Рада вздохнула и прикрыла глаза. Она была благодарна жужжанию фена, прервавшему нудные словесные излияния матери. Уже два часа Тамара Игоревна Гарди с дочерью сидели в салоне красоты на Покровке.
В четверг после встречи в аэропорту мама с Томом пригласили Дениса, Раду и Эндрю на ужин в итальянский ресторан. После испытания светскими разговорами девушка была счастлива проснуться утром в пустой квартире. Однако не успела она приготовить чашечку кофе с крендельками и засесть за перевод, как на пороге появилась мать и заявила, что они идут покупать наряд для премьеры. Рада сникла и попыталась вяло возразить, что ей прекрасно подойдет черное платье, которое она надевала на деловой вечер с Эндрю. Миссис Гарди пришла в ужас от того, что ее дочь не знает элементарных вещей. Во-первых, подобное платье рассчитано именно на торжественные мероприятия в деловой среде. Во-вторых, как можно два раза подряд надевать одно и то же! И, наконец, гневно заключила Тамара Игоревна, забирая мисочку с крендельками, если Рада собирается питаться таким образом, то покупать ей придется не платье, а чехол на дирижабль.
Следующие часов пять — а, может, и шесть, Рада от усталости сбилась со счету — девушка уныло ходила за матерью по ГУМу. Миссис Гарди шагала из бутика в бутик, как генерал. Один ее взгляд заставлял суетиться молоденьких продавщиц. Себе Тамара Игоревна привезла наряд из Лондона. И за это Рада была искренне благодарна матери, потому что еще пара часов в магазине довела бы девушку до самоубийства.
Она раздевалась, снова одевалась, переодевалась опять и опять, выходила из примерочной и снова слышала: «Нет, не то». Только воспитание не позволяло ей упасть на колени или побиться головой об стенку. Спорить с матерью было бесполезно. Иметь с ней дело было лишь немногим лучше восковой депиляции или, скажем, лекции по философии.
Тамара Игоревна остановила выбор на черных брюках с широкими штанинами, длинной оливковой блузке необычного фасона, больше напоминающей драпировку. Блузка элегантно спадала с одного плеча. Раде нравилась эта блузка, хотя была не в ее стиле. Картину довершал широкий черный пояс поверх блузки, призванный обозначить талию. Выходя из бутика нижнего белья с очередными утягивающими штучками, она слушала наставления матери о том, что подобный наряд годится для театра или выставки, потому что выглядит достаточно богемно, дорого и небрежно.
— В интеллигентском кругу лучше всего выглядеть именно так. Вечернее платье годится для приема или какой-нибудь церемонии, — увещевала миссис Гарди. — На худой конец, для оперы. Но во МХАТе ты просто рискуешь показаться разряженной курицей.
Рада скорчила рожу за спиной у матери. Тамаре Игоревне книгу бы написать, а не дочери голову морочить.
Подобрав к наряду черные длинные бусы и висячие серьги, — немного абстрактные, в самый раз для «интеллигентского круга», — женщина, наконец, отпустила дочь домой.
И вот теперь Рада сидела в салоне красоты. Она проходила седьмой круг ада в подготовке к премьере. Испытание было даже не в манипуляциях с прической и макияжем. Просто рядом сидела миссис мама и методично одаривала ее ценными советами.
«Почем нынче беруши? — думала Рада. — Боже, благослови Тома Гарди, который забрал маму к себе и терпит ее там круглосуточно. Святой человек!»
Мастер по указанию Тамары Игоревны сооружал на голове Рады высокую прическу, немного небрежную, но безумно элегантную. Девушка скептически наморщила нос — эту небрежность творили уже второй час! Хорошо, что в этот раз она оделась заранее. Она боялась даже лишний раз качнуть головой, чтобы не нарушить старания мастера.
Сама миссис Гарди носила модную короткую стрижку, поэтому укладка ее ярко белых волос не заняла много времени. Мама Рады была одета в узкую серую юбку-карандаш, подчеркивающую безупречную фигуру и идеальные ноги, и черную блузку с крохотными пуговками в стиле начала века. Дизайнерская блузка была перехвачена пояском из той же ткани с изящным бантом. Тамара Игоревна была красивой и стильной женщиной, никогда не позволявшей себе появиться без макияжа и укладки даже в булочной. В отличие от дочери, миссис Гарди была высокой, стройной и подтянутой. Было нетрудно догадаться, почему она до сих пор имела бешеный успех у противоположного пола, и за свою жизнь сменила несколько состоятельных мужей. Ее чистые голубые глаза, рост и подтянутая фигура, достались Денису. Рада пошла в отца — приземистая, полноватая, зеленоглазая. Глядя на мать, она иногда удивлялась: как у роскошной красавицы могла появиться такая непримечательная дочь.
Впрочем, салон красоты на Покровке не зря драл с посетителей втридорога. Из кресла мастера Рада поднялась если и не красавицей, то, по крайне мере, симпатичной. Открытая шея с «небрежным» завитком волос, который словно выпал из прически, казалось длинной и изящной. Единственным акцентом макияжа была черные тени, которые делали глаза огромными и глубокими. Сама Рада никогда бы не попробовала такой смелый цвет, чтобы не стать похожей на выпускницу ПТУ или ночную фею. Но мастер был гениален. Из-за оливковой блузки глаза горели зеленым огнем, и Рада подумала, что несмотря на все занудство, ее мать — женщина со вкусом.
— Ты гений! — Рада порывисто обняла маму. — Спасибо! Я преклоняюсь.
На сдержанном лице миссис Гарди мелькнуло удовольствие.
— Я уже тысячу раз говорила тебе, что следи ты за собой постоянно, ты бы могла прилично выглядеть каждый день.
— Ну уж нет, — фыркнула Рада. — Мои нервы способны на такое лишь пару раз в год.
— Сколько можно повторять! Ты, прежде всего, женщина, и это такая же работа, как любая другая, и когда ты собираешься…
Рада закатила глаза. Милый нрав определенно не входил в число достоинств ее матери. Хотя сегодня их цели совпадали: миссис Гарди должна была появиться на людях с дочерью и не опозориться, а она… Она должна была встретиться с Романовым. Покорить его. Убить на месте. Повергнуть. Прийти, увидеть, победить. А в случае войны полов такое оружие, как вкус Тамары Игоревны Гарди, было, определенно, тяжелой артиллерией. Рада довольно улыбнулась. И пусть Антон станет свидетелем ее триумфа!
После салона было решено скоротать время в венском кафе. Из-за макияжа и тугого корсета Раде разрешен был только стакан воды с лимоном. Через трубочку. Вскоре в кафе подъехал Том и заказал себе большой кусок шоколадного торта. Глядя на недовольное лицо матери и наслаждение, с которым Том вкушал вершину кондитерского мастерства, Рада подумала, что дома мистера Гарди держат на какой-нибудь зверской диете. Вегетарианство или сыроедение. Мало ли, что могло прийти в голову ее маме! Девушка искренне посочувствовала отчиму. Кто бы только посочувствовал ей! Как тяжело было сидеть в венской кофейне и вдыхать ароматы немыслимых сладостей, кофе и корицы. Но Тамара Игоревна оставалась на страже. И в тот момент, когда Рада уже была готова кинуться к витрине и руками запихать себе в рот какое-нибудь пирожное, миссис Гарди сказала, что пора вызывать машину.
Сердце ухнуло и заколотилось. Романов! А вдруг он решит, что она выглядит вульгарно? Вдруг подумает, что она решила его соблазнить? Собственно, в некотором роде так оно и было, но ведь весь этот макияж был замыслом матери. Машина встала в небольшой пробке, и Раде смертельно захотелось выйти и побежать. Девушка извелась, пытаясь выглянуть в окно и увидеть, есть ли движение. На часах уже 18:28, а они, хоть и были уже на Охотном ряду, ползли, как улитка на солнцепеке!
— Ты протрешь дырку в сиденье! Что ты ерзаешь? — Тамара Игоревна недоверчиво покосилась на дочь.
— Не люблю опаздывать!
— Никуда мы не опоздаем. До спектакля еще полчаса. А тут ехать максимум минут десять.
— Мне надо быть на месте в половину.
— Зачем?
— Ну, мам! Эндрю не пошел, и его билет я предложила своему знакомому. Мы договорились встретиться в 18:30 перед театром. Ну вот! Уже тридцать одна минута!
— В пределах десяти минут опоздание не считается. И что за знакомый? Почему ты раньше не предупредила? Это твой молодой человек?
— Просто знакомый. Из университета.
— Сокурсник?
— Да какая разница! Нет, он… аспирант.
Рада прекрасно понимала, что будет, если она скажет, кто такой Романов на самом деле. А портить вечер она не собиралась.
— У тебя на него виды? — невозмутимо продолжила допрос миссис Гарди.
— Мама! Не знаю я. Может, да, а может, нет.
— Это не ответ.
— Но я и правда не знаю. Мы только познакомились. Только я тебя умоляю… О, подъезжаем! — Рада, схватила сумочку и приготовилась выходить из машины. — Мама, я тебя умоляю. Не надо его допрашивать! Никаких вопросов про семью, образование, работу и доход за последние полгода. Это не знакомство жениха с родителями!
— Да я и не собиралась! — фыркнула Тамара Игоревна с безразличным видом.
— Ладно, я побежала. Извинись за меня перед Томом, скажи, у меня встреча.
Рада вышла из машины и так быстро, как только позволяли каблуки и брусчатка, пошла к театру. Благо на сей раз каблуки были широкими и устойчивыми. Романов уже стоял перед входом и читал афишу. Как у всякого близорукого человека, его боковое зрение было развито слабо. Поэтому Раду он не заметил, и девушка смогла его беспрепятственно изучить. Он надел серые брюки и темно-синюю рубашку. Волосы — гладко причесаны, одежда — без единой складки и морщинки. Если бы Рада его не знала, подумала бы, что он женат. «Возможно, он просто аккуратист. Или расстарался для меня», — подсказал не в меру самонадеянный внутренний голос. Но эту мысль Рада отмела как невероятную. Девушка подошла к Романову и кашлянула.
— Александр Николаевич… Простите, я опоздала.
— Рада! — Романов резко повернулся и замер.
Взгляд его опустился и медленно поднялся от туфель до прически. Мужчина казался ошеломленным.
— Вы прекрасно выглядите! — воскликнул он.
— Спасибо, — у Рады горели уши.
Она расправила несуществующие складки на брюках, чувствуя себя неловко под пронзительным взглядом. Казалось, она должна быть счастлива от произведенного впечатления, но почему-то ей было неуютно и хотелось посмотреть в зеркало и проверить, все ли в порядке. Неужели он решит, что она вырядилась для него? Может, эти тени чересчур вульгарны?
— Наверное, стоит пойти в театр. Скоро начало, — Рада первой нарушила молчание.
— Да, да, конечно, — опомнился Романов. — Ведите.
Рада улыбнулась и повернулась было к дверям, как за спиной услышала голос матери.
— Рада, дорогая, ты не подождешь нас?
Плечи девушки устало опустились. Ну вот! Надо было сразу хватать его за руку и тащить в театр. А теперь начнется…
— Да, конечно, — она повернулась к Романову. — Александр Николаевич, познакомьтесь, это моя мама Тамара Игоревна и ее муж, Томас Гарди. Мама, Том, — Рада перешла на английский. — Это Александр Николаевич Романов. Мой коллега.
— Очень приятно, — Романов тоже заговорил на английском и протянул руку Тому. — Александр.
Том доброжелательно пожал Романову руку. Раскланявшись и, обменявшись любезностями, все прошли в театр. Воспользовавшись моментом, когда мама с Томом отошли за программками, Рада сказала:
— Извините, я не предупредила, что они будут.
— Думали, я испугаюсь и не пойду?
— Да нет, что Вы, к тому же я уговорила брата дать нам билеты на разных рядах, и…
— Рада, прекратите оправдываться! Я пошутил. Они замечательные.
— Вы не сердитесь?
— Нет, конечно, что за ерунда! Наоборот, я тебе благодарен, что ты вытащила меня. Сто лет не был в театре, а тут такое событие! Открытие сезона, премьера… — Романова прервал первый звонок. — О! Пойдем лучше посмотрим, где наши места.
— Да! Идем. Брат обещал мне самую лучшую точку обзора. Вот здесь, восьмой ряд.
— Он прав, это отличное место. Я не люблю сидеть в первом ряду, потому что сложно охватить сцену одним взглядом. Это отвлекает.
— Если честно, — Рада перешла на шепот и нагнулась к Романову, когда они устроились в креслах, — Денис рассказал, что Епанчина играет пожилой актер старой школы. И он ужасно плюется. Так что у нас огромное преимущество перед первым рядом.
Он рассмеялся.
— Хорошо иметь своих людей в театре!
— Ага, — она довольно хихикнула. — Брат вообще столько всего рассказывал об актерах, что я боюсь захохотать в самый трагичный момент.
— Может, и мне расскажешь?
— Ну, уж нет! Только после спектакля! Я же не могу и Вас подвергнуть такому риску.
Раздался второй звонок. Гул голосов стихал. Публика заняла свои места, лишь некоторые еще стояли в проходе, переговариваясь.
Рада открыла программку.
— Я так волнуюсь за брата! Первая постановка такого масштаба, я имею в виду, с известными актерами. Посмотрите! Так приятно видеть родную фамилию в буклете.
— А кого он играет? — Романов заглянул в перечень действующих лиц.
— Как! Я разве не говорила? Вот, смотрите, — она ткнула пальцем в фамилию брата. — Ганю Ардалионова.
— Ах, да! Точно, вспомнил. Это большая роль.
— Это еще что! Его друг Антон Кузнецов — помните, тогда забирал меня в аэропорт, — играет Рогожина! Обе роли очень сложные и важны для ребят.
— Почему?
— Ну, мой брат всегда играет положительных персонажей. Он обаятельный, симпатичный, а тут придется играть неприятного человека. Более многогранный характер, чем обычно. Денис счастлив. А уж Антону и вовсе достался персонаж сильно старше, к тому же сумасшедший. Да что я Вам рассказываю, это же Рогожин.
— А брату не было обидно, что ему досталась меньшая роль? — Романов понизил голос, потому что в паре метров от них сидела мама Рады.
— Не знаю точно, но, думаю, нет. Денис прямой человек, и сказал бы. Но тут не до зависти. У Дениса больше занятости в других постановках. И потом, Рогожин хоть и центральный персонаж, но сцен у него лишь немного больше, чем у Ардалионова. Мужских ролей в «Идиоте» вообще мало. Понимаете, Денис внешне не годится на Рогожина — он стройный, мягкие черты лица, а Антон крупнее и… — раздался звонок. — Ой, это уже третий. Ладно, сейчас сами все увидите.
Рада от волнения сжала сумочку и заерзала в кресле. Романов ободряюще положил ладонь на ее руку.
— Уверен, Денис будет лучше всех!
От теплого прикосновения она замерла. Сердце забилось где-то в животе. Она повернулась к Романову, но тот убрал руку и уже смотрел на сцену. Свет в зале погас, поэтому Рада не могла разглядеть его лицо.
В финале сцена представляла собой темную комнату. В глубине было окно, из которого выбивался слабый голубоватый свет. На полу белело платье мертвой Настасьи Филипповны. Луч выхватывал лица Рогожина и Мышкина. Рада сидела, вцепившись в подлокотник, и напряженно смотрела спектакль. От пронзительной игры актеров по спине бежали мурашки. В сумасшедших, диких глазах Рогожина не было ни следа Антона. Он почти не использовал мимику, мало двигался, но от тихого монотонного голоса становилось жутко.
— Я про нож этот только вот, что могу тебе сказать, Лев Николаевич. Я его из запертого ящика ноне утром достал, потому что всё дело было утром, в четвертом часу. Он у меня всё в книге заложен лежал… И… и вот еще что мне чудно: совсем нож как бы на полтора… али даже на два вершка прошел… под самую левую грудь… а крови всего этак с пол-ложки столовой на рубашку вытекло; больше не было…
Веронов-Мышкин дрожал, на бледном лице горели болезненные, испуганные глаза.
— Это, это, это… Это я знаю, это я читал… это внутреннее излияние называется… Бывает, что даже и ни капли. Это коль удар прямо в сердце…
— Стой, слышишь? Слышишь?
— Нет!
— Ходит! Слышишь? В зале.
Оба стали слушать.
— Слышу, — твердо прошептал князь.
— Ходит?
— Ходит.
— Затворить али нет дверь?
— Затворить…
Рада чувствовала, что ее начинает колотить. Антон, как сумасшедший, бормотал, вскрикивал, потом застыл. Глаза девушки защипало от слез, когда она смотрела, как плачет князь Мышкин, как бьется в его руках Рогожин. Наконец, Антон безжизненно обмяк в руках Веронова. Князь прижал к себе голову Рогожина, гладя его по щеке. Свет погас, и на мгновение стало тихо.
Раздались первые хлопки, Рада словно очнулась. Незаметно вытерла слезы и захлопала. Зал грохотал от аплодисментов, слышались восторженные крики. Зажегся свет и в проход устремились первые зрители с цветами. Занавес открыл пустую сцену, куда по одному стали выходить актеры, принимая свою порцию восторга и отходя назад, чтобы уступить место другим. Первым вышел Евгений Веронов. К нему спешили женщины всех возрастов с букетами. Зал ревел. Потом появилась Настасья Филипповна, а за ней и Антон. Рада встала и захлопала стоя. Антон встретился с ней глазами, улыбнулся, она подняла вверх большие пальцы — ты молодец! Антон кивнул и повернулся взять букет. Вскоре на сцене появился Денис. Она крикнула: «Браво!». Брат гордо заулыбался. Супруги Гарди тоже аплодировали стоя. Денис действительно отлично сыграл Ганю. Борьба с собой, когда он пытался вернуть деньги… А сцена, где Ардалионов дает пощечину Мышкину! Рада имела полное право гордиться братом.
После того, как актеры, держась за руки, вышли в третий раз, публика насытилась и опустила их. Зрители стали расходиться, занавес закрылся. Люди возбужденно гудели, обсуждая премьеру. Рада с Романовым подошли к чете Гарди, чтобы вместе пройти за кулисы и поздравить Дениса.
У подхода к гримеркам была толчея. Рада приоткрыла дверь и сразу увидела Дениса: он стирал с лица грим.
— Эй, брательник! — она весело помахала рукой.
Денис обернулся к двери и расплылся в улыбке.
— Заходите!
В комнате была уйма народу, но Рада быстро протиснулась к брату и повисла у него на шее.
— Денька! Ты гениален! — она звонко поцеловала Дениса в щеку. — Мы так волновались за тебя, но ты… Ты мега актерище!
— Солнышко, веди себя прилично, — сзади подошла Тамара Игоревна. — Сынок, ты и правда замечательно сыграл.
Рада отступила от брата под суровым взглядом матери и наткнулась на Романова. Она совсем про него забыла!
— Ой, Денис, я забыла тебе представить. Это Александр Романов из моего университета, Александр Николаевич, это мой брат, Денис Панфилов, лучший актер МХАТа.
Мужчины пожали руки, и Денис улыбнулся.
— Так-таки и лучший!
— Без сомнения.
— Жень, ты слышал? — обратился Денис к кому-то за спиной Рады. — Твои лавры под сомнением.
Она обернулась и чуть не столкнулась с Евгением Вероновым. Тот улыбался.
— Неужели я так плохо играл? — спросил он Раду с притворным испугом.
— Нет, что Вы! Вы были великолепны, я большая Ваша поклонница! — она почувствовала, как горят щеки. Господи, она даже не была в туалете, чтобы проверить прическу. — Просто для всей семьи такое событие, что Денис задействован в этой премьере. Он ведь отлично справился!
— Вот с этим не поспорю, — улыбнулся Веронов.
— Жень, позволь я тебе представлю своих самых преданных зрителей. Это Рада, моя сестра, это Тамара Гарди, моя мама и Томас Гарди, ее муж, а это Александр Романов, приятель моей сестры. А это, дамы и господа, Евгений Веронов, действительно лучший актер МХАТа.
Веронов пожал всем руки, и когда его ладонь коснулась Рады, девушке захотелось завизжать от счастья, как неполовозрелой фанатке. Она мысленно похвалила себя, что не опустилась до такого и не попросила автографа. Но руку, которой коснулся Веронов, она отвела за спину и крепко сжала, пока никто не видел. Ей хотелось впечатать это прикосновение в память своей кожи. Навсегда. Веронов отошел, и она выдохнула. По лицу расползлась мечтательная улыбка. Сам Веронов пожал ей руку!
— Эй, сестренка, держись! Постарайся не растечься по полу прямо здесь! — ехидно сказал Денис.
Рада покраснела, а Денис и Романов засмеялись.
— Смейтесь, смейтесь, — буркнула Рада. — Все равно не каждый день тебя знакомят с такими интересными людьми.
Денис расхохотался.
— Ну, конечно! А разомлела ты, надо думать, от его актерских работ.
— Иди ты!..
— Рада, прекрати немедленно! Денис, оставь ее, — вмешалась командирским голосом Тамара Игоревна.
Рада отвернулась. Мать на людях обращалась с ней как с несмышленым котенком. Еще немножко и она схватит дочь за шкирку, чтобы потыкать носом в лужицу на полу. Плохая была идея приводить Романова туда, где будет ее мать. Позора не оберешься.
— Мам, Рада. У нас собирается небольшой фуршет по поводу премьеры. Не хотите присоединиться? Ой, подожди! — Денис вытянул голову, пытаясь найти кого-то в суматохе. — Еще же не все в сборе. Тоха! Антон, иди сюда!
Из противоположного конца комнаты появился Антон. Он уже снял темный парик, смыл грим, хотя не успел переодеться.
— Антон, здравствуй. Ты молодец, прекрасно сыграл. А последняя сцена — просто блеск.
— Спасибо, Тамара Игоревна, — вежливо улыбнулся Антон.
— Да, ты вообще изменился до неузнаваемости! — подхватила Рада. — Тогда, в конце… Ух, у меня даже мурашки по коже.
— Рад, что тебе понравилось.
— Да не то слово! Я даже представить себе не могла, что будет… так! Нет, я знала, что Вы молодцы, но… такое! У меня слов нет.
— Да, в финале Рада даже расплакалась, — добавил Романов.
Антон заметил Романова и перестал улыбаться.
— Ах, да, Тох, я забыл тебе представить, — спохватился Денис. — Это Александр Романов…
— Мы знакомы, — перебил Антон и коротко взглянул на Романова. — Это ее пре…
— Слушай, Денис, я все хотела тебя спросить, — затараторила Рада и выразительно посмотрела на Тоху. — А когда ты… ну, то есть, Ганя ударяет Мышкина… Ты правда его ударил, или это игра? Просто звук был такой! Я даже испугалась.
— Ну, вообще-то игра. Хотя на репетициях пару раз случайно ударил… Такие осечки бывают.
Знаешь, особенно тяжело падать, — Денис с удовольствием стал рассказывать. — Когда на прогонах приходится по нескольку раз… Или вот Дима Фролов, играет Ипполита с чахоткой. Он этим кашлем чуть голос себе не сорвал!
Рада воспользовалась моментом, когда Денис повернулся к матери, и одними губами прошептала Антону: «Молчи! Умоляю!» Тот безразлично пожал плечами: твое дело.
— Так вы пойдете отмечать премьеру? — снова спросил Денис.
— Мы — нет, — ответила Тамара Игоревна. — Том и так устал от того, что не понимает окружающих. Думаю, вечеринка будет лишней. А ты, Рада?
Рада задумалась. С одной стороны, вечер с Романовым, актеры, Веронов… Заманчиво! С другой стороны, если она и тут со своими каблуками опозорится… и потом, Антон смотрит на Романова, как сыч… Впрочем, может, оно и не так плохо, может, и стоит пойти… Не успела Рада открыть рот, чтобы ответить, как к Антону подошла Лида. Она одарила его поцелуем в губы и по-хозяйски обняла за талию.
— Ну что, котик, ты собираешься?
Лида широко улыбнулась всем присутствующим и прищурилась, увидев Раду.
— Рада, привет! Мы так давно не виделись! — протянула Лидочка, прижимаясь к Антону.
— Привет, Лида, — Рада кивнула.
«Век бы тебя не видеть, коза крашеная», — добавила она про себя.
— Ты отлично выглядишь, — Лида удивленно окинула Раду взглядом. — И этот свободный покрой блузки прекрасно скрывает полноту!
— Жаль, что ты не привыкла ничего скрывать, — Рада брезгливо посмотрела на короткое платье Лиды.
— Дорогая, не иронизируй, — покачала головой Тамара Игоревна. — Не все знакомы с дресс-кодом культурных мероприятий. К сожалению, многие сегодня одеваются одинаково на сельскую дискотеку и театральную премьеру. И это не их вина, тут все дело в воспитании.
Лида покраснела и свирепо уставилась на миссис Гарди. Рада торжествовала. Да, ее мать, бесспорно, была тяжелой артиллерией!
— Антон, ты готов идти? Тебе надо еще переодеться! — сладко протянула Лида. — Рада, ты тоже собираешься?
— Нет. У меня другие планы на вечер.
Теперь уж она точно не собиралась идти! Терпеть весь вечер эту дрянь, да еще и смотреть, как она виснет на Тохе… Веронов, конечно, знаменитость и душка, но даже он этого не стоит.
Антон с Лидой отошли, и Денис проводил пару хмурым взглядом.
— Жалко парня, — пробормотал он.
— Да, я всегда была о твоем друге лучшего мнения, — сказала Тамара Игоревна. — Неужели мужчинам нравятся такие вульгарные особы?
— Только не мне, мамуль, — улыбнулся Денис. — Мое сердце отдано тебе.
— Ладно, брось, — миссис Гарди снисходительно махнула рукой. — Денис, нам уже пора уходить, Том очень устал за день. Рада тебя подбросить до дома?
— Нет, мам, погода такая… Я лучше прогуляюсь до метро.
— Смотри сама.
Чета Гарди распрощалась и вышла из гримерки. Рада и Романов еще раз поздравили Дениса с премьерой и тоже отправились на улицу.
Спектакль был долгим, уже стемнело. Но Камергерский переулок жил. По пешеходной брусчатке прогуливались люди, горели разноцветными огнями кафе и ресторанчики. Александр Николаевич глянул на часы.
— Уже двенадцатый час! — воскликнул он. — Давай я тебя провожу.
— Отличная идея.
И они не спеша двинулись в сторону Кузнецкого моста.