Руководители государств не обрадовались, что пришельцы не проявили ни малейшего интереса к посещению Организации Объединённых Наций, Белого Дома, Европейского парламента, Кремля, Парламента Индии, Кнессета или Ватикана — хотя их туда немедленно пригласили. Тем не менее к раннему утру на следующий день на Земле оказались ещё восемь инопланетян, все до единого форхильнорцы. Или, быть может, то были их голографические аватары.
Один пришелец посетил психиатрическую клинику в Западной Виргинии; очевидно, его сильно интересовали отклонения в поведении людей, в особенности страдающих шизофренией. (Стало известно, что поначалу пришелец появился в подобной клинике в городке Луисвилль, штат Кентукки, но был разочарован приёмом со стороны персонала и сделал именно то, о чём предупредил в КМО Холлус: покинул это место и направился в более гостеприимное.)
Другой инопланетянин появился в Бурунди, где присоединился к группе горных горилл, которые, судя по всему, приняли его очень дружелюбно.
Третий стал повсюду сопровождать государственного защитника в Сан-Франциско, в том числе на судебные слушания.
Четвёртый направился в удалённую от мира китайскую деревушку, где стал проводить время со старым крестьянином, возделывающим рис.
Пятый присоединился к археологам в Египте, решив помочь в раскопках возле Абу-Симбела.
Шестой направился в северный Пакистан для изучения флоры — цветов и деревьев.
Седьмого в разное время видели прогуливающимся по местам бывших концлагерей в Германии, торопливо шагающим по площади Тяньаньмэнь, а также на руинах в Косово.
И, по счастью, ещё один пришелец оказался доступен для всемирных средств массовой информации в Брюсселе. Этот индивидуум свободно говорил по-английски, по-французски, по-японски, по-китайски (как на мандаринском, так и на кантонском диалектах), на хинди, по-немецки, по-испански, по-голландски, по-итальянски, на иврите и так далее (при этом имитируя британский, шотландский, бруклинский, техасский, ямайский и прочие акценты, в зависимости от того, с кем разговаривал).
Тем не менее со мной стремилось поговорить огромное число людей. Наш с Сюзан телефон не был внесён в справочники. Мы получили новый номер несколько лет назад, когда несколько фанатиков стали доставать нас после дебатов с Дуэйном Гишем из Института креационных исследований. Тем не менее сейчас пришлось отсоединить телефон от сети: он начал звонить, как только прошли новости. Но, к моему удивлению и удовольствию, ночью мне удалось хорошенько выспаться.
На следующий день, когда я вышел из подземки около 9:15 утра, перед музеем собралась огромная толпа; музею предстояло открыться лишь через сорок пять минут, но собравшиеся не собирались смотреть выставки. У них были транспаранты, на которых было написано: «Добро пожаловать на Землю!», «Возьмите нас с собой!» и «Мощь пришельцев!».
Один из зевак увидел меня, закричал и махнул рукой в мою сторону; люди тотчас бросились ко мне. По счастью, от выхода из метро до служебного входа в КМО расстояние невелико; я успел попасть внутрь, прежде чем меня успели перехватить.
Я торопливо поднялся в свой кабинет и поместил в центре письменного стола голографический проектор размером с шарик для гольфа. Пять минут спустя он издал двойной писк, и передо мной оказался Холлус — то есть, его голографическая проекция. Сегодня вокруг туловища была обёрнута другая ткань, на этот раз оранжево-розовая, с чёрными шестиугольниками. Вместо блестящего диска её скрепляла серебряная булавка.
— Рад видеть тебя снова, — сказал я.
Несмотря на всё, что он вчера сказал, я опасался, что инопланетянин не вернётся.
— «Если» «можно», — сказал Холлус, — «я» «буду» «приходить» «ежедневно» «примерно» «в это» «время».
— Это меня более чем устраивает, — сказал я.
— В любом случае, установить, что даты пяти массовых вымираний на трёх обитаемых планетах совпадают — это лишь начало моей работы, — заметил Холлус.
Подумав об этом, я кивнул. Даже если принять гипотезу пришельца о Боге, единственное, что доказывали одновременные катастрофы на разных планетах — Бог испытал несколько приступов раздражения.
Форхильнорец продолжил:
— Я собираюсь детально изучить ход эволюции в сопоставлении с массовыми вымираниями. На первый взгляд представляется, что каждое вымирание преследовало цель подтолкнуть развитие в определённом направлении, но я хочу найти этому подтверждение.
— Ну, в таком случае нам следует приступить к изучению ископаемых останков со времён, прямо предшествующим вымираниям, и сразу после, — сказал я.
— Именно, — согласился Холлус, и стебельки его глаз нетерпеливо качнулись.
— Пойдём со мной, — сказал я.
— Возьми проектор с собой, и я буду рядом, — заметил пришелец.
Ещё не свыкнувшись с мыслью о телеприсутствии, я кивнул и подхватил со стола небольшой объект.
— Его можно положить в карман, он будет работать не хуже, — сказал Холлус.
Я сделал, как он сказал, после чего провёл инопланетянина на цокольный этаж Кураторской, в большой зал отделения палеонтологии; чтобы туда попасть, нам не пришлось проходить через открытые для посетителей помещения музея.
Зал с коллекциями был заставлен металлическими ящиками и открытыми полками с подготовленными окаменелостями, а также покрытыми гипсом образцами, некоторые из которых так и не были вскрыты даже после того, как пролежали в музее полвека. Первым делом я выдвинул ящик с черепами бесчелюстных рыб ордовикского периода. Холлус внимательно их рассмотрел, стараясь обращаться с ними как можно бережнее. Силовое поле, проецируемое аппаратом, по-видимому, наделяло проекцию кажущейся твёрдостью и плотностью, в точности отвечающую физическим параметрам инопланетянина. Пробираясь через узкие проходы, мы несколько раз натыкались друг на друга и, кроме того, я несколько раз прикасался к нему, передавая окаменелости. Каждый раз, когда проекция вступала в контакт с моей кожей, я ощущал статическое покалывание. Это было единственным свидетельством того, что на самом деле Холлуса рядом не было.
Пока он изучал странные окаменевшие черепа, я обронил, что они выглядят весьма инопланетно. Холлуса явно удивило это замечание.
— «Меня» «интри» «гует» «ваша» «концепция» «инопланетной» «жизни», — сказал он.
— Мне казалось, ты всё о ней знаешь, — улыбнувшись, ответил я. — Анальные пробы и всё такое.
— Мы смотрим ваши телевизионные передачи уже год. Но, подозреваю, у вас есть и более интересные материалы, чем довелось видеть мне.
— А что ты видел?
— Шоу об учёном и его семье, которые были инопланетянами.
Мне потребовалось подумать, прежде чем я понял, о чём идёт речь.
— А, — сказал я. — Это же «Третья планета от Солнца», комедия.
— Это как посмотреть, — сказал Холлус. — Ещё — передача о двух федеральных агентах, которые охотились на пришельцев.
— «Секретные материалы», — догадался я.
Он согласно щёлкнул глазами.
— Она меня разочаровала. Там всё время говорили об инопланетянах, но тех почти никогда не показывали. Рисованная картина о древних людях была куда поучительнее...
— Не понял, о какой картине идёт речь. Нужна дополнительная информация, — сказал я.
— Одного из них звали Картман.
Я рассмеялся:
— Это «Южный парк». Удивлён, что после этого вы не собрались и не улетели восвояси. Но, думаю, я смогу показать вам кое-что получше.
Я осмотрелся. На другом конце зала в рядах микроскопических ископаемых плиоцена копался аспирант.
— Абдус! — позвал я.
Юноша поднял голову и вздрогнул. Я махнул ему рукой, подзывая к нам.
— Что, Том? — спросил он, когда подошёл.
Что характерно, при этом он во все глаза смотрел на Холлуса, а не на меня.
— Абдус, можно тебя попросить сбегать в «Блокбастер» за несколькими фильмами? — попросил я его. Аспирантов можно использовать по-разному. — Сохрани чек, Дана тебе всё возместит.
Просьба была настолько неожиданной, что Абдус отвёл взгляд от инопланетянина.
— Э-э-э, ну да, — ответил аспирант. — Легко.
Я сказал ему, что именно мне нужно, и он убежал. Ну а мы с Холлусом до полудня продолжили рассматривать окаменелости ордовикского периода, после чего вернулись ко мне в кабинет. Думаю, во всей Вселенной работа мозга требует довольно интенсивного уровня метаболизма. Тем не менее я боялся, что форхильнорец будет раздосадован тем, что мне нужно прерваться на обед (и ещё более раздосадован тем, что, прекратив работу, я почти ничего не съел). Впрочем, он тоже перекусил — хотя, разумеется, его обед состоялся на борту корабля-матки, на орбите над Эквадором. Выглядело это довольно странно: аватар, явно дублируя все его движения, помещал пищу в соответствующее отверстие — горизонтальную щель в верхней части туловища, к которой открывался доступ между складками одеяния. Но сама еда была невидима, а потому Холлус казался кем-то вроде инопланетного Марселя Марсо, лишь имитирующего приём пищи.
Мне же, с другой стороны, была нужна настоящая еда. Сюзан упаковала для меня баночку клубнично-бананового йогурта и две куриные ножки, оставшиеся со вчерашнего ужина. Я до дна выпил вязкую жидкость и наполовину справился с одной из ножек. На самом деле, я бы предпочёл съесть что-нибудь другое: отрывать зубами мясо от костей перед инопланетянином мне казалось несколько диким. Впрочем, не исключено, что в это же самое время Холлус запихивал в свою глотку кого-то вроде живых хомячков.
За едой мы с Холлусом просмотрели видеофильмы, которые принёс Абдус; мне пришлось попросить образовательный отдел доставить в мой кабинет телевизор с видеоплеером.
Первой шла «Арена» — один из эпизодов оригинального «Звёздного пути». Я моментально остановил видеоряд на кадре с мистером Споком.
— Видишь? — спросил я. — Он инопланетянин — вулканец.
— «Выглядит» «человеком», — заметил Холлус; он мог есть и разговаривать одновременно.
— Обрати внимание на уши.
Стебельковые глаза Холлуса перестали покачиваться.
— И это делает его пришельцем?
— Ну... — сказал я, — конечно, его играет человек — актёр по имени Леонард Нимой. Но да — уши предполагают существо с другой планеты; фильм был малобюджетным.
Я помолчал и добавил:
— На самом деле Спок лишь наполовину вулканец; наполовину он также человек.
— Как же это возможно?
— Его мать была человеком, а отец вулканцем.
— С точки зрения биологии это полная чушь, — заявил Холлус. — Мне представляется, куда более вероятно скрестить землянику и человека: они, по крайней мере, развились на одной планете.
— Поверь, я это знаю, — улыбнувшись, сказал я. — Но погоди, в этом эпизоде есть ещё один инопланетянин.
Я прокрутил фильм вперёд, после чего нажал на кнопку воспроизведения.
— Это Горн, — сказал я, указывая на бесхвостого зелёного ящера с фасетчатыми глазами, в золотой тунике. — Он капитан ещё одного межзвёздного корабля. Хорошо сделали, правда? Мне он всегда нравился — напоминал динозавра.
— И то правда, — согласился Холлус. — Но это только подчёркивает, что его внешность слишком земная.
— Ну, на самом деле это актёр, который спрятан внутри резинового костюма, — сказал я.
Холлус посмотрел на меня так, словно я вновь показал себя Капитаном Очевидность.
Мы ещё немного посмотрели, как Горн расхаживает по мостику, после чего я вытащил кассету и поставил эпизод «Путешествие на Вавилон». Однако сейчас я не стал перематывать вперёд, дав проиграть рекламную заставку.
— Видишь? — спросил я. — Это родители Спока. Сарек — чистокровный вулканец, а Аманда, женщина, — стопроцентный человек.
— Поразительно, — сказал Холлус. — И люди правда верят, что такое скрещивание возможно?
— Это просто фантастика. Развлечение, — ответил я, самую малость пожимая плечами.
Я ускоренно перемотал плёнку к дипломатическому приёму. Приземистый инопланетянин с пятачком вместо носа разговаривал с Сареком: «Нет уж, скажи ты! — прорычал он. — Как ты проголосовал, Сарек с Вулкана?».
— Это телларит, — пояснил я. И, вспомнив, добавил: — Его зовут Гэв.
— Он похож на ваших свиней, — заметил Холлус. — И всё равно, он слишком земной.
Я перемотал ещё немного.
— Это Андориан, — сказал я. Затем на экране появился гуманоид мужского пола с синей кожей и белыми волосами. Его макушку украшали две толстые сегментированные антенны.
— А его как зовут? — спросил Холлус.
Персонажа звали Шрас, но по какой-то причине меня смутило, что я это помню.
— Забыл, — сказал я.
Я заменил кассету, запустив специальный выпуск «Звёздных войн», широкоэкранку. Затем перемотал вперёд, на сцену в космобаре. Холлусу понравился Гридо — насекомообразный сторонник Джаббы, дерущийся с Ханом Соло. Кроме того, он положительно оценил Хаммерхеда и некоторых других персонажей, но по-прежнему настаивал на том, что люди крупно промахнулись с реалистичными портретами внеземной жизни. Определённо, я не собирался с этим спорить.
— И всё же, — заметил Холлус, — в ваших фильмах кое-что показано верно.
— Что же? — спросил я.
— Дипломатический приём; сцена в баре. У всех инопланетян, по-видимому, сопоставимый уровень технологий.
Я нахмурился:
— Всегда считал это наименее вероятным из допущений. То есть, хочу сказать, возраст Вселенной — что-то около двенадцати миллиардов лет...
— Если быть точным, 13,93422 миллиарда, — поправил Холлус. — Если выражать в земных годах, конечно же.
— Ну, хорошо. Возраст Вселенной — 13,9 млрд. лет, а Земли — только 4,5 млрд. Должно быть множество планет гораздо, гораздо старше нашей, и есть такие, которые намного, намного моложе. Скорее, я бы ожидал, что некоторые разумные цивилизации на миллионы, а то и миллиарды, лет более продвинутые, а другие — несколько примитивнее.
— Цивилизации, отстающие от вас в технологическом плане лишь на несколько десятилетий, не будут иметь радио и космических технологий, а следовательно, их будет невозможно засечь, — сказал инопланетянин.
— Да, это так. И всё-таки, я бы скорее ожидал, что во Вселенной найдутся множество цивилизаций гораздо более развитых, чем наша — например, такие как ваша.
Глаза Холлуса посмотрели друг на друга — выражение удивления?
— Мы, форхильнорцы, ушли от вас не очень далеко — максимум, на столетие. В любом случае, не больше чем на сто лет. Думаю, через несколько десятилетий ваши физики совершат научный прорыв, который позволит воспользоваться ядерным синтезом для того, чтобы эффективно и экономично разгонять корабли почти до скорости света.
— Правда? Ух ты. Но всё же — каков возраст Беты Гидры? — спросил я.
Было бы удивительным совпадением, если бы возраст этой звезды совпадал с возрастом Солнца.
— Примерно 2,6 млрд. земных лет.
— Чуть больше половины возраста Солнца.
— Солнца? — переспросил Холлус левой речевой щелью.
— Так мы называем нашу звезду, когда хотим отличить её от других, — пояснил я. — Но если Бета Гидры настолько молода, я удивлён, что на вашей планете успели развиться вообще какие-либо позвоночные, не говоря уже о разумной жизни.
Холлус помолчал, раздумывая над этим.
— А когда на Земле в первый раз возникла жизнь? — спросил он.
— Определённо, жизнь уже была 3,8 млрд. лет назад — у нас есть окаменелости такого возраста. Может быть, она возникла около четырёх миллиардов лет назад.
— И первые животные с позвоночным столбом появились лишь полмиллиарда лет назад, так? — скептически сказал инопланетянин. — Значит, жизни потребовалось до трёх с половиной миллиардов лет для того, чтобы пройти от своих истоков до первых позвоночных?
Он покачал всем телом, и добавил:
— На моей планете жизнь возникла через 350 млн. лет, а позвоночные появились всего через 1,8 млрд. лет после этого.
— Так почему же здесь на это ушло гораздо больше времени?
— Мы уже это обсуждали, — сказал Холлус. — На наших планетах развитие жизни управлялось Богом. Возможно, его или её целью было одновременное появление множества разумных видов.
— А-а-а, — с сомнением протянул я.
— Но даже, будь это не так, — сказал Холлус, — есть ещё одна причина, по которой все вышедшие в космос цивилизации обладают сравнимым уровнем технологий.
Что-то вертелось у меня на краю сознания, нечто, что я однажды видел по телевизору — как Карл Саган объяснял смысл уравнения Дрейка. В нём было несколько параметров, в том числе скорость образования звёзд, доля звёзд, имеющих планеты, и так далее. Если перемножить все параметры, можно оценить число цивилизаций в галактике Млечный Путь. Всех параметров я не запомнил, но вот последний намертво врезался в память: у меня по спине побежали мурашки, когда Саган его обсуждал.
Последним параметром было время жизни технологической цивилизации: число лет между появлением радиопередатчиков и исчезновением цивилизации. Человечество стало активно пользоваться радиосвязью в 1920-е годы; если бы «холодная война» в одночасье стала «горячей», наш срок как технологической цивилизации составил бы всего тридцать лет.
— Ты имеешь в виду время жизни цивилизации? — спросил я. — Промежуток времени, после которого она себя уничтожит?
— Полагаю, это одна из возможностей, — согласился Холлус. — Определённо, у нашей цивилизации были свои сложности в том, чтобы научиться разумно пользоваться ядерной энергией.
И, помолчав, добавил:
— Мне дали понять, что многие люди страдают от психических проблем.
Меня несколько удивила резкая смена темы.
— М-м-м, да. Думаю, это так.
— То же можно сказать о многих форхильнорцах, — сказал Холлус. — И это ещё один фактор, который нужно принять во внимание: по мере развития технологий становится всё легче уничтожить цивилизацию целиком. В конце концов эта возможность попадает в руки не только правительств, но также и отдельных лиц; а ведь некоторые из них могут оказаться неуравновешенными.
Мысль была поразительной. Новая переменная в уравнении Дрейка: fL, доля психов в конкретной цивилизации.
Симулякр Холлуса придвинулся ко мне чуть ближе:
— Но главное не это. Перед тем, как найти вас, наша раса, форхильнорцы, вошла в контакт с другой технологической цивилизацией, вридами. Если точнее, мы встретились с ними около шестидесяти лет назад, когда отправились к Дельте Павлина и нашли их.
Я кивнул.
— И ещё, если помнишь, прежде чем направиться сюда, мой космический корабль, «Мерелкас», посетил шесть других звёздных систем — не считая системы вридов. Могу добавить, что в каждой из этих шести систем в своё время обитала своя разумная раса. Я их перечислю: это звезды, которые вы называете Эпсилон Индейца, Тау Кита, Мю Кассиопеи А, Эта Кассиопеи А, Сигма Дракона и Грумбридж 1618. У каждой из этих звёзд в своё время была своя цивилизация.
— Но теперь их нет?
— Именно.
— Что вы там обнаружили? — спросил я. — Руины от бомбёжек?
У меня перед глазами живо предстали образцы причудливой инопланетной архитектуры, искорёженные, оплавленные и обугленные от ядерных взрывов.
— Ни в одном случае.
— Но что же тогда?
Инопланетянин развёл руки в стороны и качнул телом:
— Покинутые города, некоторые из них невообразимо старые — настолько старые, что погрузились глубоко в землю.
— Покинутые? — переспросил я. — Хочешь сказать, их обитатели направились куда-то ещё?
Глаза форхильнорца щёлкнули в знак согласия.
— Но куда?
— Вопрос остаётся без ответа.
— Но вы узнали ещё что-нибудь об этих цивилизациях?
— Да, и очень много. Они оставили множество артефактов и записей — а в некоторых случаях и тела: похороненные или окаменелые.
— И?
— И в конечном счёте все эти цивилизации оказывались на сопоставимом технологическом уровне; ни одна не построила машин, принципов которых мы бы не смогли понять. Да, вариации организмов были удивительны, хотя — как вы обычно говорите? — «это та же жизнь, которой мы её знаем». Все они представляли углеродные формы жизни, основанные на ДНК.
— Правда? А форхильнорцы и вриды — ваши организмы тоже основаны на ДНК?
— Да.
— Это удивительно.
— Может быть, и нет, — ответил Холлус. — Мы считаем, что ДНК — единственная молекула, способная поддерживать жизнь. Никакое другое вещество не обладает её свойствами к репликации, хранению информации и компактности. Способность ДНК сжиматься в очень малый объём позволяет ей находиться в ядрах микроскопических клеток, хотя если её выпрямить, каждая молекула вытянется более чем на метр.
Я кивнул:
— В курсе по эволюции, который я раньше читал, мы рассматривали других кандидатов на роль ДНК. И так и не нашли альтернативы, которая хоть отдалённо бы подходила. А инопланетная ДНК тоже построена на четырёх основаниях: аденин — тимин, гуанин — цитозин?
— Это вот эти четыре? — спросил Холлус.
Внезапно проектор заставил появиться в воздухе между мною и Холлусом четыре химические формулы, ярко-зелёного цвета:
C 5 H 5 N 5
C 5 H 6 N 2 O 2
C 5 H 5 N 5 O
C 4 H 5 N 3 O
Я уставился на них, пытаясь вспомнить: прошло довольно много времени с тех пор, как я сталкивался с биохимией.
— М-м-м, ну да. Да, это они.
— Тогда ответ — да, — сказал Холлус. — Где бы мы ни находили ДНК, повсюду она построена на этих основаниях.
— Но в лаборатории учёные показали, что можно использовать другие основания; мы даже создали искусственную ДНК на шести основаниях, а не на четырёх.
— Бесспорно, для этого пришлось немало потрудиться, — заметил Холлус.
— Не знаю, но думаю, да, — задумчиво сказал я.
И помолчал, обдумывая наш разговор.
— Ещё шесть миров, — промолвил я, пытаясь представить.
Чужие планеты.
Мёртвые миры.
— Ещё шесть планет, — повторил я. — И все покинуты.
— Именно.
Я попытался подыскать подходящее слово:
— Это... пугает.
Холлус и не думал со мной спорить.
— На орбите вокруг Сигмы Дракона II, — сказал он, — мы нашли нечто, что оказалось флотом космических кораблей.
— Думаешь, инопланетные захватчики уничтожили местных жителей?
— Нет, — сказал Холлус. — Звездолёты явно построила та же цивилизация, которая возвела покинутые города на поверхности планеты.
— Значит, они строили звездолёты?
— Да.
— И покинули планету?
— Очевидно.
— И они покинули её без звездолётов, которые бросили на орбите?
— Именно так.
— Но это же... загадочно.
— Совершенно верно, загадка.
— А что можно сказать об окаменелостях на этих планетах? У них были массовые вымирания, которые по дате совпадают с нашими?
Холлус качнул стебельками глаз.
— На этот вопрос сложно ответить: если бы собрать и изучить ископаемые останки было легко, меня бы здесь не было. Но, насколько мы можем судить, ни на одном из покинутых миров не было массовых вымираний 440, 365, 225, 210 или 65 миллионов лет назад.
— А эти цивилизации... они были одномоментны?
Степень владения Холлусом английским языком была поразительна, но время от времени его знания давали сбой.
— Прошу прощения?
— Было ли так, что какая-либо из этих цивилизаций жила в то же время, что и остальные?
— Нет. Самая старая, похоже, исчезла три миллиарда лет назад; наиболее юная, на третьей планете Грумбриджа 1618, — около пяти тысяч лет назад. Но...
— Но — что?
— Похоже, все расы достигают сопоставимого технологического уровня. Подходы к дизайну, конечно, совершенно разные. Могу привести пример: наши инженеры разобрали один из звездолётов на Сигме Дракона II. Его строители использовали другой подход к решениям нескольких проблем, но фундаментально он был не сильно лучше нашего — быть может, лишь на несколько десятилетий опередил наши технологии. В этом и заключается общая черта всех цивилизаций, покидающих свои планеты: все они оказываются немногим более продвинуты, чем вриды или форхильнорцы... или Homo Sapiens, если уж на то пошло.
— А что, как ты думаешь, с ними происходит? Цивилизации достигают определённого предела, после которого просто покидают свои планеты?
— Именно, — ответил Холлус. — Или же что-либо — возможно, сам Бог — приходит и забирает их.