Рада подождала, пока такси завернет за дом, сбросила туфли и, постанывая, доковыляла до скамейки.
— Больно, — пожаловалась она самой себе, потирая ногу.
— Ты как? — раздался над головой знакомый голос.
— А то ты не видишь! — сердито ответила она. Ей не надо было поднимать глаза, чтобы понять, что перед ней Антон. Не хватало еще перед ним опозориться!
— Денис позвонил, сказал, что ты подвернула ногу.
Ну, спасибо тебе, братец!
— Давай, злорадствуй.
— И не собирался. Идти можешь?
— Относительно…
— Тогда держи свои туфли, — Тоха наклонился и поднял Раду на руки.
— Да ты что, с ума сошел? Надорвешься! Опусти меня!
— Мне будет гораздо проще нести тебя, если ты не будешь орать мне в ухо.
— Но…
— А еще лучше будет, если ты совсем помолчишь.
Антон решительно зашагал к подъезду, как будто на руках у него была всего-навсего болонка, а не великовозрастная девица. Рада обхватила его за шею. В лифте она собралась было встать на ноги, но Тоха покачал головой.
— Собираешься испачкать ноги?
— Мне терять нечего, я и по асфальту босиком успела пройти.
— Боюсь, в лифте на полу не только дорожная пыль.
Она скривилась, но слезать передумала. Антон донес ее до двери в квартиру, аккуратно поставил на коврик и подождал, пока она откроет дверь. Рада перешагнула порог и поморщилась от боли.
— Спасибо, что помог, — сказала она, ожидая, что Тоха сейчас пойдет к себе домой.
— Не за что, — невозмутимо ответил он и стал разуваться.
— А ты разве не собирался смотреть футбол?
Антон разогнулся и холодно посмотрел на нее.
— Понимаю, тебе не терпится от меня избавиться, но я сначала разберусь с твоей ногой. А потом можешь смело выставить меня.
Она прикусила язык. И что она все время его цепляет? Он ведь только что помог ей.
— Прости, я не это имела в виду.
— Угу, — промычал Тоха, развязывая шнурки.
Он разулся, отнес Раду в ее комнату, посадил на диван.
— Снимай колготки, я посмотрю ногу.
— Еще чего, я…
— Быстро! — скомандовал Тоха и отвернулся.
Рада мрачно повиновалась.
— Тааак, что мы имеем… — Антон аккуратно дотронулся до ее лодыжки.
Нога распухла и наливалась насыщенным фиолетовым цветом.
— Перелома вроде нет… Сейчас обработаю. Но если завтра лучше не станет, придется ехать в травмпункт.
— Блин, вот меня угораздило… Правильно мама с детства говорила: «Человек-авария»!
— Да не переживай ты!
Антон пошел на кухню и, вернувшись с пакетом замороженных овощей, добавил:
— В падении с лестницы нет ничего позорного.
— Конечно, если только ты не падаешь на виду у целого света.
Он с сочувствием поморщился.
— Может, все не так уж и страшно? — он помог ей лечь, сел рядом и положил ее ногу себе на колени, прижимая к месту ушиба пакет из морозилки.
— Боюсь, что именно так страшно, — она устало вздохнула.
— Интересно, что же это тогда твой кавалер тебя бросил при первом удобном случае?
— Прекрати, я сама велела ему ехать, у него дела в галерее. Хотя он порывался остаться со мной.
— Плохо порывался! Если бы у меня….
— Слушай, да ничего он мне не должен! — Рада приподнялась на локте и посмотрела на Тоху. — Мама с Томом затеяли очередную интригу. Сам понимаешь, что Эндрю выглядит не очень-то… хм… натурально. А в деловых кругах таким парням, которые к тому же и занимаются фотографией, а не сделками, относятся очень настороженно.
— Двадцать первый век на дворе! Чепуха какая…
— У кого двадцать первый, а у кого до сих пор ведьм на костре жгут… Короче, пока все было тихо, никто ничего не говорил. А потом одна английская заноза, которая имела виды на наследство и фамилию Гарди, крупно обломалась. И от злости ничего лучше не придумала, как растрепать всем и каждому, что Эндрю играет не за ту команду. Сам понимаешь, сплетни, скандалы…
— И причем здесь ты?
— При том, что мама с мужем решили вывести Эндрю в свет с какой-нибудь очаровательной девушкой, — Рада хмыкнула, — вроде меня.
— И…
— И мы там всем сказали, что я его невеста.
Воцарилась тишина. Антон ошарашено смотрел на Раду.
— Вы что, правда собрались?..
— Офонарел, что ли?! Нет, конечно.
— А как вы тогда потом объясните? Скажете, что пошутили? А Тому вы сказали?
Его же удар хватит!
— Потом скажем, что не сошлись характерами, что он нашел другую, или что там еще бывает. Том — не дурак, догадается, что мы просто его репутацию спасали.
— Да… Ты в своем репертуаре.
— Это все ерунда! Хуже другое — я, будучи невестой Эндрю Гарди, скатилась с парадной лестницы как мешок с…
— Так вот что тебя волнует! Я иногда сомневаюсь, что у тебя все в порядке с головой! Ты кости себе переломать могла! Да что там, шею свернуть! А ты сидишь тут и паришься, что подумают друзья псевдожениха. Капец!..
— Да ну тебя… — Рада устало опустила голову на подушку и закрыла глаза. — Ты не знаешь, что такое позор.
— Еще как знаю. Думаешь, легко было описаться на утреннике в детском саду? Перед всеми родителями, детьми, перед Дедом Морозом?!
Рада фыркнула от смеха.
— А Денис никогда не рассказывал…
— Пусть только попробует! И вообще, я тебе сейчас ничего не говорил, — нарочито серьезно сказал Антон, но глаза его смеялись.
Он убрал пакет с овощами, потому что с них уже капала вода.
— Надо сделать йодную сетку.
— Лучше помазать гепариновой мазью.
— Как скажешь. А у вас есть?
— Вроде была. Посмотри в холодильнике.
Антон пошел на кухню и спустя пару минут появился с тюбиком мази и бутылкой вина. Рада вопросительно подняла брови.
— Тебе поможет забыть о позоре, а мне — о пропущенном матче.
— Если хочешь, можешь идти и смотреть.
— Да ладно, я пошутил!
— А хочешь, включи здесь, — она указала на свой телевизор.
— Я даже не знаю…
— Давай-давай! Я серьезно. Тащи стаканы.
Он поставил бутылку на стол и отправился на кухню. Рада вдруг поняла, что лежит в неудобной грации и новом платье. Она слезла с дивана и поморщилась. Лодыжка болела. Она допрыгала на одной ноге до шкафа, достала свои пижамные штаны и любимую потертую футболку с котятами.
— Эй, ты куда собралась? — Тоха удивленно посмотрел на нее.
— Не могу же я в этом валяться на диване!
— Ну да… Тебе помочь?
— Нет! Лучше принеси из ванной мою резинку для волос. И диван надо разложить.
Рада допрыгала до зеркала и стала вынимать булавки. Волосы распустились, и она внезапно почувствовала, как сильно устала от этой прически. Сняла украшения и стала расчесываться, но в салоне, видимо, наложили не один слой профессионального лака, так что расческа застревала в волосах.
— Мне надо вымыть голову, — сказала она Антону, когда тот пришел из ванной.
— Ты же вроде только сегодня была в салоне!
— Именно поэтому и надо. Не поможешь дойти?
— Без проблем.
Он донес ее, но она снова позвала его — молния на платье застряла. Он расстегнул молнию и удивленно воззрился на утягивающее белье.
— А это тебе зачем?
— Не могла же я явиться на такое мероприятие и сверкать там своими складками!
— Да нет у тебя никаких складок! Ну, может, пара-тройка, но вполне симпатичных… — он поспешно ретировался и закрыл за собой дверь, иначе его непременно настигла бы брошенная Радой мочалка.
— Хам! — крикнула она ему вслед, но он так громко смеялся, что, наверное, ее не услышал. Рада с блаженством вылезла из зверских приспособлений, хотела забраться в душ, но не решилась рисковать с больной ногой. А снова звать Антона она не собиралась. Поэтому просто перегнулась через ванную и вымыла голову под душем, наслаждаясь запахом любимого фруктового шампуня. Усталость, проблемы, — все смывалось горячей водой. Она замотала голову полотенцем, влезла в домашнюю одежду, стерла с лица косметику и позвала Антона. Тот не ответил. Держась за стенку и кряхтя, Рада допрыгала до комнаты и поняла, что Тоха ее просто не слышал. Он разложил диван, достал подушки и валялся со стаканом вина, глядя в телевизор, который работал с устрашающей громкостью. Увидев ее, Антон вскочил.
— Почему ты меня не позвала?
— Вообще-то позвала! — буркнула Рада.
— Ой, я не слышал, наверное… Прости! — Антон помог ей лечь. — Вот, я тут нашел виноград в холодильнике, и держи, это твой стакан.
— Спасибо, — Рада откинулась на подушку, — блаженство…
— Погоди, сейчас я тебе помажу ногу, и будешь отдыхать.
Антон взял тюбик и выдавил немного мази на лодыжку.
— Ой, холодно!
— Не дергайся!
— Щекотно!
— То ей холодно, то ей щекотно… — пробормотал он, аккуратно намазывая ногу, — терпи, казак! Так не больно?
— Нет, — она затаила дыхание.
Ей не было больно, скорее наоборот. От касания прохладной мази и легких круговых движений — видимо, Антон боялся нажать сильнее, — по спине побежали мурашки. Она смотрела, как он сосредоточенно склонился над ее ногой, как на лоб упала прядь волос, и она сжала пальцы в кулак, чтобы удержаться и не запустить руки в его русую шевелюру. Все чувства словно обострились — она остро почувствовала его запах, увидела каждую пору на его коже. Во рту пересохло, и Рада сглотнула.
— Тебе все-таки больно? — сочувственно спросил Антон.
Только бы он ничего не понял! Господи, пожалуйста!
— Не… — голос получился какой-то чужой, она откашлялась. — Нет, правда. Просто немного замерзла после душа.
Рада поежилась и скрестила руки на груди. Слишком плохо старенькая футболка скрывала ее состояние. Она вся размякла, словно в голову напихали ваты, руки и ноги отяжелели, низ живота ныл. Во всем теле остался единственный участок, на котором сосредоточились все ее ощущения — больная лодыжка. Кто бы ее заранее предупредил, что это место может быть настолько чувствительным! Приди в себя, приди в себя. Раз. Два. Три. Четыре. Она набрала воздуха.
— Ты знаешь, я думаю, хватит, — выпалила она.
Он поднял голову, встретился с ней глазами и замер.
— Да, прости. У вас есть эластичный бинт?
— Не знаю, должен быть. Посмотри в шкафчике в ванной на верхней полке. Там есть коробочка с ватой и всякими такими делами. Может, там есть.
Антон кивнул и вышел.
Что-то в его взгляде насторожило ее. Неужели его глаза были затуманены, а зрачки расширены? Или это просто отражение ее собственного состояния? Не может быть. Рада сделала глубокий вдох, выдох. В конце концов, как говорят моряки, только мичман может наступить дважды на одни и те же грабли, да и то — мимо.
Он принес бинты, туго перевязал больную ногу и устроился на диване. В этот момент футбольные команды как раз расходились после первого тайма.
— Тьфу ты! Только сел…
— Да не переживай, там все равно пока ноль-ноль, — Рада отключила звук телевизора. — Давай выпьем.
— Давай. За что?
— Ну… За мир во всем мире.
— Как скажешь.
Они чокнулись, и Рада сделала глоток.
— Ну что, полегче?
— Ага, — ответила она. — Еще немного, и я вообще забуду, что куда-то сегодня ходила.
— А вот и нет, так налакаться я тебе не дам.
— Зануда. Расскажи лучше, что у тебя новенького.
— Да ничего особенного. Скоро премьера. Режиссер психует, всех загонял. Веронов тоже глаза закатывает… Звезда звездой. Нет, актер он, конечно, гениальный, пашет больше всех нас, но иногда зубы сводит от его капризов.
— А я думала, он — душка, — Рада закинула в рот виноградину. — Мне он показался на репетиции вполне приятным человеком.
— Вот же бабы! — раздраженно фыркнул Антон. — Увидят смазливую мордашку и трагического героя, и давай сохнуть.
— Ну, во-первых, никто не сохнет. А во-вторых, еще неизвестно что хуже: любоваться на трагического героя или волочиться за длинноногими стервами.
— Начинается…
— Продолжается! Веронов ему не угодил! А сам хвостиком бегает за Лидой.
— Ничего я за ней не бегаю! Если хочешь знать, она… Ой, погоди! — он взял пульт от телевизора и включил звук. — Второй тайм.
Рада не имела ни малейшего желания смотреть футбол, потому что никогда не отличала «Ювентус» от «Реала», а Роналдо от Роналдиньо. Она взяла со стола свой ноутбук и решила проверить почту. Новых сообщений не было, по скайпу тоже не хотелось ни с кем трепаться, и она решила поделиться чувствами в блоге. Нажала на ссылку «Новая запись» и написала тему: «Нытье хронической неудачницы». Сделав глоток вина и положив в рот еще одну виноградину, Рада стала печатать запись в дневник:
Иногда я думаю, есть ли у человека ген неудачника. Вдруг некоторые люди — в числе коих, несомненно, я — рождаются предрасположенными к попаданию во всякие неприятные, позорные, дурацкие ситуации. Или это приобретенный «навык»?
Как бы то ни было, дорогие друзья, в способности лажать я преуспела.
Не буду писать, что именно я натворила сегодня, потому что не хочу документировать свой позор, но признаюсь честно: этим вечером я получила золотую медаль в номинации «Корова года». Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы пересчитать количество свидетелей моего позора. Количество человек, которым я бы предпочла не попадаться на глаза еще лет двести. Плюс ко всему, я подвернула ногу, и теперь валяюсь на диване, не имея даже возможности нормально передвигаться.
Но это еще не все!
Дамы и господа!
Позвольте вам представить яркий случай клинической ажурной шизофрении. Абсолютного беспросветного идиотизма. Все еще не догадались?
Это Я.
Я.
Я.
Я.
Как утверждает народная мудрость, если мозгов нет, то лопатой их, определенно, не накидаешь. Так и у меня; вляпавшись однажды по самое не балуйся, я снова наступаю в кучу обеими ногами. Как?! Скажите, КАК мне объяснить самой себе, что если ты кому-то не нужен, то не надо даже смотреть в его сторону?! Почему меня должно беспокоить, что делает этот человек? Что думает, чувствует? И самое интересное, — почему я сама чувствую?! Вместо того, чтобы думать.
Хорошо бы изобрести чувствостиратель. Захотел забыть — нажал — и готово! Живи, радуйся. Но нет. Человеки — или, по крайней мере, хронические неудачники вроде меня — будут снова и снова расковыривать старую болячку, лезть, куда не просят, чувствовать, что не надо.
Эх, раз, еще раз, еще много-много раз…
Прости меня, дневничок, за нытье.
Торжественно клянусь исправиться и начать новую жизнь. С новыми людьми. Кстати, кое-кого я уже заприметила. И если были у меня раньше сомнения, то теперь их нет. И двигаться я буду в новом направлении.
Курс на сексапильных ботаников! Полный вперед!
Рада довольно окинула взглядом текст и отправила запись. Потом сделала глоток вина, краем глаза взглянув на Антона. Тот всем своим существом находился на футбольном поле, шлепал себя по колену от досады и бормотал, подгоняя игроков, а Рада смотрела, как у него на спине между лопатками натянулась футболка, а под ней перекатываются холмики мышц.
Она повернулась на бок и сама не заметила, как задремала. Ей снилось, что она в белом платье, Антон целует ее, берет на руки и несет в спальню, а там сидят Денис, Лида и почему-то мистер Веллингтон. Все смеются над ней, а больше всего Антон: «Неужели ты подумала, что я серьезно?!», — говорит он, и Рада, плача, выбегает из комнаты.