— Вот ты и добилась желаемого!

Саркастическое замечание Рейчел было услышано всеми, кто находился у бассейна, в том числе добровольцами, ухаживавшими за тюленями-сиротами. Все уставились на нее. Лаки вопросительно взглянула на Номо, который только что привез доктора Саммервилла. Было ясно, что Рейчел припасла какую-то неприятную новость, и Лаки стало жаль расставаться со своим прекрасным настроением. До этого момента она чувствовала себя окрыленной, поскольку сумела наконец-то разобраться в своем состоянии.

— Обнаружен номер 1475, — объяснила Рейчел.

— Руди жив? Но это же чудесно! Рейчел прожгла ее взглядом, и Лаки лишний раз поняла, что соперница питает к ней лютую ненависть.

— Не вижу ничего чудесного! Он прогрыз сеть Таканаги и нажрался рыбы.

— У Таканаги рыбная ферма, — пояснил Номо. Рыбная ферма? Лаки видела поля кукурузы и сахарного тростника, но как можно возделывать рыбу? Надо будет потом расспросить Номо получше.

— Я рада за Руди. Наверное, ему полегчало, если он снова охотится. У нас он отказывался от еды.

— Ты не понимаешь, в чем проблема! — фыркнула Рейчел с презрительным видом. — Наш институт полностью зависит от доброй воли фермеров: они бесплатно снабжают нас рыбой. Теперь они взбешены: мы выходили кровожадную акулу, которая теперь разоряет их садки.

— Руди всего лишь следует инстинкту, — возразила Лаки. — К тому же акулы могут принести большую пользу. Они еще просто недостаточно изучены. У акул потрясающая иммунная система, они не болеют раком. Ученые надеются найти с их помощью средство против СПИДа. Я читала об этом в Интернете.

Рейчел не нашла, что возразить, и гордо удалилась. Лаки проводила ее взглядом. После удачи с Руди Рейчел проявляла к ней такую подчеркнутую враждебность, что она старалась лишний раз не появляться в кабинете Грега.

— Я не хотела никому причинить вреда, — вздохнула Лаки, обернувшись к Номо.

Он был преданным другом, всегда готовым помочь; с ним, даже не зная чего-то, она никогда не чувствовала себя дурой.

Номо повел ее к боковому входу, где стояли грузовики, доставившие дневную норму свежей рыбы.

— Ты тут ни при чем. Проблема существовала всегда, просто Рейчел отказывалась это признавать.

— Какая проблема?

Серьезный взгляд был большой редкостью для улыбчивого Номо.

— Грег ее никогда не полюбит. После смерти Джессики Рейчел решила, что может на что-то надеяться — и тут появилась ты. Она наблюдала со стороны, как ты возишься с Руди. Наблюдала за Грегом и тобой...

— Чего там было наблюдать?

Лаки почувствовала: в тот день, когда она освободила Руди, с Грегом что-то произошло. Только она еще не разобралась, что именно. Он стал с ней ласковей, предупредительнее, но ни разу не пыталсь обнять, ни разу не дотронулся до нее...

Номо теперь казался удивленным.

— Неужели ты считаешь, что люди ничего не видят? Или просто стесняешься говорить на эту тему? Что ж, не хочешь — не надо.

Лаки понимала, почему Номо пользуется такой популярностью среди добровольцев. Этот мудрый человек умел вникать в чужие трудности, ему хотелось довериться.

— У меня к Грегу совсем особенное отношение. Не могу даже передать, насколько особенное! Все, наверное, воображают, что у нас с ним... — она поискала подходящее слово, — роман. Ведь я живу в его доме. Но это не так.

Если Номо и удивило это признание, он не подал виду, а спокойно ждал продолжения.

— Я не хочу быть ни дешевой шлюхой, ни дурацким призраком Пиэлы! Мне нужно его уважение. Уважает же он Рейчел Конвой! Если у него появится ко мне уважение, то...

— Что тогда?

— Тогда он меня... Он будет ко мне небезразличен. Лаки не смогла произнести слово «полюбит», хотя догадывалась, что Номо понимает, о чем речь.

— Он и так к тебе небезразличен, — тихо сказал Номо. — Обычно Грег в это время года не вылезает из кабинета; дописывает отчеты по китам и готовится к их возвращению на зиму. Тюленей он полностью передает на попечение добровольцев. Но теперь он постоянно крутится у бассейнов — и все из-за тебя. — Номо обезоруживающе улыбнулся. — Тюлени тут ни при чем.

— Хотелось бы в это верить! — вздохнула Лаки.

— Не сомневайся, — заверил ее Номо. — А вообще-то я тебя понимаю: ты не веришь в счастье. Так бывает, когда люди теряют свой дух — Локахи. Тебе снова нужно соединиться со своим духом. На это уйдет время.

Они приблизились к тюленьему бассейну. Утром ныряльщики привезли новорожденного тюленя, и Номо собирался проверить его самочувствие.

— Каким был Грег, когда вы с ним познакомились? — спросила Лаки. Ей рассказывали, что Номо трудился в институте с незапамятных времен, еще задолго до появления здесь Грега.

— Тогда он на всех огрызался — и немудрено; его тетка была настоящая лоло — сумасшедшая. Такой мегере ни за что нельзя было доверять воспитание детей. Она была помешана на азартных играх и ничего другого знать не хотела. Стоило братьям открыть рот — м она набрасывалась на них с кулаками.

— Почему же за них никто не вступился?

— Их пытались у нее забрать, но она уперлась. — Номо развел руками. — Никто так и не понял, почему. Она даже не старалась сделать вид, что они ей дороги. Говорю же, лоло!

— Все равно из них выросли славные люди. Ведь они оба...

— Они оба не в себе! — перебил ее Номо. — Да-да, именно так! Когда в детстве человек недополучает любви, он вырастает неполноценным. Обычно такие люди не способны любить и принимать любовь. Коди повезло больше: ему досталась Сара. А Грегу не хватило ума — и он выбрал Джессику.

— Чем она была так плоха? — спросила Лаки, вспомнив, что Сара называла Джессику стервой. Номо пожал плечами.

— Говорили, что у нее хроническая депрессия, а мне она просто казалась психованной. Вечно ее все расстраивало, из любой мелочи она раздувала проблему. Она ревновала Грега буквально к каждому столбу и, уж конечно, — к институту и к службе спасения. Даже его родной брат казался ей угрозой.

Лаки удивилась. Почему Джессике было страшно делить Грега даже с его братом? Сама Лаки сочла бы за счастье войти в семью Сары, обрести заботливую родню.

Номо остановился и очень серьезно посмотрел на нее.

— Ты нужна Грегу, Лаки. Ты способна изменить его жизнь.

Прежде чем Лаки успела ответить, она увидела Грега. Он бежал через площадку перед бассейном, очевидно, торопясь на чей-то зов. Не раздумывая, она кинулась за ним следом. У бассейна стояла сотрудница института из числа добровольцев, на руках у нее был крохотный новорожденный тюлененок.

— Отказывается сосать! — Девушка снова поднесла бутылочку с соской ко рту малышки, но та отвернулась. — Всю смену только этим и занимаюсь, но она так и не прикоснулась к бутылке.

— Девочка совсем плоха, — определил Грег. — Если не станет есть, то погибнет.

— Дайте ее мне, — попросила Лаки, и девушка охотно отдала ей теплое тельце.

Тюлененок был размером с футбольный мяч и весил примерно столько же. Лаки ни разу не держала в рукой такой мягкий живой комочек. Желтая шерстка тюлененка была бархатной на ощупь. На мордочке выделялась черная пуговица носа и кошачьи усики.

Огромные немигающие глаза цвета расплавленного шоколада смотрели с таким отчаянием, что у Лаки защемило сердце. Крохотное тельце дрожало мелкой дрожью. Видимо, новорожденной было страшно, что ее трогает еще одно незнакомое существо. Потеряв мать, она только и видела, что сменяющие друг друга человеческие лица, и вдыхала чуждые запахи. Сейчас она заскулила, словно жалуясь: «Ты тоже не моя мама!»

— Как ты ее назовешь? — спросил Грег.

— Абигейл, — ответила Лаки без малейшего колебания, улыбаясь тюлененку и покачивая его на руках, как ребенка. — Ну что, малышка? Слишком громкое имя для тебя? Но ты обязательно вырастешь.

— Только если она станет есть.

— А куда девалась ее мать?

Грег сердито свел на переносице черные брови.

— Ее сожрала акула. Сразу после родов тюленихи очень слабы и не могут оказать акулам сопротивления. Обычно акулы пожирают и молодняк, но в этот раз ныряльщики спасли твою Абби.

У Лаки в горле встал комок при воспоминании об острых, как бритвы, зубах Руди. И все-таки она не могла себе представить, чтобы ее Руди набросился на тюленя.

— Это был не Руди! Это была какая-то другая, кровожадная акула.

Грег погладил Лаки по плечу и печально покачал головой.

— Это все работа матери-природы. Акулы — главные хищницы океана. Тюлени-монахи, к которым принадлежит Абби, — вымирающий вид, а акулы — его основные враги. Тут мы ничего не можем поделать.

Лаки с состраданием посмотрела на тюленью мордочку. Скорбный взгляд малышки молил: «Верните мне маму!» Лаки с радостью исполнила бы ее мольбу, но это было не в ее власти. Она могла одно — почесывать ей мягкий розовый животик вокруг еще не зажившего пупка. Малышка издала печальный вздох и опустила веки.

— Может быть, ее не устраивает резиновая соска? — шепотом спросила Лаки у Грега.

— Мы уже предлагали ей облизывать сахарную тростинку — все без толку, — подал голос Номо.

— А палец? — Лаки показала ему мизинец.

— Попробуй, — сказал Грег без всякого энтузиазма. Лаки присела за стол с Абби на руках, Грег перелил содержимое бутылки в кастрюльку. Лаки обмакнула палец в теплую жижу и легонько смочила рот малышке, но Абби отвернулась, словно говоря: «Оставь это, ты мне не мать».

— Если не будешь сосать, не вырастешь в большого тюленя и не сможешь играть с Гарпо!

Грег взглянул на нее, как на умалишенную, но потом усмехнулся. Гарпо был огромным взрослым тюленем; Грег и Лаки представили себе, как он держит Абби в ластах, и расхохотались. Смех заставил Абби оглянуться и разинуть ротик. Лаки воспользовалась моментом и сунула ей в рот мизинец.

Абби испуганно уставилась на нее и опасливо мазнула по пальцу язычком, потом еще и еще. Лаки умилилась — при виде этого очаровательного создания можно было расчувствоваться до слез.

— Вот и умница! Попробуй пососать.

Она еще раз обмакнула палец в жидкую смесь, и Абби принялась усердно сосать. Лаки прижимала ее к себе, делясь с ней своим теплом. Как же ей хотелось вернуть малютке мать!

— У некоторых врожденный талант возиться со зверями, верно, Грег? — сказал Номо с широкой улыбкой.

Лаки осмелилась заглянуть в синие глаза Грега, и тот нежно дотронулся до ее руки.

— Да, есть люди, обладающие особым даром. Как у тебя, Лаки.

Она улыбнулась, обрадованная его похвалой. Ей очень хотелось гордиться собой, но еще больше — чтобы ею гордился Грег.

— Мне действительно нравится работать со зверями. Лаки не стала признаваться, что была бы счастлива заниматься чем угодно, если бы этим занимался Грег. Грег наклонился к ней.

— На следующей неделе мы поплывем на их лежбище. Если хочешь, присоединяйся. Увидишь место, где родилась Абби.

— С радостью!

Мысленно она добавила: «Хочу быть там, где ты, хочу стать частью твоей жизни!»

Лаки не заметила, как к ним подошла Рейчел.

— Грег, мне нужно с тобой поговорить.

Это было сказано голосом, способным умертвить все живое. В ее взгляде, обращенном на Лаки, читалось презрение. Грег спокойно поднялся, нисколько не задетый ее тоном, и молча пошел за Рейчел к зданию института. Номо выразительно закатил глаза.

У Лаки ушло больше двух часов на то, чтобы убедить упрямицу Абигейл, что бутылка ничуть не хуже ее мизинца. В конце концов малышка сдалась, выпила всю бутылку и неожиданно издала какой-то странный блеющий звук, вызвавший смех у Номо. А Лаки расслышала в младенческом голоске намек на будущий гортанный лай взрослого тюленя.

Уже во второй раз после аварии Лаки испытала радостное чувство гордости собой. Она ликовала, когда Руди смог самостоятельно покинуть бассейн, но сейчас торжествовала не меньше. Ведь она спасла ребенка, маленькое, беспомощное существо, к которому потянулась всей душой.

Один из добровольцев окликнул Лаки и сказал, что ее зовет Грег. Она запротестовала: как же можно покинуть Абби, которую скоро надо будет снова кормить?

— Я найду тебе замену, — сказал Номо, забирая у нее Абби. — Тебе все равно пора передохнуть. Кроме того, я не хочу, чтобы животное привязалось к тебе одной и отказалось есть из других рук. Тут нужен глаз да глаз, не то возникнут проблемы.

Лаки поднялась по лестнице. От ее юбки пахло козьим молоком: она не сразу сообразила подложить под Абби полотенце. Вид у нее был не ахти, но она по-прежнему гордилась собой.

После аварии Лаки долго не знала, о чем молить судьбу, в какую сторону метнуться. Каждый новый день открывал что-то неведомое в ее прошлом, преподносил неприятные сюрпризы, снова сбивал с ног. Лишь вернув свободу Руди, она окрепла духом. Будущее все еще было неопределенным, но у нее появилась воля, чтобы смело смотреть ему в лицо.

Стоило Лаки войти в кабинет Грега, она сразу почувствовала необычность обстановки. Прошло несколько секунд, прежде чем она догадалась, в чем дело. Дипломы и грамоты, висевшие прежде над столом Рейчел, исчезли, сам стол был девственно чист. Грег смотрел на нее довольно мрачно, и, гладя подбежавшего к ней Доджера, она гадала, что натворила на этот раз.

— Мне потребуется твоя помощь, — объявил Грег.

— Что случилось? Где Рейчел?

— Нашла себе более заманчивое место на материке.

— Неужели она просто взяла и сбежала? Не попрощавшись с Номо и остальными?

— По-моему, она здесь ни с кем особенно не дружила.

«Ни с кем, кроме тебя, — подумала Лаки. — Это я ее прогнала. А ведь ее квалифицированная помощь требовалась тебе больше всего». У нее снова стало тяжко на душе. Всего минуту назад она восторгалась силой собственного характера, а теперь корила себя за неприятности, которые доставляет Грегу.

Грег видел, что отъезд Рейчел удручает Лаки, но сам он относился к этому довольно спокойно. В последнее время Рейчел сделалась страшно колючей и дулась по любому поводу. С ней стало невозможно ладить. Лаки была полной ее противоположностью. Несмотря на все, что с ней стряслось, он была полна жизни, тепла, искреннего веселья. Ему казалось, что рядом с ней он обретает новую жизнь.

— Просмотри и заполни вот эти бланки, — распорядился Грег, указывая на черную папку.

— Почему они не в компьютере?

— Я еще не успел загрузить их в компьютер. Лаки улыбнулась — самодовольно и очаровательно. Она знала, что Грег не в ладах с компьютером.

— Сейчас все сделаю.

Он запротестовал было, что это займет слишком много времени, но потом вспомнил, что Лаки управляется с компьютером гораздо лучше его, и решил не возражать. Он уже перестал удивляться ее мастерству. С помощью Интернета она могла составить для института самую удобную программу.

— Сперва кое-что проверим, — сказала Лаки, включая компьютер и закусывая нижнюю губу, как делала всегда, когда требовалось сосредоточиться. Внезапно Грегу захотелось наброситься на нее с поцелуями, и он с трудом подавил в себе это желание, которое с каждым днем становилось все сильнее. В ней было больше соблазна, чем в Еве, разгуливающей по райскому саду! Сначала Грег отказывался признаваться самому себе, что увлечен ею, но потом привык. Он перестал противиться зову чувства и сосредоточился на том, чтобы не выдавать его.

Теперь это было не чисто сексуальное влечение, а нечто гораздо более мощное. История с акулой, которую она назвала Руди, на многое открыла Грегу глаза.

Он появился в институте тринадцатилетним мальчишкой. Судья, имевший все основания приговорить его к исправительным работам на сахарной плантации, сжалился и направил туда, где требовалась не только сила, но и мозги. В институте он познакомился с Номо и с морскими животными, которые нуждались в нем. В его жизни впервые появился некий смысл.

Сейчас ему хотелось, чтобы что-то подобное произошло с Лаки. Он понимал, что, затащив ее в ураган на отвесную скалу, сделал всего лишь первый шаг. Ей требовалось направление, цель. Впрочем, кажется, она уже обрела то и другое, почти не пользуясь его помощью.

Грег даже завидовал ее самостоятельности и огорчался, что не может стать для нее единственной опорой. Его раздражало, когда добровольцы мужского пола слишком рьяно торопились ей на помощь. Надо сказать, желание помогать, проявленное Сарой, злило его не меньше; хуже того, даже отеческое участие Номо выводило из равновесия! Грег сознавал, что это недопустимо, что нужно взять себя в руки.

Как же он поступил? Очень просто: стоило Рейчел объявить об уходе, он тут же переместил Лаки к себе в кабинет...

Грег попробовал сосредоточиться на биологических свойствах кита-горбача, сведения о которых Рей-чел оставила в полном беспорядке. На классификацию данных, подлежащих дальнейшему изучению, ушло около часа. Потом зазвонил телефон. Лаки увлеклась работой, Доджер дремал у ее ног, и Грег сам снял трубку.

— Я узнал кое-что любопытное, — сказал Коди. Как ни странно, на этот раз его голос не вызвал у Грега приступа бешенства. После того как он увидел шрамы на ступнях Лаки, в их отношениях с братом многое изменилось. Грег не мог больше испытывать враждебность, отравлявшую ему жизнь уже два года.

— Выкладывай.

Грег вдруг почувствовал себя счастливым. Ощущение было вдвойне приятным, потому что он успел от него отвыкнуть.

Коди молчал, и Грег подозревал, что брат пребывает в смятении. Услышав его шепот; «Я твой должник», Коди явно не знал, что подумать. А после этого у братьев еще не было возможности поговорить.

— Карлтон Саммервилл — настоящий врач, — наконец сказал Коди. — Только не из института «Уэйкфилд».