В последний день нашего пребывания в лесу стоял плотный туман: сказывалась близость болот. Воздух, окрашенный в белесый цвет, сделался почти осязаемым. Холод пробирался под рубашку, заставляя ежиться и мечтать о теплом чае. Через пару дней наступит осень. Я давно уже должна была быть дома и помогать бабушке с заготовкой трав, изготовлением впрок настоек и мазей. Вздох сорвался с губ облачком пара, я потянулась к сумке и достала вязаную безрукавку.

Рион вел мерина, на котором восседал клюющий носом Михей — его дежурство было последним. Под широкими лошадиными копытами хрустели скрытые молочной пеленой ветки.

Мелодично звякнул колокольчик. Поначалу я даже не отреагировала, решила, что почудилось. Но чаровник остановился. Нежный перезвон повторился.

— Михей, — тихонько позвал парень.

Стрелок поднял голову и сонно заморгал, напомнив растревоженную дневным светом сову.

— Что?

— Слышишь?

Михей нахмурился, и тут же в тумане раздалось переливчатое пение.

— Ждите здесь, я посмотрю. — Рион кинул поводья стрелку и вытащил клинок.

Маг пытался сохранить спокойствие, но то, как дрогнул в его руке меч, говорило о многом. Я коснулась своего ножа, но обнажать не стала, в отличие от чаровника, меня прикосновение к железу лишь растревожило.

— Опять в герои рвешься? — Я сжала коленями лошадиные бока, беспокойство передалось Облачку, и кобыла затанцевала на месте. — Если идти, то идти всем.

Михей кивнул. Для разнообразия Рион не стал спорить.

Снова запел колокольчик. Стрелок направил мерина следом за магом, торопливо зарядил арбалет. Правда, толку от него при такой видимости было немного.

Стволы деревьев, окутанные воздушной пеленой тумана, походили, скорее, на призраков, нежели на что-то настоящее, существующее в этом мире. Протянешь руки, вместо того, чтобы коснуться красноватой коры, пальцы пройдут насквозь, и видение развеется.

Шли на звук, других ориентиров не было. Переливы колокольчика слышались то ближе, то дальше, иногда затихали, пугая тишиной, иногда звенели долго, и от этого по спине бежали мурашки. Маг как-то незаметно ускорил шаг, или это мы замедлились, но очертания его фигуры стали нечеткими. Словно между нами поднимался поток горячего воздуха.

— Рион, — позвала я.

Звук затих, едва сорвавшись с губ. Потерялся, исчезая в молочном тумане, как и все, что нас окружало.

— Михей, — снова позвала я, на этот раз громче, и стрелок, ехавший на полкорпуса впереди, оглянулся. — Что-то не так, — поравнявшись с парнем, я посмотрела вперед. — Рион, подожди!

Но чаровник не услышал или предпочел не услышать. С железкой в руке парни иногда начинают чувствовать себя уверенными, и мало кто из них задумывается, что туман не порубишь на части.

Я тронула бока лошади, заставляя кобылу нагнать чаровника, но фигура парня вопреки всему продолжала удаляться.

— Рион, — растерянно проговорила я.

— Рион, — рявкнул Михей.

Сильно рявкнул. Думаю, от такого окрика в деревне все шавки зашлись бы истошным лаем.

Молочно-белый воздух чуть колыхнулся, звук превратился в шепот и потерялся в нем. Фигура мага, и без того призрачная и нечеткая, вдруг расплылась и совсем исчезла.

— Где он? — спросила я у Михея, словно он мог дать ответ.

— Держись рядом, — проговорил парень. — Это не простой туман.

— Спасибо, а то я не догадалась.

Я с ходу могла назвать два десятка видов нежити, излюбленным местом обитания которой являются туманные низины, и еще видов семь существ, которые этот туман создают.

Мы шли друг за другом, ведя лошадей на поводу, напряженные, как натянутые струны, и готовые в любой момент дать отпор. Ну или заорать и броситься наутек. Прошли сотню шагов, ничего не изменилось. Нас по-прежнему окружали деревья, белое марево и тишина. Звуки отсутствовали. Все, кроме едва слышного перезвона.

Михей побледнел, вытянул руку, указывая куда-то вперед. Из мутной пелены тумана медленно проступали горизонтальные полосы. Черточки, словно нарисованные Эолом с помощью его божественной кисти, пересекали ствол за стволом. Снова зазвонил колокольчик, на этот раз глухо и как-то потерянно.

Я обогнула застывшего стрелка. Вряд ли Эол имел к этому непосредственное отношение, скорее уж Рэг.

Стволы деревьев были опутаны нитями пряжи. Некрашеные и кое-как сплетенные волокна тянулись от одного дерева к другому, перекрещивались между собой. Будто сотня-другая котят играла посреди леса с клубками. На некоторых нитях висели колокольчики, иногда они печально покачивались от несуществующего ветра и так же неожиданно замолкали. Сети Мары. Похоже, ученик мага в них попался.

— Рион! — снова крикнул Михей.

— Рион! — подхватила я. — Ответь!

Нити обозначали границы чужой территории, под них вполне можно было пролезть и сыграть с нежитью по ее правилам, а можно взять ножичек и лишить ее временного дома. Нити — это не туман. Я потянулась к клинку.

— Рион! — Стрелок подошел к звякающей границе. — Не прячься, Эол тебя задери.

— Я и не прячусь, — раздалось сбоку.

Мы повернулись. Потерявшийся маг вылез из кустов. Бледный, одежда в грязи, на куртке репей, в волосах ветки и листья. Клинок волочился по земле, губы кривились, то ли ругаться собрался, то ли плакать.

— Ты где ходишь? — заорал Михей, колокольчики снова печально качнулись.

— Это вас где-то носило! — вяло возмутился чаровник.

— Шли прямо за тобой. — Я оглянулась, позади нас был туман. — А ты?

— Я… мне показалось, я увидел кого-то… фигуру, хотел посмотреть поближе.

— И как? Посмотрел?

— Нет, — смутился парень. — Она исчезла. Не дала приблизиться. Потом потерял ориентир, деревья вокруг одинаковые, плутаешь на пяди земли. Ходил, орал, как проклятый, а вы не отвечали. — В голосе Риона слышалась обида.

— Туман гасит звуки. Предлагаю держаться рядом и не соблазняться разными фигурами, — ответила я, легонько касаясь ближайшей нити.

Щеки Риона порозовели. Да, это именно Мара — фигура, скорее всего, была женской. И обнаженной.

— Что это? — Чаровник указал на нити.

— Сети Мары, — ответил Михей, чем безмерно меня удивил. — Придется обходить.

— Нет, — возразила я.

— Какой, в дасунь, шмары? — переспросил Рион.

Я провела пальцем по лезвию и под горестный стон Михея перерезала ближайшую нить. Колокольчик тренькнул, упал и замолк.

— Ты что, не слышал о Маре? — спросила я мага, перерезая вторую нить.

— Выдумки, — фыркнул он. — Деревенские страшилки для дураков. Обычная притвора, может, лесной дух.

— Ты с ней только что познакомиться пытался, — улыбнулась я.

«Притворами» у нас в Тарии называют любую нечисть или нежить, что умеет притвориться человеком, то есть ходит на двух ногах и может надеть сарафан али портки. Чаще всего так называют от незнания. Нечистых созданий воз и маленькая тележка, всех не упомнишь.

— Айка, что ты творишь? — застонал Михей. — Она нам этого не простит!

Стрелок стоял на прежнем месте, не решаясь перешагнуть через упавшую нить. Колокольчик укатился в белую, укутывающую землю дымку. Я огляделась: туман стал гуще, уже нельзя было разглядеть собственных ног.

— Мне не нужно ее прощение, — ответила я. — Мара ничего не сделает, не сможет. Очнись, Михей, мы в лесу. Ее изгнали.

— А еще магом хочешь стать, — попытался пристыдить парня Рион, вышло неловко, может, оттого, что чаровник сам тревожно оглядывался: колышущиеся сети уносили звон колокольчиков все дальше и дальше.

Стрелок дернул шеей, вскинул арбалет, прицелился куда-то за наши спины, заставив меня и Риона вздрогнуть, и, зажмурившись, перешагнул через первую нить. Постоял, покачиваясь, и открыл удивленные глаза. Заслуженная кара задерживалась.

А все потому, что Мара или, как ее еще называют, шишимора, вредит в жилище. Считается, что плотники владеют способом ее водворения в дом. Один из секретов мастерства, передаваемый по наследству. Как говорила бабушка, лучше б чего посущественней передавали. Используют его в качестве наказания для недобросовестных заказчиков. Шишимора способна сильно отравить жизнь хозяевам, вплоть до выживания из дома. Она разлаживает быт, портит утварь, передвигает и ломает мебель, воет по ночам, испытывает нездоровое пристрастие к шерсти и пряже. Если особо разойдется, может даже задушить младенца в колыбели.

Самый простой способ избавиться от нежити — завести кошку, не в хлеву, не в сарае, а именно в доме, и дождаться приплода. Киса на нежить плевать хотела, территорию свою будет отстаивать до конца. Шишимора не терпит такого соседства и уходит. Но на это нужно время. Сколько его пройдет, пока вредная тварь исчезнет, неведомо.

Но на прощанье она острижет овец. Ах, у вас их нет? Значит, есть у соседей. Ни у кого нет? Сворует готовую пряжу или распустит кофту и соорудит за околицей вот такие сети. Изгнанная шишимора зовется лесной или болотной Марой.

Толку от сетей никакого, один убыток. Но нежить находится рядом, заманивает людей в топь или чащобу. Что и произошло с Рионом. Она пыталась его увести… Но парню повезло или тварь ослабела и не справилась с магом.

Люди верят, что если унести приставшую к одежде нитку, то Мара придет в твой дом. К сети привязывают колокольчики, для предупреждения. Объяснять деревенским, насколько глупо держать под боком рассадник нежити, да еще и заботиться о его сохранности, бесполезно. Сожгли бы, и все дела, так нет, ходят, колокольчики привязывают, осторожно так, чтобы ни пушинки не утащить.

— Мне было десять, когда из дома валяльщика изгнали шишимору, и в подлеске у Солодков появилась нитяная конструкция, — стала рассказывать я парням и, не удержавшись, хихикнула. — Все лето развлекалась тем, что отрезала кусочки подлинней и разбрасывала по деревне. Люди охотно подбирали лежащие без дела веревочки, мало ли — мешок опоясать али фасоль подвязать. Не побрезговал даже староста, — еще две перерезанные нити упали. — Жаль, ни к кому нежить не пожаловала. Растерялась, наверное, бедная, не знала, куда податься. При моем трудолюбии ей пришлось бы по ночи проводить в каждом доме. Сети большие, домов много, а Мара одна.

— Ты совсем того, да? — жалобно спросил Михей, наверное представив себя на месте односельчан.

— Пить меньше надо, — отрезал маг. — Тогда ни шмары являться, ни вещи ломаться не будут.

В чем-то Рион был прав, а в чем-то нет. Поскольку с этой нежитью селяне вполне справляются собственными силами, не вызывают магов и не платят серебром. Чаровники же давно отнесли существование Мары к разряду слухов и деревенских баек. Может, и так, но бабушка всегда говорила, что в этом мире много чего существует независимо от нашей веры или неверия.

Сети кончились на опушке. Звякнув в последний раз колокольчиками, перерезанная нить упала на землю.

Михей за спиной шумно дышал. Тяжело, когда рушится то, во что ты верил годами, мозги не сразу встают на место, по себе знаю.

— Мара просто так по лесу не ходит. Поблизости жилье, из которого ее изгнали, — сказала я.

— На карте ничего нет, — покачал головой Рион. — Чтобы здесь поселиться, надо совсем с головой не дружить, именно таким ваша шмара — лучшая пара, вместе будут чертей гонять.

Подлесок тонул в молочно-белой дымке. Деревья росли тоненькие, робкие, мелко шевелили красноватыми листьями. Поднявшийся ветерок беззвучно пробежался по реденьким макушкам и затих, запутавшись в переплетении веток. Тишина давила, словно отсутствие звуков было весомым и материальным. Не кричали птицы, не шуршала трава, не юркало мелкое зверье, даже хвоя под нашими ногами ломалась и пружинила беззвучно. Полная тишина.

Лес обрывался на холме, который огибала накатанная телегами дорога. Извиваясь, она вела к черным домам. Людское поселение. Вернее, было таковым раньше. Частокол смотрел в небо потемневшими от времени срезами, над воротами, за которыми прятались избы, грязной тряпкой висел черно-белый стяг.

В селе хозяйничала проказа!

Рион выругался, стрелок опустил арбалет. Против болезни оружие не поможет. Мерин мотнул башкой и ткнулся парню в плечо. Я погладила Облачко. Чаровник торопливо достал карту.

— Если пойдем на восток через лес, рано или поздно выйдем на Старый тракт, правда, дальше от Велижа, чем хотели. — Маг провел пальцем по засаленной бумаге. — Можно взять севернее и свернуть позже, пройдем почти так, как намеревались. Но заденем край Лихих болот.

— Но нам все равно придется пройти через это. — Михей не отрывал взгляда от хутора.

— Мы не можем повернуть назад, — резонно ответил маг. — Проберемся вдоль огородов, — он указал налево, — или мимо вон тех сараев, — кивнул вправо.

— Чем короче путь, тем лучше, — вырвалось у меня.

— Тогда огороды. — Парень сложил карту и выдохнул.

Я видела, как ему на самом деле не хочется идти. И понимала. Проказа заразна и неизлечима, люди от нее гниют заживо. Но передается она через прикосновения — либо к самому больному, либо к его вещам. Я спрятала руки в карманы, поводья натянулись, лошадь качнула головой.

Хутор оказался большим, но огорожен был лишь частично. Частокол, поначалу возвышавшийся над моей головой чуть ли не на локоть, через сотню шагов едва достигал макушки, а еще через две сотни сошел на нет. С той стороны хутора нападения не ждали, только со стороны леса.

Огороды все тянулись и тянулись. На некоторых стояли пугала в расползающейся одежде со сгнившими тыквенными головами, на других картофельная ботва уже успела пожелтеть и положить стебли. Убирать урожай было некому. И это казалось странным. Проказа — не чума, она не способна выкосить поселение за сезон, проказа подбирается неспешно, тихо и, на первый взгляд, почти незаметно. Она разъедает кожу, мышцы, внутренности, но в большинстве своем оставляет человеку разум. Она жестока, но не стремительна. И тем не менее огороды зарастали лебедой, кабачки гнили на грядках, сады ломились от поспевших яблок. Несколько человек заболели, а остальные что — разбежались?

Солнце поднялось высоко, туман стал отступать. Со стороны домов не доносилось ни звука, скотина молчала, люди не появлялись.

— Как на погосте, — поежился Михей.

«Так и есть», — хотелось сказать мне, но сухие губы словно склеились. Слова стрелка оказались пророческими. Последний надел остался позади, и мы уже выдохнули с облегчением, когда…

— Смотрите, — нахмурился Рион, указывая рукой вперед.

Сначала я даже не поняла, на что, заметила только мух. Целый рой насекомых, облепивших что-то непонятное, большое и корявое. Неподвижное, из-за копошащихся мух оно казалось живым, и чудилось, что сейчас неловко шевельнется и встанет. Рион зажал рот рукой, а Михей не выдержал и, подняв арбалет, нажал на спуск. Не знаю зачем, думаю, стрелок и сам этого не знал. Болт ушел в кучу, мухи взлетели, словно облако, состоящее из черных жужжащих точек.

— Эол. — Маг сглотнул, а я вдруг почувствовала острый приступ тошноты.

В траве лежал отряд, с десяток или больше мужчин в полной амуниции и при оружии. Некоторые не успели даже слезть с коней, так и умерли верхом, повалившись в траву вместе с животными. И это проказа? Ищите дураков, которые в такое поверят.

Целый разъезд! Ни на одном умершем нет и следа болезни. Да что же тут случилось?

— Почему они в красном? — спросил стрелок.

Риона вырвало. Почувствовав, как к горлу поступают остатки завтрака, я отвернулась.

— И почему на гербах…

— Заткнись, Михей. — Маг выпрямился. — Какого дасу мы пошли здесь?

— Думаешь, с другой стороны лучше? — пробормотала я, хотя еще секунду назад сама хотела задать этот же вопрос.

— Уходим, — прокашлявшись, сказал маг и, схватившись за поводья мерина, побежал вперед.

Больше никто не задавал вопросов. Мы просто убегали, пока еще упорядоченно, без паники, попеременно оглядываясь на покойников, на которых снова опускались мухи, покрывая живым шевелящимся ковром.

Через пятьдесят шагов бежавший впереди чаровник споткнулся и едва не упал. Мерин, рысивший следом, опередил его на полкорпуса, прежде чем натянувшийся повод остановил коня. Я едва не уткнулась носом в спину Риону. Облачко всхрапнула, за спиной выругался Михей, длинно и заковыристо. Никто из нас не решился обойти застывшего мага.

В густой луговой траве лежала семья. Мать, отец и две дочери. Тела скрючены, лица перекошены от боли. Женщина прижимала к себе девочек лет пяти и семи. По их распахнутым глазам ползали насекомые. Мужчина с серповидным ножом в руке умер на расстоянии шага от них.

— Не похожи они на прокаженных, — пробормотал стрелок, невольно зажимая нос.

— Наверняка, когда появилась болезнь, многие пытались уйти, — с сомнением ответил маг.

Густая трава качалась, то скрывая, то открывая обезображенные страданием лица. От чего бы они ни умерли, это было жутко больно. Почему они здесь? Куда сорвались без вещей и провизии? Как умерли?

Хотелось скорее уйти и не видеть сморщенных детских лиц. Мертвым не поможешь, а догадки не стоят и ломаного череня. Рион отвернулся первым, на этот раз содержимое желудка не удержала я.

Уходили быстро, в молчании, нарушаемом лишь стуком копыт и негромким шепотом Михея, решившего вспомнить все известные молитвы.

— Эол спаси, сохрани, огради, не отвернись…

А я пожалела, что мы не выбрали другой путь, и не только сейчас, а вообще. Где-то в нашей жизни мы явно свернули не туда.

До самого заката шли без остановок, едва замечая меняющийся пейзаж, поля, покрытые так и не пожелтевшей, сразу начавшей гнить травой. Шли без привалов, пока вдали не заблестело покрасневшее от света садящегося солнца черное озеро.

На карте эту местность обозначали двумя простыми словами «Лихие болота», и никакого разделения на озера, пруды, топи. Видимо, некому было рисовать более подробную карту.

— Я не понимаю, — первым не выдержал стрелок. Но ему никто не ответил: Рион разводил костер, я стреноживала лошадей. — Не понимаю, кто их убил.

— Не кто, а что, — поправил ученик мага, но на этом его разговорчивость закончилась.

— И что? Не проказа же. Видал я проказу, погана болезнь, скажу я вам, дядька Скорох кишки все выблева…

— Хватит, — рявкнула я. — Не проказа, ясно? Не знаю что, но… ради Эола, замолчи, Михей.

И он замолчал. Все замолчали, и когда кто-то открывал рот, чтобы задать вопрос и тем самым «выпустить кота из мешка», остальные предостерегающе смотрели на него… Я на Риона, маг на Михея, стрелок на мерина и далее по кругу.

Но долго так продолжаться не могло, это как завязывать дырочки на мешке с мукой: не успеешь заделать одну прореху, уже сыплется из другой. Но что мы могли сказать? Сидеть и пугать друг друга предположениями? И оглядываться в страхе, боясь, что неведомая опасность увязалась за нами и поутру у костра будут сидеть три трупа?

— Как все-таки они умер… — снова начал стрелок.

— Знать знаки мало, — перебил его сидящий на земле Рион. — Надо уметь их применять.

— Что? — не понял Михей. — Их убили магические знаки?

— Не знаю, — спокойно ответил маг.

— Но мы должны…

— Что? — скривилась я. — Поговорить о покойниках? Или о том, как быстро их сожрут насекомые и звери?

— Раз едят, значит, дело не в болезни, лесные твари куда умнее людей, — покивал Михей. — Кто же их убил? Крестьян и целый разъезд при оружии?

— Не знаю, — повторил маг. — И вряд ли смогу узнать, даже для того, чтобы ты наконец заткнулся. — Стрелок отвернулся, а Рион продолжил: — Магические знаки — это не просто картинка…

— Хочешь провести урок? — нахмурилась я. Не то чтобы у меня были возражения, просто все устали, и больше всего на свете хотелось лечь, закрыть глаза и не увидеть в этой тьме мертвецов.

— А ты предпочитаешь обсуждать с Михеем трупы? Только скажи, и я вас оставлю.

— Пока нарисуешь все твои знаки, без головы останешься, — буркнула, отпивая из кружки травяной отвар, единственное, против чего не протестовал желудок.

— Айка, ну какая же ты, — маг не сразу смог найти подходящие слова, — стервь.

— Точно, — поддакнул Михей, и тут же, словно это все объясняло, добавил: — Водянка.

Получилось излишне серьезно, оттого сильно походило на правду.

— Чертить на земле не надо. Рисуй здесь, — дотронулся парень рукой до собственного лба. — Рисуй энергией, — протянул он пальцы к костру. — Я не Дамир, лучше объяснить не сумею, просто попробуй. — Маг посмотрел на Михея и исправился: — Попробуйте.

Можно было, конечно, и не стараться. Заглянуть внутрь чужой головы маг не может. Страх перед внутренним чудовищем ослабел, вернее, отодвинулся. Но стоило опустить веки, как из тьмы на меня начинали смотреть мертвые глаза девочек. И мухи. Любая картинка лучше, чем это воспоминание, даже бесполезные магические завитушки.

Минут десять мы с Михеем мысленно вычерчивали различные загогулины. У стрелка от усилий даже уши шевелились, на лбу собрались морщины.

Костер по-прежнему горел, где-то пела птица. С появлением нескольких покойников мир не прекратил своего существования. На этот раз никаких рисунков на земле не было, поэтому я не знала, получалось у нас что-нибудь или нет. Но по сгорбившимся плечам Риона было видно, что нас постигла очередная неудача.

Перейти от теории к практике с первого раза не получалось. То ли учитель никуда не годится, то ли ученики были бездари. Скорее всего, все вместе взятое.

Я услышала стон и открыла глаза. Вокруг была ночь, Михей спал по ту сторону костра, закутавшись в куртку с головой. Значит, дежурит Рион. Повернувшись, заметила чаровника, который, сидя в стороне, что-то чертил на земле. И как он видит в темноте?

Звук повторился. Маг поднял голову и прислушался. Не то хрип, не то скулеж. Парень поднялся. И снова этот полный боли ночной стон. Рион вытащил из костра горящий сук, мимоходом пнул стрелка и указал тому на арбалет. Не задавая вопросов, Михей положил в ложе болт.

Когда мы успели стать командой, не нуждающейся в словах?

Я потянулась к клинку, не зная, радоваться или огорчаться слаженности действий. Кто пришел по наши души? Или что? То, что убило тех людей? Или обычные волки? Последнее вряд ли лучше, но хотя бы понятнее.

Мы давно ждали какой-нибудь пакости, сначала от леса, теперь от болот. Ждали и дождались. Не знаю, как парням, а мне стало легче. Лучше уж до рези в глазах вглядываться в темноту, чувствуя рядом молчаливую поддержку, когда твое плечо касается плеча соратника, чем ждать неизвестно чего.

Очередной стон донесся со стороны редкой березовой рощи, что подходила к воде почти вплотную. Рион сделал несколько шагов к тонким, едва белеющим стволам. Я замерла за его спиной. Михей поднял арбалет, прицеливаясь во тьму. Наверняка со стороны мы больше походили на пугливых мышей, чем на бойцов.

Прошло несколько минут, но ничего не произошло, никто не выскочил из кустов и не сказал: «Бууу». Застрекотала примолкшая цикада, ухнул филин, закрывавшее месяц облако отошло в сторону от порыва ветра. Лунный свет отразился от черной глади озера и…

Мы услышали стон, тонкий и болезненный, едва различимый на фоне привычных ночных звуков.

— Там, — прошептала я, взмахнув клинком, как дубиной.

— Идем проверять? — спросил Михей, не опуская арбалета.

— Надо, — ответил Рион.

Но вопреки собственным словам мы продолжали стоять на месте. Луна снова исчезла и снова появилась. Стон оборвался, где-то вдалеке затявкала лисица. Рассеянный свет тлеющей головешки в руках чаровника разгонял мрак не дальше чем на шаг.

— Это смешно, — фыркнул маг.

— Думаешь? — Я подтолкнула его в спину, получила в ответ возмущенный взгляд, но своего добилась: парень медленно пошел вперед.

Роща была небольшая, редкие стволы, колышущиеся ветки. Листья, казавшиеся в темноте почти черными, шевелились от легкого ветра, высокая трава льнула к стволам. В темноте яркими каплями росы сверкнули глаза, и я вздрогнула, но змейка с едва слышным шуршанием уползла во мрак. Ныряющая в облаках луна лишь добавляла трудностей, колышущиеся тени словно источали угрозу, и каждая могла превратиться в чудовище.

Звуки, так похожие на стоны, стали стихать. Мы вполне могли и дальше бродить в темноте и в итоге ничего не найти. Но нам повезло… или не повезло. Я до сих пор не поняла. Чаровник едва на него не наступил, но, услышав даже не стон, а болезненный вздох, парень вздрогнул и аккуратно коснулся чего-то клинком.

— Михей, подержи, — попросил чаровник, протягивая стрелку тлеющую головешку, а сам опустился на колени.

Я заглянула через плечо мага и опустила клинок. В зарослях зверобоя лежал мужчина. Высокий, широкоплечий и немыслимо грязный. Рион положил руку незнакомцу на грудь, прислушиваясь к дыханию, и удовлетворенно кивнул, когда мужчина снова едва различимо вздохнул. Маг похлопал по бледным щекам, но не услышал даже стона, голова незнакомца безвольно мотнулась в сторону.

— На нем такая же красная форма, как и на тех, — высказался наблюдательный стрелок и неопределенно махнул рукой, но мы и не нуждались в пояснениях — умершие не имеют обыкновения так быстро уходить из памяти. А жаль.

— Надо отнести его к костру, — Рион приподнял незнакомца за руки. — Михей! — Стрелок, протянув мне головешку, взялся за ноги раненого.

Я могла бы им сказать, что не в нашем положении взваливать на себя новые трудности. Что еще недавно мы видели на воротах черно-белый флаг, что проказе плевать, маг ты или сиволапый крестьянин. Могла бы, но не сказала. Бабушка не прошла бы мимо…

Чиркнув пару раз головой раненого по земле, парни притащили мужчину в лагерь и уложили на ковер из травы и листьев. Это лучшее, что мы могли предложить сегодня ночью кому бы то ни было.

— Язв нет, — задумчиво проговорил Рион, осматривая открытые участки кожи. Я приподняла голову раненого, пытаясь понять: кровь запеклась в волосах или просто налипла грязь.

— Вымой руки, — на всякий случай посоветовала чаровнику. — Язвы появляются далеко не сразу.

Мужчина снова застонал, от неожиданности я разжала руки, и затылок раненого соприкоснулся с землей. Человек снова затих. Не очень повезло ему со спасителями.

— Ты можешь ему помочь? — спросил маг.

— Как? Перебинтовать раны? Так их, похоже, нет. Чем еще? Отвар сварю, — я посмотрела на торбу с травами. — Может, у него падучая…

— И у всего отряда тоже, — вставил стрелок. — Просто этот бегает быстрее остальных.

— Хватит, — устало скомандовал маг и попросил: — Сделай, что сможешь.

— Сделаю.

Подбросив в еле тлеющий костер сучьев, чтобы согреть воду и умыться, я склонилась над раненым. Мужчина то ли спал, то ли впал в забытье, иногда он хрипел и постанывал. Оторвав кусок от его алой рубашки, протерла лицо, удаляя грязь и испарину. Из-под серых разводов показалась смуглая кожа. Грубоватые черты, хищный нос, полные губы. Словно Эол собрал лицо из слишком разных частей, а потом сам удивился, как органично получилось. Такое лицо не останется незамеченным ни в толпе, ни в пустыне.

Поспать в ту ночь удалось всего ничего. Рион прилег незадолго до рассвета, хмурый Михей до самого утра смотрел в одну точку, наверняка снова и снова рисовал знаки энергией, которой у него не было.

Я напоила раненого и улеглась на траву, рассматривая ночное небо, густо покрытое яркой россыпью звезд, как лицо рыжего стрелка веснушками. Сон не шел.

— Ну что, красавчик, жить будешь? — тихо спросила непонятно у кого, совсем не рассчитывая получить ответ.

— А есть сомнения?

Я повернула голову. Светло-серые, как туман, глаза в упор смотрели на меня.

«Опасность! Опасность!» — закричал кто-то внутри меня. Просто так, без всякой причины. Словно я была кошкой, стоявшей напротив собаки: пес и не думал нападать, но шерсть уже стояла дыбом, а внутри все перевернулось от страха.

Он ранен и слаб, он ничего не может, — пыталась убедить я себя, но знала: передо мной настоящий хищник. Хватило одного взгляда, чтобы понять это.

То, что произошло далее, стало полной неожиданностью для нас обоих. Зверь, спавший внутри меня, поднял голову. Тот самый, что уже просыпался однажды. Он был большим, неповоротливым и так же переполнял тело, как и прежде.

Я знала, что за этим последует, знала еще до того, как магия шевельнулась во мне. Я мысленно впилась в свое тело, не желая упускать контроль. Страх, что энергия разорвет меня изнутри, как старое севшее платье, действовал лучше всяких уговоров и уроков Риона.

Понимание того, что надо сделать, пришло внезапно. Надо избавиться от силы, слить излишки, как воду из переполненного котелка.

Разом вспомнились упражнения, вчерашняя неудача и рисунки знаков. Спираль накопителя… Как сказал Рион, чертить надо не на земле, а в голове. Я представила серую ленту, что вплетала мне в косу бабушка, представила, как она — легкая, движимая одним лишь ветром — взлетает и снова и снова свивается в кольца, как потом кольца образуют спираль…

Напряжение внутри чуть ослабло, до прежней возможности контролировать было далеко, но стало легче, на чуточку, но все-таки.

Зверь, шевелившийся внутри, смотрел моими глазами и видел то же, что и я. Он видел врага. Незнакомец уже был здесь не единственным хищником. И он это понял. Светлые глаза мужчины распахнулись в немом удивлении.

Энергия, не останавливаясь, серой лентой скользнула вверх… Я судорожно вспоминала все знаки, что показывал нам Рион, перебирала их, как сухие лепестки мохогона. «Восходящая лестница» — усиление, «изогнутые петли» — гармония. Серая лента, живущая лишь в моем воображении, послушно повторяла каждый из них. Я почувствовала, как распрямляются плечи, как скрученные в узел внутренности отпускает напряжение.

Как назло, Рион не показывал нам ничего опасного, ни одного «удара кувалды» или, на худой конец, «девичьей пощечины».

И тогда я просто стегнула мужчину этой лентой. Невидимой и неосязаемой, так пастух иногда стегает кнутом заартачившихся мулов. Только вместо того, чтобы отскочить, серая лента нырнула в грудь раненому и… исчезла. Мужчина рыкнул, закатил глаза и снова потерял сознание.

Я уперлась руками в землю, резко села и несколько раз вдохнула и выдохнула. Глядя на поверженного врага, зверь во мне удовлетворенно фыркнул и лег обратно. А через миг я снова ощутила тело как свое собственное.

— Все в порядке?

Подняв голову, увидела — над нами стоит Михей, заряженный арбалет направлен в голову незнакомцу.

— Вроде, — прошептала я и уже уверенней добавила: — Со мной да, а вот…

Мы посмотрели на находящегося в беспамятстве мужчину.

— С почином, Айка! — раздался голос Риона, маг неторопливо поднялся, зевнул и натянул куртку. — То ли магию освоила, то ли человека угробила. Впрочем, одно другого не исключает, — покачал он головой. — Я его нести не собираюсь.

— Я тоже, — быстро добавил стрелок.

— Значит, придется оставаться здесь, пока он не придет в себя, — подвел итог маг.

— Или не умрет. — Михей опустил оружие.

Тогда еще никто не рассматривал вариант «бросить раненого, кем бы он ни был».

Я все-таки уснула, а когда ближе к полудню проснулась, первым, кого увидела, открыв глаза, был Михей, тщательно связывавший руки незнакомцу.

Красные цвета перемазанной землей одежды мужчины поблекли, но отрицать, что нам уже встречались солдаты в такой форме, было бессмысленно. Мертвые солдаты.

На вид незнакомцу было лет тридцать, высокий, с коротко подстриженными русыми волосами. Узкое лицо с выступающими скулами и выделяющимися на загорелой коже серо-голубыми глазами, которые совершенно не внушали вчерашнего суеверного ужаса. Обычный мужчина, в осанке чувствовалась военная выправка. Стоп. Он стоит? Накануне даже пошевелиться толком не мог…

— Что случилось? — хрипло спросила я.

— Смотри. — Михей развернул незнакомца ко мне спиной.

На алой куртке красовался черный щит с серым крестом в центе. Герб Вирийского княжества. Только эти ребята таскают на себе такие великолепные мишени.

— Айка, он вириец. — Рион почему-то обвиняюще указал на меня пальцем.

— Эй, — сказала я, поднимаясь. — К его происхождению я непричастна ни сном ни духом.

— Монна, — приветствовал меня незнакомец, и стрелок ткнул его в спину, заставив сделать два шага вперед. Надо полагать, разговаривать пленному запрещалось.

— Герб черный, — трагически возвестил Рион и, видя, что я не понимаю, пояснил: — Цвет чернокнижников! Айка, да проснись ты! Вдруг это не воин, а маг? Или еще хуже — нежить, притвора? Они там, в Вирите, даже с демонами якшаются.

— И этот демон послушно дал себя связать двум мальчишкам? — усмехнулся пленник.

— Что он здесь делает? Шпионит? — не сдавался парень.

— Вы правы. Подсчитываю поголовье лягушек, а также урожайность папоротников и волчьего глаза, дабы вовремя отразить нападение. — От неприкрытой издевки в голосе незнакомца Рион покраснел.

А я отметила, что на вопрос пленник так и не ответил.

— Назовите себя, — попросила вирийца, а чаровник скривился. Ну да, только мне и допрашивать пленных.

— Вит. К вашим услугам, монна.

— Кто такой? Откуда? Что здесь делаешь? — забросал его вопросами маг.

Вместо ответа Вит улыбнулся, хотя я не видела в происходящем ничего веселого.

— Тебе лучше ответить, — попросила его. — Мы можем сдать тебя властям, а можем прикопать вон под той березой.

— Все равно вы мне не поверите, так чего же время терять? Закапывайте.

Михей демонстративно поднял арбалет. Это подействовало лучше.

— Я верховой пятого пограничного разъезда Великого княжества Вирийского, — вздохнув, заговорил пленник. — Что здесь делаю? Не знаю. Подняли по тревоге, велели сопровождать кудесника. Путь указывал он. Ехали, ехали и приехали. Вжикнуло, бумкнуло. Больше ничего не помню, очнулся здесь.

— Кудесника? — озадачился Михей.

— Чаровника, по-вашему.

— Ты что, не видел, как границу пересекли? — фыркнул Рион.

— Видел. — Передернул плечам пленник. — Но с кудесником не поспоришь.

— Где ваш чернокнижник?

— Не знаю, он передо мной не отчитывается.

— Что вы намеревались…

Парни продолжали спрашивать, а пленник не уставал им отвечать, Рион с Михеем чесали затылки и снова задавали вопросы. А я сидела у костра и смотрела, как вириец отвечает, играя словами, как жонглер кеглями. Слушала, как он врет…

Взять хотя бы звание — верховой, а ведь мужчина наверняка из благородных. Это его «монна» слишком легко слетает с губ, без усилия и подобострастия торговцев, надеющихся всучить ненужный товар некрасивой девчонке. Учтивый, наверняка неосознанно, наклон головы. Как минимум — офицер, а не простой верховой.

И еще, если «бумкнуло» там, где мы видели мертвый разъезд, то отсюда до того села полдня пути. Лихо он в беспамятстве пробежался, хотя, конечно, у страха глаза велики, неизвестно еще, как бы я неслась, но помнить что-то об этой пробежке он должен, не настолько же юродивый.

И последнее, проезжал как-то через Солодки тарийский разъезд. Я помню, как один из верховых скрутил сына кузнеца, когда тот пытался задирать служивых на глазах у Ксанки. Думаю, вирийский солдат мигом надавал бы по башке и деревенскому увальню, и магу-недоучке, чтобы избавить их обоих от лишних мыслей. А этот дал себя скрутить.

Плюс вчерашний взгляд, при воспоминании о котором меня бросало в холод. Живот скрутило от нехороших предчувствий.

— Чего своих-то не прикопал? Бросил в поле зверью… — тихо спросила я.

Но вириец услышал, дернулся, глаза на секунду полыхнули ненавистью, хотя голос оставался спокойным.

— Думаете, они мертвы, монна? Или точно знаете?

Отвечать я не стала, да он и не ждал. Рион кивнул Михею, жестом прося присмотреть за пленным, а сам, схватив меня за руку, отвел в сторону.

— Мы не можем тащить его с собой, — категорично заявил парень, будто я настаивала на обратном.

— Отпусти. Такой не пропадет.

— Нельзя. Помнишь хутор? Что, если это не лепра, а магия? Что, если это чернокнижник?

— Своих положил? Теперь узнает, что один солдат жив, и пойдет за нами? Как по мне, звучит бредово. — Я поежилась.

— В любом случае, влезать в вирийские разборки нам не стоит.

— Согласна. Что предлагаешь? Не убивать же его, — сказала и поняла по лицу, что именно этого чаровник и хотел. — Тогда, чур, я закапываю.

— Ч-ч-чего? — не понял Рион.

— Ты ведь уже все решил. — Я улыбнулась. — Но зачем-то спрашиваешь меня. Хочешь убить? Вперед. Михей сильный, он подержит. Ты голову отпилишь. А я закопаю. Все при деле. Черт, лопаты нет. Тогда труп утопим, озеро рядом, напихаем камней в куртку — и на дно, заодно от крови отмоемся, знаешь, сколько ее будет, если горло перерезать?

Видимо, он знал. Способ решения проблемы, озвученный чужими устами, не слишком понравился парню, из возмущенно-красного маг стал зеленым, таким, что плесень позавидует. Я выдернула локоть из его рук и пошла обратно к костру.

— Михей, развяжи его, — попросила тихо.

— А? — не понял стрелок.

Посмотрела на молчаливого мужчину, достала клинок и сама разрезала путы. Хотя внутри все просто кричало о совершаемой ошибке, об опасности. И все же…

Веревка упала в траву. Пленник повел плечами.

— Того, — исчерпывающе пояснила стрелку.

— И куда его? — повернувшись к магу, спросил тот.

— Никуда. Пусть кудесника своего разыскивает или домой топает. Заждались, поди, — через силу проговорил Рион.

Вит не сводил с меня насмешливых глаз.

— Уходи, — попросила я, — пока тебя на постой к предкам не определили.

Бывший пленный выполнил мою просьбу и без единого вопроса направился к лесу у берега. Я смотрела вслед, пока вириец не скрылся из виду.