Джо и Брин восприняли новость о поездке без особого энтузиазма.

— А чего вам не нравится? — Нанду подбросил орешек и поймал его ртом. — Ведь это не вам придется мерзнуть в тайге. Сидите, грейтесь с миссис Криоген.

— Крианян, — поправил Джо.

— Да ладно! Где твое чувство юмора! Ей же миллион лет, — бразилец был раздосадован тем, что никто не оценил шутку. — Вы чего? Смешно же!

— Почему ты мне раньше ничего не сказала про поездку? — Брин обиженно посмотрела на Мару.

— И почему он? — с напускным безразличием осведомился Джо, не отрываясь от конспекта.

— Нандинью сам напросился. И потом я не знала, справлюсь ли с тестами — такое было условие у Вукович. Ты ведь все равно собиралась домой на каникулы?

— Да… Ну и что? Может, я бы поменяла планы… — насупилась Брин.

— И не повидалась с мамой?

Исландка бросила на Мару еще один сердитый взгляд, но крыть было нечем.

— Не дуйся, Джозеф, — игриво заметил Нанду, раскачиваясь на стуле. — Лучше попроси Брин взять тебя с собой. Исландия, романтика…

— Я — Джо, — отрезал индеец. — И я не понимаю о чем ты.

— Да ладно. У нас намечается целый любовный квадрат. Брин нравишься ты, тебе — Мара, а ей, разумеется, я…

Мара лягнула ножку стула, и Нанду с грохотом рухнул на пол.

— Что за безобразие?! — воскликнула миссис Крианян. — Немедленно покиньте библиотеку! Все четверо!

Брин, возмущенно сопя, бросила книги на полку и выбежала в холл, никого не дожидаясь.

— Что ты наделал?! — прошипела Мара. — Тебе все шутки, а она теперь неделю не будет с нами разговаривать. Иногда я не понимаю, с чего мы вообще с тобой дружим?

— С того, что я неотразим? — самодовольно подмигнул бразилец поднимаясь с пола и потирая поясницу, но тут же снова согнулся пополам от кулака Джо.

Индеец вышел из библиотеки следом за Брин. Мара, вздохнув, подняла упавший стул и дождалась, пока Нанду отряхнется и приведет себя в порядок. На свою прическу он тратил больше времени, чем они с Брин вместе взятые.

— Слушай, объясни, зачем тебе это понадобилось? — спросила Мара, когда миссис Крианян захлопнула за ними дверь, и они с Нанду остались в пустынном холле одни.

— Ты о чем?

— Поездка в Россию. Тебе правда больше не на что потратить карманные деньги?

— Не, я думал сначала заказать на аукционе футболку с автографом Неймара. Он в ней играл против Перу. Круто, да?

— Допустим, — Мара понятия не имела, кто такой Неймар, но судя по плакатам в комнате Нанду — один из футболистов сборной Бразилии. — И почему передумал?

— Какой-то козел назначил ставку полторы штуки баксов. Можешь себе представить? За футболку! В общем, я расстроился и пошел отбирать зарядку у Джо, а тут ты со своей поездкой. Раз вы без меня не можете, придется ехать с вами.

— Мы?! Без тебя?! — Мара покачала головой: Нанду был неисправим.

— Мужики во дворе обалдеют, когда узнают, что я был в России. Это ж какая экзотика!

Мара промолчала. Она не стала разубеждать бразильского парня в том, что он не увидит ни одного медведя с водкой и балалайкой. В конце концов, дурашливость и непосредственность Нанду — это именно то, что могло бы отвлечь ее от волнений. Он и еще тонна тестов впереди.

С теоретическими дисциплинами Мара справилась гладко, если не акцентировать внимание на том, что биологию и астрономию пришлось частично списать у Брин. До зимнего солнцестояния оставались считанные дни, и мысли о праздниках и поездке напрочь вытеснили из ее головы оставшиеся тесты: основы безопасности трансформаций и практику у профессора Смеартона.

ОБЖ, как Мара про себя называла курс по безопасности, вел старый, как само мироздание, немецкий профессор Фальк. Весь семестр он читал лекции по своим ветхим пожелтевшим записям. Разговаривал тихо и усыпляющее нудно, глаза было невозможно разглядеть за линзами в палец толщиной, остатки седых волос клоками торчали как за ушами, так и из оных. Мара ждала классического экзамена с устными билетами и собиралась ориентироваться по ходу дела и чего-нибудь да наплести. Тем более, профессор обычно рассусоливал про очевидные вещи: не трансформироваться вблизи открытых источников огня, рядом с взрывоопасными и легко воспламеняющимися веществами. Или про то, что при экстренной подводной трансформации следует сначала перекрыть ноздри и уши, чтобы не допустить попадания воды внутрь в момент перевоплощения. В общем, сплошная скука.

Поэтому все уронили челюсти от неожиданности, когда профессор Фальк устроил практическое испытание. Ни вредина Сигрун, ни Вукович, которой Мара так долго помогала с бумагами, не обмолвились про то, что ждет первокурсников. Экзамен по безопасности считался здесь традиционным посвящением новичков.

Фальк запускал студентов по одному. Посередине пустого класса стоял стол с разными предметами: палка, фонарик, камень, мох, бутылка с водой и тряпка. На полу лежал волк, у которого из лапы сочилась кровь. Задачей ученика было остановить кровотечение с помощью предложенных предметов, перенести раненого в другой конец коридора, не дав ему погрузиться в сознание животного, иначе волк разодрал бы своего спасителя по дороге. В конце испытания следовало обеспечить безопасное место для обратной трансформации. На все это давалось пять минут, и чтобы никто не расслаблялся, профессор Фальк включил разом записи пожарных сирен, стрекота вертолетов и предупреждений об опасности. Старшие студенты и даже некоторые преподаватели собрались поглазеть на это шоу.

— Общее испытание для зимних и летних? — перешептывались ученики. — Разве так можно?

— Да, — кивнул профессор. — Дополнительный балл тому, кто определит, нарушение какого правила безопасности повлекло за собой травму волка.

Конечно, Мара знала, что это учебная проверка. И понимала, что сирены — это только запись. И волк, скорее всего, не умрет, просто на лапе у него был спрятан какой-нибудь киношный фонтанчик с искусственной кровью.

Но когда все разом навалилось на ее, Мара запаниковала. Все, что она урывками успела услышать на лекциях, бесследно исчезло из памяти. Во рту пересохло. Пальцы дрожали. Волк тяжело дышал и щерился. Вблизи он был большим, и даже подходить к нему не хотелось, не то, что трогать рану.

— Опасность! Красный уровень тревоги! Опасность! — повторяла механическая женщина под вой сирен.

Палка. Фонарик. Тряпка. На кой черт здесь фонарик?

— Опасность! Самоликвидация через пять… четыре…

А если пережать? Черт! Кровь брызнула ей в лицо, волк утробно зарычал. Нет. Перевязать. Сверху. Вроде не течет.

— Красный уровень тревоги! Эвакуация!

Да заткнись ты! Думай, думай… Зачем он положил камень? А, плевать… Промыть рану. Зафиксировать лапу, да, хоть тряпкой. А чего она такая грязная? Лучше банданой… Сколько там времени осталось?

— Три… Два…

К чертям собачьим! Мара завернула волка в толстовку, подхватила на руки… Кишки же выпадут, как его удержать?!

— Корсакофф, сдавайтесь! — зазвучал из динамиков уже другой, грубый голос. — Сопротивление бесполезно! Медленно поднимите руки!

Это еще что? Так, надо трансформироваться… Она закрыла глаза, по телу прошла дрожь… Поди знай, что там изменилось. Но перевоплощение было: кроссовки жмут неимоверно, джинсы вот-вот треснут на ляжках. Мара прижала волка к груди, держать его стало легче… И бросилась бежать по коридору. Но тут зверь попытался вырваться, зарычал. Звериное сознание! Чтоб тебя! Ведь фонариком же можно мигать, это останавливает процесс! Вот дура, забыла в классе… Что еще?! Было же что-то еще! Она подняла глаза: на подоконнике прыгал дрозд. Нанду! Точно! Нанду и его мама! Детские воспоминания возвращают человечность! И Мара, осененная догадкой, запела колыбельную. От волнения голос звучал хрипло.

Волк успокоился уже на второй строчке. Бинго! Мара добежала до последней двери, толкнула ее ногой и опустила зверя на пол.

Профессор Фальк отключил чудовищную тетку и вертолеты и подошел к Маре.

— Ну что ж… — он кашлянул и поправил свои огромные очки с цепочкой. — Конечно, Вы не использовали фонарь, как я предполагал, но находка довольно удачная. Могу зачесть. Правда, мох следовало бы приложить к ране, мы говорили о его заживляющих свойствах. И полная трансформация для Вашего вида была не так уж необходима. Думаю, профессор Смеартон сможет принять это в качестве зачета. Вы не знаете, он сейчас здесь?

Мара обернулась: Фальк обращался к кому-то за ее спиной. Профессор Лобо уже завязывал пояс халата. Ну, естественно. Волк. И никаких следов раны. А, вот пакетик с кровью на полу… Убедительно сыграно, браво.

— Смеартон у себя, в десятом домике, — у Лобо был приятный бархатный баритон.

— Неплохо, мисс Корсакофф. Или мистер? Как Вас теперь называть?

Мара не понимала, о чем они говорят. Взглянула на свои руки: крепкие мужские ладони. Волосы короткие, бицепсы натягивают футболку, ни намека на грудь… И джинсы давят… Вот черт!

— Извините, — буркнула Мара и не узнала свой голос.

Кинулась в туалет и замерла перед зеркалом. На нее смотрел юноша. Да, есть что- то бурятское. Широкие скулы, раскосые глаза, гладкие черные волосы. Она — это он… Так и с ума сойти можно. И почему не идет носом кровь, не мутит и не тянет упасть в обморок? Неужели это ее гены? Неужели Намлан все-таки ее отец?

Мара перевела дыхание, ощупывая незнакомое лицо. Нет, к Смеартону она в таком виде не пойдет. Даже если это сулит ей отличную оценку на следующие три года вперед. Пока все не выяснится, никаких едких комментариев и перешептываний зимних.

Она собралась вернуть свой облик, но потом все же щелкнула отражение на телефон. Пусть будет. Брин разберется.

Брин разобралась лишь к ужину: испытание затянулось. Несколько паникеров не справилось с задачей. И в их числе Шейла Флинн. Не то, чтобы Мара злорадствовала… Хотя нет, именно этим она и занималась. Столовка — отличное место для публичных унижений.

— Да отвлекись ты уже от нее! — прошипела Брин, дернув Мару за рукав, когда та в очередной раз одаривала Шейлу взглядом победителя. — Покажи мне фото!

— Сейчас, — Мара отправила в рот кусочек индейки, щедро политой соусом карри, и пододвинула к подруге телефон.

— Вот это да! Значит, мы были правы по поводу Намлана! — восхитилась исландка.

— По-моему, не похож, — Джо бегло глянул на снимок и вернулся к еде.

— Ты просто вредничаешь!

— Это известный факт. Для представителей одной расы люди другой кажутся очень похожими. Лично я вижу массу отличий.

— Например?

— Цвет кожи у Мары вышел темнее. Скулы другие, брови ниже, губы тоньше. Другой человек.

— А может, это не Намлан, а кто-то из его ближайших родственников? Она могла воспроизвести случайную цепочку ДНК из фрагментов имеющихся… — размышляла вслух Брин.

— Хорош придумывать! Мы живем не твоих фантазиях, а в реальном мире, — Нанду поставил свой поднос и плюхнулся на стул. — В мире, где я получил высший бал у Фалька. Джо, дай пять!

Индеец проигнорировал протянутую руку.

— Как ты умудрился? — просто спросил он. — Ты же играл под партой в телефон на каждой лекции.

— Что тут скажешь? — Нанду хрустнул огурцом. — Талант!

— Я видела тебя за окном! — прищурилась Мара. — Ты шпионил, чтобы узнать, как будут сдавать другие. Однажды преподы тебя все же поймают…

— Не понимаю, о чем ты. Каждую птицу будешь принимать за меня? Это расовая дискриминация. Мужику тебя вышел классный, но я не понимаю, чего вы спорите? Все выяснится через неделю. Густав уже привез мою ушанку!

— У вас что, правда, все ходят в ушанках? — шепнула Маре Брин.

— А в Бразилии все ходят в перьях? — чуть слышно отозвалась та. — Нет, я просто хочу посмотреть, как он выставит себя идиотом.

Исландка фыркнула.

Мара и рада была бы разделить беззаботный настрой Нанду, но ведь не ему надо было сдавать практику Смеартону. Летним с Эдлундом приходилось гораздо веселее. Только строгую мисс Кавамура, которая вела практики у рыб и земноводных, студенты немного побаивались. Впрочем, и Джо, и Брин, и Нанду повезло с тотемами. После очередной тренировки Эдлунд просто выставил всем десятки. Брин даже две: с наступлением зимы ее песец сменил шубку и превратился в восхитительное белоснежное животное. Мара стала чаще заглядывать на тренировки летних, чтобы полюбоваться: от одного взгляда на полярную лисичку у нее перехватывало дыхание.

А Смеартон приготовил жесткий тест на скорость. Он должен был называть часть тела, которая подлежала трансформации, и на каждую отводилось десять секунд. Задержка — минус балл, неправильное перевоплощение — минус два. И Мара внутренне уже была готова к любым его едким замечаниям и к привычной для себя шестерке, но в классе ее ждал очередной сюрприз.

Кто-то из девочек стащил из ее альбома с портретами карикатуру на Смеартона, где Мара добавила ему рожки и тонкий змеиный язык. Картинку заботливо положили на профессорский стол. Даже подписывать ее не было нужды: после летнего солнцестояния творчество Мары мог опознать каждый.

Когда горе-художница заглянула в кабинет, британец уже раскраснелся от еле сдерживаемого гнева и сжимал рисунок, как чью-то шею. Впервые Мара не увидела на его лице классической дедушкиной улыбки и лучиков морщинок в уголках глаз. Теперь он казался обрюзгшим, рот был сжат, щеки подрагивали от желваков.

— Вы плохо рассчитали, мисс Корсакофф. Я не зачел вам очередную полную трансформацию по просьбе профессора Фалька. Могли бы подождать с подарком до зимнего солнцестояния.

— Но я не хотела… Это вышло случайно, просто шутка…

— Она не хотела! Решили унизить меня, а, мисс Корсакофф? Думаете, это забавно? Вы — бездарность. Ваша способность стихийна, вы не умеете ей управлять. Мои лучшие ученики работают в главных мировых спецслужбах. Шпионы высочайшего класса. Думаете, вам все дозволено? Личные симпатии директора не стоят ничего в этой жизни. Попомните мои слова: вы выпуститесь и станете никем. Вот ваш удел — жалкие карикатуры! Больше практикуйтесь. Только это поможет вам потом заработать на кусок хлеба.

Он вызвал ее первой. Команды хлестали кнутом:

— Глаза. Прикус. Кожа… Поздно и слишком слабо. Минус два. Волосы…

Она получила семь. Не так плохо, но едва выйдя в коридор, кинулась в уборную. Ее рвало. Лоб покрылся холодным потом, болел желудок, дрожали пальцы. Шпионы… Да пошел он! Она и так не собиралась в разведку…

Горький осадок от слов Смеартона не давал ей покоя. Но праздничные мероприятия, гости, вкусный стол, не омраченный на сей раз интригами и расследованиями, помогли отвлечься. Ее подарки пришлись кстати. Вукович была скупа на похвалу, но Мара обнаружила потом свою работу у завуча в комнате на видном месте. Нанду, как обычно, пришел от самого себя в восторг, синьора Коломбо расцеловала девочку в обе щеки, и даже Джо заулыбался и отправил отцу снимок портрета.

А через день после Рождества Густав отвез Мару, Нанду и мисс Вукович в Стокгольм, откуда они вылетели прямиком в Москву.

Родина встретила Тамару снегопадом и едким смрадом машинных выхлопов. Здесь праздники были еще впереди: деды морозы всех размеров и мастей выглядывали из витрин, за окном прокатной машины мелькали елки и гирлянды. Рекламные щиты подмигивали распродажами.

— У нас ведь всего несколько дней на визит в роддом, — с досадой сказала Мара. — Потом сплошные выходные, никого не найдем. И как я раньше не подумала?..

— Все в порядке, — Вукович бесстрастно следила за дорогой. — Сегодня мы должны добраться до Твери. Это долго, но терпимо. К ночи будем. С утра идем в роддом. Действуем по стандартной схеме: доступ через руководителя. На встречу с главным врачом я уже записалась как журналистка. Там я беру ее ДНК, перевоплощаюсь и иду в архив за историей родов. Еще надо выяснить, кто рожал в одно время с твоей мамой. Плюс-минус один день. Чтобы понять, не было ли подмены. И мог ли кто-то пройти по ее документам.

— А нам что делать? — спросила Мара, пока Нанду, как безумный, щелкал телефоном все, что видел за окном.

Он даже в машине отказался снимать ушанку, и что хуже всего, она ему действительно шла.

— Не пускать главного врача в архив. Не дать нам пересечься.

Чем ближе была Тверь, тем сильнее у Мары потели ладони. Ожидание изматывает: время тянется и застывает липкой смолой. От правды, какой бы она ни была, всегда становится легче.

Вдоль трассы тянулись черным забором деревья, снежинки летели в лобовое, выхваченные из темноты светом фар. Нанду дремал, прислонившись к стеклу. С заднего сиденья Мара видела только плечо и скулу Вукович. Непроницаемая, уверенная, сосредоточенная. Как она могла так легко вести машину впотьмах, на незнакомых дорогах, да еще и в снегопад? Будто делала это каждый день. А эта ее фраза про стандартную схему? Покажите еще хоть одного завуча, у которого есть стандартная схема для проникновения в закрытый архив? Нет, Вукович не так проста. Неужто тоже успела поработать шпионкой?

Мара взглянула на часы, подарок Селии. Десять, а Тверью и не пахнет. И ужин, наверное, в гостиницах уже не дают.

— Остановимся в мотеле, — Вукович словно услышала ее мысли. — Навигатор показывает гостиницу через пару километров. Смотри внимательнее по правую руку.

Красная неоновая вывеска «Сказка», три фуры с выключенными фарами, заваленный снегом мангал. Какое-никакое пристанище.

Вукович взяла номер на троих, попросила подогреть заветренный плов, и вскоре делегация перевертышей отрубилась на продавленных, пахнущих хлоркой кроватях.

Будильник прозвенел в шесть: надо было торопиться в роддом. К утру снегопад стих, грузовики со стоянки исчезли. Мимо с воем неслись в Москву фуры.

Нанду встал бодрый, как будто не дрозд был его тотемом, а жаворонок, хотя светать еще даже не начинало. Скудный завтрак был наспех проглочен, Вукович захватила пару упаковок крекеров и сока и заняла свое место за штурвалом.

За окнами тянулись синие от зимней темени поля. Первые желтоватые росчерки появились на небе уже в Твери. Нанду прилип к окну, как пятилетний мальчишка.

— А это что, чей-нибудь дворец? А вот это? А это ратуша? Нет, церковь. Черт, ни у кого нет дополнительной карты памяти? Заканчивается место. Стойте, стойте, мисс Вукович! Притормозите вот тут. Вы видели этот мост? Ай, смазалось… Ну подождите!

— Потом, Фернанду. Сначала дела, — отрезала Вукович.

Они остановились у длинного двухэтажного здания из красного кирпича. На деревьях повисли сдутые шарики, асфальт пестрел женскими именами. Родильный дом № 2.

Хорватка раздала сим-карты.

— Пока меня нет, вбейте номера друг другу в телефон. Вот мой, — она протянула бумажку. — Нанду оставаться в машине. Двигатель не глушить. И молчать. И сними, наконец, шапку, иностранец в ушанке привлечет ненужное внимание. Мара, твоя задача — прикрыть меня. Директора зовут Наталья Владимировна. Халат я раздобуду. Чтобы ты могла меня отличить от оригинала, нужно что-то… Давай свои часы.

— А может лучше?..

— Давай быстрее. Тогда точно меня узнаешь. Если кто-то спросит, что ты здесь делаешь, скажи, что ждешь начала передач.

— Чего? — переспросил Нанду.

— В России больным передают гостинцы. Фрукты…

— А посещения?

— Запрещены. Не отвлекай, — Вукович поправила очки и достала из сумочки кошелек. — Вот деньги, купи в ближайшем магазине какие-нибудь фрукты. Положи в прозрачный пакет. Скажи, что у тебя тетя рожает. Ночью увезли на скорой.

— А если спросят имя тети?

— Придумай что-то. Выкрутись, — хорватка вылезла из машины и хлопнула крышкой багажника.

Потом снова заглянула в салон и протянула Маре пакет.

— Вот. Здесь ночная рубашка и тапочки. Когда я тебя вызову, попросишь охранника отдать это тете. Передачи только с одиннадцати, срочную он должен отнести сам. Пока его не будет, пройдешь. Все, мне пора. В десять начнется обход, опоздаю — не примут.

Вукович повесила на шею бейдж с яркими буквами «ПРЕССА» и поспешила к дверям роддома.

— Откуда она все это знает? — Нанду сидел, не моргая. — А бейдж?.. И тапочки?..

— Не спрашивай, — Мара была удивлена не меньше. — Не человек, а загадка…. Ладно, я — в магазин. Сиди и не высовывайся.

Нанду озадаченно кивнул, но когда Мара вернулась с пакетом апельсинов для несуществующей тетушки, на заднем сиденье никого не было. Только аккуратная стопка одежды, увенчанная свернутыми в трубочку желто-зелеными носками.

— Чертов летун! — Мара в сердцах хлопнула дверцей.

Одна сидеть в машине она тоже не собиралась. Размялась, прошлась вдоль здания. Из окон доносился плач младенцев, пахло столовской едой, как в детдоме. Как будто и не уезжала в другую страну.

Вукович перезвонила через полчаса.

— Архив на втором этаже. Жду тебя. Через главный вход, лестница — направо.

Мара кинулась туда, прихватив пакеты. От волнения живот скрутило так, словно она шла рожать, а не стоять на шухере.

Однако попасть на второй этаж ей не удалось. В холле за стойкой пил кофе охранник.

— Куда это Вы, девушка? — лениво поинтересовался он.

— Так… у меня вот, для тети…

— Передачи с одиннадцати, вход с другой стороны.

— Ее ночью забрали, даже переодеться не во что…

— Ничем не могу помочь. Что это у Вас?.. Апельсины? Сразу убирайте. Не положено.

— Но я быстренько… — она лихорадочно соображала. — Может, мы договоримся?

У нее осталась небольшая сдача. Она видела, как делают в кино: положила на стойку купюру и подвинула ее охраннику, выразительно подняв бровь.

— Быстро заберите! — прорычал мужик. — Издеваетесь?! Сейчас обход будет! И там все стерильно!

— Ладно, я подожду… — она изобразила смирение и вышла на улицу.

И как теперь попасть внутрь? А если Вукович засекут? Она ведь ради нее, Мары, все это затеяла! Никак нельзя подвести… И где носит Нанду? Поискала глазами: голуби, воробьи, вороны… Вон, на подоконнике. Наверняка, подглядывает за женщинами.

Мара свистнула, махнула рукой. Он вспорхнул, слетел вниз и присел ей на плечо.

— Только не испачкай мне куртку, — предупредила она, и птица разразилась возмущенной трелью. — Ладно-ладно. Мне надо попасть внутрь. Охранник не пускает. Сейчас я трансформируюсь и пойду туда снова. Досчитай до двадцати и залетай в форточку. У нас это плохой знак. Пока он будет тебя выгонять, я пробегу.

Мара вернулась к машине, натянула пуховик Нанду, а под свитер запихала ночнушку и кофту, имитируя беременный живот. Потом прикрыла глаза, сосредоточилась, по телу прошла приятная дрожь… И светлые пряди упали на лицо. Голубые глаза, нос чуть длиннее… Вот так. Держась одной рукой за поясницу, а второй — за фальшивое пузо, Мара вплыла в двери роддома.

— Вы рожать или на прием?

— На прием, — она попыталась говорить чуть выше. — Специально приехала чуть раньше, чтобы не торопиться.

И охнув для правдоподобности, села на лавку для посетителей. Настал черед Нанду. С громким щебетом он впорхнул в холл и принялся нарезать круги под потолком.

— О, Господи! Птица! — Мара взвизгнула и обхватила живот руками. — Пожалуйста, уберите ее! Один раз ко мне уже залетала синица, и потом моя бабушка….

Слеза получилась отменная.

Охранник взял швабру и с громким «Шшши!» погнал Нанду к двери. Тот лихо уворачивался.

— Да что ты будешь делать! А ну, поди сюда! — мужик вошел в раж.

Мара кинулась в коридор. Кругом двери, женские вопли… Мелькнула медсестра… Нет, так ее быстро заметят… По стеночке, по стеночке… Узкая железная дверь. Толкнула — подсобка. Швабры. Воняет прелыми тряпками и химией. Быстренько переоделась, влезла в ночнушку, а куртку со штанами — на живот. В таком бы и двойня поместилась. Аккуратно выглянула… Черт! Санитарка!

— Девушка Вы к кому? — прокуренный женский голос.

— К Наталье Владимировне.

— Платная, что ли?

— Да.

— Налево.

Пронесло. Влетела по лестнице и чуть не воткнулась в необъятные телеса тетки, похожей на фрекен Бок. Та подняла руку: часы Селии.

— Слава Богу, — выдохнула Мара.

— Зачем ты трансформировалась? — пробасила тетка.

— Охранник.

— Ладно, возьми халат. Иди в туалет, вон та дверь слева, переоденься. И убери живот, — хорватка взглянула на часы. — Шести минут должно хватить. Около пятнадцать мне на поиски… Должны успеть.

Мара метнулась в кабинку, натянула свою одежду, накинула сверху белый врачебный халат.

— Четыре минуты, — Вукович снова сверилась с часами. — Отлично, больше времени на поиски. Жди здесь. Если кто спросит, скажешь, что ты — ординатор.

Ее не было ровно пятнадцать минут. Она вышла, сжимая в руках телефон.

— Я все сняла. Уходим, — хорватка схватила Мару за запястье и поволокла вниз. Однако на лестнице их встретила запыхавшаяся акушерка.

— Наталья Владимировна, не глянете роженицу? Кесарево под вопросом.

— Конечно. Только отпущу девушку.

— Пожалуйста, это срочно! — по лицу женщины шли багровые пятна, лоб блестел от пота.

— Дайте мне пять минут.

— Но Наталья Владимировна! Картавцев занят в третьем родзале…

— Хорошо. Идите, Катя, — хорватка кивнула Маре.

Та, конечно, волновалась за Вукович, но вся эта обстановка: крики, запах лекарств… Девочка поторопилась в машину. Нанду уже сидел там и пытался согреться.

— Какого черта ты улетел, пока я ходила в магазин? — накинулась она на парня.

— Любопытство. Я видел такое… — он сглотнул. — Будь уверена, я получил свое наказание сполна.

— Заводи машину! Она же велела не глушить двигатель!

Вскоре появилась и Вукович. Нанду пересел на пассажирское сиденье, хорватка молча пристегнулась и резко вырулила с парковки.

— Вы в порядке? — заискивающе поинтересовалась Мара. — Может, заедем перекусить?

— Мне нужен горячий душ, — без выражения бросила Вукович. — И я еще долго не смогу смотреть на еду.

— Как я Вас понимаю… — поежился Нанду. — Как я Вас понимаю…