Ни Мэри, не Понтер не позаботились о том, чтобы задёрнуть тяжёлые занавеси на окнах номера, так что когда взошло солнце, Мэри проснулась и увидела, что Понтер проснулся тоже.

— Доброе утро, — сказала она, глядя на него. Он, однако, уже некоторое время не спал, и когда он повернулся к ней лицом, из его глубоких глазниц вытекали слёзы.

— Что случилось? — спросила Мэри, осторожно утирая ему слёзы.

— Ничего, — сказала Понтер.

Мэри делано нахмурилась.

— Чёрта с два ничего, — сказала она. — Рассказывай.

— Прости, — сказал Понтер. — Вчера…

Мэри ощутила, как её сердце куда-то проваливается. Она считала, что вчера всё было просто великолепно. Неужели ему не понравилось?

— И что же вчера?

— Прости, — повторил он. — Это был первый раз с женщиной с тех пор, как…

Брови Мэри взлетели вверх — её осенило.

— С тех пор, как умерла Класт, — тихо закончила она.

Понтер кивнул.

— Мне её так не хватало, — пожаловался он.

Мэри положила руку ему на грудь, ощутила, как она поднимается и опускается в такт дыханию.

— Как бы я хотела с ней познакомиться, — сказала она.

— Прости меня, — сказала Понтер. — Ты была рядом, а Класт — нет. Я не должен был…

— Нет-нет-нет, — сказала Мэри. — Всё в порядке. Всё хорошо. Я тебя… — Она едва успела остановить себя. — Я тебя не виню за то, что ты так к ней привязан.

Она крепче обхватила его торс, крепче прижалась к нему. Нет, она не могла винить его за мысли о бывшей жене; в конце концов, она умерла не так уж давно, и…

И внезапно Мэри подумала о том, кто не пришёл ей на ум с тех пор, как Понтер подхватил её на руки в коридоре, о безликом призраке из её прошлого, который не встал между ней и Понтером. Но эта мысль ушла так же быстро, как и появилась, и так, одной рукой обхватывая Понтера и чувствуя его руку у себя на спине, она снова заснула, ни о чём не беспокоясь.

* * *

— Так вы имели с глексенской женщиной интимные отношения? — переспросил Селган, по-видимому, пытаясь скрыть своё удивление.

Понтер кивнул.

— Но…

— Что? — вскинулся Понтер.

— Но она… она глексенка. — Селдон помолчал, потом пожал плечами. — Она принадлежит к другому виду.

— Она человек, — твёрдо сказал Понтер.

— Но…

— Больше никаких «но»! — сказал Понтер. — Она человек. Они все — люди, все живущие в том мире.

— Как скажете. И всё же…

— Вы их не знаете, — сказал Понтер. — Вы не встречались ни с кем из них. Они люди. Они — это мы.

— Вы говорите так, будто оправдываетесь, — заметил Селган.

Понтер покачал головой.

— Нет. Вы, возможно, правы относительно других вещей, но здесь вы ошибаетесь. У меня нет никаких сомнений. Мэре Воган, Лу Бенуа, Рубен Монтего, Элен Ганье и все другие, с кем я там общался — человеческие существа. Вы придёте к пониманию этого; весь наш народ это когда-нибудь поймёт.

— И всё же вы плакали.

— Как я и сказал Мэре: я вспоминал Класт.

— Вы не чувствовали себя виноватым?

— В чём?

— Двое не были Одним в тот день.

Понтер задумался.

— Да, пожалуй, это так. То есть, я об этом ни разу не задумался. В мире глексенов мужчины живут с женщинами весь месяц, и…

— А когда ты в Бестобе, живи, как бестобцы?

Понтер пожал плечами.

— Именно.

— Как по-вашему, ваш партнёр думает так же, как и вы?

— О, Адекор не стал бы возражать. Наоборот, он бы обрадовался. Он хотел, чтобы я нашёл себе новую женщину, и, в общем…

— В общем, что?

— Лучше глексенка в неурочное время, чем Даклар Болбай, когда Двое становятся Одним. Я думаю, таково его мнение по этому вопросу.

* * *

Наконец, Мэри и Понтер выбрались из номера. Они пропустили три утренних доклада, но это было не страшно — Мэри ещё в Нью-Йорке скачала pdf-ку с тезисами и потому знала, что все они посвящены Homo erectus и попыткам восстановить Homo ergaster в качестве отдельного вида. Для этих древних форм человека никогда не удавалось получить образцы ДНК, так что Мэри они интересовали мало.

В коридоре к ним подошёл человек из ФБР.

— Посланник Боддет, — сказал он. — Это прислали для вас «ФедЭксом» из Садбери.

Он протянул Понтеру диппакет. Понтер взял его, открыл футляр и извлёк из него бусину памяти.

— Прости, я должен сразу её прослушать, — сказал он Мэри. Та улыбнулась.

— Я определённо не хочу слушать, как на тебя будут орать. Пойду посмотрю поразглядываю стенды.

Понтер улыбнулся и вернулся в номер. Эфбээровец остался на страже в коридоре, а Мэри пошла к лифтам.

Пришёл лифт. Мэри спустилась вниз, на галерею над холлом, где была устроена выставка стендов Ассоциации американских археологов. Собственно, их конференция начнётся лишь завтра, и они с Понтером на неё не останутся, но несколько участников уже выставили свои стенды. Мэри начала осматривать двойной стенд, посвящённый керамике хопи.

Когда некоторое время спустя Понтер так и не явился, она забеспокоилась и поднялась обратно на двенадцатый этаж.

Эфбээровец всё ещё дежурил в коридоре.

— Вы ищете посланника Боддета, мэм?

Мэри кивнула.

— Он в своей комнате, — сказал агент.

Мэри подошла к двери его номера и постучала. Через секунду дверь открылась.

— Мэре! — сказал Понтер.

— Привет, — ответила она. — Можно войти?

— Да-да, конечно.

Чемодан Понтера странной трапециевидной формы, который он привёз из своего мира, лежал открытым на кровати.

— Что ты делаешь? — спросила Мэри.

— Собираюсь.

— Тебя всё-таки отзывают? Ты же говорил, что не вернёшься. — Она нахмурилась. Конечно, теперь, когда ещё двенадцать неандертальцев находятся в Нью-Йорке, ему уже не нужно оставаться здесь, чтобы портал не закрыли, но вообще-то после того, что случилось вчера вечером…

— Нет, — сказал Понтер. — Нет, меня никто не принуждает. Бусина памяти была от моей дочери, Жасмель Кет.

— О Боже, с ней всё в порядке?

— С ней всё хорошо. Она дала согласие стать партнёршей Триона, молодого человека, с которым встречается.

Мэри вскинула брови.

— Ты хочешь сказать, что твоя дочь выходит замуж?

— Да, пожалуй, можно сказать и так. Я должен вернуться домой, чтобы принять участие в церемонии.

— Когда это будет?

— Через пять дней.

— Вау, — сказала Мэри. — У вас времени не теряют.

— На самом деле Жасмель и так подзатянула. Зачатие поколения 149 назначат уже очень скоро. Жасмель всё ещё не нашла себе партнёршу, но это дело не такое спешное.

— Ты видел этого… Триона?

— Да, несколько раз. Очень приличный молодой человек.

— Гмм, Понтер, ты уверен, что это не какой-нибудь трюк? Ну, чтобы выманить тебя отсюда?

— Это не трюк. Послание на самом деле от Жасмель, а она никогда не станет мне лгать.

— Ну, тогда нам надо побыстрее доставить тебя в Садбери, — сказала Мэри.

— Спасибо. — Понтер на мгновение замолчал, будто раздумывая, потом сказал: — А ты не хочешь… не хотела бы пойти со мной на церемонию вступления в союз? По обычаю должны присутствовать родители, но…

Но мать Жасмель Кет умерла. Мэри улыбнулась.

— С превеликим удовольствием, — сказала она. — Но… мы можем остаться на презентацию моей работы? Это сегодня в четырнадцать тридцать. Не хочу пользоваться военными метафорами, но мне бы очень хотелось взорвать эту бомбу.

— Прости? — сказал Понтер.

— Она наделает много шума.

— Ах, — до Понтера, наконец, дошло. — Да, конечно, мы останемся на твою презентацию.

* * *

Работа Мэри и в самом деле была хитом конференции — ведь она, в конце концов, ставила точку в одном из самых длительных дебатов, имевших место в антропологии, провозгласив Homo neanderthalensis отдельным биологическим видом. При обычных обстоятельствах она должна бы была опубликовать предварительное сообщение, но её работа была включена в программу конференции в последнюю минуту, а её названия — «Неандертальская ядерная ДНК и разрешение таксономического вопроса» — было достаточно, чтобы конференц-зал оказался заполнен до отказа.

И, разумеется, споры в зале начались сразу, как только она положила на проектор прозрачку с кариотипом Понтера. В конце концов Мэри была даже рада, что им с Понтером необходимо было уезжать сразу же, как только отведённые ей пятнадцать минут истекли. Понтер, увидев, сколько времени в программе отводится на одно выступление, поразил Мэри замечанием: «Тот парень, который рисовал банки с супом, гордился бы тобой».

Перед выходом из отеля Мэри позвонила Джоку Кригеру в «Синерджи Груп». Джока порадовало, что у них с Понтером всё хорошо, а известие о том, что у неё появилась возможность посетить неандертальский мир, привело его в восторг. У него, однако, была одна просьба:

— Я хочу, чтобы вы там провели один простой эксперимент.

— Да? — ответила Мэри.

— Раздобудьте компас — обычный магнитный компас, и когда вы окажетесь в другом мире, сориентируйтесь по сторонам света каким-нибудь иным способом и убедитесь, что вы стоите лицом к северу. Найдите Полярную звезду, если это будет ночь, или заметьте, где встаёт или садится солнце, если это будет днём. Понятно? А потом посмотрите, куда будет показывать окрашенная часть стрелки компаса.

— Она должна показывать на север, — сказала Мэри. — Разве не так?

— Вот что бывает, когда пропускают собрания персонала, — сказал Джок. — Неандертальцы утверждают, что в их мире уже произошла смена полярности магнитного поля Земли, которая только-только начинается у нас. Я хочу, чтобы вы узнали, правда ли это.

— Зачем они стали бы врать о чём-то вроде этого?

— Я уверен, что не стали бы. Но они могли ошибиться. Помните, у них нет спутников, а мы изучаем магнитное поле Земли в основном с орбиты.

— Ладно, — сказала Мэри.

Она замолчала, и Джок воспринял это как знак к окончанию разговора.

— Ну, значит, договорились. Удачной поездки!

Она положила трубку. В этот момент в комнату вошёл Понтер и увидел, что она готова отправляться.

— Я договорилась, что пригоню взятую напрокат машину обратно в Рочестер — это нам почти по дороге, — сказала Мэри. — Там мы пересядем на мою машину и поедем в Садбери, только…

— Да?

— Только я по дороге хотела бы заехать в Торонто, — сказала Мэри. — На самом деле это тоже по дороге, к тому же, ты ведь не можешь вести машину.

— Хорошо, — сказал Понтер.

Но Мэри почему-то чувствовала, что должна сказать ему больше.

— Мне надо сделать в Торонто… пару дел.

Понтер глядел на неё озадаченно, не понимая, зачем она оправдывается.

— Как у вас говорят: «Нет проблем», — сказал он.

* * *

Мэри и Понтер прибыли в Йоркский университет. Скрыть Понтера от окружающих не было никакой возможности. Зимой на него можно бы было натянуть лыжную шапочку до самых бровей и надеть лыжные очки, но в этот осенний день в таком наряде он бы бросался в глаза так же, как и в своём натуральном виде. Кроме того — Мэри передёрнуло — она вовсе не хотела видеть Понтера в чём-то, хоть отдалённо напоминающем балаклаву; она ни за что на свете не хотела смешивать эти два образа у себя в голове.

Они припарковались на стоянке для гостей и пошли через кампус пешком.

— Мне здесь не нужна охрана? — спросил Понтер.

— В Канаде носить оружие запрещено, — сказала Мэри. — Не то чтобы никто его не носил, но… — Она пожала плечами. — Здесь многое не так, как в Америке. Последнее политическое убийство в Канаде было в 1970 году, и оно было связано с попыткой отделения Квебека. Я не думаю, что тебе стоит беспокоиться больше, чем любой другой канадской знаменитости. Я прочитала в «Стар», что в город приехали снимать фильм Джулия Робертс и Джордж Клуни. Поверь, они гораздо привлекательнее для зевак, чем ты или я.

— Отлично, — сказал Понтер. Они миновали приземистое здание «Йорк Лэйнс» и направились к…

Это было неизбежно. Мэри знала это с самого начала: по-другому от гостевой парковки не пройти. Они с Понтером приближались к месту, где две смыкаются две бетонные подпорные стены, к месту, где…

Мэри протянула руку, нащупала Понтерову массивную ладонь и переплела свои пальцы с его. Она ничего не сказала, даже не взглянула на стену; она смотрела прямо перед собой.

Понтер, однако, смотрел по сторонам. Мэри никогда не рассказывала ему, где конкретно произошло изнасилование, но она заметила, как он отмечает укромные места, разросшиеся деревья и расстояние до ближайшего фонарного столба. Если он и догадался, то ничего не сказал, и Мэри была благодарна за надёжную тяжесть его руки.

Они шли дальше. Солнце играло в прятки среди пышных белых облаков. Кампус кишел молодёжью: некоторые всё ещё в шортах, большинство в джинсах, редкие студенты-юристы — в костюмах и при галстуках.

— Этот гораздо больше, чем Лаврентийский, — сказал Понтер, вертя головой в разные стороны. Лаврентийский университет в городе Садбери, поблизости от которого Понтер появился в этом мире, был местом, где Мэри выполнила анализ ДНК, показавший, что Понтер действительно неандерталец.

— О да, — сказала она. — И это лишь один из двух — ну, реально трёх — университетов в Торонто. Если хочешь увидеть действительно гигантский, я тебе как-нибудь покажу Университет Торонто.

В то время, как Понтер оглядывался по сторонам, люди оглядывались на него. Одна женщина даже поздоровалась с Мэри, как давняя подруга, хотя Мэри не могла даже вспомнить её имени, и они сотни раз проходили мимо, не замечая друг друга. Однако теперь она воспользовалась возможностью рассмотреть Понтера вблизи, пока пожимает Мэри руку.

Наконец, они отвязались от неё и пошли дальше.

— Вот здание, в котором я работаю, — сказала Мэри, показывая на него. — Оно называется Фаркуарсон-билдинг.

Понтер продолжал с интересом оглядываться вокруг.

— Из всех мест, где я был в вашем мире, мне кажется, университетские кампусы приятнее всего. Здесь так просторно и много зелени.

Мэри задумалась.

— Здесь и правда неплохая жизнь, — согласилась она. — Во многих отношениях более цивилизованная, чем в реальном мире.

Они вошли в Фаркуарсон-билдинг и поднялись по лестнице на второй этаж. Войдя в коридор, Мэри заметила на дальнем его конце знакомую фигуру.

— Корнелиус! — позвала она.

Человек обернулся и прищурился — по-видимому, зрение у него было не такое острое, как у Мэри. Но через секунду он её узнал.

— Привет, Мэри, — крикнул он и пошёл к ним.

— Не беспокойтесь, — крикнула ему Мэри. — Я просто забежала в гости.

— Ты ему не нравишься? — тихо спросил Понтер.

— Не в этом дело, — усмехнулась Мэри. — Просто ему достались мои преподавательские часы на то время, что я работаю в «Синерджи Груп».

Когда Корнелиус подошёл ближе и разглядел, с кем заявилась Мэри, он так и вытаращился на Понтера, однако быстро опомнился.

— Доктор Боддет, — сказал он и слегка поклонился.

Мэри подумала, не сказать ли ему, что вот, мол, далеко не всех больших шишек величают профессорами, но потом решила промолчать; Корнелиус и так относится к этому слишком болезненно.

— Здравствуйте, — ответил Понтер.

— Понтер, это Корнелиус Раскин. — Как всегда в таких случаях, Мэри сделала неестественно длинную паузу между именем и фамилией, чтобы Понтер смог их различить. — Он Ph.D. — это наша высшая учёная степень — в области молекулярной биологии.

— Рад с вами познакомиться, профессор Раскин, — сказал Понтер.

Мэри не стала его поправлять — он так старался соблюдать все принятые у людей формальности, что безусловно заслуживал пятёрки по этому предмету. Но если Корнелиус и заметил оговорку, то не подал виду, всё ещё под впечатлением от неожиданной встречи.

— Спасибо, — сказал он. — Что вас сюда привело?

— Машина Мэре, — ответил Понтер.

— Мы возвращаемся в Садбери, — пояснила Мэри. — Дочь Понтера выходит замуж, и он должен присутствовать на церемонии.

— Поздравляю, — сказал Корнелиус.

— Вы не видели Дарию Клейн? — спросила Мэри. — Или Грэма Смайта?

— Смайта я сегодня не видел, — ответил Корнелиус, — а Дария в вашей старой лаборатории.

— А Кейсер?

— Должно быть, у себя в кабинете. Хотя я не уверен.

— О’кей, — сказала Мэри. — Ладно, я хотела забрать пару вещей. Ещё увидимся.

— Будьте здоровы, — сказал Корнелиус. — До свидания, доктор Боддет.

— Здравого дня, — ответил Понтер и пошёл вслед за Мэри. Они подошли к двери, и Мэри постучала.

— Кто там? — спросил женский голос из-за двери.

Мэри приоткрыла дверь.

— Мэри! — изумлённо воскликнула женщина.

— Привет, Кейсер, — сказала Мэри, широко улыбаясь. Она распахнула дверь так, чтобы было видно Понтера. Карие глаза Кейсер стали круглыми.

— Профессор Кейсер Ремтулла, — сказала Мэри. — Познакомьтесь с моим другом Понтером Боддетом. — Она повернулась к Понтеру. — Кейсер возглавляет факультет генетики Йоркского университета.

— Потрясающе, — сказала Кейсер, пожимая Понтеру руку. — Просто потрясающе.

Мэри хотела было сказать «Да, он такой», но решила оставить эту мысль при себе. Они поболтали с Кейсер несколько минут о факультетских новостях, а потом Кейсер засобиралась на занятия, и Мэри с Понтером двинулись дальше по коридору. Подойдя к двери в окном в ней, Мэри постучалась, и они вошли.

— Есть кто дома? — спросила Мэри у согнувшейся над столом женской фигуры, стоявшей спиной к ним.

Женщина обернулась.

— Профессор Воган! — радостно воскликнула она. — Как я рада вас видеть! И… Боже мой! Это…?

— Дария Клейн, это Понтер Боддет.

— Вау, — сказала Дария, а потом повторила, словно одного раза ей показалось недостаточно. — Вау!

— Дария работает над диссертацией, защитив которую, она получит степень Ph.D. Она специализируется на том же, что и я — на извлечении ДНК из древних образцов.

Мэри поболтала несколько минут с Дарией, пока Понтер, который, будучи учёным, очень интересовался глексенскими технологиями, с любопытством оглядывал лабораторию. Наконец, Мэри сказала:

— Ну ладно, нам пора двигаться. Я только хотела забрать несколько образцов, которые здесь оставляла.

Она пересекла помещение и подошла к холодильнику для хранения биологических образцов, отметив, что к карикатурам Сидни Харриса и Гэри Ларсена, которые она налепила на дверцу собственноручно, теперь добавились новые. Она открыла металлическую дверцу и ощутила ударивший в лицо морозный воздух.

Внутри было две дюжины контейнеров различного размера. На некоторых были напечатанные на принтере этикетки; на других — полоски грунтовочной ленты, надписанные несмываемым маркером. Мэри не видела образцов, за которыми пришла; пока её не было, их уже наверняка задвинули к самой задней стенке. Она начала передвигать контейнеры, достала два крупных, обозначенных как «Кожа сибирского мамонта» и «Инуитская плацента», и поставила их на стол рядом с холодильником, чтобы они не загораживали обзор.

У Мэри тревожно забилось сердце.

Она снова начала рыться среди замороженных образцов, чтобы убедиться, что ничего не пропустила.

Но она не ошиблась.

Два контейнера, которые она обозначила как «Воган 666», два контейнера, содержавшие физические улики совершённого изнасилования, пропали.