Я помню закрытую карету, короткую поездку по городу, стук лошадиных копыт и отдаленный ропот толпы.

Помню белоснежный балахон до пят, который на меня натянули поверх рубашки и штанов. Заставили снять сапоги и распустить волосы. Это было бы смешно, если бы не было так страшно. Все в лучших традициях — в рубище и босиком. Почему меня никто не спросил, как я желаю выглядеть на собственных похоронах?

Помню солнце, заливавшее сад светом, заставлявшее траву и листья играть разноцветными красками. На душе скребли кошки, колени едва не подгибались от страха, а природа, словно в насмешку, подарила один из редких солнечных дней. Лучше бы небо затянуло тучами и пошел дождь. В дождь все видится совершенно иначе.

Распустились цветы, они раскроются и завтра, даже если для меня сегодня все закончится.

Меня сопровождали два мага, но я даже не запомнила их лиц. Молодые или старые? Красивые или уродливые? Полные или худые? Не знаю, да и не хочу знать. С каждым пройденным по дорожке шагом отдаленный ропот толпы становился все громче и громче, а ледяной шар страха в животе — все тяжелее и тяжелее. Я еще не видела ни фонтана, ни места казни… вернее, покаяния, но чувствовала, как истекают последние отпущенные мне минуты.

До Источника мы не дошли, провожатые свернули к одноэтажному сооружению из светло-серого камня. Что-то мне эта постройка напоминала… Ах да, склеп. Решили продемонстрировать место упокоения? Вот спасибо!

Передо мной открыли дверь и тут же ее закрыли, пропустив внутрь. Маги остались снаружи, дав передышку.

Склеп был светлым и просторным, совсем не похожим на мрачные земляные усыпальницы Эола в Солодках. Вытянутое помещение с двумя дверьми. Одна за моей спиной, вторая в противоположной стене. Именно оттуда слышались голоса, крики и ропот толпы. Я поняла, что дышу слишком шумно, с трудом подавляя желание сбежать.

Людской гомон стих, и над Источником раздался далекий голос мага, наверняка вещавший что-то умное, доброе, вечное. А может, спросивший, все ли приготовили тухлые яйца? Или помидоры? А мешочки для амулетов из отрубленных пальцев? Толпа снова взревела. Эол, о чем я думаю…

Свет косыми лучами падал из узких окон под самой крышей, освещая украшенные барельефами стены, на которых коленопреклоненные отступники со смазанными, подобострастными лицами целовали одежды магов. Грозные судьи воздели к небу руки. На торжествующих лицах чаровников отчетливо проступало величие. Или безумие. Над всем этим безобразием восходило солнце.

Дверь за спиной снова открылась и в пустую каменную комнату ворвался ветер.

— Последнее пристанище кающихся, — сказал Рион, гулкое эхо его шагов отскакивало от голых стен.

— Оно и видно. После эдакой красоты, — я указала на стены, — люди должны валить на ритуалы толпами. — Мой смех был слишком громким. Настолько громким, что в любой момент мог смениться слезами.

— Айка, — позвал парень, но я не обернулась. — Я буду ждать тебя здесь.

— Это должно как-то меня утешить? Или помочь?

— Перестань. — Его голос дрогнул.

— Что перестать? Задавать вопросы? Бояться? Проклинать тот день, когда ты заехал в Солодки? Что?

— Айка, ты кричишь.

— Знаю. — Я выдохнула сквозь стиснутые зубы. — Ненавижу тебя, Рион.

— Если бы мог, я бы занял твое место. Но я не могу.

— А если бы я могла, сбежала бы.

— Знаю. — Он замолчал.

— Что, если я умру? Не хочу… Эол!

— Знаю, — снова повторил Рион, как будто от этого могло что-то измениться.

— Умник, — сказала, я, понимая, что снова срываюсь на крик. — Ничего нигде не жмет?

— Айка, — вздохнул Рион. — Чего ты от меня хочешь? Что я могу сделать для тебя?

— Уйти, — выдохнула я. — Уходи отсюда, мне провожатые на тот свет не нужны.

Минуту он молчал, и я уже думала, что он послушался, что снова оставит меня одну, но…

— Нет, я так не могу, — совсем другим голосом пробормотал ученик мага. — Вот, возьми, — я не пошевелилась, тогда парень взял мою ладонь и вложил в нее продолговатый предмет. — Мой новый камень силы.

Я вздрогнула, но ученик мага, не дав отстраниться, сжал мои пальцы на кристалле.

— Сломай его. И ритуал отложат. А там мы что-нибудь придумаем.

Снаружи нарастал рев толпы, люди жаждали зрелища.

Неужели он серьезно? Или это предложение из разряда тех, от которых надлежит отказаться во имя вежливости, истины, чести или еще какой-то непонятной муры? Красивый жест или спасение?

Я посмотрела чаровнику в глаза. Сколько он думал об этом, сидя в мастерской? Столько же, сколько и я? Больше? И все-таки додумался. В юношеском благородном порыве чаровник готов отступить, хотя и знает, что пожалеет. Кем он себя сейчас представляет? Героем-рыцарем? Вот только мир вокруг — это не сказка, и за один миг пьянящего благородства придется расплачиваться всю жизнь. Впрочем, мне какая разница? Никакой.

Дверь снова распахнулась, на этот раз в зал вошел Тамит. Видимо, решил лично сопроводить меня в последний путь.

— Айка Озерная, вы готовы пройти ритуал полного покаяния? — спросил вышградский маг.

«Нет», — хотелось сказать мне и показать что-то неприличное, вроде шиша, что бабушка пьяному Верею под нос сунула, когда он к нам за наливкой забрел. Надо сказать, староста долго рассматривал конструкцию из пальцев, пока не рассмотрел…

Рион, полностью вжившийся в роль благородного героя, сделал шаг вперед и с подобающей интонацией изрек:

— Я, Рионер Остаховский из Белой Подгорицы, ученик Дамира, главного действительного мага Вышграда, отказываюсь от силы и передаю ее Айке Озерной добровольно и безвозмездно. Я понимаю все последствия своего решения и принимаю их. — Парень сглотнул, на тощей шее задвигался туда-сюда кадык. — Ритуальные слова сказаны!

Наверняка с таким же лицом, полный уверенности в собственной правоте, он ляпнул обет мага в Хотьках. С таким лицом и умрет когда-нибудь. Герои — они всегда ближе к юродивым, чем к нормальным людям.

— Чертово отродье, — процедил сквозь зубы Тамит, явно имея в виду не Риона, и вдруг, развернувшись, ударил ученика мага в висок.

Даже я, ожидавшая любого подвоха, вскрикнула от неожиданности. Парень закатил глаза и упал.

Сказаны-то сказаны, — проговорил обвинитель, встряхивая рукой. — Но я туговат на ухо стал после последней Аталынской кампании…

— Что вы делаете? — закричала я, бросаясь к парню.

Тамит перехватил меня поперек талии. Я закричала снова, стала вырываться и брыкаться, как ослица мельника, когда на нее грузили мешки.

— Ты пройдешь ритуал, — с угрозой в голосе проговорил маг и, схватив меня за руки, потащил к выходу. Я упиралась, но, как выяснилось, голыми пятками много не поупираешься. Чертовы маги с их традициями!

— Пройдешь, — он распахнул дверь, — иначе убью тебя прямо сейчас… — Я извернулась и укусила его за руку. — Ах ты тварь! — прорычал он, распахнул дверь и вышвырнул меня на дорожку с другой стороны «склепа».

Толпа взревела. После прохлады здания парк показался душным и жарким, одуряюще пахло травой, цветами и людским потом. Прямо от двери начиналась широкая, выложенная речным камнем дорожка, ведущая к сколоченному из досок возвышению, так похожему на эшафот. Только виселицы не хватало. Стражники через каждые два шага и люди. Много людей, множество глаз и открывающихся и закрывающихся ртов. Где-то вдали, за их спинами, пел песню Источник, пока тихо и спокойно.

Маг вытолкнул меня с такой силой, что я споткнулась, упала, ударилась коленками, да так и замерла на дорожке, стараясь успокоить гулко бьющееся сердце.

Алая, раскисшая с одного бока помидорина вылетела из толпы и разлетелась на камнях у моих рук, забрызгав запястья.

Вторая помидорина ударила в плечо. А вот интересно, за что они меня так ненавидят? За внешность или за белое рубище?

— Айка. — На мои плечи легли чужие руки, Неман помог мне подняться. — Что случилось?

Тухлое яйцо шлепнулось прямо у его ног, не долетев до меня совсем немного. Толпа разочарованно загудела, маг поднял голову, и первые ряды попятились. Да, он был невысоким, полноватым, в нелепом черном платье, которое наверняка считалось церемониальным и очень хорошо контрастировало с моим рубищем. Но еще он был чаровником, хранителем Источника силы. Ропот стал стихать, запасенные овощи остались невостребованными. Пока.

— Нет, не в порядке, — ответила я и торопливо, скороговоркой, добавила: — Рион отказался от силы, а Тамит стукнул его по голове, грозился убить, если я не пройду ритуал…

Я видела по глазам мага, что прозвучало не очень, что он услышал не объяснение, а истеричный крик девчонки, которой до ужаса страшно. Видела, но поделать ничего не могла, ибо я и была девчонкой, которой до ужаса страшно.

Но Неман меня удивил. Он отпустил мое плечо, шагнул к склепу, распахнул дверь… И, осмотрев пустое помещение, повернулся ко мне.

Чертов Тамит! Чертов ритуал! Чертово все!

— Я не вру, — тихо проговорила я.

— Айка, — по-отечески попенял он, — приговор вынесен и будет исполнен, я же дал тебе слово, что…

— Не надо! — к несказанному восторгу толпы, я заревела.

Хранитель Источника расстроенно покачал головой, поднял руку, подавая знак кому-то за моей спиной. Два стражника тут же встали по бокам и взяли меня за руки. Очень невежливо взяли. Все правильно, если раскаивающийся не хочет раскаиваться добровольно, мы заставим его это сделать, исключительно во имя добра.

Солдаты подтащили меня к платформе, хотя я уже не особо сопротивлялась, только почему-то не могла перестать плакать. Еще один помидор ударил в живот, второй оставил влажный след на ноге солдата. На эшафот вели три ступеньки. О вторую я сбила ногу, но мужчины быстро втащили меня на возвышение.

Отсутствие виселицы с лихвой компенсировало наличие невысокого столба с колодками. Надо ли говорить, как он мне не понравился? И надо ли говорить, что все остальные на это чихать хотели? Вывод — они с самого начала предполагали, что я взбрыкну. Или колодки — важная составляющая деталь ритуала, без которой покаяние не покаяние?

Меня, словно куклу, поставили в центре возвышения и заставили вытянуть руки вперед. Я упиралась, но мужчина всегда сильнее женщины, а уж двое солдат — тем более. Широкий столб был высотой примерно мне по грудь, колодки крепились к этому чурбаку, словно перекладина к покосившейся ножке. Запястья легли на прохладное, отполированное множеством прикосновений дерево колодок. Еще один маг в черном платье опустил верхнюю половину, запирая мои руки, и щелкнул замком. Теперь я стояла, чуть наклонившись вперед, стояла и ждала, когда же наступит неизвестность.

— Нет, пожалуйста, — проговорила я, но никто не услышал.

Я разжала ладонь, в ней все еще лежал кристалл Риона. Его камень силы, который он предлагал мне сломать, чтобы отложить ритуал. Только будет ли толк? Неужели они и в самом деле отложат действо, объявив всем этим людям, что казнь переносится? В это мог поверить только Рион. Думаю, маги найдут, куда слить силу. В бок ударил еще один помидор, оставив красный отпечаток на беленой одежде. Может, для этого его и надели? Практично и для похорон переодевать не надо. Хотя о чем это я, какие похороны, меня просто разберут на талисманы!

Я опустила голову, волосы упали на лицо. Неровные, плохо подогнанные доски эшафота покрывал рисунок. Жирные меловые линии образовывали треугольник вокруг столба с колодками, на каждом из острых углов был нарисован круг. Обычные каракули, что изображают на щитах наши парни в Солодках, а потом упражняются в меткости метания камней.

Обычные, да не совсем… В каждом из кругов по символу, размашистому и непонятному. Руны? Как говорила бабушка, у нас любые непонятные закорючки — либо руны, либо адские письмена.

Эол, почему же так страшно? Так страшно не было, даже когда Сима заболела, а я дрожащими руками заваривала отвар, очень боясь напортачить.

Маг, что закрыл колодки, остановился у края помоста и поднял руки:

— Братья и сестры, маги и люди, мы пришли сюда, чтобы увидеть торжество правосудия, увидеть торжество добра над злом…

Ну, тут все ясно, маги — добро, я — зло и тому подобное… бла-бла-бла… традиции покаяния возрождаются… бла-бла-бла… справедливость, равенство, братство… что-то еще не менее загадочное и странное. Люди отвечали одобрительным гомоном и рукоплесканиями, вряд ли понимая хотя бы каждое третье слово. Я тоже не понимала, да и не хотела.

Я сжимала кристалл и дергала руками, уже зная, что освободиться не получится, и все равно не могла остановиться.

В толпе мелькнуло озабоченное лицо Вита, Михея я не увидела, как и Риона. Мой взгляд перебегал с одного зрителя на другого. Им было весело, они переглядывались, толкали друг друга локтями, прятали за спинами овощи и яйца.

Я закрыла глаза и тут же снова открыла, потому что в темноте показалось еще страшнее. Нестройные голоса распались на отдельные выкрики, удар в руку — и очередной помидор разлетелся алыми брызгами. Кто-то по-детски счастливо рассмеялся. Тонкий звук, как пощечина, заставил меня повернуть голову. Я отдала бы все, чтобы стоять там и смеяться вместе со зрителями. Девушка расхохоталась снова, не сводя с меня зеленых глаз.

Меня прошиб холодный пот. Я смотрела в ее неожиданно знакомое лицо и чувствовала, что еще немного, и снова зареву. Это было почти невозможно. Что она тут делает? Откуда? Когда? Как?

В первом ряду между почтенной матроной в расшитом платье и кузнецом в фартуке стояла недавняя знакомая — пропавшая Лиска из Хотьков, рыжая, красивая, в голубом платье, совсем не похожая на разносчицу, что служила в трактире у Петриша. Она улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй.

Путешествовать по Тарии не запрещено, девушка вполне могла оказаться здесь совершенно случайно. Могла, но, стоя со скованными руками на эшафоте, я так не думала. Она пришла посмотреть на казнь. Причины этого меня сейчас не интересовали.

Наверное, я бы закричала, просто так, от страха, от несправедливости. И уже открыла рот, когда откуда-то сверху обрушилась тишина. Словно я на мгновение оглохла. Неестественное, почти угрожающее молчание. Зрители, маги, стражники выжидающе уставились на меня. Коленки вдруг задрожали. Речи закончились, сейчас начнется казнь, тьфу, покаяние…

Тот самый говорливый маг встал прямо напротив меня и поднял руки. Его магия неслышно разлилась по эшафоту, и воздух вокруг загустел, стал вязким и неподвижным, как вода в болотине за старым поймищем. Я там в бочаге лапоть оставила, а потом хворостиной от бабки получила. Обувка была почти новая.

Только воздух держал намного лучше топи. Я попыталась наклонить голову и поняла, что не могу этого сделать. Я чувствовала себя долькой яблока, которую опустили в вязкий сироп. Не больно, но с места не сдвинешься.

По пальцам мага побежали огоньки. Толпа охнула и замерла. Я смотрела на людей, на застывшее на лицах нетерпение, и к горлу подкатила горечь. Интересно, если меня стошнит, это сильно испортит торжественность момента?

Искорок в руках у мага становилось все больше и больше, они скапливались на коже, окрашивая его ладони в серебряный цвет. Еще и еще, пока их не стало так много, что казалось, в руках чаровника пылает маленькое солнце. Толпа победно взревела, сияющий шар разлетелся, брызнул в разные стороны ослепительными лучами. Их свет лег мне на лицо, совсем как на том барельефе в склепе.

Видимо, пора каяться.

Свет был таким большим, таким ярким, что в первый миг показалось, что я растворяюсь в нем, исчезаю. Свет рос, а я уменьшалась. Сияние заполняло мир, проникало повсюду, забиралось внутрь через глаза, рот, нос, кожу.

Оно коснулось кошки, и зверь, потянувшись, поднял голову. Я стояла в неловкой позе, со скованными руками, чувствуя голыми пятками шершавое дерево помоста, а сила внутри меня просыпалась, потягивалась, с интересом присматриваясь к внешнему миру.

Кошка видела все: помост, мага и расплывающиеся уродливые лица зрителей, и я видела их вместе с ней, потому что это были и мои глаза тоже. Ей не мешал серебряный свет. Я не могла двигаться, а вот она плевать хотела на то, что нас окружало.

Прекрасный, сильный, опасный зверь встал. Под ногами или лапами мягко замерцал рисунок треугольника. Камень был теплым и ласково покалывал подушечки пальцев. Или лап.

Я или она ощутили чье-то присутствие рядом. Мы фыркнули, запах был не особо приятным, но знакомым. Неман, тот толстяк, что обещал нам жизнь.

Хранитель фонтана стоял сбоку от столба с колодками, стоял точно так же, воздев руки к солнечному небу. Он заговорил на странном гортанном наречии, которого я не понимала. Отрывистые и раскатистые звуки окружали нас со всех сторон, словно жужжащие осы — то одна, то другая садилась на мою шкуру, прилипала к коже и вонзала тонкое обжигающее жало.

Зверь зарычал, я закричала. Да, это был именно крик, потому что издавало его мое горло. Магия Немана вцепилась в меня невидимыми крючьями и стала дергать в разные стороны, давить, тянуть. Шкура или кожа затрещала.

Я продолжала кричать. Мы продолжали.

А люди глотали эти крики с жадностью, ловили, задирая головы, и иногда жмурились то ли от счастья, то ли от ужаса.

«Не надо! Не делайте нам больно. Пожалуйста!» — мысленный крик остался без ответа.

Каким-то чудом я все еще стояла. Каким-то чудом у меня еще были ноги и руки, была голова, было тело, хотя внутри все рвалось на части.

То, что происходило, оставалось скрытым от посторонних глаз.

Чаровники ломали силу. Рвали на куски, чтобы вытряхнуть из меня, как слишком большую помидорину из банки с узким горлышком. Внутри что-то затрещало, по ушам ударил звериный визг, и часть меня оторвали заживо, словно руку или ногу. Кошка протяжно взвыла.

Люди говорят, любую боль можно перетерпеть. Так вот, они — идиоты. Чаще всего — невозможно перетерпеть.

Маги заберут мою кошку, заберут по частям. Сохранят энергию, по-варварски жестоко изувечив ее. Ведь можно продать барана целиком, а можно разделать, вес от этого не изменится. Так вот, меня сейчас именно разделывали, а не вытягивали силу.

Боль не отпускала, не оставляла места ни для чего иного, пропустив лишь одну-единственную мысль, ужом скользнувшую в приоткрытую дверь сознания. Вит был прав. Вит был с самого начала прав. Вит…

И тут же перед глазами возникло его чуть насмешливое лицо. И поцелуй, от которого я отшатнулась. Идиотка. И палец, рисующий на мхе стены галочку. Знак свободы.

Что лучше, отпустить силу или смотреть, как ее разорвут? Спасет ли это меня? Да какая разница!

Очередной кусок силы с треском оторвался. Малейшее промедление, и будет поздно. На миг мы — я и она — встряхнулись, поднялись на слабеющие лапы, припали к земле и… прыгнули. Зверь, прыгнул, а человек остался прикованным к столбу. Кошка взвилась, обернувшись серой лентой, обрисовала в воздухе знак. Вниз и вверх. Детская галочка, такая простая, что в ее волшебство не верила даже я сама.

«Направление на себя!» — напомнил оживший в памяти Вит. И я дернула ее, заставив обрисованный знак «упасть» обратно. Серая лента исчезла, распалась на нити.

Не получилось!

Наверное, маг что-то почувствовал, потому что его крючковатая магия вдруг задергалась, зашевелилась, впилась в меня еще глубже. Мир окрасился алым. Последняя попытка. Самая последняя, на еще одну нас не хватит.

Я снова выпустила силу. То, что от нее осталось. Зверь обернулся совсем махоньким котенком и снова прыгнул, вытягиваясь в тонкую ленту, сгибаясь и обрисовывая в пространстве галочку.

Давай! Давай!

Еще одна галочка, и еще одна, и еще. Меня заклинило от страха и боли, и я никак не могла остановиться.

Третья галочка, четвертая, пятая. Эдакая елка вверх ногами.

Я вряд ли сознавала, что делаю.

«На себя! — закричала мысленно. — Ко мне!»

Закричала так, словно зверь был настоящим и мог услышать. И кошка послушалась, развернулась и прыгнула обратно. Прямо в грудь, туда, где еще билось сердце.

Что я сделала? Что натворила? Почему вместо того, чтобы освободить силу, призвала ее обратно? Ох, Вит, не ту ты взялся учить. Не ту…

Мир пошатнулся, мигнул, утратил краски. Цветок обжигающей боли раскрылся в груди. Словно горячей кочергой приложили. Я захлебнулась криком. В ушах нарастал звон. Магические крючья чаровников замерли и разлетелись на мелкие стеклянные кусочки. Земля завертелась, дерево колодок вдруг поднялось и соприкоснулось с лицом.

Нет. Не поднялось, это я упала, ударившись носом о колодку. На дерево закапала кровь. Ветер коснулся разгоряченной кожи прохладным языком.

Я слышала крики и ругань, топот и визг. Звуки навалились со всех сторон, то отдалялись, то приближались. Меня подхватили под локти, щелкнул замок колодок, руки освободили. Кисти с красными отпечатками вокруг запястий бессильно повисли вдоль тела. Из ладони выпал продолговатый камушек. Кристалл Риона, который я весь ритуал сжимала в ладони и который так и не смогла сломать. Были бы силы, я бы рассмеялась.

Кто-то пытался поставить меня на подгибающиеся ноги.

К горлу тут же подкатила тошнота, внутренности скрутило узлом. Хотелось попросить:

«Положите, сама умру!» — но с губ сорвался только тихий сип.

— Жива? — спросил неизвестно откуда взявшийся Тамит.

Вместо ответа я согнулась, и меня вырвало. Прямо на обвинителя, что вызвало некоторое удовлетворение.

— О черт, — растерялся чаровник.

Вдохновленная эффектом, я с удовольствием повторила сие действие. Спазмы никак не удавалось унять.

— Отойди от нее! — закричал кто-то.

Это и стало последним воспоминанием о ритуале. Потом были какая-то возня, ругань, легкое покачивание, словно меня несли на руках, но глаза больше не открывались, а сознание мягко ускользало.

Я открыла глаза и увидела темноту. Ослепла? Боли не было, особого страха тоже. Я чувствовала, что лежу на чем-то твердом и неудобном. Все ясно, умерла. Это мой гроб. Даже мешковины пожалели, так и бросили на голые доски. Им-то все равно, а мне было бы приятно. Эх, нелюди…

— А где обещанный свет в конце пути? — пожаловалась я.

— Обойдешься, — ответили из темноты.

Вспыхнул свет, от которого я и вправду едва не ослепла, заморгала, заслоняя ладонью слезящиеся глаза. Несколько мгновений мир был наполнен цветными пятнами, которые медленно складывались в предметы.

Полукруглая комната, нет, скорее кабинет, стол, заваленный книгами и свитками. Покрытые пылью и засиженные мухами звездные карты на стенах, светильники под потолком, наверняка магические, иначе вряд ли зажглись бы сами по себе.

Меня положили не в гроб, а всего лишь на деревянную лавку. Я почувствовала пристальный взгляд и подняла голову, от резкого движения комната качнулась, но это не помешало разглядеть сидящего в кресле Тамита.

С тем светом придется подождать, я точно еще на этом.

— Встать можешь?

— А есть выбор? — Я оперлась рукой о лавку и приподнялась, в глаза бросились светлый ободок вокруг запястья, оставшийся от снятого ограничителя-браслета, и красная вспухшая полоса рядом как память о колодках.

Неужели меня отдали Тамиту? Нашли силу его брата? Откуда? Хотя с магов станется. То-то мне так плохо…

— Нет, если не хочешь на самом деле увидеть свет в конце пути. — В его словах не было ни капли угрозы, и это почему-то пугало.

— Я еще не решила, чего хочу.

Вышградский маг улыбнулся просто и открыто, повергая меня в состояние тихой паники. Что же должно было случиться, чтобы вредитель начал расточать улыбки? Конец света или умопомешательство — не важно, чье?

— Все-таки ты неправильная. Я ожидал вопросов. Где я? Что со мной? Слез, истерик, на худой конец.

— Обязательно исправлюсь, — пообещала, садясь. Кабинет тут же закружился, как и улыбающийся Тамит.

— Не надо язвить, девочка, я ведь пытаюсь сберечь твою шею, — попенял маг.

— Странные слова, учитывая, что единственная угроза находится прямо передо мной. — Попытки вывести мага из себя доставляли мне удовольствие.

— Поздравляю, теперь у тебя есть враги посерьезнее.

— Расту, — проговорила я, схватившись за голову, и это странным образом остановило вращение.

— Ты даже не поняла, что произошло, — снова попенял обвинитель, от него пахло чем-то кислым и неприятным, на черном одеянии остались грязные разводы, значит, после того как меня вывернуло на его одежду, времени прошло немного. Хотя, конечно, хотелось бы знать, немного — это сколько?

— Просветите.

— Силу вытягивали кьят за кьятом, — начал рассказывать чаровник, не отреагировав на намеренную грубость. — Твой природный резерв разлетелся вдребезги. Тут бы и закончить все, во славу Эола… Да вот незадача, резерв разрушился, а сила все равно не кончалась. Понимаешь? Ритуал длился и длился. Резерва нет, а сила есть. Они даже сейчас не уверены, что забрали все. Теперь совет магов в полном составе обсуждает… этот феномен. По-моему, они поверили, что ты — из вордов. И поверь мне, это лучше, чем… — Он неожиданно замолчал.

— Чем что?

— Чем сила… были такие маги… В общем, не важно, все равно не поймешь.

— А как же сила вашего брата? — Я встала и покачнулась.

— Не обнаружено, — скучным голосом ответил вышградский действительный маг.

— Неужели? А вы хорошо смотрели? Может, нужно еще раз на эшафот сходить, так я с дорогой душой.

— Хватит, — рявкнул Тамит, становясь наконец тем самым Тамитом, которого я знала. — Формально перед законом ты чиста, силу забрали, печати смерти больше нет.

— Это ведь хорошо? Или, пока я тут лежала, что-то поменялось и теперь печать смерти обязан носить каждый житель Тарии?

— Ты слушаешь, но не слышишь. Твоя сила — это что-то новое, понимаешь? Или хорошо забытое старое. — Мужчина озабоченно побарабанил пальцами по столу. — В любом случае отпускать тебя глупо. А может, и опасно.

— Мне что, вспорют брюхо, чтобы посмотреть, такие ли сизые у меня кишки, как у всех остальных?

— Ну, не сразу, — обрадовал маг. — Сначала будут изучать, ты даже этого не поймешь. — Он пожал плечами. — Предложат место в Веллистате, вон хоть помощницей травника, домик справят…

— Но бабушка…

— И бабушку вызовут, и жалованье выдадут. Откажешься, что ли?

— А вот и откажусь, — скорее из упрямства сказала я.

— Ну а если откажешься, думаю, скоро заболеешь. Плеснуть в суп нужную настойку недолго, сляжешь с лихорадкой и уже не встанешь. Но это если по закону все делать.

— Настойку в суп — это по закону?

— Точно, а могут и просто приказ отдать, и стражники со всем старанием снова определят тебя на постой в темницу.

— Зачем вы мне все это рассказываете? Пугаете?

— Да, — согласился Тамит. — Пугаю. Единственный выход для тебя — бегство.

— Да неужели? — улыбнулась я, чувствуя, как снова подкатывает тошнота. — А вы мне помогаете, рассказываете о планах магов?

Ответить ему не дала распахнувшаяся дверь, громко стукнувшая о стену. В кабинет вбежали Михей с Рионом, за ними шел мрачный, как тысяча дасу, Вит.

— Вы ударили меня! — закричал Рион, на виске парня набухла шишка, правый глаз был красным. — Вы не остановили ритуал!

— Да, — не стал отрицать Тамит. — Могу извиниться. Надо?

— Да как вы посмели! Как…

— Легко и просто. Будешь и дальше кричать? Или поговорим о ней? — прервал его чаровник.

От возмущения Рион не смог произнести ни слова.

— Ей надо бежать. Сейчас, пока не закончился совет, пока не закрыли городские ворота.

— Зачем? — не понял ученик мага.

— А ты у своего камушка спроси, — предложил вышградский маг. — Сколько силы она тебе в него закачала? Вдвое больше, чем было? Втрое? Впятеро? Думаешь, маги оставят такое без внимания?

Рион инстинктивно коснулся висящего на цепочке кристалла и нахмурился.

— Поверьте, ей не дадут спокойно жить. Ей вообще не дадут жить. Я и сам не уверен, что поступаю правильно, рассказывая вам все это…

— Эй! — возмутилась я. — Какого дасу вы его слушаете? Это же Тамит! Вредитель! Тот самый, что не хотел, чтобы мы сюда добрались. Вспомните ловушки!

— Очаровательно. — Чаровник медленно поднялся. — Настаивать не буду, я вас предупредил.

— Почему? — спросил вдруг доселе молчавший Михей. — Сначала, значится, голову на плаху кладешь, а потом от беды уберегаешь?

— Я умею признавать ошибки, — ответил маг. — Сделанного не исправить: ни ловушек, ни суда, ни ритуала. А значит, за мной долг.

— Обойдусь, — запоздалое признание мага разозлило. — Оставьте себе и радуйтесь.

— Мы тебе не верим, — упрямо проговорил Рион. — Сначала враг, потом друг…

— Да и на здоровье. — Чаровник посмотрел на парня. — Что бы сделал ты, увидев перед собой убийцу брата?

Рион уже хотел ответить, а потом посмотрел на Вита и закрыл рот. Он видел. При штурме Пограничного гарнизона семью ученика мага вырезали вирийцы. Не чернокнижник, но…

— Ее будут искать, — сказал Вит.

— Будут, — согласился вышградский маг. — Поэтому ехать надо туда, где ее не найдут. А если найдут, то достать на смогут. — Он выразительно посмотрел на вирийца и для непонятливых вроде меня добавил: — В княжество так просто не сунутся. Отвези ее в Вирит, чернокнижник.

— Эй, — возмутилась я. — Это не ему решать. Что я там забыла?

Мужчины не отреагировали, продолжали играть в гляделки.

— Что взамен?

— Еще и торгуется, — усмехнулся Тамит. — Свобода. Здесь и сейчас. Согласен?

— Послушайте, мне есть куда податься. Не надо одолжений, — возмутилась я. Кабинет качнулся сначала в одну сторону, потом в другую и нехотя остановился.

Почему мужчин хлебом не корми, дай кого-нибудь спасти, героем себя почувствовать?

— Куда? К бабке небось в Солодки? Там точно не найдут! — Тамит не пытался скрыть насмешку.

— Так мне лошадей седлать? — спросил Михей. — Или пешком пойдем?

— Как хотите, — отмахнулся Тамит. — Уехать должна Айка, а у вас свои головы на плечах.

— А у меня ее, надо полагать, нет, — пробурчала я, все еще с опасением приглядываясь к Тамиту. Слишком резкой казалась перемена, произошедшая с мстительным магом. Он вроде бы все объяснил, но… Но осадок остался.

— Я должен вернуться к Дамиру, — с разочарованием проговорил Рион.

— Попробуй. — Обвинитель повернулся к столу и стал перекладывать бумаги. — Получив послание от Суда семерых, действительный маг Дамир тут же выехал из Вышграда в Велиж, чтобы дать объяснения по поводу артефакта, но, — мужчина нашел наконец нужную бумагу, взялся за перо и стал что-то быстро писать, — сюда так и не добрался.

— Дорог много, — прошептала я, очень стараясь не представлять, что могло случиться с учителем Риона в пути. Это с нами могло произойти что угодно. Могло и происходило. С нами, а не с Дамиром. Не с ним.

— Оно, конечно, так, — задумчиво проговорил маг, повернулся и протянул бумагу Виту. — Возьмете в конюшне четырех лошадей, две ваши, две мои, покажете разрешение старшему стражнику, — Тамит качнул бумагой, — и вам вернут оружие. Выберетесь из города, а там уж сами решайте — вместе вы или порознь.

— Снимай. — Вириец медленно поднял руку с браслетом, его пальцы сомкнулись на желтоватом листке.

Маг отдал бумагу, кивнул и коснулся браслета, одновременно втолковывая нам, непутевым, что делать:

— Выезжать лучше через северо-восточные ворота. На карауле всего десяток стражников, чаровника нет. Вирийцу подберу одежду, чтобы крестом на спине не сверкал. На старый тракт не суйтесь, разъездов полно, да и искать там будут в первую очередь. Забирайте к западу, выше Вереги, а там по дуге обратно на восток.

— Я смогу вернуться в Тарию? — спросила, уже зная ответ, но все еще надеясь на чудо.

Тамит ничего не сказал, его руки порхали над браслетом, словно у искусного мастерового.

— А не боишься, что я сдам ее нашим чернокнижникам, и все дела? Нам тоже водянка для опытов не помешает.

Маг дернул за браслет, артефакт раскрылся. Вириец шевельнул рукой, и бесполезная железка упала на пол. На бледной коже ярко выделялись два темно-красных пореза, с запястья мужчины потекла кровь. Чернокнижник не пошевелился, продолжал смотреть на велижского мага, даже рану не зажал.

— Придется рискнуть, — ответил вредитель и распорядился: — Переодевайся. А ты — надень амулет. — Он кинул мне капельку злосчастного маскировочного артефакта. — Ваше время почти вышло.

— А где мы сейчас? — все-таки решила уточнить я.

Ответом мне была пьяная разухабистая песнь, что доносилась сквозь приоткрытое окно. Ритуал закончился, и жители благородного Велижа наверняка решили завершить этот памятный день в трактирах, поднимая кружки хмельного эля и желая воровке чар всяческих бед на том свете.

Да, приговор приведен в исполнение.

Но я пока еще здесь. И как бы им всем не пожалеть об этом.