Заклинатель вёл меня знакомыми уже тропинками мимо бревенчатых домов, в которых потихоньку гасили свечи, а люди укладывались в объятья ночи, что тёмными крыльями укрыла крепость. Холодный стылый ветер трепал низ моего платья, которое было надето в тот день, когда вурдалаки угнали меня прочь от знакомых мест.

Аргор и сам был в одной рубахе и домашних брюках — всё, что на нём было, когда со стены раздался призыв стражника.

Мы прошли мимо дома Любавы, в котором бледный огонёк успел погаснуть до нашего приближения. В ответ на мой недоумённый взгляд, Аргор лишь крепче сжал ладонь, прижимая к себе моё дрожащее от холода тело, и вывел к невысокому двухэтажному дому. Аромат свежеспиленной древесины ещё витал в воздухе рядом и ощущался внутри.

— Половик Любава сплела, — словно извиняясь, криво улыбнулся муж. — Не хочу, чтобы старики разносили сплетни, их и без того хватает.

Вместо ответа я обхватила ладонями лицо Аргора и прикоснулась осторожным поцелуем к его губам. Он ждал! Он меня не забывал!

Тихий скрип несмазанных петель отрезал нас от того мира, что раскинулся за пределами нашего личного мирка. В слабом свете зажжённой свечи отражались привычные взгляду вещи. Новые глиняные горшки хмурили свои бока от падающего на них света. Грубо сколоченные стулья ждали прикосновений разложенных рядом инструментов, чтобы обрести завершённый облик. Сразу за печью уже готовая лавка и лестница на второй этаж в убежище и спальню.

С улыбкой я рассматривала огромную дубовую кровать, что занимала половину комнатушки, и под самым окном пышно взбитую подушку с серой шерстяной шалью. Муж настороженно следил за моими эмоциями, словно боялся, что я сейчас исчезну — стоит только отвести взгляд.

— Спасибо, — улыбнулась ему, вложив в эту улыбку всю ту нежность и благодарность, что удержали мой разум на самом краю, не позволив окончательно потерять себя.

И всё-таки не верит. Как и я, мечется между счастьем и неверием в то, что оно наяву. Аргор одним широким шагом сократил то расстояние, что возникло между нами, пока я разглядывала нашу спальню, и тёплые родные губы прижались к моим. Нежно, трепетно, будто он боялся спугнуть призрака.

Жар его тела согревал озябшую кожу и возвращал мне уверенность, что всё это на самом деле. Я ведь его чувствую, если бы это был сон, то всё было бы иначе?

Нежность и забота понемногу сдавали позиции и уступали место другим эмоциям: страсти, жадности, страху новой потери.

Много позже, когда свеча уже почти до конца оплыла, а за окном появились первые мазки близящегося рассвета, Аргор прижал к себе и начал говорить. Сначала медленно, словно подбирал слова, затем быстро и суетливо, будто боялся о чём-то забыть, упустить что-то важное.

Местную медицину я опробовала на себе ещё в первые дни своего пребывания в этом мире, поэтому знала, что травы и мази быстро ставят на ноги даже в самых запущенных случаях. Аргор полностью оправился уже через неделю и начал мои поиски, но вурдалаки словно с цепи сорвались! Они нападали каждый день, бросались на стены крепости, рвали в клочья выпущенных из загона собак, но людей не трогали… Нападали, кусали, отбрасывали со своего пути, но не убивали.

Радомиру первому пришло на ум, что по какой-то причине эти отвратительные существа не хотят, чтобы кто-то отправлялся в лес, чтобы велись поиски пропавшей пятнистой кошки. Люди перестали покидать крепость без нужды, углубляться в чащу дальше необходимого и атаки прекратились. Вурдалаки кружили неподалёку, присматривая за возможными нарушителями незримо очерченных границ, предупреждающе рычали, если кто-то осмеливался сделать лишний шаг.

Всё, что оставалось Аргору — лишь ожидание хоть каких-то вестей. Если бы в рядах нападавших появился новый монстр с остатками рыжей пятнистой шерсти — это уже был бы ответ, но тишина пугала и рвала душу неизвестностью.

А я всё это время провела в беспамятстве, запертая зверем в тюрьме своего подсознания. Охотилась, охраняла свою территорию, отбивалась от редких чужаков, что пытались её нарушить. И ничего не помнила о том, что я оставила среди людей самого близкого и родного человека. Того, кто принял меня такой, какая я есть и даже под шкурой хищника разглядел человеческую сущность.

В отличие от меня, Аргор провёл без малого три месяца ежедневного ожидания, которое лишь на время вытеснялось работой. Под недоумёнными взглядами людей Аргор строил дом, не отзываясь на робкие попытки старейшин объяснить непутёвому, что тот, кто ушёл в Сумрачные болота — мертвец. Заклинатель остервенело бросался на могучие стволы многовековых елей, что росли на делянке далеко на окраине, с нескрываемой злостью сдирал ненужные ветки и обтёсывал брёвна.

Со временем под молчаливыми взглядами крутящих у виска соседей, решивших, что нелюдимый заклинатель окончательно сошёл с ума, к нему присоединился Радомир. Вдвоём они таскали брёвна и подгоняли их друг к другу, образуя фундамент будущего дома. Неугомонный мальчишка-конюх Серко, который до сих пор мечтал погладить "злобного зверя", вился на подхвате, приносил нужные инструменты и выполнял мелкие поручения. Любава, скрывшись от чужих глаз, тайком плела многоцветный половик с необычайно красивыми вензельками и мотивами строгих обережных линий. Когда дом был готов, его постелили в прихожей, а соседям в ответ на робкое возмущение князь холодно сообщил, что я успела сплести его до обряда. По местным поверьям, это не возбранялось, но и не являлось обязательным. Такого понятия как "приданное" здесь не существовало.

На мой вопрос о том, почему князь помогал своему воину, Аргор окинул меня недоумённым взглядом, но ответил, что Радомир такой же человек, как и все. Он всего лишь сосуд для Велеса и оглашает его волю, но не стоит выше других.

Нежась в крепких объятьях мужа, я вспомнила оброненные Купавой слова о том, что я выбрала надежду, но не выбрала чью. Так может, вот она эта надежда? Надежда на то, что есть мир, в котором все равны, и каждый имеет право на помощь? Где нет "своих" и "чужих", и даже у "потусторонней" есть шанс получить признание и обрести семью.

Утром Аргор старался держаться так, чтобы я всё время была в поле его зрения и на расстоянии вытянутой руки, да я и сама жалась к нему ближе. Рысь флегматично отзывалась на мысли о ней, но активности не проявляла.

Почему вурдалакам было нужно, чтобы никто меня не нашёл? Столько вопросов, от которых пухла голова и хотелось укрыться в травянистом запахе, что я периодически и делала, утыкаясь носом в шею мужа.

— Вот только продуктов я не запас, — ухмыльнулся муж после того как я с огромным удовольствием наплескалась в бадье с водой.

Как же это здорово: наконец, вернуться в человеческий облик и вымыться, от души натёршись душистым мыльным порошком! Вчера на это совсем не было ни сил, ни желания. Всё чего хотелось — чтобы Аргор держал за руку и обещал, что никогда не отпустит.

— И какие варианты? — улыбнулась в ответ мужу, отжимая полотенцем остатки воды со своих в меру длинных непослушных волос.

— Навестить Любаву, — хитро подмигнул благоверный, хищно подкрадываясь ко мне и заключая в свои объятья. — Она тоже очень сильно о тебе беспокоилась.

Под тихое, но уверенное ворчание желудка пришлось согласиться, хотя покидать дом и появляться на людях, мне почему-то было стыдно. Казалось, что весь мир знает, что столько времени в лесу в облике рыси я питалась свежеубитыми мышами и ящерицами, а однажды расправилась с семьёй крольчат. Мой полный отчаяния взгляд был встречен спокойным и уверенным взором карих глаз.

Рассказывая ночью мужу о своей лесной жизни, я краснела и бледнела. Рысь натворила столько бед, но она ведь просто хотела выжить. Так смею ли я осуждать зверя за то, что жил так как определила его природа?

— Мира, — Аргор нежно провёл рукой по моей щеке, словно чувствуя то, о чём я думала. — Всё уже позади, ты не была собой, чтобы контролировать вторую суть.

— А если не смогу контролировать и здесь? — слабо отмахнулась от доводов мужа, в глубине души понимая, что пока он рядом, этого точно не случится. — Если нападу на человека?

— Этого не случится, — отрезал Аргор, вновь стискивая в своих объятьях. — Я буду рядом.

— Спасёшь меня от самой себя? — горький хрип вырвался из горла, обнажая внутреннюю обречённость, которая поселилась в душе в тот день, когда я открыла глаза и учуяла волкодлака.

— Если это понадобится, — кивнул муж, нахмурив брови и поджимая губы. — Но я уверен, что всё обойдётся, иначе Купава сказала бы, что ты можешь причинить кому-то вред. Наверное…

Позволив себе расслабиться и обнять мужа в ответ, я оставила при себе мысли о том, что есть вероятность сделать тот выбор, из-за которого погибнет любимый человек. Как удержаться на краю и пройти по самой грани, не уничтожив то, что стало так дорого?

— Ты говорил, что Любава нас ждёт? — слабо улыбнулась светловолосому воину, что забрал меня от старого ведаря Михася и показал свой мир, заняв в нём самое важное для меня место.

Снаружи наш дом ярко выделялся на фоне остальных. Ещё не успевшая потемнеть от времени и погоды древесина, сочным пятном отражала прощальные солнечные лучи. Первые заморозки за ночь сковали пожелтевшую траву в ледяной панцирь и медленно, будто нехотя, таяли в дневном свете, чтобы при следующем похолодании вернуться с новыми силами.

— Мира! — в ответ на громкий стук железным кольцом о деревянную дверь, Любава тотчас же буквально выпала из своего дома и сгребла в своих объятьях, словно всё утро ждала по ту сторону нашего прихода. — Слава всем богам! Вернулась! Я вас троих когда вчера увидела, думала призраки по мою душу пришли! Старейшины говорят, что души мёртвых всегда приходят перед смертью. Я так боялась, что ты не вернёшься! Аргор, он словно ожил, когда ты появилась! Думала, что не выхожу его в этот раз. Ты прости, я говорю много, идёмте в дом.

Привычная суета и эмоциональность Любы, сопровождающиеся добрыми понимающими взглядами Аргора, позволили ощутить, наконец, что я действительно вернулась и всё будет по-прежнему.

Знакомый до мелочей дом встретил уютом, ароматом выпечки и новым необычным запахом, в котором узнавались цитрусовые нотки, которые я где-то уже ощущала, но настолько мельком, что не обратила внимания. Удивление в моём взгляде, видимо, слишком отразилось на лице, но ответить никто не успел. Внутренняя дверь распахнулась и оттуда вышел один из мужчин, что вытаскивал из этого дома тушу в первый раз напавшего на нас с Любой вурдалака. Тушу монстра, что когда-то был её мужем.

Высокий широкоплечий воин со сложной причёской из нескольких десятков русых косичек кивнул Аргору и обратил своё внимание на меня.

— Всеслав, — с мягкой, уверенной улыбкой представился мужчина, хотя его серые глаза остались внимательными и холодными.

Стоило Любе повернуться в его сторону, взгляд Всеслава значительно потеплел, и я почувствовала себя неуютно, словно вторглась в чужой мир, на что не имела права. Аргор моего смущения не разделял, и вскоре мужчины вовсю обсуждали новую систему защиты, которую не так давно придумал Радомир и сейчас активно разрабатывали необходимые детали местные кузнецы и мастеровые.

Пока меня не было, жизнь не стояла на месте. С одной стороны это радовало, а с другой что-то едва уловимо кольнуло внутри, но Любава отвлекла от этой мысли своими разговорами о том, что случилось в крепости за эти месяцы, и звонким смехом вселяла лёгкость в моё настроение.

Самой большой новостью, что витала в крепости с утра, оказалось не возвращение тех, кого считали погибшими, а то какими глазами смотрели друг на друга Хэда и Радомир.

Никто не считал годы, когда пропали жена и дочь ведаря, когда сам старик ушёл за ними. Но все помнили как по крепости носилась троица сорванцов и устраивала бесконечные шалости: Аргор, Радомир и Хэда. Закадычные друзья разлучались лишь на то время, которое мальчишки проводили на занятиях у Лахи, а дочь ведаря помогала своей матери Иланте и осваивала необходимые для женщины в хозяйстве навыки.

Когда все трое вошли в возраст первых робких поцелуев, Хэда выбрала Аргора, а Радомир отступил и не стал вмешиваться. Атака вурдалаков решила всё за них. В те дни частокол не был так высок, а ворота были хлипкими и рушились от нескольких ударов чёрных когтей.

Иланта и Хэда, не успевшие вернуться в крепость, спасались бегством в лесу, где и пропали, а позже ушёл и Лахи. Аргор замкнулся в себе и выбрал работу со зверями, сменив на этом посту старого заклинателя. Радомир стал князем после смерти отца и ушедшей вслед за ним матери. Они научились жить без своей напарницы по детским проказам. Теперь она вернулась, и что-то треснуло в той броне, которой окутал себя Радомир.