Дигсби вы успеете.

Услышав от Лорен и Виолы, что их беспокоит тюремное прошлое Игоря – как бы газеты не представили его обыкновенным уголовником, – Райан предложил посоветоваться с доктором Дигсби. Это был признанный консультант по контактам с прессой.

– Игорь, – сказала Лорен, сев в машину, – нам все же следует подписать контракт. Это нужно для вашего же спокойствия.

– Не тревожьтесь за меня, я и так спокоен. Ведь вы – мои друзья.

– Поймите, Игорь… – Она старалась действовать мягко, чувствуя, что иначе его упрямство не преодолеть. – Мало ли, что может произойти…

– Я посоветовался с Райаном. Он сказал, что вам можно доверять.

Опять Райан! Поразительно: эти двое, принадлежа к разным мирам, рассуждали одинаково, равно наплевательски относились к жизни… Лорен решила не настаивать: у нее не было причин выкручивать ему руки. Она может кормить Маркуса обещаниями до тех пор, когда выставку уже нельзя будет отменить.

На Гайд-Парк-Корнер «Феррари» угодил в традиционную пробку.

– Почему вы не пошли с Райаном на концерт? – неожиданно спросил Игорь. И снова Райан.

– Я его предупреждала, что у меня другие планы.

– Более важные, чем Райан? – спросил Игорь недоверчиво.

– А почему бы и нет, в конце концов? Я уже пообещала пойти на ужин с другим человеком. Разве хорошо не выполнять свои обещания?

Игорь медленно полз в потоке машин. Лорен было ясно, что она его не убедила.

– Для Райана это очень важно. Он три года не назначал женщинам свиданий.

– Три года?! Что за глупости! У него репутация плейбоя, который встречается с десятком красоток одновременно. Вы чего-то не поняли.

– Он сказал, что после взрыва бомбы стал другим человеком. Теперь он знает, что важно, что нет. Как я после ГУЛАГа.

Лорен уставилась на «дворники», без устали скользящие по ветровому стеклу, но неспособные справиться с потоками воды. А вдруг Игорь прав? Что вообще она знает про Райана? Только то, что слышала от Виолы и Финли. Впрочем, ей он тоже всегда казался настоящим плейбоем. Но что, если его подчеркнутая мужественность – всего лишь камуфляж?

Лорен неожиданно вспомнила руки Райана. Ее удивляла нежность его прикосновений. Он как будто чувствовал, что нужно ее телу. Ах, если бы он был другим человеком – джентльменом, таким же ласковым, как его руки… Увы, он не такой. И лучше перестать о нем думать, иначе можно сойти с ума. Почему не подумать о Гранте, который звонил ей каждый день, или о Финли, пригласившем ее на уик-энд в свой загородный дом? Да о ком угодно, только не о Райане Уэсткотте!

Игорь вдруг дотронулся до ее руки.

– Не огорчайте моего друга. Вы ему очень нравитесь. Может быть, это даже любовь.

– Что?!

– Ну, не знаю, как еще это можно назвать. – Он приложил руку к сердцу. – То, что мы чувствуем здесь, внутри, к тем, кто нам очень нравится.

Игорь затормозил перед рестораном. Швейцар кинулся к машине с раскрытым зонтом размером с походную палатку и распахнул дверцу. А Лорен все сидела, не шевелясь, глядя на Игоря широко открытыми глазами. Наконец она взяла себя в руки, попрощалась и вылезла из машины под дождь.

На пороге «Тант Клэр», стряхивая с волос воду, Лорен попыталась вспомнить все свои встречи с Райаном. Надо сказать, он обращался с ней довольно бесцеремонно, словно не видел в ней ничего особенного. Или она чего-то не заметила? Вряд ли. Да, он постарался довести ее до оргазма, но к этому стремятся все мужчины, просто из гордости. А больше Лорен не заметила никаких признаков его неравнодушия к ней. К сожалению, Игорь ошибся.

– Наконец-то! – Финли шагнул ей навстречу. Она улыбнулась ему, хорошо помня, что дружба с критиками – залог успеха любого предприятия. Хватит размышлять о Райане Уэсткотте!

Финли повел ее по людному залу ресторана. Здесь было принято заказывать столики за неделю, Финли ужинал в «Тант Клэр» ежедневно, поэтому за ним и в обеденное время был закреплен самый лучший столик.

– Помните Честера Рейнолд-Стивенса из «Аполло»?

Заученно улыбаясь, Лорен подала руку критику, с которым познакомилась на аукционе.

– Как чудесно видеть вас снова!

– Я тоже рад. – Его рука оказалась мягкой, как пух.

– А это, – Финли указал на низкорослого худого мужчину с лицом херувима, – мой старый друг Ретерфорд Эймс.

– Здравствуйте. – Еще одно рукопожатие. Лорен обратила внимание на часто моргающие глаза Эймса и внезапно поняла, что он испытывает к ней неприязнь. Тем не менее она села за столик, продолжая улыбаться, и не стала возражать, когда Финли сделал за нее заказ.

Попивая аперитив, Лорен вежливо слушала их разговор о предстоящей выставке в галерее Тейт. Улучив момент, она пригласила всех на выставку Игоря Макарова.

– Непременно! – заверил ее Ретерфорд, а остальные двое согласно закивали. – Мы уже читали его рекламный буклет.

– Вы обратились в новое рекламное агентство? – спросил Финли.

– Да, – ответила Лорен, ободренная его улыбкой. – За рекламу отвечает Виола.

Ретерфорд приподнял одну бровь, но промолчал, а Лорен ничего не стала объяснять. На самом деле Виола сама создала буклет от начала до конца. Замысел заключался в том, чтобы не раскрывать никаких подробностей об Игоре до последнего момента.

– Мне бы хотелось вам посоветовать, – проговорил Честер с обычной для него притворной неуверенностью, – чтобы в следующий раз вы не делали буклеты о новых художниках такими… прилизанными.

– Полностью с вами солидарен, – подхватил Ретерфорд. – Буклет русского недостаточно выразителен. Мне, например, гораздо больше понравился буклет этого американца, Джеффа Кунса.

Хорошо, что Лорен сидела с набитым ртом, иначе она выругалась бы в стиле Райана. Что может быть глупее, чем сравнивать Игоря с Кунсом?! Кунс сначала был агентом по рекламе Нью-йоркского музея современного искусства, потом несколько лет спекулировал акциями на Уолл-стрит и только в последнее время вздумал заделаться художником. От рекламных кампаний Кунса, которые привлекали к нему всеобщее внимание и вздували цены на его опусы на заоблачную высоту, впору было оглохнуть.

Буклет Виолы был совсем другим, но только дальтоник мог бы назвать голубую обложку с серыми буквами «прилизанной». В той же цветовой гамме был выполнен каталог. В рекламных объявлениях, предназначенных для ведущих газет и журналов, должен был фигурировать один из пейзажей Игоря. Однако в отличие от Кунса Игорь не позировал рядом со своими полотнами, как манекенщик.

– Мы попытались привлечь внимание коллекционеров к новому талантливому живописцу, но при этом избежать безудержного восхваления, – заявила Лорен.

Финли с сомнением покачал головой.

– Критики нынче дуют на воду, – сказал он. – Слишком много развелось талантливых русских.

– Когда на аукционе «Сотби» выставлялись на продажу русские авангардисты, специалисты заявили, что два полотна Поповой – подделки, – подхватил Честер. – Но аукционисты отмели подозрения и не сняли картины с продажи.

– В прежние времена такого и представить себе было нельзя!

Лорен жевала мясо, борясь с желанием ответить им грубостью. Она догадывалась, на что они намекают. Когда Таубман задумал купить «Сотби», он всех убедил, что оставит аукцион в том же виде, в каком он существовал с середины XVIII века. Но, едва завладев «Сотби», Таубман стал проводить большую часть аукционов не в Лондоне, а в Нью-Йорке. Британцы не могли с этим смириться. Лорен казалось, что она вызывает неприязнь собеседников как американка, по аналогии с Таубманом. Ей хотелось крикнуть, что ее мать англичанка и что у нее самой британский паспорт, но гордость заставила ее промолчать. Однако, судя по всему, Виола оказалась права: по целому ряду причин эти трое заранее решили, что произведения Игоря не заслуживают интереса…

Лакомясь тирамису и обсуждая с мужчинами достоинства различных десертов и ресторанов, Лорен подбадривала себя мыслью о том, что Райан уже отобрал две картины Игоря для коллекции Гриффита. Но она прекрасно знала, что неблагоприятные отклики критиков способны обескуражить самого талантливого художника. Критикам ничего не стоило заклеймить полные живости работы, назвав их фривольными, серьезные обвинить в претенциозности, а яркие краски обозвать «кричащими».

– Я должен бежать, – объявил Ретерфорд. После его ухода Лорен сказала Финли:

– Мне пора возвращаться в галерею. Спасибо за ленч. – Чувствуя, что ей так и не удалось завязать нужные знакомства, она неожиданно для самой себя добавила: – Сегодня вечером я приглашаю вас на «Мисс Сайгон». У меня отличные места!

Консультант по контактам с прессой доктор Дентон Дигсби был недоволен: клиент по имени Игорь Макаров, которому было назначено на час дня, опаздывал. Дигсби дожидался его в специальной нише, перед двусторонним зеркалом, за которым восседала секретарша. Дигсби взял за правило минуту-другую наблюдать за новым посетителем без его ведома: обращение клиента с секретаршей говорило о нем больше, чем самая пространная беседа.

Как-то в детстве Дигсби забрел в гостиную, где его мать смотрела телепроповедь преподобного Малколма Оггстоуна. Преподобный, как водится, завершил проповедь просьбой к пастве прислать по фунту и обещанием молиться за расщедрившихся. Как ни странно, мать откликнулась на просьбу, и Дигсби немедленно усмотрел в этом прекрасную возможность поправить свои дела с помощью религии. Так родилась цель – самостоятельная телевизионная проповедь и платная молитва!

Преследуя свою цель, он поступил на богословский факультет и благополучно закончил его, получив звание доктора богословия. Но Дигсби был слишком умен, чтобы поверить, будто его диплом станет пропуском в волшебный мир телевидения. Он два года копил деньги и в результате поступил на телевизионные курсы. Когда подошла его очередь, он сел перед камерой, полный решимости попрактиковаться в прибыльном жанре телепроповеди. Но аудитория начала покатываться со смеху еще до того, как он закончил вводную тираду. Посмотрев запись, Дигсби понял, в чем дело. Близко посаженные глаза с темными кругами и задранный нос делали его похожим на енота. Он был попросту не создан для роли телезвезды! Досадно: ведь он так хорошо знал, что нужно делать, чтобы добиться успеха на экране…

Тот год был для Дигсби полон разочарований, зато следующий принес надежду. Он решился предложить свои услуги – бесплатно, так как не имел опыта, – Уилберу Маккалистеру, владельцу магазинов «Мутси-Тутси» на станциях подземки. В этих крохотных лавчонках торговали по дешевке непритязательной обувью.

Краснолицый и тонкошеий Маккалистер неизменно появлялся перед телезрителями в белой рубашке с галстуком-бабочкой, но никого не мог обмануть своим фальшивым Итонским акцентом. Реакция аудитории была отрицательной: никто не желал отовариваться у торговца обувью, физиономия которого похожа на старый башмак.

Дигсби проводил с Маккалистером в телестудии долгие часы. Он настоял, чтобы Уилбер оделся совсем просто – так, как одеваются его потенциальные покупатели, – и убедил отказаться от фальшивого акцента. «Целься в клиентуру!» – так звучал девиз Дигсби. Ведь Маккалистер продавал свою обувь далеко не королевской семье, так зачем прикидываться лордом?

Усилия Дигсби очень скоро дали плоды: сбыт товара пошел в гору. Постепенно Дигсби переключился на политиков, которые, насмотревшись на президента Кеннеди, открыли для себя новое понятие – харизма. С годами несостоявшийся проповедник обзавелся огромной паствой: телевизионные сенсации вытеснили традиционную журналистику. Дигсби расширял размах своего консультационного бизнеса: теперь к нему обращались спичрайтеры, костюмеры, гримеры и организаторы опросов.

Наконец Дигсби увидел в своем зеркальном окне интересную брюнетку и коренастого мужчину, закрывавшего драный зонт; у мужчины сразу вызвала интерес репродукция Шагала над столом секретарши.

– Я – Виола Лейтон, а это Игорь Макаров. У нас назначена на час дня встреча с доктором Дигсби.

– Сегодня? – спросила секретарша, разыграв удивление.

– Да. Извините за опоздание. Такой дождь…

Секретарша начала листать журнал приема, а Виола оглянулась на русского и сконфуженно улыбнулась. «Вот оно что…» – подумал Дигсби, заинтересовавшись посетителями.

Секретарша сказала, что ей надо проверить записи, и вышла.

– Не забудь сообщить мне, как только допишешь этот последний портрет, – сказала Виола, явно стараясь отвлечь Игоря от каких-то невеселых мыслей.

Посмотрев на нее, он перестал хмуриться.

– Как только закончу, сразу позвоню. Он почти готов.

– Хорошо. Надо будет включить его в каталог и найти для него место в экспозиции. – Виола снова улыбнулась и обеспокоено посмотрела на дверь.

Секретарша вернулась, бормоча извинения.

– Пройдите, пожалуйста, в кабинет доктора Дигсби, мистер Макаров. А вам, миссис Лейтон, недавно звонила мисс Уинтроп. Ей надо немедленно с вами переговорить.

Дигсби наблюдал, как Виола набирает номер.

– Что случилось, Лорен? – спросила она пронзительным голосом и сказала, выслушав ответ: – Ну, разумеется! Если это поможет Игорю, я согласна. Иди с Финли, я уже видела эту пьесу.

Дигсби дождался, пока Виола перейдет в его кабинет, и вошел следом за ней. Он сразу заметил подозрительное выражение на лице русского, которое тот, впрочем, и не пытался скрыть. Здороваясь, Дигсби не протянул клиентам руку. Он вообще опасался дотрагиваться до кого бы то ни было, кроме своей жены, которая работала его секретаршей с первого дня существования консультационного кабинета: в наши дни осторожность не повредит.

– Скажите, мистер Макаров, – Дисгби сразу приступил к делу, – как вы поступите с деньгами, которые получите за выставку?

– Куплю «Порше», – последовал незамедлительный ответ.

Дигсби тут же понял, с кем имеет дело. Клиент еще не удовлетворил своих материальных потребностей.

– В чем вы видите главную свою проблему в случае, если вас ждет громадный успех?

Игорь вынул из кармана потертого пиджака часы и подал Дигсби. Огромный циферблат представлял собой дешевую репродукцию «Иосифа-пастуха» Марка Шагала – той самой картины, которую сам Дигсби повесил у себя в приемной.

– Меркантилизм – враг любого художника. Русского – вдвойне. Я не привык к капиталистическим порядкам. Это… бьет по голове.

– Уверен, что знаю, как вам помочь. Но вы должны в точности следовать моим советам. – Игорь насупился.

– Он будет смотреть вам в рот, – поспешно заверила Виола и широко улыбнулась Игорю, который подозрительно покосился на нее. – Райан считает, что это будет полезно.

– Хорошо, я буду слушаться, – пообещал Игорь.

– Как вы боретесь со своим акцентом?

– Каждый день хожу к преподавателю, а по ночам читаю тексты: «Ехал Грека через реку, видит Грека…» Твержу как можно быстрее.

– Совершенно бесполезное занятие! Прекратите брать уроки. Самая полезная практика – как можно больше беседовать с разными людьми. Одна из причин вашего плохого английского – то, что ваша работа не способствует общению. – Дигсби проигнорировал вопросительный взгляд Виолы. – Как можно чаще смотрите выпуски новостей, а потом берите зеркало и практикуйтесь, повторяя то, что только что слышали.

– Притворяться, будто меня снимают? – усмехнулся Игорь.

– Именно. Ведь скоро вас действительно начнут снимать. Не забывайте смотреть прямо в камеру. Когда человек смотрит в сторону, создается впечатление, что он что-то скрывает или врет. – Дигсби встал и поманил Игоря. – Сейчас вы пойдете в мою студию. Вами займется моя команда. А мы пока останемся здесь.

После ухода русского Дигсби бесцеремонно спросил:

– Вы влюблены в Игоря, миссис Лейтон?

Виола отвела взгляд и робко кивнула.

– Тогда позвольте мне дать вам бесплатный совет. Избавьтесь от фальшивых локонов. Чужие волосы никого не украшают. Пользуйтесь перманентом, если хотите, но не усердствуйте. – Дигсби прищурил под очками глаза. Очки он носил не потому, что этого требовало зрение, а чтобы скрыть темные круги вокруг глаз, превращающие его в енота. – Кстати, что вы прячете под таким слоем косметики?

– У меня много веснушек… – пробормотала Виола.

– Вот и отлично! Не пытайтесь их скрывать. Естественность – лучшее украшение женщины. Ограничьтесь легкими румянами и тушью для ресниц. И не наряжайтесь. В этом ваше спасение.

– Вы считаете, что такой я… больше понравлюсь Игорю?

– Если будет угодно нашему господу.

– Можно мне посмотреть, как он там?

– Нельзя. Пускай его потреплют мои питбули. – Виола вздрогнула, Дигсби пояснил: – Так я называю свою команду. Они будут совать ему под нос микрофоны, изводить камерами, задавать беспардонные, непозволительно интимные вопросы. Они в любого вселят страх божий.

Виола мелодично засмеялась, и Дигсби моментально распознал смех, поставленный в привилегированной школе, не исключено, что за границей.

– Игоря им не запугать. Он прошел через тюрьму.

– Он еще не сталкивался с британской прессой.

В следующую секунду в кабинете появился Игорь, чуть было не выбив дверь. Райан старался не зря: Игорь хорошо усвоил весь ассортимент грязных ругательств.

– Что случилось?! – Виола была близка к обмороку. Игорь погрозил Дигсби кулаком, и тот понял, что его клиент не ударил в грязь лицом. Значит, к нему милостив господь.

– Они называли мою мать потаскухой, говорили, что она давала всему Политбюро!..

– Присядьте, мистер Макаров, – мягко сказал Дигсби. – Я постараюсь вам все объяснить.

 

17

Райан стоял рядом со своим «Ровером» на перевале и смотрел в западную сторону, прикрывая глаза ладонью в перчатке. Далеко внизу, на краю красной каменистой равнины, остался Марракеш. Вдоль извилистой дороги рос хвойный лес, у обочины краснели маки. На скалах громоздились ксуры – укрепленные берберские деревни, стены которых надежно укрывали горцев от соблазнов современной жизни. А выше начинался настоящий лунный пейзаж.

Дорога через перевал была опасна крутыми поворотами, спусками и подъемами. Ее построили когда-то колонизаторы-французы, чтобы распространить свою власть на южные районы Марокко. Отсюда открывался прямой, хотя и дальний путь к сказочной долине Дра и алжирской границе. Теперь дорогой пользовались разве что всадники-берберы да водители грузовиков, везущие марганец с месторождения, открытого французами во время прокладки трассы. Дорога вела на Уарзазат – последний форпост цивилизации, за которым начинались неприветливые сахарские пески.

Райан закутался в бурнус, чтобы уберечься от холода высокогорья, и снова сел за руль. Простившись взглядом с буйством зелени на западном склоне Атласских гор, он устремился на восток, в страну обрывов и скал, обточенных ветрами, которые дули здесь без перерыва уже многие тысячелетия.

Он сверился с хронометром: два часа дня по лондонскому времени. Интересно, что сейчас делает Лорен? Поймав себя на этой мысли, Райан нахмурился. Если мужчина ни на минуту не может выбросить из головы женщину, значит, он попал в переплет. Оставалось признать, что, отведав ее любви, он почувствовал в душе какую-то важную перемену. Раньше он не подозревал, что способен на такие глубокие чувства.

Почему-то больше всего Райана обижало то, что она не пожелала посвятить его в истинный смысл своей картины «Полночь в Марракеше». Да, разумеется, личные переживания художника, тайный замысел, известный ему одному… Что ж, здесь по крайней мере с ней не поспоришь: она ничего никому не обязана объяснять. Да и у любой женщины могут быть свои секреты. Мало ли, что какому-то Райану приспичило в них проникнуть… Наверное, именно из-за этих секретов он так ею заинтересовался. Большинство женщин были для него открытой книгой. А Лорен его дразнила, она была загадкой, с которой он не мог справиться…

Райан так разогнался, что едва вписался в опасный поворот. Пришлось изо всех сил ударить по тормозам, иначе столкновение с конными берберами, неспешно пересекавшими полосу асфальта, было бы неминуемым. Смуглые всадники в длинных белых балахонах отсалютовали беспечному водителю поднятыми над головами винтовками. Райан успел ответить им улыбкой и высунул в окно карабин, направив его в синее небо.

Всадники держали путь в горную деревню Талуэт. Они принадлежали к самому свирепому клану этих мест под названием глауи. Райан помнил свою первую встречу с ними. Это случилось почти пятнадцать лет тому назад, когда они с Ти Джи держали путь на запад, из Алжира в Марокко. Поворот – и путь им преградил отряд берберов с винтовками наготове…

– Черт!

Ти Джи налег на тормоза, и «Ровер» резко остановился, подняв столб пыли. Ти Джи схватил автоматический карабин – годы путешествий по Африке приучили его всегда держать оружие под рукой. Райан мысленно молился.

Ти Джи выскочил из машины, направив ствол на предводителя берберов. Выслушав его длинную тираду на гортанном арабском, предводитель усмехнулся, демонстрируя черные обломанные зубы, потом перебросил винтовку в одну руку, направил ствол в небо и помахал оружием над головой. Остальные всадники со смехом последовали его примеру. Райан облегченно перевел дух и взъерошил себе волосы.

Берберы повели их по тропе, размытой весенними дождями, не заботясь о том, выдержат ли европейцы этот путь под беспощадно палящим солнцем. В своей деревне Телуэт они угостили путешественников чаем с мятой и жареным козленком, до того жестким, что у Райана потом два дня болели челюсти.

Уже потом, по дороге в Марракеш, Ти Джи объяснил, что демонстрация силы – вернейший способ заслужить уважение. После этого он съехал в свою привычную колею: повел речь о бессилии Запада перед лицом коммунистической агрессии. Его поколение храбро сражалось и выиграло битву за Британию, тогда как поколение Райана бесславно проигрывает словесное сражение… Райан вежливо кивал, но слушал излияния Ти Джи только вполуха.

Долгие беседы вообще были неотъемлемой частью работы с Ти Джи. Райан долго не желал себе в этом признаться, но у них оказалось немало общего: пристрастие к блондинкам, хорошему джину, азартной игре – и, конечно, к скоростным автомобилям. Райан не устоял и приобрел подержанный «Астон-Мартин-Вираж», в точности такой же, каким управлял Джеймс Бонд в «Докторе Но». Он ходил на этот фильм со своей матерью, которая обожала Шона Коннери, и поклялся ей, что рано или поздно обязательно будет ездить в такой машине, как у Бонда. Она не стала смеяться над этой клятвой, потому что всегда поощряла его мечты.

Райану понравилось жить в Англии. Он всегда ощущал себя британцем по рождению, а кроме того, не испытывал теплых чувств к стране, отвернувшейся от парней, которых она сама отправила во Вьетнам. Он научился есть жаркое из мяса, капусты и картофеля, пить в пабах теплое пиво – и чесать языком. Интерес британцев к политике, осведомленность любого прохожего на улице о результатах вчерашнего голосования в парламенте вызывали у него больше уважения, чем невежество большинства американцев.

Чего Райан не одобрял, так это упорства британцев в своих монархических предрассудках. Ему нравилась газета «Таймс» с ее иронией и аристократической интонацией и раздражали желтые листки с их вечным припевом: «Боже, спаси королеву от ее родственников!» Впрочем, ему тоже трудно было пройти мимо газетного киоска, чтобы не раскрыть какую-нибудь из ненавистных газетенок на третьей странице и не полюбоваться на голенькую красотку.

Райан уже давно не был зеленым юнцом, поднявшим руку на Ти Джи в «Крокфордз». Теперь он возглавлял операции Гриффита по торговле алмазами. Еще во время Второй мировой войны Гриффит предугадал, что скоро мир попадет в зависимость от нефти. Стремление завладеть нефтяными месторождениями диктовало военную стратегию Германии и Японии. Потребность в качественном буровом оборудовании должна была привести к росту цен на алмазы во время послевоенного бума. Гриффит вложил все свои сбережения в производство буров с алмазными насадками для стран-производительниц нефти – и не прогадал.

Ему не требовались безупречные бриллианты: для того чтобы бурить ледяной монолит тундры или несокрушимые скалы, годились и камни низкого качества. Весь упор делался на непрерывность поставок. Можно было бы, конечно, удовлетвориться обычными источниками, приобретая промышленные алмазы на лондонском рынке, однако Гриффит избрал иной путь.

Основывая «Гриффит интернэшнл», Ти Джи не имел достаточно средств и был вынужден приобретать борт, или «черные алмазы», по ценам ниже рыночных. Так он вышел на африканских «вольных старателей», которые тайно выносили добытое с выработок, чтобы продавать по заниженным ценам. К моменту появления в Лондоне Райана Гриффит уже был сказочно богат. Тем не менее он по-прежнему обходил официальные каналы и приобретал алмазы собственными способами.

Сначала Райан подумал, что Гриффит патологически скуп, но прошло немного времени – и он сообразил, что Ти Джи просто не способен избежать соблазна. Несмотря на все старания крупных производителей контролировать рынки и цены на них, Гриффит постоянно открывал для себя новые источники.

Райан мотался по африканским странам, не брезговал иметь дело с весьма темными личностями, но это не мешало ему лелеять собственную мечту. Его не слишком привлекала походная жизнь, надоело кормить собственной кровью москитов размерами с вертолет. И хотя Ти Джи неплохо оплачивал его услуги, Райан знал, что настанет день, когда он сможет начать собственное дело. Тогда и осуществится его мечта.

– Да здравствует цивилизация! – торжественно провозгласил Гриффит и указал на город, раскинувшийся впереди, на краю красной равнины.

Марракеш, окруженный бесконечными крепостными стенами, купался в лучах заходящего солнца. Муэдзины призывали правоверных на вечернюю молитву. Райан впервые оказался в этом оплоте берберских племен ушедших веков. Он думал, что его ждет очередной пыльный оазис, а узрел подлинный бриллиант в оправе из тысяч финиковых пальм.

Повсюду зеленели сады, бесчисленные птицы спешили исполнить свои песенки до наступления темноты. Бульвары, напоминающие европейские, были усажены фиолетовыми джакарандами, высокие стены, типичные для арабского города, были увиты побегами бугенвиллеи и неожиданными в этих краях маргаритками. Сочетание различных культур в старом городе, окруженном крепостной стеной, придавало ему экзотический, ни с чем не сравнимый колорит.

– Наверное, Марракеш стоит на подземных источниках? – предположил Райан: окрестные пустыни просто не могли дать жизнь этому острову зелени.

– В старину один паша направил в Марракеш воду с Атласских гор. Он построил подземные каналы, выложенные камнем. По ним в город до сих пор поступает вода.

Они резко затормозили, едва не налетев на автобус, набитый женщинами в чадрах и мужчинами в тюрбанах. На крыше древней колымаги громоздились тюки сена и ржавые велосипеды. Через минуту-другую автобус, поднимая красную пыль и изрыгая сизый дизельный выхлоп, пополз вдоль стены с башнями и воротами, украшенными мозаикой с геометрическими символами. Машина долго тащилась следом за чадящим чудовищем, пока Ти Джи не удалось обогнать его.

– В Марракеше самая большая медина в стране, – сообщил он.

– Вы знаете, куда ехать?

– Более или менее. – Ти Джи указал на ворота, ведущие в Медину: – У каждых ворот – по-арабски они называются «баб» – собственное имя. Это – Баб-Ахмар, а мы ищем Баб-Ларисса. Оттуда рукой подать до дома Армстронгов.

Месяц назад, встретившись с Ти Джи и Райаном в Найроби, Руперт Армстронг пригласил их погостить у него в Марракеше и заодно обсудить дела. Виллу Армстронгов, спрятавшуюся в пышном саду, не пришлось долго искать.

– Коктейли будут поданы через час, – предупредил слуга, провожая гостей в комнаты. На нем было белое одеяние, алый пояс и такая же феска с кисточкой, подскакивавшей при каждом шаге.

Идя за слугой по мраморному коридору, Райан не мог не отдать должное роскошной вилле в греческом стиле. Окно предложенной ему комнаты выходило на мерцающий бассейн, окруженный красными бальзаминами. В ванной ждала горячая вода – впервые после отъезда из Лондона.

Приняв душ, он присоединился на террасе к Гриффиту.

– Ничего себе домик! – одобрительно заметил Ти Джи.

Они спустились в сад с подстриженными деревьями и разгуливающими вокруг мраморного фонтана фазанами. Райан с удивлением обнаружил, что в саду собралась дюжина гостей в вечерних туалетах.

– Это что, прием? – шепотом спросил Райан. В своей легкомысленной спортивной курточке, без галстука, Райан чувствовал себя здесь как без штанов. Ему было далеко до Ти Джи, который даже в одежде, которую он сутками не снимал, мог выглядеть как джентльмен с рекламы первосортного виски.

– Ничего особенного, просто званый ужин.

Райан не переставал удивляться, с каким равнодушием Ти Джи относится к чужому богатству. Он ни от кого не зависел и всегда был уверен в себе. Материальное его не касалось, люди – тем более.

Они по привычке заказали «Будлз» со льдом и тут же увидели Руперта Армстронга, который двигался к ним по садовой дорожке, приветствуя на ходу своих гостей.

Огненно-рыжий, безупречно выбритый, Армстронг был необыкновенно белокож. Карие глаза занимали пол-лица, брови можно было разглядеть только при пристальном досмотре. Пока он вел с Ти Джи легкую светскую беседу, Райан внимательно его изучал. Руперт Армстронг сразу ему не понравился, хотя он не смог бы объяснить почему…

Так или иначе, Райан предпочел бы, чтобы Ти Джи не давал Армстронгу согласия заняться экспортом в Японию его фосфатов.

Зачем лишняя головная боль? Они ведь абсолютно не разбираются в экспорте удобрений! И разве мало им дел в «Гриффит интернэшнл»? Кроме всего прочего, Ти Джи внимательно следил за рынком произведений искусства, а это отнимало немало времени. Ему постоянно требовалась новизна: рутина вызывала у него зевоту.

– Позвольте, я представлю вас остальным гостям, – сказал Армстронг, подводя Ти Джи к группе людей, беседовавших по-французски.

Райан знал, что к нему приглашение не относится – Армстронг, вероятно, считал его мальчиком на побегушках. Однако он дерзко увязался за ними. Мало кто замечал, что у него и у Ти Джи одинаковые глаза, а на этом их сходство заканчивалось. Ти Джи был слишком хорош собой, от него так и веяло мужественностью, вызывавшей у мужчин уважение, а у женщин – слабость в коленях.

Впрочем, Райан не собирался с ним тягаться: собственная заурядная внешность нисколько его не печалила. Велика важность, что никто не узнает в нем сына Ти Джи! Дело ведь не только в отсутствии внешнего сходства: он появился на сцене взрослым человеком, сформировавшейся личностью. Райан сам настоял, чтобы Ти Джи не обнародовал их родство. Он – сын Мэри Бейли, а остальное не в счет.

– Ваше высочество, позвольте представить вам мистера Ти Джи Гриффита.

Женщина протянула Ти Джи руку, тот галантно прикоснулся к ней губами и произнес учтивые слова приветствия.

– А это… ассистент мистера Гриффита, мистер Райан Уэсткотт. Господа, перед вами ее королевское высочество болгарская принцесса София.

«Еще одна безнадежная претендентка на опрокинутый трон!.. – вздохнул про себя Райан. – В Европе они повсюду, куда ни плюнь». Носителей титулов было принято приглашать на приемы: считалось, что они украсят собой любое общество. Недурная жизнь – работать ни к чему, лоботрясничай сколько влезет!

Сказав унылой вдове несколько банальностей, Армстронг повел Ти Джи и Райана дальше, знакомя их с остальными гостями, которые тоже не обладали ничем кроме титулов. Интерес вызывал только трехсотфунтовый негр в снежно-белом военном мундире с золотым аксельбантом и эполетами. Услышав, что перед нимир король Тонга, Райан напрягся и вспомнил, что островами Тонга, затерявшимися где-то в южной части Тихого океана, действительно правит король. Очень вовремя – иначе он, наверное, наговорил бы грубостей.

– Обратите внимание, – шепнул Райан на ухо Ти Джи, – единственный здесь, кто не пыжится, – это обладатель настоящего трона.

– Да, то еще сборище! Как только закончится ужин, мы поедем в отель «Мамуния» и сыграем по маленькой.

– Видите вон того гостя? – обратился к ним Армстронг, словно выросший из-под земли. – Это племянник султана Брунея. Сейчас я вас представлю.

Райан залпом допил свой джин и заторопился к стойке за новой порцией. Оглянувшись, он увидел, что Ти Джи жестом подзывает его к себе. Только этого не хватало – очередной претендент на престол!

– Его королевское высочество… – начал Руперт при приближении Райана. Затем последовало длиннейшее перечисление пышных титулов.

Райан уже был готов мысленно списать племянника султана со счета как очередную венценосную никчемность, но вдруг заметил у него на пальце бриллиант в одиннадцать каратов; на другой руке сиял прекрасный сапфир. Значит, у этого типа по крайней мере водятся денежки. Вот что значит «черное золото»!

– Приветствую могучего властителя! – сказал Райан.

Племянник ответил искренней широкой улыбкой и долго тряс ему руку. А он, оказывается, симпатичный!

Райан уже собрался выяснить, не ощущается ли в Брунее острая потребность в алмазных бурах, но тут музыканты, прятавшиеся в зарослях, перестали играть. Все устремили взгляды на лестницу, ведущую на второй этаж.

На верхней ступеньке лестницы стояла стройная женщина в голубом платье. Ее светлые волосы освещала полная луна; лицо поражало безупречной симметрией черт. Эта женщина была истинным воплощением красоты! Все на ней, вплоть до бриллиантового ожерелья с аквамариновым кулоном в ложбинке на груди, было подобрано под цвет глаз.

Райан снова внутренне напрягся. Наконец-то что-то интересное! Красавица медленно спускалась по лестнице, наслаждаясь всеобщим вниманием. Казалось, светильники были установлены вдоль перил только для того, чтобы озарять ее прекрасное лицо.

«Черт, да она годится мне в матери!» – с некоторым разочарованием подумал Райан и покосился на Ти Джи. Тот стоял, поднеся к губам стакан с джином, но почему-то не пил.

– Amore mio, amore! – неожиданно раздался у них за спиной высокий женский голос. Райан обернулся и увидел, что к Руперту подскочила темноволосая особа и, обняв его, расцеловала в обе щеки ярко накрашенными губами. На ней было алое платье, расшитое серебром, переливающееся при каждом движении широких бедер. Вырез до пупа практически обнажал груди размером с самые внушительные вершины Атласских гор.

– Силикон, – тихо прокомментировал Райан. – Я предпочитаю натуральное оснащение.

Ти Джи согласно кивнул. Внушительные вершины не вызвали у него интереса: все его внимание было приковано к даме на лестнице.

– Каролина Армстронг, – произнес он завороженно.

Слуга подал даме бокал шампанского. Бокал у нее в руке походил на скипетр, челка не скрыла убийственного взгляда голубых глаз, устремленных на бесстыжую итальянку. Она не шевелилась, пока Руперт не избавился от объятий итальянки и не поспешил к ней. Каролина что-то сказала ему шепотом – Райан не разобрал слов, но догадался, что она вне себя. Да и какая женщина стерпит такое?

Руперт взял Каролину под руку и представил ей новых гостей. Она вежливо спросила у Ти Джи, нет ли у них общих знакомых в лондонском аристократическом клубе «Будлз», и получила отрицательный ответ – впрочем неискренний. Она назвала еще несколько подобных клубов, но результат был тем же. Для Ти Джи не имела значения принадлежность к привилегированным клубам, делавшая людей членами высшего общества. Многие завсегдатаи этих клубов считались друзьями, но сам он ограничивался казино «Крокфордз».

Хозяева, поклонившись, направились к болгарской принцессе, и как раз в это время прозвучал гонг, оповещавший о начале трапезы. Очень чинно, с достоинством, словно усвоенным в покоях Букингемского дворца, вереница гостей, потянулась к столу. Райана усадили рядом с брунейским принцем, изъяснявшимся исключительно по-арабски, напротив них оказались Ти Джи и сногсшибательная итальянка, которую звали Лолой Чиатти. От Каролины эту пару отделяла одна французская чета. Райан еще в школе неплохо освоил французский, потом улучшил свои познания в Алжире. Однако, будучи представлен этим «дальним родственникам барона Ротшильда», он притворился, будто не может связать на их языке двух слов.

Потягивая вино, Райан наблюдал, как Лола кокетничает с Ти Джи. Пышная итальянка была не в его вкусе: они с Ти Джи предпочитали длинноногих блондинок. Тем не менее он, подмигинув принцу, разок-другой заглянул в умопомрачительный вырез ее платья, который был для этого и создан. Райан мотался по Африке уже несколько месяцев и соскучился по женскому телу.

– На прошлой неделе сюда переехал Ив Сен-Лоран, – сообщила Каролина родичам Ротшильда.

Велика важность! Райан исподтишка изучал Каролину и уже пришел к выводу, что та способна искренне улыбаться разве что собственному отражению в зеркале.

Лола не отпускала руку Ти Джи, едва не касаясь его плеча своей выдающейся грудью. По-английски она говорила неважно, по-французски – и того хуже, но все равно болтала с Ти Джи без остановки.

Учтиво беседуя с брунейским принцем по-арабски – тот, к сожалению, не проявил интереса к бурам, – Райан умудрялся слушать Каролину.

– Завтра мы нанесем визит графине де Бретей на ее вилле Тейлор. Она покажет вам башню, куда Черчилль велел отнести президента Рузвельта, чтобы тот полюбовался закатом в горах.

– О! Когда же это было?

– Кажется, в 1942 году, после конференции в Фесе, – ответила Каролина.

«В сорок третьем, – мысленно поправил ее Райан, – после конференции в Касабланке…» Он слушал, как небрежно Каролина роняет имена знаменитостей, и вспоминал провинциальных дур, которые когда-то заказывали его матери перешивать им платья. Они тоже сыпали именами, словно это могло быть кому-то интересно… Судя по всему, Каролина Армстронг недалеко от них ушла.

Райану надоело на нее смотреть, и он перенес внимание на отчаянно флиртующих Лолу и Ти Джи. Лола сыпала двусмысленными замечаниями, которые под влиянием спиртного постепенно превращались в откровенные непристойности. Райан понял, что этой парочке прямая дорога в постель.

На третьей перемене блюд брунейский племянник задремал. Лола объяснила, что им предлагают полакомиться макаронами с кускусом и чернилами кальмара.

– У нас это называется puta nesca – «волосы шлюхи», – последовало многозначительное уточнение.

Райан не употреблял в пищу ничего черного, поэтому отложил вилку. Каролина и лягушатники желали друг другу всего наилучшего и наперебой повторяли: «Sante!». Райан поднял свой бокал и тихо сказал Лоле по-итальянски:

– Acqua fresca, vino puro, figa stretta, catzo duro.

Лола встретила сальность таким задорным хохотом, что у Райана заложило уши, а Ти Джи густо покраснел, чего обычно за ним не водилось. Уроженец Брунея встрепенулся и уставился на груди хохотушки, потом закатил глаза и обратился к аллаху с негромкой тирадой – наверное, просил о снисхождении.

– Признавайтесь, что в этом смешного! – потребовала Каролина у Ти Джи.

– Ничего особенного, просто тост, – отмахнулся Ти Джи, не поднимая глаз.

– Нельзя ли произнести это по-английски? – спросила Каролина раздраженным тоном, и Райан сделал над собой усилие, чтобы не ухмыльнуться.

– Я не могу перевести дословно, – упирался Ти Джи.

– А вы постарайтесь.

Райан все-таки хмыкнул и получил от Ти Джи пинок ногой под столом.

– Свежая вода, – начал Ти Джи, – чистое вино… петухи-задиры и пушистые киски.

Каролина непонимающе нахмурилась, а Райан презрительно улыбнулся. С водой и вином Ти Джи ничего не напутал, но упоминание мужских и женских гениталий заменил какой-то белибердой.

– Что еще за киски? – спросила Лола.

– Одна такая у вас между ног, – шепотом просветил ее Ти Джи.

– Между ног?! – переспросила Лола так громко, что вздрогнул даже король Тонга, сидевший на противоположном конце стола.

Брунейский племянник широко улыбнулся, демонстрируя чистое золото во рту, и стал проявлять к оснащению Лолы еще более пристальный интерес. А она между тем со смехом начала рассказывать Ти Джи о том, как ее «киска» безобразничала в парижском отеле «Ритц». Лола запустила ее в «Ритц-клуб» и долго не могла найти – столько туда набилось танцоров. Нашла она «киску» только после того, как та угостилась экзотической рыбкой из аквариума…

Райан заметил, что Каролина не сводит глаз с Ти Джи. Судя по всему, издевательств она не прощала и знала, как превратить мужчину в камень одним-единственным ледяным взглядом. Райан с облегчением подумал, что не зря отдает предпочтение женщинам с улыбающимися глазами и искренним смехом. На стерв, вроде Каролины Армстронг, он никогда не клевал – в отличие от Ти Джи, для которого весь мир был сплошным вызовом, азартной игрой.

Вдоволь насмеявшись, Ти Джи осведомился у Лолы, привезла ли она с собой свою «киску». Утвердительный ответ последовал без промедления – иного Райан не ожидал. Лола сказала, что остановилась в «Мамунии» и с радостью продемонстрирует Ти Джи своего зверька. Райан, шепотом переводивший брунейцу эту идиотскую беседу, не стал выпускать и последнюю фразу.

Брунеец немедленно вызвался принять участие в осмотре.

Каролина испепеляла всю четверку взглядом, но Лола слишком захмелела, чтобы замечать такие мелочи, Райану было наплевать, а брунеец был слишком занят грудью итальянки. Только Ти Джи поглядывал краешком глаза в сторону Каролины. Хозяйка виллы явно не привыкла, чтобы над ней потешались красивые мужчины.

– Терпеть не могу кошек! – неожиданно выпалила Каролина, прожигая Ти Джи взглядом. – У моей дочери был котенок, но я от него избавилась. Не выношу кошачий запах!

– Бедная киска!

Весь стол покатился со смеху, одна Каролина сохранила серьезность. Встав из-за стола, она надменно вскинула голову и покинула зал, словно королева, пренебрегшая неотесанными подданными. Райан усмехнулся: ко всему прочему, хозяйка дома оказалась настоящей ханжой.

После ужина все, кроме Каролины, отправились в «Мамунию» – играть. Пока Ти Джи и Райан сидели за карточным столом, брунеец с Лолой куда-то незаметно исчезли…

На следующий вечер Ти Джи и Райан попытались было уклониться от участия в ужине, но Руперт не пожелал ничего слышать. На сей раз Ти Джи оказался за столом рядом с Каролиной. После ужина он, сославшись на усталость, отказался поехать с остальными в «Мамунию».

Возвращаясь в свою комнату с карманами, набитыми выигранными деньгами, Райан задержался у двери Ти Джи. Он уже собирался постучать, как вдруг услышал голос Каролины Армстронг. Только этого и не хватало! Впрочем, Ти Джи виднее. Райан был уверен, что он сладит с любой женщиной.

 

18

– Завтра я улетаю в Лондон, – объявил Райан Ти Джи.

Они уже около полутора месяцев сидели в Марракеше, готовя с Рупертом Армстронгом фосфатную сделку, и Райан погибал от скуки.

– Что ж, улетай, – спокойно ответил Ти Джи. – А у меня еще остаются здесь кое-какие дела.

Райан отлично знал причину, по которой Ти Джи захотелось задержаться подольше. Сделка с Рупертом была готова, все соглашения подписаны, так что теперь Ти Джи удерживала в Марракеше только Каролина Армстронг.

Они давно уже перебрались в «Мамунию», и Гриффит даже ни разу не упоминал ее имени, но Райан и без того отлично знал, что происходит. Не было дня, чтобы Ти Джи, придумав какую-нибудь отговорку, не отправлялся в Медину, на свидание с Каролиной. А вечерами, пока Райан сидел за картами, Ти Джи вел светскую жизнь, опять-таки встречаясь с Каролиной.

На протяжении следующих шести месяцев Райан постоянно курсировал между Лондоном и Марракешем. Ти Джи был слишком занят, чтобы самому появиться в Лондоне и заняться делами, поэтому он предоставил Райану карт-бланш. Райан заправлял теперь всем бизнесом Гриффита. Казалось бы, он должен был испытывать восторг от такого могущества, но никакого восторга не было. В конце концов он был вынужден признаться самому себе, что скучает по Ти Джи…

Сдалась ему эта Каролина Армстронг! И что он в ней нашел?

Однажды вечером Ти Джи неожиданно объявился в «Крокфордз» и вытащил Райана из-за рулетки в тот самый момент, когда тот нацелился на крупный выигрыш.

– Мы перебазируемся в Марракеш, – объявил Ти Джи.

Райан только пожал плечами.

– Перебазируйтесь, если хотите. Я останусь здесь. Найду себе другую работу.

– Пойдем к тебе. Обсудим все там.

Райан нехотя согласился, хотя не представлял, что может сказать ему Ти Джи, чтобы заставить его передумать. Причиной внезапного желания Ти Джи перебраться в Марракеш могла быть только Каролина Армстронг, и Райан чувствовал, что перестает его уважать. Что он нашел в ней такого, чтобы настолько потерять голову?

У себя в Мейфэр он налил две рюмки «Будлз» и вопросительно взглянул на Ти Джи. Тот уселся в кресло и довольно долго молчал.

– Я очень люблю Каролину, – сказал он наконец. – Знаю, она кажется холодной, но на самом деле она не такая. У нее была нелегкая жизнь…

Ти Джи сделал паузу, чтобы промочить горло, а Райан вспомнил свою мать. Каролина Армстронг понятия не имеет, что такое нелегкая жизнь!

– Она родилась в очень бедной семье, – продолжил Ти Джи. – Ее первым мужем был американец, работавший в лондонском посольстве. Потом его перевели в Токио. Каролина его обожала, но он погиб. Ей пришлось выйти за Армстронга, потому что не на что было содержать двоих детей. Но она никогда его не любила.

– А теперь ее мужем собрались стать вы?

Ти Джи молча кивнул. Райану было трудно скрыть удивление. Он плохо знал Каролину, но успел наслушаться в Марракеше рассказов о ее отчаянном стремлении покорить свет. Все сходились на том, что она воображает себя принцессой. Что ж, теперь ей придется забыть об амбициях. Ти Джи не из тех, кто готов бездельничать, попивая старое винцо.

– Поехали вместе, Райан. Я купил виллу, мы сможем…

– Нет!

Ти Джи поднял рюмку, делая вид, будто любуется янтарной жидкостью, но Райан успел заметить в его глазах тревогу.

– Ну что ж, в таком случае ты будешь отвечать за работу лондонского офиса. Я постараюсь помогать тебе из Марракеша. Ты будешь приезжать ко мне всякий раз, когда тебе понадобится что-то сказать мне с глазу на глаз.

Решение было принято. Следующие четыре месяца Райан редко разговаривал с Ти Джи и ни разу не наведался в Марракеш. Ему казалось, что Ти Джи не слишком счастлив, но он не считал возможным лезть ему в душу с вопросами.

Наконец возникла необходимость получить подпись Ти Джи под важным документом, и Райану пришлось лететь в Марракеш. К полудню он добрался до огороженных высокой стеной владений Гриффита на городской окраине. Ти Джи сам открыл ему дверь.

– Что происходит? – спросил Райан, войдя. – У вас отвратительный вид.

– Немудрено, – ответил Ти Джи неожиданно откровенно. – Я очень редко вижусь с Каролиной – только когда ей удается улизнуть из дома.

– Разве она не собиралась уйти от Армстронга?

– Собиралась – и уйдет, но ей не хочется его ранить. Он был очень добр к ней и детям. Она ждет удобного момента, чтобы поставить его в известность.

Райан с трудом подавил вздох. Интересно, сколько еще месяцев будет продолжаться ожидание? Наблюдая, как Ти Джи подписывает документ, Райан заметил, что он сильно постарел: в волосах добавилось седины, глаза утратили прежний блеск.

– Пообедаем на бульваре? Посидим в уличном кафе, поглазеем на девушек…

Райан хотел было отказаться, но умоляющий взгляд Ти Джи заставил его смириться.

Они выбрали столик в открытом кафе на бульваре Мохаммеда V, под апельсиновым деревом, и, попивая местное вино стали разглядывать мусульманок в черных чадрах и женщин, одетых по-европейски.

– Мне пора, – сказал наконец Ти Джи. – У меня свидание с Каролиной.

– Разве вы встречаетесь с ней не у себя?

Ти Джи покачал головой:

– Каролина не хочет рисковать. Вдруг ее увидят? Ведь она еще не ушла от Руперта. Для конспирации она переодевается в местную одежду. Я специально снимаю для наших встреч домик в Меллахе.

Райан знал, что так называется старый еврейский квартал. Даже по меркам арабской Медины он состоял из трущоб. Надо же, тащить даму в такое мрачное место! Как у самого Ти Джи хватает духу ежедневно туда наведываться?

Райан несколько раз плутал в Медине и, попадая в еврейский квартал, поражался его убожеству и запущенности. Зато здесь уж точно никому не пришло бы в голову разыскивать Каролину…

На протяжении следующих шести месяцев Райан довольно часто наведывался в Марракеш. Однажды, заскучав на вилле, он взялся проверять контракты по вывозу принадлежащих Армстронгу фосфатов, которыми занимался сам Ти Джи, и сразу понял: что-то тут нечисто. Африканский опыт и общение с пройдохами, умудряющимися обходить законный рынок алмазов, развили в нем шестое чувство. Он сразу чуял, когда от него что-то скрывают.

Зная, что Ти Джи проводит время в Меллахе, Райан отправился на склад с намерением изучить ход фосфатных поставок. Склад находился в восточной части Медины, неподалеку от красилен, где настриженную овечью шерсть замачивали во врытых в землю чанах. Внутри постройки из саманного кирпича было полутемно, однако Райану хватило света, проникающего сквозь щели в крыше. В первых проверенных им ящиках действительно лежало фосфатное сырье. Потом он заметил на некоторых контейнерах пометку «X». Открыв крышку одного такого контейнера, он засунул внутрь руку – и нащупал огромный слоновый бивень! Перед его мысленным взором сразу возникло несчастное животное, оставленное умирать под безжалостным африканским солнцем: слоновья шкура слишком толста, чтобы пристрелить слона на месте. Представил он и браконьеров, отпиливающих у умирающего слона бивни…

Соседние контейнеры тоже оказались набиты слоновой костью. Райан уже догадывался, откуда она доставлена: из кенийского национального парка Масаи-Мара. Недаром они впервые встретили Армстронга в Найроби.

Несмотря на действующие в большинстве африканских стран суровые законы, карающие браконьерство, бедность мешала им претворять эти законы в жизнь. Райану сразу стало ясно, зачем Армстронгу понадобилось соглашение с Гриффитом: он хотел загребать жар руками Ти Джи! Страной-получателем была, естественно, Япония, питающая пристрастие к слоновой кости и готовая платить за нее максимальную цену.

Остаток дня Райан отдирал от контейнеров наклейки с надписью «Гриффит интернэшнл», и наклеивал другие, на которых значилось «Армстронг анлимитед». На следующее утро, не предупредив Ти Джи, он улетел в Лондон, где засел за компьютер и постарался свести ущерб к минимуму. Довольный результатом, Райан отправился к доктору Дентону Дигсби.

Однажды он познакомился в «Крокфордз» с членом парламента, который признался, что обязан успехом на выборах бывшему проповеднику, превратившемуся в имиджмейкера. Этот кудесник мог сделать сенсацию из любого, даже самого заурядного события. Однако, приближаясь к офису Дигсби, расположенному неподалеку от приемной королевского гинеколога и других сверхдорогих медиков, Райан не был уверен в успехе. Сомнения усилились, когда на зов язвительной косоглазой секретарши выскочил, как лев из логова, сам чудотворец. Тот, правда, быстро присмирел, узнав от Райана, в чем состоит суть дела, и покачал головой с искренним осуждением.

– Не для того господь надоумил Ноя спасти тварей своих, погрузив по паре в ковчег, чтобы в наше время их разила алчность! Я готов помочь вам и использую для этого все доступные мне средства.

Райан покинул проповедника обнадеженным, но решил, что не помешает все-таки привлечь силы закона и для верности обратился в Интерпол.

Прежде чем Райан успел позвонить Гриффиту и проинформировать его о принятых мерах, тот объявился в Лондоне собственной персоной.

– Я перебираюсь сюда, – с порога заявил он.

– Почему? – изумленно воскликнул Райан, забыв, что это не его ума дело.

Ти Джи подошел к заиндевевшему окну и некоторое время смотрел на улицу.

– Я предъявил Каролине ультиматум, – сказал он наконец с отчаянием в голосе. – Я или Армстронг! Она ответила, что любит меня больше всех на свете, но я не могу обеспечить ей соответствующее положение в обществе.

«Моя мать последовала бы за тобой на край света…» – подумал Райан.

Вечером, за ужином в «Крокфордз», он рассказал Ти Джи о контрабанде слоновой кости. Гриффит еще находился под впечатлением от решения Каролины, поэтому ответил коротко:

– Ты хорошо сработал.

– Вы что, не понимаете, что я говорю? – Райан пытался достучаться до сознания Ти Джи. – Армстронг не ограничивается отстрелом взрослых слонов, он поднимает руку даже на слонят! Два ящика были набиты бивнями длиной всего шесть дюймов. Сколько же за них можно выручить?

– За такие маленькие? Меньше фунта стерлингов за штуку, то есть пару долларов. По-настоящему ценятся только крупные бивни.

– Правильно. Но он не жалеет малышей, обрекая их на медленную смерть рядом с застреленными матерями. И зарабатывает этим зверством жалкий фунт!

Ти Джи покачал головой. Райан знал, о чем он думает: Каролина предпочла ему Руперта Армстронга. Теперь Ти Джи предстояло проявить характер, но сначала он должен был осознать, что Каролина, при всей своей красоте, мелка душой и недостойна его любви. Райан-то понимал это с самого начала… Неожиданно до него дошло, почему Гриффит так надолго привязался к Каролине Армстронг, Всю жизнь он одерживал победы, завоевывая одну женщину за другой, и вот теперь потерпел поражение. Каролина привлекла его даже не красотой: он увидел в возможности ее покорить очередной вызов судьбы. Интересно, способен ли Гриффит на настоящую любовь, по гроб жизни? На такую, о какой мечтал сам Райан?.. Ти Джи прервал его мысли:

– Надеюсь, пресса оставит от Армстронга рожки да ножки.

Так и получилось. Бывший проповедник натравил на Армстронга телевидение, и камеры зафиксировали конфискацию в Японии принадлежащих «Армстронг анлимитед» контейнеров. Кроме всего прочего, огласка произошла в очень удачный момент: холодная война отошла в прошлое, в парламенте не происходило ничего интересного, никого из Виндзоров не ловили в последнее время в объятиях неподобающих лиц. Пресса обсасывала тему браконьерства не одну неделю.

Армстронг отчаянно юлил: он ничего не знал, произошла ошибка, он ни при чем… Но Дигсби снабдил желтую прессу компрометирующими фотографиями, Армстронг с трудом отбивался от репортеров, готовых его растерзать. Неприятности испытывал не только Руперт, который не показывался в Великобритании уже много лет, но и его могущественные родственники. В конце концов семейству пришлось капитулировать. Гаррик Армстронг, папаша Руперта, купил целую страницу рекламного приложения к «Таймс», где разделал сына под орех, и торжественно отрекся от него.

Райан был доволен. Главное достижение кампании состояло в том, что Би-би-си направила в Африку операторов, снявших целый фильм, который обошел весь мир и привлек всеобщее внимание к истреблению слонов. Райан был готов к тому, что Дигсби выставит колоссальный счет, но так его и не получил. На его недоуменный вопрос бывший проповедник ответил:

– Господь никогда не берет платы за защиту тех, кто не способен защититься сам!

– Аминь, – пробормотал Райан и повесил трубку. Через некоторое время Ти Джи пришел в себя. Он перестал упоминать Армстронгов, но виллу в Марракеше, судя по всему, продавать не собирался, и Райан опасался, что он не потерял надежду.

Желая отвлечь Ти Джи и заинтересовать его чем-то новым, Райан вовлек его в охоту за промышленными алмазами для космической программы НАСА. Охота оказалась достаточно азартной: пришлось столкнуться с жестокой конкуренцией, особенно со стороны израильтян. Наконец им удалось обнаружить в Заире 13-каратовый алмаз с нужными параметрами. Оставалось доставить его в Америку. Но темной ночью в аэропорту Катанги, когда они уже направлялись к самолету, из остановившегося рядом грузовика выскочил чернокожий человек, вооруженный до зубов, и потребовал алмаз себе.

– Бегите! – крикнул Райан Гриффиту и бросился на противника.

Ему удалось повалить его на землю и отнять оружие, но было непонятно, что делать с ним дальше. Райан знал одно: главное – не допустить, чтобы этот чернокожий рассказал полиции, что они занимаются вывозом алмазов. Алмаз лежал у Ти Джи в чемоданчике, спрятанный в кассету от фотопленки, так как у них не было разрешения на экспорт.

Райан решил задержать грабителя, пока Ти Джи не взлетит: тогда можно будет сказать полиции, что никакого алмаза он в глаза не видел. Он позволил противнику встать, но тот внезапно выхватил десантный нож и бросился на Райана, метя ножом ему в сердце. Ни секунды не размышляя, Райан выстрелил, и нападавший упал как подкошенный.

Полиция в шортах цвета хаки появилась как из-под земли. Поскольку Райан действовал в целях самозащиты, он не ожидал больших затруднений. Однако затруднения возникли, и какие! Десантный нож куда-то подевался, и Райану пришлось объяснять, почему он стрелял в безоружного. Впервые он понял, что реальная жизнь не имеет ничего общего с детективами, которые он смотрел когда-то в детстве по телевизору. Ему не зачитали прав, не позволили позвонить адвокату, в посольство, вообще снять телефонную трубку. О законности нечего было и мечтать.

Его поволокли в бетонную тюрьму с крохотными, забранными решеткой отверстиями под потолком вместо окон. Уже войдя в коридор он чуть не задохнулся от сочной экваториальной смеси запахов: сырой земли, отбросов, пота и испражнений. Глубоко во чреве тюрьмы охранники поставили его перед дверью в камеру площадью двенадцать квадратных футов и разбудили лучами фонариков девятерых аборигенов.

Некоторые были так слабы, что не смогли встать, зато у остальных были глаза диких хищников. Так смотрели на него когда-то вьетконговцы. Приученные к насилию и смерти, эти люди не ценили никого и ничего. Человеческая жизнь казалась им бессмысленной, ибо они не помнили счастливого прошлого и не ждали ничего хорошего от будущего. Смерть была для них пустым звуком – даже своя собственная, а тем более его.

Райан с животным страхом следил за заключенными, которые сгрудились у противоположной стены. Наконец охранники втолкнули его в душную камеру, заперли дверь, и он оказался в кромешной тьме. Не прошло и нескольких секунд, как сокамерники набросились на него. Одни срывали с него одежду, другие искали у него в карманах съестное, третьи шарили между ног. Райан отбивался изо всех сил. Он знал: лучше погибнуть сразу, чем сдаться.

В темноте не было видно ни зги, но, судя по всему, некоторые его удары достигли цели. Во всяком случае, Райан услышал удаляющиеся шаги. Он привалился спиной к двери – Вьетнам научил его в первую очередь оберегать тыл – и ждал повторения нападения, но его не последовало: очевидно, повторение было отложено, но вряд ли надолго.

В мутное окошко пробились первые лучи зари, а Райан все стоял, прижавшись к двери. Когда в камере стало светлее, он огляделся, надеясь определить главаря: ни одна дикая стая не обходится без главаря. Его выбор пал на рослого детину с кривыми, похожими на клыки зубами. Дождавшись, когда кривозубый подошел к зловонной дыре в полу и начал мочиться, Райан подскочил к нему, схватил за мошонку и крутанул. Другой рукой он вцепился ему в глотку. Бросок – и детина был приперт к стене. Райан несколько раз ударил его затылком о бетон.

– Чтобы никто ко мне не прикасался, понял, паскуда? Никто!

Едва ли кривозубый знал больше пяти английских слов, но ужас в его глазах свидетельствовал о том, что Райана он понял. Выпустив его, Райан двинулся в угол камеры – самое элитное место, поскольку сидящий в углу защищен с двух сторон. Два уголовника беспрекословно подвинулись, не сводя с него глаз, на черных лицах поблескивали белоснежные белки. Они, очевидно, приняли его за сумасшедшего. Что ж, тем лучше: оптимальная защита – это нападение.

Райана оставили в покое, и первые дни он терпеливо ждал: у них с Ти Джи был разработан для подобного случая специальный план. Оставшийся на воле должен был тотчас обратиться к влиятельным людям и предложить выкуп: в Африке все решают деньги. Но когда дни ожидания сменились неделями, им овладело беспокойство. Не погиб ли Ти Джи? Почему от него нет вестей?

Наконец Райана посетил атташе американского посольства с сообщением, что ему предъявлено обвинение в убийстве. Срок, на который назначен суд, неизвестен. Возможно, придется прождать не один месяц: вы же знаете, как здесь бывает…

Только когда его начали прилично кормить, Райан понял, что Ти Джи не сидит сложа руки. Он получил даже кусок мыла. Впрочем, толку от мыла было немного: единственный душ представлял собой струйку коричневой жижи из реки. Да и в душевой мало кто рисковал появляться: это расценивалось как приглашение к изнасилованию. Один Райан ничего не опасался, поскольку с самого начала завоевал репутацию опасного психа.

Недели сменились месяцами, а Райан все так же сидел спиной к стене, почти не смыкая глаз. Он крайне ослаб, но постоянно сохранял бдительность: Вьетнам по сравнению с этой тюрьмой казался ему теперь костюмированной репетицией. Время утратило для него смысл, превратившись в бесконечную череду беспросветных ночей и серых дней. Единственное, что поддерживало его, – надежда на то, что Ти Джи где-то неподалеку и борется за его спасение. Только почему он так долго тянет?..

Однажды надзиратели отперли дверь и выкрикнули его имя. К двери кинулись все девять заключенных, но надзиратели отшвырнули их внутрь камеры, один Райан протиснулся в коридор. Оказавшись в кабинете капитана, он был вынужден прикрывать ладонью глаза: с непривычки солнечный свет показался ему слишком ярким.

– Райан! – Взглянув в просвет между пальцами, он увидел Ти Джи. Его обычно подвижное лицо превратилось в камень, в зеленых глазах появились слезы.

– А то кто же? – Произнеся это, Райан удивился, что вообще не разучился говорить: ведь за все это время он не произнес и дюжины слов.

Капитан потряс Ти Джи руку и ослепительно улыбнулся.

– Поздравляю вас: обвинение снято. Мистер Уэсткотт свободен.

Ти Джи отвел Райана в джип и покатил прямиком в аэропорт. Райан молчал, словно воды в рот набрал; Ти Джи тоже не произнес ни слова. На летном поле их ждал одномоторный самолет, за штурвалом сидел обычный для Африки пилот в штатском. Райан затаил дыхание. Неужели удастся все-таки покинуть эти проклятые места?!

Двигатель зачихал, самолет покатился по неровной взлетной полосе, набрал скорость и взмыл в синее небо. Только тогда Райан позволил себе расслабиться.

– Куда летим?

– В Найроби, – ответил Ти Джи и достал из походного холодильника запотевшую бутылку с пивом. – Надо показать тебя врачу.

Райан попробовал пиво и блаженно зажмурился. Он лишь смутно догадывался, как выглядит. На нем осталась та же одежда, в которой его приволокли в тюрьму в ночь убийства. Грудь была забрызгана кровью, подмышками красовались круги от пота. Он сильно отощал; а ремень давно обменял у надзирателя на кусок веревки, благодаря которому с него не сваливались штаны.

Врач в Найроби, кроме болезненной худобы, не обнаружил у него ничего серьезного. В снятых Ти Джи огромных гостиничных апартаментах Райан первым делом устремился в ванную. Выбравшись спустя час из-под душа, он нашел на умывальнике бритвенный набор, а в чемодане на кровати – видимо-невидимо одежды с ярлычками универмага «Хэрродз». Прежде чем бриться, он был вынужден обрезать ножницами бороду, отпущенную в тюрьме, но даже после бритья не узнал себя в запотевшем зеркале.

Не позаботившись одеться, он рухнул на кровать и забылся мертвецким сном. Ти Джи то и дело заглядывал к нему – укрыть простыней, просто проведать; несколько раз он даже проверил у него пульс.

Когда Райан проснулся, была ночь. На спинке стула у кровати висело несколько пар брюк – меньшего размера, чем он носил когда-то. Райан оделся и заглянул в гостиную. Ти Джи сидел в кресле, потягивая джин и листая «Таймс». При появлении Райана он вскочил:

– Тебе лучше?

Райан кивнул:

– Я спал дольше, чем собирался.

– Представляю, как ты голоден! – Ти Джи снял с телефона трубку. – Давай закажем ужин в номер. Что ты предпочитаешь?

«Пастушью запеканку по рецепту матери, со сметаной и картофельным пюре…»

– Что угодно.

Райан налил себе джину и плюхнулся на диван. Ти Джи, продиктовав заказ, устроился с ним рядом.

– Ты готов к разговору? Мне надо кое-что тебе рассказать. Я много размышлял…

– Я тоже.

Райан был уверен: он выжил именно потому, что, вырываясь мысленно за пределы камеры, сумел распланировать всю свою последующую жизнь.

– Прости, что я так долго не мог тебя вызволить. Поверь, не было минуты, чтобы я о тебе не думал. Но организовать освобождение оказалось гораздо труднее, чем мы предполагали.

– Тут нет вашей вины. Мы ведь не думали, что меня когда-нибудь обвинят в убийстве.

Ти Джи взял свою рюмку и сделал большой глоток.

– Пока ты сидел в тюрьме, я постарался разобраться со своей жизнью. Вгляделся в себя – и остался недоволен увиденным. Я чуть тебя не потерял, а все потому, что до седых волос остался мальчишкой, неспособным к ответственным поступкам! Зачем нам было охотиться за алмазами? Разве мы не могли себе позволить покупать их на легальном рынке? Тем не менее, я занимался этим не один год. Зачем? Только ради развлечения.

– В последний раз развлечение оказалось малость подпорчено…

– Вот именно. Ты чуть не поплатился жизнью за то, что мне было скучно после войны и я научился воспроизводить удовольствия, которые получал, когда служил летчиком. Я присвоил себе право втягивать в свои дела тебя, подвергать твою жизнь риску…

– Я уже взрослый, – заметил Райан. – Я прекрасно знал, чем мы занимаемся.

– Как бы то ни было, хватит дешевых трюков! Отныне «Гриффит интернэшнл» будет действовать исключительно в безопасных сферах.

– У меня уже есть идея, – подхватил Райан. – Только не смейтесь. Мы могли бы делать алмазы из метана!

Ти Джи долго смотрел на него молча, а потом расхохотался до слез. В этот момент в дверь постучали. Райан, нахмурившись, впустил в номер официанта с тележкой. Ти Джи дал официанту щедрые чаевые.

– Прости, что я засмеялся, – сказал он, когда за официантом закрылась дверь. – Просто на свете есть всего один человек, кроме тебя, способный додуматься превращать дерьмо в алмазы. – Он указал на себя.

Райан хмыкнул, а Ти Джи хлопнул его по спине и внезапно крепко обнял.

– До чего же здорово, что ты вернулся!

Райан не знал, что ответить: впервые Ти Джи продемонстрировал какие-то родственные чувства – раньше он обращался с ним просто как с приятелем. Райан тоже обнял Ти Джи, но тут же и уронил руки.

– Я хочу отдать тебе вот это. – Ти Джи снял с пальца золотое кольцо с головой леопарда и надел его Райану на мизинец. Кольцо пришлось впору.

– Зачем?..

– Слушай внимательно. Это все, что у меня оставалось, когда мать сдала меня в сиротский приют «Болингфорд». Кольцо определенно мужское. Может быть, отцовское? – Ти Джи пожал плечами и грустно улыбнулся. – Остается только гадать. Подрастая, я пристально вглядывался во всех мужчин и женщин, которых встречал, надеясь уловить какое-то сходство с собой. Ночами я не спал – все мечтал, что меня сдали в детский дом по ошибке, что родители вот-вот выяснят, где я нахожусь, и заберут меня…

Райан молча кивал. Слава богу, что у него всегда была мать!

– После «Болингфорда» я пытался пройти по следу кольца. Удалось выяснить одно: оно единственное в своем роде и сделано в Индии. Может быть, отец был военным и служил в колониальных войсках? Может быть, я обязан своей отвагой ему? Мне так и не удалось это выяснить, но, летая в британских ВВС, я не снимал кольцо. Перед каждым вылетом я несколько раз поворачивал его на пальце, и оно неизменно приносило мне удачу.

Райан сочувственно улыбнулся, хотя не был суеверным. «Человек – кузнец своего счастья» – таким был его девиз.

– Когда ты попал в тюрьму, я решил было, что удача мне изменила. Но оказалось, что это не так. Теперь я хочу передать кольцо тебе. Потом ты унаследуешь все остальное мое состояние.

– Лучше оставьте его себе. Я…

– Ты – мой сын, – нахмурился Гриффит. – От наследства, полученного по праву рождения, не отказываются. К тому же я уже попросил юристов перекроить всю мою собственность. Теперь мы партнеры. Правда, тебе придется отработать свою долю.

Райан уставился на кольцо с загадочным прошлым. Томясь в тюрьме, он лучше понял, какой необыкновенный человек Ти Джи и как он горд тем, что приходится ему сыном. Жаль только, что Ти Джи не любил его мать…

– Твоя мать была чудесной женщиной, – сказал Ти Джи, словно Райан высказал свои мысли вслух. – Она правильно поступила, что родила тебя. Без тебя моя жизнь была бы пустой. Ты – мой единственный сын и в то же время лучший друг.

– Мать любила вас до самой смерти. Ради вас она бы всем пожертвовала.

– Ты знаешь, пытаясь тебя освободить, я впервые понял, что означают эти слова. Я тоже готов был пожертвовать всем, но оказалось чрезвычайно трудно найти нужного человека. Сколько я истратил денег, и все без толку! Можно было бы с тем же успехом стоять на Трафальгарской площади и кормить купюрами голубей… Я понимал, что не добьюсь успеха, пока не выйду на того, кто действительно сумеет помочь. Иначе у меня и дальше будут брать деньги, ничего не делая. Короче говоря, я обратился к Каролине: я знал, что у Руперта многолетние контакты с Заиром.

– Еще бы! Отстрел горных горилл и отправка их носов и лап в Гонконг… Из носов там делают снадобья для повышения потенции, а лапы идут на пепельницы.

– Пойми, я был в отчаянии. Я знал, что у него связи в самых высоких правительственных сферах. Я умолял Каролину назвать мне фамилию полезного чиновника, но она отказалась: боялась, как бы об этом не пронюхал Руперт. Пришлось напомнить ей, сколько раз она твердила, что любит меня… Никогда в жизни я не испытывал такого унижения.

– Она так и не согласилась?

– Нет. Мне помогли корреспонденты Би-би-си, которые делали документальный фильм о браконьерстве. – Ти Джи посмотрел на Райана и глухо произнес: – Я никогда не любил Каролину так беззаветно, как любила меня твоя мать. Не знаю, в чем тут дело… – Он помолчал, потом виновато пожал плечами. – Может быть, причина в том, что я вырос в детском доме? Меня никто не любил, и я тоже не научился любви. – Он отвел глаза. – Но тебя я люблю, сынок. Если бы я тебя потерял, то…

У Райана вспыхнули щеки. Он чуть было не признался отцу, что любит его, любил всегда, даже когда не знал о его существовании, но память о матери и ее несчастной жизни заставила его промолчать.

 

19

Виола стояла в костюме Евы перед трюмо, запустив пальцы в рыжие кудри. Может быть, воспользоваться советом доктора Дигсби и постричься? Бейзил отдавал предпочтение искусственно удлиненным волосам, но Виола вдруг почувствовала, что больше доверяет Дигсби. Только по-настоящему добрый человек способен держать в секретарях такую косоглазую уродину!

Крутясь перед зеркалом, Виола любовалась своими бедрами. Странно, но, расставшись с Клайвом, она не перестала худеть. Видимо, причиной была суета вокруг «Рависсана». А может, это из-за Игоря?..

Она накинула шелковый халат и побрела в спальню, вспоминая русского. Лорен рассказала, что обед с критиками прошел не очень удачно: они еще не видели его работ, но уже изготовились его растерзать. Ничего удивительного, этого Виола и ожидала. Ее поразило, что Лорен решилась пригласить Финли в театр. Это был смелый план. Пройдет несколько часов – и станет ясно, удалось ли перехитрить критиков. Лорен обещала позвонить ей, вернувшись из театра.

Виола упала на кровать с коробкой шоколада «Биарриц» и начала нажимать кнопки на дистанционном пульте телевизора, прыгая с канала на канал. Совершенно нечего смотреть! Она соскучилась по «Беседам перед сном» Эммы Фрейд. Праправнучка великого психоаналитика болтала со своими гостями, уложив их в постели. Считалось, что, облачившись в пижамы, люди общаются свободнее и выбалтывают о себе гораздо больше, чем в других условиях. Когда на экране появилось лицо парламентария – консерватора Терри Дикса, Виола раздраженно выключила телевизор.

Она взяла с ночного столика последний роман Джилли Купер и попыталась вспомнить, где остановилась, но ей помешал телефонный звонок. Обычно на звонки отвечал Чисвик, однако сейчас она надеялась, что ей звонит в перерыве Лорен, чтобы сообщить об успехе, и поэтому сама схватила трубку:

– Хэлло!

– Виола?

Она узнала голос Игоря. Что случилось? Почему он ей звонит? У Игоря не было телефона: он считал, что телефон только отвлекает от работы.

– У тебя все в порядке?

– Да. Я хотел тебе сказать, что все кончено. – То есть как?! Неужели он решил с ними порвать? Неужели его так огорчил визит к Дигсби? После того как Дигсби отправил его на два часа к своим помощникам, преподавшим ему урок общения с беспардонными репортерами, у Игоря могли опуститься руки…

– Я закончил картину!

Слава богу, он говорит о портрете. Наконец-то! Она еще не видела этой его последней работы, на которую он тратил все силы, но Лорен очень высоко о ней отзывалась. Виола даже зарезервировала для портрета в каталоге отдельную страницу, а Лорен выделила для него почетное место в галерее.

– Отлично! Огромное спасибо за звонок. Жду не дождусь, когда ты ее мне покажешь.

– Я приеду через полчаса. Я в музее Веллингтона.

Итак, у нее полчаса… Положив трубку, Виола бросилась к зеркалу и принялась с остервенением отдирать от волос искусственные локоны. Как ни странно, получилось совсем неплохо. Проведя щеткой по коротким волосам, Виола убедилась, что новая прическа ее молодит. Схватив склянку с крем-пудрой, она вспомнила еще один совет Дигсби. Может, действительно пусть лучше Игорь видит ее веснушки? Посмотрев в зеркало, Виола взяла кисточку из меха бобра и покрыла щеки нежными румянами.

Теперь встал вопрос, что надеть. Виола распахнула гардероб, но все ее наряды вдруг показались ей или чересчур строгими, или излишне легкомысленными. Она бросилась в комнату Арчера и принялась рыться в его вещах, радуясь, что не успела от них избавиться. Выбор пал на поношенный твидовый пиджак. Арчер был рослым, но узкоплечим; достаточно было подвернуть рукава – и пиджак стал ей как раз впору.

Внизу позвонили.

– Я сама! – крикнула она Чисвику.

Стрелой промчавшись по холодному мраморному вестибюлю, Виола вдруг застыла, положив руку на мраморный набалдашник. Только сейчас она заметила, что не обулась!

– Виола?

Лоб Игоря пересекли сразу несколько морщин, и Виола решила, что он не одобряет ее прическу. Надо было все-таки послушаться Бейзила!

– Входи.

Игорь оделся во все новое – разумеется, не ультрамодное, зато только что из магазина. Пиджак клюквенного цвета из ткани букле делал его плечи еще шире, серые фланелевые брюки удлиняли ноги. Он со смущенной улыбкой взъерошил себе волосы, и Виола заметила у него на запястье очередные часы – на сей раз из арсенала аквалангиста, со светящимся циферблатом.

– Ты постриглась? – Его улыбка стала шире, он одобрительно кивнул. – Очень красиво.

Виола кокетливо тряхнула волосами:

– Очень рада, что тебе нравится. – Неужели его не смущают веснушки?

Игорь продолжал улыбаться своей неотразимой ласковой улыбкой, внимательно ее рассматривая. Виола переминалась с ноги на ногу, боясь простудиться на холодном мраморе.

– Ты привез картину?

– Слишком велика. Давай лучше поедем ко мне. – Виола чуть не запрыгала от радости. Он приехал за ней! Она будет первой, кто увидит его последнюю, лучшую работу!

– Только сбегаю наверх и надену туфли. Я живо! – Наверху Виола изучила свою обувь, расставленную стараниями горничной аккуратной шеренгой, и выбрала коричневые туфли от Болли. Спускаясь, она услышала мужские голоса и, встревожившись, преодолела последние ступеньки почти бегом.

Игорь разговаривал с двумя незнакомцами.

– Ричард Данфи, Интерпол, – представился тучный господин с редеющими седыми волосами. – А это Алан Кумбс из Нью-Скотланд-Ярда.

Виола пожала обоим руки, стараясь скрыть беспокойство. Неужели Игорь совершил что-то незаконное?

– Мы хотели бы побеседовать с вами без свидетелей, миссис Лейтон.

Виола взяла Игоря за руку, чтобы скрыть дрожь пальцев. Его теплая лапа ободряюще сжала ее ладонь.

– Это Игорь Макаров. Мы с ним… близкие друзья. Я предпочитаю, чтобы он находился рядом.

– Зачитайте наши права! – буркнул Игорь.

– Вы смотрите слишком много телепередач, мистер Макаров, – усмехнулся Данфи. – Права здесь ни при чем. Миссис Лейтон – не подозреваемая. Просто мы хотим с ней потолковать. Если она настаивает на вашем присутствии, можете остаться.

– Пройдемте в гостиную, – предложила Виола и повела посетителей в соседнюю комнату. Полицейским досталось по креслу, а Виола и Игорь устроились на диване. Игорь снова взял ее за руку.

Алан Кумбс тут же перешел к делу.

– Миссис Лейтон, – невозмутимо произнес он, – мы считаем, что ваш муж был убит.

– Вы нашли убийцу?

– Пока нет, – ответил Кумбс, открывая на колене блокнот. – Мы надеемся на вашу помощь.

– Я рассказала все, что знала, еще в прошлом году.

– Скотланд-Ярд не принимал участия в расследовании, так как смерть была зарегистрирована управлением полиции Скарбороу. У меня есть только предварительный рапорт допросившего вас тогда сотрудника. Я представляю специальный следственный отдел. Это дело ведется нами совместно с Интерполом.

– Почему? – удивленно спросила Виола и невольно подвинулась ближе к Игорю.

– Дело в том, мэм, – ответил Данфи, – что мы подозреваем в убийстве вашего мужа международную организацию, которая занимается производством копий с поддельных картин. Организация охватывает несколько стран. Поэтому к делу привлечен Интерпол.

– Вам потребовалось столько времени, чтобы прийти к выводу, что Арчера убили? Ведь прошло уже больше года!

– Полиция Беверли-Хиллз связалась с Интерполом в связи с расследованием дела о продаже фальшивых копий. Вам это дело знакомо? – спросил Данфи.

– Да, о нем тогда много писала вся специализированная пресса. Их обвинили в сбыте копий поддельных акварелей Дали и Шагала.

– Мы ищем источник фальшивок. Подозреваем, что существует целая преступная группировка, которая использует типографии различных стран. Качество печати их не беспокоит: этой деятельностью они всего лишь скрывают свои доходы от наркоторговли. Внешне все имеет законный вид.

– Разве владелец галереи не отличит копию с подделки от подлинника? – удивился Игорь.

– Боюсь, многие владельцы видят в рынке копий всего лишь способ легкого заработка. Учитывая заоблачную стоимость оригиналов, такие оттиски – единственная живопись, которую может себе позволить покупать человек с улицы. Некоторые нечистоплотные владельцы галерей приобретают заведомые подделки по бросовым ценам, а потом навязывают их ничего не подозревающей публике.

– Почему же покупатели не требуют сертификата подлинности? – спросил Игорь. Кумбс пожал плечами:

– Его нетрудно подделать.

– Это может испортить репутацию художника, – заметила Виола: она подумала, что, если с Игорем случится что-либо подобное, на его карьере сразу будет поставлен крест.

– Мы делаем все, чтобы положить этому конец, – сказал Данфи. – Если хотите нам помочь, вспомните, пожалуйста, подробнее, что предшествовало смерти вашего мужа.

Виола пересказала свой разговор с Арчером накануне его гибели.

– Больше я его не видела…

Кумбс писал что-то в своем желтом блокноте.

– Может быть, у вас вызвали подозрения какие-то события, а не только слова, произнесенные вашим мужем в тот вечер?

– Арч ездил на своем «Ягуаре» всего пару месяцев, машина была совсем новая. Почему в ней вдруг отказали тормоза? А главное, зачем его понесло в Скарбороу по пустынной дороге? После ужина ему предстояла встреча в «Будлз» с Финли Тиббеттсом, и он даже не позвонил, чтобы отменить встречу. Это совершенно на него не похоже.

– Однако он пытался до вас дозвониться примерно в пять вечера?

– Да. Он звонил домой из Йорка, где осматривал коллекцию по заказу клиента. Меня он не застал, но Чисвик сказал, что у Арчера было ко мне срочное дело.

– Вы были в салоне «Чудеса»? – спросил Кумбс, заглянув в свои записи.

– Да. Чисвик предложил Арчеру позвонить туда, но он этого почему-то не сделал.

– Вы пришли туда в одиннадцать и оставались до пяти? Не слишком ли долго для салона красоты? – спросил Данфи.

– Вот список услуг, предоставленных в тот раз миссис Лейтон. – Кумбс подал Данфи листок с фирменным знаком салона.

Данфи удивленно приподнял брови.

– «Вакуумная очистка пор, грязевая маска, миндально-алоевая маска, подкраска ресниц, придание формы бровям, маникюр, педикюр, удаление волос с тела с помощью воска, паровая ванна, массаж, час водных процедур, подкрашивание корней волос, лечение поврежденных волос авокадо, укладка, сушка, консультация по макияжу, нанесение косметики…»

– Странно, что ты не сидишь там до сих пор! – усмехнулся Игорь, сжав ее руку.

Виола неожиданно почувствовала себя полной идиоткой. Что сказал бы Игорь, если бы узнал, что раз в месяц она проводит в «Чудесах» целый день?

– Потом Бейзил, владелец салона, угостил меня стаканчиком в баре «Козел в сапогах» в Фулхэме и накормил ужином в «Бибендаме». Вскоре после моего возвращения домой мне позвонили из полиции. Я помчалась в Скарбороу и, увидев место аварии, сразу поняла, что это убийство.

– Почему? – удивился Игорь.

– Авария произошла на грунтовой дороге, идущей в сторону от главной трассы на Скарбороу. Арч ни за что не поехал бы на «Ягуаре» по дороге без твердого покрытия.

– Может быть, он не заметил этого из-за тумана? – предположил Игорь.

– Никакого тумана не было. Но поздним вечером прошел дождь, так что было невозможно определить, проехал ли по дороге кто-нибудь, кроме него.

– Вы уже сообщили о своих подозрениях относительно людей, которые одалживали вашему мужу деньги. Кто еще мог быть заинтересован в его смерти? – спросил Кумбс.

– Незадолго до гибели он порвал с Элизабет Хартли, своей давней любовницей, – неохотно ответила Виола: было очень неприятно вспоминать, как страдала она из-за Лиз Хартли. – Но у нее вряд ли хватило бы духу его убить.

– Элизабет Хартли ни при чем. Мы проверили ее алиби: она в то время была в Заире. – Кумбс постучал ручкой по блокноту, явно недовольный направлением беседы. – Правда, она была крайне раздосадована. Похоже, ваш муж обещал ей, что уйдет от вас. Но когда она напомнила ему об этом обещании, он ушел – от нее.

Виола промолчала, чтобы не выдать своих чувств. Выходит, Арч не захотел променять ее на Лиз! Зачем же она так беспокоилась, зачем старалась вызвать у него ревность, пускаясь во всякие дурацкие похождения?..

– Как именно он погиб? – глухо спросила она.

– В его организме нашли большую дозу бруцина. Это препарат мгновенного действия, а значит, на той скале рядом с ним был кто-то еще. Ему каким-то образом ввели смертельную дозу яда и столкнули машину со скалы высотой в шестьдесят футов прямо в воду.

У Виолы защипало глаза, в горле встал ком. Бедный Арч! Игорь обнял ее, и несколько минут все молчали. Тишину нарушало только тиканье любимых настенных часов Арчера.

– Зачем машину столкнули в океан? – спросил Игорь.

– Чтобы замести следы: убийство должно было быть похоже на несчастный случай.

– Но я ведь так настаивала на проверке причин смерти! – воскликнула Виола. – Почему до коронера сразу не дошло, что Арча отравили?

– Бруцин невозможно идентифицировать при обыкновенном вскрытии, – объяснил Кумбс. – Для этого требуется сложный лабораторный анализ. Хорошо хоть вы заставили коронера взять анализы тканей. Правда, он ничего в них не нашел, но, слава богу, сохранил. Лаборатория Форт-Холстед в Кенте обнаружила в них бруцин.

– Умоляю вас, – всхлипнула Виола, – найдите убийцу!

– Это расследование – один из наших приоритета, – заверил ее Кумбс. Полагая, что все уже сказано. Виола встала.

– Минутку, – остановил ее Данфи. – Вы хорошо знакомы с Лорен Уинтроп?

В баре клуба «Гручо», Лорен попробовала коктейль «Бархат» – шампанское с крепким портером. Не понимая, что в этой смеси хорошего, она все же решила с ее помощью успокоить нервы. Весь вечер она ждала возможности попросить у Финли список членов клуба. Лорен была уверена в таланте Игоря и нисколько не сомневалась, что в конце концов он добьется успеха. Но на это могло уйти слишком много времени, если критики для начала разгромят его работы. Она знала, что другие люди искусства – писатели, музыканты, актеры, даже рок-звезды – больше готовы поощрить талант. Если картины Игоря начнут покупать коллекционеры, то критикам ничего не останется, как к ним присоединиться.

– Просто не знаю, что бы я без вас делала, Финли, – начала Лорен с очаровательной улыбкой. – Вы мне так помогли с этой выставкой…

– Нисколько об этом не жалею. – Его взгляд говорил о том, что он не возражал бы против ответных услуг.

– Я подумала… Но нет, вряд ли это возможно. Забудем об этом.

Финли взял ее за руку:

– Вы можете обращаться ко мне с любыми просьбами, Лорен.

Она все еще колебалась, не зная, настал ли подходящий момент. Финли Тиббеттс обожал играть в благотворительность, демонстрируя собственное могущество.

– Видите ли, – нерешительно начала Лорен, – после выставки Бейзил Блэкстоук устраивает в своем пентхаусе на Палас-Грин специальный прием…

– Я знаю, где это. В этом доме у меня много друзей.

– Бейзил души не чает в своем жилище. Внутренним убранством занималась сама Нина Кэмпбелл! Мы с ним очень хотим, чтобы получилось нечто необыкновенное, а не заурядная выпивка после выставки. Я собираюсь пригласить актеров, балерин, писателей – ну, знаете, талантливых людей вроде вас.

– Прекрасная идея! Как я могу помочь ее осуществлению?

– Назовите людей, которых считаете интересными, и я пришлю им приглашения.

– Хорошо. Я поручу своему секретарю составить список.

– Может быть, пригласить кого-нибудь из членов этого клуба? – Она заискивающе улыбнулась, мысленно молясь об успехе. – Не могли бы вы раздобыть список?

– Ну, не знаю… Это очень непросто.

Лорен опустила ресницы и разочарованно вздохнула.

– Что ж, я попытаюсь – в порядке исключения. Только чтобы никто не пронюхал, что я вам его показывал. Смотрите, никому ни слова!

– О, благодарю вас! – Она поднесла бокал к губам, чтобы скрыть торжествующую улыбку.

– Но я потребую от вас ответной услуги. Мне нужно эксклюзивное интервью с Игорем Макаровым перед открытием выставки.

– Ты все еще горюешь об Арчере? – спросил Игорь Виолу по дороге к нему домой.

– Да. Он не заслужил такой страшной смерти.

– Ты его до сих пор любишь?

– Я его любила, но влюблена в него никогда не была.

– Снова Дикий Запад! Как тебя понимать?

– Арчер мне нравился, он оказал огромное влияние на мою жизнь. Я не была по-настоящему счастлива, но хотя бы забыла об одиночестве, которое мучило меня в детстве. – Она помолчала, размышляя, можно ли говорить с Игорем совершенно откровенно. – Последние два года у меня был другой мужчина.

Игорь смотрел на нее серьезно, испытующе.

– Ты любила сразу двоих?

– Нет, Клайва я не любила. Просто я была сбита с толку, не знала, куда податься…

Виола не знала, как ему все это объяснить? Теперь она и сама не могла понять, что нашла в Клайве Холкомбе.

Они молча доехали до моста Тауэр, под которым мерцала Темза.

– Скажи, ты тоже в чем-то подозреваешь Лорен?

– Нет, – твердо ответила Виола. – Я уверена, что она ни при чем. Ты же слышал, что я сказала инспекторам. Лорен появилась в «Рависсане» только через полгода после гибели Арчера. Она не имеет к этому никакого отношения.

– Я тоже так думаю. Лорен – хорошая женщина. Нужно совсем не разбираться в людях, чтобы заподозрить ее. Но почему они ею занялись?

– Они обязаны проверить всех. Такая у них работа, – Виола понимала, что Игорь не доверяет никаким властям, и не могла его за это винить, зная, что он пережил. Может быть, результаты этого расследования вернут ему веру в справедливость? Ему – и ей…

– Вот мой дом!

Игорь въехал на «Астон-Мартине» в подземный гараж. Они поднялись на лифте на четвертый этаж и вышли в открытую галерею. Отсюда открывался прекрасный вид на Темзу, в ноздри проникал ее солоноватый запах. Войдя в квартиру, Игорь включил свет и испытующе посмотрел на Виолу. В квартире доминировали оттенки красного, и это ее удивило. Как художник умудрился остановить выбор на таких кричащих красках? Она улыбнулась через силу, видя, как Игорь гордится своим жилищем.

– Ты здесь первая гостья, не считая Райана.

– Первая? Это честь! – Виола решила, что с кричащими красками можно смириться. – Надо было подарить тебе что-нибудь по случаю новоселья. Ничего, в следующий раз обязательно подарю. – Она взяла его за руку и благодарно сжала: ведь это Игорь помог ей с честью выдержать разговор с полицейскими. – У тебя приятно, тепло.

– Тебе нравится?

– Мне кажется, я уже полюбила твое логово.

– Поразительно! Сплошная любовь! Ты замечала, что в вашем языке чаще всего используется именно это слово?

– Это и твой язык. Не забывай, что ты теперь британец.

– Помню и горжусь. Будем надеяться, что здесь торжествует правосудие и полиция найдет убийцу твоего мужа.

Виола тоже мечтала об этом, не только ради Арчера, но и ради Игоря. Ее по-прежнему преследовал страх: что, если злоумышленники опять дадут о себе знать? Ей не хотелось об этом думать, и она решила переменить тему:

– Ты мне покажешь свою мастерскую?

– Конечно.

Игорь повел ее наверх, на просторный чердак с видом на Темзу. Включив свет, он сказал:

– Краска еще не высохла. Я закончил на закате.

Издали Виола увидела только большое полотно, покрытое неяркими мазками, на котором можно было различить голую спину женщины, оглядывающейся через плечо. Подойдя ближе, она обнаружила, что рыжеволосая героиня картины очаровательно улыбается. Стиль Игоря, близкий к импрессионизму, не позволял опознать прототип, но Виола сразу догадалась, кому принадлежат все эти веснушки…

Но откуда он про них знает? В следующий момент Виола вспомнила ночь их первой близости. Тогда она, дрожа от холода, добралась до ванной и вымыла руки и лицо ледяной водой – горячая отсутствовала…

Игорь очень внимательно посмотрел на нее.

– Нравится? – спросил он, когда они встретились глазами.

– Уже влюбилась!

Она замолчала, не зная, что еще сказать… Неужели она ему все-таки небезразлична? Ведь иначе он не стал бы писать ее портрет.

– Я верю, что тебе действительно нравится, и для меня это очень важно.

Виоле уже хотелось признаться ему в любви, сказать, что всю жизнь она ждала именно его. Но слово «любовь» казалось мелким.

– У тебя уже есть название для картины? – спросила она.

Игорь сказал что-то по-русски, задумчиво глядя на нее.

– Что это значит?

Он неожиданно погладил Виолу по щеке своей сильной рукой, убрал с ее лица прядь волос.

– Мне бы не хотелось опять произносить то слово, которое все время твердят у вас на Диком Западе. Но я в первую же ночь понял, что влюбился в тебя. Так что, пусть уж эта картина называется по-русски.

Виола опустила голову:

– Не надо меня любить, Игорь. Ты заслуживаешь большего, тебе нужна женщина незаурядная, талантливая. Вскоре у твоих ног окажется весь мир. У тебя будет…

– Мне не нужен мир, мне нужна ты. Я счастлив, когда ты со мной. И знаешь, твой смешной доктор Дигсби сразу об этом догадался!

Виола вспоминала их первую ночь. И как это она еще тогда не поняла, что влюбилась? Никто никогда не вызывал в ней такого чувства, ни с одним мужчиной она не беседовала с таким наслаждением. Несмотря на его корявый английский, Игорь сразу показался ей очень умным человеком.

– Я тоже тебя люблю. Я даже запомнила, как это называется по-русски… Я готова ради тебя на все. На все!

Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

– Однажды мы с Толей Марченко ночевали в Киеве на улице. Чтобы не замерзнуть, мы прижались спинами к баку, в котором днем сжигают мусор. Мы болтали всю ночь и поняли, что может сделать нас счастливыми.

– Что же?

– Писать и рисовать то, что хотим, а не то, что нам диктует государство! В России полиция требует: живите как все, не мутите воду. Здесь я свободен и хочу жить, как все на Западе. Иметь дом и друзей, любимую женщину… Вот что значит жить как все.

Он привлек ее к себе, и Виола тут же прижалась к нему всем телом. Когда их губы соприкоснулись, она задрожала и снова вспомнила русское слово «любовь». Странно: по-английски она произносила это слово тысячу раз, но, оказывается, никогда не понимала, что оно обозначает…

 

20

Сирокко – знаменитая африканская песчаная буря – трепал «Ровер», швыряя в поцарапанное ветровое стекло горстями песка. На горизонте виднелся город Уарзазат, залитый лучами недавно проснувшегося солнца. Немногочисленные пальмы послушно склонялись под порывами немилосердного сахарского ветра.

В отличие от экзотического Марракеша и загадочной Касабланки, Уарзазат был городом без претензий. Основанный французами в 20-х годах нашего века, он был моложе большинства городов страны. Колониальные власти не отличались вкусом и воображением, возведенные ими цементные здания торчали среди традиционных саманных построек местных обитателей, как мрачные надгробия на старом кладбище.

Райан миновал город и устремился к соседней кабе – марокканской деревне, которая пряталась за стенами высотой футов в сорок. Это было несравненно более старое поселение, чем французский Уарзазат. Райан въехал в арку ворот. Несмотря на песчаную бурю, по улицам деревни расхаживали куры, в пыли играли дети. Райан затормозил рядом с просторной хижиной, крытой соломой, и вошел внутрь.

– Где Ави? – спросил он по-арабски.

Мальчишка, подметавший пол пальмовой метлой, указал на соседнее помещение, где располагалась лаборатория. Там сидел за деревянным столом израильтянин, с которым Райан познакомился много лет назад в Ботсване. Подняв глаза от толстой тетради, он радостно улыбнулся:

– Взгляни!

Райан подошел ближе и увидел на столе рулоны пленки. Ави закачался на табурете.

– Результаты экспериментов отличные!

– Ты вызвал меня только ради того, чтобы сообщить об этом?

– Зачем же еще? – Ави блаженно улыбался. – Я затратил целых пять лет, но все-таки добился своего.

– Поздравляю.

– Тебя тоже можно поздравить. Ведь производство алмазов из метана – твоя идея. Я всего лишь химик. Без твоих денег…

– Не забудь про Ти Джи. Это он предложил заняться разработками здесь. – Райан покосился на пленки. – Только придется быстрее подать заявки на патенты, пока об открытии не пронюхал алмазный картель.

Райан предвидел, какое потрясение это известие вызовет в штаб-квартире картеля в Лондоне. Именно там устанавливались цены и на промышленные алмазы, и на драгоценные бриллианты. Любой, кто осмеливался пойти поперек воли тамошних воротил, мгновенно изгонялся с рынка.

Теперь у Райана появилась возможность изготавливать алмазную пленку, которая по прочности не будет уступать природным алмазам. Ее можно будет использовать не только на стандартном буровом оборудовании, но и в полупроводниках, хирургических инструментах и в бурно растущей компьютерной отрасли. Благодаря этому изобретению «Гриффит интернэшнл» сделает громадный скачок вперед. Это будет величайший прорыв в области создания новых материалов после воцарения пластика.

Теперь все зависело от регистрации патента. Для обеспечения секретности своих разработок они еще не подали ни одной заявки. Компания «Дженерал электрик» и японская промышленная группа «Асахи» давно уже пыталась создать новый материал взамен промышленных алмазов. И все-таки «Гриффит интернэшнл» удалось их опередить!

– Через две недели машина-прототип будет готова к перевозке, – сказал Ави.

– Надо будет вывезти все отсюда так, чтобы никто не заподозрил, чем мы занимаемся.

Райан понимал, что придется, конечно, все объяснить Стирлингу. Пока что в Ми-5 довольно равнодушно относились к его делам и частым отлучкам: в конце концов, он ведь сотрудничает с ними просто как сознательный гражданин. Но с тех пор, как Карлос Барзан зашевелился, ситуация изменилась, и Райан уже представлял себе, как они взовьются, узнав, что он так надолго покинул страну.

До сих пор Райан проявлял максимум осторожности. О лаборатории в Уарзазате знал один Ави. В Лондоне они никогда не добились бы таких прекрасных результатов. Там картель находился бы в курсе каждой последующей фазы экспериментов.

– Главное – осторожность, – напомнил он Ави. – Не забывай о судьбе Роберта Барзана.

Войдя в свою оранжерею-мастерскую, Лорен увидела мольберт с чистым холстом, готовым к использованию.

– Саманта, – обратилась она к девушке, низко склонившейся над очередной парой сережек, – ты что, решила заняться живописью?

– Нет, – ответила та, скромно потупив глаза. – Это для вас.

– Неужели?

Лорен не ожидала такого от Саманты, зная, как у нее туго с деньгами, и была тронута.

– Захотелось вас поблагодарить за доброту и помощь, – сказала Саманта, не поднимая головы.

– Это совершенно необязательно! Достаточно того, что ты готовишь и прибираешься.

– Ну, это совсем другое дело. Кроме всего прочего, я считаю, что вы сами должны писать картины, а не только устраивать чужие выставки. Ведь вы же все время побуждаете меня работать творчески.

Лорен не могла отказать ей в логике.

– Огромное тебе спасибо. Я начну прямо сегодня. – Она ждала, что Саманта поднимет на нее глаза, но этого не произошло. Лорен вздохнула: ей всегда было трудно понять эту девушку. На выставке керамики в Портобелло они видели десятки художников, не годящихся Саманте в подметки. Тем не менее, Саманта даже не пыталась взяться за что-нибудь новенькое, словно ее вполне устраивали бесконечные сережки и ожерелья. Что ж, она вправе самостоятельно решать, как ей жить…

Саманта вынула из печки очередной поднос с сережками.

– Как идет подготовка к выставке?

– Отлично. – Саманта была молчалива, поэтому Лорен пользовалась любой возможностью побеседовать с ней.

– Вы действительно подадите только водку и сыр?

Лорен пожала плечами:

– Этого потребовал Игорь. Нам даже пришлось отказаться от услуг фирмы, которую мы пригласили для обслуживания выставки: они не захотели работать по нашему плану. Виола наняла Салли Кларк. Ты ее знаешь: я посылала тебя в ее магазин на Кенсингтон-Черч-стрит за сыром.

– Помню, – сказала Саманта без всякого интереса.

– Кстати, ты смогла бы сделать к открытию выставки Игоря еще одну вазу? Было бы очень кстати.

– Моя ваза – и картины мистера Макарова? – недоверчиво переспросила Саманта.

– А почему бы и нет? Я думаю, Игорь не будет возражать. Я бы заказала тебе керамическое настенное кашпо, но у нас маловато места. А вазу вполне можно поставить на столик, она там будет еще заметнее.

– Наверное, я успею, – пробормотала Саманта.

– Отлично! Между прочим для открытия выставки тебе понадобится новое платье. Можешь снова сделать покупки в «Хэрродз» по моей карточке.

– Не могу. Я еще не отдала вам деньги за первое платье.

– Не волнуйся, как-нибудь разберемся.

Лорен подошла к подаренному Самантой холсту, заранее покрытому густым слоем грунта. Видимо, Саманта приобрела его в дешевом магазинчике для любителей. Лорен, подобно большинству профессиональных художников, предпочитала самостоятельно грунтовать свои холсты и клала грунт гораздо более тонким слоем.

Саманте она, разумеется, ничего не сказала: зачем обижать девушку, которая постаралась сделать ей приятное?

– Как ты думаешь, твой знакомый сможет прийти на выставку?

– Дэвид? Нет, его не будет в Лондоне.

Лорен выдавила на палитру краски из разных тюбиков, смешала несколько цветов и уже взялась за кисть, когда раздался звонок в дверь. От работы ее оторвала улыбающаяся Виола. Ее голову украшала теперь короткая стрижка, причем волосы естественно вились. Такая прическа шла ей больше, чем прежние длинные локоны.

– Заходи! Где ты была весь день? Я должна рассказать тебе о результатах встречи с Финли.

На Виоле были дорогие кожаные брюки и видавший виды пиджак поверх шерстяного свитера. Странно было видеть такой наряд на женщине, постоянно озабоченной своей фигурой.

– Я побывала у Игоря. Он закончил портрет. Прелесть! – Виола чуть не прослезилась. – Ты знаешь, он меня простил! Я переезжаю к нему.

Лорен вдруг почувствовала укол зависти. Странно: раньше она за собой такого не замечала.

– Очень рада за вас. – Она обняла Виолу. – А вы не слишком торопитесь?

– Нет! – решительно отрезала Виола. – Конечно, это потребует некоторых компромиссов от нас обоих. Например, ему придется лучше отапливать помещение, а мне – суметь ужиться с чудовищными красными обоями. – Виола засмеялась. – Но главное, кто-то должен будет научиться готовить.

– Разве ты не умеешь?

– Как-то не научилась. Дядя Найджел держал двух кухарок, в школе нас кормили… Потом я вышла за Арчера и имела полный штат прислуги, в том числе повара-француза. Игорю тоже всю жизнь было не до того. Все, что он способен приготовить, – это яичница.

– Ничего, как-нибудь разберетесь.

– Не сомневаюсь. Главное, я его люблю! Конечно, совершенных мужчин не бывает, но для меня Игорь – само совершенство.

Лорен улыбнулась – и почему-то тут же вспомнила Райана Уэсткотта. Совершенных мужчин не бывает? Что ж, значит, она ждет невозможного…

– Мне удалось раздобыть список членов клуба «Гручо»! – похвасталась Лорен, стараясь отвлечься от мыслей о Райане. – Но взамен мне пришлось пообещать Финли, что Игорь даст ему интервью перед открытием выставки. Я знаю, что мы решили воздержаться от интервью до самого открытия, но…

– Все будет хорошо. Недаром с ним начала работать команда Дигсби! Они продолжают его дрессировать.

– Меня не очень беспокоит, каким Игорь предстанет перед журналистами. Я боюсь, что кто-то сможет использовать информацию о нем в своих целях и повредить его репутации. В общем, я потребовала от Финли обещание, что он опубликует интервью только после выставки.

Виола внезапно нахмурилась: она вспомнила визит сыщиков из Скотланд-Ярда и Интерпола. Рассказав о нем Лорен, она добавила:

– Мне очень не нравится, что они заинтересовались тобой.

– Не беспокойся, мне нечего скрывать. А то, что они к тебе явились, только к лучшему: может быть, им действительно удастся найти убийц.

Провожая Виолу к двери, Лорен успокаивала себя: она действительно не сделала ничего дурного, в ее сделке с Карлосом Барзаном нет никакого двойного дна. Конечно, хорошо было бы рассказать про Барзана Виоле, но она дала слово держать язык за зубами. Тем не менее, ей не давал покоя вопрос, знает ли Барзан про долги галереи. Эта мысль не покидала ее с тех пор, как она узнала от Виолы про загадочных инвесторов, которые одолжили галерее денег, а потом бесследно исчезли.

Как бы то ни было, пока что Барзан ни в чем не нарушал их соглашение: вопреки ее прежним страхам, он не пытался манипулировать рынком. Лорен даже направила ему приглашение на выставку, но он ответил вежливым отказом, пообещав прислать вместо себя Дэвида Маркуса. Барзана как будто не в чем было упрекнуть, и все же ее не покидали сомнения. Лорен решила, что, если следователи явятся к ней, она будет вынуждена поведать им о своей договоренности с Барзаном. Выбора у нее не будет: придется сказать правду.

Попрощавшись с Виолой, Лорен вернулась в опустевшую оранжерею-мастерскую и замерла перед мольбертом. Она уже видела мысленным взором, что будет на нем изображено. Взяв кисть, она обмакнула кончик в коричневую краску, добавила черной и золотистой. Получился нужный тон.

Первые мазки дались трудно – Лорен не привыкла к такому толстому слою грунта – потом дело пошло веселее. Никогда еще она не писала с такой скоростью!

К началу следующего хмурого дня картина была почти готова. Остались малозначительные детали.

– Чудесно! – воскликнула Саманта, напугав Лорен внезапным появлением. – Я вижу, мой подарок вас вдохновил.

Войдя к себе в манхэттенский офис, Дэвид сразу увидел свою сестру Барби. Не обращая на нее внимания, он прошествовал по серому берберскому ковру через всю ультрамодерновую приемную. Джулия Хартли, секретарь, встретила босса улыбкой. Это была голубоглазая блондинка, очень сексуальная, но высоко профессиональная. По ее виду невозможно было догадаться, что их с Дэвидом связывает что-либо, кроме сугубо деловых отношений.

Он забрал дожидавшиеся его бумаги, и в этот момент Барби оторвала взгляд от модного журнальчика.

– Дэвид, мне надо с тобой поговорить.

Он захлопнул дверь кабинета прямо у нее перед носом, оставив ее томиться в приемной, ожидая вызова. Сестра давно уже была ему отвратительна. После рождения третьего ребенка ее тело превратилось в студень, груди отвисли. Она только и делала, что ворчала, донимая мужа-бухгалтера и всех, у кого хватало глупости ее слушать.

Дэвид принялся за работу. Одним из секретов его успеха была опора на банки в далеких странах. Официальные органы проявляли к его деятельности все больше любопытства, поэтому он был обязан избегать любых утечек информации.

Наконец Дэвид решил, что от Барби все равно не избавишься, дальше мариновать ее в приемной просто неприлично. Он снял трубку, услышал хрипловатый голос Джулии и тут же представил ее обнаженной. В свои тридцать лет она, конечно, была для него старовата, но он не брезговал и ею, когда под рукой не оказывалось совсем молоденьких девочек.

– Пригласите миссис Горовиц.

– Ты нарочно заставляешь меня столько ждать? – крикнула Барби еще от двери.

– Что тебе надо? Я занят.

Барби еле поместилась в кресле. И что он в ней раньше находил? Даже модный наряд не делал ее расплывшуюся фигуру привлекательнее. Она часами просиживала в косметических салонах, но так и не смогла избавиться от второго подбородка и морщин под глазами.

– Матери хуже.

Дэвид засопел. Именно этого он и опасался: всякий раз, желая выклянчить у него денег, Барби говорила, что их матери, обитательнице Еврейского дома престарелых в Скарсдейле, стало еще хуже. На самом деле мать давно законсервировалась, а старческий маразм только продлевает жизнь.

– Доктор Гросс хочет сделать новые анализы.

– Пусть делает. Или он забыл, по какому адресу направлять счета?

– Он полагает, что тебе было бы полезно ее навестить.

– Зачем? Она давно перестала нас узнавать. Когда она в последний раз узнала тебя? – Он мысленно проклинал своего папашу за скоропостижную смерть от обширного инфаркта. Угораздило же старого хрыча оставить на Дэвида жену и дочь! – Лучше выкладывай, чего тебе надо на самом деле, Барбара.

Она всхлипнула, выдавливая слезы, и Дэвид, не дождавшись ответа, достал чековую книжку.

– Сколько?

– Тиффани нужны пластины на зубы, у Джоша не оплачен летний лагерь… Ты же знаешь, как мало Ричард зарабатывает.

На самом деле Ричард Горовиц зарабатывал столько, что хватило бы на дюжину жен в любой стране, но на единственную жену в Скарсдейле ему, конечно, не хватало средств. Надо же было так случиться, чтобы эта единственная оказалась его сестрой!

– Говори сколько, Барби!

Неужели она воображает, что у него под столом стоит печатный станок? Впрочем, если уж говорить начистоту, он переводил со счетов Барзана на свой достаточно средств, чтобы покрыть бесконечные расходы толстухи-сестры…

– Мне нужно двадцать пять тысяч… – И она зачастила, перечисляя материалы для ремонта дома и все, без чего ее дети вот-вот перестанут дышать.

Дэвид беспрекословно выписал чек, хотя прекрасно знал, на что на самом деле пойдут его кровные: на оплату ее счетов в каком-нибудь безумно дорогом женском магазине! Всего за одно лето секса – причем по инициативе самой Барби! – он расплачивался всю жизнь. Ей даже не приходилось напоминать ему о тех проказах: он и без напоминаний не мог избавиться от чувства вины.

Барби жадно схватила чек и поспешно спрятала его в красную, под цвет платья от Шанель, сумку. Говорить было больше не о чем, и она отчалила, оставив после себя ядовитый запах дорогих духов. Дэвид вызвал звонком Джулию.

– Заберите письмо.

Она вошла и беззвучно заперла дверь, умудрившись при этом продемонстрировать аппетитный зад. Жаль все-таки, что она не моложе! Во многих отношениях Джулия Хартли была просто находкой. Когда она в первый раз предложила ему интимные услуги, это стало для Дэвида полной неожиданностью, но потом он привык. Воплощение деловитости, Джулия творила чудеса и на рабочем столе, и под ним…

– Иди ко мне, куколка! – Дэвид уже с трудом сдерживался: всю ночь он вспоминал Саманту Фоли и не находил себе места.

Джулия не спеша пересекла кабинет, а он отъехал в кресле от стола. Она посмотрела на его промежность, откуда, казалось, вот-вот повалит пар, потом на него. Их взгляды встретились.

Она медленно опустилась перед ним на колени и зажала его член в кулак. Чувствуя через ткань брюк уколы ее ноготков, Дэвид откинулся в кресле и закрыл глаза.

– Сейчас Джулия о тебе позаботится, – пообещала она со своим невозможным британским акцентом, снова напомнившим ему про Саманту.

Она медленно расстегнула ему ширинку, высвободила истомившуюся плоть и пустила в ход язык…

Все закончилось, как и всегда, за считанные секунды. Джулия работала быстро, но ей в отличие от Саманты, не хватало воображения. Дэвид потянулся за влажной салфеткой из пачки, всегда лежавшей наготове в верхнем ящике стола, когда зазвонил его личный телефон. Скорее всего это Карлос, который соскучился по новостям. Получив свежую информацию, он, очевидно, отправится на заседание какого-нибудь музейного совета или благотворительного комитета… Никто не умеет так, как Барзан, изображать из себя приличного человека!

– Алло!

– Дэвид?

Меньше всего он ожидал сейчас услышать голос Саманты. Она знала, как его найти, однако он предупреждал, чтобы она не звонила ему без особой нужды.

– Да. – Он выпрямился в кресле.

– Вчера я забрала у твоего человека холст.

– Молодец, детка.

Голос Саманты в сочетании с ласковыми прикосновениями Джулии, пустившей в ход салфетку, вызвал у него новый приступ похоти.

– Лорен сразу начала писать картину.

– Отлично.

Джулия удивленно подняла брови: обычно продолжения приходилось ждать дольше. Она уже собиралась уходить, но передумала.

– Картина почти готова. И представь себе, это портрет Райана Уэсткотта. Вот это да!

– Я твой должник, детка, – процедил Дэвид сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как мощно напряглась его плоть. – Я буду в Лондоне в пятницу, тогда и расплачусь.

– В пятницу? Хорошо, увидимся. – В ее голосе не было слышно никакого интереса. Это была ее особенность – и немаловажная часть соблазна. – Я тебя заставлю… сделать так, как мне хочется.

Дождется ли он пятницы?

Дэвид повесил трубку. Во взгляде Джулии читалось любопытство. Радуясь, что сейчас покажет себя во всей красе, он расстегнул брючный ремень, потом задрал ей юбку и спустил колготки. Под колготками не оказалось трусов.

Дэвид машинально перехватил ее взгляд и обнаружил, что она смотрит на острый нож для открывания конвертов, лежащий поверх его почты. Ему вдруг показалось, что в следующую секунду она вонзит этот нож ему в сердце…

Но Джулия всего лишь улыбнулась и развела ноги.

 

21

Питер Стирлинг гулял по выставке птиц «Сноуден» и от нечего делать смущал посетителей, пристально глядя им в лица. Райана Уэсткотта среди них не попадалось. Стоял промозглый весенний день, но внутри павильона было душно и сыро. Пышная тропическая растительность и щебет экзотических пернатых не могли примирить его с этим странным зданием, похожим на телевизионную антенну, опрокинутую ураганом. Видимо, он вышел из возраста, когда можно ценить современную архитектуру. И неуправляемых субъектов, вроде Райана Уэсткотта…

– Эй, дружище, огонька не найдется?

Стирлинг резко обернулся, сразу узнав насмешливый голос Райана. После возвращения в Лондон Райан сам позвонил ему, и Питер не стал отчитывать его по телефону. Но сейчас был как раз подходящий момент.

– Где вы были? – спросил Стирлинг так тихо, что его трудно было расслышать в неумолчном птичьем гомоне.

Райан пожал плечами:

– Уезжал по делам.

– Разве вы забыли, что вам положено сообщать нам обо всех своих отлучках? Вдруг Барзан зашевелится?

– Ади знает, как в этом случае поступить. Он бы никого не впустил и при любой опасности первым делом позвонил бы вам. Чего вы от меня хотите? Чтобы я сидел и смотрел, как разваливается мой бизнес? Мы ждем уже не первый год, и все без толку.

– Барзан тоже выжидает. Ему нужно, чтобы мы утратили бдительность. Вы что, хотите ему помочь?

Питер с трудом сдерживал раздражение. Он хотел уйти на пенсию, успешно завершив это дело – самую крупную секретную операцию за все послевоенное время. Однако шансы поймать в сети Карлоса Барзана зависели от одного человека – Райана Уэсткотта. И это беспокоило Питера. К сожалению, Райан не был агентом Ми-5, а был гражданским лицом с нравом одинокого волка, и это сильно осложняло дело.

– Полагаю, вы усовершенствовали свою алмазную технологию?

Зеленые глаза Райана вспыхнули – и Питер понял, что попал в точку.

– Возможно.

– Я уверен в этом на все сто процентов. В противном случае вы бы не уехали в такой критический момент.

– Через две недели мне придется снова отлучиться.

Питер нахмурился. Надо будет усилить наблюдение за Уэсткоттом, чтобы он снова не сбежал из страны неожиданно для их службы.

– Хотя бы сообщите о своем отъезде заранее.

– Сообщу. – Уэсткотт разглядывал разноцветного тукана, отдыхавшего на ближайшей жердочке. – Ну а что происходит здесь?

– Перед вашим отъездом я говорил, что видел видеозапись встречи Лорен Уинтроп с Гриффитом. По-моему, она не врет: мы поручили специалистам изучить запись по глазному сканированию.

– Зачем?

– Это дает еще более надежный результат, чем детектор лжи. Сканер фиксирует малейшие изменения в размере зрачка. На основании этих данных и данных модулятора голоса мы пришли к окончательному заключению, что она говорит правду. Она действительно приехала сюда, чтобы помочь возродить галерею «Рависсан». Собственная живопись имеет для нее огромное значение. На тон голоса и зрачок можно положиться.

– Я же вам говорил, что она не Мата Хари.

– Но тем не менее пентхаус Лорен Уинтроп прослушивается. Кто-то проявляет к ней нездоровый интерес. Мы еще не выяснили, кто именно, но скоро выясним. О чем вы с ней говорили, прежде чем отвезти к Гриффиту?

– Наш разговор не могли подслушать. Я усвоил ваши уроки: сначала включил в ванной воду и только потом прошептал ей на ухо, что с ней хочет познакомиться Ти Джи.

– «Жучки» у нее в квартире самые что ни на есть современные. Я уверен, что наши враги, кем бы они ни были, все равно вас расслышали и знают, что она встречалась с Гриффитом. – Питер на всякий случай оглянулся через плечо. – Можно было бы махнуть на это рукой, если бы мы знали наверняка, что ее прослушивают не люди Карлоса Барзана.

– Ну так выясните, кому это понадобилось! «Жучки» передают сигнал на магнитофон. Найдите этот магнитофон – и у вас будет ответ.

– Мы этим занимаемся. Но магнитофончики теперь крохотные, размером с вашу ладонь. Он может стоять и в самом здании, где она живет, и напротив, и в машине, разъезжающей вокруг. Возможностей масса. Беда в том, что на Гросвенор-сквер живут богатые люди, которые не любят, чтобы к ним приставали с вопросами. – Он тронул Райана за локоть, и они не спеша двинулись вперед, делая вид, что любуются порхающими среди ветвей попугаями. – На сегодня известно одно: в ее пентхаусе магнитофона нет. Это мы проверили.

– Вы не сказали ей про «жучки»?

– Нет, она могла бы случайно проговориться, что знает о прослушивании.

– У вас есть предположения, кто бы это мог быть?

– По сведениям ЦРУ, наркоторговцы могут пытаться снова вовлечь «Рависсан» в печатание фальшивых копий.

– А вдруг это Барзан пытается отмыть деньги от продажи наркотиков через фальшивки? Его сын делал примерно то же самое: отмывал деньги, используя как ширму производство алмазов. – Райан удрученно покачал головой. – Алмазы – прекрасный способ сокрытия огромных доходов. А фальшивые копии – инструмент не хуже алмазов.

Питер задержался у бамбуковой рощицы, не обращая внимания на крики огромных ярких ара.

– Хотелось бы мне, чтобы все было так просто! Вы знаете, как мне не терпится разоблачить Барзана, но данные, имеющиеся у ЦРУ, указывают на другой картель… Ладно, пускай фальшивками занимается Интерпол, а вы сосредоточьтесь на охоте Барзана за Гриффитом. Докладывайте обо всем происходящем, даже если события покажутся вам незначительными.

– Хорошо, – пожал плечами Райан. – А вы проверили людей, которых я вам перечислил? Они чисты? – Питер утвердительно кивнул. – А что слышно про человека, которого направил сюда Барзан?

– Ничего. Но мы получаем от своего агента много подробных сведений и надеемся скоро узнать что-нибудь новенькое.

Питер не сомневался, что Ми-5 вот-вот проникнет в компьютерные сети Барзана.

– Они купили титул на аукционе? – Игорь покачал головой. – Чего только не бывает! И что за титул?

– Китти и Текс Холфорд зовутся теперь лордом и леди Эйвон Бишоп, – ответила Виола, посматривая на Лорен.

Они с Игорем провожали ее домой на «Ягуаре», и Лорен за всю дорогу не проронила ни слова, глядя на погружающийся в весенние сумерки Лондон. Виола догадывалась, что она думает о Райане Уэсткотте. Он вернулся несколько дней назад, но еще ни разу не появился в галерее, даже не позвонил.

Лорен повернулась к Виоле:

– Техасцы, которые сняли у тебя дом, купили титул?

– Представь себе! Роберт Смит ежегодно устраивает в Пейнтерс-Холле аукцион дворянских титулов. Там Китти и Текс и купили свой.

– Дикий Запад! – пробурчал Игорь, выруливая на Беркли-сквер.

– Зачем обладатели титулов ими торгуют? – спросила с заднего сиденья Лорен, не проявляя, впрочем, большого интереса к теме.

– Некоторым нужны деньги. А кроме того, существуют просто свободные титулы. Взять хотя бы лорда и леди Стратфорд Сент-Эндрю. Этот титул был пожалован Генрихом VIII своей четвертой жене, Анне Клевской.

– У нее не осталось потомков?

– Увы! Ей отрубили голову. Помнишь про шесть жен Генриха VIII? – спросила Виола Игоря, но он только пожал плечами. 1917 год был максимальной исторической глубиной, на которую ему было интересно опускаться. – Так что теперь у Китти и Текса в дополнение к моему дому есть еще и титул. Они переезжают через неделю после выставки.

– А что прилагается к титулу? Земли? Замок?

– Ничего. Зато можно блеснуть титулом в свете, поставить оттиск хоть на бланке, хоть на полотенце…

– Дикий Запад! – Игорь ударил кулаком по рулю. – Психи!

Дальше они ехали молча. Ни Игоря, ни Лорен не занимал тот факт, что Виола сдала родовое гнездо Арчера Лейтона самой неприятной супружеской паре на свете. А между тем ей было непросто решиться отказаться от дома. Теперь предстояло выстроить свою жизнь заново, и она не могла избавиться от чувства тревоги. Мало того, что ей придется жить в кошмарной кроваво-красной квартире, за неимением прислуги, самой научиться готовить. Главной проблемой был Игорь. Достаточно ли одной любви, чтобы обрести истинное счастье?

Словно прочитав мысли Виолы, Игорь сжал ее руку, и она заглянула в его веселые карие глаза. Нет, это не может оказаться ошибкой! Он любит ее не за то, что она богата и владеет картинной галереей, а вопреки этому!

– У вас есть телефон Райана? – спросила вдруг Лорен у Игоря.

– Есть. Только он просил никому его не сообщать.

– Понятно… – грустно вздохнула Лорен.

– Вряд ли Райан стал бы возражать, если бы… – начала Виола, но Игорь ее перебил:

– Нет! Он повторил несколько раз, что я должен запомнить номер наизусть и ни в коем случае не записывать.

Когда Игорь упрямился, его было невозможно переубедить.

– Знаешь что, – сказала Виола, когда он остановил «Ягуар» перед домом Лорен, – зайди-ка вместе с Лорен и сам набери номер Райана. Она не будет смотреть. Ты поможешь ей, но при этом не нарушишь обещание.

– А Райан не рассердится? – с сомнением спросил Игорь.

– Нет! – отрезала Виола. После признания Лорен она не могла понять, как Райан смеет так издеваться над ее подругой. – Я подожду в машине…

– Спасибо! – растроганно сказала Лорен. – До завтра, Виола.

Пока Игорь набирал номер, Лорен смотрела в сторону. Он подал ей трубку и тут же ушел.

– Слушаю, – учтиво сказал сикх.

– Можно поговорить с Райаном… Уэсткоттом?

– Кто его спрашивает? – От этого голоса у нее стыла в жилах кровь.

– Лорен Уинтроп. Его нет?

– Подождите.

Только бы Райан не разозлился! Только бы все понял правильно!

Лорен думала о нем все десять дней, пока его не было в Лондоне, но так и не смогла понять, почему ее так влечет к нему. Может быть, она просто ищет мужчину совершенно нового типа? Да, но какого? Только не похожего на Гранта Фрейзера и на ее первого мужа! Брак с Оззи вполне устраивал их обоих, но Лорен твердо решила, что в следующий раз она выйдет замуж только по любви. А пока что ей было необходимо увидеться с Райаном…

– Откуда, черт возьми, ты раздобыла этот номер?!

Лорен чуть не выронила трубку.

– Его набрал для меня Игорь. Но ты на него не сердись: я нарочно отвернулась и по-прежнему не знаю, как тебе звонить.

Он нетерпеливо засопел.

– Чего ты хочешь?

– Просто поговорить.

– Разговаривать надо было раньше.

– Райан, я хочу попросить прощения за то, что я наговорила тебе! Мне нужно тебя видеть. – Молчание. – Пожалуйста! Давай встретимся в баре «Гаррис».

– Нет. Я сам к тебе приеду. Жди меня в холле.

Плетясь в спальню, Лорен дрожала всем телом. Времени хватило только на то, чтобы мазнуть по губам помадой и накинуть плащ. Дживс, привратник, как всегда, храпел. Если бы не его покладистый характер, она бы пожаловалась на него управляющему. Он был способен только на то, чтобы занести почту. Все остальное время у него занимал сладкий сон.

Лорен вышла на улицу. В небе над американским посольством сияла полная луна, словно решила во что бы то ни стало разбудить бронзового орла на коньке крыши. Лорен ждала «Астон-Мартин», провожая взглядом проезжающие мимо автомобили и придумывая тираду, которой встретит Райана.

Однако он почему-то вышел из-за угла пешком. На нем была расстегнутая летная куртка, руки он засунул глубоко в карманы. Ветер растрепал ему волосы. Когда он подошел ближе, Лорен увидела, что его зеленые глаза смотрят враждебно.

– Спасибо, что пришел, – выдавила она, шагнув ему навстречу. Тирады не получилось, но голос, как ни странно, не дрогнул.

Райан оглядел ее с ног до головы и ничего не сказал. Лорен зябко поежилась и поплотнее запахнулась в плащ.

– Зайдем куда-нибудь, выпьем по рюмочке? – предложила она, неуверенно улыбаясь.

– Нет, лучше прогуляемся.

Райан зашагал по направлению к Брук-стрит, причем так быстро, что она была вынуждена то и дело переходить на бег. Ветер дул им в лицо, нещадно трепал волосы.

– Как поживаешь? – спросила Лорен, чтобы прервать затянувшееся молчание.

Он остановился и резко обернулся:

– Ты вытащила меня, чтобы болтать о ерунде?

– Я уже извинилась… – прошептала она, не зная, куда деть глаза.

– Этого мало! Я хочу знать, чем напомнил тебе Руперта Армстронга.

– В том-то и дело, что ты абсолютно на него не похож. Сама не знаю, почему это у меня вырвалось…

– Врешь!

– Честное слово! Уж, во всяком случае, не хотела тебя обидеть. Давай условимся, что я ничего такого не говорила.

Как ни старалась Лорен, смягчить его гнев ей не удалось. Райан продолжал шагать – уже не так быстро, но по-прежнему решительно. Она семенила рядом, униженно заглядывая ему в лицо.

– Зато ты очень похожа на мать, – неожиданно бросил Райан. – Вылитая Каролина!

– Что?! – Лорен остановилась как вкопанная. – Этого не может быть! Я не видела ее много лет…

– И тем не менее. Но тебе не удастся меня использовать, Лорен.

– Что ты хочешь этим сказать?

Райан вдруг схватил ее за подбородок. Его рука оказалась теплой – словно он именно для этого грел ее в кармане.

– Я тебе не племенной жеребец!

Жеребец?! Неужели он решил, что ей хочется всего лишь затащить его в постель? Неужели он настолько ничего не понимает?.. Лорен резко отстранилась.

– Напрасно я тебе позвонила. Я совершенно не похожа на мать. Если ты думаешь, что меня интересует только секс…

– Не морочь мне голову! Я прекрасно знаю, что ты собралась попользоваться мной, а потом выбросить за ненадобностью, совсем как твоя мать – Гриффита.

– Да нет же! Я…

Лорен осеклась. Раньше она действительно имела в виду кратковременную, ни к чему не обязывающую связь. Ничего другого просто не могло прийти ей в голову: Райан Уэсткотт определенно не годился в постоянные кавалеры – тем более для нее.

– Ты мастерица манипулировать людьми, совсем как твоя мамаша! Признайся: ты специально вышла за старикашку, чтобы крутить им как захочешь. А теперь завела себе еще одну старую развалину, какого-то Гранта Фрейзера… Ты что, со старикашками свободнее себя чувствуешь? У тебя хоть раз был кто-нибудь твоего возраста?

Лорен хотелось убежать, но невозможно было оставить его с уверенностью, что он прав. Да, ей действительно было хорошо и спокойно с пожилыми мужчинами: они напоминали ей отца…

Между тем Райан подошел к ней вплотную и смотрел теперь прямо в глаза.

– А зачем ты завязываешь волосы узлом, словно тебе пятьдесят лет?

– Это модно!

– Неправда. Ты просто боишься распустить волосы. Безвкусно одеваешься, только бы не показать кусочек тела. Ханжа!

Лорен отвернулась. Какой смысл терпеть его оскорбления? Он ненавидит ее мать и переносит эту ненависть на нее. Она ошиблась в нем, решив, что Райан способен на глубокое сопереживание. Да, с Игорем Макаровым он добр, но с ней…

Райан схватил ее за плечи и заставил обернуться.

– Сам не знаю, что я в тебе нашел! Больше ко мне не обращайся, если у тебя не возникнет серьезных намерений!

– Серьезных?.. – Ей казалось, что ее душат, язык перестал слушаться.

– Не притворяйся, Лорен. Не знаешь, что ли, что для женщины всегда важнее всего? Женщина ждет, чтобы мужчина сообщил ей о серьезности своих намерений. Я, конечно, не женщина, но, представь себе, хочу того же.

Он отпустил ее и ушел, бросив через плечо:

– Я не допущу, чтобы вокруг моей женщины увивался какой-то Грант Фрейзер.

 

22

Направляясь к гостинице «Браунз», Виола пыталась догадаться, почему Лорен пригласила ее позавтракать. Видимо, разговор накануне вечером с Райаном Уэсткоттом дал важные результаты…

– Доброе утро, миссис Лейтон. – Швейцар распахнул перед ней тяжелую дубовую дверь.

«Браунз» считался чем-то гораздо более значительным, чем просто отель. За его дымчатыми стеклами в чисто английских старомодных номерах останавливались великие люди – от Наполеона до Рузвельта. Когда Арчер был жив, Виола бывала с ним здесь дважды в неделю, чтобы попить чаю у камина в одном из небольших уютных залов.

Лорен Виола увидела сразу – она сидела за столиком, выпрямив спину, рядом с ней застыл официант. Виола опустилась в кресло напротив и заказала черный пудинг и кофе. Глядя на Лорен, она убедилась, что подруга чем-то сильно взволнована.

– Что случилось? – спросила Виола, отпустив официанта.

– Я хочу изменить прическу и обновить свой гардероб! – выпалила Лорен.

Виола не поверила своим ушам. Она уже устала намекать Лорен, что не годится молодой женщине одеваться по примеру королевы-матери, устала заманивать ее в салон Бейзила. Лорен всегда упорно отказывалась. И вот теперь…

– Я хочу изменить свой облик. Хочу выглядеть… более сексуально. Райан наверняка будет сегодня на выставке в культурном центре «Барбикан». Хочу преподнести ему сюрприз.

– Значит, вы поговорили? – спросила Виола. Лорен вздохнула и посвятила ее в подробности встречи с Райаном.

– В каком смысле «серьезные намерения»? – удивилась Виола.

– Он не уточнял.

– Изменить свой облик ради мужчины – неудачная затея. Поверь, я-то знаю! Что я только не пробовала: сидела на разных диетах, удлиняла волосы… Но лучше всего оставаться верной себе. Хотя и тогда серьезные отношения – трудная проблема. Вот Игорь, например, отказался жить в моем «музее», а мне совсем не хочется жить на берегу Темзы. Дорога на Собачий остров для меня настоящая пытка, а ему очень нравится этот район… Но я все равно счастлива: ведь я его люблю! Оказалось, мне нравится быть такой, какая я есть.

Официант принес заказ и начал расставлять приборы на столе, каждым своим движением доказывая, что в «Браунз» кормят самым лучшим в Лондоне завтраком.

– Не надо меняться только ради того, чтобы понравиться Райану Уэсткотту! – твердила Виола.

– Ну, это не единственная цель… Видишь ли, благодаря Райану я посмотрела на себя со стороны и осталась недовольна тем, что увидела. Он заставил меня снова вспомнить прошлое. Я никогда не ладила с матерью, но при этом внешне очень на нее похожа. И всегда боялась, что превращусь в такую же эгоистку, как она…

Виола ела черный пудинг, думая про собственную мать, которой никогда не знала.

– Моей матери вообще было противопоказано заводить детей, – продолжала Лорен. – Она совершенно не проявляла интереса ни ко мне, ни к Полу, моему брату. Знаешь, она ведь была когда-то сельской девчонкой, которая мечтала попасть в Лондон. Благодаря незаурядной красоте ей удалось устроиться на работу в гардероб отеля «Ритц». Бабушка рассказывала, что, наглядевшись там на состоятельных клиентов и посетителей, мать поставила себе цель непременно выйти замуж за богатого.

Виола понимающе кивнула. Лондон всегда служил магнитом для сельских девчонок, мечтающих о выгодном замужестве.

– Она познакомилась с моим отцом, когда он явился в «Ритц» на посольский прием, и решила: раз он американец и работает за границей, значит, богат. Через две недели они поженились. Скоро он получил назначение в Японию.

– Она его любила?

– Думаю, нет. Они совершенно друг другу не подходили. Отец владел пятью языками, был чрезвычайно любознателен, но его совершенно не интересовали заработки. А мать, напротив, влекло только материальное, больше всего на свете она ценила выходы в свет. Ей хотелось бы выезжать каждый вечер, но отец отказывался. Начались страшные ссоры, она обвиняла его в том, что он скучный неудачник…

Виоле было трудно определить, что хуже: бесконечные ссоры или возведенная ее дядей стена молчания.

– Мать даже меня винила в том, что отец мало зарабатывает. Ему предложили пост в Йемене, где бы ему больше платили, но тут мать обнаружила, что беременна мной. Она все равно хотела ехать, но отец заявил, что не может поменять Японию на страну с неразвитой медициной.

Виола удивилась, как можно считать собственного ребенка виновником своих супружеских проблем.

– Потом на Японию налетел тайфун, и отец погиб. Обрушилось здание, в котором он работал. Тело не могли найти несколько дней.

– Ужасно! Твоя мать горевала?

Лорен пожала плечами и начала ковырять вилкой омлет.

– По-моему, она, наоборот, испытала облегчение. Быстро вернулась в Англию, оставила нас с Полом у матери в Боксе-на-Страуде и упорхнула в Лондон.

– Но она хотя бы навещала вас?

– Нет. Я не видела ее целых два года, пока мне не исполнилось пятнадцать. Она снова вышла замуж, но нас с братом не сочли нужным позвать на свадьбу. – Лорен отодвинула тарелку и добавила, глядя в стол: – Она даже не явилась на похороны бабушки.

Виоле хотелось утешить подругу, но она не знала, что ей сказать. Видимо, Лорен очень любила бабушку, и бесчувственность матери нанесла ей глубокую рану.

– Когда бабушка умерла, у матери не было другого выхода, кроме как послать за Полом и мной. До переезда в Марракеш я понятия не имела, что кто-то живет в таких больших домах, имеет столько слуг. У нас с Полом всегда была одна комната на двоих. В Марракеше у меня появилась собственная комната, но мне страшно не хватало бабушки. И, конечно, отца.

Виоле передалось волнение Лорен. Слушая ее рассказ, она очень ясно представляла себе ее приезд в Марракеш почти двадцать лет тому назад…

Приехав утром, Лорен увидела мать только за ужином, когда слуга проводил ее в банкетный зал. На Каролине было синее платье, словно позаимствованное со страниц журнала о жизни венценосного семейства. Лорен восхищенно ахнула. Ей было не до брата, который стоял в противоположном конце зала рядом с каким-то мужчиной – очевидно, их новым отчимом. Она не сводила с матери восторженного взгляда. Вот бы ее увидел отец! Какая же она красавица! Ей не терпелось обнять мать, осыпать ее поцелуями. Два года разлуки превратились для Лорен в вечность, она страшно соскучилась…

Но Каролина остановила ее словами:

– Что с твоими волосами? Где косички? – Суровое выражение лица матери и недовольный тон больно ранили Лорен. Она уронила руки, а Каролина покосилась на рыжего мужчину. Ей даже не приходило в голову обнять дочь после двухлетней разлуки.

– Мне уже пятнадцать лет, мама. В этом возрасте не носят косичек, – сказала Лорен тихо.

– Глупости! – Синие глаза Каролины сурово смотрели из-под длинных ресниц. – Будешь заплетать косички. Они тебе очень идут.

– Хорошо, – нехотя согласилась Лорен, бредя вслед за матерью через зал.

– Руперт, дорогой, – проворковала Каролина совсем другим тоном, – познакомься с Лорен.

Взгляд Руперта Армстронга был таким холодным и испытующим, что Лорен пришлось упереться глазами в мраморный пол. Таких людей ей еще не приходилось видеть. Рыжие, почти красные, как солнце на закате, волосы, бледное, как луна, лицо… Создатель позабыл украсить это лицо бровями и спохватился в самый последний момент, мазнув для порядка над глазами оранжевой кисточкой.

Как ей хотелось, чтобы Руперт хорошо к ней относился! Она была уверена, что он замечательный, иначе мать его не полюбила бы… Лорен надеялась, что, если ей удастся подружиться с Рупертом, это не будет предательством по отношению к отцу. Все эти годы она по привычке вела мысленные беседы с отцом. Пока он был жив, их с дочерью связывали теснейшие узы доверия и любви. Лорен казалось, что, продолжая советоваться с отцом, она воскрешает его к жизни.

За столом она слушала разговор матери с Рупертом о прошлом приеме. Он улыбался и с готовностью смеялся, когда этого требовала ситуация. Судя по всему, он, как и все мужчины на свете, был очарован ее матерью.

– Кстати, Руперт, дорогой, насчет детей… – Каролина сказала это таким тоном, словно Лорен и Пол были не подростками, а несмышленышами, и не могли участвовать в решении своей судьбы. – Я решила отдать их в школу во Франции. Они должны будут уехать на следующей неделе, чтобы не опоздать к началу учебного года.

Руперт не поднял глаз от тарелки с супом.

– По-моему, Лорен еще мала, чтобы жить самостоятельно. Пусть Пол поедет один.

Безупречное личико Каролины слегка порозовело. Бросив быстрый взгляд на Лорен, она ответила:

– Конечно, дорогой.

– Плохо дело, – сказал Пол, когда они с сестрой поднялись наверх: за ужином оба не посмели даже пикнуть.

Лорен была потрясена: прежде их с Полом никогда не разлучали. Только вспомнив, что теперь рядом мать, она немного повеселела. Конечно, с матерью у нее никогда не было той близости, что с отцом, но в разлуке Лорен очень скучала по ней.

– Глазам своим не верю! – сказал Пол. – Мать буквально заглядывает этому Руперту в рот! Стоило ему сказать «нет» – и она тут же согласилась.

Это действительно выглядело странно: с их отцом мать всегда и обо всем спорила. Ему она ни в чем не давала спуску.

Пол обнял сестру.

– Ладно, не переживай. Обещаю часто тебе писать. Все будет в порядке.

Однако он ошибся. Каролина считала, что ее дочь непременно должна учиться во французской школе, абсолютно не учитывая, что Лорен этого языка не знает. Ее познания в японском были там совершенно ни к чему, и в результате учиться она толком не могла: ведь все преподавалось на французском языке.

Соседкой Лорен по парте оказалась Анжелика Дубарри, первая школьная красотка. У нее были густые темно-каштановые волосы и темно-карие глаза. В первый день Лорен поздоровалась с ней по-французски, как умела, но Анжелика лишь махнула сильно накрашенными ресницами, глядя сквозь нее. Лорен не обращалась к ней на протяжении недели. Потом Анжелика, видя, что соседка не понимает домашнее задание, записала его для нее сама.

Лорен корпела над уроками до трех ночи, а когда поутру она сдала тетрадь, оказалось, что она решила задачи не с той страницы! Учитель замахал руками и что-то прокричал по-французски. Лорен, багровую от стыда, отправили к директору. Тот обвинил Лорен в отвратительной успеваемости и пригрозил перевести ее в младший класс.

Мать ворвалась к Лорен в комнату, размахивая запиской директора:

– Как ты могла так меня опозорить?! Что я скажу Руперту?

– Мама, я же тебе говорила, что не понимаю по-французски. Наверное, мне нужен репетитор.

– Ерунда! Просто ты невнимательная. – Каролина подскочила к столу Лорен, на котором лежал раскрытый учебник алгебры и французско-английский словарь. Схватив коробку с красками – подарок Пола на пятнадцатилетие, – она крикнула: – А это что такое? – И, переломив надвое кисточку, швырнула обломки в мусорную корзину. – Забудь о живописи. Учи французский!

Лорен и так была растеряна, а теперь ей стало страшно. Она понимала, что спорить с матерью бесполезно: ее научила этому баталия с косичками. Как она ни умоляла, чтобы ее не заставляли заплетать косы, которые делали ее похожей на дурочку, мать была неумолима… К тому же рядом не было Пола, и Лорен мучило одиночество. Никому не хотелось с ней поболтать, никто не ждал ее после уроков, чтобы проводить домой, никто не занимал ей место в лекционном зале. В школу она шла со страхом, на уроках и переменах старалась лишний раз не поднимать глаз.

Как-то раз она обедала в одиночестве в школьной столовой, когда за соседний столик уселась Анжелика. Отец всегда твердил Лорен, чтобы она не увлекалась красавчиками – с ними не оберешься бед. Теперь она понимала, что красивые девчонки тоже бессердечны: достаточно вспомнить, как хохотала Анжелика над собственной проделкой на уроке алгебры… Сейчас Лорен наблюдала сквозь опущенные ресницы, как Анжелика заигрывает со своим соседом.

Соседа звали Тодд Хейли. Это был заносчивый американец на год старше Лорен, отлично болтавший по-французски. Вечно он над всеми подтрунивал, вечно корчил рожи, как клоун, однако пользовался при этом огромной популярностью. Всех покоряли его насмешливые голубые глаза и золотистые волосы. Лорен, разумеется, при виде Тодда робко опускала взгляд. Проходя мимо него, она всегда вспоминала свои нелепые косички и корявый французский и сгорала от стыда.

За соседним столом покатывались со смеху. Лорен решила, что Тодд, как всегда, веселит компанию своими шуточками. Потом она услышала собственное имя – и едва не подавилась сандвичем. Смеялась вся столовая, кроме нее одной.

– Лорен! – позвал Тодд и добавил что-то по-французски. Она поняла единственное слово – cheveux, волосы. Смех стал еще громче, некоторые мальчишки уже лупили от восторга кулаками по столам. Анжелика развеселилась до слез.

Лорен почувствовала, что заливается краской, в горле пересохло. Конечно, они потешаются над ее косичками! Собравшись с духом, она поднялась, гордо вскинула голову и направилась к двери, но Тодд преградил ей путь. Схватив ее за руку, он что-то сказал по-французски, и хохот тут же сменился гробовой тишиной. Лорен смотрела себе под ноги. Поднимать глаза не было необходимости: она и так знала, что все взгляды обращены на нее.

– Ты что, не можешь сказать по-английски?

Тодд усмехнулся:

– Тебя перевели к грудным детишкам, и мы решили, что ты круглая дура. Но, оказывается, английский ты знаешь…

Она из последних сил сдерживала слезы. Только бы не унизиться, не разрыдаться перед ним!

– Всех интересует, ты, действительно блондинка или красишься. – Он приподнял двумя пальцами одну ее косичку, что было встречено одобрительным гоготом. Лорен дернула головой. – Есть только один способ, чтобы в этом убедиться: посмотреть еще кое-где. Ребята выбрали меня.

Пока он повторял свою сальность по-французски, чтобы было понятно остальным, до Лорен наконец дошло, о чем речь. Зажмурив глаза, чтобы не дать пролиться слезам, она отвесила Тодду звонкую пощечину. Весельчаки стихли. Она пулей вылетела из столовой, пробежала по коридору, ворвалась в женский туалет и заперлась в кабинке.

Когда прозвенел звонок, Лорен не пошла в класс. Подождав немного, она выглянула в коридор, чтобы удостовериться, что он пуст, и обнаружила, что Тодд Хейли караулит ее. Лорен метнулась обратно, испугавшись, что он сейчас спустит с нее трусики, чтобы получить ответ на волнующий всех вопрос. Тодд догнал ее у самой кабинки и схватил за руку. Отвернувшись от него, она прошипела:

– Только притронься! Я так заору, что сюда сразу кто-нибудь прибежит!

Он молчал, а Лорен слушала его прерывистое дыхание и мысленно молила о помощи своего отца: она всегда обращалась к нему, если ей было страшно.

– Прости. Я вел себя как полный кретин, – неожиданно сказал Тодд с акцентом персонажа американских вестернов – любимого телевизионного жанра ее бабушки.

Его голос дрогнул, и это окончательно смутило Лорен. Из-под опущенных век полились наконец слезы. Он просто дразнит ее! Тем временем Тодд прикоснулся теплыми пальцами к ее затылку – там, где расходились косички. У нее похолодело в животе, и она приготовилась сопротивляться.

– Прости. Я плохо поступил. – Он повернул ее лицо к себе и удивленно сказал: – Ты плачешь? Тебе так важно, что думают другие?

– Конечно, важно! У меня ведь совсем нет друзей.

– Ну хочешь, я буду твоим другом? Пожалуйста, прости меня.

– Если я тебя прощу, ты меня выпустишь отсюда? Я хочу домой.

– Только если ты разрешишь тебя проводить.

Пройдя с Лорен один квартал, Тодд взял ее за руку и заставил остановиться.

– Послушай, мне действительно стыдно. Я думал, ты зазнайка, как твоя мамаша. Она разговаривает только с богатыми – так, по крайней мере, все считают. Мне было обидно, что ты не обращаешь на меня никакого внимания. Я старался, как мог, а ты всегда от меня отворачивалась, как от насекомого. Вот я и нашел способ тебя зацепить. Глупый, конечно…

На ресницах Лорен еще дрожали слезинки, но ее вдруг разобрала злость.

– Не смей говорить плохо о моей матери! Она красавица! Красивее ее нет! Хотелось бы мне быть похожей на нее…

– Прости. Опять я сказал глупость, да? – Его лицо выражало искреннее отчаяние.

– А я вовсе не зазнайка. Просто я никому не нравлюсь. Что же мне остается делать?

– Что ты несешь?! – искренне возмутился Тодд. – Ты самая симпатичная девушка из всех, которых я видал. Даже с косичками, как у восьмилетней…

Она симпатичная? Не может быть! Лорен зашагала дальше, не осмеливаясь на него оглядываться и проклиная свои дурацкие косички. Понадобилось же матери на них настоять! Такое впечатление, что ей хочется, чтобы дочь выглядела моложе, а вела себя как взрослая. Каролина не обращала на Лорен никакого внимания, полагая, очевидно, что она сама о себе позаботится. Близости с матерью, о которой Лорен мечтала после отъезда Пола, так и не возникло. Теперь она сомневалась, что это вообще возможно…

Тодд догнал Лорен и заставил остановиться в тени акации. Неожиданно он нагнул голову и поцеловал ее в губы. Она прижимала к груди учебники, он крепко ее обнимал. Никогда в жизни Лорен не испытывала ничего подобного. Ее захлестнула горячая волна, хотелось никогда не покидать его объятий. Но она вдруг вспомнила, как он ее унизил, и отстранилась.

– Мне пора, – сказала она, надеясь, что Тодд не заметит, как у нее дрожит голос. – Надо еще сделать домашнее задание…

– Ты совсем не говоришь по-французски?

Лорен покачала головой, думая только о том, что он наверняка ежедневно целуется с девушками. И почему ее сердце никак не перестанет трепетать?..

– Пусть родители наймут тебе преподавателя. Например, мадам Мюрад.

– Они считают, что это ни к чему.

Немного подумав, Тодд сказал:

– Есть идея. Мой отец постоянно разъезжает; с тех пор, как я начал учиться, мы уже сменили шесть стран. Мать всегда покупает кассеты, чтобы выучить язык. Можешь воспользоваться ее французскими кассетами. – Он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. – Какой предмет для тебя самый трудный?

«Все», – хотела ответить Лорен, но это прозвучало бы слишком глупо.

– Алгебра.

– Я в математике ас. Я тебе помогу.

Прошло несколько недель, и у Лорен заметно улучшились оценки. Дело было не только в пленках и в помощи Тодда, но и в том, что она упорно занималась: ей не хотелось разочаровывать Тодда. Однажды в воскресенье он пригласил ее на утренний сеанс в кино, и она пришла к родителям просить разрешения.

Руперт пристально на нее посмотрел и нахмурился.

– С Тоддом Хейли? Ни в коем случае! Никаких свиданий до семнадцати лет.

– До семнадцати? Девочки из моего класса давно уже ходят на свидания…

– Замолчи! – прикрикнула на нее мать. – Как ты смеешь противоречить Руперту?! Ступай к себе.

До семнадцати Лорен оставалось ждать еще полтора года. Тодд наверняка махнет на нее рукой и снова вспомнит Анжелику! Недаром она его постоянно преследует, а на нее смотрит ненавидящим взглядом…

На следующее утро Тодд поджидал ее у школьных ворот.

– Ничего, что-нибудь придумаем, – беззаботно сказал он, услышав приговор ее родителей. – Ты можешь пойти в кино с подружкой, а я встречу тебя уже там.

До рождественских каникул они несколько раз встречались в кинотеатре «Лицей», и ничто не могло сравниться с тем счастьем, которое она теперь испытывала каждое утро, просыпаясь. Быть с Тоддом, иметь друзей – пусть это были прежде всего его друзья, – о чем еще можно мечтать?

За семестр она получила едва ли не лучшие в классе оценки, и Пол, приехавший домой на Рождество, настоял, чтобы она обратилась к директору с просьбой перевести ее в прежний класс. Директор согласился. Лорен с гордостью сообщила о своей победе матери, но той это не доставило особенного удовольствия. Зато Тодд ликовал – и этого Лорен было достаточно.

Ближе к летним каникулам школа начала готовиться к костюмированному балу. Этот бал традиционно устраивала на своей вилле «Тейлор» графиня де Бретей – для лучших учеников и их родителей. Лорен знала, что Анжелика собирается нарядиться Клеопатрой, и заранее переживала, представляя соперницу в обтягивающем платье, подчеркивающем внушительную грудь. Шатенка Анжелика словно родилась для этой роли! Вдруг Тодд перед ней не устоит?..

Накануне бала Лорен получила пакет из Парижа. Ей сегодня шестнадцать лет, а она и забыла! Пол прислал ей масляные краски, набор разнокалиберных кистей, деревянную палитру и свернутые в трубку холсты. Она бросилась к себе наверх, чтобы побыстрее опробовать краски.

В комнате ее ждал огромный, букет светло-сиреневых орхидей в хрустальной вазе. Интересно, кто еще вспомнил про ее праздник? Она на цыпочках подошла к вазе и увидела маленькую открытку.

«Еще год – это недолго. С любовью, Тодд». Лорен дотронулась до нежных лепестков. Было трудно поверить, что ее полюбил такой юноша – настоящий принц из ее голубой мечты.

В комнату заглянула мать. Через руку у нее было перекинуто белое платье. Увидев орхидеи, она спросила:

– От кого это?

Лорен поспешно убрала открытку.

– Это мне на день рождения, от мальчика из школы.

– Знаешь, сколько это стоит? Ты еще слишком молода для таких дорогих подарков! – безапелляционно заявила Каролина и, вызвав горничную, распорядилась: – Поставьте эти цветы в мою комнату.

У Лорен навернулись слезы на глаза, но она взяла себя в руки и не расплакалась. На память вовремя пришли отцовские слова: «Главное – внимание». Она погладила открытку в кармане.

Глядя на нее холодными голубыми глазами, мать отчеканила:

– Завтра на вилле «Тейлор» бал. Руперт решил принять приглашение графини, мы пойдем туда все втроем.

Лорен молчала. Руперт долго отсутствовал и вернулся только накануне вечером, а приглашения на бал были разосланы еще месяц назад. Неужели Каролина не хотела туда идти? Странно: ведь вилла «Тейлор» – одна из главных достопримечательностей нового Марракеша. Или, может быть, мать просто не собиралась брать с собой ее?..

– У меня нет костюма, – пробормотала Лорен.

– Я кое-что нашла. Сама я все равно это больше не надену. – Каролина отдала дочери платье и золотую тесьму. – Сделай себе тогу. Ты будешь Клеопатрой – это очень оригинально.

Положим, насчет оригинальности Лорен могла бы с ней поспорить, но промолчала. В конце концов, ей предстоит первый в ее жизни настоящий бал! Только наряжаться Клеопатрой она, разумеется, не собиралась…

На бал Лорен приехала в лимузине вместе с матерью и Рупертом, которые изображали Марию-Антуанетту и Людовика XVI. Лорен поправила на голове тиару собственного изготовления – солнце между двух рожек – и расправила юбку. На Руперта она старалась не смотреть: он не сводил с нее пристального взгляда с того момента, как она спустилась из своей комнаты вниз. Конечно, ведь на голове у нее больше не было косичек! Она остригла себе волосы до уровня плеч. Мать была вне себя, но Лорен проявила непреклонность. С косичками покончено!

Дворецкий объяснил гостям, что взрослые танцуют в бальном зале, а подросткам предоставлена терраса. В полночь будет подан ужин, затем состоится демонстрация нарядов и вручение призов за лучшие.

Лорен посмотрела на мать и сразу поняла, кто получит главный приз. Каролина было настоящей королевой бала.

Интересно, порадовался бы отец, глядя на нее? «Едва ли», – вздохнув, подумала Лорен. Мать добилась всего, чего не мог ей дать он. Разве это счастье – видеть Каролину под руку с Рупертом? Лорен оглянулась на отчима. Тот все еще не спускал с нее глаз, и она никак не могла расшифровать выражение его лица…

Вежливо поздоровавшись с хозяевами, Лорен вышла на террасу в мавританском стиле, где собралась молодежь. Самые бойкие уже танцевали под музыку приглашенной рок-группы. Тодд был на полголовы выше остальных молодых людей, так что найти его не составило труда. Он нарядился берберским пиратом и танцевал с Анжеликой, на которой было белое платье, похожее на платье Лорен, но более открытое.

Лорен невольно покосилась на собственную грудь, сильно проигрывавшую по сравнению с оснащением Анжелики.

– Ну, вы там! – прошептала она. – Вырастете когда-нибудь?

Тодд подошел к ней, как только стихла музыка.

– Вот это да! – только и смог произнести он.

– Не знала, что ты тоже приглашена, – заметила Анжелика, не отстававшая от Тодда ни на шаг. – И кого же ты изображаешь?

– Я – Изида, египетская богиня плодородия, – ответила Лорен, показывая на свою тиару.

Музыканты заиграли вальс, и Тодд пригласил Лорен на танец.

– Я рад, что ты пришла! – Он заглянул ей в глаза. – Не могу насмотреться на твои волосы. Фантастика!

– Спасибо за цветы, – прошептала она. – В жизни не видела такого роскошного букета.

– Я несколько месяцев копил деньги. Хотел подобрать тебе нечто совершенно особенное. Ты ведь и сама особенная – для меня.

Лорен смотрела на него, не находя слов, с отчаянно бьющимся сердцем. Он действительно находит ее особенной? Чудеса!

– Давай поднимемся на башню, – предложил Тодд и повел ее по крутым ступенькам на знаменитую смотровую башню виллы. Указывая сверху на Джебель-Тубкаль, высочайший пик среди снежных вершин Атласских гор, он сказал: – Теперь понимаешь, почему Черчилль велел затащить сюда Рузвельта? Видела когда-нибудь более захватывающую картину?

– Никогда!

– Черчилль написал в Марракеше много акварелей.

– Неужели? – удивилась Лорен: она никогда не слышала, что Черчилль был еще и художником.

– Да. Проиграв на выборах, он надолго поселился здесь.

– Неудивительно, что ему хотелось рисовать этот город, – задумчиво сказала Лорен.

Глядя вниз с высокой башни, она впервые оценила Марракеш по достоинству. Готовясь к священному мусульманскому месяцу Рамадан, бесчисленные мечети украсились электрическими гирляндами, мерцавшими, как россыпи звезд. В сердце города высился величественный минарет древней мечети Кутубия, увенчанный сияющим исламским полумесяцем. Луна заливала серебряным светом нескончаемые стены, окружающие Медину.

Тодд обнял Лорен, и она не стала сопротивляться. Это был не первый их поцелуй, но только сейчас инстинкт подсказал ей разжать губы. Настоящий поцелуй вызвал у нее целую бурю неведомых прежде чувств. Она обняла его руками за шею, прижалась к нему всем телом, но тут же испуганно отпрянула, наткнувшись на твердое содержимое его брюк.

– Я от тебя без ума, – шепотом признался Тодд, его голубые глаза сияли в лунном свете.

Лорен прерывисто вздохнула. Пол в свое время просветил ее в отношении секса, но, как теперь выяснилось, недостаточно. Почему он не предупредил, что ее может охватить такое желание?

Тодд снова прижался губами к ее губам, его рука заскользила по ее груди, палец стал теребить сквозь тонкую ткань платья затвердевший сосок. У Лорен ослабли колени, внизу живота она ощутила какой-то странный трепет, голова кружилась все сильнее…

Неожиданно Тодд погладил ее по голове.

– Лучше нам уйти отсюда.

Ей не хотелось уходить, но она побоялась возражать. Недаром Пол предупреждал ее насчет «легкодоступное». Меньше всего ей хотелось потерять уважение Пола.

Они спустились вниз, на террасу, где опять звучал вальс. Лорен все никак не могла отпустить Тодда, цеплялась за его шею, а он поддерживал ее за талию. Анжелика смотрела на них во все глаза. Лорен повернулась, чтобы узнать, как реагирует на это Тодд, но внезапно увидела в дверях Руперта, все так же пристально за ней наблюдающего.

Появился слуга с серебряным колокольчиком, созывая гостей на конкурс костюмов. Молодежь сгрудилась напоследок вокруг огромного сосуда с гранатовым пуншем; многие ворчали, что не желают чинно шествовать по залу рядом с родителями. Беспокоясь, как бы Руперт не наябедничал на нее матери, Лорен рассеянно взяла протянутый Тоддом бокал с пуншем. Как раз в этот момент Анжелика то ли случайно, то ли нарочно задела ее локтем – и половина содержимого бокала оказалась у нее на платье.

Лорен бросилась в туалетную комнату и стала замывать пятно. За этим занятием ее и нашла мать.

– Вот ты где! Быстрее, иначе опоздаем!

Лорен обернулась:

– Представляешь, мама…

– Вот неуклюжая! Как тебя угораздило? Отправляйся в машину и жди нас там.

По пути домой Каролина подвергла прием финансовому разбору: стоимость цветов, угощения, двух оркестров, украшений хозяйки, убранства виллы…

Руперт всю дорогу угрюмо молчал, а дома сказал Лорен:

– Жди меня в своей комнате. Мы поговорим о твоем поведении.

Каролина была удивлена:

– Если речь о платье…

– Я во всем разберусь.

– Конечно, дорогой. – Каролина послушно удалилась.

Лорен в тревоге поднялась к себе, сняла испорченное платье и разложила его на кровати. Облачившись в ночную рубашку и накинув сверху халат, она стала ждать Руперта, надеясь, что он не видел, как она спускается с башни с Тоддом. Ведь Руперт строго запретил ей встречаться с молодыми людьми до семнадцати лет. Что, если он накажет ее и никуда не пустит на летние каникулы? Весь свет Марракеша выезжал летом на океанское побережье, и Пилар Кольбер уже пригласила ее к себе в Агадир. Она уже мечтала, как будет нежиться на широком пляже с Тоддом…

Руперт явился в парчовом халате до колен с атласными лацканами, похожем на длинный смокинг. Из-под халата торчали голые костлявые ноги в шлепанцах. Потягивая бренди, он молча уставился на платье.

– Я не нарочно! Меня толкнули…

Руперт нахмурил редкие рыжие брови и поставил свой бокал на ночной столик.

– Чем ты занималась с этим Хейли? – спросил он угрожающе, она впервые слышала от него такой тон.

– Мы просто танцевали.

Лорен увидела в глазах Руперта какой-то странный блеск, и у нее заколотилось сердце. Что, если он поднимет на нее руку? Ее никто никогда не бил…

– Он тебя целовал?

– Нет! – Она невольно попятилась.

– Зачем же вас понесло на башню?

– Он поцеловал меня, но всего один раз, – пробормотала Лорен, поняв, что вранье только еще больше его злит.

Теперь Руперт стоял так близко, что она чувствовала исходящий от него запах бренди, лосьона после бритья и пота. Неожиданно он ухмыльнулся, и Лорен стало страшно – так страшно, как никогда в жизни. Она метнулась в сторону, но он поймал ее за руку.

– Так и быть, я не стану тебя наказывать и матери ничего не скажу. Только будь со мной поласковей. – Одна рука, поросшая рыжим волосом, легла ей на талию, другая развязала пояс на халате. Под халатом белело голое тело.

«Папа, помоги!» – мелькнула в голове Лорен последняя мысль. А потом ей показалось, что все вокруг погрузилось во мрак…

Ночь сменилась серой зарей, над горами грохотала гроза. Лорен лежала в постели, глядя в потолок. Что предпринять? Здравый смысл требовал рассказать о ночном посещении матери, но она боялась, что это разобьет ее сердце. Лорен знала, что Каролину многие считают бессердечной женщиной, и все-таки до конца поверить в это не могла. Она промучилась полночи, но так и не придумала, в каких словах описать поступок Руперта.

Наконец, собрав волю в кулак, Лорен спустилась вниз. Мать давала последние указания прислуге: они с Рупертом уезжали на лето на юг Франции.

– Мама, мне надо с тобой поговорить.

– Некогда. Самолет вылетает через два часа. – Каролина скользнула по лицу дочери холодными голубыми глазами и как будто не заметила следов слез. – Руперт рассказал мне, что ты его не послушалась. В наказание ты проведешь все лето здесь.

– Мама, – тихо сказала Лорен, – ночью Руперт…

– Если он был резок с тобой, ты сама это заслужила. Отец тебя избаловал. Руперт – поборник дисциплины, и я тоже. Надеюсь, этот урок пойдет тебе на пользу.

И Каролина поспешно вышла.

Потянулись бесконечные одинокие дни. Лорен было запрещено говорить по телефону и видеться с друзьями. Наконец вернулся Пол. Лорен крепко обняла брата и не смогла сдержать слез, копившихся с той страшной ночи.

– Почему ты плачешь? Ведь я вернулся. – Он утер ее слезы и усадил на диван. – Хочешь, расскажу тебе про Париж?

Пол долго рассказывал про школу, друзей, свою подружку, прогулки по набережным Сены. Из Парижа он каждый раз возвращался все более счастливый.

– Жаль, что ты еще там не побывала!

– Мне тоже жаль, – пробормотала она.

Ей очень хотелось рассказать брату о Руперте. Только стоит ли разрушать своей откровенностью жизнь, которую брат так любит? Если она скажет правду, мать, чего доброго, уйдет от Руперта. Куда им тогда деваться? Снова в Лондон, влачить нищенское существование? Мать этого не вынесет и в конце концов возненавидит саму Лорен, словно это она виновата в случившемся. Ведь матери никогда не заработать на учебу Пола в парижской частной школе. Значит, и Полу она испортит жизнь…

Лорен посмотрела на брата и решила, что лучше промолчать. Может быть, Руперт одумается, и эта страшная ночь никогда не повторится…

В конце лета мать и отчим вернулись в Марракеш. За ужином Руперт вел себя, как будто ничего не произошло, и не обращал на Лорен особого внимания. Мать, не закрывая рта, делилась впечатлениями. Франция привела ее в восторг: магазины, рестораны, приемы… Пол вторил Каролине, рассказывая смешные истории из парижской жизни, и Лорен поняла, что приняла верное решение. Двое людей, которых она любит, счастливы. Выдав Руперта, она бы их сильно огорчила…

Когда часы пробили полночь, Лорен все еще сидела за мольбертом. Внезапно за дверью раздался шорох. Сначала она решила, что это Пол: сколько она себя помнила, брат страдал бессонницей. Наверное, решил прогуляться… Но нет, шорох слишком походил на шарканье шлепанцев по мраморному полу.

Лорен спряталась в стенной шкаф. Ее сотрясали беззвучные рыдания. Однако Руперт очень быстро нашел ее – распахнул дверцы шкафа и потянулся к ней своими отвратительными руками, заросшими рыжими волосами. Лорен отвернулась, чтобы не видеть похотливого выражения его глаз. Как поступить: закричать, чтобы в комнату ворвался Пол, спавший за стенкой, или покориться?

И она снова выбрала покорность.

После ухода Руперта Лорен побрела в ванную. Потянувшись за махровой салфеткой, она увидела свое отражение в зеркале – и отшатнулась. Никогда еще она не была так похожа на свою мать – женщину, которую любил Руперт!

Лорен вернулась к мольберту, схватила ножницы для нарезания холстов и снова подошла к зеркалу.

– Папа, ну почему я не похожа на тебя?! – в отчаянии воскликнула она, отрезая первую прядь.

Несколько щелчков – и она обкорнала себя так коряво, словно над ее головой потрудился пятилетний ребенок. Она чувствовала себя отвратительно и надеялась, что если внешность будет под стать настроению, то, возможно, Руперту больше не захочется до нее дотрагиваться…

На следующий день начался учебный год. Лорен шла в школу, не обращая внимания на насмешки по поводу ее новой прически. Такие мелочи больше не могли ее задеть.

Она не виделась с Тоддом целых три месяца, но не искала встречи с ним. Все мужчины похожи на Руперта! Исключением был один Пол.

Ко всем предметам, кроме живописи, она утратила интерес. В кабинете рисования Лорен ни разу не посмотрела на Тодда Хейли, сидевшего неподалеку. Прозвенел звонок на перемену, но она не оторвала глаз от своего наброска.

– Привет! Как дела?

Тодд подошел к ней, широко улыбаясь. Лорен не ответила, надеясь, что своим молчанием заставит его уйти.

– Зачем ты постриглась? Тебе шло с длинными… – Он ждал ответа, но так и не дождался. – Лорен, да посмотри же на меня!

Их взгляды встретились, и она невольно вспомнила, как ей хотелось стать его девушкой. Казалось, с тех пор минула целая вечность.

– Почему ты не отвечала на мои письма? – Письма? Она не получала никаких писем. Неужели Руперт вскрывал всю ее почту?! Лорен снова охватило желание прикончить ненавистного отчима.

– Я рассказал о тебе своей матери. Она сказала, что нам надо быть друг с другом честными.

Он обсуждал их отношения с мамочкой? Невероятно! Лорен не представляла себе, что с матерью можно пооткровенничать.

Немного помолчав, Тодд брякнул:

– Я люблю тебя.

– А я тебя нет! – со слезами на глазах крикнула Лорен. – Ты мне противен. Ненавижу!

Он не вышел, а вылетел из класса. Значит, удар достиг цели! Лорен снова принялась рисовать, радуясь, что навсегда избавилась от Тодда. Но внезапно она подумала, что сказал бы об этом отец, и ей стало стыдно. Она превратилась в злобное существо, ничем не лучше Руперта Армстронга! Нет, нельзя уподобляться ему. Надо набраться терпения: рано или поздно этому придет конец.

Она выбежала из класса и нашла Тодда в столовой. Он сидел к ней спиной, и ей пришлось коснуться его плеча.

– Прости меня, Тодд. Ты мне не противен. Я противна сама себе. Ненавижу себя! – И она ушла, не дав ему ответить.

Тодд догнал ее посередине холла. Он протянул руки, и Лорен бросилась ему в объятия, не обращая внимания на то, что их могут увидеть. Только сейчас она поняла, насколько нуждается в нем. Его руки были такими нежными – совсем непохожими на руки Руперта…

– Ты по-прежнему моя?

– Если только ты не будешь требовать всего.

– Не буду. – Тодд отстранился и посмотрел ей прямо в глаза. – Я не беру своих слов назад. Я люблю тебя.

Лорен не ответила. Разве Тодд сможет ее любить, если они не будут заниматься сексом? А что он подумает, если узнает про Руперта? Он перестанет ее уважать и сразу разлюбит… Но откуда же он может узнать? Ведь она ему ничего не скажет. Только бы не забеременеть!

Лорен продержалась целый год. На счастье, Руперт почти все время был в отъезде, и она молилась, чтобы он никогда не вернулся. Пропал, погиб в авиакатастрофе, упал в машине с обрыва и не собрал костей… Что угодно, только бы сгинул!

Весной, перед самым ее семнадцатилетием, Тодд сказал ей:

– У меня неважные новости. Отца опять переводят на новое место. В понедельник мы уезжаем.

– Почему так быстро?! – Она схватила его за руку. – Почему бы тебе не окончить здесь школу? Потом ты приехал бы к отцу…

– Ты не знаешь моих родителей. Для них главное в жизни – семья. «Вместе до самой смерти!» – Он улыбнулся, и Лорен поняла, как он любит мать и отца. – Для отца это серьезный рост. Его назначили директором французского филиала фирмы.

Лорен давно готовила себя к разлуке с Тоддом, понимая, что он рано или поздно уедет учиться в колледж, но новость все равно застигла ее врасплох.

– Я всю ночь думал о нас с тобой, – продолжил он. – Мне кажется, ты всегда что-то от меня скрывала. Но сейчас ты должна мне все рассказать. Может быть, родители тебя бьют?

Правда была несравненно постыднее, поэтому она поспешила ответить:

– Угадал. Отчим меня колотит.

– За что? В чем тебя можно упрекнуть? Любой отец был бы горд иметь такую дочь!

– Не знаю…

Может, напрасно она столько времени трусила? Но как Тодд поступит, если узнает правду?

– У меня есть план. В июне мне исполнится восемнадцать, и я смогу делать все, что захочу. Я войду в права наследника бабушкиного состояния. Ты приедешь в Париж и выйдешь за меня замуж.

– О, Тодд!.. – Идея была совершенно безумная, но от мысли, что он по-настоящему ее любит и готов жениться, Лорен чуть не разрыдалась. – Я несовершеннолетняя. Мне из Марокко не выбраться.

– В семнадцать лет уже можно приобрести авиабилет без разрешения родителей. Я пришлю тебе деньги на билет.

Лорен задумалась. Это действительно был выход. Без Тодда она бы не выдержала новых надругательств Руперта. А если она станет женой Тодда, Руперту ее уже недостать.

Приближался июнь, Тодду вот-вот должно было стукнуть восемнадцать. Его бодрые письма из Франции укрепляли Лорен в уверенности, что скоро она ускользнет от Руперта. Как-то за ужином, после возвращения Руперта из длительной поездки, она даже рискнула улыбнуться, не отводя от него глаз: она не сомневалась, что скоро сможет забыть эту гадкую рожу!

Неожиданно Руперт поджал губы:

– Слыхали про Хейли?

– А что? – Лорен решила, что он имеет в виду их отъезд.

– На прошлой неделе вся семья погибла в автокатастрофе.

– Нет! Не может быть! Я только что получила письмо…

У нее перехватило дыхание. Она выбежала из-за стола и бросилась наверх. У себя в комнате она открыла коробку с красками и достала последнее письмо Тодда. Оно было отправлено десять дней тому назад…

Перечитывая сквозь слезы его последние слова, Лорен не могла поверить, что он мертв. Неужели никогда больше не увидит его счастливых синих глаз, не услышит заразительного смеха, голоса, всегда вызывавшего у нее улыбку?..

Сотрясаясь от рыданий, Лорен бросилась на кровать.

Больно ли умирать? Наверное, очень больно… Боже, только бы он не мучился! Теперь он вознесся со всей семьей на небеса. К ее бабушке и отцу… «Приглядывай за ним, папа! – прошептала она срывающимся голосом. – Я очень его люблю…»

 

23

К тому времени, как Лорен закончила свою историю, Виола уже плакала не скрываясь. Она и не догадывалась, какие испытания выпали на долю подруги! А она еще жаловалась ей на своего спятившего дядюшку… Да по сравнению с Рупертом Армстронгом дядя Найджел был воплощением доброты.

– Вырвавшись наконец из Марракеша, я шарахалась от мужчин, – призналась Лорен. – Они внушали мне страх. Вчера, расставшись с Райаном, долго размышляла о своем прошлом. Теперь я понимаю, что консервативный стиль в одежде был для меня способом отваживать противоположный пол. Мне страшно, что я не смогу сказать мужчине «нет», как не могла отказать отчиму!

– А ты уверена, что Райан – это тот, кто тебе нужен? – осторожно спросила Виола. Она считала, что Лорен требуется более чуткий и внимательный человек, чем Райан Уэсткотт.

– Уверена. Меня влекло к нему с самого начала, но я не решалась признаться себе в этом. Чтобы понять свои чувства, мне понадобилось разобраться в прошлом. Я стала еще больше ценить то, что сделал для меня Тодд Хейли. Ведь он не знал, что со мной на самом деле происходит, и тем не менее самозабвенно подарил мне свою любовь. Прошло столько лет, а я по-прежнему благодарю бога за Тодда и гадаю, как бы все сложилось, если бы он остался жив…

Виола подозвала официанта, он удивленно взглянул на полные тарелки и осведомился, что их не устраивает. Виола отделалась вежливой отговоркой.

– Я чувствую, что Райана тоже что-то гложет, – сказала Лорен, когда они вышли из зала. – Он неспокоен – совсем как я при знакомстве с Тоддом. По-моему, ему необходима любовь! А я… Мне кажется, что я теперь сильная и готова ко всему. Не хочу больше отказываться от счастья, не попробовав его добиться. Не хочу бесконечно мучиться вопросом: «Как бы все сложилось?» Я хочу жить!

Совершив набег на магазины, Лорен с Виолой заглянули в салон Бейзила Блэкстоука, который, несмотря на занятость, выкроил для них время.

– Красотки, красотки! – закричал со своего насеста попугай с алым горлышком.

– Тихо! – прикрикнул Бейзил на пернатого льстеца и усадил Лорен в кресло.

Вынув из ее светло-пепельных волос заколки, он надолго застыл, не сводя с нее пристального взгляда.

– Классическое строение лица, тонкие волосы без намека на волну… Давайте укоротим вот так, до линии подбородка?

– А что, если устроить мне курчавую копну? – робко предложила Лорен.

– Ни в коем случае! – Можно было подумать, что Бейзилу плюнули в душу. – Перманент в стиле «афро» давно вышел из моды.

– Только, ради бога, не традиционную стрижку «под пажа»! – Лорен в тревоге оглянулась на Виолу. – Видите ли, я не хочу быть похожей на свою мать!

– Не волнуйтесь, что-нибудь придумаем.

Виола посмотрела на часы. Игорь, наверное, уже выполнил свою дневную норму, так что с ним можно поговорить. Стоя у мольберта, он никогда не брал трубку, и Виоле уже надоело общаться с его автоответчиком. Этим вечером у них не было намечено никаких встреч: предвыставочная тактика заключалась в том, чтобы скрывать Игоря от взоров публики до самого открытия.

– Пойду позвоню Игорю, – сказала она. Бейзил улыбнулся: он знал об их отношениях с Игорем и часто беседовал с ней о русском художнике, колдуя над ее прической.

– Можешь поговорить из моего кабинета.

Набрав номер, Виола стала ждать ответа, разглядывая фотографии знаменитостей на стенах. Здесь были известные актеры, звезды эстрады, члены королевской семьи… А вот и фотография самой Виолы, сделанная лет пятнадцать тому назад… На уголке фотографии было надписано: «Дорогому Бейзилу от Виолы Лейтон, с любовью». Игорь прав: она всегда слишком легко бросалась этим словом.

– Виола? – Игорь сам снял трубку. – Хорошо, что это ты. Мой дурацкий автоответчик только за сегодняшний день принял звонки от трех биржевых брокеров и от компании «Ллойд», вздумавшей всучить мне страховку. А тебе что надо?

Его ворчание не могло ее смутить.

– Мне ничего не надо. Я просто хотела признаться тебе в любви…

Райан пробирался с рюмкой «Будлз» в руке сквозь толпу, заполнившую выставочный зал с коллекцией Кортрайтов. Джулиан Эгню, владелец галереи, обсуждал с двумя собеседниками картину Роберта Раймана. У Ти Джи уже было несколько работ этого минималиста, поэтому Райан не стал рядом с ними задерживаться. Вот картину Шона Скалли он бы, пожалуй, приобрел: ему нравились ранние работы этого художника…

Бродя по выставке, Райан достиг зала, где экспонировались металлические композиции. Там он чуть не столкнулся со старейшей представительницей коллекционеров-аристократов леди Фионой Фарнсуорт – вернее, с инвалидным креслом, к которому она была прикована уже несколько лет.

– Помедленнее! Ничего не вижу! – крикнула леди Фиона своей компаньонке, взмахнув указкой с ручкой из слоновой кости.

В углу зала Райан заметил Виолу Лейтон – она беседовала с какой-то женщиной, стоявшей к нему спиной. Очень короткая светлая стрижка, не ноги, а загляденье, облегающее черное платье… Многообещающий вид! Райан одним глотком допил джин и заторопился к ним: ему хотелось отвлечься от мыслей о Лорен.

Внезапно блондинка обернулась – и Райан буквально прирос к месту. Лорен?! Не может быть!

На какую-то секунду он почувствовал себя абсолютно безоружным. Платье обтягивало ее, как перчатка, но стоило ей шелохнуться – и оно распахивалось, обнажая сногсшибательные ноги. Еще больше его заворожил вырез, спускавшийся до самого пояса. Казалось, стоит ей набрать в легкие побольше воздуху – и можно звать фотографа из «Плейбоя».

Мужчин в зале разом перестали интересовать картины на стенах: все уставились на Лорен. Райан чуть не заскрежетал зубами от приступа ревности, еще немного – и он врезал бы по физиономии кретину, посмевшему с ней поздороваться. До его слуха донесся ее хрипловатый смех, и Райан не выдержал. Ну ее к черту! Он развернулся и уже собрался спасаться бегством.

– Подожди, Райан.

Он оглянулся. Лорен направлялась к нему, и у него снова перехватило дыхание. Дай ему волю, он набросился бы на нее прямо посреди галереи. «Беги от нее без оглядки, иначе пропадешь!» – требовал внутренний голос.

– Чего ты хочешь?

– Поговорить с тобой. – Она взяла его за руку и поспешно добавила: – Я прекрасно помню твои слова о серьезных намерениях. Не знаю, поверишь ли ты мне, но вот, видишь, я постригла волосы и полностью обновила гардероб. Может быть, это глупо, но я старалась для тебя. – Лорен тяжело вздохнула. – Почти все, что ты вчера сказал, – правда. Только то, что рядом со мной всегда были пожилые мужчины, объясняется не совсем так, как ты думаешь… Как бы то ни было, я готова к переменам в своей жизни!

Райан небрежно пожал плечами, маскируя безразличием свои истинные чувства. Дьявол! Догадывается ли она, какие страдания ему причиняет? До вчерашнего вечера он и сам был в полном неведении, твердя себе, что не может испытывать влечение к дочери Каролины Армстронг. Тем не менее, влечение было налицо – и не только влечение… Накануне он обрушил на Лорен все обвинения, какие только смог, в том числе не до конца продуманные, – так хотелось ее наказать. Дернул же его черт ляпнуть про «серьезные намерения»! В его жизни нет места женщине – во всяком случае, сейчас, в разгар секретной операции. Разумеется, подобно любому человеку на свете, ему хотелось покоя и тепла. Но пока что ему нельзя расслабляться, утрачивать бдительность.

Пока Райан боролся с собой, к нему подъехала леди Фиона и ткнула его своей указкой.

– Мистер Уэсткотт! – Она смотрела на него из кресла слезящимися голубыми глазками. – Вы не знаете, собираются ли Кортрайты распродавать эту коллекцию?

– Не исключено, Фифи. – Он поглядывал на Лорен краешком глаза. Если бы эта женщина принадлежала ему, он ни за что не выпустил бы ее из дому в таком развратном наряде. – Ходят слухи, что «Сотби» выставит ее осенью на аукцион.

– «Сотби»! – фыркнула леди Фиона. – После той позорной австралийской сделки я перестала иметь с ними дело.

Райан кивнул. Однажды австралийский воротила Алан Бонд, покупая «Ирисы» Ван Гога за пятьдесят четыре миллиона долларов, занял часть этой суммы у самого аукционного дома. После этого цены «Сотби» стали вызывать у коллекционеров обоснованный скептицизм: подобная практика способствовала искусственному вздуванию цен.

– А теперь в те же игры играет и «Кристи», – сказала леди Фиона, обращаясь к Лорен. – Я отказываюсь покупать картины у аукционных домов!

– Верно, лучше обращаться к самостоятельным дилерам, – поддакнула подошедшая к ним Виола.

– Вы-то откуда знаете? – Леди Фиона возмущенно взмахнула указкой. – Вы вообще собираетесь выставлять коммуниста!

– Теперь он – британский подданный… – пробормотала Виола, но леди Фиона уже подала своей компаньонке знак двигаться дальше.

– Вот вам коллекционер, способный погубить Игоря: из-за нее у многих может сложиться дурное впечатление о его работах. Для этого их даже не обязательно видеть. – Виола проводила инвалидное кресло негодующим взглядом.

– Это не кресло-каталка, а настоящий трон на колесиках, – заметил Райан. – Но выставку она посетит, помяните мое слово!

Виола внезапно поморщилась. Райан проследил за ее взглядом и увидел Мутси Маккалистер в узком багровом платье в обществе Клайва Холкомба.

– Десять фунтов мусора в пятифунтовом мешке!

Виола не прореагировала на его шутку, и Райан понял, что ей до сих пор тяжело видеть Холкомба.

– Я слышала, что Мутси превратила его в меховщика, – пожала плечами Лорен. – Он делает довольно стильные манто, копируя «Фенди», и продает их в бутике в Найтсбридже.

– Ничего, скоро он обоснуется в метро, – предрек Райан. – Рядом с «Мутси-Тутси» найдется местечко и для шкурок.

– С меня довольно! – заявила Виола и зашагала к двери.

– А я, пожалуй, побуду еще немного, – сказала Лорен. – Ты проводишь меня домой, Райан? – Она жизнерадостно улыбнулась.

– Конечно, – выдавил Райан.

Нет, он все-таки окончательно спятил. Лорен – такая же стерва, как ее мамаша, об этом не следует забывать. Так что же тогда с ним творится, почему ему так хочется верить ей?.. Райан не видел в происходящем никакой логики.

– Почему ты не встречаешься с матерью? – резко спросил он.

– Давай пойдем куда-нибудь, где можно спокойно поговорить.

Они спустились в бар. Себе Райан заказал джин, ей – коктейль «Мальверн» с долькой лимона. Лорен некоторое время молча помешивала в стакане соломинкой, потом тихо сказала:

– Если ты действительно хочешь знать, я тебе расскажу… Видишь ли, мой отец был прекрасным человеком. Его уже четверть века нет в живых, а я по-прежнему по нему тоскую. Когда мать вышла замуж во второй раз, она выбрала то, чего ей недоставало в первом браке, – деньги. Я была еще слишком мала, чтобы это понять. Вообразила, что она снова нашла добряка, вроде моего отца. – Лорен старалась сохранить самообладание. – Я не знала, что на свете бывают такие люди, как Руперт Армстронг.

Она нахмурилась, взгляд стал отсутствующим. В который раз она переживала страшное прошлое, и слова срывались с губ словно помимо ее воли. Слушая ее, Райан чувствовал, как его переполняет гнев. Даже джин не помогал успокоиться. Лорен еще не успела рассказать о гибели Тодда Хейли, а он уже был готов задушить Армстронга собственными руками.

Райан очень явственно помнил, как этот мерзавец надевал очки, увеличивавшие его змеиные зрачки, и с важным видом изучал контракты якобы на отправку фосфатов. С каким злорадством этот живодер ставил на документах свою подпись, обрекая на гибель тысячи детенышей из видов, стоящих на грани вымирания! Просто убить Руперта было бы непростительным милосердием. У Райана зародился другой план. Скоро он вернется в Марракеш, и тогда…

– Что ты делала после смерти Тодда? – спросил он.

И Лорен продолжила свою историю.

Пол вернулся из Парижа через несколько дней после того, как Лорен узнала о гибели Тодда. Она была слишком подавлена, чтобы восторгаться новыми красками, которые привез ей брат. Она даже не заметила, что Руперт улетел в Кению и что ей больше не нужно со страхом ждать полуночи, когда в коридоре обычно раздавалось шарканье, предвещавшее его омерзительные прикосновения…

Целую неделю Пол пытался отвлечь и приободрить ее, водя гулять в Медину. Основанный много столетий назад, старый город был полон загадочности, которой не хватало новым французским кварталам с их бульварами, так похожими на парижские.

Когда с минаретов раздавались крики муэдзинов, Лорен с уважением наблюдала за правоверными мусульманами. Многие опускались на колени прямо там, где их заставало время молитвы, расстелив специальный коврик и повернувшись лицом к Мекке. Женщины-мусульманки отходили в тень и послушно ждали, пока мужчины завершат молитву. Видимо, аллах внимал только мужчинам… Но Лорен надеялась, что к ее мольбам господь не останется глух и откроет ей способ спастись от Руперта.

Однажды Пол и Лорен забрели в самое сердце Медины, на площадь Джамма-эль-Фна. Когда-то на ней совершались казни, теперь же здесь шумел базар, колыхалась красочная толпа. Сначала брат и сестра любовались акробатами и фокусниками на ходулях, потом засмотрелись на гвинейских танцоров в белых туниках, которые звенели железными обручами на запястьях и вертелись, как волчки. Черные кисточки на их фесках крутились, словно вертолетные пропеллеры, золотые зубы сверкали на солнце.

– Это они изгоняют дьявола, – подсказал кто-то. Лорен была готова обратиться даже к колдунам, лишь бы избавиться от Руперта Армстронга. Внезапно один из танцоров поманил ее и Пола, сказал что-то на корявом французском и указал на женщину, закутанную в синюю ткань. Ее кожа тоже казалась синеватой. Она принадлежала к кочевому племени бедуинов, которые иногда забредали сюда из песков Сахары. Это племя славилось серебряных дел мастерами.

Женщина протянула им поднос с серебряными браслетами.

– Сейчас я куплю тебе что-нибудь оригинальное, – пообещал Пол.

Внимательно изучив браслеты, он выбрал один, со сложным орнаментом, заплатил старухе и тут же надел браслет Лорен на руку.

– Надеюсь, хоть это тебя порадует. Мне очень жалко Тодда. Знаю, как много он для тебя значил.

Лорен хотелось рассказать брату об их с Тоддом планах, о том, что ей необходимо скрыться от отчима, но у нее не нашлось слов.

– Спасибо за браслет, – только и вымолвила она. Пол повел ее к киоску, где подавали холодные напитки. Сидя в тени, они наблюдали за суетой на площади.

– Мне кажется, гибель Тодда – это еще не все. – Пол не сводил с нее глаз. – Каждый раз, возвращаясь сюда, я тебя не узнаю.

– Это, наверное, потому, что я расту, – ответила она тихо.

«А ведь мне и вправду уже исполнилось семнадцать, – подумала Лорен. – Почти взрослая… Если удастся удрать от Руперта, скрываться придется совсем недолго – только до восемнадцати лет».

Подняв глаза, она увидела, что Пол смотрит на нее пристальнее, чем раньше. Он взял ее за руку, покрутил на запястье серебряный браслет.

– Ты можешь быть со мной откровенной, сестренка. Я ведь тебя люблю. Раньше у нас не было друг от друга секретов. Но после переезда в Марракеш ты стала какой-то замкнутой…

Лорен тяжело вздохнула. Как жаль, что она не может быть с братом до конца искренней!

– Я собиралась сбежать отсюда и выйти замуж за Тодда. Если бы он не погиб, я бы уже была во Франции.

– В семнадцать лет девушка еще не может выйти замуж. – Пол снисходительно улыбнулся. – И каким, интересно, образом ты собиралась покинуть Марокко?

– Тодд сказал, что в семнадцать лет уже можно получить разрешение на выезд. – Лорен оставалось скопить уже совсем немного денег на билет; она часто представляла себе, как садится в самолет, который навсегда унесет ее от Руперта Армстронга…

– Здесь не Англия, Лорен. В странах ислама у женщины нет почти никаких прав. Чтобы получить разрешение, тебе нужно было бы заручиться согласием члена семьи – и обязательно мужчины. Думаешь, Руперт согласился бы на твой отъезд? Не будь ребенком!

Луч надежды погас, она снова погрузилась в бездну отчаяния. Еще год мучений? Нет, она этого не вынесет! Лорен ухватилась за последнюю соломинку:

– А ты, Пол? Ты ведь тоже мужчина и член семьи. Дай мне разрешение!

– Прямо сейчас? К чему такая спешка? Тебе еще год учиться в школе. И потом – как ты будешь жить в Париже без всяких документов?

Лорен поняла, что все-таки придется все рассказать Полу: ведь, кроме него, ей никто не сможет помочь.

– Ты говоришь, что любишь меня, что я могу признаться тебе во всем… Так вот, я хочу уехать, пока не вернулся Руперт.

Лорен сделала глубокий вдох и выпалила:

– Иногда по ночам… Руперт приходит ко мне в комнату!

Она со страхом следила за реакцией брата. Глаза Пола, такие же синие, как у нее, сузились, но в них по крайней мере не было брезгливости по отношению к ней. И тогда Лорен рассказала ему все, ничего не утаив. Когда она закончила, взгляд Пола стал пустым. Ей даже показалось, он не до конца ее понял.

– Господи! – прошептал Пол после долгой паузы. – Почему ты раньше молчала?

– Я не хотела разрушать жизнь матери. Подумай: куда мы денемся, если она бросит Руперта? Она не сможет нас содержать. Ты не доучишься в Париже…

– Неважно. Я тебя люблю и больше не позволю этому подонку до тебя дотрагиваться!

Никогда еще Лорен не слышала в голосе Пола таких жестких нот. У нее навернулись слезы на глаза. Она поняла: что бы с ней ни случилась, брат всегда будет ей опорой.

Пол долго смотрел на пустые стаканы на столе, прежде чем придумал выход.

– Есть идея! – воскликнул он наконец. – Кажется, существует способ вытащить тебя из Марракеша. У меня в Париже есть приятель, Марсель, он изготовил фальшивое удостоверение для своей подружки-немки. С такой бумажкой ты бы могла там спокойно дождаться восемнадцатилетия. Главное – переправить тебя в Париж. Самое сложное – это объяснить матери, почему тебе необходимо уехать.

– Как раз нет! – возразила Лорен с деланной уверенностью.

Выслушав ее план, Пол покачал головой:

– Очень сомнительно. Мать не поверит…

– Поверит, если ты слово в слово повторишь ей то, что я тебе говорю.

– Может, лучше все-таки рассказать ей все как есть?

– Я боюсь, что она меня же и возненавидит. – Лорен вспомнила, как положила розу на сосновый гроб, в котором опускали в землю ее бабушку. Мать была «слишком занята», чтобы приехать на похороны. – Она не любила даже свою родную мать! Нет, придется нам позаботиться о себе самим.

– Пожалуй, ты права. Больше нам не на кого положиться.

– Самое главное – попасть во Францию, – повторила Лорен слова брата. – А потом ты скажешь матери, что я, например, сбежала с художником. На тебя ей будет не за что злиться, твоя учеба будет оплачиваться и дальше. Денег, которые тебе присылают, нам хватит на двоих – если, конечно, затянуть пояса…

По пути из Медины домой Пол предупредил Лорен:

– Ты не очень-то умеешь врать. Думаешь, справишься?

Она сразу вспомнила отца, который был беззаветно честным, но решила, что он одобрил бы ее замысел.

– При необходимости и я смогу соврать. Мать они застали в гостиной – облачившись в белый атласный халат, она просматривала «Еllе».

– Мама, у нас к тебе важный разговор, – прямо с порога начал Пол.

Каролина заложила страницу страусовым пером.

– В чем дело?

– У Лорен будет… – Пол потряс головой, изображая смущение. – В общем, Лорен беременна.

– Что?! – Мать вскочила и кинулась к Лорен. – Ах ты, потаскушка!

– Перестань, мама! – Пол встал между ними. – Что толку теперь ее ругать? Лорен знает, что совершила ошибку, но…

– Кто отец этого ребенка? Пусть женится!

Лорен мысленно попросила прощения у отца и у Тодда.

– Это невозможно, – с трудом выдавила она. – Отец ребенка – Тодд Хейли.

Каролина побледнела, как мел, и Пол усадил ее в кресло.

– Как видишь, это целая проблема. Надо устроить так, чтобы Руперт ни о чем не догадался.

– Да, – согласилась мать. – Если он узнает, то…

– Не узнает, – успокоил ее Пол. – Все можно устроить очень просто. Я увезу Лорен в Париж, а там мы сделаем то, что следует. Лорен снова будет здесь еще до возвращения Руперта. Он вообще не узнает, что она отлучалась.

– Руперт не примчался за тобой в Париж? – спросил Райан.

Он восхищался Лорен, мысленно аплодируя ее смелости: уже в семнадцать лет она сумела одержать важную победу. Значит, в ней и тогда таилась невидимая снаружи сила и решимость.

– Примчался. Но ему пришлось нанять сыщиков, чтобы меня найти. Пол снял для меня мансарду в Кале. Днем я работала в цветочном киоске, а ночами прислушивалась к любым звукам, боясь, что раздадутся его ненавистные шаги. И вот однажды, всего за несколько дней до моего восемнадцатилетия, они наконец прозвучали! Но я хорошо подготовилась: план действий вынашивался месяцами. Я открыла дверь на стук – и выстрелила в него из револьвера. Ты знаешь, мне тогда действительно хотелось его убить! Я даже пожалела, что у меня дрогнула рука и пуля попала ему в ногу.

– И что же он? – спросил Райан, пораженный ее рассказом. Мерзавец, конечно, заслужил пули, но ему трудно было представить Лорен стреляющей в человека.

– Его выписали из больницы уже после моего дня рождения. Заставить меня вернуться в Марокко он теперь не мог, и ему пришлось уехать одному. Слава богу, он не выдал меня полиции. Впрочем, ему самому это было невыгодно.

– А твоя мать? – Райану было любопытно, как отнеслась ко всему этому Каролина Армстронг.

– Не знаю, что ей наговорил Руперт. Во всяком случае, она сказала Полу, что больше не желает меня видеть.

Райан придвинулся к Лорен и обнял ее. Кто бы мог подумать, что этой хрупкой женщине пришлось пережить такое! Детство Райана тоже нельзя было назвать безоблачным, но у него оставалась мать. Он не представлял, как можно пройти через такой ад, не зная материнского тепла…

– После того как Руперт уехал, я перебралась в Париж и стала изучать живопись, зарабатывая на жизнь переводом для японских бизнесменов. Но сначала мне пришлось пройти курс психотерапии – просто чтобы не сойти с ума. Потом я познакомилась с Осгудом Уинтропом. С ним мне было спокойно: он напоминал мне отца. После его смерти я переехала в Нью-Йорк, поближе к брату.

Райану вдруг стало стыдно. С самого начала их знакомства он был к Лорен безжалостен и теперь последними словами ругал себя за бездушие. Она достойна всего самого лучшего, а что способен ей дать он? Но Райан понимал: сказать ей об этом сейчас, сразу после ее исповеди, было бы еще худшей черствостью. Подумав, он решил пойти на компромисс, чтобы потом не пришлось ни о чем жалеть.

– Я ничего не хочу обещать, – сказал он. – Посмотрим, что произойдет, если мы проведем какое-то время вместе. Но тебе придется понять, что в моей жизни есть вещи, которыми я пока что не могу с тобой поделиться. Попробуй мне поверить.

Она обняла его за шею, поцеловала в губы, не обращая внимания на то, что за соседними столиками сидели люди, и прошептала:

– Я тебе верю.

Целуя Лорен, Райан гладил ее по голой спине и вдруг почувствовал, что ее рука не очень уверенно заскользила вверх по его бедру. Он поставил ей высокую оценку за эту попытку: эффект был достигнут немедленно.

– Поедем ко мне! – набравшись смелости, предложила она.

Райан улыбался, а сам судорожно искал необидную отговорку: не хватало еще, чтобы «жучки» зафиксировали сцену их страсти. Лучше отвезти ее на Палас-Грин. Стирлинг, конечно, разозлится… Плевать!

– Лучше ко мне, – сказал он, вставая, и протянул ей руку.

– Райан, там мне не по себе…

– Не бойся, Ти Джи больше тебя не побеспокоит. Ему важно знать, что я дома, – тогда он спокойно засыпает.

– Хорошо, – смирилась Лорен. – И все-таки жаль, что я ему не нравлюсь! Впрочем, неудивительно: я напоминаю ему женщину, которую он любил и которая…

– Поверь, Ти Джи ничего против тебя не имеет. Он даже повесил у себя в комнате твою картину.

– Правда? – Лорен задумалась. – Давай заедем на минутку ко мне. Мне надо тебе кое-что показать.

– Конечно, – сказал он, хотя меньше всего хотел снова у нее появляться.

По дороге Райан задал ей несколько вопросов о «Рависсан паблишинг», надеясь хоть что-то выяснить о поддельных копиях, но она знала не много. Между тем Райан не представлял себе, кому еще, кроме авторов подделок, могло понадобиться установить в квартире Лорен подслушивающие устройства…

В лифте его посетила еще одна идея.

– Я собирался завтра съездить в Буртон-он-зе-Уотер, навестить тетку. Не хочешь составить мне компанию?

– Звучит заманчиво. А Игги возьмем?

– Куда же без нее?

В вестибюле швейцар сообщил им, что Саманты дома нет. Лорен удивилась, но сейчас ей было не до того.

– Пойдем, – с улыбкой сказала она Райану и повела его в оранжерею-мастерскую. Когда Лорен включила свет, Райан замер, глядя на готовый портрет на мольберте. Это же он! Очень похоже… Райан долго смотрел на портрет, стараясь не показать, как растроган. Но неужели он действительно выглядит таким неприступным? Райан покосился на Лорен, на секунду утонув в ее сияющих глазах. И как он мог хотя бы на мгновение сравнить ее с Каролиной Армстронг?

– Даже не знаю, что сказать… Замечательно!

– Тебе нравится?

Райан обнял ее за талию и припал губами к ее губам, чуть не забыв, что квартира прослушивается.

– Если мы завтра куда-то едем, я захвачу джинсы и свитер, – сказала Лорен, когда он нехотя выпустил ее из объятий. – Подожди меня здесь.

Пока она собиралась, Райан внимательно изучал свой портрет. Его удивил толстый слой грунтовки на холсте. Что ж, ей виднее: недаром она столько лет изучала живопись…

По дороге на Палас-Грин Лорен рассказала о Саманте Фоли, и Райан удивился, что она так возится с абсолютно чужой девушкой. Ему даже пришло в голову, что из Лорен получилась бы прекрасная мать…

Камеры во дворе изучали их так тщательно, словно впервые видели, ротвейлеры взбесились, почуяв возможность на кого-то наброситься, а может, и растерзать. Райан заехал в гараж, выпустил Лорен из машины и прошел с ее сумкой, набитой сменной одеждой, под аркой металлоискателя. Когда то же самое попыталась сделать Лорен, раздался звонок, замигала лампа.

– Наверное, это ключи, – предположил Райан. – Положи их на столик и пройди еще раз.

Лорен послушалась, но охранная система не пропустила ее и теперь. На сигнал тревоги явился Ади.

– Что-то не так? – спросила Лорен.

– Скорее всего монеты в кошельке, – невозмутимо ответил сикх. – Отдайте мне кошелек и плащ.

Лорен передала ему вещи, но стоило ей ступить под арку, сигнал тревоги прозвучал вновь.

Райан нахмурился. Он знал, что система реагирует только на солидную массу металла, равную весу револьвера или иного смертоносного оружия. Он оглядел Лорен с ног до головы, с досадой чувствуя, как помимо воли в душу закрадываются подозрения. Но под таким платьем вообще ничего не спрячешь. Разве что-нибудь хитрое, вроде того десантного ножа, из-за которого он угодил в тюрьму…

– Я не могу нарушать правила безопасности, установленные Гриффитом, – холодно произнес он. – Ты войдешь внутрь только после обыска. Тебе придется снять платье.

 

24

– Снять платье? Прямо здесь? – Лорен не поверила своим ушам.

– Ступай, Ади, – сказал Райан сикху. – Я сам и ней разберусь.

В тот момент, когда сикх скрылся из виду, Лорен догадалась, на что реагирует система. Надо же быть такой дурой! И все из-за того, что ей страшно хотелось казаться в этот вечер соблазнительной…

– Хочешь, я все объясню, Райан?

– Желательно, – отозвался он суровым тоном.

– На мне «Веселая вдова»!

– Это что еще за чертовщина?

– Современный заменитель корсета. У него очень длинные спицы. – Щеки Лорен залила краска, она не знала, куда деваться от смущения. – Наверное, они стальные… Во всяком случае, я весь вечер не могла как следует вздохнуть.

Райан посмотрел на нее недоверчиво, потом стиснул ей бока.

– Ничего себе! И каких только глупостей не совершают люди! – Его зеленые глаза уже искрились весельем. – Особенно женщины.

– Считается, что это очень сексуально…

Райан посмотрел на нее, покачал головой и со смехом заключил в объятия.

– Тебе известно, что ты сумасшедшая? Не дав ей ответить, он поцеловал ее, заставив разжать губы. Лорен окатило такой волной желания, что она едва устояла на ногах. Инстинкт не обманул: этот мужчина был создан для нее…

Внезапно снова раздался звонок, сопровождаемый миганием лампы, – видимо, они ненароком пересекли невидимый рубеж. Райан выключил прибор.

– Поднимемся наверх. Я соскучился по тебе.

Поднимаясь по лестнице, Лорен снова поймала себя на мысли, что, несмотря на множество картин, способных сделать честь любому дворцу, дом Гриффита кажется нежилым. Возможно, причиной такого впечатления была полная тишина. Их собственные шаги казались в этом безмолвии неуместными.

Постояв перед камерой у его двери, они миновали прихожую и вошли в спальню. Райан включил лампу у изголовья кровати, которая оказалась уже разобранной. Лорен сразу вспомнила их первую ночь, и голова ее слегка закружилась…

Корсет был сделан из черного французского шелка; спицы – виновницы недоразумения – были замаскированы кружевами. Черные атласные подвязки поддерживали такие же черные чулки с твердыми швами.

– Говоришь, «Веселая вдова»? – Райан потянул за шелковую бечевку и стал расшнуровывать корсет, не спуская глаз с полусфер тончайшего бюстгальтера, неспособного что-либо скрыть. – Не могу себе представить, почему вдовушка, напялившая эту штуковину, должна была веселиться.

Лорен тоже этого не понимала. Впервые за вечер она могла нормально дышать. В ощущении, будто ее перерезали в области талии пополам, не было ничего приятного.

– Зато секса через край!

Медленно отстегнув подвязки, Райан перебросил корсет через плечо и наклонился к ее груди. Лорен поцеловала его в макушку. Он щекотал ей соски кончиком языка, пока они не стали каменными, потом прижался к ее губам в долгом поцелуе.

Вся дрожа, она стянула с него пиджак, расстегнула рубашку, ругая себя за неискушенность в мастерстве обольщения.

Ей казалось, что Райан ведет себя сдержаннее, чем в первый раз.

– Тебя не отпугнул мой рассказ про Руперта? – с тревогой спросила она, когда он ненадолго оторвался от ее губ.

– Не вспоминай этого мерзавца! Просто я не хочу быть с тобой грубым.

– В первый раз, когда ты ничего не знал о моем прошлом, все получилось чудесно. Будь самим собой.

Райан взял ее на руки и отнес на постель. От запаха ее духов у него участился пульс. Приходилось признать, что эта женщина словно специально была создана для него…

Тая в его объятиях, Лорен успела подумать, что еще никогда не испытывала подобного наслаждения. Раньше она боялась целиком отдаваться мужчине, старалась не терять над собой контроль. Сейчас, сгорая от страсти, она впервые отдавалась по-настоящему. Забыв обо всем.

– Вот дерьмо!

Питер Стирлинг редко сквернословил, но сейчас не смог сдержаться. Он узнал от Ади, своего агента, что Райан Уэсткотт пригласил Лорен Уинтроп в Грейберн-Мэнор. Что себе позволяет этот Уэсткотт? Появление в доме посторонних грубо нарушало правила безопасности.

Найти что-либо компрометирующее о Лорен Уинтроп ему пока что не удалось, но шестое чувство подсказывало Питеру, что дело нечисто. Настораживало нагромождение совпадений. Кто-то – они до сих пор не определили, кто именно, – установил в ее жилище подслушивающие устройства. Она появилась в Лондоне как раз тогда, когда туда прибыл человек Барзана. А главное – Лорен уже дважды побывала в доме у Гриффита…

Питер налил себе бренди, сел в старое кожаное кресло и стал обдумывать создавшееся положение. Ему казалось, что его медленно затягивает в воронку, словно он угодил в зыбучие пески. В деле все время появлялись новые обстоятельства. С осложнениями он еще мог бы справиться, но с женщинами – никак. Слишком они непредсказуемы! Всегда руководствуются зовом сердца, а не рассудком.

Впрочем, в самом успешном его деле тоже была замешана женщина, и именно она стала ключом к успеху. В разгар немецких налетов на Англию шведские ученые разгадали секрет немецкой кодировочной машины, с помощью которой противник вел в эфире переговоры! Питеру Стирлингу удалось завербовать жену британского атташе в Стокгольме. К блистательной красавице Эйми Торп ни один мужчина не мог остаться равнодушным, и вскоре англичане получили возможность читать все тайные приказы Гитлера. Самая крупная разведывательная операция за всю войну завершилась успехом благодаря помощи женщины.

Идя по следу Барзана, Питер решил повторить давний успех и привлек к работе Джулию Хартли – секретаршу Дэвида Маркуса, блондинку с огромными глазами и манерами британской аристократки. Питер не предлагал ей использовать для сбора информации секс, но ее доклады свидетельствовали, что она пошла по стопам Эйми Торп. Никто не заподозрил бы Джулию в выдающихся умственных способностях, тем более в том, что она с отличием закончила Лондонскую школу экономики. Специальностью ее были компьютеры, но даже блестящая подготовка не помогла ей пока что распутать сложные финансовые схемы Карлоса Барзана.

Тем не менее последние сведения, поступившие от Джулии, насторожили Питера и заставили его повнимательнее приглядеться к Дэвиду Маркусу, который в последнее время часто наведывался в Лондон. В прошлый раз ассистента Барзана навещала грудастая блондинка, но ее имя установить не удалось. Теперь Джулия заказала Дэвиду номер в отеле «Гайд-парк», и люди Питера, установив в стене подслушивающее устройство, обосновались в соседнем номере. Питер знал, что не успокоится, пока не узнает, кто навещает Маркуса.

Женщины! В этом деле их было слишком много, и больше всех его беспокоила Лорен Уинтроп. Ею занималась целая бригада, но не выяснила ровным счетом ничего. Все знакомые Лорен твердили, что симпатизируют ей, считают ее энергичной и трудолюбивой. Только чета Армстронг, Каролина и Руперт, думая, что дают интервью журналисту, сказали, что она была непослушным ребенком и сбежала из дому, чтобы заняться живописью.

Эти двое явно что-то утаивали. Стирлинг почувствовал это, стоило ему в первый раз прослушать пленку. Повинуясь инстинкту, он послал сотрудника прощупать Армстронгов. Размах дела расширялся, подчиненные Стирлинга орудовали уже в половине стран мира. Он дал себе слово, что найдет общий знаменатель. Вот только где искать?

Одно из объяснений лежало на поверхности: Барзан мог нанять Лорен Уинтроп, чтобы та, как дочь Каролины Армстронг, втерлась в доверие к Гриффиту. Правда, специалисты, изучившие голос и мимику Лорен, единодушно заявили, что она не кривит душой, но Питер не слишком доверял новомодным приборам. Он верил своему чутью, а чутье подсказывало, что Лорен Уинтроп – агент Барзана!

Получив сведения, что Лорен публично соблазняла Уэсткотта на выставке и добилась успеха, Стирлинг пришел в ярость. Райан, как последний идиот, проглотил блесну и пригласил ее домой! Что делать, когда вместо мозгов у мужчины причинное место?!

Дэвид Маркус вошел в вестибюль гостиницы «Гайд-парк» и, опасливо оглядевшись, сверился с часами. Саманта должна была ждать его звонка у телефона-автомата на станции подземки «Найтсбридж».

– Окна номера выходят на Гайд-парк? – спросил он администратора, получив ключи.

– Нет, сэр. Вы не просили…

– Как раз просил! Мне нужен вид на парк, иначе я остановился бы в другом отеле! – вспылил Дэвид. Джулия его подвела. Приезжая в Лондон, он селился в разных местах, поскольку не мог допустить, чтобы его часто видели в обществе несовершеннолетней. При этом он приглашал Саманту в отели один другого шикарнее, чтобы доставить ей удовольствие. Сейчас Дэвид остановил выбор на «Гайд-парке», из окон которого открывался непревзойденный вид на аллею для верховой езды и озеро Серпантин. Утром Саманта смогла бы любоваться катающейся на лодках публикой, а если повезет, увидела бы самого принца Чарльза верхом на лошади. И вдруг – такая неудача!

– Мы можем предложить вам комнату с видом на парк, только это будет не люкс…

– Неважно! Говорите номер.

Получив ключ, Дэвид зашел за угол и позвонил из автомата Саманте, а заняв номер, первым делом заказал ужин. Саманта постучалась в дверь раньше официанта: станция подземки находилась всего в квартале от отеля.

– Привет, – небрежно бросила она.

– Привет! – Дэвид впился взглядом в ее грудь, которая казалась еще больше под бледно-розовой блузкой. – Входи. Я заказал ужин.

Саманта бросила на кровать пакет из универмага «Хэрродз» и сразу же подошла к окну. Дэвид ухмыльнулся: почему бы не побаловать ребенка?

Он впустил в номер официанта с тележкой и указал на столик в углу. Потом, дав ему чаевых и выпроводив, ловко откупорил дорогое шампанское и наполнил два бокала.

– За твой будущий магазин!

Они чокнулись, и Саманта улыбнулась. Такое случалось с ней нечасто, но Дэвид знал, чем поднять ей настроение.

– Ты уже придумала, как его назовешь?

Проглотив кусок омара, Саманта пожала плечами:

– Просто «Браслеты». Зачем выдумывать что-то особенное?

– Отлично! – Дэвид решил, что ему вполне хватает ее сексуальных фантазий. – А вот и обещанный подарок. – Он бросил на столик пачку денег – пять тысяч фунтов. – Лорен закончила свою картину?

– Нет, ее отвлекает подготовка к выставке.

– Попробуй ее поторопить.

«Жучки» зафиксировали звонок Лорен Уэсткотту, поэтому теперь Дэвид располагал телефонным номером Гриффита. Как только Лорен допишет картину, ловушка будет готова.

– Попробую, только у меня вряд ли получится.

– Ты уж постарайся. На следующей неделе я снова появлюсь. Сейчас я лечу в Швейцарию, но к открытию выставки русского вернусь.

– Раздевайся! – неожиданно приказала Саманта. Дэвид любил, когда она на него покрикивала. Подойдя к кровати, он снял с себя всю одежду, сложил ее на кресле, и лег. Процедура была отработана до мелочей: сейчас она начнет дразнить его, сводя с ума, потом удалится в ванную и надолго там застрянет…

Саманта не спеша доела крем-брюле – судя по выражению лица, она была готова вылизать тарелку. Бросив на стол салфетку, она встала и подошла к нему. Дэвид молча наблюдал, как Саманта расстегнула блузку, наклонилась, позволяя ему полюбоваться ее обнаженной грудью, потом, присев с ним рядом, дотронулась до его заждавшейся плоти.

– Измучился?

Он кивнул, пожирая взглядом ее роскошные груди.

Саманта встала и направилась в ванную, захватив с собой пакет. Дэвид знал, что она застрянет там надолго, но был готов ждать ее полчаса, даже час.

Она появилась перед ним через двадцать три минуты – абсолютно обнаженная, с перекинутыми на грудь волосами. Что она с ним делает!.. Никто не приводил его в такое возбуждение, как она.

– Перевернись! – приказала Саманта. Дэвид послушался, гадая, что она придумает на этот раз, и внезапно почувствовал, как ему на спину льется что-то холодное. Саманта принялась нежно массировать ему спину, размазывая лосьон. Господи, где она успела всему этому научиться?

Ее ладони, спускаясь все ниже, достигли ягодиц. Каждое прикосновение Саманты вызывало у него стон. Он затаил дыхание, не зная, что произойдет дальше.

Неожиданно Саманта села на него верхом и наклонилась. Ее волосы заскользили по его спине, потом он ощутил прикосновение к лопаткам твердых сосков. Она двигалась взад-вперед, терзая его, доводя до неистовства… Господи, о такой женщине он мечтал всю свою жизнь!

Райан свернул с трассы в Челтенхэме. Лорен смотрела в окно машины на колеблющиеся на ветру ветви деревьев – листья были еще молодыми, нежными, светло-зелеными. На лугах пестрели первые весенние цветы, с них взлетали крупные желтые бабочки, с наслаждением расправляя в солнечных лучах трепещущие крылышки.

– Не знала, что Котсуолдские холмы так красивы, – призналась Лорен с улыбкой.

Райан улыбнулся ей в ответ. Неприятность с «Веселой вдовой» не помешала им провести прекрасную ночь.

– Наверное, ты нечасто выбираешься из Лондона?

– Никогда не выбираюсь. Очень хочу попутешествовать, да все нет времени.

– Как-нибудь свожу тебя в Райленд. Там совсем не такой ландшафт, как здесь или в Западной Англии.

Лорен было приятно, что они строят совместные планы. Они проговорили почти всю ночь, стараясь лучше друг друга узнать. При всей своей внешней суровости Райан оказался чрезвычайно внимательным человеком. Утром он сказал, что должен купить подарок Тилли, и по дороге они заехали в самый шикарный магазин. Райан приобрел старинную брошь с камеей и зонтик ручной работы. Видимо, он очень любил свою тетку, если так старался ее порадовать в день рождения.

– Кстати, а чья сестра Тилли? – спросила Лорен, поглаживая спящую у нее на коленях Игги. – Твой матери или отца?

– Ничья. Она была лучшей маминой подругой. Кроме тети Тилли, у меня никого нет. Мать никогда в жизни не получала приличных подарков, и вот теперь я отыгрываюсь на тете Тилли. Когда она сказала, что хотела бы жить в каком-нибудь спокойном месте поближе ко мне, я купил ей коттедж в Буртон-он-зе-Уотер.

Лорен отлично понимала его: он баловал тетушку Тилли, потому что не мог в свое время побаловать мать. Пол тоже баловал Лорен, заваливая ее парижскими подарками, так как знал, что Каролина совершенно не интересуется дочерью. Райан и Пол вообще были очень похожи. Обоим она могла доверять, обоих любила…

Райан остановил машину перед желтым дорожным знаком с изображением черной лягушки. Дорогу вприпрыжку пересекали сотни крошечных созданий размером с монетку.

– Главное, не пугайся тети Тилли, – предостерег Райан Лорен. – Когда я позвонил ей утром и сказал, что приеду с тобой, она чуть не свихнулась от счастья. Ей страшно хочется иметь внуков. Она воображает, что мы с тобой того и гляди поженимся.

Лорен промолчала. Интересно, а он сам хочет когда-нибудь жениться, завести детей? В любом случае, нельзя торопить события. Они еще плохо друг друга знают. Но раз так, почему ей с ним так хорошо?..

Дождавшись, пока мимо пропрыгает последний лягушонок, Райан рванулся с места, но, свернув под указателем «Лекхэмптон-Хилл», опять остановился.

– Давай прогуляемся, – предложил он. – Тебе понравится вид.

Лорен поставила проснувшуюся Игги на землю, и свинка побежала за ними вверх по склону.

– Это называется «Чертов дымоход». – Райан указал на высокую скалу, превращенную временем и ветром в нечто очень похожее на дымовую трубу.

– Как красиво! – воскликнула Лорен. – Глазам своим не верю!

Внизу раскинулась зеленая долина, усеянная каменными домиками и исчерченная живыми изгородями. На дальнем лугу паслись коровы, в воздухе разливался звон колокольчиков. В самом центре долины лежал городок Челтенхэм с черепичными крышами и высоким церковным шпилем.

Обняв Лорен, Райан указал куда-то вдаль.

– А вон там протянулись холмы Мальверн, где качают из скважины твою любимую минеральную воду.

Их внимание привлек шорох в кустах. Продираясь сквозь заросли, Игги потревожила стаю пятнистых бабочек и двух корольков, строивших гнездо.

– Увы, Игги, птичку тебе не поймать, – засмеялся Райан. – Слишком ты неуклюжая. – Он обернулся к Лорен. – Она редко бывает на природе, а ей это очень полезно.

Они вернулись к машине и быстро доехали до Буртон-он-зе-Уотер. Это оказался очень живописный городок. Речка Уиндраш делила его пополам, лениво протекая между каменными коттеджами с крышами из сланца и домами времен королевы Елизаветы с бревенчатыми углами. Через узкую речку было перекинуто несколько мостиков, в ухоженных садах цвели орхидеи экзотических сортов.

Райан остановил «Астон-Мартин» перед каменным домом с синей дверью. Ему навстречу тут же выбежала полная женщина, вытирая о фартук руки, Райан сгреб ее в охапку. Лорен вышла из машины и поставила Игги на дорожку.

– Познакомьтесь, тетя Тилли, – сказал Райан. – Это Лорен Уинтроп.

Женщина ласково улыбнулась Лорен и протянула ей руку. Лорен сразу поняла, что напрасно боялась этой встречи: не вызывало сомнений, что тетушка Тилли готова восторгаться кем угодно, лишь бы человек нравился Райану.

Домик был маленький и скромный, но все здесь дышало ни с чем не сравнимым английским уютом. Пока Райан переносил в дом подарки, Лорен успела осмотреться в гостиной, и ее восхитили вязаные салфеточки и вышитые занавесочки на окнах.

При виде пестрого зонтика тетушка Тилли прослезилась. С не меньшей радостью она приняла брошь, чудесную скатерть, эмалированную шкатулку и шляпку с гофрированными полями. Но вершиной стала туалетная вода «Пенгалигон» с запахом гардений. Учуяв их, Игги повалилась на спину и притворилась мертвой.

– По-моему, она предпочитает запах васильков, – рассмеялась Лорен.

– Я без ума от Игги, – призналась тетушка Тилли. – Райан обещал мне когда-нибудь подарить такую же. Когда он впервые ее сюда привез, я испугалась запаха и блох, но оказалось, что она чистоплотнее кошки.

– У вислобрюхих свинок не бывает блох? – удивилась Лорен.

– Представь себе! В их шкуре есть вещество, отпугивающее блох. – Райан погладил Игги по шелковой спинке. – Лучшего домашнего любимца не придумаешь. Умнее собаки, отлично привыкает к дому и очень предана хозяевам.

– Идемте за стол, – позвала тетушка Тилли. Она приготовила огромную пастушью запеканку, жаркое из ягненка с травами и горячий хлеб с укропом.

– Вы любите готовить? – спросила она Лорен.

– Обожаю! К сожалению, сейчас у меня нет на это времени, но, надеюсь, скоро оно появится. Обязательно запишу ваш рецепт пастушьей запеканки. Такой вкусной я еще не ела.

– Я научилась готовить ее у матери Райана много лет назад. Рецепт традиционный, просто надо добавить к картофельному пюре полчашки сметаны.

После обеда Райан предложил прогуляться вдоль реки, и Лорен с радостью согласилась: ей хотелось полностью насладиться этим днем вдали от лондонской суеты.

Погода оставалась такой же ясной; они шли медленно, чтобы не отстала Игги, наблюдая, как по гладкой поверхности мелкой реки скользят жуки-водорезы. Их быстро окружили дети, заинтересовавшиеся необычной свинкой, но Лорен это нисколько не мешало.

Остаток дня они провели за разговорами. Несмотря на энтузиазм тетушки Тилли и расточаемые ею улыбки, Лорен чувствовала, что она устала, и после ужина вызвалась вымыть посуду. Покончив с этим занятием, она нашла тетушку Тилли и Райана беседующими на диване.

– Нам пора, – сказал Райан при виде Лорен. Тетушка Тилли тут же вскочила.

– Подождите! У меня есть для вас гостинец. – Через несколько минут она вернулась с корзинкой. – Я вам кое-что испекла на дорогу.

Райан обнял ее и расцеловал.

– Все было чудесно. Я позвоню вам на неделе.

– Спасибо за гостеприимство и за рецепты, – сказала Лорен.

– Не обижайте моего мальчика, слышите? – шепнула ей тетушка Тилли.

Солнце клонилось к закату, медленно сгущались синие сумерки. Ночь обещала быть теплой, ясной, полной аромата цветов. На каменной ограде мелькали огоньки.

– Это светлячки, пожиратели улиток, – объяснил Райан. – Летом их здесь видимо-невидимо.

Лорен неохотно села в «Астон-Мартин»: ей не хотелось расставаться с красотой и безмятежностью Котсуолдских холмов. Райан поставил корзину на заднее сиденье, сел за руль и поцеловал Лорен.

– Большое спасибо. Ты была очень внимательна к тете Тилли. По-моему, она счастлива.

– Да, счастлива – благодаря тебе. Надо же: «не обижайте моего мальчика»… Ей повезло: она не знает, какой ты на самом деле. Слышала бы она, какие выражения ты себе иногда позволяешь!

– Ничего не изменилось бы. Она любила Гарта, брата моей матери. А я очень похож на него, так что она просто не может меня не любить.

– Почему они не поженились?

– Он погиб на войне. Тилли так и не смогла его забыть.

Лорен закрыла глаза, представив себе годы страданий и одиночества, выпавшие на долю тетушки Тилли. Есть мужчины, которых любят до гроба и даже после…

– Если бы что-то случилось с тобой, я бы тоже этого не пережила, – сказала она неожиданно для самой себя. – Я люблю тебя, Райан.

 

25

Мост Тауэр считался самой холодной точкой на территории Англии. Когда-то отсюда в Темзу сбрасывали трупы узников, замученных в зловещей крепости. Даже сейчас, в разгар весны, здесь было холоднее, чем в любом другом месте Лондона.

– Что это за история с Лорен Уинтроп? – спросил Питер Стирлинг.

Райан пожал плечами. Он ждал этого разговора, сознавая, что, проводя время с Лорен, нарушает правила безопасности. Инстинкт подсказывал, что именно сейчас необходима особая осторожность. Барзан вот-вот должен был нанести решающий удар.

– Не думал, что вы так беспечны! Избавьтесь от нее, пока не поздно.

– Ладно, ладно… – пробормотал Райан.

На самом деле у него не было ни малейшего представления, как выполнить это приказание. Наврать с три короба? Попросить ее подождать – но сколько? Года три? Это было бы несправедливо по отношению к ней. Если все кончится хорошо, он сможет вернуться к Лорен, и она все поймет. Или не поймет?..

– Вы узнали, кто прослушивает ее квартиру?

– Нет. – Стирлинг закурил трубку. – Мы тщательно проверили галерею, издательство, квартиру Макарова. Там никаких «жучков» не найдено. Казалось бы, люди, которые собираются незаконно размножать оттиски картин, должны были бы прослушивать хотя бы издательство…

– А юрист, с которым она раньше встречалась, Грант Фрейзер?

– Тоже ничего. Он работает по контракту с «Ллойдз», готовит иск по делу об аварии самолета над Локерби. Скоро возвращается в Штаты. – Попыхтев трубкой, Стирлинг признался: – Мы проверили даже Пола, брата Лорен. Он тоже чист.

– Может быть, Руперт Армстронг? – выпалил Райан, не подумав.

Стирлинг пожал плечами:

– Это для нас не новость. Мы следим за ним уже много лет и знаем о контрабанде слоновой кости. Но какое отношение это имеет к Лорен Уинтроп?

Райан не торопился отвечать. Лорен открыла ему свою страшную тайну, полагая, что он ни с кем не станет этим делиться. Вправе ли он злоупотребить доверием и выдать ее британской разведке? Подумав, Райан решил, что вправе: ведь под угрозой находилась ее жизнь.

Он вкратце пересказал Питеру историю Лорен и добавил:

– Думаю, Армстронгу хватит подлости, чтобы ей отомстить.

Стирлинг пыхтел трубкой, скептически морщась.

– Но почему только сейчас, через столько лет?

– Потому что сейчас у нее появились деньги, на нее вот-вот свалится настоящий успех. Самое время для возмездия!

– Звучит не слишком убедительно… Впрочем, наши ребята все равно занимаются Армстронгом, так что я велю им копнуть поглубже.

Простившись со Стерлингом, Райан вернулся в машину и сел за руль, хотя еще не решил, куда податься. Густые тучи грозили дождем, иначе он прошелся бы по Гайд-парку пешком, чтобы все хорошенько осмыслить. Домой ехать не хотелось: Грейберн-Мэнор все больше напоминал ему могилу. Можно было умереть от тоски, разглядывая все эти картины – мрачные свидетельницы прошлого. Может, навестить Игоря, благо что тот живет неподалеку?

В дверях дома он столкнулся с выходящим на улицу Тиббеттсом, который приветствовал его со своей обычной учтивостью. Вместо того чтобы ждать лифта, Райан взбежал наверх по лестнице. Русский сразу открыл дверь на его стук.

– Райан! – Он похлопал его по спине. – Рад тебя видеть.

– У тебя побывал Тиббеттс? – спросил Райан, входя.

– Я дал ему интервью.

– Вот как? – Этого Райан не ожидал: он полагал, что Игорь не будет высовываться до самой выставки.

– С ним договорилась Лорен, Тиббеттс обещал пока не публиковать интервью. Я на все вопросы отвечал точно так, как меня учил мистер Дигсби. Теперь мы с Финли друзья.

– Понимаю… – протянул Райан.

На самом деле он не мог себе представить, чтобы Финли, человек, реагирующий только на шелест купюр, проникся к русскому художнику искренней симпатией.

– А ты зачем пришел?

– Пригласить тебя на ленч.

Игорь выразительно кивнул на огромное, от пола до потолка, окно. Из свинцовых туч уже хлестала вода, по Темзе бежала рябь, ветер явно набирал силу. Непогода вполне соответствовала пасмурному настроению Райана.

– Лучше я сам угощу тебя обедом, – решил Игорь. – У меня осталась еда со вчерашнего ужина. Мы наготовили гораздо больше, чем смогли съесть.

Райан прошел следом за хозяином в кухоньку, слушая его рассказ о том, как они учатся стряпать вместе с Виолой. Обстановка в квартире свидетельствовала, что вдова Лейтона не тратит времени даром. Самые безвкусные предметы, приобретенные Игорем во время его первых набегов на магазины в обществе Райана, исчезли, хотя на руке у Игоря все еще красовался фальшивый «Ролекс».

Игорь предложил гостю пирог с крольчатиной, жареную рыбу и полбутылки марочного вина урожая 1984 года. Еда оказалась превосходной, но беседа с Игорем только усугубила уныние Райана. Русский без устали восхищался Виолой, рассказывал, как они ездили любоваться видами в Озерный край… Райан все отдал бы за то, чтобы поехать туда с Лорен, но понимал, что больше они никуда не поедут вместе.

Посмотрев на часы, он вспомнил, что Лорен отправилась в аэропорт встречать брата: Пол решил приехать за неделю до выставки, чтобы успеть полюбоваться лондонскими достопримечательностями. Вечером Райану предстояло знакомство с Полом… Боже, как решиться предать женщину, доверившую ему все свои тайны? Женщину, признавшуюся ему в любви?

Райану было страшно остаться без нее. Он с радостью махнул бы на все рукой, отказался от всего, что имеет, ради счастья с Лорен. Один-единственный человек в целом свете мог заставить его бросить Лорен.

Этим человеком был его отец.

Лорен издали увидела брата и помахала ему рукой. На плечах Пола сидел мальчик лет четырех. Рядом шла невысокая полная женщина со спящей девочкой на руках. Кудрявые светлые волосы, круглое лицо… Неужели это и есть Джита Хелспет? Марси, жена Пола, была стройной брюнеткой, живя с ним в Париже, она работала манекенщицей у Клода Монтана…

Спустив мальчика на пол, Пол заключил сестру в объятия.

– Как же я рад тебя видеть! Страшно соскучился! – Он повернулся к своей спутнице. – Дорогая, это Лорен.

– Джита. – У женщины была приятная улыбка. – А это Дими, полностью – Димитрий. И Моника.

– Мне очень нравятся ваши композиции. Я три раза ходила на выставку ваших работ из стекла… – зачастила Лорен, пытаясь скрыть удивление, что именно эта женщина завоевала сердце ее брата. Джита покраснела и смущенно посмотрела на Пола. Странно: неужели она не знает, что стала знаменитостью?

Моника потянула Пола за штанину:

– Я хочу пи-пи!

Пока они сводили детей в туалет, получили багаж и погрузились в заказанный Лорен лимузин, успело стемнеть. Ливень перестал, сменившись легким дождиком.

В дверях пентхауса гостей встретила Саманта и показала привратнику Дживсу и шоферу, куда отнести вещи. Дети мигом учинили подлинный разгром, не пропустив ни одной дверцы, ни одного ящика. Не прошло и десяти минут, как отпечатки их пальцев красовались на всех без исключения зеркалах.

– Ничего, скоро уймутся, – заверил Пол Лорен, отправив Джиту в ванную. – Где у тебя телевизор?

– В кабинете, – ответила Лорен, удивляясь, как Пол терпит этих маленьких чудовищ.

– Включи. Запустим их в кабинет – и будем надеяться на лучшее.

Лорен послушалась. Дими сразу завладел дистанционным пультом, и, пока они с сестрой спорили, какой канал предпочтительнее, Лорен и Пол бесшумно вышли.

– А у тебя счастливый вид, – заметил Пол. – Ты в самом деле счастлива?

– Знаешь, пожалуй, да. У меня появился один человек… Сейчас я тебе его покажу.

Она привела брата в свою мастерскую, где стоял портрет.

– Его зовут Райан Уэсткотт.

– Суровый малый, – сказал Пол, изучив портрет.

– Это только кажется.

– Ты делаешь успехи, Лорен. Твоя техника стала гораздо лучше. Это все, что ты написала?

– К сожалению, да. Я страшно занята. Вот немного освобожусь, тогда и возьмусь за живопись по-настоящему.

Пол наклонился к холсту.

– Не хочу показаться критиканом, но у тебя толстоват грунт. Видишь, отсвечивает?

Лорен прижала палец к губам.

– Это подарок Саманты. Наверное, из магазина уцененных товаров. Я не захотела ее обижать.

Пол кивнул, не отводя взгляд от портрета.

– Судя по всему, ты его любишь?

– Очень! Он совсем не такой, как другие мужчины, с которыми ты меня видел.

– Джита тоже не такая, как другие. – Пол обнял Лорен. – В ней нет ни малейшего сходства с Марси, но тем не менее я очень ее люблю. Представляешь, ее ничто не в силах огорчить!

Лорен хорошо его понимала. Она прекрасно относилась к Марси, но считала, что Пола губит ее честолюбие. Желая угодить Марси, он покинул Париж, бросил работу фотографа, которую любил, чтобы стать главным художником рекламного агентства в Нью-Йорке. Однако, подобно их отцу, он не выдержал конкурентной борьбы.

– Лорен! – позвала Саманта. – К вам мистер Уэсткотт.

– Пускай поднимется. Мне не терпится вас познакомить, – сказала она Полу. – Он все о нас знает.

– Я сказала ему, что вы дома, – ответила через дверь Саманта. – Он просит вас спуститься.

– Я сейчас.

Проходя мимо кабинета, Лорен обратила внимание, что из-за двери не слышно ни звука. Заглянув внутрь, она обнаружила, что дети с увлечением смотрят какой-то эротический фильм. Велев Саманте позвать Пола, она кинулась вниз. Райан ждал ее в холле, глядя на площадь.

– Почему ты не поднимаешься? Я хочу познакомить тебя со своим братом.

Он обернулся, и Лорен тут же перестала улыбаться. Судя по его виду, случилось какое-то большое несчастье.

– Мне надо поговорить с тобой наедине. Давай прогуляемся.

Не зная, что подумать, и заранее напуганная, она зашагала с ним рядом в сторону американского посольства.

– В чем дело?

Райан остановился и холодно посмотрел на нее.

– В нас. Я понял, что мы друг другу не подходим. Ничего не получится.

Лорен остолбенела. Нет, он не может говорить это серьезно! Они провели вместе волшебный уик-энд и…

– Найди себе хорошего, любящего человека. Я тебе не гожусь. Мне слишком дорога свобода.

– Но мы можем хотя бы попробовать… – Лорен опустила глаза, чтобы скрыть слезы. Неужели все, что их связывало, – только плод ее воображения? Неужели она пала жертвой собственной слепой страсти? Похоже, что так…

Когда Лорен решилась поднять на него глаза, ей показалось, что на мгновение лицо Райана смягчилось. Но он тут же снова замкнулся и, отвернувшись, ушел от нее в темноту.

Пережевывая курицу, принесенную в пакете из закусочной, Питер Стирлинг изучал предварительные отчеты по проверке Руперта Армстронга. Темная личность, нужно будет заняться им вплотную…

Из факса поползло очередное сообщение от Джулии Хартли – номер был известен только ей. На бумаге красовалось одно-единственное слово: «Бесстрашный».

Питер швырнул куриную кость на пол и восторженно потер руки. Джулия нашла пароль к компьютерной системе Барзана! Теперь она владеет доступом к его бухгалтерии. Пройдет совсем немного времени – и американцы смогут привлечь его к ответственности за неуплату налогов. Конечно, это слабая статья, зато эффективная. Во всяком случае, после того, как Барзана упекут в тюрьму, поступление в Англию кокаина будет остановлено.

Питер, разумеется, предпочел бы отдать Барзана под суд в Англии, обвинив в покушении на убийство и добившись более сурового приговора. Но выбирать не приходилось. Или все-таки попробовать? Ми-5 потратила кучу денег – не говоря о долгих годах, – готовя Барзану хитроумную ловушку.

Только не торопиться! Питер помнил, что многое в этом деле идет не так, как хотелось бы. В свой последний приезд в Лондон Дэвид Маркус неожиданно сменил номер в отеле, и люди Стирлинга не успели пристроиться к нему под бочок. Они видели поднимавшуюся к нему в номер блондинку, но не заметили, как она покидает отель, – вот абсурд!

Ладно, главное – у них в руках компьютерный пароль Барзана. Питеру захотелось позвонить Уэсткотту и сообщить ему добрую весть, но он сдержался. Райан еще мог ему пригодиться. Десятилетия службы в разведке научили Стирлинга осмотрительности. Эта ловушка была предложена Райаном: он не сомневался, что Барзан не оставит Ти Джи в покое. Райан терпел уже три года, пусть потерпит еще несколько дней.

Лорен не могла уснуть, как ни старалась. В памяти все время мелькали какие-то эпизоды с Райаном. Она нисколько не сомневалась, что небезразлична ему. Чем же объяснить этот неожиданный поворот?..

Негромкий стук в дверь прервал ее размышления. Лорен встала и открыла дверь.

– Я знал, что ты не спишь, – сказал Пол. – Хочешь поговорить?

Она покачала головой. О чем тут говорить?

– Вы поссорились?

– Да, – нехотя призналась Лорен. – Собственно, это не ссора… Просто он больше не желает со мной встречаться.

Брат был единственным, с кем можно было обсуждать эту болезненную тему. Неожиданно для себя она выложила ему всю историю, начиная со знакомства с Райаном на выставке и кончая вечерним финалом.

– Наверное, я каким-то образом его подвела, – завершила она свой рассказ.

– Прекрати! Никого ты не подводила. Не смей себя казнить. Забыла, что твердил доктор Рено?

Прошла целая вечность с тех пор, как Лорен проходила курс психотерапии, но у нее все еще звучали в ушах слова доктора: «Вы не виноваты!» Тогда, в далеком прошлом, она считала себя виновной в поведении Руперта, а психотерапевт убеждал ее, что это типичное состояние ребенка, подвергавшегося надругательству.

– Я не виновата… – повторила Лорен, Пол подбодрил ее улыбкой. – Я сделала все, что смогла.

– Если хочешь знать мое мнение, этот твой Райан – форменный псих. Держись от него подальше, детка.

Лорен считала иначе, но спорить не стала.

– Сейчас я тебя порадую, – сказал Пол. – В начале следующего месяца я тоже открываю галерею!

– Да ты что? Джита может одолжить тебе денег?

– Нет. На ее выставке в Санта-Фе я познакомился с одним человеком, который собирается открыть фотогалерею. Он предложил мне партнерство.

Лорен вдруг стало не по себе от странного предчувствия.

– И кто же этот человек?

– Его зовут Карлос Барзан.

Виола на цыпочках пробралась в ванную и заперла дверь. Лучше вообще не отходить от унитаза… Угораздило же ее забеременеть! Накинув шелковый халат, она умылась и прошла в кухню. В окно уже просачивался свет весенней зари. Виола налила чайник и проглотила таблетку из тех, что прописал доктор Осгуд.

Услыхав, что беременна, она не поверила своим ушам. Как они с Арчером ни старались завести ребенка, результата не было. И вот сейчас, когда ей этого совершенно не хотелось… Разумеется, Игорь женится на ней, но что будет потом? Ведь очень скоро сотни женщин начнут наперебой добиваться его внимания. Что, если он бросит ее, как Клайв?..

Когда чайник закипел, Виола подобрала у двери утреннюю «Таймс» и вернулась в кухню. Залив кипятком заварку, она прочла колонку Финли, ахнула – и схватила телефонную книжку.

Доктор Дигсби немедленно снял трубку.

– Это Виола Лейтон. Вы читали «Таймс»?

– Естественно. Разделяю ваше возмущение и не сомневаюсь, что мистера Тиббеттса накажет господь.

Виола бросила трубку. Этот святоша давно свихнулся! Что можно противопоставить разгромной статье, в которой Игорь назван бывшим уголовником, возомнившим себя живописцем?

– Виола! Где ты? – позвал Игорь, и она поспешно спрятала газету под буклетами с рекламой автомобилей «Порше».

 

26

– Я разберусь с этим негодяем! Он от меня так легко не отделается.

– Пожалуйста, Лорен, не надо! Будет только хуже… – Виола оглянулась на Игоря, который беседовал с Самантой Фоли.

– Но Финли дал мне слово не публиковать ничего об Игоре до открытия выставки! – Лорен посмотрела на часы. До открытия оставалось двадцать минут. – Ладно, потом. Последи за Игорем, а я пока займусь освещением.

В пятый раз за вечер Лорен проверила свет, потом обошла главный зал и заглянула в тот, что поменьше. Она по-прежнему не сомневалась, что Игоря ждет слава и никакие журналисты не смогут этому помешать.

В центре малого зала стояла статуэтка Саманты. Подвесные светильники подчеркивали прозрачность фарфора, изящество формы, нежность красок.

– Мне очень нравится мистер Макаров, – сказала Саманта, приблизившись к Лорен.

Она выглядела совершенно счастливой, ее невозможно было узнать. Лорен сама возила ее к Бейзилу, и тот очень ловко изменил ей прическу. В «Хэрродз» Саманте купили персиковое платье, которое весьма эффективно подчеркивало ее грудь. Правда, в этом платье Саманта казалась старше, но Лорен решила, что это не страшно.

– Никогда не видела картины красивее «Настоящей любви»! Почему бы ему ее не продать?

– Наверное, она ему слишком дорога. – Лорен наблюдала за Игорем, который не спускал с Виолы влюбленных глаз. На Виоле было экстравагантное платье из изумрудной органзы, темно-зеленые жемчужины в ушах очень шли к ее темно-рыжим волосам. Лорен заметила, что даже проницательная Саманта не узнала в героине «Любви» Виолу; очевидно, причиной была близкая к импрессионизму манера художника.

– Встань рядом со своим «Совершенством» и встречай гостей. Помни, что я тебе говорила. Следи за журналистами из «Аполло» и «Коннуассер», я буду к тебе заглядывать.

Оставив Саманту на посту, Лорен вернулась в главный зал, где уже появились первые гости. Среди них находился Дэвид Маркус. Увидев его, Лорен быстро сбежала вниз, чтобы не сталкиваться с ассистентом Барзана: он так и не получил от нее копию контракта с Игорем, и встреча с ним обязательно переросла бы в ссору.

Внизу творились чудеса. Опытные официанты превращали твердые круги сыра в фигурки зверей и обкладывали их причудливыми ледяными композициями. Салли Кларк превзошла саму себя: даже скудное сырное меню она умудрилась сделать разнообразным. Оставался, правда, вопрос, как наверху будет воспринята водка «Танкерей», хотя в баре можно было найти любое дополнение к «огненной воде» – от простых оливок до сока гуавы.

Поднимаясь по лестнице, Лорен увидела Райана Уэсткотта и переждала, пока он войдет в зал. Сердце ускоренно забилось, вернулась горечь, которую она испытывала всю минувшую неделю… Меньше всего ей сейчас хотелось говорить с ним.

На Райане была спортивная куртка и рубашка с расстегнутым воротом – видимо, одевшись таким образом, он хотел поддержать Игоря. Тот, последовав совету доктора Дигсби, сам выбрал себе одежду для этого торжественного случая. Вместо традиционного смокинга – униформы большинства гостей-мужчин – он надел просторную серую рубашку с загнутыми манжетами и черные мешковатые брюки. На руке красовались часы с изображением Бэтмена на подсвеченном циферблате. Игорь хорошо выглядел и, главное, вел себя естественно.

Лорен молилась об успехе: на долю Игоря уже выпало достаточно страданий.

– Дерьмо!

Питер Стирлинг отшвырнул свежий номер «Панча». Если так пойдет дальше, он уже к утру превратится в такого же сквернослова, как Райан Уэсткотт. Ему надоели связанные с расследованием неприятные неожиданности.

На прошлой неделе Джулия Хартли совсем было приготовилась залезть в компьютер Маркуса, как вдруг секретарша Барзана заболела, и Джулии пришлось ее заменить. Теперь она курсировала с ним по всему Манхэттену, даром теряя время.

А теперь – звонок агента. Дэвид Маркус задержался в Швейцарии дольше, чем предполагал, только этим вечером прилетел из Цюриха и вместо отеля «Браунз» отправился в «Савой». Вся надежда была на то, чтобы успеть организовать там наблюдательный пост, пока Маркус будет присутствовать на открытии выставки в «Рависсане».

Единственная удача, украсившая прошедшую неделю, была связана с Рупертом Армстронгом. Его экспортный бизнес приносил гораздо больше прибыли, чем можно было ожидать, учитывая характер товара. Сколько можно сбыть в Англии берберских ковров? Было решено подвергнуть следующую партию тщательной проверке.

Райан допил водку со льдом и поморщился. Все-таки водке далеко до джина! Где же Лорен? Не видя ее, он злился, разглядывая почетных гостей, которых уже было немало. Его внимание привлекла Линда де Руле – наследница состояния Пейсонов. Это она продала «Проворного кролика» Пикассо за сорок семь миллионов долларов. Теперь у нее есть средства на приобретение одного-двух шедевров Игоря Макарова…

Итак, народу много, но захотят ли они раскошелиться?

Финли Тиббеттс, сам того не желая, сделал Игорю отличную рекламу – представителей прессы сбежалось больше, чем было стаканчиков для водки на подносах. Художественные журналы, иностранные газеты, корреспондент «Тайм-аут» – арбитр современных тенденций в искусстве… Все притащили с собой фотографов. Здесь же кишели телерепортеры с видеокамерами. Все было готово, дело оставалось за малым – за почином.

Наконец в зале появилась Лорен – она помогала компаньонке леди Фионы Фарнсуорт вкатить в зал кресло. Райана поразил цвет ее открытого платья без рукавов, с завязками на спине. Бледно-лавандовая ткань туго облегала соблазнительные формы, подчеркивая стройность талии и длину ног. Откинув со лба прядь волос, Лорен засмеялась, сверкнув голубыми глазами. На мгновение их взгляды встретились, и Райан поспешно отвернулся.

К нему бросилась Виола:

– Никто ничего не покупает!

– Я думаю, паниковать рано: еще только четверть десятого. В любом случае мы сделали все, что могли.

После появления разгромной статьи Финли они изо всех сил старались предотвратить катастрофу, обзвонив всех, кому уже отправили приглашения с вензелями.

– Игорь относится ко всему этому с поразительные легкомыслием. Знаете, что он сказал? – Райан покачал головой. – Что зеку терять нечего!

Он снова заметил уголком глаза Лорен. Она беседовала с Джеффри Арчером. Не беседа, а настоящий флирт!

– Что такое зек? – спросила Виола.

– Заключенный. Игорь прошел через ад, поэтому такие мелочи не могут выбить его из колеи.

– Господи, мне так хочется, чтобы его признали! Он это заслужил. – Виола помахала рукой новому гостю. – А вот и Бейзил.

К ним протиснулся коротышка в белых ковбойских сапогах на высоких каблуках и белоснежных замшевых джинсах. Рубашка на нем была тоже белая, ее украшал галстук-шнурок с бирюзовым зажимом размером с кулак. Волосы у него торчали дыбом, как после хорошего удара током.

Виола представила Бейзила Райану, но тот не сводил взгляда с Лорен. Она стояла у двери, приветствуя леди Антонию Фрейзер и Гарольда Пинтера – известного писателя, который недавно выстроил отель на острове Сен-Люсия. Райану не нравились пьесы Пинтера, он не читал его исторических романов, но с радостью расцеловал бы его в благодарность за покупку хотя бы одной картины…

– Как вам нравятся мои сапоги? – спросил вдруг Бейзил.

Райан вздрогнул от неожиданности: он уже успел забыть про экзотического стилиста.

– Белый аллигатор – редчайший вид! – заявил Бейзил. – Живет исключительно в реке Лимпопо.

– Сапожки – загляденье, только как быть с вымиранием вида? «Тот еще тип! – подумал Райан. – Откуда у него такая уйма денег? Неужели можно заработать состояние мытьем голов?»

Бейзил разъезжал на антикварном «Бугатти» и недавно приобрел пентхаус на Палас-Грин – в безумно дорогом жилом комплексе неподалеку от Грейберн-Мэнор. Пентхаусы стоили там по четыре миллиона фунтов! Не многовато ли для «голубого» чесальщика волос? Потом Райан вспомнил, что Бейзил выпускает целую гамму средств для волос под собирательным названием «Чудеса». Почему-то в памяти всплыл идиотский корсет «Веселая вдова»… Женщины тратят уйму денег на совершенно бесполезные покупки! Торговать шампунями наверняка гораздо выгоднее, чем держать художественную галерею.

Проводив в зал лорда и леди Гленконнер, Виола обнаружила, что леди Фиона мертвой хваткой вцепилась в Игоря, зажав его в угол. Галерея была почти полна. Виоле было очень приятно, что на ее зов откликнулись почти все бывшие клиенты Арчера. Такого она не ожидала. Если бы они еще начали покупать картины…

– Познакомьте нас с художником, – попросил Колин Теннант, лорд Гленконнер. Виоле пришлось подойти к Игорю, которого продолжала пытать леди Фиона.

– Вы поите своих гостей водкой? – немедленно вцепилась в нее леди Фиона. – По-моему, это дурной вкус! Я пью исключительно херес.

– Попробуйте «Си бриз», – предложил Игорь, Виола почувствовала, что он все-таки волнуется.

– Никогда о таком не слыхала, – отрезала старуха. Того, о чем не слыхала леди Фиона, не существовало в природе. Впрочем, на Игоря она взирала с благосклонной улыбкой и даже кокетливо трепетала накладными ресницами.

– Вам понравится, – пообещал ей Игорь. Виола представила ему Теннантов, но леди Фиона продолжала болтать без умолку, не давая никому вставить слова. На этот раз она заговорила о том, что убийство Троцкого сделало судьбу России еще более тяжелой.

Теннанты явно скучали, вокруг расхаживали другие гости, ждущие своей очереди быть представленными художнику, и Виола ломала голову, как избавиться от старой склочницы. На помощь пришел Райан.

– Позвольте, я покажу вам работы Игоря, Фифи, – любезно предложил он и, предоставив компаньонке отдых, сам покатил протестующую леди Фиону прочь.

Виола быстро представила Игоря сразу нескольким гостям и отошла: Игорь не нуждался в мелочной опеке. Галерея быстро заполнялась. Виола сновала в толпе, стараясь не столкнуться с леди Фионой. Впрочем, она заметила, что старуха выпила коктейль и попросила повторения.

Лорен встречала гостей у входа. Ее радовал такой большой наплыв, но огорчало их нежелание покупать картины. Гости расхаживали по выставке, усиленно потребляя крепкие коктейли, но покупок пока не совершали…

Тревога Лорен росла, зато Игорь как ни в чем не бывало смеялся и шутил. К нему явно влекло женщин – об этом говорили их восхищенные взгляды, устремленные на него. Впрочем, этого следовало ожидать: от него веяло силой и примитивным животным магнетизмом, на который так падки женщины.

Слуга дотронулся до ее плеча: она просила предупредить ее, как только появится «Роллс-Ройс» Финли. Когда Паймертон, водитель Финли, распахнул дверцу, Лорен уже стояла возле машины.

– Вы можете не выходить, мистер Тиббеттс. Вы не приглашены в нашу галерею.

– Не понимаю вашу позицию, Лорен, совершенно не понимаю! Я высказал свое мнение – что в этом дурного? Пресса свободна информировать публику обо всем, не оглядываясь на…

– Ваш поступок – измена журналистской этике, и вы сами это отлично знаете. Игорь – не уголовник: он был осужден за свою политическую позицию, как Солженицын и Сахаров. – Она перевела дух, борясь с желанием отвесить ему пощечину. – Но главное, вы солгали мне. Вы дали слово не печатать статью до открытия выставки.

– Вы неправильно меня поняли. Я ничего не…

– Увезите его!

Водитель подмигнул Лорен и укатил, а к ней приблизились Джита и Пол – приехавшие, как всегда, с опозданием. Джита Хелспет была не способна явиться куда-либо вовремя, однако это не мешало Лорен хорошо к ней относиться. Джита потешалась и над собой, и над всем вокруг, она наслаждалась жизнью, ничего не принимая всерьез. Лорен была уверена, что именно такая женщина и требовалась Полу.

Ну что ж, хотя бы один из них двоих добился счастья… С той минуты, когда Райан заявил, что ему важнее всего свобода, Лорен не переставала ощущать свое одиночество. Впервые в жизни она по-настоящему привязалась к мужчине – и тут же получила жестокий удар! Только дети Джиты и подготовка к выставке немного помогали отвлечься.

– Привет! – сказал Пол. – Много народу?

– Очень! Больше, чем мы ожидали. – Отыскав Виолу, Лорен шепотом попросила:

– Познакомь Джиту с гостями. Обязательно представь ее журналистам, но не оставляй одну. Она у нас робкая.

Было уже почти десять часов. Куда подевался Тэк? Он обещал быть. Лорен уже звонила в «Кларидж», и ей сказали, что Накамура забронировал номер, но еще не вселился. Вращая на запястье серебряный браслет, Лорен глубоко вдохнула. И когда же кто-нибудь что-нибудь купит?!

Дэвид Маркус беседовал с несколькими незнакомыми Лорен мужчинами, и она сразу вспомнила Карлоса Барзана. Зачем ему понадобился Пол? Очень странно! Барзан заставлял ее скрывать правду о том, что именно он является совладельцем «Рависсана», а соглашение с Полом не собирался держать в тайне. Услышав от Пола о предложении Барзана, Лорен чуть было не открыла ему истину, но помешал Дими. Он сообщил, что в комнате для гостей прячутся страшные чудища. Пол отправился его успокаивать, а после этого у Лорен ни разу не было времени побеседовать с братом наедине.

То, что Барзан посетил выставку Джиты, Лорен была склонна считать совпадением. Ничего удивительного: Джита – одна из самых выдающихся в мире скульпторов, Барзан – видный коллекционер. Но соглашение Пола и Барзана ей не понравилось. Ведь из него вытекало, что, даже закончив с «Рависсаном», она все равно останется партнершей Барзана…

Впрочем, так ли это важно? В делах галереи Барзан предоставил ей полную свободу и не пытался манипулировать рынком. И все-таки Лорен решила поговорить с Барзаном обо всем начистоту.

Увидев, что к ней направляется Дэвид Маркус, она сразу внутренне подобралась.

– Где контракт Макарова? – спросил он без предисловий.

– У нас устное соглашение – Она с вызовом посмотрела в его злобные глаза.

– Вообще-то, контракт вам вряд ли понадобится: картины все равно никто не покупает. Но в следующий раз я дам разрешение на выставку, только изучив контракт.

– Если я не пользуюсь полным доверием господина Барзана, то первым же самолетом улечу домой!

– Минуточку, – Маркус сразу пошел на попятный, – что за обиды? До сих пор вы не ошибались, просто правила ведения дел требуют…

– Прошу меня извинить, – перебила она его и заторопилась навстречу Такагаме Накамуре.

Маркус нахмурился. Вредная бабенка! Если бы она не была ему нужна как способ добраться до Гриффита, он давно послал бы ее подальше. Допив свой коктейль, он стал озираться, надеясь высмотреть финансиста побогаче. Ему доставляло извращенное удовольствие болтать с такими людьми, сознавая, что его состояние все равно превосходит их.

В поисках достойного собеседника, Дэвид завернул в малую галерею, и там его внимание привлекла сногсшибательная рыжая особа с грудью рекордных размеров. Лица рекордсменки он не видел, но немедленно сделал стойку. Он уже хотел подойти ближе и отвлечь ее от разговора, когда девушка обернулась и направилась к нему сама. Дэвид застыл на месте. Саманта?! Да ее же просто невозможно узнать!

– Здравствуйте. – Она протянула ему руку с самообладанием истинной леди. – Саманта Линн Фоли.

– Дэвид Маркус. Очень рад познакомиться. – Он восхищенно наблюдал, как она расправляется с целой сворой репортеров. Прическа и наряд делали ее совсем взрослой – и, как ни странно, даже красивой. Дэвид уже мучился похотью, вспоминая, что она с ним вытворяла в последний раз. Вот было бы здорово оказаться с ней в постели! Прямо сейчас, а также через год, через десять лет… Конечно, Саманта повзрослеет, но он не откажется от нее даже тогда. Зачем? Она все равно неподражаема!

– Какой вы видите свою будущую карьеру? – спросил Саманту некто в очках, с блокнотом и карандашом наготове.

– Хочу совершенствовать мастерство. Буду брать уроки в «Сент-Мартинс».

Что здесь происходит? Они что, принимают ее за художницу?

– Я полагал, что вы занимаетесь бижутерией, – вставил Дэвид.

– Бижутерия? – переспросил кто-то из репортеров с отвращением, словно он произнес неприличное слово.

– Мистер Маркус совершенно прав, – ответила Саманта, как ни в чем не бывало. – Иногда я отвлекаюсь на ювелирные изделия. Жизнь художницы нелегка, я должна зарабатывать…

– Конечно, конечно! – закивали репортеры.

У Дэвида зашумело в ушах. Он с радостью поубивал бы их всех, и в первую очередь Саманту. Это он вывел ее в люди и не допустит, чтобы она смотрела на него свысока!

В окружавшую их толпу врезалась Лорен.

– Могу тебя обрадовать, Саманта. Твое «Совершенство» приобретено нью-йоркским музеем «Метрополитен»!

– Это первое ваше произведение, нашедшее покупателя? – сразу спросил какой-то журналист.

– Разумеется, нет, – ответила за Саманту Лорен. – Первое ее изделие было продано в первый же день. Надеюсь, она и впредь будет продолжать в том же духе.

– В соседнем зале Джита Хелспет! – крикнул кто-то. Репортеры бросились в главный зал, и Лорен последовала за ними, оставив Саманту и Дэвида рядом с «Совершенством». Теперь все зависело от того, найдутся ли покупатели на работы Игоря. Лорен решила вернуться к Тэку, который продолжал беседовать с Игорем, и уже проталкивалась сквозь толпу, когда за спиной раздался звон и громкий крик.

– Что случилось?

Лорен обернулась и тоже невольно вскрикнула. На полу валялись осколки «Совершенства». Бледная Саманта молчала.

– Кто-то толкнул тумбу, – объяснил Дэвид Маркус.

– Не переживай, – сказала Лорен Саманте и подозвала официанта, чтобы тот убрал осколки. – Я поговорю с представителем «Метрополитен». Уверен, он с радостью купит любое твое следующее изделие.

Лорен недоумевала, как статуэтка могла упасть. В галерее было людно, но тяжелая тумба стояла как влитая. Что происходит? На картины Игоря не находится покупателей, а единственное произведение, приглянувшееся ценителям, тут же разбилось…

– Это сделал тип, стоявший с ней рядом, – услышала она негромкий голос Райана Уэсткотта. – В тот момент они были одни. У него вполне хватило бы сил толкнуть тумбу.

Лорен нахмурилась, стараясь не смотреть на Райана.

– Этого не может быть. Зачем Дэвиду Маркусу делать такие гадости?

Ей показалось, что Райан напрягся. Видя, что он не собирается отвечать, она хотела отойти, но Райан схватил ее за руку.

– Не сердись на меня, – сказал он шепотом. – Я не хотел тебя обидеть. – Не хотел?!

– Держись от меня подальше! Теперь тебе нет места ни в «Рависсане», ни в моей жизни!

Лорен вырвала руку и бросилась от Райана со всех ног. Она никогда не перестанет его любить, только он не будет об этом знать. Слишком долго она заново строила свою жизнь, чтобы позволить ему снова превратить ее в руины!

– Привет, красотка! – окликнул ее Грант Фрейзер.

– Привет! – Она искала в толпе Тэка. Неужели японец уехал, ничего не купив? Грант попытался ее обнять.

– Ну и собрание! Я только что разговаривал с Терренсом Холбруком, лордом апелляционной палаты.

– Он что-нибудь купил?

– Кажется, нет… – Грант пожал плечами. – По-моему, ты относишься ко всему этому слишком серьезно. Выходи за меня замуж – и тебе больше никогда ни о чем не придется заботиться.

Райан не мог спокойно смотреть, как Грант обнимает Лорен. Ее он не осуждал: она имела право на него сердиться. И зачем только он сказал ей об этой несуществующей тяге к свободе? Надо было найти другую отговорку… Райан боялся, что пройдет время, и ее негодование превратится в ненависть. Этого он не мог допустить. Не для того он всю жизнь ждал такую женщину, как она, чтобы самому все испортить!

Решение пришло мгновенно. Нужно было только еще раз проверить, что Лорен вне подозрений. Райан незаметно, покинул галерею и, перейдя улицу, позвонил из бара «Карета и лошади» Стирлингу.

– Почему мне не дали фотографию Дэвида Маркуса? – раздраженно начал он. – Я толкусь с ним рядом на выставке уже битый час и даже не знаю, что это он!

– Я думал, вы знакомы. Вы же встречались с Барзанами.

– Да, но с Маркусом – никогда.

Райан слышал, как Стирлинг пыхтит трубкой.

– Недосмотрели. Мне очень жаль. Впрочем, неважно: он выполняет при Барзане всего лишь роль бухгалтера. К тому же мы за ним следим…

– Ладно, теперь я все равно его узнал. И уверен, что Маркус нарочно разбил статуэтку, которую приобрел «Метрополитен». Если ваш человек действительно за ним следит, он сможет вам это подтвердить.

– Зачем Маркусу устраивать такие пакости?

– Понятия не имею. Продолжайте слежку. Возможно, он не просто бухгалтер.

– Хорошо. – У Стирлинга был усталый голос.

– Кстати, вы узнали что-нибудь новое о Лорен Уинтроп? – небрежно спросил Райан.

Конечно, Стирлинг мог догадаться, что он позвонил именно для того, чтобы задать этот вопрос, но Райану было все равно. Маркус его не интересовал: он не сомневался, что Барзан захочет свести счеты с Ти Джи лично.

– Ничего. Похоже, с ней все чисто. Но мы еще не установили, кто прослушивает ее квартиру.

Райан повесил трубку. Хорошо, что с Лорен сняты подозрения. Он с самого начала чувствовал, что ее не в чем подозревать, но преданность Гриффиту вынуждала его в этом удостовериться. Теперь, когда ощущение сменилось уверенностью, он был обязан сделать все, чтобы не потерять ее. Он слишком устал от одиночества, чтобы пренебречь женщиной, созданной для него!

Возвращаясь в «Рависсан», Райан увидел перед зданием галереи Лорен и Маркуса. Они явно о чем-то спорили, но он не мог разобрать, о чем.

– Накамура хотел скупить все работы Игоря Макарова, а вы ему отказали?! – не веря своим ушам, переспросил Дэвид.

– Да!

Лорен не скрывала своего враждебного отношения к Маркусу. Она склонялась к мысли, что Райан прав: это он разбил статуэтку. Но зачем? Лорен дала себе слово как можно быстрее обсудить с Полом ситуацию с Барзаном. Она боялась новых партнерских уз, поскольку мечтала о финансовой независимости, а кроме того, ей не хотелось иметь никаких дел с Дэвидом Маркусом.

– С какой стати вы совершили эту глупость?

– Я не собираюсь позволять кому бы то ни было, даже своему другу Тэку, покупать больше двух работ Игоря. Зачем нам спекуляция? Агенты художника тоже должны зарабатывать, да и самому художнику такие вещи всегда невыгодны. Если Тэк и его подручные перепродадут работы Игоря в Японии, это нанесет прямой убыток и Игорю, и галерее.

– А вы лучше разбираетесь в бизнесе, чем я думал! – Дэвид вернулся в галерею, а Лорен осталась на улице, ей хотелось все хорошенько обдумать. Отказ от предложения Тэка дался ей нелегко – она боялась, что он теперь распустит слух, будто творчество Макарова не представляет интереса. Тэк всегда стремился к выигрышу, она уяснила это, еще когда принимала его в нью-йоркском клубе…

Но Лорен все равно не собиралась отступать. Хватит подобострастия! В конце концов, она представляет интересы Игоря, а не Тэка. Если японцам захотелось купить всю коллекцию, значит, Игоря ждет успех – не сегодня, так завтра. Не пройдет и года, как она хорошо заработает и сможет избавиться от Барзана и Дэвида Маркуса!

К галерее подъехал шикарный «Бентли-Турбо»; дурацкое хихиканье оповестило о прибытии Мутси Маккалистер в сопровождении Клайва Холкомба. Лорен чуть не застонала. Если Мутси первой что-нибудь купит, это повредит репутации Игоря еще сильнее, чем злобствование Финли Тиббеттса!

– Лорен! – неожиданно услышала она голос Райана. – Мне надо с тобой поговорить.

Не обращая внимания на ее протесты, он потащил ее ко входу в ближайший магазинчик.

– Не задерживай меня, – сказала Лорен резко. Райан не был уверен, что сумеет ей что-нибудь объяснить, но ему это вдруг стало неважно.

– Я схожу по тебе с ума! Я…

Лорен ахнула от удивления. Пол прав: по Райану Уэсткотту плачет смирительная рубашка!

– Вчера я наговорил глупостей и страшно жалею об этом. Умоляю, выслушай меня!

– Не издевайся надо мной. – Она сама удивилась спокойствию своего тона. – Сейчас не место и не время.

– Надо было сразу сказать тебе всю правду. Никогда еще меня не влекло к женщине так, как влечет к тебе. Не нужна мне никакая свобода! Просто сейчас я не могу быть с тобой…

Лорен смотрела на него во все глаза, с отчаянно бьющимся сердцем. Значит, не зря ей не верилось, что он произнес те странные слова!

– Почему же ты не сказал этого с самого начала?

Райан взял ее за подбородок – и от скорлупы, в которую она пыталась заползти, ничего не осталось. Ее обдало его теплом. Только бы он предложил логичное объяснение своих поступков! Ей так хотелось до конца поверить ему, простить его…

– Мне мешает участие в одном деле, которое продолжается уже более трех лет. И никто не знает, сколько еще это будет тянуться. Я не хотел, чтобы ты ждала, не зная…

– Разве не мне это решать?

Райан наклонился и нежно поцеловал ее.

– Ты согласна ждать, даже если я не смогу обсуждать с тобой свои проблемы? Даже если нам придется видеться только урывками, а то и не видеться вообще?

– Я готова ждать вечность, если это необходимо! – Она привстала на цыпочки и страстно его поцеловала, чтобы у него пропали последние сомнения в ее искренности. – А теперь вернемся. Мы нужны Игорю.

– Иди одна, а я скоро приду. Важно, чтобы нас пореже видели вместе.

Лорен заторопилась в галерею. Какой непредсказуемый человек! Но она все равно его любит… Ожидание не пугало Лорен: ведь она много лет ждала именно такого мужчину, даже не зная, чего лишена.

– Вот и вы! – воскликнул доктор Дигсби. – Такое скопление журналистов!

Лорен кивнула, но Дигсби не мог не заметить ее озабоченности. Ее искренняя забота об Игоре тронула его.

– Вы знаете, что здесь принцесса Анна и принцесса Кентская? – спросил он, желая ее приободрить.

– Неужели? Где они?

Дигсби восхищали ее глаза безупречной голубизны, похожие на синий шалфей, растущий у его дома в Суссексе.

– Там, с Игорем. Пойдемте, я вас представлю.

– Не стоит.

Дигсби понял, что ее отказ вызван не смущением перед особами королевской крови, а отсутствием трепета перед титулами. Он чуть было не открыл ей правду: принцессы приехали, поддавшись на его уговоры. Принцесса Кентская страдала от того, что критики разгромили ее книгу, и Дигсби посоветовал ей написать еще одну. Пусть болтают, что хотят, лишь бы книга продавалась!

С принцессой Анной дело обстояло хуже. Недавно один дипломат в ранге атташе опубликовал ее любовные письма, и это стало излюбленной темой прессы. Назревал развод; спасаясь от издевательств, принцесса бросилась к Дигсби, и тот посоветовал ей почаще появляться на публике, демонстрируя, что ей нечего скрывать.

– Фотографы давно не получали такой шикарной возможности пощелкать затворами, – сказал Дигсби, морщась от вспышек.

– Как вы считаете, пресса благосклонна к Игорю? Я, конечно, не имею в виду Финли…

– Несомненно. Среди коллег Финли давно слывет пустословом.

– Почему же тогда никто ничего не покупает?

– А по-моему, дело уже пошло.

Лорен бросилась к кассе.

– Что-нибудь продано?

– Да. Арианна Стассинопулос Хаффингтон купила два полотна.

– Правда?!

Новость приободрила Лорен: Арианна была когда-то президентом дискуссионного общества Кембриджского университета и очень редко ошибалась.

– А Сибилла Бедфорд купила пейзаж «Киев зимой».

– Отлично!

Сибилла была любимой писательницей Лорен. Идея пригласить членов клуба «Гручо» оказалась очень плодотворной!

– Джеффри Арчер с женой тоже берут две картины, только еще не решили какие.

Лорен дала себе слово купить все книги Арчера, причем в твердых переплетах, а не в мягкой обложке.

– Проданные работы помечаются? – спросила она, с трудом сдерживая радость.

– Разумеется. Этим занимается миссис Лейтон. – Лорен быстро нашла Виолу – она прикрепляла золотую табличку «Продано» к пейзажу за решетчатым окном Чистопольской тюрьмы. Это грустное полотно приобрела леди Фиона.

– Уже продано больше половины картин! – Виола обняла подругу. – Представляю, как я сообщу об этом ему…

– Он еще не знает?

– К нему не пробиться. Пока что я не хочу там появляться.

– Из-за Клайва? – Лорен заметила в толпе, осаждавшей Игоря, Клайва и Мутси.

– До Клайва мне больше нет дела. Но взгляни на Мутси!

Мутси откровенно заигрывала с Игорем, встречая каждое его слово оглушительным хохотом.

– Ну, я думаю, у Игоря хватит ума не польститься на эту потаскушку.

– Меня беспокоит другое: видишь, как ревнует Клайв? Ведь Игорь обладает всем, чего у Клайва нет и в помине. Как бы он не наговорил Игорю гадостей. Нам только скандала не хватало.

– Позови на помощь Райана, – посоветовала Лорен.

Виола бросилась его разыскивать, а тем временем кассирша дважды показала Лорен десять пальцев. Количество проданных картин достигло двадцати! Забрезжила мечта всех галерейщиков – продажа всех выставленных картин. Пусть Финли Тиббеттс подавится собственной шляпой!

– Лорен, можно вас на два слова? – обратился к ней по-японски Тэк.

– Пожалуйста, – ответила она по-английски, решив не давать ему спуску. Пусть говорит на ее языке, раз находится на ее половине поля.

– Я хочу купить «Настоящую любовь».

– Эта картина не продается. Мы выставили ее, только чтобы показать, в каком направлении Игорь работает теперь.

Как видно, чутье ее не подвело: Тэк сразу уловил, что Игоря ждет большое будущее!

– Я предлагаю полмиллиона фунтов стерлингов.

Лорен изумленно уставилась на него. Он не может говорить это серьезно! Максимум, что они запросили, – четверть миллиона за «Волгу», пейзаж с зимней рекой. Как раз эта картина все еще не была продана.

– Вы не находите, что мистер Макаров имеет право сам рассмотреть мое предложение? – Тэк тоже перешел на английский.

– Он все равно его не примет. Этот портрет значит для него слишком много.

Тэк понимающе улыбнулся:

– У каждого своя цена.

– Хорошо, я ему скажу, но сейчас не самый удачный момент.

Операторы устанавливали осветительные приборы, готовясь к съемкам интервью. Лорен заметила улыбку доктора Дигсби и неожиданно подумала, что, может быть, момент как раз удачный.

– Идемте.

Она взяла Тэка за руку и повела к толпе, облепившей Игоря. Камеры заработали: началось интервью. Игорь стоял один в круге света; Мутси, Клайв и остальные отступили.

– Игорь, – обратилась к нему Лорен, бесцеремонно прервав интервьюера, – господин Накамура предлагает полмиллиона фунтов стерлингов за «Настоящую любовь».

– Все остальное уже продано, – добавил Райан, внезапно выросший рядом.

Толпа ахнула. Первая выставка – и аншлаг! Плюс к тому – потрясающее предложение от одного из богатейших в мире коллекционеров. Настоящая сенсация!

– Эта картина не продается, – ответил Игорь без малейшего колебания.

– Божественно, просто божественно! – простонал за спиной Лорен доктор Дигсби.

– Миллион фунтов, – сказал Тэк.

По залу пронесся удивленный ропот. Лорен огляделась и увидела Пола и Джиту – они стояли в толпе вместе со всеми. Зная, что сейчас гостям не до нее, она сжала Райану руку.

– Не продается, – повторил Игорь механически.

– Мистер Макаров, покажите нам «Настоящую любовь»! – взмолился телерепортер.

Игорь шагнул в сторону – оказалось, он заслонял портрет собственным телом. Толпа рванулась вперед, камеры ожесточенно застрекотали, зал озарился вспышками.

– Полтора миллиона фунтов. – Тэк произнес это негромко, но его все услышали, несмотря на гомон.

В этот раз Игорь ответил не сразу. Он пристально посмотрел на Тэка, и Лорен решила, что сейчас он даст слабину. «У каждого своя цена», – вспомнила она слова Тэка.

– Это портрет женщины, которую я люблю. Он навсегда останется у меня. У него нет цены.

– Два миллиона!

В галерее стало тихо. Все взгляды были устремлены на Игоря. Люди перестали дышать.

– Да будет благословен господь! – прошептал за спиной Лорен доктор Дигсби.

Услышав его слова, она не обернулась, а только сильнее сжала руку Райана. Предложенная Тэком цена побила все дебютные рекорды.

Виола стояла неподалеку от Лорен и хмурилась, не спуская глаз с Клайва Холкомба. Тот протиснулся к портрету и пристально его изучал. Потом перевел взгляд на Игоря, и этот взгляд был полон ненависти.

– Дикий Запад! – воскликнул Игорь со смехом. – С ума сошли! Никакая картина не стоит так много. Говорю в последний раз: «Настоящая любовь» не продается.

– Задай им жару, сынок! – раздался не по годам громкий голос леди Фионы. Вцепившись в стакан с «Си бриз», она взмахнула указкой, как саблей. Ее трон на колесиках двигался к Мутси, которая завороженно смотрела на Игоря.

– Аллилуйя! – подытожил доктор Дигсби. Зал огласился криками. Телерепортер комментировал происходящее в прямом эфире, камера шарила по толпе. Сначала оператор показал крупным планом принцессу Анну, потом сфокусировал объектив на Игоре. Рядом с Игорем стоял Клайв Холкомб. Лорен вдруг испугалась, что он стоит слишком близко к картине. «Надо было застраховать портрет на большую сумму», – пронеслось в голове, но Клайв довольно мирно наклонился к Игорю и с ухмылкой прошептал что-то ему на ухо.

За этим последовал мгновенный и сокрушительный удар под дых. Второй удар угодил Клайву в челюсть и сшиб с ног. Клайв упал на руки Мутси, та тоже не удержалась на ногах и шлепнулась прямо перед креслом леди Фионы.

– Повторишь – убью! – громко сказал Игорь. Репортеры заработали вспышками, как одержимые; телекамеры снимали бесчувственного Клайва и леди Фиону, пытавшуюся его оживить душем из остатка коктейля.

– Господь любит сенсации! – провозгласил доктор Дигсби.

Не дожидаясь окончания скандала, Дэвид схватил Саманту за руки и потащил из галереи, уверенный, что их никто не заметит. Он не ошибся: никто не торопился уходить, не считая принцессы Анны, которую телохранители вывели из зала в тот самый момент, когда Игорь занес кулак для удара.

– В «Савой»! – приказал Дэвид таксисту, залезая следом за Самантой на заднее сиденье.

– Я думала, ты остановился в «Браунз». – Это была первая законченная фраза, услышанная им от Саманты с того момента, как он разбил ее статуэтку. Он втолковывал Саманте, что дает ей деньги лишь при условии, что сам руководит ее карьерой, но не слишком преуспел: она продолжала дуться.

– «Савой» тебе понравится больше. Там прекрасный парк на берегу Темзы.

Она молча смотрела прямо перед собой, и тогда Дэвид решил, что пора посвятить ее в план, который обдумывал весь вечер.

– Я хочу, чтобы ты переехала в Нью-Йорк! Я поселю тебя в пентхаусе, еще лучше, чем у Лорен. У тебя будет собственная горничная…

Саманта подозрительно покосилась на него:

– Зачем тебе это?

– Как зачем? Потому что ты мне нравишься, мне с тобой хорошо.

– То-то мы встречаемся с тобой только в постели!

Дэвид закинул руку на спинку сиденья, не притрагиваясь к ней.

– В Нью-Йорке я буду возить тебя куда захочешь.

Теперь Саманта смотрела на него с нескрываемым интересом.

– Давай начнем прямо сегодня! – продолжил Дэвид. – Пообедаем в ресторане отеля. Там лучший в Лондоне крем-брюле.

Она поблагодарила его слабой улыбкой, и он легко прикоснулся к ее голому плечу. Саманта улыбалась очень редко, и ради ее улыбки он был готов рискнуть и появиться с ней в общественном месте. Сейчас ей можно было дать все двадцать пять лет, а с девушкой такого возраста мужчине не возбраняется встречаться.

– Ты серьезно про Нью-Йорк?

Дэвид погладил ее по плечу.

– Совершенно серьезно! Если захочешь, можешь учиться там в художественной школе.

– Я забыла тебе сказать: Лорен закончила портрет Райана Уэсткотта.

Дэвид улыбнулся. Барзан будет доволен.

– Ты заслужила подарок.

– Обойдусь. Лучше не заставляй меня больше одеваться как маленькая девочка. Я уже взрослая женщина.

– Знаю, мой ангел. – Он нащупал ее твердый сосок. – И именно такая женщина, какая мне нужна.

– Докажи!

Она сказала это капризным тоном, который всегда так его заводил. Но Дэвид решил, что в этот вечер все будет по-другому. Он покажет ей, кто из них главный. Дэвид знал, что Саманта очень любит, когда он ласкает ее обнаженную грудь, но нарочно не стал этого делать. Он поцеловал ее долгим, страстным поцелуем, и она застонала, тяжело дыша.

Дэвид изнывал от желания, но старался сдерживаться. Поглаживая ей колено, он опять поцеловал ее в губы, потом его рука скользнула выше. Трусов на ней, как водится, не было. Поняв, как она его хочет, он загорелся еще больше.

– Признавайся, кто тут главный? – спросил он, запуская руку ей между ног.

Саманта сидела красная, глаза ее затуманились от вожделения.

– Ты! – выдохнула она.

Только теперь Дэвид соизволил обнажить ей грудь.

Райан поджидал Лорен в тени наружной лестницы. Галерею покидали последние подвыпившие гости. Он уже предвидел, во что превратится вечеринка у Бейзила Блэкстоука. Вообще эта выставка долго не забудется. Игорь распродал все картины, отверг умопомрачительное предложение Накамуры, потом поколотил Клайва и отказался объяснить за что. Телезрители наверняка повеселились на славу!

Заметив Лорен, Райан тихонько свистнул. Она оглянулась, увидела его и спустилась вниз.

– Хочешь, уедем вместе на недельку?

– Я бы с радостью, но как быть с галереей?

– Оставишь ее на Виолу. Репродукции вы все равно начнете выпускать не раньше чем через две недели.

– Но ко мне приехал брат…

Райан не удивился, услышав в ее голосе грусть. Он знал, что она давно не виделась с братом, и не предложил бы ей удрать, если бы не перспектива скучать по ней целую неделю.

– Вообще-то, Пол меня поймет, – решительно заявила Лорен. Вот этого он не ожидал. – А куда мы поедем? Что брать с собой?

Райан поднял воротник ее плаща, убрал за ухо прядь волос.

– Сейчас я не могу сказать куда. На сборы тебе дается всего час. Только не бери всякий хлам, который обычно тащат с собой женщины. Теплые вещи тебе не понадобятся. Через час я за тобой заеду.

Лорен кивнула, и Райан улыбнулся. То, что ему нужно: эта женщина чувствует, когда нельзя задавать вопросов.

– Да, чуть не забыл! Захвати паспорт. И никому не говори, что едешь со мной.

Виола осторожно вылезла из постели, стараясь не разбудить Игоря. Закрывшись в ванной, она тщательно себя осмотрела. Талия заметно пополнела, соски потемнели… Еще немного – и скрывать беременность станет невозможно.

Она не знала, как ей поступить. Хотела посоветоваться с Лорен, но та загадочно исчезла три дня назад, оставив скупую записку с просьбой сказать Полу, что она уехала по делам в Париж. Но Виола догадывалась, что на самом деле она сбежала с Райаном Уэсткоттом…

Возможность аборта Виола исключала. Она твердо решила, что родит этого ребенка, даже если Игорю расхотелось на ней жениться. После выставки он ни разу об этом не заговаривал. Еще бы: ведь он превратился во всеобщего любимца, любая женщина сочтет за честь быть обласканной его вниманием!

– Виола! – позвал Игорь, и она поспешно накинула его халат. – Открой!

Виола повиновалась. Он вошел абсолютно голый, а на ней огромный халат висел, как мантия на оперной певице.

– В чем дело? Не проходит ночи, чтобы ты не…

– Наверное, я где-то подхватила грипп.

– Послушай, когда ты наконец скажешь мне о моем ребенке?

Как он узнал?! Впрочем, важно не это. Главное, что они друг с другом не до конца откровенны.

– А ты? Когда ты мне скажешь, что тебе тогда наговорил Клайв?

Игорь молча взял ее за руку и отвел в спальню. Включив светильник у изголовья, он внимательно посмотрел на нее, и Виола невольно потупилась, испугавшись его широко открытых глаз.

– Любовь… – сказал Игорь по-русски, когда они улеглись. – До встречи с тобой я не знал, что это такое. Выходи за меня замуж! Я хочу этого ребенка.

– Честно?

Он наклонился к ней, убрал со щеки завиток волос.

– Я люблю тебя, Виола.

Ей очень хотелось верить ему, но она боялась, что прошлое может разрушить их счастье.

– Что сказал Клайв?

– Тебе не надо это знать.

– Нет, надо! В любви не должно быть секретов.

– Ну, что ж… он спросил, по-прежнему ли тебе нравится быть сверху.

Виола закрыла глаза. И что она находила в Клайве Холкомбе? Он никогда ее не любил, а только всякий раз жадно хватал ее подношения: одежду, машину, путешествия…

– Я ничего не буду объяснять, – прошептала она. – До встречи с тобой я была другим человеком.

– Главное, что ты меня любишь. Остальное не имеет значения. Скажи, ты выйдешь за меня замуж?

– Конечно! – Она еле сдерживала слезы. Игорь снял с нее халат и стал осыпать полными любви поцелуями. Виола окончательно поняла, что ей вполне годится эта нелепая квартира в красных тонах за тридевять земель от центра. Пока с ней Игорь, она счастлива!

Сначала он целовал ее в шею, потом стал ласкать языком соски. Когда его губы коснулись ее живота, Виола вздрогнула: никогда раньше Игорь не целовал ее так.

– Что ты делаешь?..

– Пусть дитя поспит. – Он развел ей ноги и опустил голову.

…Она прижалась щекой к груди Игоря и замерла, боясь его разбудить. Сквозь шторы просачивался свет зари. Так и не сумев уснуть, Виола встала и пошла на кухню. Ей было о чем подумать.

Беззаботное счастье, которое они с Игорем познали до выставки, осталось в прошлом. Теперь все изменилось: на Игоря буквально обрушилась слава, которую изо всех сил раздували средства массовой информации.

Наутро после открытия выставки он проснулся национальным героем. Производитель «Ягуаров» презентовал ему модель «X 8» с откидывающимся верхом. Компания «Каррс» выпустила новое печенье с русским названием «Любовь». Производители водки «Танкерей», преисполнившись благодарности, прислали Игорю семнадцать ящиков «Танкерей сильвер», умоляли его сняться в их рекламе и написать книгу о любимых рецептах водочных коктейлей.

Уилбер Маккалистер презентовал ему пожизненный запас шерстяных носков в благодарность за то, что он открыл Мутси глаза на ее жениха. Игоря приглашали поужинать буквально все, от принцессы Дианы, которая огорчалась, что не стала свидетельницей его триумфа, до музыкантов группы «Кокто твинз». Леди Фиона рассказала в популярнейшем ток-шоу, как смешивать любимый коктейль Игоря «Си бриз».

Игорь отвергал почти все предложения, твердя про «Дикий Запад», но пресса продолжала неистовствовать. «Таймс» посвятила ему целую страницу, подробно охарактеризовав его творческие принципы, между делом посетовала, что из газеты неожиданно ушел художественный критик Финли Тиббеттс. Драка на выставке, естественно, удостоилась первых страниц желтой прессы. Бульварные газеты восхваляли галантность Игоря, который отдубасил Клайва не за что-нибудь, а за непочтительные высказывания в адрес принцессы Анны. Популярность принцессы немедленно возросла, и доктор Дигсби запросил с нее удвоенную плату.

Сенсация приобрела международный масштаб. Человек, не имеющий цены! Неслыханно! Игорь, правда, настаивал, что цена есть даже у него: если бы Накамура пригрозил отправить его обратно в Россию или навредить тем, кого он любит, он уступил бы ему картину. Но этим объяснениям не верил никто, кроме Виолы.

Наливая чай, Виола заметила, что на автоответчике мигает лампочка. Она думала, что услышит голос Лорен, но звонил оптовый торговец репродукциями из Парижа с просьбой быстрее ему перезвонить. Виола удивилась: почему он звонит домой, а не в галерею? Она посмотрела на часы и позвонила в Париж.

– Это Виола Лейтон. Вы мне звонили, Эгон?

– Вам известно, что здесь уже предлагают по сходной цене репродукции картин Игоря Макарова?

– То есть как?! Исключительные права принадлежат «Рависсан паблишинг»! Мы еще ничего не выпустили, никто не знает, что именно мы будем печатать…

– «Артист интернэшнл» предлагает «Настоящую любовь», «Волгу», «Нет», «Зека» и «Киев», – сказал Эгон. – Они называют эти картины так уверенно, словно все уже отпечатано.

Виола была шокирована. Кто мог узнать, что именно они собираются издавать? Насчет «Настоящей любви» еще можно было догадаться – об этой картине говорили все. Но никто, даже Райан, не знал, на какие еще картины падет выбор. Кроме нее, самого Игоря и Лорен.

– Это пиратство, – пробормотала Виола. – Я свяжусь с…

– Конечно, пиратство! Цены на репродукции Макарова не должны быть бросовыми. Но, как вы понимаете, всегда найдутся оптовики, которые ухватятся за эту возможность, не задавая вопросов…

– Понимаю, – вздохнула Виола. – Спасибо за предупреждение.

Повесив трубку, она долго сидела, не шевелясь. Все это могло перечеркнуть карьеру Игоря. Репродукции, сбываемые по бросовым ценам, отличаются низким качеством, а люди оценивают по ним творчество художника.

Но кто мог войти в контакт с жуликами? Перебрав в уме возможных виновников, Виола поневоле остановилась на Лорен. Кого еще винить? У Игоря не было причин ставить под угрозу собственную репутацию. Оставалась одна Лорен. Но зачем это ей, вложившей в организацию выставки столько сил? Именно она после появления статьи Финли обработала членов клуба «Гручо», в результате чего они приобрели большую часть картин. Нет, обвинять Лорен было бы безумием… Устав гадать, Виола сняла трубку и набрала номер Интерпола.

– Неудивительно, что этот город называют «Красным», – сказал Райан, глядя из иллюминатора двухмоторного самолета на раскинувшийся внизу Марракеш.

– Еще бы! Здесь все красное: окрестная равнина, стены, дома, – без особого энтузиазма отозвалась Лорен.

Если бы она знала, что пунктом назначения будет Марракеш, то не поехала бы. Уезжая отсюда с Полом, она поклялась никогда не возвращаться. И тем не менее вернулась, не устояв перед зовом любви…

Глядя на Райана, она размышляла, правильно ли поступила. Что, если он занимается чем-то незаконным? Три дня назад они покинули Лондон, спрятавшись в кузове трейлера, идущего в Испанию. Выбравшись из трейлера под покровом ночи, они доехали до Гибралтара, прошли паспортный контроль и продолжили путь на какой-то ржавой шаланде, доставившей их в Себту. Только в самолете, на последнем этапе путешествия, Райан назвал ей конечный пункт…

При приземлении Лорен невольно зажмурилась. «Спокойно! – приказала она себе. – Теперь Руперт Армстронг не в силах до тебя дотянуться».

Выйдя на трап, она вдохнула знакомую смесь ароматов. Горячий воздух был сух, безоблачное небо сияло сапфировой голубизной, вершины Атласских гор все еще покрывал снег.

– Я и забыла, как тут красиво! – Лорен прислушалась к шороху сухих пальмовых листьев, колеблемых ветром с гор.

Райан подвел ее к побитому «Роверу» и бросил на заднее сиденье их багаж. Взмах «дворников», очистивших ветровое стекло от слоя красной пыли, – и вездеход сорвался с места, устремившись по ухабистой дороге в город.

– Охра, – сказала Лорен, глядя в окно. – Вот цвет Марракеша! Не красный, не розовый, а именно охряный, красновато-желтый. Надо будет смешать этот оттенок красок.

Остановившись под высокой стеной, Райан дважды подал звуковой сигнал. Куда запропастилась охрана? Она обязана караулить объект круглосуточно. Наконец из ворот появился заспанный парень, сопровождаемый здоровенными псами, и, улыбаясь Лорен, распахнул створки.

– Надолго мы в Марракеш? – спросила Лорен. Райану послышалось напряжение в ее голосе. Неужели она принимает его за преступника?

– На некоторое время. А что?

Лорен ответила не сразу. Марокко навевало на нее молчаливость.

– Мне хотелось бы увидеться с матерью. Но так, чтобы рядом не было Руперта Армстронга.

– Ты уверена, что хочешь этого? – Райан предпочел бы, чтобы она держалась подальше от Каролины.

– Уверена. – Он увидел в ее голубых глазах решимость. – Мне необходимо кое-что ей сказать.

Райан не возражал бы узнать, что именно, но спрашивать не стал.

– Можешь пригласить ее сегодня днем в «Мамунию», в кафе или…

– Нет, лучше где-нибудь подальше от посторонних глаз. В присутствии других людей мать перестает быть собой. Всегда кого-то из себя изображает.

– Тогда в Меллахе.

– В еврейском квартале? Нет, мать туда ни за что не пойдет.

– Пойдет как миленькая, если решит, что ее вызывает Ти Джи. Я знаю старый дом, в котором они встречались. – Райан загнал «Ровер» в гараж позади виллы. – Отправлю к ней гонца с запиской, и она тут же прибежит.

– Ты уверен? Ведь прошло столько времени!

– Каролина не изменилась. Ти Джи получил от нее десятки писем и отослал обратно невскрытыми. – Райан взял с заднего сиденья сумки. – К сожалению, я не смогу тебя сопровождать, но меня заменит Хассан.

– Мне не нужны сопровождающие! Это касается только меня…

– Понимаю. Но Хассан все равно пойдет с тобой. Медина – небезопасное место для одинокой женщины.

 

27

Медина осталась в точности такой же, какой была, когда Лорен бродила по лабиринтам здешних улочек вместе с Полом. Впрочем, что для города, не меняющегося веками, десятилетие-другое? Под плетеными циновками, растянутыми над узкими щелями, которые играли здесь роль улиц, было нежарко и сумрачно. На углах сидели на корточках праздные мужчины, мимо, словно тени, шмыгали женщины, закутанные в платки по самые глаза.

Райан настоял, чтобы Лорен надела такой же платок. Ей казалось, еще немного – и она скончается от жары. Вернее, от волнения. Она заставляла себя сосредоточиться на знакомых с детства картинах, звуках и запахах, чтобы не думать о предстоящей встрече.

На площади Джамма-эль-Фна представление было в самом разгаре. Время выступления чернокожих танцоров еще не наступило, зато заклинатели змей уже вовсю морочили голову наивным американским туристам. Те увлеченно снимали на видеокамеры заклинателя, положившего себе на физиономию якобы смертельно опасную ядовитую змею. Змея цапнула его за нос – и в банку тут же посыпались монеты.

Рядом позировал водонос в алом одеянии и в широкополой шляпе, увешанной кисточками и бубенцами. Грудь его пересекали гирлянды сверкающих серебряных кружечек, за спиной булькал бурдюк с водой. Поить предполагалось туристов, но Лорен никогда не видела, чтобы кто-нибудь из них польстился на столь заманчивое предложение, и не без оснований подозревала, что первого же смельчака ждут неприятные последствия.

В деловой части Медины, в отличие от площади, трудились не обманщики, а честные ремесленники. Внимание Лорен привлекла мастерская берберов-ткачей.

По краям огромного ткацкого станка стояли двое мужчин, между ними бегали пятилетние малышки, распутывающие узлы. Пройдет год-другой, их пальчики станут толще, и их заменят новые девочки. Двигаясь с грацией балетных танцоров, ткачи давили на педали, заставляя челнок носиться взад-вперед, и то и дело сильно встряхивали пряжу.

– Пора, – сказал Хассан и потянул Лорен за руку. Торопясь за своим провожатым, она мысленно сравнивала ткацкие изделия американских индейцев и африканских берберов, находя немало сходства. В последнее время берберские ковры вошли в моду, даже ее брат Пол мечтал о таком.

– Сюда. – Хассан указал на дверь в конце темного прохода, настолько узкого, что в нем едва ли могли бы разминуться два человека.

Хасан откинул древний засов, и дверь со скрипом приоткрылась. В дом Лорен вошла одна – ее провожатый сказал, что будет ждать неподалеку.

Комната освещалась только коптящей керосиновой лампой: в Меллах в отличие от остальной Медины так и не провели электричество. Было очень жарко. Лорен сняла платок и огляделась. В углу угадывалась койка с тростниковой циновкой. Невозможно было себе представить, что на этом ложе ее мать и Ти Джи некогда занимались любовью… Впрочем, она никогда не понимала свою мать.

Каролина, как всегда, явилась с опозданием. Лорен долго томилась в комнате одна, пока наконец не услышала лязг засова и душераздирающий скрип двери. Она поспешно отошла в тень.

Войдя, мать расширила глаза, чтобы быстрее привыкнуть к полумраку. Лорен увидела саму себя, только старше на двадцать лет. На лице Каролины почти не было морщин, волосы поседели, но седина ей шла, придавая облику благородство.

Мать театральным жестом сбросила бурнус и осталась в белом платье; в нем она казалась совсем молодой.

– Ти Джи? – мелодично окликнула она, и Лорен вышла ей навстречу.

– Нет, это всего лишь я.

– Что ты здесь делаешь? – воскликнула изумленная Каролина. – И где Ти Джи?

Лорен тщательно отрепетировала этот разговор, но при виде матери совершенно растерялась.

– Отвечай, что здесь происходит! – нахмурилась Каролина.

– Ты совсем не рада меня видеть, мама?

Каролина рассеянным жестом поправила прическу. Лорен чувствовала, что она очень волнуется.

– Я просто не ожидала тебя увидеть. Я думала…

– Ти Джи Гриффит не хочет с тобой встречаться. Я воспользовалась запиской, чтобы заманить тебя сюда. Мне надо тебе кое-что рассказать.

На лице Каролины появилось знакомое раздраженное выражение.

– Что именно?

– Тебе известна истинная причина моего бегства?

Каролина нервно оглянулась, словно ей самой захотелось убежать.

– Это было очень давно. Теперь это неважно.

– Для меня важно. – Лорен вдруг стало трудно дышать, будто руки Руперта опять вцепились ей в горло. – Я уехала тогда, чтобы спастись от Руперта.

– Не понимаю, что ты болтаешь. Если бы не деньги Руперта…

– Отлично понимаешь! Он заставлял меня спать с ним. И ты знала, что он себе позволяет, но ничего не сделала, чтобы мне помочь. Ведь так?

Пылающее марокканское солнце клонилось к западу, в воздухе повеяло прохладой. Муэдзин заливисто созывал правоверных мусульман на вечернюю молитву. Райан давно уже мерил шагами веранду. Куда подевалась Лорен?

Охранники разложили во дворе молитвенные коврики и, повернувшись в сторону Мекки, старательно прижимались лбами к земле. Не хватало, чтобы Хассан пошел молиться в мечеть, оставив Лорен одну! В Медине случается всякое…

Услышав телефонный звонок, Райан бросился к аппарату сам, зная, что во время молитвы этого не сделает больше никто.

– Пригласите Райана Уэсткотта, – сказал Стирлинг в ответ на его арабское приветствие.

– Я слушаю, – недоверчиво пробурчал Райан: он думал, что это звонит Лорен.

– Наш подопечный летит в Лондон. Когда вы можете вернуться?

Барзан?! Наконец-то он перешел к делу!

– Я улетаю отсюда в полдень в пятницу.

– Поторопитесь! Это крайний срок. – Стирлинг повесил трубку, не попрощавшись.

Райана охватило нетерпение. Затянувшемуся ожиданию пришел конец. Если повезет, то уже через неделю он будет абсолютно свободен, а Карлос Барзан окажется там, где ему и надлежит находиться, – за тюремной решеткой.

Впрочем, Барзан – коварный противник. Трудно подготовиться к отражению удара, когда не знаешь, где и как он будет нанесен. Оставалось надеяться, что Стирлинг знает больше, чем говорит, не доверяя телефонной связи.

Райана удручало только то, что в Лондоне придется опять расстаться с Лорен. Кстати, где же она?

В следующую секунду он услышал, как к воротам подъезжает машина, и облегченно перевел дух, увидав белокурую голову Лорен.

– Прости за опоздание! После разговора с матерью я попросила Хассана отвести меня в лавку, где торгуют берберскими коврами. Пол…

– Ты отправилась по магазинам?! Я чуть с ума не сошел от волнения, а ты, оказывается, занялась покупками!

Лорен чмокнула его в щеку.

– Я все равно не нашла того, что хотела.

– Боже! Женщина и магазины!

Лорен прижалась к нему.

– Советую тебе привыкнуть. Я ведь терплю твое сквернословие, а ты бы мог смириться с типичными женскими пороками.

Трудно было на нее сердиться, когда она смотрела на него невинными голубыми глазами. В кабинете Райан налил себе джину, а ей – марокканского белого вина. Ему не терпелось узнать, как прошла ее встреча с матерью, но он не задавал вопросов, считая, что она вправе ничего ему не говорить.

– Прости, что я заставила тебя волноваться, – повторила Лорен, усевшись на диван. – Пол хочет постелить у себя в прихожей берберский ковер, а поскольку во время беседы с матерью я все думала о нем…

– Тебе удалось узнать то, что ты хотела? – не выдержал Райан.

Лорен тяжело вздохнула:

– В общем, да. Правда, сперва она все отрицала, но потом призналась. Она действительно с самого начала знала, что Руперт ко мне пристает.

Райан взял ее за руку. Сколько же мучений выпало на долю Лорен. Он вспоминал собственную мать, ее любящую улыбку. Все его детские воспоминания, как счастливые, так и не очень, были отмечены силой материнской любви…

– Хорошо, что рядом с тобой был брат.

– Да, это меня спасло… Знаешь, я ведь сначала была недовольна, что ты меня сюда привез, но теперь хочу тебя поблагодарить. После разговора с матерью мне стало гораздо легче. Много лет я не хотела вспоминать ужасное прошлое. Ты заставил меня заново взглянуть на саму себя и на то, что было. Только недавно я поняла, что психотерапевт, консультировавший меня в Париже, был прав. Он утверждал, что главный предатель – тот из родителей, который, зная о происходящем, ничего не предпринимает. В большинстве подобных случаев мать бывает в курсе дела – хотя бы интуитивно.

Райан опять вспомнил свою мать. Он тоже лишь недавно понял, почему она позволяла Баку его колотить.

– Бывает, женщины так боятся одиночества, что остаются с мужчинами, которых им давно следовало бы бросить. Во всяком случае, так было с моей матерью.

Лорен не могла себе представить отца, который не гордился бы таким сыном, как Райан. Он рассказывал ей о своей юности, о достижениях в спорте и в учебе. Почему же отец его не любил?

– Я думаю, Каролина не испытывала страха. Просто так ей было удобнее. К сожалению, моя мать – эгоистка до мозга костей. Она принесла меня в жертву, не моргнув глазом. Даже теперь, поняв, что я все знаю, она осталась невозмутимой. Ее гораздо больше задело, что к ней не приехал Ти Джи.

– Надеюсь, ты предрекла ей муки в адском огне?

– Нет. Перед уходом я сказала, что прощаю ее.

– Ты серьезно?!

– Абсолютно. Знаешь, на меня, наверное, повлиял Игорь. Он простил Россию, вместо того чтобы озлобиться на обстоятельства, которые был не в силах изгнить. Я не хочу ненавидеть мать, потому что знаю, что ненависть иссушает. Я просто закрыла дверь в прошлое.

– Неужели ты простила даже Руперта?

– Его мне жаль. У него это болезнь.

– Ерунда! – Райан был возмущен до глубины души. – Вот теперь Армстронг действительно болен: его настигла справедливая кара. Мусульмане умеют сделать так, чтобы наказание соответствовало преступлению. Вору отрубают руку, любителю подслушивать – ухо. Ну а прелюбодеям они завязывают специальные удавки…

– Ты шутишь? – Лорен не могла поверить в подобное варварство и даже не сразу поняла, на что намекает Райан.

– Неужели ты считала, что я отпущу этого подонка безнаказанным? Я поручил его одному своему здешнему другу, поскольку сам не умею делать таких вещей. Но пока ты беседовала с матерью, я заглянул к Руперту. Хотелось, чтобы он знал, кто сыграл с ним эту шутку. Кстати, я передал ему наилучшие пожелания от тебя.

Сотни всадников в развевающихся белых одеждах, пустив своих арабских скакунов во весь опор, устремились прямо на них. Лорен невольно прижалась к Райану, наблюдая за приближающимися берберами. Внезапно всадники остановились как вкопанные и вскинули ружья. Залп эхом прокатился среди вершин Атласских гор, а всадники развернули коней и так же стремительно унеслись прочь.

– Испугалась? – усмехнулся Райан.

– Немножко, – призналась Лорен. – Я знаю, что это всего лишь шоу, но, когда они подъехали совсем близко, мне стало не по себе.

– Они с детства учатся конной эквилибристике. Равнины всегда принадлежали арабам, а горы – берберам. Это шоу – демонстрация их умения, готовности оборонять свою землю… Ты хочешь остаться и посмотреть гедра или пойдем за ковром? Выбирай что-то одно: к вечеру мне надо быть в Уарзазате.

– Лучше подберем Полу ковер. Гедра я видела и раньше. – Лорен хорошо помнила танец сидящих берберок с семью вуалями. Зрелище было восхитительное, но ей хотелось порадовать брата подарком.

Они долго бродили по деревне Талуэт, рассматривая вывешенные на шестах домотканые ковры. Все ткачи ушли на праздник, оставив свои рабочие места. Перед каждым станком лежали стопки готовых ковров, предназначенных для оптовой продажи торговцам, которые снабжали этой продукцией Европу и Америку.

Лорен выбрала ковер для Пола, и они отправились на поиски хозяина-ткача. Тот жарил над углями мешуи – целую овцу на вертеле. Торговаться он послал свою жену, которая, подобно большинству берберок, была обвешана с ног до головы серебряными украшениями, приносящими удачу.

– Это для вас? – спросила она у Лорен.

– Для моего брата.

Женщина широко улыбнулась, и после десятимнутных препирательств они сошлись на цене.

– Тебе повезло, – заметил Райан, укладывая ковер в багажник. – Обычно они торгуются дольше и цены заламывают немыслимые.

– Ее, кажется, умилило, что я хочу сделать брату подарок на Рождество, – объяснила Лорен, садясь в машину.

– Смотри, я ревнивый! – Райан включил двигатель. – Не слишком ли ты его любишь?

– Я люблю вас обоих, только по-разному. – Покинув деревню, они устремились к Уарзазату. Не спуская глаз с извилистой дороги, Райан думал о Лорен. Сколько в ней мужества и целеустремленности! Это она обеспечила успех выставке Игоря, помогла Виоле добиться процветания галереи.

И хорошо, что в ней нет ненависти ни к матери, ни даже к этому ничтожеству Руперту. Горечь испортила бы ее характер. Он любил ее такой, какая она есть. Пройдя через страшные испытания, она обрела силу.

Лорен завороженно смотрела в окно. Ей еще не приходилось бывать на южных склонах Атласских гор, где в отличие от Марракеша властвовала сушь. Пейзаж здесь был суровым, но по-своему живописным.

Они миновали Уарзазат, доехали до древней касбы и остановились рядом с мазанкой, перед которой зеленела заросшая сорняком клумба, огороженная битым бутылочным стеклом.

– Я должен отлучиться по делам, – сказал Райан, проводив Лорен в комнату. – А ты располагайся здесь и отдыхай. Я скоро вернусь.

Лорен зажгла керосиновую лампу. За стеной раздавалось пение муэдзина. Она заглянула в соседнюю комнату, где стояла кровать, накрытая тростниковой циновкой, – совсем как в трущобах Меллаха.

Лорен все еще не могла отделаться от удивления. Мать и Ти Джи встречались в таком неприглядном месте! Значит, она его действительно любила… Но даже любовь не смогла победить ее эгоизма: она отказала Ти Джи, предпочтя спокойную и комфортабельную жизнь с недостойным человеком.

Лорен вспомнила, с каким нескрываемым уважением Райан всегда говорил о Ти Джи Гриффите. Наверное, это действительно выдающаяся личность: Райану не было свойственно безоглядно расточать уважение ко всем без разбора. Как же получилось, что такой незаурядный человек не смог раскусить ее мамашу? Впрочем, Лорен не спешила его осуждать. Взять хотя бы ее отца: он тоже узнал, что собой представляет ее мать, с большим опозданием. Наверное, он бы оставил Каролину, если бы не дети – Пол и Лорен…

Оставалось надеяться, что в отношении «Полночи в Марракеше» чутье Гриффиту не изменило. После возвращения в Лондон Лорен собиралась посвятить живописи гораздо больше времени, чем раньше. Она стала старше и сильнее. Пусть критики хоть осипнут – она теперь не позволит им ее смутить!

Растянувшись на тростниковой циновке, Лорен размышляла, как избавиться самой и избавить Пола от опеки Барзана. «Все утрясется», – такой была ее последняя мысль перед погружением в сон.

И все-таки посещение Марракеша не прошло для Лорен бесследно. Разговор с матерью воскресил прошлое, и теперь ее мучили кошмары. Лорен казалось, что к ней тянутся отвратительные, парящие в воздухе руки…

Она очнулась в кромешной темноте от собственного крика. Чья-то рука зажимала ей рот, другая рука обхватила за плечи. Руперт! От ужаса она облилась холодным потом. Его постигла такая жестокая кара, что теперь он способен ее убить!

Изогнувшись всем телом, Лорен впилась зубами в чужую ладонь. Руку тут же отдернули, и она услышала знакомый голос:

– Лорен, успокойся! Что с тобой?

– Райан?

– А что, у тебя есть в Уарзазате знакомые, кроме меня?

– Господи, я, кажется, тебя укусила… Прости. Мне приснился страшный сон. Я не слышала, как ты вошел.

– Я решил преподнести тебе романтический сюрприз. – Он улегся с ней рядом. – Но ты вдруг так закричала, что пришлось зажать тебе рот, не то ты перебудила бы всю касбу.

– Ты закончил свои дела? – сказала она, гладя его голую грудь.

– Да. – Он поцеловал ее и лег на спину. – Иди ко мне!

Лорен вдруг почувствовала невероятный прилив желания. Она поспешно сбросила одежду и уселась на него верхом. Райан крепко сжал ей ягодицы, а она вцепилась ему в плечи, оставляя на коже следы от ногтей.

– Раньше мне казалось, что, переспав с тобой, я перестану о тебе думать. Как бы не так! – Райан ухватил зубами ее сосок и стал ласкать его кончиком языка, пока он не превратился в камень. – Ты хоть догадываешься, как сильно я тебя люблю?..

 

28

Несмотря на июнь, над Англией висел вполне зимний туман. Самолет коснулся посадочной полосы маленького провинциального аэродрома и, подпрыгивая, побежал по неровному бетону. Израильтянин Ави, покинувший вместе с ними Уарзазат, выругался на иврите.

Лорен заранее тосковала. Неизвестно, когда она увидится с Райаном снова… Ей вдруг захотелось снова оказаться на древнем караванном тракте, ведшем из Уарзазата в заброшенное селение Загора. Там, среди пустыни и редких оазисов, в обществе верблюдов и ишаков, Лорен чувствовала себя счастливой: с ней был Райан. А теперь он снова должен вернуться к своей загадочной деятельности, которая ее больше не тревожила: теперь она полностью ему доверяла.

– Я велю Ади доставить Полу ковер, – сказал Райан и указал на фигуру у ангара. – Меня уже ждут. Пора прощаться. Ади проводит тебя до поезда.

Он сгреб ее в охапку и поцеловал. Лорен вцепилась в него и не хотела отпускать, но Райан оторвал от себя ее руки и встал из кресла. Они спустились по стальному трапу, у которого дожидался, попыхивая трубкой, пожилой джентльмен. Когда Лорен проходила мимо него, ей показалось, что он очень недовольно посмотрел на нее…

– Что вы себе позволяете?! – гаркнул Питер, оставшись с Райаном наедине.

– Вы же сами сказали, что она вне подозрений, – ответил Райан с напускной небрежностью.

– С тех пор прошла целая неделя, и многое изменилось. Я понятия не имел, что вы взяли ее с собой!

Питер в который раз обозвал про себя дурнями сотрудников, упустивших Уэсткотта вечером после выставки. У тех, разумеется, нашлось чем оправдаться: слишком много машин и пьяных… Питер грыз трубку, пытаясь привести в порядок свои мысли.

– Так вот, должен вам сказать, что это она!

– То есть? – Райан встревоженно нахмурил брови.

– Она – человек Карлоса Барзана. Скоро она попытается…

– Дерьмо! Никогда не поверю! Лорен не способна…

– Какие доказательства предпочитаете? – Питер не верил своим глазам: обычно суровый, неприступный Райан угодил к Лорен Уинтроп на крючок. Все-таки иметь дело с непрофессионалами – форменное мучение! – Наш агент проник в компьютерные файлы Барзана. Мы выяснили, что именно Барзан приобрел акции галереи «Рависсан» и он же нанял Лорен Уинтроп. Сейчас он также финансирует ее брата.

– Он ее обманывает! Она не стала бы…

– Боюсь, вы заблуждаетесь. Просто Лорен – очень ловкая особа. Через Саманту Фоли и Дэвида Маркуса она передавала донесения Барзану.

Райан не выдержал осуждающего взгляда Стирлинга и отвернулся. Он отказывался верить в только что услышанное. С другой стороны, Питер Стирлинг необыкновенно осторожен и осмотрителен. Такой не стал бы никого обвинять, не располагая доказательствами. Райана пронзила боль, какой он никогда не испытывал. Неужели дочь Каролины Армстронг обвела его вокруг пальца?!

– А как же «жучки» у нее в квартире?

– Им понадобился телефонный номер Грейберн-Мэнор. Видимо, Барзан хочет позвонить Ти Джи. А теперь припомните, что вы рассказали Лорен Уинтроп.

– Ничего!

Питеру очень хотелось заклеймить Райана позором, но он хорошо понимал причины случившегося. Райан влюбился в красивую женщину. Что ж, такое происходит далеко не впервые. Сам Питер тоже в свое время влюбился без памяти в Эйми Торп…

– Если хотите знать, женщины гораздо более умелые обманщицы, чем мужчины. Мой опыт свидетельствует, что женщины – наилучшие шпионы. Взять хотя бы Эйми Торп. – Теперь Питер пытался утешить Райана. – Она выдала нам планы сверхсекретной немецкой кодировочной машины. Немцы до самого разгрома не знали, что мы читаем все их разведывательные донесения!

Сравнение Лорен с Эйми Торп – Матой Хари Второй мировой – добило Райана. Только сейчас ему стал до конца понятен секрет роковой страсти отца к Каролине Армстронг. Колдовская порода! Надо было учиться на горьком опыте Ти Джи…

Почему он всегда оказывается крепок задним умом?! После Вьетнама он дал себе слово, что больше не будет убивать – и очень скоро ему пришлось убить человека в Заире. Но самым наглядным уроком должна была послужить история с Барзаном-младшим, Робертом.

Избалованный недоросль пронюхал про их эксперименты с алмазами и настоял, чтобы Ти Джи и Райан обсудили финансирование проекта с его папашей, Карлосом Барзаном. Поверив, что Барзан может дать им денег на дорогостоящие эксперименты, рассчитанные на много лет, Райан и Ти Джи провели с ним несколько встреч. Договор был заключен, и первое время все шло хорошо. Им в голову не могло прийти, что Роберт Барзан решит обмануть партнеров и запатентовать новую технологию под своим именем.

Как бы то ни было, в один прекрасный день Райан и Ти Джи застали Роберта за идиотским занятием: он пытался вынести из лаборатории установку-прототип. Когда Роберт выхватил револьвер, они приняли это за блеф. Но оказалось, что Роберт настроен серьезно. Ти Джи попытался отнять у него оружие, в этот момент револьвер выстрелил, и Роберт получил смертельное ранение. Агенты Ми-5 застали их за безуспешными попытками его оживить. Выяснилось, что за Робертом давно наблюдали как за наркодельцом.

Вот тогда-то и родилась идея заманить Карлоса Барзана в ловушку. По мнению специалистов, сын был единственным уязвимым местом Барзана, и его гибели он не простил бы никому. Ми-5 предложила Ти Джи сделку: его обещали оставить в покое, если он согласится послужить приманкой Барзану.

Райан пытался отговорить отца, но тот не желал его слушать. Он нужен стране и должен ей помочь! Райан подозревал, что Ти Джи опять захотелось поиграть с огнем.

Прессе заткнули рот, придумав историю про гибель Роберта от пули киллера, нанятого конкурентами по алмазному бизнесу. Однако в Ми-5 постарались, чтобы до Барзана дошла правда. Оставалось ждать, когда он нанесет ответный удар. Барзан самостоятельно возвел свою финансовую империю и имел репутацию человека, лично убирающего людей, которые встают на его пути. Предполагалось, что он пожелает собственноручно отправить Ти Джи к праотцам – и это будет отличным поводом предать его суду за покушение на убийство.

Шли месяцы, а Барзан все не подавал признаков жизни. Райан и Ти Джи утратили бдительность – и просмотрели ловушку. Чудовищная ошибка! Взрыв бомбы стал еще одним уроком, усвоенным с трагическим опозданием…

– И к какому же способу, по-вашему, прибегнет Лорен? – спросил Райан Стирлинга.

– Этого мы не знаем, – признался Питер. – По нашим сведениям, Барзан хочет сделать это сам – в противном случае я бы давно закрыл дело и предоставил заниматься этим американцам. Однако сегодня вечером Карлос Барзан прилетает в Англию. Я считаю, что он собирается перейти к решительным действиям. Лорен Уинтроп он, скорее всего, хочет использовать для того, чтобы проникнуть к Ти Джи.

Стирлинг с сочувствием посмотрел на Райана, прекрасно понимая его состояние.

– Не волнуйтесь, – заключил он, – мы не спускаем с Лорен глаз. Дживс, швейцар у нее в холле, – наш человек, и у него много помощников. Мы установили у нее в квартире наши собственные подслушивающие устройства, чтобы заранее знать, когда и как они намерены приступить к делу.

Днем поезд привез Лорен на вокзал Паддингтон. Из головы у нее не выходил Райан: ей все время казалось, что ему угрожает опасность. Что за человек встречал его у трапа? И почему он так неприязненно посмотрел на нее?..

Выскочив из такси, она кинулась наверх и осведомилась у швейцара, дома ли Саманта.

– Вчера мисс Фоли не вернулась домой, – доложил Дживс.

Это Лорен не удивило: когда в Лондон приезжал знакомый Саманты, она ночевала у него. Лорен не одобряла такое поведение, но считала себя не вправе читать девушке нотации.

Первым делом она позвонила Полу в Санта-Фе, чтобы извиниться за свое внезапное исчезновение, но ей никто не ответил. Телефон Джиты тоже молчал.

Лорен быстро приняла душ и переоделась: она торопилась в галерею, чтобы застать там Виолу.

В галерее Лорен встретила Виолу.

– Прости, что я так неожиданно сбежала, – начала она еще с порога. – Я сейчас тебе все объясню…

Однако Виоле, похоже, было не до того.

– Ты не представляешь, что происходит! – воскликнула она. – На прошлой неделе повсюду стали продаваться пиратские репродукции работ Игоря. Хорошо, что один парижский клиент вовремя меня предупредил.

– Как это могло случиться?! Ведь никто не знал, какие репродукции мы намерены печатать!

– Боюсь, это моя оплошность. Я нечаянно выболтала секрет. – Карие глаза Виолы наполнились слезами. – Но я быстро положила этому конец: я позвонила в Интерпол, и они перехватили большую часть оттисков.

– Зачем тебе понадобилось болтать? Ведь мы договорились…

– Не надо меня добивать! – Виола упала в кресло. – Я и так не могу смотреть в глаза Игорю.

Лорен присела на край письменного стола.

– Как же это произошло?

Виола тяжело вздохнула.

– Ты ведь знаешь, как мы дружны с Бейзилом – вернее, были дружны. Я вспомнила, что однажды, делая мне прическу, он спросил, какие работы Игоря нравятся мне больше всего. Я ответила, а он решил, что именно эти картины мы станем размножать. И сообщил об этом своим сообщникам. В качестве основы для воспроизведения они взяли фотографии в каталоге. Представляешь, что это получились за репродукции?

– Но зачем Бейзилу понадобилось совершить такую подлость?

– Причина всегда одна: деньги. Он уже давно тратит больше, чем зарабатывает. Его средства для волос расходятся далеко не так хорошо, как он всех уверял. – Виола опустила глаза. – Это еще не все. Я боюсь, что Бейзил причастен к убийству Арчера…

– Не может быть! Подделка – еще куда ни шло, но убийство!..

– Я прекрасно помню, что в день смерти Арчера была в «Чудесах». Я сказала Бейзилу, что Арчер встревожен и собирается обратиться за защитой в полицию. Больше об этом не знал никто… Странно, что мне это пришло в голову только теперь. Наверное, потому, что дело с репродукциями развивалось по тому же сценарию.

– Но что тебя заставило заподозрить Бейзила? Вы с ним друзья, он сам вызвался устроить прием в честь Игоря…

– После звонка из Парижа я стала ломать голову, кто мог это сделать. Представляешь, я даже сначала решила, что виновата ты!

– Я?! Да я бы никогда в жизни не…

– Знаю, знаю! Просто ты куда-то подевалась, и я растерялась. Ты уезжала с Райаном?

Лорен промолчала, но Виоле так хотелось выговориться, что она не обратила на это внимания.

– Помнишь, когда Бейзил делал тебе прическу, я выходила звонить из его кабинета? Увидев у него на стене свою фотографию, я осознала, что мы с ним – старые знакомые и что я все ему всегда рассказывала. Подобно многим одиноким женщинам, я откровенничала со своим парикмахером! В общем, все это до меня доходило постепенно, но наконец дошло.

– А что сказал Игорь? – помолчав, спросила Лорен.

– Мне кажется, он меня простил. Ты же знаешь Игоря: ему все нипочем. – Виола неожиданно покраснела; веснушки, которые она перестала скрывать, стали от этого еще заметнее. – Господи, из-за этих дурных новостей я чуть не забыла про хорошую. У меня будет ребенок от Игоря! И он этому рад, честное слово. Теперь я спокойна, потому что уверена в его любви. Наконец-то меня перестал преследовать призрак Арчера! Арчер меня полностью подавлял, но с Игорем я уже не совершу этой ошибки.

– Ребенок? – недоверчиво переспросила Лорен. – Вы поженитесь?

Поразительно: за ее короткое отсутствие произошло столько невероятных событий!

– Рожать я буду в начале декабря, но поженимся мы гораздо раньше. Да, и еще одна новость: мы решили переехать в какой-нибудь маленький городок. После выставки Игоря не оставляют в покое репортеры, он совершенно не может работать. Переезд – наше единственное спасение.

– Отличная идея! Могу себе представить, какой натиск вам приходится выдерживать. Какую газету ни откроешь – повсюду репортажи о выставке. По-моему, «Рависсан» сегодня – самая известная галерея в мире. А все благодаря нам с тобой – двум женщинам!

– Я никогда не перестану тебя благодарить, Лорен! Если бы не ты…

– Нет, это наше совместное достижение. – Лорен было любопытно узнать, за что Игорь съездил Клайву по физиономии, но она не стала задавать этого вопроса. – Какие дела на очереди теперь?

– Пока никаких. Игорь принял твердое решение: он запрещает нам выпускать репродукции его картин – и сейчас, и когда-либо в будущем.

– Но ведь это значит сознательно лишить себя большого дохода! Уверена, он передумает, как только злоумышленники окажутся за решеткой.

– Нет, не передумает, и я с ним согласна. Два дня назад я разослала всем оптовикам уведомление, что работы Игоря Макарова не будут продаваться в виде типографских репродукций. Теперь любые репродукции могут считаться пиратскими.

– По-моему, вы оба погорячились. – С одной стороны, Лорен восхищалась упорством Игоря, с другой – сожалела о неполученной прибыли.

– Это еще не все! У Игоря появилась совсем уж революционная идея. Теперь после продажи каждой картины он будет безвозмездно передавать одну картину в какой-нибудь из музеев. Он считает, что рост цен вредит музеям: у них нет средств, чтобы соревноваться с частными коллекционерами. А поскольку публика не сможет приобретать его репродукции, он хочет снабжать оригиналами музеи.

Лорен опустила голову. Альтруизм Игоря заставил ее устыдиться собственной алчности.

– Хорошо его понимаю. Мало какие американские музеи способны конкурировать с частниками. Но все-таки он не перестает меня поражать – и восхищать.

– Игорь говорит, что обычный человек никогда не увидит великого искусства, если все оно будет сосредоточено в частных руках. Он вообще отождествляет себя с человеком с улицы. – Виола улыбнулась. – Знаешь, я, кажется, тоже теперь отношусь к этой категории. У меня почти не осталось денег. Как только на рынок хлынули подделки, я все продала, чтобы их скупить: мне очень не хотелось, чтобы люди видели это безобразие.

– И Игорь позволил тебе так поступить?!

– Я с ним не советовалась. Он сам узнал, когда дело уже было сделано. Тогда мы и обсудили наши планы. Теперь мы настоящие партнеры – только денег у нас маловато.

– Ничего не понимаю. Что вы покупаете – дом или целый город? Ведь Игорь продал на выставке все картины – это огромные деньги! А коллекция импрессионистов, оставшаяся тебе от Арчера?

– Арчер не завещал мне свою коллекцию. Я могу ею пользоваться, но она является частью фонда, который должен обеспечить процветание династии Лейтонов в следующем веке. А деньги Игоря… Он купил на свои доходы «Порше-959» и очень много пожертвовал организации, помогающей советским художникам устроиться на Западе. – Виола посмотрела на свои простые часики, заменившие проданные «Пиаже». – Все, мне пора. Игорь каждый день заваривает мне какой-то особый чай. Он очень заботится о ребенке и обо мне.

Лорен поцеловала Виолу в щеку.

– Поблагодари его от меня за то, что он дарит тебе счастье.

Проводив Виолу, Лорен спустилась к себе в кабинет и снова позвонила Полу. Оба номера по-прежнему не отвечали. Не успела она повесить трубку, как телефон зазвонил.

– Лорен Уинтроп? Говорит Карлос Барзан.

– Я слушаю.

Лорен ожидала, что он поздравит ее с успехом выставки, но он вместо этого сказал:

– Мне надо срочно с вами поговорить. Сегодня вечером я буду в Лондоне. Встретимся в баре «Гаррис» в десять.

Часы над камином пробили восемь вечера. Дэвид Маркус расхаживал по роскошному гостиничному номеру, ожидая Саманту. На этот раз она сама выбрала отель – маленький, но шикарный. Даже избалованный Дэвид впервые в жизни столкнулся с таким безупречным сервисом. Саманта умела сделать ему приятное.

Скоро он сможет переправить ее в Нью-Йорк. Исчезновение Лорен испугало их и заставило придумывать другой способ доставки картины Гриффиту. Но этим утром Лорен вернулась, а два часа назад в аэропорту сел самолет с Барзаном. Если повезет, через день-другой место Барзана займет он, Дэвид! Главное – расправиться с Ти Джи.

Дэвиду вдруг стало немного стыдно. Чувство это было непривычное, и он постарался поскорее его прогнать. Совестливые ничего не добиваются. Он слишком давно двигался в другом направлении и слишком далеко зашел, чтобы уже на финишной прямой повернуть назад.

В дверь постучали. Наконец-то Саманта! Только на выставке, когда он понял, что может ее лишиться, до него дошло, насколько она для него важна. Он, конечно, постарался быстро исправить положение: один изысканный ужин в «Савое» – и она снова была его со всеми потрохами. Саманта обожала роскошь, а он был готов удовлетворить любую ее прихоть. Только бы получать от нее то, без чего он уже не мог жить…

– Входи, ангел! – позвал он, открыв дверь.

Саманта предстала перед ним в черном парике и в огромных темных очках, нелепых в этот поздний час. Ему понравилось ее послушание: теперь, когда до осуществления его мечты было рукой подать, нельзя было допустить ни малейшей оплошности.

– Нам нужно поторопиться, – сказал он. – Я заказал на девять часов столик в «Овертонз».

– Но ты же знаешь, что я не люблю торопиться! – капризно протянула Саманта.

Она расстегнула пуговицы на его рубашке и погрузила пальцы с длинными ногтями в седые волосы у него на груди. Дэвид уже с трудом сдерживал возбуждение, а она задрала свою кофточку и положила его ладони себе на грудь. Соски немедленно набухли и затвердели. Дэвид затаил дыхание. Что она придумает в этот раз? Она всегда преподносила ему сюрпризы…

Дэвид не ожидал нового стука в дверь: ведь горничная уже разобрала постель. Удивленно взглянув на Саманту, он подошел к двери и припал к «глазку». Вот это неожиданность! Карлос Барзан!

Как он узнал номер апартаментов, если отель гарантирует своим великосветским клиентам полную неприкосновенность? Почему, вопреки своему обыкновению, не позвонил по телефону?

– Подожди в ванной, пока я тебя не позову, – шепотом приказал Дэвид Саманте, застегивая рубашку. Она молча повиновалась – вот умница!

– Карлос! – Дэвид широко распахнул перед ним дверь. – Я думал, что вы остановились в «Ритце»…

– Я там и остановился, – подтвердил Барзан, входя. Дэвид оглянулся. Слава богу, Саманта не оставила в комнате ничего подозрительного. Карлос Барзан торговал наркотиками, но придерживался строгих нравов и ни за что не одобрил бы, что Дэвид якшается с девчонкой, годящейся ему в дочери. Барзан очень дорожил имиджем респектабельного господина, и проказы ассистента могли бы ему повредить.

– Все готово? – спросил Барзан.

– Кажется, да. Картина написана, у вас есть телефон Гриффита, «жучки» в квартире Уинтроп подтверждают, что она уже вернулась.

– Куда она ездила?

– Неизвестно. Разве это так важно? У нее не может быть никаких подозрений. – Дэвид не удержался от самодовольной усмешки. – Можете везти Лорен Уинтроп в Грейберн-Мэнор. Или предпочитаете, чтобы это сделал я?

– Нет. Я никогда еще не уступал грязную работу другим. Именно так я неизменно одерживаю победу: мои враги не могут рассчитывать на снисхождение.

Барзан подошел к окну, и Дэвид последовал за ним. Он все еще недоумевал, зачем Карлос явился прямо к нему. Когда Барзан устремил на него бесстрастный взгляд своих черных глаз, Дэвид инстинктивно попятился.

– Я хочу, чтобы Ти Джи Гриффит знал, умирая, что его убил я. Может быть, к лучшему, что тогда он выжил после взрыва бомбы. Три года Гриффит трясся от страха, гадая, когда на него нападут снова. На этот раз я открою ему глаза. А потом прикончу.

– Почему вы мне не сказали, что сами подложили бомбу? – спросил Дэвид.

Только сейчас он узнал, кто был непосредственным автором покушения. Интересно, что еще от него скрывают?

– А ты почему не рассказываешь, сколько денег украл у меня за все эти годы?

– Я…

Дэвид выпучил глаза. Как он узнал?!

– Неужели ты воображал, что я позволю тебе улизнуть с украденным?

– Послушайте, я могу все объяснить…

Барзан сунул руку в карман – и через секунду в лицо Дэвиду смотрело дуло калибра 38 мм со сверкающим хромированным глушителем.

Лорен посмотрела на часы: двадцать минут одиннадцатого. Барзан задерживался. Она уже собиралась заказать еще один стакан минеральной воды с долькой лимона, но тут в баре появился Барзан.

– Речь о вашем брате, – начал он, садясь и внимательно глядя на нее черными глазами. – Очевидно, он вам говорил, что попросил меня профинансировать его новую галерею. Я согласился, чтобы сделать приятное вам. Никогда бы не подумал, что придется жалеть об этом… Как бы то ни было, я считаю вас непревзойденным специалистом своего дела. Поэтому я пришел к вам, а не обратился к властям.

– О чем вы говорите? – воскликнула Лорен, холодея от страха.

– Недавно я выяснил, что ваш брат замешан в заговоре по изданию пиратских репродукций.

– Исключено! Пол никогда бы не сделал ничего подобного… – Если она была в чем-то свято убеждена, так это в честности брата.

– У меня есть доказательства.

Когда Барзан вынимал из внутреннего кармана пиджака конверт, Лорен заметила у него на воротнике пятнышко от крови – видимо, порезался, когда брился. Она с ужасом прочла бумагу. Это была расписка в том, что Пол Уинтроп получил деньги за оттиски картин Игоря Макарова.

– Это какая-то ошибка! Я должна поговорить с Полом. Я весь день пытаюсь ему дозвониться, но пока что не получается.

Она пыталась осмыслить страшную новость, вспоминая то, что слышала от Виолы. Расследование в самом разгаре. Если Пол – она не сомневалась, что по неведению, – замешан в преступной деятельности, то его ждет арест, тюрьма. Его психика этого не выдержит.

– Я не могу допустить, чтобы мое имя связывали с изданием поддельных репродукций, – холодно произнес Барзан. – Одним словом, наше с вами соглашение расторгнуто. Теперь о деньгах. Передаю вам чек на полмиллиона. Теперь мы квиты. Эти деньги вы заработали: «Рависсан» стала галереей мирового уровня. Я не желаю, чтобы преступная деятельность вашего брата поставила под угрозу то, что я создал таким напряжением сил.

– Вы?!

Лорен очень хотелось выплеснуть ему в физиономию содержимое стакана и послать его ко всем чертям. Она не сделала этого только потому, что не могла оставить в беде брата.

– Предоставляю вам шанс выйти из положения достойно. Я согласен замять это дело, – он указал на бумагу с подписью Пола у нее в руках, – если вы завтра в полдень покинете Лондон. Я сделаю так, чтобы имя Пола не упоминалось в связи со скандалом. Ваша репутация тоже останется незапятнанной.

– Завтра? – Лорен решила потянуть время. Она была убеждена, что Пол не нарушал закона. Если у нее будет время, она сумеет внушить Барзану, что это ошибка. – Так быстро я не могу. Мне еще надо…

– Завтра! – прервал он ее тоном, не допускающим возражений. – Иначе я обращусь в полицию.

Что делать? Если она не подчинится. Пол угодит за решетку. И как он умудрился так влипнуть?! Пожалуй, ей следовало поблагодарить Карлоса Барзана за предоставленную возможность защитить Пола и сохранить свою репутацию…

– Возьмите только самое необходимое, остальное вам пришлют. Мой юрист займется вашим пентхаусом и делами галереи.

Лорен молча кивнула. Она думала о друзьях, о Райане. Как она объяснит свой внезапный отъезд?

– У вас есть дела в галерее, которые следовало бы закончить до отъезда? – спросил Барзан уже более мягко.

– Нет. Виола Лейтон вполне способна…

– Отлично. А как насчет Финли Тиббеттса?

– При чем тут он? После той скандальной статьи он потерял работу.

– Насколько я знаю, его взяли в «Аполло». По-моему, следовало бы отправить ему небольшой подарок и письмо с извинениями.

– Откуда вы знаете, что мы поссорились?

– Об этом писали газеты. Лично я одобряю ваше решение не пускать Тиббеттса на выставку. Но в то же время я должен позаботиться о долгосрочных интересах галереи. Извинитесь перед ним.

Лорен кивнула. Возражать она не могла, хотя диктаторские замашки Барзана вызывали у нее отвращение.

– А теперь поговорим о Райане Уэсткотте, – негромко сказал Барзан.

Лорен послышались в его голосе зловещие ноты. Она отвела взгляд. О нем-то он как пронюхал?

– Его босс, Ти Джи Гриффит, – одна из главных величин в мире искусства. Зачем его сердить? – Он улыбнулся и, подозвав официанта, заказал коньяк. – Кажется, вы написали портрет Уэскотта. Вот и подарите его Гриффиту перед отъездом.

– Откуда вы знаете про портрет? – Она еще больше встревожилась, чувствуя какой-то подвох.

– Саманта Фоли рассказала о нем моему ассистенту, Дэвиду Маркусу. Она расхваливала ваш талант. Возможно, я еще устрою в «Рависсане» выставку ваших картин.

Лорен вспомнила, как Саманта и Дэвид Маркус беседовали на открытии выставки. Удивительно, как мелочи оборачиваются порой большими неприятностями! Лорен мечтала подарить портрет самому Райану… Но сейчас это было невозможно: он ясно дал понять, что она не должна ему мешать.

– Портрет еще не готов.

– Закончите сегодня! – бросил Барзан. – Я хочу, чтобы Гриффит покровительствовал галерее. Пусть весь Лондон восхищается вашим талантом! Это поможет вашей карьере… и брату. Подарите портрет Гриффиту.

– Хорошо, – нехотя согласилась она.

– Завтра я пришлю за вами машину. Вас отвезут за подарком для Финли, а потом к Гриффиту. Я буду ждать вас в аэропорту.

Виола прижалась к широкой груди Игоря и откусила кусочек печенья с мармеладом.

– Что ты грызешь?

– У беременных женщин странные вкусы. Если бы ты знал, что мне хочется намазать мармеладом и как следует облизать…

– Дикий Запад! Никакого мармелада!

– Доктор сказал, что мне можно заниматься любовью, – капризно надулась Виола. – И этого мне хочется еще сильнее, чем печенья с мармеладом!

Она поцеловала Игоря в губы и уже потянулась к ремню на его джинсах, когда зазвонил телефон.

– Не отвечай, – прошептал Игорь, лаская ее увеличившуюся грудь.

Но Виола уже взяла трубку.

– Алло!

– Прости за поздний звонок, – раздался грустный голос Лорен. – У меня заболел брат. Завтра я улетаю в Санта-Фе и не знаю, когда вернусь.

– Что ты! Ему очень плохо?

– Точно не знаю. Надеюсь, что не очень. Но я ему нужна. Тебе придется взвалить все дела галереи на себя.

– Не беспокойся, – уверенно ответила Виола. – Я справлюсь. Только возвращайся поскорее.

– Я позвоню. Можешь дать трубку Игорю.

– Это Лорен, – сказала Виола. – Хочет с тобой поговорить.

– Лорен! – радостно воскликнул Игорь. – У меня еще не было возможности поблагодарить тебя за выставку. Большое тебе…

– Игорь, окажите мне услугу. У меня нет телефона Райана. Не могли бы вы позвонить ему и сказать, что мне надо его повидать завтра в десять?

– С радостью позвоню.

«Веселая вдова» гибла в пламени вместе с забытым Лорен бюстгальтером. Игги, стоявшая на каминной полке, возмущенно визжала.

– Прости, – сказал ей Райан, похлопав по брюшку. Он не мог смотреть на вещи Лорен. Вернувшись в Грейберн-Мэнор, он целый день складывал в подвал бесценную коллекцию Гриффита. Зная, что схватка неминуема, он спасал картины, запирая их в бронированной камере. Покончив с этим делом, он велел Ади проверить систему безопасности, хотя уже проверял ее сам. Теперь, растянувшись на диване, Райан закрыл глаза. Игги устроилась рядом.

– Мы с тобой совершили непростительную ошибку, хрюшка. Лорен обвела нас обоих вокруг пальца…

Через некоторое время раздался телефонный звонок.

– Уэсткотт? – сказал Стирлинг.

– Он самый.

– Мы перехватили груз берберских ковров, отправленный Рупертом Армстронгом. В каждом ковре завернуто по партии кокаина.

– Отлично! – откликнулся Райан, хотя на самом деле его уже ничто не могло порадовать. – Он арестован?

– Еще нет. Мы хотим провести операцию скоординированно. Арест одного может вспугнуть остальных. Наша главная мишень – Барзан. Собственно, я звоню, чтобы сообщить: я отправляю в Грейберн-Мэнор бригаду саперов. Нас интересует теперь единственный вопрос: когда?

Райан повесил трубку. Ни разу в жизни он еще не чувствовал такого уныния – разве что когда не сумел разоружить Роберта Барзана. Револьвер не должен был выстрелить! Если бы он вовремя среагировал, Ти Джи не убил бы Роберта… Все эти «если бы» свидетельствовали об одном: о крахе. И ровным счетом ничего не меняли.

Телефон зазвонил снова. Райан тут же схватил трубку и услышал голос Игоря.

– Лорен хочет побывать у тебя завтра в десять, – сообщил Игорь. – У нее заболел брат. Она придет попрощаться.