Мара неслась так, что уши закладывало. Ей страшно было представить, что мог сделать Джо Маквайан в облике своего тотема. А если его исключат? А если Вукович все же попытается их поджечь? Эдлунд, Эдлунд, скорее! Она бежала, забывая дышать, не слыша ничего, кроме ритмичного шороха гравия под ногами.
Ворвалась в холл — танцы еще не начались. Метнулась в столовую, но в тесном месиве людей было нереально отыскать профессора. Тогда она с разбегу запрыгнула на первый же стол, со звоном разметав посуду. Гомон голосов стих, все взгляды обратились на нее.
— Профессор Эдлунд! — крикнула она со всей мочи. — Профессор Эдлунд!
— Что происходит?! — возмутилась женщина, на чей наряд попали брызги соуса.
— Девочка, что ты себе позволяешь? — негодовала мама Ханны Оттер.
— Пожалуйста, помогите найти профессора! — Мара чуть не плакала. — Брин! Нанду!
— Я здесь, слезай! Что случилось? — подскочила к ней исландка. — Эдлунд вышел пару минут назад.
— Там Джо… Вукович отравила Иду! Он… стал медведем… Кто-то кого-то убьет!
Громко скрежетнул по кафелю стул. Билл Маквайан молча вскочил из-за стола и в два шага подлетел к ней.
— Где они? — спросил он.
— Там, около шестого домика.
Индеец рванул на улицу. Столовая гудела от взволнованных голосов.
— Профессор Эдлунд!!! — отчаянно взывала Мара.
— Мисс Корсакофф, что происходит?!
Она обернулась: Эдлунд, опешив, стоял в дверях.
— Прошу Вас, шестой домик, скорее! Вы должны им помочь!
Ни слова не говоря, профессор развернулся и побежал. Мара спрыгнула, неуклюже извинившись перед гостями, и бросилась догонять Эдлунда. Брин, Нанду и еще несколько человек поспешили следом.
Огромный медведь стоял над телом Иды ван дер Вауде и, пригнувшись, щерился на Вукович. Билл взял зверя за шкирку, как котенка, и отволок в сторону, за угол домика. Потом появился вновь и подобрал с земли одежду Джо.
Эдлунд опустился на колени перед Идой и прижал два пальца к ее шее, пытаясь нащупать пульс.
— Юми, позвони Полин. Я забыл телефон в кабинете, — обратился он к мисс Кавамура.
Та кивнула и отошла в сторону, набирая мадам Венсан.
Через толпу, которая в считанные секунды собралась вокруг Иды, прорвался Корнелис ван дер Вауде.
— Господи, что с ней? — он наклонился над дочерью и приподнял ее голову. — Почему она без сознания?!
— Сейчас мадам Венсан поможет это выяснить. Пульс ровный, видимых повреждений нет.
— Как вы могли это допустить?! — голландец гладил дочь по лбу. — У вас нет элементарных представлений о безопасности! Какое вы имеете право брать на себя ответственность за чужих детей?!
Родители в толпе перешептывались. Билл вывел одетого Джо из-за домика, подталкивая его в спину. Тот шел, упрямо сжав губы и подняв подбородок, как пленный партизан.
— Корнелис, успокойтесь, с ней все будет в порядке, — Эдлунд тронул разъяренного отца Иды за плечо.
— О каком порядке может идти речь?! — возопил тот, стряхивая с себя руку профессора. — Я обращусь в Верховный совет! Они камня на камне от Линдхольма не оставят! Где Сурадж Тхакур?! Пусть засвидетельствует этот хаос!..
— Отойдите, — выдохнула запыхавшаяся мадам Венсан, снимая с шеи фонендоскоп. — Я должна осмотреть ребенка. Лукас, Марк, положите носилки рядом.
Два четверокурсника послушно выполнили указания.
Мадам Венсан предупредительно подняла руку. Все замолчали. Потом врач приоткрыла глаза Иды, посветив фонариком, прощупала пульс на запястье, послушала дыхание. Девочка едва слышно застонала.
— Ей ничего не угрожает, — сообщила, наконец, доктор. — А запах алкоголя явственно говорит о причине ее состояния.
— Алкоголя?! — еле слышно переспросила Мара, беспомощно взглянув на Джо. Индеец пожал плечами.
— Но это невозможно… Где она могла достать алкоголь?.. — бормотал отец Иды.
— Ее лучше отнести в палату, — отрезала мадам Венсан. — Лукас, Марк!
— Нет-нет, я сам… — мистер ван дер Вауде взялся носилки с одной стороны.
Вместе с Марком они понесли Иду к главному зданию, следуя за мадам Венсан.
— Что, черт возьми, здесь произошло? — тихим угрожающим голосом начал Эдлунд, когда они ушли. — Маквайан опять погружался в сознание тотема?
— Нет, — ответила Вукович. — Они с Марой вытащили Иду из дома и зачем-то пытались защитить от меня.
— Нам все известно! И вот доказательство! — Мара с вызовом посмотрела на свою опекуншу и подняла бутылку с остатками темной жидкости. — Если это вообще Вы, а не ее сообщник, пока она пытается уплыть на «Сольвейг» куда-нибудь в нейтральные воды!
— Какие воды? Что за бред?! — возмутилась Вукович. — «Сольвейг» взяла Селия Айвана, ее отцу срочно понадобилось лекарство.
— Мелатонин и алкоголь… Отличное сочетание, — подала голос Брин, и все обернулись на нее.
— О чем ты говоришь? — удивился Эдлунд.
— Алкоголь не только усилил, но и замаскировал действие мелатонина, которым мисс Вукович планировала вывести из строя Мару.
— Но зачем мне это?! — хорватка выглядела настолько ошарашенной, что даже не злилась.
— Чтобы поджечь меня, как и мою маму! — выпалила Мара. — Мы все выяснили. И про то, что Коркмаз бросил Вас из-за нее, а Вы годами готовили месть. Но мама сопротивлялась, она была сильной! Ваш план пошел под откос, я осталась жива. Вы надеялись, что никто не вспомнит обо мне, но профессор Эдлунд велел Вам привезти меня на Линдхольм. Какая ирония! Вам пришлось стать моим опекуном. Но Вы не отчаивались и выждали подходящий момент. На сей раз решили не рисковать и усыпить меня, прежде чем устроить пожар.
— Это какая-то чушь! — выдохнула Вукович.
— Вовсе нет! — Мара упрямо смотрела ей в глаза. — Я знаю, что Вы просили Густава купить мелатонин и жидкость для розжига.
— Ну да. Из-за организации праздника я стала плохо спать, и решила дать себе потом пару дней отдыха. Если ты сомневаешься, можешь проверить: упаковка лежит у меня, и она не вскрыта. Что касается жидкости для розжига, то мы с синьорой Коломбой хотели устроить завтра праздничное барбекю.
Мара раскрыла рот, чтобы возразить, но ей было нечего сказать. Она чувствовала себя дурой. Посмешищем. Стояла на виду у доброй половины Линдхольма, у родителей, солидных людей, представителей Верховного совета, что бы это ни значило, и несла околесицу. Вукович смотрела на нее с упреком и обидой, Эдлунд казался разочарованным, а Джо… Из-за ее дурных фантазий ему теперь грозит отчисление, ведь он едва не напал на учителя! Она хотела упомянуть про тот вечер, когда Вукович проникла в кабинет профессора, но сдержалась, иначе пришлось бы объяснять, откуда ей об этом известно.
— А как же жидкость? — слабо возразила Мара, цепляясь за бутылку, как за спасательный круг.
— Понятия не имею, что пила Ида. Но профессору не составит труда провести анализ. Более того, я буду настаивать на этом, чтобы твои глупости не бросили тень на мою репутацию, — Вукович скрестила руки на груди.
— А электричество? Свечка?..
— Живо, в мой кабинет! — отрезал Эдлунд. — Корсакофф, Маквайан и Ревюрсдоттир! Или мне еще кого-то стоит благодарить за этот спектакль?
Его глаза сузились, он хищно всматривался в толпу учеников, сканируя каждого. Мара впервые видела профессора таким суровым, ей он всегда казался эдаким другом молодежи, веселым, презирающим занудство и формальности. Теперь же директор пансиона предстал перед ними во всей мощи северного правителя. Вечно раздраженная Вукович по сравнению с ним производила впечатление милейшей женщины.
Все молчали. И тут Мара заметила сомнения на лице Нанду. Он колебался и будто бы собирался что-то сказать. Не дай Бог, решит признаться, чтобы его не считали трусом! Мара округлила глаза и едва заметно мотнула головой: «Даже не думай!» Он выдохнул. Вот и славно. Из-за нее и так достанется Брин и Джо, этого более чем достаточно.
— Я предупреждаю, что выясню, если кто-то еще участвовал в этом глупом расследовании. И накажу каждого, — сказал Эдлунд после гнетущей паузы и зашагал к главному зданию.
Вукович, Мара, Брин с мамой и Джо с отцом пошли следом. Студенты перешептывались, родители качали головами, Сара Уортингтон торжествующе улыбалась. Да, летнее солнцестояние в этом году выдалось особо запоминающимся.
Эдлунд настоял на том, чтобы сначала переговорить с детьми без родителей. Их усадили на диван, где когда-то Мара готовилась к первой трансформации, Вукович с недовольным видом устроилась в кресле, а сам профессор долго стоял у окна и молчал, глядя на свет маяка.
— Итак, — произнес он, наконец. — Кто мне расскажет всю историю с самого начала?
— Профессор, это моя затея, — затараторила Мара. — Глупые фантазии, я обещаю, это не повторится! Я втянула Брин и Джо, напугала его, он думал, что спасает Иду. И он бы ни за что не навредил мисс Вукович. Я знаю, что обидела ее, мне стоило прежде поговорить с ней. Я пойму, если вы решите отчислить меня и вернуть в детский дом, это будет справедливо, но прошу, не наказывайте их, они здесь совершенно ни при чем.
— И ты сама догадалась про мелатонин?
— Конечно!
— И где ты про него узнала? — прищурился Эдлунд. — Ты что, прочитала мою книгу?
— Разумеется! Да, именно там я и нашла информацию про мелатонин, — импровизировала Мара, хотя Брин больно ткнула ее локтем под ребра. — И как только увидела список мисс Вукович у Густава, сразу догадалась…
— Очень увлекательно. Только в моей книге нет ни слова про мелатонин. Я уважаю твое желание защитить друзей, но сама бы ты до этого не додумалась. И вина Джо очевидна. Он поступил безрассудно, учитывая опасные размеры его тотема и склонность погружаться в сознание животного. Кроме того, первокурсникам запрещены трансформации без присмотра учителя.
— Но он ведь думал, что речь идет о жизни Иды!
— Что за бред?! — взорвалась мисс Вукович. — Неужели я похожа на убийцу?! «Сейчас — очень», — подумала Мара. А вслух сказала:
— Нет, конечно. Но ведь настоящие убийцы умеют маскироваться. В книгах виновным всегда оказывается самый неожиданный человек.
— Это тебе не книга! — поджала губы Вукович.
— Почему ты не поделилась сомнениями со мной? — спросил Эдлунд.
— А вы бы поверили? Я хотела сначала найти доказательства. И к мисс Вукович я тем более не могла подойти: ведь если бы это была она, то ни за что бы не призналась…
— Как тебе это вообще в голову пришло?! — хорватка вскочила и принялась мерить шагами кабинет.
— Я искала фотографии мамы. И в альбомах за год до ее поступления нашла…
— И ты, конечно, сама додумалась там искать, — саркастично подсказал Эдлунд.
— Да… — неуверенно протянула Мара. — Неважно. В общем, я увидела фотографию, где вы и Коркмаз… А потом, когда мы ему позвонили, и он сказал, что разбил вам сердце…
— Он — что?! — взвилась Вукович и презрительно фыркнула. — Я даже не буду выяснять, откуда у тебя его номер, потому что с меня достаточно новостей на сегодня. Просто доставай телефон и звони ему.
— Но зачем?..
— Немедленно! — рявкнула хорватка.
Мара запустила скайп, и через несколько мгновений на экране возникло лицо турка.
— Ну, здравствуй, Озгюр, — мисс Вукович наклонилась над телефоном и ехидно улыбнулась. — Давно мы не виделись. Ты, наверное, хотел поберечь мое разбитое сердце.
— Мила… Какой приятный сюрприз, — безрадостно ответил Коркмаз. — Счастливого солнцестояния…
— У меня нет времени на любезности. Расскажи мисс Корсакофф правду.
— Какую?
— О том, как мы расстались.
— Ну, возможно, я немного преувеличил, — мялся Коркмаз. — Не то, чтобы я тебя бросил… Скорее, мы не сошлись характерами.
— Озгюр!!!
— Ладно! Хорошо. Это ты меня бросила.
— Потому что…
— Потому что я отвлекал тебя от учебы! Потому что ты не хотела встречаться с тем, кто три раза пересдавал древнюю историю солнцерожденных! Потому что ты вечно находила ошибки в стихах, которые я тебе писал!
— Да, Озгюр, именно так! Из-за твоих глупостей я и сама не добрала баллов! И решила со второго курса эффективнее планировать свое время и не тратить время на ерунду. Отец отправил меня на Линдхольм учиться, а не развлекаться.
Логическая цепочка, которая до этого казалась Маре незыблемой, рассыпалась на глазах. И надо же было послушать человека, который до сих пор играет в плюшевых зайцев!
— Простите, мисс Вукович. Я очень виновата перед Вами. Я немедленно вернусь назад и…
— Меня никто не просил перевоплощаться, — произнес Джо. — Она не виновата.
— И это я нашла в библиотеке фотографии! — вступилась Брин. — Не надо возвращать ее…
— Тише-тише, я все понял. Мара, почему ты вообще решила, что твою маму убили? — мягко перебил ее Эдлунд.
— Много странного. Почему у меня ожог именно на шее? Как я оказалась на улице? Почему у моей мамы был нож? И если она написала письмо, значит, знала об опасности. Я хотела показать материалы дела мистеру Маквайану…
— Откуда у тебя материалы дела?
Мара вздрогнула и быстро взглянула на мисс Вукович.
— Директор моего детского дома согласилась отдать их мне, — нашлась девочка, не желая снова подставлять свою опекуншу.
— Неужели? — Эдлунд с сомнением всматривался в ее лицо.
— Ладно, — вздохнула Мара. — Я их стянула.
Врать ему было физически невозможно. Теперь понятно, почему именно Эдлунд заправлял пансионом. Этот орлиный взгляд проникал под кожу, от него становилось неуютно и жутко хотелось чесаться. Допрашивать преступников — вот, чем он должен был заниматься вместо науки.
— А на лезвии ножа не было обнаружено ДНК убийцы? — поинтересовался профессор.
— Мы ведь не собираемся поощрять интерес Мары к этому расследованию? — Вукович выразительно подняла одну бровь.
— Разумеется, — опомнился Эдлунд. — А теперь, Мара, бери своих товарищей, и ждите в коридоре, пока я буду разговаривать с родителями.
— Я еще раз подчеркиваю: если Вам надо кого-то наказать или отчислить, то пусть лучше это буду я, — Мара осмелела и вызывающе задрала подбородок. — И тогда никто не скажет, что у Вас в пансионе беспорядок.
— Мисс Корсакофф, — процедил Эдлунд.
— Мы уже уходим, — Брин примирительно улыбнулась и потащила Мару в коридор.
Разговор с родителями был невыносимо долгим. Только Джо умудрялся сохранять спокойствие. Брин нервно пялилась в одну точку, Мара от волнения и вовсе готова была бегать по потолку: она все еще чувствовала себя виноватой.
Наконец, Эдлунд пригласил их вернуться, чтобы огласить приговор. Эйрун Ревюрсдоттир сидела на краешке дивана, сцепив руки замком на коленях, Билл Маквайан немой угрозой стоял рядом.
— Ваше поведение было опасным и безрассудным, — начал профессор. — Джо нарушил самые главные правила Линдхольма. Этому не может быть оправдания. Более того, он сделал это именно сегодня, когда на острове родители других учеников. И я не мог бы оставить его поступок безнаказанным, даже если бы хотел: меня просто не поймут. Я отвечаю за безопасность и порядок этого пансиона, и должен вынести единственно правильное решение.
Он сделал паузу, и Мара судорожно сглотнула, изо всех сил скрестив пальцы за спиной.
— Мне следует отчислить тебя, Джо. И твой отец согласен со мной.
— Сегодня ты опозорил не только Линдхольм, но и свой род, — твердо произнес Билл.
— И я непременно отчислю тебя, — Эдлунд тяжко вздохнул. — Если ты еще хоть раз совершишь нечто подобное. Мисс Вукович считает, что формально вы трое еще не являетесь студентами, поэтому и отчислить вас нельзя. Занятия начнутся на следующей неделе, и с тех пор больше никаких поблажек. Я серьезно, Джо. Мара, я понимаю твои мотивы. Мы вместе разберемся с твоей историей, постараемся найти убийцу Лены и выяснить, почему ты стала иноликой. Но только вне учебы и только под моим контролем. И с разрешения мисс Вукович. Ты поняла?
Мара кивнула.
— Теперь ты, Брин. Я хочу, чтобы ты запомнила. Интеллект — мощнейшее оружие на Земле, и пользоваться им надо правильно. Будь осторожна, иначе твой разум навредит тебе самой.
Эйрун взволнованно шмыгнула, и Брин виновато взглянула на маму.
— И, наконец, наказание. Кухни и приятной компании синьоры Коломбо вам будет недостаточно. Я давно планировал оцифровать библиотечные архивы. Даже купил хороший сканер. Но у миссис Крианян и без того много работы. Нет, Брин, не смотри на меня с такой радостью. Это задание для Джо. В течение месяца каждый день после занятий он будет сканировать книги и фотографии. А тебе стоит отдохнуть от научной литературы на свежем воздухе. Послезавтра, когда все разъедутся, пойдешь к Густаву. Будете перекрашивать маяк новой светоотражающей краской.
— Я могу помочь, — встряла Мара.
— Не сомневаюсь. Но вам пора отдохнуть друг от друга, пока вы не заподозрили в убийстве меня или бедолагу Густава, ведь ни садовника, ни дворецкого у нас нет. Я подумал и решил, что ты должна научиться доверять мисс Вукович. А для этого тебе придется узнать ее получше. Следующий месяц ты будешь личным секретарем нашего завуча.
— Что?! — Вукович была поражена не меньше Мары. — Но ведь мы же обсуждали: по три доклада к каждому предмету…
— Вам обеим это нужно, — прервал ее Эдлунд. — Ты загружена бумажной работой, а Маре будет полезно понять, чем ты занимаешься. И почему бываешь такой… сердитой.
— Но Ларе! — попыталась возразить хорватка.
— Это окончательное решение.
— Прекрасно, — фыркнула она и поправила очки. — Непонятно только, какого доверия можно ждать от учеников, если мое мнение здесь вообще никого не интересует!
И она стремительно прошагала в коридор, обдав Мару шлейфом своих духов, которые когда-то так понравились девочке.
Виновница торжества вздохнула и сунула руки в карманы. Если Эдлунд хотел придумать суровое наказание, то ему это удалось.
Потом он все же отпустил Мару и Джо на ужин: человеколюбие еще теплилось в глубине его директорской души. Еда, конечно, остыла, холодные макароны слиплись, картофельное пюре затвердело. Но хуже всего было то, что синьора Коломбо лишь покачала головой при виде Мары и удалилась обратно на кухню. И плевать даже, что от нее теперь не дождешься рассыпчатого орехового печенья. Она была ласковее остальных. До этой глупой выходки.
Нанду подскочил к ним, когда они уже доедали остатки былого пиршества. Он запыхался: бал был в самом разгаре. Мучительный пересказ наказаний только усугубил дурное настроение Мары. Всей троице вход на танцы был закрыт, вместо этого они должны были заняться подготовкой кроватей для гостей. Учитывая масштабы праздника, работы предстояло море. И из-за этого смотреть на довольного и за километр благоухающего одеколоном Нанду было совсем противно.
Вместе с несколькими учениками и Густавом Мара, Брин и Джо отправились в подвал, где их уже поджидала миссис Чанг. Сухонькая пожилая китаянка, которая заведовала чистотой Линдхольма уже не один десяток лет, не знала, что такое отдых. Где-то внутри нее находился вечный двигатель, и от других она требовала столь же бурной и непрерывной деятельности.
Подвал главного здания был заполнен раскладушками. В пансионе в любой момент могла разместиться добрая армия солдат. Часть гостей планировали уложить в домиках, часть — в кабинетах на втором и третьем этажах. Мара и Джо вдвоем носили складные кровати и перетаскивали парты, освобождая пространство для спальных мест, Брин доверили стопки чистого белья.
— Куда это годится? — ворчала миссис Чанг, глядя, как исландка неумело запихивает подушку в наволочку. — Лучше все делать самой…
И она устроила смущенной Брин короткий мастер-класс, после чего дело пошло быстрее.
Солидным гостям вроде Тхакура из Верховного совета или Уортингтонов отвели отдельные комнаты. Там не требовались раскладушки: широкие кровати опускались из специальных встроенных шкафов. Прежде Мара такого не видела, да и теперь рассмотреть толком не удалось: миссис Чанг лично стелила постели высокопоставленным лицам и быстро выгнала любопытных студентов.
Загруженная поручениями, Мара не сразу заметила, как оказалась прямо у палаты, где когда-то провела не самые приятные дни своей жизни. И не смогла удержаться от искушения заглянуть и проведать Иду. Убеждая себя, что печется о здоровье соседки, она скорее жаждала выяснить подробности вечернего происшествия.
Голландка была в палате одна: на тумбе у ее койки слабо светился ночник. К руке тянулась капельница. Ида не спала, просто лежала, мрачно глядя в одну точку.
— Чего тебе? — буркнула она, мельком взглянув на Мару и снова вернувшись к созерцанию пустоты.
— Хотела узнать, как ты.
— Лучше некоторых.
— А где твой отец?
— Это что, интервью?!
— Как хочешь. — Мара пожала плечами. — Я пошла.
— Стой! — возглас застал ее в дверях. — Подожди.
— Ну? — Мара снова шагнула в палату.
— Не хотела срываться. Говорят, ты пыталась меня спасти. Как дура, конечно, но я от тебя другого не ждала. Так что извини или типа того.
— Все нормально, — кивнула Мара.
Это было лучшее, что ей приходилось слышать от Иды ван дер Вауде.
— Отец внизу, на балу, — сообщила любительница готики.
— А почему не с тобой?
— А чего со мной сидеть, если я не собираюсь на тот свет? — невесело усмехнулась Ида. — Спектакль на звание «отец года» сыгран, теперь можно развлекаться.
— Не думаю, что это был спектакль. Он искренне за тебя волновался.
— Ты вообще не знаешь зимних. Человек, способный перевоплотиться в другого человека, изобразит все, что ты хочешь увидеть.
— Это правда, что ты?., ну, в общем…
— Выпила коньяк, который папа собирался подарить Тхакурам? Да. Перелила половину бутылки в свою колу и выпила.
— Но зачем?
— Чтобы позлить его, наверное, — протянула Ида. — Я не хотела, чтобы он приезжал. Ему на меня наплевать, хотел только выслужиться перед членами совета. Деловые связи и прочая ерунда. Думаешь, меня просто так поселили в одну комнату с этой стервой Рашми? Лучше бы мама приехала.
— А она занята?
— Да ничего она не занята! — раздраженно воскликнула Ида. — Просто они в разводе и на дух друг друга не переносят. Стараются не пересекаться. Отец решил, что раз это не мой день рождения, обойдусь без мамы.
— Скучаешь? — Мара сочувственно посмотрела на соседку: та всего-навсего хотела материнской любви…
Между ними было больше общего, чем она думала.
— Вот только не надо меня жалеть! — бросила Ида, и очарование момента исчезло.
— И не вздумай никому растрепать! Особенно этой своей Фриксдоттир!
Мара закатила глаза и пошла дальше помогать Джо. Уже взявшись за ручку двери, она застыла и вновь повернулась к Иде.
— Слушай, а зачем ты легла на мою кровать?
— Лень было разуваться и снимать джинсы. А у меня приличное белье, не пачкать же его.
— Ясно, — и Мара поспешила покинуть палату.
Вряд ли Ида ван дер Вауде смогла бы однажды стать ее подругой.
Брин тем временем наловчилась зачехлять одеяла, почти как миссис Чанг. Впрочем, саму исландку этот факт не радовал.
— Мне кажется, даже если я сейчас закрою глаза, то все равно буду видеть одни пододеяльники, — пожаловалась она.
Джо не жаловался. Но лоб у него заблестел от пота уже после пятнадцатого подъема раскладушки на третий этаж, а поднимались они в тот вечер гораздо больше.
Ближе к полуночи, лежа, наконец, в кровати, Мара слушала приглушенную музыку из распахнутого окна и долго вертелась, отматывая в голове события прошедшего дня и мечтая поступить иначе. Она корила себя, что могла бы унюхать пары алкоголя, которыми, как ей теперь казалось, провоняла вся ее подушка; и усомниться в словах самовлюбленного Коркмаза, и, в конце концов, сразу подойти к Вукович. Но было поздно.
Ей снилось, что ее посадили на «Сольвейг» и отправили одну в Россию. Вслед доносился презрительный смех Эдлунда и ребят, и вскоре она оказалась одна в сером морском тумане, не имея ни малейшего представления, куда плыть.