Нанду любовался искрящимся от солнца заснеженным городом. Вукович специально проехалась по историческому центру. Но гулять, как просил интурист, отказалась.
— Завтра мы едем к Намлану Томбоину. Адрес, который дал Эдлунд, находится на окраине Твери, — сообщила Вукович. — А сегодня я должна отдохнуть после дороги и трансформации.
Спорить с ней было бесполезно. Они подкатили к бетонному, ячеистому, как серая вафля, зданию глубоко советских времен. Железная вывеска, приваренная к козырьку, гласила: «Гостиница „Октябрь“».
Немногословная грузная дама, вовлеченная в сериальные страсти на маленьком телевизоре, выдала им ключ с брелком-бочонком.
— Шестой этаж, по коридору налево. Лифт не работает. Талоны на питание брать у меня. При выходе ключ сдавать под роспись.
— А нет ничего пониже? — поинтересовалась Вукович. — Ноги устали, я с раннего утра за рулем.
— Вам же с душем? Это полулюкс. Шестой этаж.
Задумка проектировщиков стала ясна уже на четвертом этаже. Только сильнейшие, способные доползти в пуховике на самый верх, были достойны привилегии помыться.
Пол в коридоре был застелен практичным темным ковролином, на котором не видна грязь, с дверей местами отваливалась кусками масляная краска. Этот недочет был компенсирован плакатом с красоткой с рекламы шампуня, заботливо приклеенным изнутри номера. Интерьер дополняли три кровати, застеленные бежево-коричневыми пледами в цветах, больничные тумбы и картина «Утро в сосновом лесу». Полулюкс радушно распахнул перед гостями свои объятия.
— Надо залезть в интернет, — Нанду плюхнулся на кровать, пока Вукович отмокала под горячим душем. — Бедолага Джо, наверное, уже соскучился.
— Не хочешь сначала посмотреть, что Вукович наснимала в роддоме? — Мара тоже растянулась на покрывале.
— Ее сейчас лучше не трогать. Сама скажет, когда пора. Слушай, а почему у меня твой номер не сохранился?
— Потому что ты всю память фотками занял?
— Да нет… Хотя… Сейчас, лишние удалю, остальные в облако… Давай, диктуй.
— Откуда мне знать свой номер, Нанду? Я сохраняла только твой и Вукович.
— Корсакофф! Просто набери меня!
Мара нажала вызов, Нанду взглянул на свой экран и присвистнул.
— Эй, а почему тебе достался такой красивый номер? И почему я сразу не заметил?
— Обычный номер.
— Да нет же. Если его спеть получится вот что: «We are the champions, my friends…» — напел Нанду.
— Где ты это вообще увидел? — Мара встала и заглянула в его телефон.
— Смотри: если до — это единица, тогда девятка — это ре второй октавы. А у тебя 989-86-47. Еще только четверку, и будет полная строка. Я люблю музыкальные номера, у меня дома несколько симок с такими. Но с Queen еще ни разу не попадались! Давай поменяемся!
— Да ну, я уже все сохранила…
— Мар, пожалуйста! Ну, хочешь, я тебя поцелую! — Нанду поиграл бровями и вытянул губы.
— Еще раз это скажешь, отвезу в лес и закопаю! — она швырнула в него подушку. — Забирай свою симку, только сам мне теперь меняй номера в записной книжке.
Насвистывая мелодию легендарной рок-группы, Нанду занялся телефонами. Мара снова легла и прикрыла глаза.
— О, тебе Джо пишет! — услышала она насмешливый голос. — Сейчас посмотрим…
— Нанду! Отдай!
— А ты отбери…
— Нандинью! — это прозвище всегда действовало безотказно.
— Ладно, ладно, — сдался он.
На экране высветилось сообщение от Джо: «Надо поговорить. Папа посмотрел твое дело. Лучше тебе услышать это от него». Она напечатала ответ: «Когда лучше ему перезвонить?» — «Через 5 минут будь в сети».
— Ну, что он там? — Нанду с любопытством вытянул шею.
— Хочет, чтобы я поговорила с его отцом. Велел быть в сети.
— Возьми лучше планшет, наверняка, будет видеозвонок.
— Точно.
Она вытащила из рюкзака планшет и как раз успела запустить приложение, когда замигал вызов от Джо. На экране появился сам индеец.
— Привет, дружище! — Нанду тут же плюхнулся рядом с Марой и помахал соседу. — Мы развлекаемся вовсю, эту красотку даже пришлось сегодня обрюхатить.
Надо отдать Джо должное: он даже бровью не повел.
— Мара, я решил сделать групповой видеочат, — произнес он. — Сейчас подключатся мой отец и Брин. Она хотела быть в курсе.
Вскоре экран планшета разделился на четыре части, в каждой из которых шевелились лица. В том числе и Билла Маквайана.
— Я посмотрел твое дело и даже проконсультировался с парой экспертов, — сказал он после короткого приветствия.
— И? — спросила Мара.
— Следы очень странные. Некоторые подпалины говорят о направленном источнике огня.
— Что это значит? — Мара нервно сглотнула: тон Билла вызывал нехорошее предчувствие.
— Вроде огнемета? — предположил Нанду.
— Похоже. Но если бы это был огнемет, повреждения были бы сильнее. И ты, скорее всего, не выжила бы. Либо, если бы ты находилась от огнемета на достаточном расстоянии, был бы шире сам ожог. Но он узкий и точный, учитывая, что ты была младенцем. На некоторых фотографиях видны подобные следы на уцелевших стенах.
— А если газовая горелка? — вмешалась Брин.
— Слишком мала. И неудобна. Тут что-то другое. Среднее.
— Есть хоть какие-то версии?! — Мара смотрела на Билла, как на последнюю надежду, потому что чем больше они искали, тем запутаннее все становилось.
Индеец немного помолчал. Тем временем Вукович вышла из ванной, уселась на свою кровать и, не обращая на детей никакого внимания, принялась втирать в руки крем.
— Не знаю, стоит ли Вам это говорить, — продолжал Билл. — Но я советовался с нашим шаманом. Он из древнего рода воронов, мудрый человек. Хоть и не приемлет науки и нововведений. Он говорит, что раньше на южных островах жили драконы.
— Кто?! — разом воскликнули Мара и Брин.
— Драконы. Перевертыши, разумеется. О них почти не осталось легенд, но это были могущественные существа. Шаман так сказал. Их истребили белые люди. Но шаман считает, что эти ожоги — следы дракона.
— Я слышал что-то о драконах, — кивнул Нанду, и Мара удивленно повернулась к нему. — Думал, это байки. Как про вампиров и эльфов. Кажется, речь шла об островах. Относительно Бразилии — северных.
— Шаман говорит, это были не те драконы, как в сказках белых. Не те огромные и крылатые, что якобы живут в пещерах на куче золота. Нет, это были большие бескрылые ящерицы, которые могли изрыгать пламя. Но дух драконов был слишком сильным и подавлял дух человека. Перевертыши либо должны были отказаться от перевоплощений, либо теряли разум. И еще шаман сказал, что тотем не давал силы драконам, как нам дает медведь или ворон. Он их отбирал, как чужие лица у зимних. И в облике тотема перевертыши не владели собой. Поэтому, как гласит легенда, когда остался на свете последний дракон, он решил не заводить потомство, чтобы больше никто не страдал. Он состарился и умер в одиночестве на маленьком острове, который вскоре поглотил океан.
Когда Билл закончил, никто не знал, что говорить.
— Но о драконах не говорится ни слова в книгах, которые я читала… — слабо попыталась возразить Брин. — А я читала все, что мама сумела достать.
— А помнишь, что говорила Дзагликашвили? — Мара прищурилась, силясь вспомнить точные слова.
— Ну конечно, ты слушаешь Дзагликашвили, только потому, что она тебя хвалит, Тамрико, — передразнила исландка.
— Не завидуй! Она ведь говорила, что именно в легендах бережно хранится наша история… И что легенды индейцев — огромный и плохо изученный пласт, — задумчиво произнесла Мара.
— И кто из вас теперь ботан?! — воскликнул Нанду.
— Я дал информацию к размышлению, — сказал Билл. — Но сам не уверен в ее правдивости. Ни один из экспертов не смог внятно объяснить странные подпалины. Либо у преступника было какое-то приспособление, либо… Либо то, что говорит шаман.
— Но это точно было убийство? — на всякий случай уточнила Мара.
— Абсолютно.
Слова Билла оставили Мару в полном смятении. Она убрала планшет, подошла к окну и раздвинула желтые прокуренные шторы. Вон люди садятся в автобус. Вдалеке поднимается в небо столп заводского дыма. И в этом мире — дракон?..
Вукович громко и выразительно хмыкнула.
— Вы же не приняли всерьез эти шаманские фантазии! — она надела очки. — Мы приехали сюда за фактами. Или я ошибаюсь?
— А что вы думаете про драконов? — Мара вернулась на свою кровать и выжидательно уставилась на опекуншу.
— Примерно то же, что про вампиров и эльфов, как выразился Торду. Чушь.
— Как тогда вы объясните, что эти легенды рассказывают и в Бразилии, и в Канаде? — поинтересовался Нанду.
— Про Золушку тоже во всем мире рассказывают. Легенды имеют свойство путешествовать по народам, разрастаясь и изменяясь. Об этом вам профессор Дзагликашвили не рассказывала? Нет, я просто не могу поверить! — снова хмыкнула хорватка. — Мы живем в двадцать первом веке! Наука шагнула далеко вперед, тайна наших ДНК почти разгадана… И тут нате! Дракон!
— То есть вас не смущает, что мы можем менять облик? Что человек может стать птицей вопреки всем законам физики? — поразилась Мара. — Когда вы мне об этом сказали, у меня чуть крыша не поехала! После такого история с драконом не кажется мне невероятной.
— А огонь? Как, по-твоему, огонь не обжигает морду самому дракону? — на щеках Вукович проступили красные пятна.
— А куда деваются мои перья при трансформации? — парировал Нанду.
— Ладно, — хорватка хлопнула себя по коленям. — Хотите верить в дракона — на здоровье. Дело раскрыто? Снимки из роддома можно удалять?
— Нет-нет, постойте! — умоляюще воскликнула Мара. — Просто версия.
— Версии у вас сильные, ничего не скажешь, — вздохнула Вукович. — Либо я убийца, либо дракон. Ладно, садитесь, посмотрим историю родов. Мара, тебе придется читать, я русский в рукописном варианте разбираю плохо.
— Во врачебном варианте его все разбирают плохо, — Мара взяла телефон. — Так. Тут понятно. Корсакова Елена Андреевна, двадцать семь лет…Поступила двадцать первого… Группа крови — первая положительная. Здесь адрес… Брак не зарегистрирован… Осложнений нет… Рост, вес… Беременность третья… Стоп! Третья?!
— Там дальше что-то должно быть, продолжай! — Вукович прикусила губу.
— Так… Где здесь… Вот. Схватки, воды, окружность живота… Выглядит натурально, похоже, на настоящие роды. Дальше — ребенок. Родилась в полчетвертого, три двести. Сердцебиение… — Мара перевернула страницу, пробежалась глазами. — Вот! Смотрите. Здоровье мужа — прочерк. Анамнез. Предыдущие беременности: декабрь девяносто восьмого. Ан-те-на-таль-ная гибель плода. То есть та фотография… И тот ребенок не выжил?..
Вукович кивнула.
— Дальше, — Мара почувствовала, как липкая холодная тошнота взбирается вверх по горлу. — Май девяносто девятого. Внематочная. Дальше не могу разобрать…
— Давая, я посмотрю, — Вукович протянула руку за телефоном и с минуту напряженно вглядывалась в фотографию.
— Ну, что там? — не выдержала Мара.
— У нее были осложнения. Не буду вдаваться в подробности, но для перевертыша это почти приговор. Завести тебя ей было непросто.
— Но… О чем это говорит?
— Ну, я почти уверена, что она тебя родила. Я мельком глянула сводки: рожениц в тот день было мало, родились одни мальчики. Была еще девочка на день позже, но недоношенная. Подмена исключена. Ты — выстраданный и желанный ребенок, поэтому она так за тебя боялась и писала Эдлунду. Завтра навестим счастливого отца и выясним, где он был все это время.
— А может все-таки?.. — начала было Мара.
— Нет, — качнула головой Вукович. — Если я сейчас не посплю, завтра от меня не будет никакого толку. Разбудите меня к ужину.
— А нам что делать? — Нанду выглядел разочарованным.
— Что хотите, только из гостиницы не выходите. И ведите себя тихо.
— И надо же было столько ехать, чтобы сидеть в отеле! — парень улегся на свою кровать и отвернулся.
— Тебя никто не звал, — мстительно прошептала Мара.
До вечера они рубились в морской бой и переписывались с Джо и Брин. Последняя высылала фотографии свежевыловленных миног. Ничего противнее в своей жизни Мара не видела: склизкие извивающиеся существа с зубастой присоской вместо рта. Еще хуже было созерцание тех же миног, зажаренных на барбекю. Нанду — и того передернуло.
— Исландцы — варвары, — еле слышно заметил он. — Так осквернять гриль, величайшее изобретение человечества? Ди-ка-ри.
После снимков Брин, собственный ужин показался Маре вполне съедобным. Хотя под громким названием «царская уха» скрывалась жиденькая и пересоленная рыбная похлебка с одиноко плавающей по тарелке веточкой петрушки.
Так или иначе, согретый теплой трапезой желудок располагал ко сну, и Мара смогла отключиться без сновидений, несмотря на предстоящую встречу с Намланом Томбоином.
После завтрака Вукович сверилась с навигатором, и они отправились в следующий пункт назначения. Их ожидала не первой свежести пятиэтажка с трещинами, замазанными чем-то желтым.
В подъезде воняло кошками, и чем ближе они подходили к одиннадцатой квартире на третьем этаже, тем сильнее становился запах. Вукович нажала на кнопку, за дверью раздалась птичья трель звонка.
— Но мы же не обсудили стратегию! — зашептала Мара.
Она так долго ждала этой встречи, а теперь ей вдруг стало нестерпимо страшно и захотелось смыться.
— Успокойся, — Вукович сжала ее ладонь. — Разберемся по ходу дела.
— Кто? — спросил из-за двери скрипучий голос.
— Мы бы хотели поговорить с Намланом Томбоином.
— Его нет.
— Мы готовы подождать. Или дайте его номер телефона. Это очень важно, по поводу дочери Лены Корсаковой.
В квартире стало тихо, и Мара уж было подумала, что все бесполезно, но звякнула цепочка, щелкнул замок, и в дверях показалась голова старухи. Немытые седые волосы свисали паклей, линялый байковый халат сплошь покрывали сальные пятна, о ноги терлись две рыжие кошки. Пожелтевшее, изрезанное глубокими морщинами лицо говорило о бурятских корнях.
— Кто вы? — спросила она, обнажив на миг обломок нижнего зуба.
— Я — Мила Вукович, завуч в пансионе Линдхольм. Эти дети со мной. Тамара Корсакова и Фернанду…
— Проклятый остров, — пробормотала старуха, но все же отступила внутрь, пропуская гостей. — Что вы здесь забыли?
Если бы кошки начали вымирать, их занесли бы в Красную книгу и собрали в одном месте для сохранения вида, — и то получилось бы меньше. Они были повсюду: в коридоре, на вешалке для шляп, в комнате. Громоздились на диване, как курицы на насесте. Смрад был такой, что его, казалось, можно потрогать руками.
— Когда придет Намлан? — осторожно поинтересовалась Вукович.
— Я — Нарана Томбоин, — сказала хозяйка кошачьей армии. — Мой сын никогда больше не придет.
— Как это? — не выдержала Мара.
— Он мертв, — Нарана бросила на нее сухой, колючий взгляд. — С того самого дня, как встретил твою мать.
— Что? Но ведь фотографии… — девочка не верила своим ушам.
— Это было предопределено, — старуха ткнула пальцем в груду мелких разноцветных камешков, рассыпанных по низкому столику. — Я сразу ему сказала. Еще дома, в Курумкане. Лиса была посланником смерти, но он только пошел за ней следом. И потянул меня, чтобы я смотрела, как рыжая приносит ему беды. Не может быть счастья у иноликого с порождением зверя.
Старуха говорила низко, с необычным, еле уловимым акцентом.
— Что именно случилось? — уточнила Вукович.
— Он заболел ей. Она заболела моим Намланом. Глупая, она не знала, что смерть голодна. Они зачали дитя, и смерть взяла его первым. И следующее взяла. Намлан тосковал. Лиса плакала. Мне было жаль ее, пусть она и стала могилой для моих внуков. Она должна была оставаться пустой до конца своих дней, духи сказали мне это через камни. Они не ошибаются никогда, великие духи. Не знаю, откуда взялась эта девочка. Она не лиса, я чувствую это.
— Но что… стало с Намланом? — голос Мары прерывался от волнения.
— Так ли это важно? Смерть забрала свое. Он просто лег спать и не проснулся.
— В каком году? — спросила Вукович.
— В двухтысячном. Двадцатого февраля. Я всегда знала, что два — его число.
— Почему вы остались здесь? — хорватка держалась строго и невозмутимо.
— Он похоронен в Твери. Я не могу уехать и бросить его. На второй день я нашла на его могиле кошку. Он всегда хотел завести котенка. Я знаю, что через них его дух говорит со мной.
— Почему вы не обратились к главе рода или к шаману? Или к представителям Верховного совета солнцерожденных? Вам бы помогли… Давайте я запишу телефон….
Нанду потянул Мару за рукав, вопросительно подняв брови. Та коротко изложила ему всю историю на ухо по-английски.
— Смотри, — он кивнул в сторону ковра, висящего на стене.
На красной ткани извивался золотой дракон.
— Думаешь, это могла быть она? — тихо проговорила Мара, когда они вернулись в машину.
— Ну, не знаю… — Нанду пожал плечами. — Явно же, что она ненавидела твою мать. И больная на всю голову. Там же такая вонь стоит, как будто она его прямо за диваном похоронила. Прибавь к этому дракона и то, что сказал отец Билла…
— Но она же зимняя, — сомневалась Мара.
— Может, у драконов так можно. Может, она шаман или что-то такое. Если у драконов облик тотема отнимает силы, то логично предположить…
— Вы опять о своем? — Вукович затормозила на светофоре и обернулась. — Сколько можно! Женщина потеряла сына и разум, от горя такое случается. Лично меня удивляет, что перевертыш в ее возрасте живет один, без помощи. Верховный совет создали не только для того, чтобы они лезли в вопросы образования и вели свои политические игры. Я немедленно свяжусь с ними. А с вас на сегодня хватит. Устроим экскурсию и знакомство с городом, завтра нам ехать в Москву.
В тишине мерно тикал поворотник.
— Вы не могли бы отвезти меня в номер? — вяло произнесла Мара.
— Ты что?! — Нанду вздрогнул. — А музей?
— Возили нас туда. Одни черепки, тоска. Голова разболелась.
— Как скажешь, — зажегся зеленый свет, и Вукович свернула в сторону реки.
Они с Нанду высадили Мару у гостиницы «Октябрь». Там время словно остановилось: сонная тишина, парящие в бледных лучах дневного света пылинки и бормотание телевизора вахтерши. Мара поднялась в номер и легла, уставившись в потолок.
Еще один кандидат мимо. Да уж, мама жила полной жизнью. Расследование, если это топтание кругами можно было так назвать, доводило девочку до тошноты. И желание найти убийцу притупилось, и еще меньше хотелось найти отца. Пусть даже он и жив. А толку? Все равно он останется для нее посторонним человеком. И маме, видимо, после всех бед, свалившихся на нее, после гибели двух детей и любимого, хотелось только завести ребенка любой ценой. Возможно, Тамара никогда не выяснит, кто ее отец. Каковы шансы найти его, если даже мама лишь мимоходом была с ним знакома? Пошли к черту все эти поиски! Это тупик. Куда бы они ни шли, снова тупик. И Эдлунд с Вукович всего-навсего хотят обосновать ее дар научно. Неужели просто не мог произойти сбой?
Мара повернулась на бок и поджала ноги. Взгляд безумной старухи не шел у нее из головы. А если Нанду прав, и кошатница сожгла ее маму из мести? А ребенка пожалела? Но почему тогда смотрела так удивленно? «Она должна была оставаться пустой до конца своих дней»… Что бы это значило? Мара бережно положила на тумбочку часы и телефон и попыталась заснуть, но в дверь постучали. На пороге стояла Вукович.
— Что случилось? — Мара отступила. — И где Нанду?
— Я отправила его на экскурсию, — махнула рукой опекунша. — Я думаю, ты захочешь поехать на кладбище. Посмотреть могилу своей матери.
— Правда? — в животе ухнуло от волнения, и Мара схватила куртку. — Конечно, едем!
Они спустились вниз, и хорватка пошла к серебристому седану.
— А где наша машина? — удивилась Мара.
— Плохо работала, — бросила Вукович, не оборачиваясь. — Я отвезла ее в сервисный центр. Завтра заберу.
Действительно, на седане красовалась наклейка тверского проката автомобилей. Мара села на пассажирское сиденье. По городу ехали молча, потом свернули на московскую трассу. Мимо проносились знакомые пейзажи. Поворот направо, через три километра снова направо… Минуточку, это слишком знакомые пейзажи! Прочно вбитые в память за годы поездок в Тверь из детского дома. Куда они все-таки едут? Мара аккуратно покосилась на Вукович: та постоянно сверялась с навигатором. Но ведь она уже была здесь летом и должна знать дорогу… Новая машина, акцент стал заметнее и предложения у нее какие-то механические… А еще свитер — разве она в нем была с утра? От страшной догадки заныло под ложечкой.
— А вы разве не собирались трансформироваться в Анну Леонидовну? — как можно беззаботнее поинтересовалась Мара.
— В кого? — женщина наморщила лоб, но тут же улыбнулась. — Конечно, я вспомнила. Нет, завтра.
Тамара отвернулась к окну, пытаясь скрыть ужас. К горлу подкатил липкий комок, стало невыносимо душно. Она облизнула пересохшие губы. Ей было ясно одно: за рулем кто угодно, только не Мила Вукович.