Мы ступили под сень арки. Если в городе все еще царило бесконечное утро, то здесь, в тенистом саду, задержалась сама ночь. Каждое пришествие демона в наш мир сопровождалось чем-то неправильным. Туманом, что пожирал землю шаг за шагом. Грозой, когда очередной удар молота Эола едва не раскалывал мир пополам. А в этот раз… В этот раз день просто отказался наступать. Солнце не взошло на небосклон, не желая освещать своими лучами то, что здесь происходило. Оно решило оставить это во тьме.

Полумрак сада, расчерченный угловатыми ветками и резными треугольными листьями. Редкие шорохи, далекие крики птиц и тихое журчание воды. А еще мне послышалось… Я могла поклясться, что слышала далекую песню, словно там, в глубине сада, перебирал струны лютни менестрель, вполголоса напевая о первой любви. Или о последней.

Вит прижал палец к губам и двинулся по уводившей к постриженным кустам тропинке. Михей, не выпуская арбалета, пошел следом. Я замешкалась, неосознанно повернулась вправо и насторожила уши. Вот, снова музыка, перебор струнного инструмента и тонкий далекий голос…

— Айка, — шепотом позвал Михей, и я с сожалением догнала мужчин, хотя так и подмывало обогнуть толстый вяз и посмотреть, кто играет.

Я знала, что никто играть не мог. Но играл. Говорят, любопытство кошку сгубило.

— Вы не слышите? — так же шепотом спросила я.

Михей ничего не ответил, лишь нахмурился. Вит ожег злым взглядом и отвернулся.

Нет так нет.

Тропинки в саду Веллистата были вымощены белым речным камнем и тихо шуршали под подошвами сапог, но даже этот звук вдруг показался мне раздражающим. Мешающим внимать далекой, на грани слышимости, песне.

В прошлый раз меня вели совсем другой дорогой. Или, может быть, от страха я мало что соображала. Сейчас же мысли метались, словно стая крыс, слишком многочисленная и слишком бестолковая. Но страха все еще не было. И это печально. Страх, как бы его ни презирали герои баллад, нужен. Страх не дает людям делать глупости, не дает им бросаться сломя голову в темные пещеры, не дает лезть в пасть серому ящеру, что поджидает там. Страх полезен. Раньше я хотела убежать в лес. Сейчас же…

Чернокнижник выдохнул, Михей зашептал слова молитвы, такие знакомые и такие чуждые в этот момент. Я обошла парня с арбалетом, выглянула из-за плеча… И зашипела. Зло. Отчаянно. Бессильно.

Тропинка, по которой шел Вит, пересекалась в другой, на этом пересечении стояла маленькая каменная чаша. Самая обычная вода тихонько журчала, поднимаясь и опадая в центре. Кажется, это называли то ли питьевым фонтаном, то ли купальней для птиц, я толком не помнила. Для меня и то и другое было одинаковой глупостью. Птицы вполне могли купаться и в луже. Да и люди пить — где угодно.

Эол, какие только глупости не приходят в голову. Не каменная чаша миниатюрного фонтана заставила меня зашипеть. Не текущая вода, странным образом перекликающаяся с далекой песней. Не она, а…

У каменной ножки фонтана сидел Рион. Сидел неподвижно, неловко привалившись к каменному основанию. Черные глаза парня были широко распахнуты. Они смотрели куда-то вдаль, куда-то, где нет мутного сумрака и бесконечного журчания. Лоб бывшего чаровника обвивали уже знакомые серые ленты заклинания с лиловыми шипами, но сейчас эти серые ленты оплетали не только голову Риона, они сползали со лба и цеплялись шипами за основание фонтана, кроша камень и не давая парню шевельнуться. Его приковали к камню. Приковали магией, которая пила его силы, пока…

Пока что? Пока не выпила все? Или пока Рион не умер?

Михей опустил арбалет, забыв слова молитвы.

Вит вполголоса выругался.

Возмущенный таким кощунством покойник вдруг закрыл глаза, потом открыл их, судорожно вдохнул и снова уставился на кусты. Сердце парня заколотилось, словно брошенный ребенком мячик, что до последнего бьется о каменную мостовую.

— Рион! — закричали мы одновременно.

Парень шевельнулся, застонал, попытался искоса взглянуть на чернокнижника. Вит опустился на колени.

— Что произошло?

— Не… не знаю.

— Как ты? — с другой стороны к купальне подошел Михей. — Жив?

— Ка-кажется.

— Где твой учитель? — снова спросил чернокнижник.

— Ушел, — с трудом сглотнув, ответил Рион. — Он… он…

— Мы знаем, — перебила я.

— Нет. — Парень попытался мотнуть головой и застонал от боли. — Он хотел… хотел… ему нужна была моя сила… на алтаре…

Я склонилась к бледному лицу Риона. На коже парня выступила испарина.

— Но потом… потом… — Он облизнул губы, вскинул руки к голове, шипы тут же налились ярким цветом, чаровник уронил ладони на землю, взгляд стал мутным.

— Твой учитель обнаружил, что у тебя больше нет накопленной силы. Обнаружил, что твой резерв прохудился, как дырявый кувшин. И ты сделался для него полностью бесполезным.

— Айка, — выдохнул парень, стараясь заглянуть мне в глаза. — Я не знал. Клянусь Эолом.

— Верю, — тихо ответила я и провела пальцами по лбу Риона. Зверски хотелось есть, а серые ленты на лбу парня аппетитно пахли, словно запеченный на вертеле гусь.

Я подцепила обвивающие голову магические путы. Лиловые шипы шевельнулись, потянулись к ладони, прокалывая кожу… Прокалывая на свою беду… Заклинание исчезло, мгновенно впиталось в мою кожу, как впитывается вода в мягкую ткань. Да, так лучше. Намного лучше. Водоворот внутри меня не замедлился, но чувство голода чуть притупилось.

— Но жертва ему все равно понадобилась, — мрачно возразил Вит. — Если не ты, значит, другой маг.

Вместо ответа бывший чаровник завалился на траву. Глаза закатились.

— Так, — проговорил Вит, переворачивая парня и подхватывая под руки. — Михей, бери его и тащи в этот ваш… Веллистат. Найди там…

— Кого?

— Кого угодно. — Вириец со стрелком подняли Риона, бывший чаровник навалился плечом на Михея и, кажется, даже попытался опереться на ноги. — Не все же тарийские маги сошли с ума. Не может такое твориться с разрешения совета. Не должно твориться. Если найдешь, веди к Фонтану, правдами и неправдами. Пусть сражаются за свой Источник.

— А Михея не принесут в жертву за следующим кустом? — Я придержала голову Риона, парень что-то пробормотал.

— Не принесут. Не повезло заговорщикам. Если для вызова дасу мы еще сгодились бы, как и любые другие люди и нелюди, то для вызова чего-то выше и сильнее демона нами они уже не откупятся. Силы смерти маловато, нужна магия. Ни у кого из нас нет резерва, выплеска силы не будет. Поэтому нас называют порчеными. — Чернокнижник передал Риона Михею, тот огляделся и стал медленно отступать к арке. — Хотя убить вас просто так, из любви к искусству, это не помешает, так что в любом случае советую смотреть в оба. А еще лучше обзавестись глазами на затылке.

— Понял, — кивнул стрелок. — Тогда пойдем вдоль забора. Здесь от каждого куста жди беды. Лучше дальше, но хоть не заплутаем. Вы только… это… — Он обернулся. — Не вздумайте умереть без меня.

— Постараемся дождаться, — серьезно кивнул Вит.

Михей хекнул и потащил Риона к забору, арбалет болтался у него за спиной, так и норовя ударить по заду. Бывший чаровник вяло перебирал ногами и больше мешал, чем помогал.

— Ты хочешь их спасти? — спросила я, чувствуя, как в груди теплеет.

— Идем, — вместо ответа скомандовал Вит.

Интересно, а почему меня никто спасти не хочет?

Темный полумрак сменился серыми предрассветными сумерками. Через несколько минут мы вышли к каменному строению, больше всего похожему на склеп. Сердце забилось учащенно. Я помнила эти украшенные барельефами стены и все, что произошло за ними…

Снова кольнуло теплом, но на этот раз не грудь, а чуть ниже. Далекие переборы струн стали ближе и отчетливее, еще десяток шагов, и я смогу наконец разобрать мелодию.

Я рассеянно потерла зудящий бок.

— «Последнее пристанище кающихся», — вспомнила, как называл этот склеп Рион.

В прошлый раз меня привели к нему с другой стороны, оттого рисунки на внешних стенах я не разглядела. Да и не до того было.

Часть светло-серой каменной стены заросла диким вьюном, который местами успел высохнуть. Я отвела в сторону хрупкую ветвь, с которой тут же посыпались увядшие листья. Здесь тоже были выбиты картины. Люди и маги. Человек в нательной рубахе стоял на коленях, запрокинув голову к небу. Другой держал над его головой меч.

Нет бы чего хорошего изобразили, свадьбу или посвящение Эолу. Куда там, тянет их на всякую пакость вроде смертоубийства.

— Айка, — поторопил чернокнижник.

Я дернула за стебли, оборвала сухие побеги. На следующей картине тот человек, что стоял на коленях, перехватил руку с опускающимся мечом. И хотя в целом изображение вроде бы осталось прежним, но… Скульптор был талантлив, ему всего несколькими штрихами удалось показать, как изменились выражения лиц изображенных. Пленник больше не смотрелся пленником. Черты его лица стали жестче, упрямее, в них проскальзывало что-то похожее на уверенность. А тот, который заносил меч, наоборот, стал испуганным, почти на грани паники, еще секунда, и он с криком отшатнется.

Чем могло испугать мага простое касание?

— Этот ритуал изначально придумали для казни зеркальных магов, — глухо сказал Вит и весомо добавил: — Идиоты. Потом, конечно, спохватились, да поздно было. Идем.

— Что вам всем сделали зеркальные маги? — Я не могла толком вспомнить ни одной легенды, ни одной баллады. О зеркальных магах не рассказывали сказители, их не воспевали менестрели даже в качестве самых что ни на есть злодейских злодеев. — Они что, младенцев на завтрак кушали?

Словно в подтверждение этого предположения живот предательски заурчал от голода.

— Ты как? Держишься? — вместо ответа спросил Вит.

В глазах напряженное ожидание. А в руке снова серо-стальной дымкой собирался нож. Если отвечу «нет»…

Беда в том, что я понятия не имела, почему или за что мне надлежало держаться.

Вместо ответа я стала срывать оставшиеся стебли. За ними пряталась третья картина. Высохшие растения сменили зеленые, обрывавшиеся с тихим чмоканием, ладони стали липкими от сока.

— Айка, — чернокнижник поймал меня за руку и развернул к себе, — у нас нет времени на…

Я отвела взгляд от ножа в его руке, во всяком случае, постаралась, но взгляд, как назло, возвращался к тонкому стальному лезвию. Бежать! Немедленно! Хватит с меня этих мужских игр. Лиска уже поплатилась за то, что влезла. Пусть делят мир и магию без меня.

Но я никуда не побежала. Распушила невидимый хвост, подняла голову и спросила:

— Вит, скажи мне, за что убивали зеркальных магов? Скажи здесь и сейчас. Пока мы не дошли до…

Серые глаза чернокнижника потухли, на лице появилось отчаяние. Такое страдание, словно я попросила у него не ответа на вопрос, а сотню-другую серебряных динов в долг.

Бок снова потеплел, и я бессознательным жестом потерла его сквозь куртку, все еще ожидая ответа.

— Айка, что у тебя… — Не договорив, Вит схватил меня за… грудь.

Я взвизгнула, как селянка, которой задрали юбку подвыпившие мужики в корчме. Одно хорошо, нож исчез из мужской ладони, зато сама ладонь прошлась по телу отнюдь не ласково, а скорее, требовательно.

Я отшатнулась, зашипела и выпустила когти…

Но чернокнижнику не было никакого дела до моей груди. Да и до всего остального тоже. Все, что его интересовало, сейчас лежало в широкой ладони. Кулон с черным камешком. Мой артефакт, превращавший Айку Озерную из белесой твари в обычного человека. Кулон, который мужчина ловко вытащил из моего кармана.

— Тсс… горячий, — прошипел Вит, перебрасывая кулон из одной руки в другую.

Синеватая искорка мигнула внутри черного камня и погасла, потом вторая, и еще несколько огоньков словно осели на его блестящей поверхности. Все это здорово напоминало поиск артефакта. Вит сам запускал такой в Волотках.

— Они знают, что мы тут, — сказал чернокнижник.

И нас накрыло третьей волной.

В первый момент мне показалось, что наступил конец света и можно уже ни о чем не волноваться. Меня швырнуло на Вита. А его самого — на украшенную барельефами стену. Горячий камешек оказался зажат между нами. Нас сдавило со всех сторон, словно попавшую между молотом и наковальней болванку. Сдавило так, что не было возможности дышать.

Мир вокруг потемнел, сузился до куска ткани, что впечатывался сейчас в мою щеку. До быстрых ударов чужого сердца. И даже музыка, такая далекая и такая близкая, прервалась. Спина горела, словно по хребту влепили кузнечным молотом. Если так, то на этом все и закончится. С перебитым хребтом не повоюешь. Помню, на Оську-гончара телега упала, бабушка еще тогда… Нет, не хочу думать об Оське.

Теперь я знала, как чувствуют себя травы в ступке, когда их сминают пестиком. Нас с Витом вжимало в каменную стену так, что та, того и гляди, могла треснуть. А еще могли треснуть мы. Все, что я сумела, это чуть приподнять голову, чтобы увидеть шею и подбородок Вита. Увидеть, как дергается кадык на шее мужчины. Он снова пил. Или задыхался. Или и то, и другое одновременно.

Если я открою рот, смогу только кричать. А может, не смогу и этого. Воздуха не хватало, легкие горели.

Если чернокнижник сейчас «призовет» нож, тот появится прямо во мне. Обретет стальную форму внутри и вспорет брюхо. Я зажмурилась от страха.

Волна выверта клубилась, била и била. Сила клокотала внутри и снаружи. Снаружи и внутри. Много силы. Целое море сейчас бурлило вокруг нас, как вокруг корабля, грозя разбить его о скалу.

И я не выдержала, поддалась ей, позволила делать с собой все что угодно. Позволила прижимать себя к Виту, к его груди, к полоске открытой кожи над воротом. И в тот момент, когда соприкоснулись мой лоб и его ключица, когда нас не разделяла ткань… сила ворвалась в меня, как приливная волна, и затопила по макушку. Ее было так много, словно выверт происходил не только снаружи, но и внутри, грозя вывернуть вместе с миром и меня. Кошка взвилась, она царапалась и выгибалась, шипела и брызгала слюной. А мир продолжало выворачивать наизнанку.

Не знаю, сколько это длилось. Может, вечность, а может, две вечности. Я просто перестала ждать. Перестала чувствовать и понимать, что происходит вокруг.

Я поняла, что все кончилось, когда услышала…

— Держи! Держи ее крепче!

— Черт, тяжелая, тварь!

…услышала голоса.

…услышала мелодию.

Даже не знаю, что раньше.

Наверное, я потеряла сознание, а когда распахнула глаза, уставилась в серое, все еще темное небо с громадным диском луны, висящим прямо над головой. Вита рядом не было. Артефакта тоже. Двое мужчин тащили меня куда-то за руки и за ноги. В ушах грохотом барабанов колотилось сердце, и в ритм его ударов вплетался еще один, и еще. Словно все эти сердца бились вокруг меня, и из их ритма складывалась мелодия. В нее вплетались перебор струн, тонкие голоса дудочек и чего-то еще, чему я не ведала названия.

На меня нахлынули воспоминания, я знала эту песню и поняла, куда меня притащили, еще раньше, чем повернула голову и увидела каменную чашу.

Источник силы.

Не было никаких менестрелей. Не было странных ночных серенад. Пел Фонтан.

Пятки ударились о землю. Тащивший меня за ноги мужчина вытер руки о черную рубаху. Он был в капюшоне, скрывавшем лицо почти полностью, я могла разглядеть лишь острый бледный подбородок.

Я, зашипев, извернулась и вырвала запястье у того, кто держал за руки. Живот свело от голода… Только этим я могу объяснить произошедшее потом, так как соображала мало. То есть еще меньше обычного.

Второй мужчина был в капюшоне. Но меня мало интересовало его лицо. Куда больше манил запах, который источал маг. Запах силы, что плескалась в нем, как топленое молоко в крынке.

Изогнувшись, я сама потянулась к нему. Потянулась рукой и хвостом, схватила за ладонь и заурчала от удовольствия. Его сила походила на вишневый кисель, густая, с кисловатой ноткой.

Я урчала, а мужчина кричал. Верещал, как торговка, у которой увели корзину яблок.

Кто-то нерешительно дернул меня за ноги, пытаясь оттащить от мага. Но я ударила стопой, и этот кто-то отстал. Скорее это была попытка «для вида». Я стала сильнее, но не настолько, чтобы со мной не справиться, захотели бы, оттащили или хотя бы отвлекли.

Сила исчезла в моем внутреннем водовороте, замедлив его движение, смешавшись с той силой, что передалась мне от Вита во время третьей волны… Третьей, Эол! Чужая магия осела внутри, даря краткую передышку. Я выпустила руку мага и упала на землю. Прямо перед глазами нависало черное небо. Оно клубилось и перекатывалось, словно грязь в большой луже.

Сердца стучали. Маг захлебнулся криком.

— А этого куда? — раздался голос, а потом неизвестный выругался: — Здоровый выродок! Не дергайся, башку отрежу!

Я села, в голове гудело от выпитой силы, от мелодии, которая просто гремела в ушах.

Меня бросили в трех шагах от чаши, где плескалась чистая сила. Плескалась и пела. Чаровник в капюшоне медленно отступал от меня, словно от собаки, в пасти которой выступила пена. Хотела знать, чем может напугать обычное прикосновение? Теперь я знала. Потому что тот маг, которого я выпила, скулил, ползая в траве.

— Только шевельнись, — услышала многообещающий голос. — Шевельнись — сделай мне приятное, и я вгоню сталь тебе в череп. Маг ты или нет, но с дырой в башке не живут.

Здоровый детина с ножом в руке навис над Витом и прижимал лезвие к шее вирийца. Чернокнижник стоял на коленях, сгорбившись, почти уткнувшись в землю лбом. Руки были стянуты грязной веревкой. Судя по мутному взгляду вирийца, волна выбила его, как и меня, иначе детина с ножом вряд ли смог бы упереться коленом кудеснику в спину и остаться при своих ногах.

— Итак, все в сборе.

Я подняла голову, рядом с чашей стоял Дамир. Все-таки Дамир. Несмотря на слова Лиэссы и Риона, я продолжала надеяться… Не знаю на что. На то, что это ошибка? Возможно. Или на то, что и его ученик, и женщина одновременно сошли с ума? Почему же это для меня до сих пор было так важно?

Маг Вышграда стоял без тоги, без капюшона, в обычном костюме путешественника, в том самом, в котором ушел из трактира. Дамир улыбнулся мне, с легкой иронией, чуть неловко, словно его застали не за попыткой истребить целый народ, а за кражей круга колбасы из кладовой.

— Мэтр, — прохрипел бывший чаровник, приподнимаясь и держась одной рукой за другую. — Мэтр… она… она…

Капюшон свалился, и я узнала мага, одного из тех, что выносили мне приговор.

— Да, она очень талантлива, — с гордостью ответил действительный, отвернулся от мужчины и, подняв руку, махнул кому-то за моей спиной. — Пора.

Я встала на одно колено, Вит вскинул голову, не обращая внимания на нож. А из тени кустов к Фонтану один за другим стали выходить люди. Или не совсем люди.

Сначала я увидела только троих. Незнакомый мужчина в годах в одежде зажиточного горожанина. Квадратный подбородок, оттопыренная нижняя губа, неторопливая походка. Такие обычно кривили нос при виде меня, а иногда и замахивались палкой. Но этому уже не было дела до подобных пустяков, его глаза горели. В буквальном смысле слова. Вместо зрачков в его глазах танцевало пламя.

Передо мной стоял не человек. Дасу. Один из тех, что был призван. Один из тех, за чье пришествие расплатились десятками жизней.

Я неловко поднялась, обернулась…

Вторым к Фонтану вышел солдат в грязной вирийской форме. Не просто испачканной, а настолько забрызганной грязью, словно его протащили по всем дорогам от Вирита до Велижа. У пояса солдата висел короткий меч в заляпанных ножнах, с эфеса свисал пучок травы. Правая нога мужчины подгибалась при ходьбе. Неправильно подгибалась, его колено теперь сгибалось совсем в другую сторону. Но солдат казался невозмутимым, пламя в его глазах немало тому способствовало. Когда у тебя такие глаза, о ноге думать уже поздно.

Еще один дасу, один из тех, кто по каким-то причинам не устроил кровавое шествие по равнинам Тарии. Один из тех, у кого было дело поважнее.

— Мальон, — прохрипел Вит. Детина, державший нож, ударил чернокнижника рукоятью по затылку, и у меня перед глазами заплясали разноцветные искры. Боль разлилась до основания шеи.

«Ты чувствуешь его боль?» — спросил меня Кишинт.

Покачнувшись, я едва не упала, подняла руку к затылку… И посмотрела на Вита.

Да, я чувствовала.

«А ты? — безмолвно спросила чернокнижника, который сейчас корчился на траве. — Что чувствовал ты, перерезая мне горло? Ощущал, как расходятся сосуды? Рвутся жилы? Как пузырится в горле кровь? Или для тебя, как и для меня, это произошло быстро — легкий взмах и острая, как стилет, боль? Знал ли ты, что так будет?»

— Мальон, — повторил вириец, мотая головой. — Ты умер там… на границе, как только мы ступили на землю Тарии. Умер от выверта.

Мальон, или кто там теперь был вместо него, не ответил. Его не интересовал человек на траве.

За солдатом к Фонтану вышел третий демон. Дасу, за пришествие которого заплатили Волотками. Он почти подпрыгивал на месте. Совсем как ребенок, которым, в сущности, и был. К Фонтану вышел Кули. Вот только любопытно блестящие глаза светились яркими огнями.

Три деревни — три вошедших в людей дасу. Демон, вывернувший хутор на границе с княжеством, вселился в солдата Мальона. Тот, что убил Волотки, нашел приют в мальчишке Кули. А напыщенный горожанин наверняка пришел из Малых Охапок, что уничтожили совсем недавно, пока мы были в Полесце.

— Жертва, — требовательно прогудел горожанин. Глубокий трубный голос совсем не подходил к его внешности, наверное потому, что не принадлежал ему. — Жертва. Сейчас.

Мне очень не понравилось то, о чем он говорил. Слово «жертва» обычно означает чью-то скоропостижную кончину. Я обернулась, меня больше никто не удерживал. Тот чаровник, что еще недавно тащил за ноги, помогал подняться тому, который тащил за руки, вследствие чего остался без магии.

Выглядело это наверняка трогательно, но мне больше всего хотелось рыкнуть в их сторону. Детина с ножом все так же безуспешно продолжал прижимать лезвие к шее чернокнижника, а тому словно не было до этого дела.

Дасу в человеческих телах встали около Фонтана, напряженно вглядываясь в его поющую глубину. Что-то трепыхалось там… Но, повторюсь, меня никто не удерживал, кажется, даже не смотрел, так что, если я сейчас немного отойду в сторону, а потом и вовсе нырну за куст…

— Не надо, — покачал головой Дамир. — Ты не трусиха, Айка.

Я фыркнула.

— Хоть и думаешь иначе, — продолжил он, а я сделала шаг к Виту, сама не знаю почему. Это было глупо. Здесь и сейчас у меня не имелось друзей. Но я его сделала. Всего один незначительный шаг. — Ты не трусиха, иначе бы не пришла сюда. — Дамир взмахнул рукой.

— Все знают обо мне больше меня, — пробормотала я. — Тогда, может, хоть вы скажете, что я здесь дела…

Я не договорила. Повинуясь жесту действительного, к поляне вышли еще двое, тоже в капюшонах. Маги питали ненормальную тягу к этому головному убору. Хотя что им скрывать? А главное — от кого? Не дасу же они стесняются?

Помнится, Неман тоже страдал излишней щепетильностью в вопросах внешности.

Но дурацкие мысли быстро меня оставили, когда я увидела, что тащат маги. Вернее, кого.

«Вот и свиделись снова, вредитель», — мысленно произнесла я, глядя на Тамита, по лицу которого текла кровь. Голова моталась из стороны в сторону при каждом шаге тащивших его чаровников. Ноги оставляли на влажной от росы траве две борозды.

Вот, оказывается, кем заменили Риона. Другом Дамира.

Чаровника швырнули к основанию чаши, и он что-то невнятно промычал.

— Что я здесь делаю? — повторила вопрос. Внутри снова засосало от голода. Запас чаровника был полон.

— Это ты мне скажи, — рассмеялся Дамир. Он вел себя так, будто мы все еще находились в его доме, к примеру, пили за столом чай или сидели в комнате, и он снова объяснял мне, почему я должна отдать силу Риону. Он вел себя так, словно ничего особенного не происходило. Он был спокоен. И уверен настолько, что все вокруг поневоле начинали заражаться этой уверенностью.

— А-ка, — позвал Вит. — Посмотри на меня!

Действительный взмахнул рукой, и солдат, что стоял над вирийцем, снова ударил Вита. На этот раз в висок. На миг меня ослепила белая вспышка боли, что разлилась от виска к уху, боли, от которой занемела скула.

— Зеркального мага нельзя заставить, — прохрипел чернокнижник, — помни об этом.

— Поэтому она стоит сама, без кандалов, ножей и прочих мотивирующих элементов. — Дамир оставался спокойным. Я заморгала, пытаясь отогнать белые пятна, что пульсировали перед глазами после удара.

— Почему? — решила задать вопрос, который волновал меня с того момента, когда я узнала о своей природе. — Если вы понимали, что я зеркальный маг, почему послали меня в Велиж? Почему позволили изуродовать меня?

— Глупышка, я освободил тебя! — Глаза Дамира светились теплом и участием. Он на самом деле верил в то, что говорил. — Я снял с тебя кандалы и ограничения. Айка, все будет хорошо, верь мне.

Я отвернулась. Злодеи не должны выглядеть вот так. Не должны быть уверены в своей правоте и по-отечески журить сопротивляющуюся жертву. Все было неправильно. Или казалось таким. Словно я пришла в разгар сбора пожертвований и теперь не понимала, почему монах в капюшоне обирает крестьян. Словно не видела всей картины в целом.

Я опустила голову и встретилась взглядом с Тамитом. Чаровник смотрел ясно и твердо, правда, не пытался подняться.

— Жертва! — требовательно повторил дасу.

Не знаю, отдал Дамир очередной безмолвный приказ или один из магов в капюшоне действовал по своему усмотрению, но…

Чаровник склонился над Тамитом. В ладони сверкнула сталь. Все произошло быстро. Так же быстро, как тогда… Но на этот раз я была всего лишь наблюдателем.

Тамит вскинул ладонь в жалкой попытке защититься. Слишком слабой попытке. Чаровник в капюшоне легко отмахнулся и нанес удар. Клинок вошел в грудь мага чуть выше ключицы. Вошел и вышел. Плеснула кровь. Он сдавленно закричал, закашлялся, руки сжались, сгребая траву и землю.

Демоны одновременно качнулись, словно колосья на пшеничном поле.

Маг в капюшоне выпрямился, вытянул руку и неловко швырнул окровавленный клинок в Фонтан.

Музыка ударила в голову не хуже боли Вита. Она вскипела рваными ударами и перекатами, отозвалась пульсирующими нотами, что вспыхивали во тьме и тут же гасли. Они были громкими, яркими, вибрирующими, и у меня начало ломить все зубы разом. Хвост распушился, шерсть на загривке встала дыбом…

Сила, до этого напоминавшая прозрачную воду, словно вскипела и окрасилась в багровый цвет. Сердца, что бились в Источнике, замерли, а потом забились с удвоенной силой, почти оглушая меня. Так бьется сердце человека, когда он очень напуган. Смертельно напуган.

Я схватилась за голову и упала на колени, в висках стучало.

— Жертва, — в третий раз повторил дасу, шагнул к Фонтану и с размаха опустил голову на каменный бортик. Нет. Не опустил. А разбил, добавив в мутную воду еще багрового цвета.

Седовласый горожанин упал. А его тень осталась стоять.

«Нет, не тень, — мысленно поправила я себя. — А чернота, что жила у человека внутри».

На ногах остался дасу. Он напоминал черную лужу, в которую накидали угля, а потом она невесть почему приняла форму человеческого тела. Само же тело теперь лежало у его ног. Человек смотрел мертвым немигающим взглядом в темное небо.

— Ты, — прошептал Тамит и закашлялся.

Я опустила руки, закрыла глаза, стараясь совладать с грохотом в голове, и быстро подползла к магу. Грудь мужчины была залита кровью. Бабушка, увидев такое, покачала бы головой и предложила настойку опия. У меня опия не было. Все, что я могла, это зажать рану ладонями. Абсолютно бесполезное занятие, но просто смотреть, как Тамит умирает, — было выше моих сил.

— Ты, — проговорил он, — была у меня мысль, что ты зеркальная… И, кажется, даже не у меня одного, но я прогнал ее. Мы все прогнали ее, такой невероятной она казалась. Зеркальный маг здесь, в Тарии… А я-то все гадал, почему… — Он снова закашлялся, я надавила на рану сильнее, но кровь все равно продолжала течь. Сюда бы целителя. Поверх моей ладони опустилась рука Тамита. — Мы отправили тебя на ритуал. Я отправил… Маги почти никогда не выживают после полного покаяния. Не важно, зеркальные они или нет. Почти… Но это «почти» хуже смерти. Слушай меня…

— Сделайте же что-нибудь, — потребовала я, вспоминая ощущение магии Дамира на своей шее. Кровь текла между пальцами и не собиралась останавливаться. — Разве вы не можете… не можете сделать хоть что-то?

— Не могу, — хрипло ответил чаровник. — Ни один целитель не умеет лечить себя сам, только других. А я вообще не целитель.

— Жертва, — выкрикнул бывший вирийский солдат и вытащил меч.

Я снова посмотрела на Тамита. Так лучше, чем видеть, как очередное тело надает на траву, а демон остается стоять.

— Зачем? Зачем они делают это? — растерянно спросила я, не понимая, что, возможно, задаю вопросы не тому магу. Возможно, стоит уточнить, кто «они» и «что делают». Но чаровник понял.

— Они хотят силы.

— Но… Источник.

— Источник… кха-кха, — Тамит сплюнул кровь, — откликается чаровнику раз в жизни, позволяет наполнить резерв в самый первый раз. А если этот резерв с наперсток? Разве можно влить в него кувшин?

— Но как это исправит выверт?

— Не исправит. Изменит. Он изменит их. Вывернет не только мир, но и магов, и они смогут брать не только силу жизни, но и силу смерти, а ее здесь скоро будет в избытке.

— Но силой смерти питается нечисть!

— Она самая. К тому же… аххх, — Тамит несколько секунд хватал ртом воздух, а я все так же безуспешно давила ему на грудь. — К тому же их ждет награда от дасу или на кого они там замахнулись. Он исполнит любое желание вызывающего… Сделает. — Рука мага на моей начала слабеть, он закрыл глаза, грудь вздымалась и опадала.

— Жертва, — звонким фальцетом выкрикнул Кули.

— Как можно остановить это? — спросила я.

— Никак. — Тамит посмотрел на меня и произнес: — Пей.

— Что? — Я попыталась убрать ладонь, но он вдруг в последнем усилии сжал ее своей.

— Знаю, ты голодна. Зеркальные обречены на голод. Пока у них есть резерв, есть ограничитель, они еще сдерживаются, еще могут насытиться и остановиться… Но если его разрушить… кха-кха-кхаррр… Если маг выживет, то превратится в… ссс, — воздух стал со свистом выходить их его легких, — ссссвввв… Во что-то похуже дасу. Внутри них образуется пустота. Вечно голодная пустота, которая рано или поздно сожрет всех. Поэтому мы их убивали… убиваем… всех. По воле Эола или Рэга ты выжила. Пей, я сказал. Лучше ты, чем они… кха-кха-кха…

Он хотел сказать что-то еще, но я уже выдернула руку. Воронка внутри отозвалась недовольным ворчанием. Она на самом деле была голодна. Точнее, я была голодна.

— Жертва, — снова выкрикнул Кули, но на этот раз в его голосе послышалась неуверенность.

Тамит кашлял долго, так долго, что я не выдержала и опять склонилась к его белому лицу.

— Айка. — Он снова закашлялся, но как-то по-другому, и я не сразу сообразила, что он смеется. Умирает и смеется. — Кто бы мне сказал, что я добровольно откажусь от силы и отдам ее какой-то девчонке… ссскха-кха. Сссовсем как брат… от судьбы не уйдешь. — Несколько секунд Тамит собирался с силами, а потом заговорил ясным и чистым голосом, почти не запинаясь: — Я, Тамит Шиирский, действительный маг Вышграда и Кохани, отказываюсь от силы и передаю ее Айке Озерной добровольно и безвозмездно. Я понимаю все последствия своего решения и принимаю иххссес. — Грудь опала, и я уже подумала, что больше маг вздохнуть не сможет, когда он тихо добавил: — Ритуальные слова сказаны! — и снова дотронулся до моей руки своей.

Ладонь мага была ледяной. И согреть ее казалось таким естественным. Таким необходимым. Например, обвить хвостом…

— Не хочу! — вдруг выкрикнул Кули.

Я подняла голову. Парень медленно отступал от чаши Источника, его глаза снова стали черными, как у обычного пацана, никакого потустороннего огня.

— Пей, — прохрипел маг. — Считай это моим последним желанием.

Тамит еще продолжал говорить, а я уже вытягивала из него силу. Она не сопротивлялась, но и не льнула к рукам, как магия Вита. Она напоминала пареную репу, что разваливается на куски прямо в миске. Она была вялой и не особо вкусной, но могла утолить голод. На время.

— Кули, — позвал Вит.

— Что ж ты такой непонятливый-то, порченая кровь, — выругался детина с ножом, занося руку для удара.

Я сжалась в предчувствии боли.

Но чернокнижнику, видимо, надоело получать по голове. Он вскочил на ноги, ловко отклонился от лезвия, которое всего лишь чиркнуло за ухом, веревка, которой связали его руки, вдруг распалась на отдельные ниточки-волокна…

Все произошло быстро. Детина с оружием даже не успел понять, почему он уже не стоит, а лежит и почему собственный нож упирается ему в кадык.

— Беги, Кули! — выкрикнул Вит. — Без крови третьего демона у них ничего не выйдет!

Два дасу, что уже пролили кровь, развернулись к отступающему от чаши мальчишке. Выглядело это так, словно черные кляксы, что оставлял сборщик налогов на учетном листе, вдруг ожили и поползли в одну сторону.

На миг в глазах Кули снова зажглись алые огоньки, но Вит добавил:

— Ты нужен сестре!

И огни погасли. Парнишка дико озирался.

— Третья кровь прольется, — выкрикнул Дамир, указывая на Кули.

Один из черных силуэтов дасу сорвался с места, перекувыркнулся на лету, превратился в лапу с когтями, совсем как тогда в Волотках. Она казалась ненастоящей, почти не опасной — разве может причинить вред вода из лесного озера, пусть она и черна, как сама ночь?

Может. Я уже это видела. Лапа схватила мальчишку, тот заверещал, черные глаза снова сменились алыми огнями, но, кажется, вырываться он стал еще сильнее.

— Можешь приказывать дасу? — прохрипел Вит, и нож в его руках вошел в горло лежащего на земле мужчины без всяких предупреждений и рассуждений. Время разговоров давно прошло. Это я все ждала слов и объяснений. Детина охнул, вскинул руки и уронил их. — Да, кто же ты такой?

— Ты должна… должна… — прошептал Тамит, а я поняла, что все еще держу его ладонь, хотя сила давно иссякла. Передо мной лежал пустой сосуд.

— Я всем должна, — горько проговорила, убирая руку.

— Ты должна… помнить, — едва слышно прошептал бывший маг. — Чем больше берешь силы, тем голоднее пустота. — Он посмотрел на меня. — Пока ты не начала тянуть силу, наверняка… наверняка даже не чувствовала голода… не знала… Но аппетит приходит во время еды, в следующий раз, чтобы унять голод, тебе потребуется больш… — Тамит замер, продолжая смотреть мне в глаза, но уже ничего не видя.

«В следующий раз мне потребуется больше», — вот что хотел сказать маг. Удружил, вредитель. Это даже не аппетит. Это больше похоже на настойку дурман-травы. Чем больше пьешь, тем больше хочется добавки. Я видела человека, который употреблял ее постоянно. Бывшего человека. Приходил к нашему порогу такой, ободранный и грязный, потерявший человеческий облик и готовый на все ради новой порции.

Я отодвинулась от мертвого мага.

А дальше все произошло настолько быстро, что даже мои нечеловеческие глаза едва успевали следить за происходящим. Одно событие за другим, словно выпущенные из арбалета болты.

Рука дасу схватила Кули. Схватила целиком. За голову, за плечи, за все сразу. Вит сорвался с места, крича на бегу:

— Найди артефакт, Айка. Найди псише. Надо закрыть канал! — В его руке стала собираться теплая и уютная тьма. Магия, вкус которой я уже знала.

Демон подтащил упирающегося Кули к чаше Фонтана.

— Да, найди артефакт, Айка. Найди, и получишь награду. — Дамир рассмеялся. Добродушно, я бы сказала, по-отечески, совсем как наш староста на свадьбе Ксанки.

Рука дасу подтащила мальчишку к Источнику, окунула с головой. В ушах зазвенело от визгливого перебора струн. Кули замолотил руками по силе, что так напоминала мне воду.

Я затрясла головой, пытаясь вытряхнуть из нее музыку, и тоже бросилась к парню. Не особо понимая, что могу сделать. Но зная, что должна попытаться. В кои-то веки я не испытывала в этом ни малейшего сомнения.

Лапа демона утратила форму, на миг чернота рассеялась и собралась снова, приняв вид человека. Кули смог, хрипя, вынырнуть, вдохнуть, но его схватили за загривок и макнули снова. Мальчишка захлебывался, молотил ногами и руками по чаше, разбивая костяшки пальцев в кровь. Красные капли, напоминающие яркие ягоды с волчьего куста, падали в чашу, добавляя плещущейся силе алого цвета. Источник кипел…

Я ухватилась за бортик Фонтана как раз в тот момент, когда демон отпустил мальчишку и тот упал на траву, шумно фыркая и отплевываясь.

Магия чернокнижника врезалась в дасу. Но было уже поздно, кровь третьего демона попала в Фонтан силы. Заклинание чернокнижника ударило в подвижную, какую-то жидкую фигуру и растворилось в ее темноте. Тьма к тьме. Демон снова изменился, сжался, перетекая и истончаясь, и… вырос на глазах…

— Ненавижу-ненавижу-ненавижу! — закричали вдруг за спиной, и кто-то со всей силы врезался мне в спину.

Быстро. Слишком быстро, словно в хороводе, под веселую плясовую — одно лицо сменяет другое, и ты никогда не знаешь, кто остановится напротив, едва смолкнет рожок.

Дыхание сбилось, музыка звучала все громче. Меня ударили снова. И прежде чем я повернулась к новому противнику, успела увидеть, как демон, ставший похожим на длинную палку, посох или даже копье, врезался в грудь Виту.

Все остановилось. Бесконечный хоровод из лиц и событий замер. Шум стих, будто кто-то набил мне уши войлоком. Осталась только мелодия Фонтана, на удивление тонкая и чистая. На удивление иная, нежели могла родиться под пальцами менестреля.

Когда Вит замер, когда его лицо скривилось от боли, когда черное копье дасу все еще находилось внутри него, Фонтан пел о жизни. Он вбирал в себя все: людей, магов, зверей, растения и даже демонов. Он пел о мире, неделимом на государства. Он пел о земле, горах, морях. И, слушая его песню, я видела все это. Все сразу. Людей, их сердца, их жизни. И их смерти. Одним взглядом могла охватить мир. И каждого человека в отдельности. Каждого друга или врага.

Напротив меня стоял маг. Бывший маг, только что лишившийся силы. Кулаки сжаты для нового удара. В глазах злость. Рот открыт, нитка слюны повисла в воздухе.

Песня Фонтана замерла на самой высокой ноте.

Когда видишь весь мир разом, все кажется такими простым и понятным. Не знаю почему, но именно в этот момент я решила, что с меня хватит. Хватит тумаков и шишек, хватит непонятных долгов. Хватит думать о том, что будет, если… Хватит гадать о будущем, хватит надеяться и роптать на богов. У них своя жизнь. У меня своя. И пусть она закончится прямо сейчас, лучше поздно, чем никогда.

Я подняла руку к замершему магу и выпустила когти, не испытывая ни жалости, ни удовольствия, выпустила потому, что так надо. Так совсем недавно Вит перерезал горло Лиске. И мне.

Когти проткнули бывшему члену совета шею. На коже выступили капельки крови, пока едва заметные.

Песня Фнтана оборвалась, оставив за спиной оглушающую тишину. И мир снова пустился вскачь, как норовистая лошадь.

Маг моргнул, закрыл рот и упал к моим ногам. Из спины мужчины торчала стрела, а за его спиной, прислонившись окровавленным боком к дереву, стоял Эриш. Наш молчаливый лучник, что ушел вместе с Кули за целителем, да, видно, не дошел. Мы ударили бывшего чаровника с двух сторон. А лучник тем временем снова натягивал тетиву, по штанине текла кровь, но он стоял. Дерево помогало.

Дамир выкрикнул что-то непонятное на языке, которого я не знала и никогда не слышала. Что-то, похожее на скрежет ржавого железа.

Вит упал. Сердце защемило от боли. Резкой, невыносимой, которая, кажется, доставала до ребер. Я схватилась за грудь, склонила голову…

По земле тек туман. Пока еще тонкий, словно вуаль на голове невесты. Выдохнув, обернулась, невесомые полупрозрачные волны переливались через край чаши и оседали на траве. Источник кипел, а воздух над ним вспучился, поднялся, словно дрожжевой пирог в печи.

Хватит. Это не моя боль.

Я смогла выпрямиться как раз в тот момент, когда мир над Источником лопнул. Плеснул в разные стороны невидимыми брызгами, словно пирог с перебродившей начинкой. Только над Источником вместо лесных ягод показалась изнанка мира. Словно подкладка старого ватника, из которого клочьями лезет белая набивка. Белый туман выплеснулся на землю и потек.

Воздух подернулся рябью. Музыка Фонтана превратилась в беспорядочную какофонию визгливых звуков, от которых кишки почти свернулись узлом и почти уползли куда-то…

Одного мага из тех, что тащили Тамита, вырвало, капюшон упал, лицо оказалось незнакомым. Второй, тот, что вогнал в грудь мага клинок, отступил за Дамира. Стрела лучника вошла ему в бедро, и мужчина с криком повалился на землю. Будь ты хоть трижды маг, но, если не видишь опасность, не ждешь каждую секунду ножа в спину, рано или поздно шальная стрела пробьет тебя насквозь, совсем как обычного человека.

Третий. Все еще смотрящий на меня из-под темной ткани капюшона, тот, что тащил меня за ноги, а потом пытался помочь другу, сидел на траве и как завороженный смотрел на лопнувший воздух.

Демоны снова приняли очертания людей. Людей, которых отлили из чернил и поставили по обе стороны от Фонтана. И только третий…

Я оглянулась и успела увидеть нырнувшего в кусты Кули. Третий сбежал.

В той сумятице звуков, в которую превратилась песнь Источника, все еще можно было различить ритм, различить биение сердец. Множества сердец. Или одного, такого знакомого. Вит поднялся на четвереньки, его тело тряслось, словно мужчина замерз. Наши глаза встретились.

«Найди артефакт, Айка!» — вспомнила я его слова.

Обернулась, торопливо осматривая Фонтан, белый камень, траву, выпирающие корни деревьев, кустарник, Дамира, стоящего так близко к чаше, словно он собирался в нее нырнуть.

Легко сказать, найди. Это может быть все что угодно. Камень под ногами, кольцо на пальце чаровника, пряжка на ботинке. А может, это небрежно брошенный в траву плащ? Или зеркало, что лежит в кармане. Или не лежит.

Проще столкнуть Дамира в чашу целиком, чем гадать, на что он наложил чары, чтобы открыть портал.

Воздух над источником замерцал.

Нужно сделать всего несколько шагов.

Я выпустила и втянула когти. Выпустила и втянула. Сердце билось в унисон с исковерканной мелодией Фонтана. Один шаг, два… Поднять руку, выпустить когти, и пусть Эол решает, жить магу или умирать.

Возможно, он этого ждал, а возможно, и нет. Я не смогла проверить. Не дошла. Вспоротый над чашей воздух вдруг вывернулся, и в мутном белом проеме появилось что-то подвижное, словно капля металла, что скользит по желобу в кузнице. Что-то такое же живое. И такое же мертвое.

— Я склоняюсь перед пастырем, — громко выкрикнул Дамир. Голос мага дрогнул.

Три фигуры в самом деле склонились. Стоя за спиной действительного, я зачем-то подняла глаза выше. Не могла не поднять и не взглянуть на прореху мира. Так же как и Ксанка накануне свадьбы не могла не смотреть на купание мужиков без нательных рубах, знала, что это плохо, но все равно смотрела. И я вместе с ней.

Что-то возилось там, что-то, похожее на отлитое из металла насекомое. Нет, на целый рой насекомых. Несколько подвижных усиков, заканчивающихся крючками, зацепились за прореху в мире. В Фонтан закапало что-то черное, словно деготь, такое же тягучее, отчего сила теперь стала походить не на чистую родниковую воду, а на грязную лужу.

Я не могла пошевелиться, не могла даже поднять руки, забыла, что они у меня есть. Я могла только смотреть. Наверное, так же, открыв рот, я буду пялиться на радужные облака у престола Эола или, что еще вернее, на горящие костры у подножия трона Рэга.

Дыра рывком расширилась, и в наш мир потекла грязь. Другого слова у меня не было. Если дасу походили на пролитые чернила, то пастырь, или кто там к нам пожаловал, больше напоминал ил со дна торфяного озера. Ил, в котором копошились насекомые — может, черви, а может, навозные мухи.

Можно бороться с врагом, можно сражаться со зверем, можно драться с тенью, но как, во имя богов, воевать с грязью?

Эол, я сжала непослушную руку. Надо ударить, надо сделать хоть что-то, пока вся эта мерзость не вытекла в наш мир. У нас своей пакости хватает. Я не знала, что делают остальные, не видела ни Вита, ни лучника. Надо бить самой.

— Требую платы, — выкрикнул Дамир, и грязь замерла. — Требую платы, — куда менее уверенно повторил он, но все же нашел в себе силы закончить: — Требую платы!

И вот тут я пожалела, что подошла близко. Потому что пастырь посмотрел на Дамира. Не спрашивайте как, если у него не было глаз. Я ощутила на себе пристальное внимание. Изучающее и даже немного равнодушное. Так мы смотрим на жука-скардеца с радужными крыльями, вроде и диковинка, но по большому счету бесполезен.

— Желай! — проскрежетала «грязь».

И от ее голоса мне захотелось завыть. Именно такой голос мы слышим темной ночью, когда не можем вырваться из кошмарного сна и наша кожа покрыта испариной, а сердце сжимает невидимая холодная рука. Это длится всего лишь миг. Но в этот миг человек готов орать от ужаса.

— Хочу стать магом среди магов. Хочу, чтобы меня боялись, хочу… — Дамир говорил торопливо, запинаясь, словно никак не мог решить, чего именно он хочет, хотя, я думаю, желание обдумывалось не один день и даже не один месяц. Он знал, чего хочет, но ночной кошмар владел и им. — Я хочу стать магом над магами. Получить все и сразу. Хочу стать зеркальным.

Действительный мог попросить все что угодно, мог стать сильным, мог стать верховным, мог стать первым советником короля, мог… на большее у меня не хватило фантазии. Но он попросил о проклятии. О моем проклятии.

Как-то не так я смотрела на жизнь.

Грязь шевельнулась, лениво перекатилась, очередной сгусток шлепнулся вниз…

— Хочешь? Тогда пей.

— Что пить? — спросили мы одновременно с Дамиром, только он вслух, а я мысленно.

И так же вместе посмотрели на шматок грязи, что упал к подножию Фонтана. В грязи что-то шевелилось.

— Пей!

Если взгляд безглазого пастыря не давал мне сдвинуться с места, то голос проник под кожу, заставив содрогнуться. Он развеял мою нерешительность, снял странный ступор, в который я впала, едва увидев, как расходится прореха мира.

— Пей!

Времени не осталось. Затылок Дамира был так близко. Я замахнулась, выпуская когти. Сердце замерло. Миг до атаки…

Но вместо этого досталось мне.

Кто-то толкнул в бок, и моя рука лишь слегка задела плечо действительного. Развернувшись, краем глаза заметила блеск стали. Чаровник, что убил Тамита, замахнулся снова. Я упала, перекатилась ему под ноги, подняла руку… Он выругался и отскочил, продолжая отмахиваться ножом и не подпуская меня ближе. Не дурак, знает, что одним касанием я могу закончить его путь чаровника.

Я зарычала.

Дамир опустился на одно колено, зачерпнул пригоршню шевелящейся грязи. Пастырь, или как там его, снова стал изливаться в наш мир.

— Ты всего лишь мелкая девка, — проговорил чаровник, рассекая воздух ножом.

Я оказалась быстрее, но он хорошо владел ножом. Сталь беспрестанно сверкала в воздухе. А меня никто не учил, я и правда была всего лишь мелкой девкой.

Выпустив когти, ударила по лезвию. Нож чиркнул по когтю, я схватилась за сталь, не давая магу начать это бесконечное мельтешение. Нож вспорол ладонь. Но я продолжала удерживать металл, подступая все ближе и ближе к чаровнику. А тот, вместо того чтобы отпустить рукоятку, дернул ее, стягивая магию во вторую руку.

Я ощутила ее движение в воздухе и еще почувствовала… удовлетворение. Магия — это хорошо. С некоторых пор меня мучил постоянный голод.

За спиной мага поднялся на ноги Вит. В воздухе свистнула очередная стрела, разминулась с головой атаковавшего меня чаровника на палец, задев лишь ткань капюшона.

Дамир поднес полную ладонь подвижной грязи ко рту и стал пить. Кого-то снова стошнило.

Маг дернул сильнее, я разжала ладонь, чтобы не остаться без пальцев. Действительный Вышграда встал и медленно повернулся, его правая рука была черной. И не только рука. Грязь испачкала ему подбородок, она стекала за ворот.

Учитель Риона улыбнулся, зубы стали черными. Не было больше действительного. Здесь и сейчас передо мной стоял зеркальный маг. Кажется, зеркальный и кажется, маг. Потому что было в нем нечто неправильное. Наш дар сам по себе — это уже неправильно.

Пастырь наградил того, кто его вызвал. Или проклял.

Мы проиграли.

Чаровник с ножом засмеялся, отходя к учителю Риона. В его смехе проскользнули истерические нотки. Дамир поднял руку и опустил ее на плечо мага. На плечо соратника, который сражался за него, коснулся шеи…

И маг закричал. В лицо плеснуло чужой силой. Она походила на жар костра, что разжигают в День сбора урожая. Чем выше пламя, тем теплее должна быть зима. Надо ли говорить, что в Солодках каждый раз складывали костер высотой вровень с крышами домов.

Чаровник хрипел, нагибаясь все ниже и ниже, пока не опустился на колени. Пока сила не кончилась. Дамир убрал ладонь, и мужчина упал. Бывший маг, который сейчас походил не на человека, а на пустой горшок.

Я попятилась, не сводя взгляда с бывшего действительного Вышграда.

Неужели сила — это все, чего стоят маги? Все, что в них есть? Все, что они есть? Без магии они никто и ничто? Это страшно. Сейчас я как никогда не желала быть магом. Я — это я, а не сила, что клубится внутри.

Дамир сделал шаг в сторону, даже не посмотрев на съежившегося в траве человека. Пустой кувшин. Учитель Риона выпил его одним глотком, не оставив после своего касания ничего. Я знала, как это бывает. Самое ужасное, что какой-то своей вечно голодной частью до жути ему завидовала.

Еще одно прикосновение, почти ласковое. Это так естественно — положить руку на затылок раненого чаровника, что перетягивал пробитое бедро кожаным ремнем. Отеческий жест участия. Смертельный жест. Маг замер, скрючившись, пальцы разжались, выпуская ремень. Кровь полилась на траву. Сломанная стрела лежала рядом.

— А ты думала, что незаменима? — Дамир все еще продолжал улыбаться черными губами.

Еще один бывший союзник, хрипя, упал на землю, он был жив, но даже я видела, что это ненадолго. Вот так, походя, зеркальный убил двух магов. Двух своих магов. Или он уже перестал делить чаровников на друзей и врагов?

Дамир отступил к Фонтану. Оставался еще один чаровник, тот, которого тошнило. И еще дасу. Грязь все текла и текла в чашу. А Источник… плакал. Именно так. Звуки казались слезами.

— Думала, что я буду зависеть от тебя? — Эта мысль казалась ему настолько смешной, что он не смог даже договорить.

— Но тогда… Тогда зачем вам я?

— Ты же не дурочка, скажи сама.

— Либо ты с ним, либо против него, — ответил за Дамира Вит. — Если ты с ним…

— Только представь, что сделают с этим миром два зеркальных! — рассмеялся Дамир, поднимая руку, и стрела, которую выпустил Эриш, замерла в воздухе, а потом упала на землю.

— А если… если я откажусь?

— Я знаю, что откажешься, — покачал головой бывший действительный. — Почти уверен в этом. — Он отвел руку в сторону и словно невзначай коснулся тени дасу, вскользь провел по чернильной кляксе.

— И что тогда?

— И тогда он свалит все это на тебя, — процедил Вит и закашлялся, словно чахоточный. В груди снова поселилась боль, она рвала легкие на части, не давая вдохнуть.

— Думаешь, — Дамир оглядел поляну, — того, кто устроил все это, не будут искать? Не будут ненавидеть? В глазах остальных я был и остаюсь действительным Вышграда, членом совета магов, а ты… Ты — жалкая девчонка, которая не знает, что делать со своим даром. Зеркальный маг, которому удалось выжить после ритуала. Спутавшаяся с вирийским выродком девка, которая настолько свихнулась, что решила уничтожить полстраны. Даже мой бедный ученик, потерявший всю семью в Белой Подгорице, пошел по ложному пути. И только я, Дамир Вышградский, смог остановить отступников! Поверь, легко увидеть злодеев в тех, от кого не ждешь ничего хорошего. А я помогу им увидеть.

— Но это значит… — Я растерялась. — Это значит, что кто-то выживет. Что вы не собираетесь уничтожать…

Я не договорила.

— Уничтожать мир? — Дамир вздохнул, словно разговаривал с неразумным ребенком. — Зачем? Нет, конечно. У меня на него большие планы.

Он сжал ладонь, и тьма дасу, которой он касался, заколыхалась, словно вода в крынке, в которую опустили руку.

Тьма стала обволакивать его ладонь, покрывать кожу, словно перчатка. Она покрывала руку и исчезала, растворяясь во внутренней силе. Я неосознанно подалась вперед, чувствуя, как маг втягивает в себя черноту.

Демон заметался, потерял форму, собрался снова, но уйти от руки зеркального мага не смог, продолжал отдавать магию и молчаливо исчезать.

Именно поэтому зеркальных магов выставляли против дасу. А потом убивали.

Второй демон качнулся в сторону Дамира, изменив форму и превратившись во что-то, хищно скалящееся. Черные челюсти сомкнулись на плече бывшего действительного.

Я хотела услышать, как тот закричит. Даже ждала этого, пусть дасу мне не союзник.

Челюсти сомкнулись и… исчезли. Учитель Риона запрокинул голову и захохотал. То, к чему я шла долго и упорно, даже не зная, куда и зачем иду, пастырь подарил ему в один миг. Действительный мог впитывать все, к чему прикасался, мог убивать одним движением.

Второй дасу исчез.

— Так, значит, весь этот бедлам даже не для «высокой» цели? — хрипло спросил Вит, встав рядом со мной. — Великий действительный Вышграда — всего лишь обычный вор?

Дамир выпрямился, оборвав смех.

— Не тебе читать мне нотации, порченая кровь. Ты сам наглотался силы выверта. Думал, не увижу или не пойму?

— Страшные события требуют страшных решений, — ответил чернокнижник.

— Именно, — согласился Дамир и снова улыбнулся знакомой, немного неловкой улыбкой. — Тьма дасу внутри тебя. Чего нам делить?

— Почти нечего. — Вит шевельнулся, сделал шаг вперед. — Кроме нее, — последовал быстрый взгляд в мою сторону. — Ничего, кроме твоего ученика Риона.

Бывший действительный небрежно отмахнулся, надо полагать, ученика мы могли забирать себе.

— Ничего, кроме чужих жизней, которые ты приравнял к медным череням и расплатился с дасу.

В опущенной руке чернокнижника снова стала собираться сила.

— Малые Охапки, — начал перечислять вириец, делая очередной шаг к действительному, — Волотки…

Слова падали, как монеты из дырявого кошеля.

— Приоров хутор… Олотье…

Да, еще и это… Олотье. Я впервые услышала название села, что «умерло» в княжестве. Село, после смерти которого в Тарию был направлен отряд Вита.

— А ведь там ты даже не завершил вызова, — покачал головой вириец. — Не смог или не захотел?

— Не твое дело.

— Мое, чаровник. Выверт мы опознали бы сразу, а так… Ты же просто всех убил. Целое село. Зачем?

— Лес рубят, щепки летят, — с насмешкой ответил Дамир. — Они могли опознать меня, какой-нибудь востроносый мальчишка обязательно однажды ткнул бы в меня пальцем. Я должен был учесть все, перепроверить, отрепетиро…

— … вать. — закончил Вит. — Как актер, выходящий на сцену. И надевающий маску.

Слова… Они не имели никакого значения. Ничто из того, что они говорили друг другу, не имело значения. Всего лишь отсрочка.

Песнь Источника закончилась, осыпалась сухими звуками к нашим ногам. Последний сгусток грязи вывалился из прорехи мира и упал в Фонтан. Дыра стала расширяться, расползаться во все стороны. Мир пошел волнами, словно кто-то сминал его пальцами, как старую ткань.

Пастырь дасу пришел в наш мир.

Время разговоров закончилось.

Вит бросил заклинание. Оно было похоже на мерцающие нити паутины, что сверкают поутру от капелек росы. Только эти нити оказались прочнее пеньковой веревки.

Что, если они поубивают друг друга? Может, оно и к лучшему? Тем более что все, что требуется от меня, это — отойти в сторону и не мешать.

Если Эол читал мои мысли, то наверняка ужасался.

Паутинки опутали действительного, некоторые взрезали его одежду и кожу, словно лезвия, а некоторые…

…Некоторые вспыхнули стальным светом. Учитель Риона собрал их в кулак и дернул рукой. Вит повалился на землю, словно клюнувшая бортом телега, когда вожжи вырвались из рук возницы. Дамир оставался магом, он перехватил заклинание чернокнижника и сделал его своим. По крайней мере, так это выглядело со стороны, когда зеркальный маг наматывал «паутинки» на кулак, подтаскивая к себе упавшего Вита, словно запутавшегося в поводьях всадника.

Я бросилась к чернокнижнику, бросилась бездумно, не зная, что делать. Разве что схватить мужчину за ноги и поиграть с Дамиром в перетягивание каната?

Бывший действительный подтащил Вита и ткнул носом в свои сапоги, как нашкодившего пса. Вириец не имел ничего против, лишь оскалился и раскрыл вторую руку, до этого крепко сжатую в кулак.

Перед Источником расцвел огненный цветок. Распустился, словно дикая роза на колючем кусте.

Магия была в обеих руках чернокнижника, и, если первое заклинание, выпущенное напоказ, Дамир перехватил, то второе не смог. Не ожидал или не успел.

Волна жара швырнула меня к подножию Источника. Лицо обожгло, запахло палеными тканью, кожей и волосами.

Гигантские лепестки огня обвили ноги Дамира. Действительный оказался в центре распустившегося цветка. Вит лежал на траве рядом и закрывал голову руками. Рукава и волосы мужчины тлели.

Я упала на что-то мягкое, неприятное, сползла на черную траву и снова оказалась рядом с мертвым Тамитом.

Кожа на сапогах учителя Риона обуглилась, штаны и полы куртки съежились. Пахло горелым. Но действительный продолжал стоять. Горел и стоял. Сжимал кулаки, но все еще жил.

Дамир запрокинул голову к темному небу и закричал, завыл что-то протяжное, что-то, складывающееся в слова. Сильные слова. Они наливались, напитывались магией, словно брошенная в речку ткань. Разбухали, как промокшая древесина, и обрушивались прямо на танцующие под магом лепестки огня.

Невидимые слова невидимого заклинания. Пламя зашипело и погасло как раз в тот миг, когда я угодила рукой в открытую рану мертвого Тамита.

На лице Дамира отчетливо проступила злость. Виту удалось причинить ему боль. Ноги чаровника почернели, местами ткань словно прикипела к коже.

Эол, я бы верещала, как еще совсем недавно Оле.

А бывший действительный вместо этого всего лишь нагнулся…

Всего лишь опустил ладонь на голову Вита. Одно прикосновение, и кудесник не будет магом. И, скорее всего, умрет. Что я тогда почувствую? Хочу ли ощутить, как перестанет биться его сердце, а в груди станет пусто-пусто? Хочу ли я оказаться на его месте и понять, что значит для меня смерть другого?

Пальцы бывшего действительного замерли над темной макушкой вирийца…

Наверное, Эол решил, что хватит с меня новых ощущений. Потому что не дал Дамиру завершить движение. Не дал провести пальцами по темным волосам. Гибкая фигурка, так похожая на кошачью, выпрыгнула из-за куста и врезалась в Дамира, оттолкнув мага от вирийца.

— Не смей! — зашипела притвора, выпуская когти. — Он мой! Мой!

Чтобы не упасть, Дамир схватился за чашу Фонтана. На его лице отразилась боль. Но не та боль, что наверняка терзала сейчас его тело. Лицо исказилось от болезненного сожаления.

Каменная чаша треснула, как трещит старая доска, прежде чем сломаться. Воздух вокруг Источника силы стал покрываться трещинами.

Притвора отскочила, прежде чем Дамир успел ударить ее. Прежде чем он успел подумать об этом.

— Он должен мне жизнь! — выкрикнула она.

Я поняла, что рычу. Стою на четвереньках рядом с мертвецом, загребаю когтями траву и рычу. Совсем не оттого, что наш мир трещит по швам, а темная фигура из грязи медленно поднимается за спиной бывшего действительного. Нет. Сейчас меня волновало не это.

Она назвала Вита своим! Словно ударила меня наотмашь. Обжигающее, как настойка жгучеядки, чувство поселилось внутри. От него шерсть вставала дыбом и вылезали когти.

Она назвал его своим! Я оторву ей голову. Оторву без особых изысков прямо сейчас. В назидание другим, чтобы не смели охотиться на моей территории.

Стрела вошла в еще не сформировавшийся силуэт из грязи, древко задрожало, но пастырь не обратил на новое украшение никакого внимания.

Мы с притворой встретились взглядами за миг до того, как я прыгнула.

— Вот они! — раздался далекий крик.

Мир смазался, превратившись в размытый водой рисунок. Краски потекли, а потом рывком вернулись. Я хотела сбить притвору, вцепиться ей в глотку. Но… всегда случается какое-то «но». Обычно очень неприятное.

Михей все-таки смог привести магов. Не знаю, насколько точно он объяснил им, какое непотребство творится у Источника, видимо, донес самую суть. И наверняка забыл рассказать, кто хороший, а кто плохой. Или рассказал со свойственной ему прямотой, в которой вполне могли заподозрить ложь.

Потому чаровники влетели на поляну перед Фонтаном, разя всех направо и налево. Во избежание, так сказать.

Я врезалась в невидимую преграду, разбила морду в кровь. Стена, а может быть, щит, а может быть, еще какая-то магическая пакость. Грохнулась на землю. Кровь потекла по подбородку.

Их было всего пятеро. Пять чаровников, бросившихся спасать Источник силы всей Тарии. Негусто. Плюс Михей с арбалетом. Плюс раненный в ногу Эриш с луком. Плюс мы с Витом — вот и вся армия спасения.

Миру не повезло.

Ударом одного из магов притвору сбросило с чернокнижника. Она покатилась по траве. Того чаровника, которого так душевно рвало, продолжало рвать. Вряд ли он вообще заметил появление на поляне новых артистов. Несколько жалящих заклинаний полетело в сторону пастыря. И ни одного в Дамира.

От чаши Источника откололся кусок, тонкая струйка грязноватой силы потекла на землю. Она не впитывалась в нее, текла медленно и тягуче, как масло. Она касалась травы, и зеленые стебли моментально чернели.

Небо покрылось трещинами, словно разбитая тарелка. К действительному подбежал молоденький чаровник. Самый юный из тех, кто пошел за Михеем. Он что-то кричал, указывая рукой на мертвого Тамита.

Бывший действительный ответил ему жестом. Он обхватил молодого человека за шею, словно намеревался оторвать голову. Ну или поцеловать. Чаровник не пришел в восторг ни от того, ни от другого. Он рванулся, желая сбросить чужие руки, а потом стал медленно опускаться на траву. Тишину над поляной разорвал тихий стон.

Фонтан давно уже не пел.

Арбалет сухо щелкнул. Осечка. Михей выругался и сместил прицел чуть ниже, с грязевой фигуры на вполне себе человеческого Дамира. На этот раз оружие не подвело, и болт оцарапал действительному локоть. Учитель Риона даже не шелохнулся, он продолжал впитывать чужую силу. На лице мага отражался голод. Вечная жажда, которую он силился утолить за счет других.

Я вскочила на ноги и обернулась. Теперь уже Вит, навалившись сверху, прижимал к земле притвору. В руке сверкал нож, губы шевелились. Он не собирался убивать, он что-то ей говорил.

— Артефакт! — закричала я, как раз в тот момент, когда молодой маг рядом с Дамиром рухнул на землю. Рухнул замертво, я больше не слышала стука его сердца.

Учитель Риона стоял гораздо уверенней, чем минуту назад, казалось, ожоги на ногах больше не беспокоили мага.

— Ключ к порталу! — снова закричала я Михею и повторила: — Артефакт! Где он? Ты же…

И не закончила. Поскольку не могла толком объяснить, что стрелок должен сделать и почему. Он искусник, маг, превративший арбалет в артефакт, обладающий собственной волей. Искусник, который нашел на капише обломок и смог очистить вывернутый Источник от нечисти. Он называл артефакты теплыми. И почти ничего не умел. Но это очень весомое «почти».

— Найди псише! — выкрикнула я, бросаясь к Виту, и врезалась в невидимую стену. Опять? Маг с обширной залысиной фыркнул. Эх, постучать бы твоей башкой о магические щиты, колдованец, в следующий раз подумал бы, прежде чем ставить их где попало. — Надо закрыть портал.

Тренькнула тетива, высокий маг вскинул руку, но Эриш успел отправить стрелу в полет за миг до того, как от заклинания хрустнул лук.

Хорошо, что не руки.

Лучник опустился на землю, зажимая рану на ноге — лицо белее простыни, какими застилают кровати в замках высокородных меис. Он устал и был ранен, стрела прошла намного выше головы Дамира, не причинив тому никакого вреда.

— Надо закрыть портал, — повторил учитель Риона насмешливо и так не похоже на того Дамира, которого я знала.

А знала ли вообще? Всего несколько дней в его доме, и вообразила себя…

Михей опустил арбалет, а потом и вовсе убрал его за спину. Парень выпрямился и неторопливо пошел к учителю Риона, чем, похоже, удивил его больше, чем меня.

Пошел, громко сказано, стрелку нужно было сделать к чаше всего пять шагов. Пять шагов под треск разрушающегося портала и осыпающегося неба.

Всегда думала, что конец света наступает сразу — бах, и все, а тут нам словно дали время полюбоваться на его неотвратимость. Хотя что я понимаю в концах света, этот у меня первый.

— Михей, нет! — закричал Вит.

Я обернулась, вириец уже стоял на ногах. Притвора очумело трясла головой, то и дело задирая верхнюю губу и обнажая клыки. Я едва слышно рыкнула.

Нет. Не сейчас. С этой облезлой кошкой разберусь позднее, если будет с кем разбираться.

Михей обернулся, веснушки на его бледном лице обозначились еще ярче, на губах появилась лихая улыбка. Примерно так же ухмылялись наши парни перед тем, как на ярмарке мериться силушкой на потеху девкам.

Темнота неба осыпалась, выпуская в мир все больше и больше тумана, еще один камень рухнул на черную траву. Эта часть сада стала походить на проплешину после лесного пожара.

Одна мысль вытесняла другую. Михей — маг, если Дамир его коснется… А коснется ли, ведь он уверен, что стрелок — человек? А уверен ли? Эол, я уже ничего не понимала. Кроме одного: вызов демона и любое другое душегубство — это не мое, на такое у меня ума не хватит.

Михей подошел к Дамиру почти вплотную, я оскалилась, глядя на лысоватого мага. Тот качнул кистью руки, готовясь поставить новый щит, лишь бы не дать мне сдвинуться с места. Вит уже был в трех шагах от Дамира и Михея, но все равно безнадежно опаздывал.

— Не знаю, можно ли делать это с людьми. — Во взгляде бывшего действительного сквозило любопытство. — Но почему бы не попробовать.

И в этот момент маги атаковали снова. Двое, что стояли с самого края, швырнули заклинания. Для разнообразия не в нас, а в черную фигуру из грязи.

Дамир положил руку на предплечье Михея, на загорелую кожу, что виднелась из-под закатанного рукава рубахи.

Магия врезалась в пастыря. Грязь разлетелась в разные стороны, усеяв и без того ставшую черной траву бесформенными сгустками.

Высокий маг поднял руки в победном жесте.

«И это все? — хотелось закричать мне. — Стоило нам влезать в битву ради этого?»

Чаровники и сами вполне неплохо справились. Все при деле. Дамир стал зеркальным и теперь пьет силу. Маги швырнули магию в демона, что явился на зов. Демон рассыпался на части.

Думаю, тут обошлись бы и без нас.

Правда, мир продолжал трещать по швам. Листья на верхушках деревьев съежились и почернели, ветки высыхали и ломались, тумана становилось все больше и больше.

Выражение лица действительного изменилось, торжество вытеснило смятение.

— Ты… ты…

— Колдованец я, господин маг, — охотно подтвердил стрелок.

— Ты артефактор! — прозвучало как обвинение.

Почти с теми же интонациями смирт, указывая на бабку Симу, верещал: «Ведьма!»

— Маг без резерва! Маг, дающий жизнь вещам! Невозможно.

Впервые на моей памяти Дамир был растерян.

— У него нет силы, — выкрикнул Вит. — Нельзя забрать то, чего нет.

— Я нашел артефакт, — радостно сказал стрелок и, указав на учителя Риона, добавил: — Это не предмет. Это он! Он сам артефакт.

— Ты наложил заклинание пути на себя? — Чернокнижник настолько удивился, что обратился к действительному на «ты», словно они были друзьями, да и вообще эта беседа со стороны напоминала… Черт-те что она напоминала. Уж точно не генеральное сражение добра со злом.

И тут один из чаровников закричал, молоденький, тот, что еще недавно выставил щит против стрелы Эриша. Один из черных комков грязи пастыря упал на ногу мага и присосался к бедру, словно пиявка. Чаровник кричал, пытаясь отодрать его, но грязь проскальзывала между пальцами.

Дамир оскалился, глядя на Михея. В кои-то веки стрелок не стал тянуться к арбалету, а просто толкнул учителя Риона в грудь. Вроде легонько, но действительный врезался спиной в Источник и, проломив спиной часть чаши, рухнул в нее. На мертвую траву посыпались осколки барельефа. Грохнуло так, словно Эол снова опустил на нашу землю молот. В ушах зазвенело, я даже присела от неожиданности. Михей схватился за голову.

Земля дрожала, камешки из рассыпавшегося Источника подпрыгивали. Порыв ветра растрепал волосы. Раздался еще один хлопок, на этот раз тихий, словно где-то лопнула деревянная кадушка. И трещина над Фонтаном исчезла, захлопнулась, словно дверь на ветру.

Проход…

— Проход закрылся! — закричал кто-то из чаровников.

Ему вторило несколько голосов. Возбужденные, радостные, тревожные… Но один маг все еще продолжал орать от боли. И портить картину победы добра над злом.

— Ключ вошел в замок, — пробормотал Вит. — Если выживу, я этого парня к княжеской награде представлю.

Туман осел на землю росой, увлажняя черную пожухшую траву и превращая ее в кашу.

Неужели все кончилось?

— Небо, — запрокинул голову Вит.

Я подняла глаза: черное ночное небо занялось серым рассветом. Выверт отменялся. Новый день все же наступал. Хотя увидим ли мы его, пока было не ясно.

Сколько нас осталось? Я, Вит, Михей. Эриш, что пытался остановить кровь, зажимая рану на ноге. Из тех, кто пришел с учителем Риона, остался в живых только один. Тот, что все еще ползал по траве. Его желудок был пуст, но маг никак не мог прийти в себя.

И четверо магов, что привел стрелок. Эол, их уже четверо, один мертв. Да еще сам действительный.

— Хотели закрыть проход? — раздался хриплый голос. — Могли бы просто попросить.

Из Фонтана медленно поднимался Дамир. Очень злой Дамир, с которого стекала сила. Мутная, подвижная и… едва слышная. Мелодия Фонтана, пока еще тихая, пока еще робкая, возрождалась. Чудилось в ней что-то знакомое.

Михей схватился за арбалет.

— Эол! — простонал седовласый маг. — Что это?

Магия магией, а когда припечет, Эола зовут все.

Я проследила за его взглядом. И тут же пожалела об этом.

Чаровникам уже было не до нас, не до щитов, не до чего… Темная масса, которую так и не смог сбросить с ноги молоденький маг, разрослась и поглотила его целиком. Она шевелилась, шуршала, двигалась, напоминая гигантский пчелиный рой, а чаровник продолжал стоять. Как и все мы. Мы забыли, кто хороший, а кто плохой. Мы просто смотрели.

Я снова ощутила на себе чужое пристальное внимание. Взгляд того, у кого нет глаз. Того, кого называли пастырем.

— Что это? Что это? — Маг с залысинами, что еще недавно бил меня по морде щитами, отступал к Фонтану. — Сделайте же что-нибудь…

— Сделаю, — кивнул Дамир, вытянул ладонь и коснулся его руки над закатанным рукавом.

— Апх, — сказал чаровник и опустился на траву. Из мелодии Фонтана исчезло биение одного сердца, тихая музыка изменилась и в то же время осталась прежней.

Очередной маг мертв.

Грязь, все больше и больше напоминавшая рой черных насекомых, вдруг поднялась в воздух. Взлетела с земли, с травы, с хрупких веток, со всего, с чем соприкоснулась. Поднялась и облепила фигуру молоденького мага. Осела на том, что когда-то было им. Теперь чаровник походил на кулек, по форме лишь отдаленно напоминавший человека.

— Что ты натворил? — хрипло спросил у Дамира седовласый маг.

Ну наконец-то и до него дошло.

Правда, то, что учителя Риона зачислили в злодеи, еще не делало хорошими нас. Как сказал бывший действительный, очень легко увидеть зло в тех, от кого не ждешь ничего хорошего.

— Много всего. — Дамир развел руками, продолжая смотреть на мертвого мага, на его лице был лишь голод.

Он попробовал силу и, словно отведавший крови зверь, хотел ощутить ее вкус снова.

— Уже поздно сожалеть, не находишь, Канстад?

Бывший действительный сделал шаг к седовласому чаровнику, поднял руку. Жадность исказила лицо.

— Что ты натворил? В кого превратился? — Велижский маг отступил, не давая дотронуться до себя.

Молоденький, облепленный грязью маг, каким-то чудом еще стоявший на ногах, вдруг издал крик, похожий на крик ночной птицы. Тонкий и жалобный.

Вхолостую щелкнул арбалет. Михей выругался, а Вит едва заметно качнул головой. Бесполезно. Притвора не сводила с чернокнижника глаз. Я ей их точно выколю.

И тут кокон ожил. Подвижная комковатая жижа пастыря зашевелилась, поползла, забралась магу в рот, в нос, в глаза, за воротник, в считаные мгновения исчезла внутри. Крик чаровника оборвался.

Его сердце еще билось, музыка Фонтана не изменилась, но он был мертв так же, как и Тамит.

Грязь исчезла. Молоденький чаровник открыл глаза. Нет, не глаза, а два пятна тьмы.

— Приятно, — проквакал пастырь. — Этот мир приятен. Ты доволен моей благодарностью? — спросил он у Дамира.

— Да, — ответил учитель Риона.

— Значит, я расплатился. — Пастырь улыбнулся губами мага, зубы были черными. — Теперь расплатятся остальные.

Демон двинулся вперед. Совсем не так, как двигаются люди, он не переставлял ноги, он словно перетекал из одного положения в другое.

Седовласый не выдержал и швырнул заклинание. С другой стороны заклинание усилил черноволосый чаровник, последний из тех, что прибежали с Михеем. А с третьей стороны их атаку поддержал Вит.

Клубилась сила, дрожал и нагревался воздух. Вот только пастырь не обращал на это никакого внимания, он продолжал идти… течь вперед. Что ему муравьиные укусы!

Первым сдался черноволосый, руки его упали, резерв был исчерпан, заклинание исчезло. Вторым на одно колено опустился седой чаровник. Мужчина тяжело дышал, сила стекала с пальцев невесомыми каплями.

Не отступил один Вит. Сила в его руках изменилась, пульсировала, превратившись во что-то злое и смертельное. Что-то, от чего кожа на пальцах стала шелушиться.

Я ощутила его боль. Боль от магии, что жгла руки, боль от голодной пустоты внутри.

Сила чернокнижника давила и давила на пастыря в теле молодого мага.

Рано или поздно даже человек обратит внимание на настырно кусающего муравья. И рано или поздно он его прихлопнет.

Пастырь развернулся к чернокнижнику и рывком приблизился. Только что стоял тут, а сейчас уже смотрел в светлые глаза вирийца и скалил черные зубы.

Один взмах юношеской ладони, и руки Вита вывернулись, заломились назад. Магия исчезла, упала к нашим ногам невесомыми хлопьями.

Чернокнижник рванулся в сторону, но что-то невидимое продолжало держать его за руки. И не просто держать — оно продолжало отводить и заламывать их назад.

Я видела, как вздулись вены на шее у Вита, ощущала, как дрожат мышцы и суставы. Еще чуть-чуть, и демон выдернет ему руки, как мальчишка отрывает крылья мухе. Выдернет, не поднимая своих. Чернокнижник казался куклой, подвешенной на невидимых нитях.

И не только он. Боль выворачивала мне мышцы, проникала в кости, не давая двигаться. Мои руки повисли вдоль тела, но это ничего не меняло, они отказывались повиноваться, отказывались двигаться.

Пастырь склонился к лицу Вита, его ноздри раздулись.

— Знакомая кровь, — проговорил он. — Старая, почти забытая. Ты упряма, старая кровь. Мне нравится.

— А мне нет.

Пастырь рассмеялся.

— И смел. Иди со мной. — Черные глаза смотрели в прозрачные.

— Го-гос-госсподин? — Дамир замялся, произнося непривычное слово. — Он же…

— Молчи, — сказал демон, и учитель Риона схватился рукой за рот, словно пастырь не отдал приказ, а ударил. — Иди со мной, не пожалеешь.

— Куда? — прохрипел Вит. — Куда ты идешь?

— Далеко. — Демон рассмеялся. Очень странно было видеть, как кривятся губы молоденького мага, всего лет на пять старше Риона. — Я пастырь, я был призван, чтобы вести за собой. И я поведу.

— К Эолу или к Рэгу?

Юноша запрокинул голову и засмеялся, на этот раз совершенно искренне.

Михей зарядил арбалет, прицелился, но, сколько ни нажимал на спусковой крючок, выстрела не последовало.

— О них еще помнят? Об этих пройдохах? — отсмеявшись, ответил пастырь. — Нет. За ними мы не пойдем, их пастырь уже порезвился здесь. Теперь моя очередь. Людей ждут новые боги. Новые эпохи. Я пастырь, и я поведу новую паству к вере.

— К темной вере! К кровавому веку.

— А какая разница, какого она цвета? — Пастырь прищурился. — Люди режут друг друга веками просто так. А я дам им цель. Изменю этот мир. Предлагаю тебе место рядом со мной, старая кровь.

— Господин, — разбитыми губами повторил Дамир. — Он сделал все, чтобы остановить вызов.

— Упорный. — Пастырь поднял руку и провел пальцем по напряженной шее чернокнижника. — Твой ответ, старая кровь?

«Страшные времена требуют страшных мер», — так сказал чернокнижник.

Боль Вита вытягивала из меня все силы. Хотелось упасть на землю и завыть. На месте вирийца я бы сказала дасу все, что он хотел услышать.

— Ты можешь соврать, но, — словно прочитал мои мысли демон, — слово, данное пастырю, накладывает отпечаток на весь род, ты ведь уже знаешь это.

Седовласый маг поднял голову и жестом указал черноволосому на свою грудь. Тот кивнул. Знаки, ясные лишь тем, кто давно стоит плечом к плечу, тем, кто понимает друг друга без слов.

Но что они могли? У них не осталось ни капли магии. Они опустошили свои резервы, вложив в последний удар все, что было.

— Знаю, — прошептал Вит. — И ты знаешь, что я скажу.

Пастырь прочел ответ в глазах до того, как чернокнижник его озвучил.

После пятой осечки Михей понял, что выстрелить не удастся. Правда, стрелок был не из тех, кто отказывается от своих намерений при первой же неудаче. Да, выстрелить не получилось, тогда Михей просто замахнулся арбалетом, словно дубиной, и ударил пастыря в спину.

Вот только за миг до этого дасу поднял руку, намереваясь отмахнуться от стрелка так же, как отмахнулся от чернокнижника. И когда украденная у молодого мага плоть соприкоснулась с артефактом, кожа на руке пастыря треснула, как может треснуть глиняный кувшин, если чересчур сильно стукнуть им о стол. Кожа треснула и осыпалась, словно глазурь. Под ней была все та же грязь.

— Наделяющий жизнью? — совершенно искренне удивился пастырь. — Какой хороший подарок. — Он шевельнул пальцами, Вит захрипел, в плече чернокнижника что-то с хрустом сломалось. — Я доволен. — Пастырь кивнул бывшему действительному: — Дарую тебе старую кровь, развлекайся.

Их магия начала действовать одновременно.

Дамир выпустил те самые серые ленты, которые вцепились в Вита, опутали его, словно веревки-путанки, и налились лиловым цветом.

Грязь в руке пастыря пришла в движение, и ладонь превратилась в лапу с полупрозрачными когтями.

«Совсем как у меня, — пришла в голову непрошеная мысль. — Как у притворы. У той, чьи предки, как и Дамир, вызывали демонов и приносили жертвы».

Опутанный заклинанием чернокнижник осел на землю. Я осела вместе с ним. Мы упали. Вместе и по отдельности…

Боги не просто преподнесли нам дар, они прокляли нас. Борцы за добро и справедливость, которых так просто победить. Тронь одного, упадут двое. Двое обреченных делить боль.

Седовласый чаровник достал из-под одежды медальон. Круглый плоский камень с нанесенным на его поверхность рисунком. Спираль. Знак накопителя. Черноволосый вытащил из расстегнутого ворота точно такой же. Их резерв был пуст, но они готовились нанести удар с помощью артефактов.

Взмах лапы, и приклад арбалета треснул, на землю полетели щепки.

— Нет, — закричал Михей. Лицо покраснело от злости, — это неправильно!

Дамир, оскалившись, подступил к обездвиженному Виту.

«Да, неправильно», — могла добавить я. И не могла. Не могла даже двинуться. Могла лишь обреченно смотреть.

Пастырь развел в сторону руки, словно намеревался обнять стрелка. И Михей бросился в его объятия. Занес кулак, чтобы по-простому, без всяких изысков, своротить демону нос, словно в обычной трактирной драке.

Пастыря это даже развеселило. Потому что он улыбался, когда Михей его ударил. Он продолжал улыбаться, делая шаг назад. Он был демоном, но демоном, заключенным в человеческое тело, и это тело отшатнулось, когда его ударили.

Но улыбка застыла, по украденному у молодого мага лицу побежали трещины.

За спиной демона стоял Дамир, не сводивший взгляда с Вита. Пастырь отступил на шаг. И на один миг, на один удар сердца их руки соприкоснулись.

Демон и зеркальный маг с голодом такой силы, что хотелось кричать, вцепиться магу в глотку и пить, пить, пить.

И все же Дамир поколебался. Мне даже показалось, что сейчас он отстранится и снова обратит внимание на вирийца. Это было лишь мимолетное прикосновение…

Но учитель Риона уже ощутил вкус чужой силы, ощутил благодаря случаю и не смог остановиться, как не может поставить на стол кружку с самогоном пропащий пьяница в трактире.

Голод вытеснил все: мысли, доводы, разум. Он заменил их собой, заменил алчностью. Дамир не мог отказаться от силы, что была заключена в чужое тело. Его лицо снова заострилось, утратило всякое сходство с человеческим.

Эол, а ведь я считала его красивым! Этого зверя?

Пастырь попытался обернуться.

— Ты! — на этот раз демон взревел. — Невозможно. Ты отмечен. Уже отмечен. И ничто этого не отменит.

Михей бросился к упавшему на землю арбалету.

Кожа пастыря продолжала трескаться, обнажая грязь, что была внутри мертвого тела, которое еще ходило и говорило. Юноша, в которого вселился демон, исчез, рассыпался, как яичная скорлупа. Его сердце остановилось. У Фонтана стоял демон. Он шипел, как котелок на огне.

Все повторялось. Оболочка разрушилась, но сам демон был еще жив. А Дамир продолжал пить силу.

Пастырь взмахнул рукой-лапой. Последний удар, что вполне мог снести голову магу и еще двум-трем мужчинам, если бы они стояли рядом. Но время было упущено, учитель Риона просто выпил его. Осушил за миг до того, как был нанесен удар. Лапа рассыпалась. Демон превратился в темные хлопья сажи, которые исчезли, не долетев до земли.

Пастырь исчез на наших глазах. Демон… Новый пророк… или кем там он себя называл, куда собирался вести мир…

Спасибо, дойдем сами.

— Так зеркальные и побеждали дасу, — услышала я шепот седовласого мага. — Зеркальный вытягивает силу у кого угодно, вытягивает и становится сильнее. Непобедимый маг.

— И вечно голодный. Вечно жаждущий больше, — тихо прошептала я.

Фонтан запел в полную силу так же чисто, как и до вызова.

— Что ты натворил? — вдруг выкрикнул чаровник, что сидел на траве, один из помогавших Дамиру, а потом резво опустошавших желудок. — Ты убил его! Убил! У нас никого не осталось! Мы предали всех. Что ты натворил, Дамир? Ты же обещал нам… Он обещал… Мы должны были стать пророками нового мира! А теперь? Мы будем изгоями! Или мертвецами. Что ты натворил, Да…

Маг не договорил. Голод все еще терзал учителя Риона, превращал мага в зверя. Вряд ли он вообще слышал и понимал, что ему кричали. Вряд ли хотел понимать. Он хотел силы.

Зеркальные срываются. Всегда. И не могут остановиться.

Чаровник всхлипнул и попытался отползти от Дамира, торопливо и некрасиво. Но бывший действительный догнал его. Догнал, как догоняет нищий упавшее и покатившееся по земле яблоко.

Это уже был не голод, это была алчность, которая ослепляет и заставляет подбирать крошки даже после роскошного обеда.

Это мое будущее?

Я поняла, что сжимаю кулаки и рычу. Рычу от омерзения и несправедливости. От безысходности. Ленты, что сковывали Вита, сковывали и меня. Я ощущала их так же, как холод черной грязи, в которой он лежал. Но сейчас мне это было безразлично. Ужас от того, что я видела, вытеснил все остальное. Стало все равно, что чувствует чернокнижник, стало плевать на заклинание, на неподвижность. И как только я это осознала… Путы исчезли. Не те, настоящие, что спеленали вирийца, а их невидимое повторение, появившееся благодаря нашей связи. Мы были связаны… Но я — не Вит.

Я отряхнулась, словно зверь.

Учитель Риона полз за магом, чтобы коснуться. Теперь я знала, что было изображено на третьей фреске. Там изображена смерть. То, что я видела, не имело права на существование.

Дамир догнал мага и коснулся. На краткий миг на лице зеркального появилось удовлетворение, тут же сменившееся алчностью. Для него ничего не имело значения, ни друзья, ни враги, ни убеждения. Ничего. Только чужая сила. Он походил на умирающего от жажды.

Смотреть на это было неприятно. И стыдно, будто увидела нечто запретное. Чужие слабости всегда стыдны. А свои еще стыднее. Я не хотела глядеть, как Дамир пьет силу. Не хотела чувствовать зависть. Я была голодна и больше всего на свете хотела присоединиться к бывшему действительному.

Руки дернула боль, я посмотрела на Вита. Он смертельно устал. Устал так, что лечь и закрыть глаза казалось благом.

Маги разошлись в стороны, держа в руках артефакты. У них был один удар. Последний удар. Они нанесут его, но все равно проиграют. С этой поляны уйдет только один. Тот, кто все это придумал и осуществил. Не ради Тарии, не ради блага или мира во всем мире. А ради себя. Он хотел безграничной силы. Он ее получил. И теперь все, кто знают об этом, умрут. И союзники, и противники. Все. Даже Лиэсса умерла бы. Лиска, о которой он даже не спросил. Женщина, которая говорила о нем как о боге.

У зеркального нет ни друзей, ни семьи, ни близких, только тарелки с едой.

— Вот за это мы их убиваем, — едва слышно прошептал седовласый, ни к кому конкретно не обращаясь, и позвал: — Дамир, ты ведь знаешь, что мы должны сделать?

Над горизонтом показались первые лучи восходящего солнца. Они легли на наши лица пятнами света и пятнами тьмы. Учитель Риона встал, отряхнул руки. Они были в крови по локоть.

Седовласый чаровник что-то торопливо чертил на черной земле, второй — ногой расчищал место с другой стороны Фонтана. Удар с помощью артефактов…

— Нам нужно время. Минута, не больше, — сказал седовласый, торопливо рисуя в грязи знаки. Он не поворачивал головы, но говорил. Обращался ко мне. — Дайте нам эту минуту.

Вряд ли их волновали вирийский чернокнижник и оборванная девчонка. Их не волновал даже Михей и раненый лучник. Их не волновала затаившаяся в кустах притвора, готовая в любой момент ступить на дороги другого мира, но почему-то до сих пор не сделавшая этого. Что же Вит ей сказал? Что пообещал?

Им нужна минута. Всего минута.

Дамир сделал шаг к чернокнижнику, руки его дрожали от желания прикоснуться.

Михей ругался. Михей да я… Что мы можем?

— Дамир, — позвала я, едва соображая, что делаю и чего делать не должна. — Здесь есть блюдо повкуснее порченой крови.

В словах слышалась бравада. Отчаянная, жалкая, но все же. Я спрятала руки за спину, чтобы он не видел, как они дрожат. Насколько было бы проще, если бы Вит все же убил меня там, у трактира. Для всех проще. Особенно для меня. Иногда смерть — это благо.

Я снова вспомнила Оську-гончара. Нашла о ком думать на смертном одре. Но мысли, что я так тщательно прятала даже от самой себя, словно выпущенные из чулана мыши, разбежались в разные стороны.

Дамир посмотрел на меня, и тяжесть его взгляда едва не заставила пожалеть о сказанном. Тут и в самом деле было блюдо повкуснее чернокнижника. Например, зеркальный маг.

Я попятилась, уперлась спиной в полуразрушенную чашу Фонтана и замерла.

Источник пел. В знакомую мелодию вплетались новые ноты — боль, гнев, потрясение. Музыка то взлетала высокими аккордами, то гремела оглушительно низкими раскатами. Наши сердца еще бились.

Учитель Риона выпрямился. До чернокнижника всего два шага, до меня четыре. Кого он выпьет первым?

Вит выругался. Но я смотрела только на бывшего действительного, а тот смотрел на меня. Хорошо. Не дай ему отвернуться, Айка, не дай подумать о ком-то другом.

Когда Оське перебило спину телегой, он долго кричал. Не час и даже не два. Он кричал несколько дней от боли в ногах, которых больше не чувствовал. Никто не знал, что делать. Денег на целителя не было. Конечно, если бы скинулись всем селом да послали гонца в Вышград… Но скидываться никто не хотел. Медные черени, так любовно выменянные на ярмарке, лежали в глиняных крынках под полом. Все смотрели друг на друга и молчали.

А Оська орал от боли. Его жена и брат отдали бы все. Если бы это «все» у них было.

Иногда у нас нет того, что мы хотим отдать.

Дамир обошел Вита. Значит, первой стану я, а не чернокнижник. Глаза вдруг защипало. Вот только плакать не смей, Айка. Не сейчас. Не перед ним.

Учитель Риона встал напротив, разглядывая меня с интересом и… голодом, словно диковинное блюдо типа пахлавы, что привозили ярмарочные купцы из-за Тесеша. Мы бегали в лавку смотреть, нас прогоняли, но мальчишки возвращались снова и снова.

— Тшш, — ласково проговорил Дамир, и я поняла, что все же плачу. — Я ничего не сделаю тебе, глупая.

Голос был тих, мягок, и ему так легко было поверить.

Дамир положил руки на раскрошившийся бортик Фонтана совсем рядом с моими. Сжал и разжал ладонь. Сжал и разжал. А потом поднял руку и осторожно отвел со щеки прядь моих волос. Очень осторожно, чтобы, не дай Эол, не коснуться кожи.

Иногда предвкушение намного слаще, чем само блюдо.

— Что будет, если встретятся два зеркальных? — спросила я у Дамира.

— Не знаю, — с улыбкой ответил он.

— Кто кого убьет? Кто перетянет силу?

Он продолжал улыбаться, но рука у лица дрогнула. Я видела, что он сдерживается из последних сил, что еще миг — и…

— Есть только один способ узнать, — торопливо прошептал бывший действительный, склоняясь все ниже и ниже к моему лицу. Мужская ладонь разжалась, локон упал на щеку.

И я поняла, что он хочет меня поцеловать. Снова. Последним смертельным поцелуем. Эта идея понравилась ему настолько, что мужчина не мог сдержаться, не мог остановиться. Какой-то своей частью я понимала его, понимала нетерпение и голод.

— Нет, — закричал Вит. — Нет, Айка, не надо!

Но я знала: надо, если я хочу спасти хоть кого-то…

Губы Дамира были черными, вымазанными в грязи. Мои — разбиты в кровь магическими щитами. От него смердело потом и грязью, от меня наверняка пахло не лучше. Сосуды в его глазах полопались, ноздри раздулись…

И все-таки я не выдержала, не смогла пересилить себя и позволить ему прикоснуться. Не таким должен быть мой последний поцелуй.

Я сама подалась вперед, чуть отвернула голову, и его губы скользнули по щеке, пачкая кожу грязью. Щека к щеке. Плоть к плоти, магия к магии, голод к голоду.

Кто победит? Маг, только что осушивший нескольких демонов? Или девчонка, всего лишь отведавшая умирающего мага?

Исход предрешен. Это — как перетягивание каната, если с одной стороны поставить самого сильного парня деревни, а с другой стороны привязать козу.

Пальцы соскользнули с крошащегося камня прямо в плещущую и играющую тысячей сердец силу. Прикосновение Дамира было похоже на хруст ломкого листа, что осенью упал с ветки дерева, если движение вообще можно сравнивать со звуком. Во рту стало сухо, словно кто-то разом выпил из меня все силы. Руки ослабели, хвост задрожал, в груди поселилась ноющая боль…

Лишь пальцы продолжали касаться Фонтана.

Говорят, что Источник откликается магу лишь раз в жизни, до краев наполняя резерв. Всего один раз. И сколько бы потом ни взывал чаровник, природа остается глуха к его мольбам. Еще недавно Дамир упал в эту чашу и вышел из нее точно таким же голодным, как и раньше.

Вот только я никогда ничего не просила. Мне не дали этого сделать.

Я не знала, как чаровники взывают к Источнику, какие при этом произносят слова, какие поют песни и танцуют танцы. Но это не имело значения. Я просто попросила:

«Помоги мне. Дай силы!»

И все. Четыре простых слова, которые я даже не произнесла вслух. Четыре слова, изменившие все вокруг.

«После ритуала ты уже не будешь магом. Мир тебя не услышит, — сказал мне когда-то учитель Риона. — Не услышит и не откликнется».

Действительный соврал. Мир услышал. Он отдалился, словно я была уже не я, а арбалетный болт, выпущенный в небо. Я снова увидела весь мир целиком, всех людей, их жизни, услышала биение сердец, ощутила дыхание на своей коже. Взлетела надо всем этим, легкая и невесомая.

Источник откликнулся. Сухость сменилась живительной влагой. Жажда — удовольствием. Голод — удовлетворением.

Говорят, Источник всегда наполняет резерв до конца, а если возьмешь больше, сила разрывает сосуд. А что делать, если резерва нет? Если в тебе живет лишь вечная голодная пустота?

У моего резерва не имелось дна, не имелось стен и ограничений. А источник был бездонным. Мы оба были бездонными. Сила все не кончалась и не кончалась, продолжала прибывать, заставляя мышцы дрожать, шерсть пушиться, а меня урчать от удовольствия.

Сила была двоякой. Одна — напоминала ягодный морс, поданный жарким летом, когда залпом осушаешь кружку и зубы сводит от его холодной сладости. Вторая — горьковатая, как ложка травяной настойки на рыбьем жире, что оседает на языке тошнотворным привкусом. Второй было мало, ничтожно мало по сравнению с той, что давал источник. Ее сосуд тоже был мал.

Горькая сила Дамира кончилась так быстро, что я едва успела это осознать. Всего один глоток. А потом она сменилась чем-то иным, трепыхающимся, как бабочка, пойманная в ладонь…

Где-то на краю сознания я услышала хрип.

Не магия. Жизнь. В меня вливалась сила его жизни. Сила, что заставляла биться сердце. Ведь это, если подумать, тоже магия.

Его было так легко выпить до конца. Просто не останавливаться. Он бы меня не пожалел. Таких врагов нельзя оставлять в живых. Человека, что походя разбрасывается чужими жизнями, надо остановить навсегда.

«Не думай, не сомневайся, не страшись. Просто сделай», — сказал мне учитель Риона, отправляя из Вышграда в Велиж. Отправляя на смерть.

И я больше не сомневалась. А думать перестала еще раньше.

Ненасытная пустота внутри меня замолчала, остановилась. Я закрыла глаза, выдохнула, а открыла их уже на земле, около Фонтана. Соленые слезы все еще текли по лицу.

Дамир… Нет, от того чаровника, которого я знала, не осталось ничего. В черную пыль осел старик со сморщенной кожей. Высохший, сгорбленный, в одежде, которая стала ему велика. Худосочная грудь вздымалась и опадала. Он все еще дышал, я не стала осушать этот сосуд до дна. Не захотела, как не хочет ребенок пить горькое лекарство.

Бывший чаровник захрипел, закашлял, выплевывая желтые зубы.

— Агррр, — брызгая слюной, прохрипел он, цепляясь за мою одежду.

Я отпрянула, прижалась к Фонтану, отталкивая его, словно больного проказой побирушку, который выпрашивает медный черень у храма Эола. Все, что осталось от чаровника, решившего стать великим.

Черноволосый маг смотрел на меня с другой стороны источника. От него веяло чем-то теплым и невыносимо приятным, как бабушкины объятия, захотелось окунуться в это «что-то», взмахнуть хвостом и заурчать от удовольствия… Эол, нет!

На меня словно ушат холодной воды вылили. Я только что выпила зеркального, мало того, взяла у источника столько силы, сколько смогла, а теперь смотрела на чаровника, и на моем лице проступал тот же голод, что и на лице учителя Риона.

Зеркальный никогда не бывает сыт. Он не может остановиться, ибо желает все больше и больше…

— А-ка, — рычаще позвал Вит, и я повернула голову. Повернула даже не на голос, а на запах, такой знакомый и родной. Такой желанный. Запах магии. Внутри снова что-то шевельнулось, пока еще медленно, но я знала, что скоро воронка раскрутится вновь.

«Почему ты не убил меня сразу?» — спросила, не произнеся ни слова.

Но он понял. Увидел в моих глазах все: от ужаса до стыда и сожаления.

«Я убил, — так же без слов ответил он. В его серых глазах отразилась боль. — Это была пытка. Такая сильная, что я не смог повторить. Прости».

Жена Оськи-гончара смогла выдержать два дня, на третий пришла к нам. Пришла не за лекарством. За ядом. Она не сказала ни слова, лишь стояла и плакала навзрыд, зажимая рот красной натруженной рукой и давясь слезами.

Бабушка напоила ее чаем и сидела рядом, пока рыдания не стихли. Она не дала ей яда. Мы не торговали отравой. Она дала ей сонного порошка. Поставила на стол банку, отсыпала щепоть в холщовый мешочек и велела заварить перед сном.

— Опасная трава, — сказала тогда Сима. — Одна щепоть, и будешь спать, как младенец. Тебе сейчас необходимо. Две щепоти, и тебя даже из королевских пушек не разбудят. Три — и с утра придется справлять отходную в храме Эола.

Вручив кулечек, бабка ушла в соседнюю комнату, где я безуспешно притворялась спящей. Ушла, оставив банку с сонным порошком на столе. Она не продавала яд жене Оськи, но позволила ей взять его.

Гончара схоронили через два дня, на погосте за часовней. Эол призвал калеку во сне.

Мы никогда не говорили с бабушкой об этом. Я не спрашивала. А она не рассказывала. Лишь, уходя с погоста, глядя на свежий холмик могильной земли, ни к кому не обращаясь, произнесла:

— Иногда смерть — это лучшее, что ты можешь подарить другу.

Седовласый чаровник закончил рисовать знак на земле и отбросил ветку.

Минута истекла. Эол, всего лишь минута, а мне показалось, что прошел год.

— А-ка, — повторил Вит.

Не знаю, что он хотел сказать. Что тут еще можно сказать. Я смотрела на вирийца и больше всего на свете хотела прикоснуться к его руке, к его щеке, все равно к чему, лишь бы снова ощутить себя наполненной силой, ощутить себя центром мира, его солнцем.

Я вцепилась руками в каменный бортик источника, ощущая, как крошки царапают кожу. Вцепилась, чтобы не поддаться желанию и не броситься к Виту. Надо оставаться на месте, у магов только одна попытка. Один удар. Пока я еще я. Пока могу управлять своим телом, а не ползать по траве, как Дамир за тем испуганным чаровником.

Маги подняли руки к небу. Учитель Риона схватил меня за штанину.

— Айка, — в третий раз повторил чернокнижник, и на этот раз в его голосе не было рычания. В нем были понимание и печаль, что все должно закончиться так.

Сила стала собираться в руках тарийских чаровников. Подвижная, тягучая, словно грозовые облака, в которых то и дело мелькали молнии.

— Нет, — закричал вдруг Михей, отбрасывая сломанный арбалет на траву.

Низко зарычала притвора, прыгая на спину Вита. Чернокнижник не мог даже пошевелиться из-за связавшего его серыми лентами заклинания. В ее утробном рыке слышалось удовлетворение. Вириец продолжал смотреть только на меня.

А я вдруг поняла, что там, у трактира, перерезая мне горло, он приговорил нас обоих. Вот зачем ему нужна была идущая за нами нечисть. Ее он определил себе в палачи. Плети заклинаний оставались серыми. Вит не станет сопротивляться. Он просто станет смотреть на меня. Смотреть, пока проводница будет рвать его на части. Одного из тех, кто убил ее спутника. В этом чернокнижник не соврал, он просто не сказал ей всей правды. Не рассказал об остальных.

— Это неправильно. — Михей торопливо перешагнул через тело Тамита. — Так не должно быть!

Сила в руках магов загудела, рисунки на амулетах вспыхнули голубым.

— Михей, нет! — закричала я. — Уходи! Немедленно!

— Айка, — жалобно произнес стрелок и с детской простотой, присущей только ему, повторил: — Это неправильно!

Я оттолкнула Дамира, но он продолжал цепляться за ноги, и я едва не упала, делая шаг навстречу Михею. Спину дергало острой болью. Не моей болью.

— Убирайся!

— Неправильно, — обиженно повторил стрелок и обхватил меня за талию, не давая упасть. — Я совсем ничего не умею, не могу помочь…

— Михей, — простонала я, бросая взгляд на Вита. По его лицу текла кровь, а по моему текли слезы. — Вит…

Маги ударили.

И мир стал ослепительно-белым.