Капитан Рэйнтри и остальные русские подошли ближе. Десятки членов команды «Китти Хок» нашли уважительные причины для того, чтобы появиться на полётной палубе, и Хаск скоро оказался окружён толпой пораскрывавших рты людей. Фрэнк и Клит провели несколько часов, обучая пришельца английским существительным и некоторым простым глаголам вроде «идти», «бежать» и «поднимать».

Со временем Фрэнк стал замечать больше деталей внешности Хаска. У пришельца было две пары зеркальных серебристых линз — две на передней стороне куполообразной головы, над передней рукой, и ещё две сзади над задней рукой, которая была несколько менее развита и немного короче, чем передняя.

Внутри рта на передней стороне головы присутствовало что-то вроде дентальных пластин ржаво-коричневого цвета, однако на обратной стороне головы был ещё один рот, в котором таких приспособлений не было. Также по бокам головы имелись два маленьких отверстия, через которые, как казалось, инопланетянин дышал.

Когда они приступили к построению сложных фраз, стало очевидно, что тосоки каждое предложение начинают произносить тихо, постепенно увеличивая громкость. Хаск, похоже, испытывал трудности с пониманием того, что говорит Фрэнк, потому что человеку не удавалось качественно имитировать эту манеру; Хаск был способен разбирать речь Фрэнка только когда он делал секундную паузу после каждого предложения.

Примерно через час какой-то матрос приблизился к Фрэнку на десять футов и встал так, чтобы привлечь его внимание. Фрэнк сказал Хаску «Извините» — они не упоминали это слово, но Фрэнк надеялся, что пришелец опознает его как формулу вежливости. Он подошёл к матросу.

— Чего вам?

— Сэр, мы только что получили сообщение из NORAD. Они обнаружили базовый корабль пришельцев. Он на полярной орбите на высоте около двухсот миль. И, сэр, он огромен.

«Китти Хок» взял курс на Нью-Йорк. Пришелец вошёл внутрь авианосца и позволил Фрэнку и Клиту отвести его в каюту. К изумлению Фрэнка, оказавшись внутри, Хаск поднял одновременно обе свои руки, и все четыре его зрительных сенсора упали в его квадратные ладони — оказалось, на нём были тосокские эквиваленты противосолнечных очков, хотя Фрэнк и не мог сказать, каким образом они удерживались на месте. Хаск сложил четыре линзы в аккуратную стопку и спрятал их в один из многочисленных карманов на своей жилетке.

Глаза Хаска были круглые и влажные. Один из тех, что на передней стороне, был оранжевого цвета, другой — зелёного, один из задних также был зелёным, другой — серебристо-серым.

В каждом был маленький вертикальный зрачок овальной формы; каждая пара, похоже, поворачивалась синхронно.

Из-за задней руки Хаск не мог пользоваться стулом. Корабельный писарь раздобыл где-то табуретку, но Хаск не выказал желания садиться.

Клит и Фрэнк продолжили обучать его английскому; до сих пор он не демонстрировал желания обучать людей своему языку.

Они показывали Хаску разные предметы и произносили вслух их названия. Тосок залез в один из своих карманов и вытащил оттуда маленький прямоугольный прибор, помогавший ему с переводом. Только сейчас Фрэнк с Клитом получили возможность как следует его рассмотреть. Предмет был сделан из чего-то, напоминающего скорее керамику, чем пластмассу или металл. На нём были кнопки, образующие крестообразную фигуру, с шестью зелёными кнопками на каждом из его лучей и с синей кнопкой в центре; на боковой стороне имелось гнездо с тремя отверстиями — видимо, для подключения какого-то коннектора. Обратная сторона этого портативного компьютера содержала экран; компьютер был, по всей видимости, ещё и сканером: Хаск мог демонстрировать изображение внутреннего устройства предметов, которые Фрэнк и Клит ему показывали, а также сильно его увеличивать, чтобы рассмотреть мелкие детали.

Люди тоже рисовали в блокноте схемы, иллюстрирующие базовые математические и физические концепции. В частности, Клит — который рисовал значительно лучше Фрэнка — изобразил земной шар с объектом на полярной орбите вокруг неё.

— Что это? — спросил Фрэнк.

— Корабль, — ответил Хаск.

— Сколько тосоков?

— Шесть.

— Шесть плюс Хаск?

— Шесть плюс Хаск равно семь.

— Большой корабль, — сказал Фрэнк.

— Большой корабль для большой ходить, — сказал Хаск.

— Для большого путешествия, — поправил Фрэнк.

— Большого путешествия, — согласился Хаск.

Их общего словаря ещё не хватало для вопроса о том, откуда он прилетел, однако…

— Насколько длинное путешествие? — спросил Фрэнк.

— Длинное. Много длинное.

Фрэнк подошёл к иллюминатору и жестом подозвал к нему Хаска. Хаск снова прикрыл передние глаза зеркальными линзами и встал рядом с Фрэнком. Фрэнк показал на солнце, потом сделал рукой круговой жест, надеясь изобразить концепцию суток.

— Нет, — сказал Хаск. Это выводило из себя. Иногда Хаск очень быстро схватывал то, что Фрэнк пытался до него донести; иногда же приходилось делать множество попыток, чтобы объяснить вроде бы простую вещь. Однако Хаск подошёл к столу и взял маркер из рук Клита — это был первый прямой физический контакт между человеком и тосоком. Потом он взял сделанный Клитом рисунок Земли, поднял его передней рукой, а задней указал на иллюминатор и солнце в нём. После чего Хаск начал водить рисунком в воздухе по кругу.

— Он говорит, что речь идёт не о днях, Фрэнки, — сказал Клит. — О годах.

— Сколько? — спросил Фрэнк. — Сколько лет?

Передней рукой Хаск что-то понажимал на своём карманном компьютере. Устройство что-то сказало. Хаск нажал ещё одну кнопку, и в этот раз устройство заговорило по-английски:

— Двести одиннадцать.

— Вы путешествовали двести одиннадцать земных лет? — переспросил Фрэнк.

— Да, — ответил Хаск.

Фрэнк посмотрел на Клита — у того от удивления отвисла челюсть.

Хаск овладевал разговорным английским с феноменальной скоростью. Среди вещей, которые Фрэнк взял с собой, был CD-диск с «Random House Unabridged Dictionary», 2-е издание, включавший образцы произношения. Подключить карманный компьютер Хаска напрямую к ноутбуку Фрэнка не было, разумеется, никакой возможности, однако пока Фрэнк спал, Хаск, которому, похоже, сон не был нужен, перебирал двести тысяч рисунков, также входивших в электронное издание словаря, и для тех, на которых он что-то узнавал, слушал произношение. Когда Фрэнк просыпался на следующее утро, словарный запас Хаска оказывался существенно расширен. Насколько это было результатом природных способностей Хаска, а насколько — работой его карманного компьютера, Фрэнк не мог сказать. Хаск рассказал, что компьютер способен общаться с ним напрямую, по-видимому, через импланты, вживлённые в одно из четырёх равномерно распределённых по окружности головы ушных отверстий (практически незаметных среди сетки чешуек).

Названия предметов были для него самой лёгкой частью — Фрэнк уже привык думать о нём как о «нём», хотя по вопросу пола пришельца ясности до сих пор не было. Однако синонимы ставили Хаска в тупик — идея о том, чтобы иметь несколько слов для обозначения одного и того же была совершенно ему чужда.

Клит, который пытался выжать из Хаска как можно больше сведений о его родном мире, предположил, что это может означать длительное единство и моноязычность тосокской культуры — ведь большинство английских синонимов заимствовано из других языков. Фрэнк использовал эту гипотезу как ещё один аргумент в пользу того, что пришельца следует обучать только английскому, несмотря на постоянные жалобы со стороны русских.

«Китти Хок» была в двух днях хода от Нью-Йорка. Хаск мог полететь туда на своём корабле или на одном из базирующихся на авианосце самолётов. Однако лучше было дать человечеству в целом и Соединённым Штатам в частности немного времени для того, чтобы подготовиться к прибытию пришельца.

— Есть ли среди семерых тосоков какая-то иерархия? — спросил Фрэнк. «Иерархия», может быть, и мудрёное слово, однако стоящей за ним концепцией они уже не раз пользовались при обсуждении отношений между планетами и звёздами, или между звёздами и галактиками.

— Да.

— Вы находитесь наверху?

— Нет. Наверху Келкад.

— Он капитан вашего корабля.

— Сравнимое положение.

Фрэнк отпил из стакана с водой и вдруг закашлялся. Клит хотел было постучать его по спине, но Фрэнк остановил его движением руки и продолжал кашлять.

— Простите, — сказал он; его глаза слезились. — Не в то горло пошло.

Клит секунду подождал, убедился, что с Фрэнком всё в порядке, и вернулся в своё кресло.

— Кто обратится к нашим Объединённым Нациям? — спросил Фрэнк, отдышавшись.

Пучок щупалец на макушке Хаска сплетался в странные узоры; очевидно, он не знал, что и думать об этом приступе кашля. Однако он ответил:

— Келкад.

— Он спустится с орбиты?

— Я полечу туда и привезу его и остальных.

— На вашем посадочном корабле?

— Да.

Клит вмешался в разговор с другого края комнаты.

— Я могу полететь с вами?

Хаску не было нужды поворачиваться — у него ведь глаза на затылке. Если вопрос и показался ему неуместным, он никак этого не показал.

— Да.

Фрэнк бросил на Клита сердитый взгляд. Если кому-то и лететь на инопланетном корабле, то это должен быть Фрэнк. Но они договорились минимизировать проявления несогласия между людьми — в тот раз Хаск ничего не понял из перепалки Фрэнка с Сергеем на полётной палубе, но он несомненно её записал и прослушивал сейчас, когда его владение английским улучшилось. Они всё ещё не знали, зачем тосоки явились на Землю, но если за тем, на что надеялся Фрэнк — чтобы пригласить Землю присоединиться к сообществу разумных рас этой части галактики — то последним, чего бы ему хотелось, была демонстрация неспособности людей уживаться друг с другом. Достаточно и того, что первого инопланетянина на Земле явились встречать авианосец и атомная субмарина.

И всё же…

— А мне можно с вами? — спросил Фрэнк.

— Нет места, — ответил Хаск. — Посадочный корабль рассчитан на восьмерых; место только для одного ещё.

— Если вас всего семеро, то почему посадочный корабль на восьмерых?

— Было восемь. Одним меньше.

— Один умер? — спросил Фрэнк.

— Один умер.

— Простите.

Хаск ничего не ответил.