Лариса
Пробуждение началось с ватного сознания, слабости и жестокой головной боли. Последствия истерики навалились словно похмелье после многочасовой попойки. И только мерно вздымающаяся под моей щекой мужская грудь заставляла мысли хоть немного шевелиться и вспоминать события прошедшей ночи. До мозга твёрдо и доходчиво дошла единственная правда — возврата к прежней жизни нет. Как бы я не хорохорилась, но реальность, тихо вздохнув в окно лёгким предрассветным ветерком, распласталась рядом и заключила в свои объятья.
Пришла пора рассчитывать только на себя. Габриэля больше нет рядом. Ещё вчера я строила планы по вызволению ангела из цепких загребущих лапок совершенно абстрактных плохих парней. И я — вся такая героическая и всесильная. Случилось чудо: друг спас жизнь друга!
А сегодня по голове шарахнуло простым и лаконичным: "Как?"
Куда нужно идти? Как пройти мимо лишающего жизни тумана или что там на самом деле? Жив ли Гейб? С кем и как придётся сразиться? Доля правды в словах Фарадира есть: мне нужно научиться драться и узнать этот мир. А для этого понадобятся, если не друзья, то союзники. И один из них вчера чуть не довёл меня до икоты, а второй в данный момент служит одновременно подушкой и грелкой. Видимо, настало время сделать тот шаг, за который меня заочно приговорили.
Перестав метаться и строить догадки, я обрела спокойствие и равнодушный интерес подопытного кролика. Определившись с целями и перспективами, провалилась в тяжёлый липкий сон. Вот только сон продлился, как мне показалось, не больше нескольких секунд.
— Просыпайся, — лёгкий почти невесомый поцелуй в кончик носа. — Солнечный свет проспишь.
Сапфировый взгляд светится лаской и нежностью. И, наверное, если бы эта встреча случилась в моём мире, я бы позволила себе в нём утонуть.
— Дор, кто он вообще этот Тёмный маг? То, что сын другого Владыки — это я поняла, но как эльф может быть тёмным? В моём мире считается, что когда-то там жили эльфы и есть сказки о вашем народе — они добрые.
— Лариса, — грустная улыбка касается губ Дорханиэля. — Добро и зло есть в каждом. И мой народ не исключение, в каком бы мире мы не жили. Просто какая-то часть преобладает над другой. Нам не чужды ни зависть, ни ярость, ни ненависть. Хотя, до появления Тёмного мага Ниолит был мирным и свободным, стычки и ссоры были всегда. Сын Инайриэля поддался искушению, той разрушающей и в то же время огромной силе магии, что связана со смертью. Созидание требует сил и терпения, резервов из внутреннего магического источника. Разрушение питается жертвами извне и даёт силу ограниченную лишь размером платы. Больше жертв — больше возможностей. Это чёрная сторона магии и она под запретом. Принц нарушил приказ отца и был изгнан, лишился имени, а за те ужасы, что он творил уничтожая всё кругом, его прозвали Тёмным магом. До него этот мир и не знал слова "война". Мы сами научились воевать как не воевали никогда, научили воевать наших женщин и с рождения учим войне детей. Он лишил нас мира и за это был проклят.
— Всё как всегда, — вздохнула, утыкаясь носом в плечо эльфу. — Переходи на Тёмную сторону силы, у нас есть печеньки.
— Что за печеньки? — задумчивое настороженное любопытство в голосе остроухого слегка отрезвило.
— Эм, да просто в моём мире так говорят, долго объяснять.
— Я не спешу, вроде как, — хмыкнул Дорханиэль, переворачиваясь на бок лицом ко мне.
Пришлось рассказывать про джедаев, про магистра Йоду и про три давным-давно прочитанные книги (больше я не осилила, а вот фильмы посмотрела все).
— Занятно, — пробормотал эльф, когда я остановилась перевести дух. — Хорошее однажды становится плохим, если желает того, что ему не должно принадлежать.
— Что-то вроде того, — рассматривая из-под ресниц сапфировоглазого, я решилась задать мучивший меня вопрос. — Дор, а если всё же есть возможность попасть в Тёмный Оплот? Ну вот, например, у меня крылья есть. Вдруг можно перелететь через эту убивающую темноту? Вдруг я… Ой!
Одним движением Дорханиэль поднялся на постели и, перетянув меня к себе на колени, прижал так, что я даже шевельнуться не могла.
— Лариса… — тихий горячий шёпот наполняет комнату. — Хочешь летать? Давай будем тренироваться внизу. Хочешь гулять по Западному Лесу? Я покажу тебе самые интересные места. Хочешь общаться с другими эльфами и стать частью нашего народа? Я познакомлю и научу. Но, ради всех богов, забудь о Тёмном Оплоте! Оттуда не возвращаются.
— А ты бы смог забыть о друге? — подняла взгляд на обнимающего меня эльфа. — Ты бы бросил в беде того, кто нуждается в помощи?
— Нет, но… — искра понимания и какой-то безнадёжности отразилась в синих глазах.
— Дор, какие могут быть "но"? — горько усмехнулась не прозвучавшим причинам отступиться.
— Ты, — тихий голос и нежный поцелуй в висок. — Ты моё "но".
Дорханиэль разжал объятья и, поднявшись, скрылся в гостиной. А я осталась сидеть на кровати растерянно хлопая ресничками. Это сейчас что было?
А в окно, пробиваясь сквозь серебристо-зелёную листву, вовсю светило солнце. Ещё один день моего бездействия, ещё один день Габриэля в заточении, если он жив. Я должна найти выход! И путь к этому выходу мне, ой, как не нравится. Обманывать Дорханиэля не хотелось, что-то внутри изо всех сил противилось этому решению, но Фарадир предлагал возможность проникновения в Тёмные земли, а это уже что-то. Остальное зависит от моих успехов в искусстве войны.
Значит, будем воевать!
Дорханиэль
Прикасаться к ней, быть рядом, целовать и чувствовать её доверие. Даже эдаиб, казалось, пел и светился. Листва раздвинулась, пропуская в комнату солнечные лучи. Привыкший ворчливо поскрипывать своими ветками перед распахнутым окном, древесный дух лишь слегка шелестел и создавал проходы для утреннего ветерка. Дом принял Ларису как хозяйку и берёг её сон.
Во сне она прижалась ко мне и положила голову мне на грудь, будто всегда так спала. Крылья распластались по кровати позади неё и слегка подрагивали перьями от гуляющей по комнате прохлады.
— Просыпайся, — крылатая зашевелилась в полудрёме и распахнула сонные глаза. — Солнечный свет проспишь.
Я был готов ко всему. И к возмущению, что воспользовался её состоянием. И к новой порции истерики. В глубине души надеялся на её ответные чувства и даже к ним был готов. Но не к вопросам о Тёмном. Злость и боль, воспоминание о брошенных напоследок словах Владыки, поднялись в душе и грозили погрести под собой. Как давно я не чувствовал этого сводящего с ума отчаяния, когда не в силах ничего изменить. Если бы не отец, я бы не справился. Его любовь к своим детям проявляется слишком жестоко, но приводит в чувство и подобие равновесия.
Зачем? Ну зачем тебе стремиться туда? Что тебе делать в Тёмных землях? Прижимаю к себе, боясь выпустить из своих рук в надежде, что она мне не приснилась.
— Лариса… — паника подступает неожиданно. — Хочешь летать? Давай будем тренироваться внизу. Хочешь гулять по Западному Лесу? Я покажу тебе самые интересные места. Хочешь общаться с другими эльфами и стать частью нашего народа? Я познакомлю и научу. Но, ради всех богов, забудь о Тёмном Оплоте! Оттуда не возвращаются.
— А ты бы смог забыть о друге? — наверное, я и не ждал от неё другого ответа. — Ты бы бросил в беде того, кто нуждается в помощи?
Верная, храбрая, но такая беззащитная. Моя крылатая девочка. Пойдёшь ведь, без меня пойдёшь. Решила уже всё.
Волна гнева на собственное бессилие поднимает меня с кровати и гонит прочь. Тарналиэль, Фарадир и Каленор с утра в дозоре. Значит, к вечеру вернутся. Каленор слишком молод, его самого ещё учить и учить. Тарналиэль скоро уйдёт тренировать молодняк, стар уже для вылазок. Значит Фарадир. Все свои более чем восемьсот лет потратил на тренировки. Лучший воин, опытнейший стратег. Вот и посмотрим, чего стоит его клятва Владыке.
Пальцы до боли сжали столешницу, на которой по-прежнему сиротливо лежит Хроника о правлении Инайриэля. Отец душегуба передал власть младшему сыну Сариэлю после последней стычки с Тёмным чуть больше двадцати лет назад и уединился в Закатных Скалах на побережье. Не вынес позора и ушёл.
Лёгкие руки обвились вокруг моей талии, заставив замереть. Лариса на мгновение прижалась к моей спине, а после поднырнула под руку и провела ладонью по моей щеке.
— Прости, но я не смогу так жить, зная, что могла помочь и ничего не сделала.
— Я знаю.
Прижал к себе, зарываясь носом в пахнущие лесной фиалкой волосы. Ни моё рождение, ни жизнь не были лёгкими. С чего же я решил, что счастье будет таким?