Погода сжалилась лишь к следующему вечеру, дождь закончился, ненадолго выглянуло солнце. По расчетам Риона через несколько дней мы должны были добраться до поселка лесорубов на южной окраине леса. Там можно узнать подробнее о предстоящем переходе через Багряный. Вернее, мы на это надеялись, а может, даже на дюжих попутчиков с большими топорами.

Никогда еще мы так не ошибались.

Мы надеялись пройти лес по краю. Пять дней по зарослям, еще два на обход Лихих болот, дальше на Старый тракт, а по нему до Велижа рукой подать.

Холмы остались за спиной, и через три дня начался ельник. Всего лишь подступы, настоящий Багряный находился намного дальше. Но все-таки это был лес. Толстые деревья с узорчатой корой росли далеко друг от друга, и мы пока могли продолжать путешествие верхом. В кронах пели птицы, лучи пронизывали листву и хвою, тонкими нитями ложась на наши плечи и лошадиные шкуры. И никаких чудовищ. Пока никаких.

Михей, первые несколько минут тревожно вертевшийся на спине мерина, расслабился и даже стал улыбаться. Лес как лес, даже не особенно темный. Я заметила россыпь лисичек на краю поляны и два белых гриба, а ведь, по слухам, все, что растет в проклятом лесу, отравлено нежитью.

Через пару часов путь перегородила очередная ложбина, заваленная листьями и сухим буреломом, на дне весело журчал очередной ручеек. Овраг в лесочке — это совсем не то, что на равнине, никогда не угадаешь, что там, под ветками и листьями, может, норы животных, а может, ил, перемешанный с камнями.

— Ты туда, я сюда, — указал Михею направление Рион. — Ищем обходной путь, я сыт оврагами по горло.

— А мне куда? — спросила я.

— Никуда. Жди здесь, — Рион тронул бока гнедого и поскакал по краю ложбины.

Михей, помедлив секунду, направился в противоположную сторону, но с куда меньшей расторопностью.

Я стала оглядываться, легонько похлопывая Облачко по шее. Встревоженная чем-то кобыла беспокойно переступала с ноги на ногу. Местность казалась самой обычной, ни редких или целебных растений, ни съедобных орехов, только грибы, кусты, ветки и ковер из хвои.

Но было что-то неправильное в привычной лесной картине. То, что заставляло меня тревожно оглядываться, а кобылу прядать ушами.

Я слезла с Облачка, ища глазами признаки этой неправильности. Качающиеся кроны, хруст сухих веток под ногами. Где-то вдалеке защебетала птица, рядом осклизлый и поросший мхом пень. Что не так?

Покрепче ухватив поводья, я присела, разглядывая едва заметные следы копыт на мягкой земле. Не то чтобы деревенская девчонка была умелым следопытом, но в свое время я немало потрудилась, чтобы найти собственные следы, и была способна отличить отпечатки лошадиных копыт от коровьих, определить, шла лошадь налегке или с верховым.

Следы виднелись чуть дальше от края оврага, по которому проскакал Рион. Занятно, но, похоже, проклятые места не столь непроходимы, как гласит молва. Недавно здесь проезжали путники. Конные. Двое. Один налегке, второй тяжело нагружен. Остановились на краю, потоптались и свернули направо. Туда, куда уехал ученик мага. Следов, ведущих обратно, нет.

Облачко фыркнула и стала объедать листья с ближайшего куста. Несколько пичуг, стрекоча и тряся хвостами, перепрыгивали с ветки на ветку с другой стороны оврага. И больше ничего… Тогда почему же я так испугалась?

Парни вернулись через час, когда я уже мысленно прокляла их вместе с оврагом, повторила на память несколько десятков бабушкиных рецептов и подумывала о том, чтобы расседлать кобылу и устроить привал.

— Ложбина сходит на нет через три десятка вар. Лесок вполне проходим, — сказал Михей, доставая из сумки краюху хлеба и откусывая большой ломоть.

— Часа два потеряем, — не согласился Рион. — Там, — он махнул рукой, — всего через пять вар склоны становятся почти пологими, перебраться легче легкого. Ловушек нет. Там уже недавно проезжали, даже привал устраивали.

— У той ложбины тоже останавливались, помните? — засомневался Михей. — Они зацепы благополучно преодолели, а мы застряли.

— Освободились, как и мы, — возразил чаровник.

— Ловушки работают лишь раз. Если бы они взяли на себя плети, мы бы прошли, как по тракту, ничего не заметив, — не согласилась я.

— А если один из них маг? — спросил Михей. — Если они преодолели ловушки без потерь?

Я посмотрела на Риона. У нас тоже был маг, но что толку-то от его умений? Снова попадать впросак не хотелось совершенно, потому что на этот раз ловушка могла быть куда серьезнее, чем плети Черного шута.

Иногда нужно дуть на воду, даже если она холодна как лед.

Да и ни к чему хорошему столкновение с действительным магом не приведет, особенно в моем случае. Неужели даже в такой глуши нам суждено встретить мага? Что чаровнику делать в лесу, они вроде тяготеют к большим городам?

— Михей, идем по твоему пути, — принял решение Рион. — Если впереди маг, встречаться с ним ни к чему.

Видимо, в этом наши мысли совпадали.

Спорить никто не стал, лучше сразу предположить худшее и потерять время, чем по беспечности лишиться жизни. Представим, что впереди едет маг. Сильный, раз легко проходит там, где застреваем мы. Или… Или… Мысль оказалась столь неожиданной, что я выпустила из рук повод. А что, если так задумано? Предположение отдает бредом, но просто представим… Сначала путники переправились, а потом появилась ловушка. Чаровник сам ее и поставил? На кого? На нас? Или на любого путника? Зачем?

Облачко неторопливо трусила вслед за гнедым Риона, я пару раз оглянулась, но ничего не изменилось. Лес остался лесом, тихим, шепчущим листвой в спину.

Овраг тянулся по левую сторону. Я неуместно хихикнула. Сколько еще в дороге попадется ям, рвов и канав, и что, каждую будем обходить по широкой дуге, боясь замочить ноги?

Под копытом мерина громко треснула ветка, Михей вздрогнул. Не одну меня одолевали страхи и сомнения.

А что, если это всего лишь наши фантазии? Нет ни врагов, ни мифического мага, забравшегося в Багряный лес, ни ловушек. Есть нечисть и трое испуганных людей, в первый раз забравшихся далеко от дома. Эол, так недолго сойти с ума, видя в каждой коряге палочника.

Поглощенная размышлениями, я не заметила, как мы доехали до нужного места. Склоны стали сглаживаться, уже был виден просвет между деревьями. Мне почему-то стало еще тревожнее. Натянув поводья, остановила Облачко.

«Что же не так? — спросила себя и тут же ответила: — Все».

— Туда нельзя, — сказала я и тут же почувствовала себя деревенской дурочкой Орой, которая и в пятнадцать, и в двадцать пять пела на пятачке у колодца песенку про жука-короеда, весело помахивая платьицем. Одно дело сходить с ума самой, другое — сказать об этом вслух.

— А куда можно? — раздраженно спросил маг, останавливая вороного.

— Надо искать другой путь. Кто-то оставил следы и хотел, чтобы мы их увидели. Хотел, чтобы повернули… повернули сюда…

— Айка, что за бред, — начал Рион, но договорить не успел.

Краем глаза я уловила размытое движение, чуть шевельнулись ветви, осыпались на землю листья. Что-то большое и темное накрыло парней, подмяв под себя вместе с лошадьми.

Кто-то пронзительно закричал. Кажется, я. Облачко встала на дыбы, я свалилась на землю и откатилась в сторону. Громадная туша с хриплым воем прыгнула вперед. Но у моей лошадки с мозгами и с инстинктами все было в порядке. Скакнув в сторону, она громко заржала и бросилась вдоль оврага, только в листве мелькнул светлый хвост.

Маленькие, красные, как угольки, глазки, наполненные голодным огнем, уставились на меня, разглядывая добычу от сбитых сапог до растрепавшихся волос. Зверь смотрел на меня и дал разглядеть себя, всего секунду, но этого хватило… Вытянутое гибкое тело, покрытое черной шерстью, передние лапы с загнутыми когтями короче задних, пасть, полная острых зубов, боковой клык справа намного крупнее остальных, казалось, он того и гляди проткнет губу. Послышался тихий шуршащий звук, словно трясли сломанную трещотку, которой часто гоняют галок с полей. За спиной зверя медленно поднимался чешуйчатый, похожий на змеиный, хвост, заканчивающийся костяной погремушкой. Помесь гигантской крысы с рептилией.

«Тах-тах, — качнулся хвост, словно отсчитывая время. — Тах-тах».

Хищник застыл в обманчивой неподвижности. Шевельнусь, и бросится, а его зубы не только остры, но и ядовиты. Я смотрела на тварь, она на меня. Мы умудрились забрести к хвангуру. Или, как его еще называли — ловцу магов.

Я видела изображение в бабушкиной книге, да-да, именно в той, с рецептами. Из костей зверя готовится немало зелий и настоек, а стоит скелет этой твари дороже наших Солодков вместе с домами, землей, скотиной и людьми.

Но разве может старая затертая картинка передать блеск чешуи и хищное напряжение мышц? Донести терпкий звериный запах и смрад старой крови? Разве может картинка дать почувствовать, что такое длинные загнутые когти в одном шаге от тебя?

Нет. Не может. Как не могут сухие строки описать то, что я видела перед собой в эту минуту.

Большую часть жизни ловец спит на дереве. Разбудить его способна сила мага. Всех, кто обладает магическим резервом, хвангур считает законной добычей, отсюда и прозвище. Травницам он не опасен, но тварь, что стояла напротив, либо не подозревала об этом, либо видела силу, которой не ощущала я. Бежать бесполезно, зверь — это не человек, догонит в два счета.

Последние отпущенные секунды истекали, просачивались, как вода из старой рассохшейся кадушки, и исчезали, впитываясь в землю. Миг до атаки — это целая вечность.

Зверь пошевелил черным носом.

Мне нечего противопоставить ловцу, колдовать не умею, клинок, которым можно было перед смертью потыкать в зверя, остался притороченным к седлу и «убежал» вместе с Облачком.

Змеевидный хвост поднялся и замер. Лесной овраг окутала тишина. Зверь ринулся вперед, оттолкнувшись от земли лапами…

Я тонко пискнула.

…разноцветная сияющая сфера с разгону врезалась в бок и отбросила зверя.

— Айка, уходи! — закричал Рион.

Я с удивлением поняла, что все еще стою на четвереньках. Слава Эолу, маг жив, может, и Михею повезло. Поцарапанный и шатающийся чаровник тряхнул головой и вытащил клинок. За его спиной тревожно заржал чей-то конь.

Хвангур поднимался. Заклинание, пробивающее стены, не нанесло ему видимого вреда. Ловец зарычал и снова прыгнул. Прямо так, с места, словно травяная лягушка, внезапно обзаведшаяся зубами и полюбившая вкус крови. Длинное тело вытянулось в красивом, невероятном для такой туши прыжке.

Мы с Рионом отскочили в разные стороны. Зверь мягко, словно кот, приземлился, повернулся мордой к магу. Не задумываясь, что и зачем делаю, я пнула тварь по задней лапе. Добилась несомненного успеха. Ловец понял, что жертвы не собираются вести себя прилично и дожидаться своей очереди на съедение, отступил назад, чтобы держать в поле зрения обоих.

Рион дернул клинком, будто отмахиваясь от комаров. А хвангур атаковал. Опять меня! И за что такая честь?

Я бросилась к ближайшему дереву, ища укрытия и мысленно желая зверю разбить обо что-нибудь голову. Не успела, зацепилась за корягу и «удачно» растянулась на хвое. Удар лапой, нацеленный в голову, пришелся на древесный ствол. Когти прошлись по коре, оставив глубокие борозды. Я перекатилась, вскочила и рванула в противоположную сторону. Хвангур взревел и бросился следом, хвост зверя затрясся, издавая шуршащий треск.

Этот треск приближался. Хвоя проминалась под ногами, инстинктивно я старалась держаться поближе к деревьям, хотя понимала, что стволы не спасут от хвангура. Ветки то и дело хлестали по лицу, плечам, рукам.

Крик давно сменился хрипом, я бежала, зная, что не успею. Чувствуя, что ловец слишком близко, по едва ощутимому колебанию воздуха за спиной, по тому, как болезненно сжимался живот в предчувствии удара когтистой лапы…

Но вместо атаки за спиной раздался пронзительный визг, полный боли и негодования. Я обернулась. Не могла не обернуться, потому что кричал не человек.

Не знаю, как, но Рион оседлал хвангура, словно норовистую лошадь. Сидел на загривке, обхватив ногами шею, а руками тянул зверя за уши, как за поводья. Ловец снова завизжал и принялся брыкаться. Мага мотало в разные стороны, он что-то кричал, но визг зверя не давал разобрать ни слова. Черная морщинистая лапа разрыла хвою в локте от ноги. Я пятилась, дико озираясь и надеясь найти что-то с надписью «для уничтожения хвангура», надеясь на чудо.

А вокруг были только деревья с содранной корой, сломанные ветки, пологий склон и солнце в вышине. Но я забыла, что у нас есть свое чудо. Сейчас оно напомнило о себе. Вернее, он. Сначала из-за склона показалась рука со сбитыми костяшками пальцев, потом приклад арбалета с налипшими пучками травы, потом поднялась голова с кудрявыми волосами, слипшимися от крови.

— Михей! — закричала я, весьма смутно представляя себе, что парень может сделать.

Стрелок встал в полный рост. Из носа текла кровь, капала на грубую холщевую рубашку. Михей поднял арбалет и нажал на спуск. Но ничего не произошло. Болт остался в гнезде. Парень повторил попытку. Безрезультатно.

Теперь уже закричал Рион. Зверь, не обращая внимания на боль и всадника, изгибался, готовясь к прыжку.

— Чтоб тебя, — высказался Михей и, замахнувшись, швырнул арбалет.

Ловец прыгнул, чаровник на его спине продолжал орать, а трещотка на хвосте издавала сухие отрывистые звуки. Арбалет кувыркнулся в воздухе и встретился прикладом со лбом хвангура. Раздался оглушительный треск, похожий на тот, с которым молния развалила дерево у пруда за мельницей. И все кончилось. Зверь, Рион и арбалет рухнули в овраг.

Хрустнули сучья. Крик мага оборвался.

Мы с Михеем выдохнули, как приговоренные к смерти, которым в последнюю секунду отменили казнь, переглянулись и бросились к оврагу. Спускались быстро, не думая о том, что можно упасть или на что-то напороться. Одежда цеплялась за кусты, сапоги загребали листья. Я оцарапала руку, но едва заметила это, стрелок распорол штанину. Мы не думали ни о ловушках, ни о шансах сломать ноги. Одна мысль билась в голове, вернее, вопрос.

А если Рион мертв? Что, если силу возвращать некому?

Стоило это представить, и… Я сразу почувствовала облегчение. Простое и чистое. Неправильное, потому что никто не сможет избавить меня от печати, и тем не менее…

Это приводило в ужас. Неужели я настолько плоха? Почему меня больше волнует сила, которую я даже не ощущаю, чем гибель парня, который только что спас мне жизнь?

Они лежали на дне. Зверь на боку, судорожно вытянув лапы. Голова покоилась на камне, как на серой подушке. Очень твердой подушке. Изо рта хвангура текла струйка крови. Красная дорожка извивалась по валуну и впитывалась в землю.

Михей что-то сдавленно пробормотал, то ли молитву, то ли проклятие. Маг лежал на звере, он так и не выпустил из рук мясистые уши. Неподвижное тело парня окутывала зеленоватая дымка. Я, как завороженная, протянула руку, но Михей перехватил мою ладонь.

— Меня мамка-покойница учила не трогать болотные огни.

— Это не болотные огни…

— Все равно, чаровничьи штуковины. — Стрелок мотнул головой и позвал: — Рион?

Зачисленный в безвременно погибшие маг застонал, разжал руки и съехал на землю. Зеленая дымка тут же развеялась.

— Господин маг, ты живой? — Михей опустился на колени.

Рион просипел:

— Нет… — и закатил глаза. — Я же просил не звать меня…

Не договорив, парень потерял сознание.

Но даже тогда мысль, что парню лучше было бы умереть, не ушла, а просто отступила, затаившись на дне сознания. Может, односельчане правы и я действительно нелюдь?

— Айка, да помоги же! — закричал Михей.

Мы не нашли ни Облачка, ни мерина. Когда стрелок очнулся после падения, коня уже не было, хотя я точно слышала ржание. А вот вороному Риона не повезло, острые когти хищника располосовали жеребцу шею. Арбалет нашелся, как ни странно, целехонький и все еще заряженный. Парень на пробу нажал на спуск — болт свободно ушел в кусты.

Михей довольно быстро соорудил волокушу из веток, и мы перетащили на нее Риона, пребывающего в бессознательном состоянии. Я задрала рубашку парня и едва сдержала ругательство, услышанное как-то раз от кучера заезжего торговца сладостями. Дело было плохо. Множественные ушибы — полдела, хуже то, что кожа быстро наливалась синевой. Если внутри брюха открылось кровотечение — без помощи целителя парня не спасти, никакие знания травницы не помогут.

Поклажу с жеребца — все, что смогли, — навесили на себя, пусть идти и одновременно тащить чаровника было тяжело. Мелькнула мысль оттяпать хвангуру голову и продать магам за сотню золотых риниров. Но до города еще надо добраться, нам предстоял переход через Багряный лес, и тащить лишнюю порцию мяса на прокорм диким зверям не имело никакого смысла. Туша так и осталась лежать нетронутой. Полагаю, если мы выживем, будем очень сожалеть, что оставили ее там.

Выбираться из оврага не стали, боялись добить раненого. Пошли по дну так быстро, как смогли. Торопились, выбивались из сил, но не останавливались. Иногда волокуша застревала, цепляясь за выпирающие из земли корни. Мелкий ручеек, журчавший на дне между камнями, тихо плескался под еловыми лапами волокуши. Мы тащили раненого по воде. Сапоги вымокли и скользили по мелким камешкам.

Больше всего я боялась в очередной раз обернуться и понять, что грудь парня больше не вздымается, что дыхание, поверхностное и сбивчивое, исчезло совсем.

Боялась и надеялась.

Лишь бы успеть. Лишь бы не успеть. Если Эол слышал меня в тот день, то, наверное, кривился от отвращения. Я бы на его месте кривилась.

Иногда Рион стонал, я вздрагивала, а Михей ускорял шаги. Он напоминал вола на пахоте, такой же широкий и целеустремленный, пробирающийся сквозь целину.

Поселок лесорубов показался ближе к ночи. Несколько грубо сработанных времянок, явно стоящих на краю леса не один сезон. Темные силуэты домов под двускатными крышами из лапника. Брошенные бревна и распиленные на колоды стволы.

Коряво каркнул ворон, Михей остановился и уперся руками в колени, пытаясь отдышаться. Проситься на постой в такое время дело зряшное, но у нас раненый, а значит, выбора как такового не было.

Здесь валят лес, а при такой опасной работе травмы и отрубленные конечности в поселке не редкость, значит, им полагается какой-никакой маг-целитель. Вернее, мы на это очень надеялись, потому что в противном случае можно было уже никуда не торопиться.

В первой избе на стук попросту не открыли, как и во второй, и в третьей. Не слышать не могли, если только это не поселение глухих. Стучал Михей громко, кричал зычно, всех окрестных собак перебудил.

— Да померли вы там, что ли? — Парень в сердцах стукнул кулаком по очередному косяку, и дверь четвертого дома открылась.

На Михея уставилась растрепанная заспанная девица, которая открыла дверь, толком не проснувшись и еще не поняв, что именно сделала. Минуту она пялилась на парня, потом перевела взгляд на волокушу с Рионом, на меня, стоящую у крыльца… И, истошно заверещав, захлопнула дверь.

Мы переглянулись, я инстинктивно нащупала кулон на груди, согретый кожей камешек приятно кольнул пальцы. Значит, мы это всего лишь мы, парень и девчонка. Ну потрепанные, ну грязные, но на людей все же похожи больше, чем на чертей.

Я склонилась к раненому, дыхание Риона было едва уловимым, лицо приобрело оттенок беленого полотна. Михей стал спускаться с крыльца… Вот тут-то они и появились, словно кто-то невидимый отдал команду. Сначала мы услышали шаги, приглушенные сухими листьями, потом нестройные, еле слышные голоса…

Я торопливо выпрямилась. За спиной щелкнула натягиваемая тетива арбалета.

Отблески огня заиграли на наших грязных лицах. Два десятка человек с факелами и топорами шли к нам с окраины поселка. Шли целеустремленно и молча. Это явно не торжественная встреча. Михей направил арбалет на первого мужчину, явного лидера этого народного ополчения.

Если он сейчас нажмет на спуск, одним хмурым лесорубом станет меньше. Плакать я не буду, но что делать с остальными?

— Что вам нужно? — спросил мужик, останавливаясь в десяти шагах.

— Всегда так встречаете мирных путников? — поинтересовалась, стараясь сохранить в голосе дружелюбие. Получалось плохо, мешал блеск топоров.

— Мирных? — Мужчина посмотрел на арбалет. Михей не пошевелился.

— Без оружия по дорогам ходят дураки и служители. — Улыбка на моем лице напоминала балаганную маску. — С нами чаровник, пустите на постой, мы заплатим.

— Твои дины прокляты! — фальцетом выкрикнул молодой парень, стоявший во втором ряду.

Толпа одобрительно загудела. Мужик поднял руку, призывая к тишине.

— Кто из вас чаровник?

— Он. — Я ткнула пальцем в Риона. — Не поможете, умрет. Его учитель лично прибудет сюда для разбирательства. Он лучший действительный Вышграда, и вряд ли после его визита кто-нибудь из вас сможет взять в руки топор. — Мое и так невеликое человеколюбие было на сегодня исчерпано.

— Раньше нас маги визитами не баловали. Люди мы маленькие, необразованные, натворим чего, так в сердцах да по незнанию. Какой с дураков спрос? — Мужик прищурился. — Уходите. На все воля Эола: и жизнь, и смерть в его руках. А будете упорствовать, топоров на всех хватит.

Интересно, Рион здесь намеревался узнать что-то о Багряном лесе или поселков несколько?

Михей посмотрел на мужика, передал мне арбалет и взялся за сучковатые ручки волокуши. Мы сделали первый шаг под отчетливый стон Риона, второй — уже в выжидающей тишине. Арбалет оказался тяжелым, рукоять чуть скользила во влажных от пота руках. Я смотрела то на одного мужчину, то на другого, а они — на наконечник стрелы, перемещавшийся от лица к лицу. Еловые лапы с тихим шорохом заскребли по земле.

Толпа расступилась, сначала люди отходили неохотно, а потом все быстрее и быстрее, так вода расходится под носом лодки и тут же смыкается за ее кормой. Незнакомые лица, освещаемые бликами огня, казались мне «половинчатыми»: часть в темноте, часть на свету. Сейчас на нас смотрела тьма.

Каждый шаг сквозь толпу напоминал движения канатоходца, идущего по натянутой веревке и старающегося держать равновесие. Так и я ловила их взгляды, жесты, движения, переводя арбалет с одной фигуры на другую. Вот бородач во втором ряду чуть подался вперед, силясь рассмотреть лежащего Риона, вот женщина с вилами, что-то беззвучно шепчущая и поднявшая руку в отвращающем жесте. Рядом парень, кричавший о проклятии, его взгляд не отрывался от лица Михея.

В последнем ряду трое крепышей, неуловимо похожих друг на друга, чуть вышли вперед. Один едва не задел плечом Михея, второй сально улыбнулся, глядя на арбалет в моих дрожащих от напряжения руках. Третий плюнул на лежащего без сознания мага. Стрелок притормозил, выпрямляя плечи, но я не дала ему повернуться. Вцепилась в руку и потащила дальше, с трудом удерживая оружие в одной руке. Вряд ли смогла бы теперь в кого-нибудь попасть. И Михей позволил себя тащить. Одно дело, если парень струсил, другое, если пошел на поводу у испугавшейся девчонки.

Они остались стоять там. Переговаривались едва слышным шепотом, тихо трещали факелы. Я смогла нормально дышать, только когда мы миновали последний чуть покосившийся дом и вышли к широкой полосе вырубки. Усталость навалилась разом, словно мокрое покрывало из шерсти, душащее и пригибающее к земле. На опушке, или как там она стараниями местных теперь называлась, Михей остановился и тоскливо спросил:

— Куда теперь?

Впереди был лес, позади толпа с топорами. Мальчишка-маг не переживет этой ночи, и можно будет вздохнуть с облегчением. Тогда отчего же так хотелось завыть?

Я молча пошла дальше, вдоль темной, нависающей над вырубкой, полосы деревьев. Стрелок подхватил волокушу и двинулся следом. Ухнул филин, лес уже не казался непроницаемым. В пяти локтях впереди среди толстых стволов начиналась тропинка, не очень широкая, но и не звериная стежка, по ней ходили люди, нечасто, украдкой, но ходили. Села меняются, а в жизни таких, как я, все остается по-прежнему.

Не бывает деревеньки без травницы или целителя, во всяком случае, мне бы хотелось так думать. Кто-то должен лечить людей, а то перемрут ведь. А уж у лесорубов что ни день, то оттяпанный палец.

Волокуша проходила по тропе с трудом, Рион больше не стонал, черты мальчишеского лица стали резкими, кожа во тьме казалась грязно-серой. Михей снова остановился, чтобы передохнуть, я подставила плечо, он оперся, шумно дыша. Скоро нам придется остановиться, независимо от того, найдем ли мы ночлег и помощь. Нельзя идти вечно.

К счастью, тропинка закончилась раньше, чем силы. Деревья расступились, и мы увидели темный приземистый дом, стены которого поросли мхом и казались черными. Михей без сил опустился на землю рядом с Рионом, предоставив мне право договариваться с травницей.

К двери из потемневшего дерева вели три ступени. Всего три шага, и все станет ясно. Жизнь или смерть.

Я постучала, дерево было чуть влажным и словно распухшим. Никто не ответил. Эол, как же страшна ночь без чудовищ и нежити, ночь, заполненная всего лишь людским равнодушием.

И я сорвалась, хрипло рыча, замолотила по дубовой створке, не зная, чего хочу больше — сломать ее, выплеснуть отчаяние или достучаться наконец хоть до одного настоящего человека. В голове был кавардак, никаких идей, ни одной связной мысли.

Вот тут дверь и открылась. Настолько неожиданно, что я замерла с вытянутой рукой. Из темноты на меня смотрел древний сморщенный старик. Лесник? Отшельник? Знахарь? Цепляясь за соломинку, я скороговоркой, глотая окончания, произносила призыв:

— Прими ищущего, исцели страждущего, не откажи молящему в доме и в помощи.

Старик не проронил ни слова, горящая где-то за его спиной свечка создавала вокруг седой головы белесый ореол, как у сподвижников Эола. Или, скорее всего, уставшее воображение сыграло со мной злую шутку. Потому что все, на что меня хватило, это, глядя в его темные глаза с морщинистыми веками, попросить:

— Пустите нас, дедушка.