Две половинки сферы из магического стекла укоризненно взирали на меня с гладкой поверхности стола. Пробирки с компонентами уныло теснились на подставке, и даже «сухой огонь», казалось, утратил блеск. Идей было на одну меньше, чем надо. То есть ни одной.

– У вас осталось полчаса. – Ирнан Маннок прошел мимо меня, не сказав ни слова, хотя раньше обязательно спросил бы, в чем загвоздка.

Я огляделась. Экзамен по механизации веществ проходил в третьем корпусе вместо пятого. Пятый сгорел. По моей вине. С тех самых пор графиню Астер исключили из списка любимых учеников. Хорошо хоть не выгнали.

Магистр прошел мимо, не удостоив меня взглядом. В конце концов, отец заплатит, будет построен новый корпус, закуплено новое оборудование, мебель, реактивы… Сказал бы спасибо.

Я вздохнула. Вьер за соседним столом ответил не менее тяжким вздохом. Перед парнем лежала только одна половинка сферы, вторая играла с сокурсником в прятки. Да и немудрено, его пробирки валялись как попало, в ступке для перетирания булькала болотная жижа, пестик покрывали алые разводы, словно он им варенье мешал…

Сорок минут экзамена прошли в мучительных раздумьях, что именно надо делать. Я снова коснулась пузырьков на поясе, вдобавок к стандартному набору ингредиентов у меня были «едкая слюна тритона» и «нить правды», годная на то, чтобы проявлять магические изменения. Понадобится что-то еще, можно взять из учительских запасов. Задание дали простое – собрать магический заряд для метателя. Рабочий заряд. Новый заряд, а не стандартную сферу с сухой краской или «сгущенной водой». Создать что-то свое, не обязательно сложное, не обязательно боевое. Но оно должно быть создано лично тобой, учеником первого потока.

Сложнее придумать, чем воплотить. Из чего собрать заряд? Из «сухого огня»? Простой компонент, простое использование, и такая нестабильная основа, которая воспламеняется от первого контакта. А мне хватит одной спаленной лаборатории. Что еще? Вода? Камень? Этими вопросами я задавалась уже почти час… Девы!!! Я никак не могла решиться, совсем как в Кленовом Саду, когда мне принесли два муслиновых платья. Розовое было чудо как хорошо, а в голубом я становилась похожа на ангела, если верить кормилице. В итоге закончилось истерикой. Мне было двенадцать.

Третий день экзаменов. Уверенность в собственных знаниях таяла на глазах. Сейчас в аудитории снова стояла нерешительная девчонка. Вчера вымучивали классификацию веществ и вычисление степени изменяемости. Удалось удивить не только себя, но и магистра, отчитавшись по таблице лишь с одной ошибкой. Отес заслужил максимальный балл – десятку, Мэри – девятку, остальные едва дотянули до проходного балла – четверки. Семь человек идут на пересдачу, в случае неудачи – на отчисление.

– Пятнадцать минут, – объявил магистр.

Показалось или в его голосе действительно звучало облегчение? Экзамен почти закончился, а никто даже на стол кислоты не пролил.

Я перебирала ингредиенты: «кость земли», «летучая вода», «пригоршня тумана», «лунный свет»… Свет?! А ведь это идея, не огонь, но полыхнуть должно красиво. Я подскочила к учительскому столу, ища глазами колбу с пыльцой. Магистр Маннок выразительно посмотрел на часы.

Пузырьки с известью, мукой, крахмалом, словно я в кладовой Кленового Сада. Бутыли с уксусом, «желтянкой» и вываренным и расслоенным соком дерева Ро… Не то, все не то.

Десять минут.

Стеклянная коробочка, не больше ногтя, не бросалась в глаза. У меня маменька в похожей белила для лица хранит. Желтоватый, будто грязный порошок перекатился от одной прозрачной стенки к другой. Я бегом вернулась к своему столу.

«Осколок солнца» – так называли пыльцу цветка Элии, совершенно безвредную в соцветии, высушенную под жарким южным солнцем и вобравшую в себя его лучи. Спрятанная под магическое стекло пыльца мягко светилась ночью и гасла днем, вернее, так только казалось. Стоило крупинкам вырваться из закупоренного сосуда, как каждая из них взрывалась яркой ослепляющей вспышкой, сгорая под лучами светила, от которого получила силу. «Осколок солнца»…

Я торопливо вложила коробок в полусферу, прижала пальцем и присыпала обтекателем. Через несколько секунд после закрытия сферы он активируется и, не меняя вещества, взятого за основу, склеит две половинки заряда. Я взялась за вторую половинку и замерла. Ошибка, грубая и очевидная. Магическое стекло, повинуясь изменениям, заложенным в капсюле, после выстрела станет хрупким, разрушится, но коробочка, в которой заперта пыльца, – нет.

– Пять минут, – возвестил учитель, – готовим заряды к сдаче. Ваш, Мэрдок я уже принял, так что сидите, ваш, Отес, – тоже. Леди Альвон, Мэри Коэн…

Магистр Маннок принимал из рук студентов прозрачные сферы и расставлял в ячейках, напротив каждой было выведено имя.

Как быть? Ответ прост – сделать так, чтобы второе стекло тоже лопнуло, «осколок света» должен выйти на… свет. Посадить «зерна изменений» на коробок? Но мы еще не проходили отсроченную во времени магию… А если посадить их на что-то… что-то, способное отсрочить изменения? Фитиль! Я торопливо перебирала мешочки на столе.

– Что это за пакость, Вьер? – спросил учитель, принимая у парня сферу с булькающей грязью.

– Э-э-э… заряд, – растерявшись, ответил тот.

– Ну, если ты так уверен.

Первый капсюль на коробочку с пыльцой, протянуть короткий фитиль, его длины хватит на пару секунд, но больше и не надо, закрыть сферу, щелчок. Второй капсюль на внешнюю стенку. Два капсюля, два заряда, один внутри другого. Сработает ли? Мы не изучали сложные заряды…

– Две минуты. Кто еще не сдал? Астер? Рут? Давайте. Коррин, – магистр посмотрел на маслянистую, вяло перекатывающуюся жидкость внутри сферы и определил заряд в нужную ячейку.

Я положила перед мастером Манноком свое «изобретение», уже понимая, что нарушила как минимум пару законов магической механики, и молясь Девам лишь об одном: чтобы этого хватило на проходной балл. Пусть Отес подавится своей заслуженной десяткой. Ядро его заряда плавало в центре прозрачного шара, и по нему то и дело пробегали искорки. Смотрелось очень красиво. И правильно.

– Время истекло, – скомандовал учитель как раз в тот момент, когда кучерявая и смуглая Рут Ильсеннинг принесла пустую с виду сферу. Дженнет зашептала что-то на ухо Мерьем, та захихикала. Но учитель принял заряд, позволив себе лишь легкое удивление.

– Тишина в аудитории! – сказала вошедшая в класс мисс Ильяна.

За ней следовал магистр Йен.

– Сели на свои места, – распорядился Маннок.

– Об экзамене лучше думайте. Молча думайте, – добавил милорд Виттерн, разглядывая заряды.

– Так мы же только что… – начал Коррин и замолк на полуслове.

– Мы решили провести экзамен в два этапа, – начала объяснять магесса. – Первый – создание заряда, второй – его использование на противнике. – Кто-то засмеялся, парни начали переглядываться, предвкушая веселье. – И этот противник – вы сами.

В аудитории установилась оглушающая тишина. Я схватила лежащий на столе карандаш, чтобы хоть чем-то занять руки. На что я там рассчитывала? На четыре балла? Вот теперь мне на самом деле смешно. Бумага неприятно скрипнула под грифелем.

– Милорд Виттерн, вы сказали, что назначите нам соперников! – недовольно протянула Дженнет.

– Я и назначил, – ответил тот, не поднимая головы от стола, где раскладывал метатели.

– Что? – закричал, вскакивая, Оли. – Мы мишени из себя изображать не будем!

– Дверь там, мистер Ревьен, – невозмутимо заметил Ирнан Маннок, пододвигая стойку с зарядами.

– Что? – не понял парень.

– А то, – пояснила Ильяна. – Кто не сдаст или откажется экзаменоваться, может прямо сейчас собирать вещи.

– Но… – снова хотел возразить Оли.

– Разве это не опасно? – воплотил в слова сомнения остальных Мэрдок.

– Опасно, – согласился милорд Виттерн. – Если заряд боевой. А кто из вас, неучей, сумел создать такой? Молчите? Правильно, в теории-то все сильны. Еще поубиваете друг друга.

– Или нас, – добавила с усмешкой глава Магиуса.

Я опустила голову к листу бумаги, на котором бессознательно что-то чиркала. Линии пересекались, объединялись или обрывались на середине, постепенно складываясь в скупой резковатый портрет.

В свое время матушка, обнаружив у дочери полное отсутствие слуха, схватилась за голову. Помню ее жалобы папеньке: «Кому нужна жена, не способная сыграть на рояле или спеть сонет во славу князя?» Граф Астер смеялся, резонно замечая, что с таким именем и приданым его дочери совершенно нет нужды выть под непонятное бренчание – так он называл музыкальные вечера в Кленовом Саду. Видимо, слух и голос мне достались от него. Переживания и споры улеглись, только после того как маменька увидела мой рисунок углем на стене кухни. Тогда учителей музыки сменили художники, живописцы, портретисты, даже кубист, которого графиня Астер выставила с позором после первого же эскиза. Да, мягко говоря, я не блистала ни пением, ни игрой на инструментах, неважно танцевала, то и дело сбивалась с ритма, но рисовать умела. И сердце матери успокоилось: вместо музыкальных вечеров я смогу устраивать художественные. Она, во всяком случае, свой долг выполнила, привив дочери любовь к прекрасному.

С белой поверхности листка на меня смотрел толстяк, его оплывшие черты легко узнавались в легких, почти небрежных росчерках карандаша. Я повернула голову – стол Гэли пустовал. Слава Девам, она осталась жива. Как и толстяк, но допросить последнего пока не представлялось возможным, несмотря на все усилия целителей.

Я перевернула листок.

– Вы же сказали, что тот, кто сможет обезвредить учебный заряд с краской, будет сам выбирать себе противника, – высказался Коррин.

– Ты хочешь попробовать? – удивился Виттерн.

Парень смущенно хмыкнул.

– Я бы хотел, – встал Отес.

Я выпрямилась, сжала карандаш. А ведь если кто-то и мог найти ответ на этот вопрос, так именно наш умник.

– Что ж, мистер Отес Гиро. – Магистр приглашающе взмахнул рукой, мисс Ильяна зарядила метатель стандартным шариком с сухой краской и подала мужчине. – Покажите мне ваши умения.

Отес вышел вперед и замер, сосредоточенно глядя на мастера Йена. Худой и немного нескладный, со взъерошенными черными волосами и излишне серьезным выражением лица. Дженнет фыркнула, Мерьем закатила глаза.

Учитель поднял метатель. На этот раз не было никакого счета, никакого предупреждения, только сфера с краской и тихий, почти бесшумный хлопок. Еще до того как боек вытолкнул заряд, за мгновение до выстрела, Отес применил магию, воплощая расхожую истину, что лучшая защита – это нападение. Рукав рубашки магистра сжался, уменьшился в размере, перетянул запястье, и рука дернулась. Сфера с порошком прошла выше, ударилась о потолок у противоположной стены, сухая краска посыпалась вниз, двое, сидевших за последними столами, Вьер и хохотушка Тара, едва успели отскочить в сторону.

Если нельзя воздействовать на метатель, опасно на заряд, то остается только цель. Но теперь я видела, что это неверно. Есть еще рука, держащая оружие.

– Незачет, – сказал магистр, и в аудитории поднялся гам.

– Почему? – Оли переживал так, словно его попытка провалилась, Мэрдок хмурился, Мэри о чем-то сосредоточенно размышляла, герцогиня открыто смеялась.

– Первое, ты почти нарушил запрет воздействовать на живой организм, – пояснила мисс Ильяна.

– Но я затронул только ткань, – не согласился Отес. – Эффективнее всего было бы разогнать частицы, будь у вас запонка, кольцо или часы, и обжечь кожу…

– И металл бы застопорило, – покачал головой Виттерн. – В итоге он сработал бы как якорь, удерживая руку на месте. Твое счастье, что маги не носят металла и ты сжал частицы, воздействуя на ткань, – резюмировал магистр. – Но незачет тебе не поэтому, а потому, что ты построил защиту на случайности. Рука могла дернуться совсем в другом направлении.

Отес чуть покраснел и кивнул, возвращаясь на место.

– Кто-то еще? – спросил магистр Маннок, держа в руках новую сферу. – Или перейдем к экзамену?

– Милорд. – Я поднялась, глядя в прищуренные глаза учителя, тот взмахнул рукой. Смех Дженнет смолк.

Использованный метатель сменился заряженным, я встала напротив показавшегося слишком широким дула. Сердце забилось, но я заставила себя смотреть. Мы в учебном классе, а не в переулке у портовых складов.

Щелчок. Тихий и почти оглушающий. Краткий полет прозрачной сферы. Дыхание сорвалось с губ и ускорилось, перерастая в порыв. Усилить его во второй раз оказалось легче первого, разогнать до ветра, что ломает деревья во время гроз и бурь, гуляющих по берегам Зимнего моря…

Вот только результат отличался. Сфера разлетелась. Зеленые песчинки вместо того, чтобы осесть на магистре и перекрасить мужчину в тошнотворный болотный цвет, зависли в воздухе и тут же осели на пол в шаге от учителя.

– Ну, даешь… – начал Оли, но схлопотал удар в бок от Мэрдока и замолк.

– Интересно, – прокомментировала молчаливая Мэри.

– Принято, – усмехнулся милорд Виттерн, и Оли заулыбался. – Выбирай противника.

Я растерянно перевела взгляд на сокурсников. Честно говоря, ожидала не этого, а вопросов, возможно, обсуждения ошибок, чего-то в духе «ваша защита построена на знании, что выстрел произведен, а что вы будете делать, если заряд выпустят в спину?» И мне пришлось бы согласиться с этим, но…

– На ком будешь экспериментировать? – Магистр улыбался, вернее, даже усмехался, хотя с его изуродованным лицом толком не поймешь.

Я переводила взгляд с одного лица на другое – с хмурого Отеса на веселого Оли, с Мэрдока, от спокойствия которого захватывало дух, на высокомерную герцогиню. Дженнет… как заманчиво было бы выбрать ее и бросить в лицо «осколки света». Клянусь Девами, она поняла это по моему взгляду. Очень заманчиво. И очень недальновидно: нельзя позволить эмоциям взять верх над разумом. Я знала, кого надо выбрать.

– Я выбрала, милорд.

– Отлично. Поведай нам, кто этот счастливчик.

– Вы, милорд.

– Прости?

– Вы сказали, что я могу выбрать любого противника. Я выбрала. Вас.

– Подхалимка, – скривилась Дженнет и тихо добавила: – Чего еще ждать от змеиного рода… – наткнулась на яростный взгляд Мэрдока и замолчала.

Что ж, я этого не забуду, мы, из змеиного рода, такие злопамятные!

– Иви на мелочи не разменивается, – заметил Вьер, и они с Тарой рассмеялись.

– Время на подготовку уже пошло, – невозмутимо сказал милорд Виттерн. – У вас, Вьер Тили, осталось пятнадцать минут.

– У меня? Почему у меня?

– Потому что вы идете первым и, предваряя очередное ваше «почему»… – учитель поднял руку, – вы слишком веселитесь, следовательно, все знаете и во всем уверены. Вы, Альвон Трид, вторая, посмотрим, так же ли вы находчивы на деле, как и на словах.

Коррин и Оли переглянулись, Мерьем стала что-то капризно выговаривать. Отес листал книгу. Мэри показала мне большой палец.

– А ну-ка тихо! – скомандовал милорд Маннок, раскладывая на столе метатели.

– Мисс Кэррок, – обратился милорд Йен к магессе, – зарядите метатель для леди Астер у меня за спиной. Будем честными до конца.

Мисс Ильяна невозмутимо зарядила оружие… почти невозмутимо. Ее выдал взгляд, брошенный на Виттерна, быстрый и полный беспокойства.

– И отдайте Ивидель. – Она протянула мне рукоять. – Берите, Астер, берите. Вас мы отложим на потом. Не возражаете? – Я замотала головой. – Не дай Девы, отправите меня к целителям. Предпочитаю болеть с чистой совестью, а не гадать, что там придумал Отес.

Упомянутый ученик поднял голову от книги и попытался улыбнуться. Неудачно, парень сам это понял и стал яростно листать страницы. В глазах была паника. Что же он там придумал с зарядом?

– Садитесь, Астер, – разрешил учитель, переводя взгляд с одного ученика на другого. Мало кто мог смотреть на его изуродованное лицо без смущения, может, только герцогиня, высокомерная и надменная, или очень старающаяся казаться такой.

За оставшееся время Вьер так ничего и не придумал. Я поняла это по тому, как обреченно он выходил, как трагически замер напротив магистра. Зеленая жижа в метателе булькнула, жизнерадостно поприветствовав своего создателя. Ан нет, защиту он все-таки разработал, надел капюшон за миг до того, как клякса приземлилась ему на голову и с нежностью обняла чело создателя.

– Пересдача через три дня, – порадовал ученика магистр Маннок, трагично черкая в ведомости.

Парень ответил не менее трагичным кивком. Жижа покаянно вздохнула, и сидевшие за первыми столами зажали носы.

Дженнет выходила, лучась уверенностью. Ее настрой стал понятен, когда россыпь малых зимних жемчужин из заряда окружила ее ровным полукругом.

– Хорошо. Для предложения руки и сердца, – скривился магистр Виттерн.

– Родовая магия, – процедила мисс Ильяна, и герцогиня улыбнулась.

Да, все мы разные, и простолюдины, и родовитые дворяне, да что там, даже князья. У каждого свои особенности вроде формы носа, разреза глаз и цвета волос. Прадед нынешнего правителя очень любил работать с металлами, и они охотно отвечали ему взаимностью. Мой дед играл с огнем и холодом, в юности спалил конюшню, заморозил две деревни и завалил штрек вместе с рабочими. И теперь, когда я злюсь, частицы веществ начинают ускоряться, а когда успокаиваюсь, наоборот, замедляются. Не сказать, что редкий дар, в отличие от того, что передается по герцогской ветви Тридов. Они любят драгоценности, и те отвечают им взаимностью. Как-то раз папенька назвал блестящий род ювелирами-ремесленниками. А маменька зашипела на него, потому что, следуя логике графа Астера, князей Аэры можно именовать кузнецами и ковалями.

– Запрета на родовую магию не было, – возразила Дженнет.

Магистр Маннок кивнул и поставил в ведомости размашистую роспись.

– Хотел бы я посмотреть на атакованного жемчугом рыцаря, – скривился учитель Йен. – Ты, Альвон, произвела бы фурор.

– Так и задачи создать боевой заряд не ставилось, – неожиданно пришел на помощь Дженнет Мэрдок и получил в благодарность улыбку.

– Мэри Коэн, – назвала имя следующей «счастливицы» мисс Ильяна, и дочь травника вышла вперед.

Вышла и сдала экзамен, развеяв пылевой заряд из жгучеедки.

Сдал и Мэрдок, он, припав к земле, пропустил над собой веер игл. Хотя приняли его работу не без возражений: защита была основана на знании, а не на анализе ситуации… И тем не менее напротив его имени появилась галочка.

Когда вышла Рут, однокурсники оживились, потому что ее шар был пустым. Я, как и все вокруг, попыталась прощупать содержимое сферы – метатель огрызнулся искрами. Мисс Ильяна предупреждающе подняла руку, и магия вернулась к нам, принеся пустоту.

– Такую бы любознательность на занятиях! – попенял магистр Виттерн, поднимая метатель.

Едва заметное движение пальцев. Боек, удар по капсюлю, воспламенение – и энергия толкнула сферу вперед по нарезке ствола. Пустой заряд лопнул. С виду пустой…

А в следующий миг все зажали уши. Звук, невидимый и неосязаемый, прокатился по аудитории вибрирующей визгливой волной. Словно крик торговки с рыбного рынка, которой задрали юбку, поймали в ловушку, несколько раз усилили ее вопли, а потом выпустили.

– Девы! – простонал Коррин, когда визг утих. Его голос показался мне слишком громким.

Смуглянка Рут невозмутимо вытащила из ушей хлопковые пробки.

– Десятка! – оценил старания девушки магистр, совсем неэлегантно ковыряясь в ухе.

Сдал экзамен Коррин, применив тот же способ, что и я, и не позволив чесоточному порошку осесть на коже. Сдал Оли. А вот заряд Тары отказался покидать метатель. Когда его извлекли, оказалось, что она забыла присоединить капсюль. Теперь девушка на пересдаче составит пару Вьеру. Мерьем умудрилась запихнуть в сферу запах роз, демонстративно зажала нос пальчиками и получила проходные четыре балла.

К учительскому столу шагнул Отес. Слишком серьезный и слишком задумчивый. Магистр Виттерн принял из рук мисс Ильяны заряженный метатель. Парень выдернул из петли на поясе маленький пузырек.

Замерла даже высокомерная Дженнет, замолкла Мерьем, подался вперед Коррин. Я слишком сильно нажала на карандаш, и грифель порвал бумагу на носу седовласого, портрет которого уже появился на обороте листа. Образовалась дырка.

Учитель выстрелил. Пузырек в руках парня лопнул, осыпался крошевом на пол, но Отес не послал никаких изменений навстречу заряду – он дождался, когда заклинание вырвется на свободу. И лишит свободы его.

Парня окутала сверкающая сеть. «Водная паутина». Ее применяют, когда нужно взять какого-то зверя живым. Или мертвым, если чуть изменить основу.

Я слышала о ней, а один раз даже видела, когда из княжеского зверинца поступил заказ на аванийского горного волка. Граф Астер именно с таким заклинанием отправился на охоту к перевалу. Не думала, что Отес сможет создать что-то подобное. Никто не думал.

Изменение воды третьего порядка из известных семи – придание инертной формы. Мы начнем изучать такое только в следующем году. Вода – податливая структура, но у податливости есть и обратная сторона. Тугоплавкое железо застынет раз и навсегда, а вот влага очень нестабильна. Отес не только посеял в нее правильные «зерна изменений» и отсрочил их рост во времени, но и уложил все это в работающий заряд.

Магическое стекло разрушилось, вырвавшиеся струи «паутины» опутали парня. Он разжал руку – на ладони лежала горстка серого песка. Прозрачные нити ловушки вдруг стали стремительно темнеть, словно в водяной поток плюхнули ведро грязи. «Паутина» утратила чистоту и мягкость, застыла на его плечах, шее, лице и одежде грязными полосами. Отес шевельнул руками, и сеть осыпалась к его ногам серыми комками.

– Серая соль – универсальный сорбент, – прокомментировал магистр Йен. – Мистер Гиро, кто научил вас изменениям третьего порядка?

– Я… – Парень отряхнулся. – Много читал.

– Продолжайте и дальше читать, – учитель выделил последнее слово, – мистер Гиро. Лучший результат из всего потока не только за этот год, но и за два предыдущих. И что, из вас, неучей, никто больше читать не умеет?

– Пока – лучший, – сказал Мэрдок и выразительно посмотрел на меня.

Не успевший погреться в лучах славы Отес вернулся за стол, а я поднялась. Что-то холодное шевельнулось в животе. Я нервно скомкала листок с каракулями и сунула в карман. Отес улыбнулся, его экзамен уже позади, так что он мог позволить себе улыбку.

Магистр скинул сюртук и закатал рукава белой хлопковой рубашки. Почему-то эти приготовления ввергли меня в панику.

– Милорд, мой заряд…

– Не портите мне удовольствие, Астер. – Полные губы скривила усмешка. – В кои-то веки что-то интересное.

Мисс Ильяна покачала головой, совсем как моя матушка, когда Илберт заявил, что будет участвовать в очередном турнире.

Я подняла метатель. Учитель смотрел прямо на меня, улыбка еще больше кривила его изуродованное лицо.

– Долго мы будем ждать? – Дженнет постучала пальцами по столу.

Выстрелить в человека оказалось едва ли не сложнее, чем встать по другую сторону метателя и заглянуть в черное дуло.

– Незачет? – спросил Маннок, когда пауза затянулась, а заряженный метатель все еще был в моих руках.

– Ивидель, – рявкнул Йен Виттерн, и я все-таки нажала на спусковой крючок, едва подавив желание зажмуриться.

Раздался тихий щелчок, и… ничего не произошло. Совсем. Мисс Ильяна нахмурилась, милорд Виттерн наклонил голову, будто к чему-то прислушивался. Магистр Маннок отвлекся от ведомости.

Ладонь кольнуло теплом раз, второй, третий. Рукоять метателя стремительно нагревалась, но сейчас я точно могла сказать, что моя сила тут ни при чем.

– Бросай! – закричал вдруг магистр.

Пальцы разжались, метатель кувыркнулся в воздухе, из дула полыхнул ослепительно-яркий свет. Кажется, тоненько вскрикнула Мэри, а может, это был Оли. В следующий миг меня толкнули в сторону, чужие «зерна изменений» полетели вниз. Я упала, ударившись ладонями о плитки пола. Воздух сгустился, словно металл, попавший под кузнечный пресс. Мисс Ильяна выругалась теми особенными словами, которые не должна произносить леди. Метатель ударился об пол, задрожал, полыхнувшее светом дуло раскрылось, словно диковинный цветок с железными лепестками.

Жар лизнул пласт уплотнившегося воздуха и откатился обратно. Свет, запертый в разрушающемся метателе, погас. Магесса опустила руки. Воздух снова стал воздухом, а не барьером против чужой стихии.

Кто-то засмеялся, кажется, Мерьем. Я не хотела поворачиваться и смотреть, кто именно. Мой заряд так и не вылетел, взорвался внутри метателя. Сработали сразу оба капсюля, и вместо того чтобы вытолкнуть сферу, разрушили ее внутри ствола. «Осколки света» вырвались наружу сразу.

Магистр Виттерн протянул мне руку, опередив вскочивших Мэрдока и Оли, и скомандовал:

– Поднимайтесь, Астер.

Я вложила пальцы в его ладонь и встала, избегая взгляда серых глаз. Что в них? Разочарование? Злость?

– Пересдача, – резюмировал Ирнан Маннок.

– Свободны. – Голос мисс Ильяны чуть дрогнул.

Все заговорили разом, заскрипели отодвигаемые стулья. Мэрдок, как всегда казавшийся почти равнодушным, пошел к выходу.

– Пересдача через три дня. – Учитель выпустил мою руку.

Направившийся к выходу Вьер весело подмигнул. Ни свои, ни чужие неудачи его не расстраивали, зеленая жижа перекочевала с макушки на его ладонь и продолжала сочувственно ухать. Магистр Маннок закрыл ведомость. Мэри, кажется, хотела подойти, но сдержала порыв. А вот будь на ее месте Гэли…

– Леди Астер? Леди Ивидель Астер? – В класс заглянул молодой человек в сером костюме без значка, скорее всего, чей-то помощник или разнорабочий.

– Вон она, наша счастливица, – указал на меня выходящий в коридор Коррин.

– На ваше имя получен пакет из лавки, – отрапортовал посыльный и, дождавшись кивка, исчез.

Внутри все подрагивало.

– Прощай, Астер, – улыбнулась герцогиня.

– Я еще здесь, Альвон, – непослушными губами ответила я, но так тихо, что она не услышала или сделала вид, что не услышала, аристократы вообще мастера делать вид. Я держала голову так прямо, что сейчас ко мне не могла бы придраться ни матушка, ни самая строгая гувернантка.

Милорд Йен коснулся плеча, заставив остановиться.

– И помните, нет ничего страшного в падении. – Мужчина опустил руку. – Если потом вы нашли в себе силы подняться.

Посылки на Остров прибывали утренним дирижаблем. Свертки из лавок, промасленные кульки с домашней чесночной колбасой и слезливые письма родителей тихо-мирно дожидались адресатов на почтовой станции Академикума. Широкий зал, уставленный стеллажами, полки, поделенные на ячейки, где каждой присвоен порядковый номер. Узкие окна под потолком частично замело снегом, отчего казалось, что полдень давно миновал. Широкие столы, стопки писчей и упаковочной бумаги, проявляющиеся карандаши, чернильницы, конверты, мотки бечевки, палочки воска и почтовые печати Академикума. В углу стояли весы, одни – широкие, способные вместить сундук, другие – поменьше, на них вполне могла забраться и я, приди в голову такая блажь, и на столе третьи, совсем маленькие, с чуть покачивающимися чашечками. На станции всегда было жарко натоплено, пахло сургучом, чернилами и бумагой.

Я плохо помню, как дошла до вытянутого, похожего на лодочный сарай здания почты. Делала шаг за шагом, проигрывая в голове эпизоды неудавшегося экзамена. Где я ошиблась? Короткий фитиль? Или капсюли располагались слишком близко друг от друга? Энергия одного перекинулась на второй и сфера просто не успела вылететь, разрушившись внутри? Надо еще раз пролистать схемы построения усложненных магических зарядов и еще придумать новый для пересдачи, защиту от него и…

Раздался тихий смех, мягкий, подленький, меня окатило холодом. Я никогда не думала, что чужой смех может быть столь болезненным. Кровь прилила к щекам. Раньше мало кто мог позволить себе смеяться над графиней Астер. Больше всего хотелось закрыться в своей комнате и нареветься всласть. Роскошь, которую нельзя себе позволить. Но ни сегодня, ни завтра, ни в другой день я не буду прятаться. А для слез впереди целая ночь.

– Милая, тебе помочь? – спросила миссис Улен, дородная дама, хозяйничающая на почтовой станции, отставила чашку с чаем, а я поняла, что уже несколько минут стою посреди зала и пялюсь на полки.

– Благодарю, на мое имя поступила посылка из лавки. – Женщина раскрыла толстую потрепанную книгу. – Астер, – назвала я имя и сняла перчатки. – Ивидель Астер.

Миссис Улен обслюнявила карандаш, отчего на губах остался черный след, и поставила в нужной графе жирный плюсик.

– Третья полка, одиннадцатая ячейка, – пухлой рукой указала на стеллаж напротив стола и снова ухватилась за чашку.

Посылка оказалась вытянутым свертком, замотанным в хрустящую, чуть маслянистую бумагу, несколько раз обмотанную бечевкой. Честно говоря, я не смогла вспомнить ни одной покупки такой формы. Вытащив сверток, подошла к упаковочным столам, взяла нож для писем и срезала веревку. Открылась и закрылась дверь, впуская в зал холодный воздух и ворох кружащихся снежинок. Встрепенулась миссис Улен, снова отставила чашку. Все еще думая о зарядах и капсюлях, я развернула хрустящую бумагу и коснулась…

Руку окутало голубоватое свечение, по коже пробежали мурашки. Я вскрикнула, отдергивая пальцы, но, увы, поздно. Изменения были записаны. Теперь укороченная шпага из черного чирийского металла будет служить только одной руке. Моей.

– Милая? – вопросительно позвала миссис Улен. – Что-то не так? Если товар повредили, мы его вернем.

– Все… все в порядке, – сказала я, отступая от стола. – Вы не подскажете, из какой лавки это прислали?

Женщина зашуршала страницами. Конечно, я уже знала ответ. Знала, но хотела услышать его из других уст.

– Оружейная лавка мастера Гикара, – растерянно проговорила женщина. – Уверена, что все в порядке?

– Да. Это просто… просто… сюрприз. Я не ожидала…

А чего не ожидала? Что кто-то преподнесет мне подарок в тысячу золотых? Если об этом узнает отец… или брат… Девы, такие подарки раз и навсегда губят репутацию. А с другой стороны, это же не колье, не лошади, не дом, не… всего лишь шпага. Шпага, стоящая как поместье.

– Знамо дело, сюрприз, – раздался голос за спиной, и я обернулась. – Это был крик радости?

– Барон, – выдохнула я.

Сегодня Оуэн совсем не походил на рыцаря, коим я привыкла его видеть. Никакой кольчуги, шпаги, плаща. Пальто из добротного сукна, шейный платок, перчатки, шляпа… Встретила бы я его в городе, назвала бы джентльменом, только вот еще недавно этот «джентльмен» с остервенением срезал волосы с головы южанина.

– Да, я рада, – вернувшись к столу, стала заворачивать шпагу в бумагу.

– Я так и подумал, – проговорил он, продолжая меня разглядывать.

Ну почему мне так неуютно? Почему хочется обернуться и показать ему язык? Детство какое-то.

– Графиня Астер.

– Слушаю вас, барон. – Я торопливо намотала на бумагу веревку.

– У меня приказ: отправить вас в третью дознавательную для допроса.

– К-к-куда? – Я обернулась и едва не уткнулась носом в грудь Оуэна, так близко он подошел.

– В третью дознавательную, где будет проведен допрос по форме и сделаны соответствующие записи в реестр…

Я отступила, стукнулась о стол и едва не уронила сверток. Он продолжал разглядывать меня синими глазами. Уголки губ чуть подрагивали.

– Крис, я вас сейчас ударю, – слабым голосом проговорила я.

– Сюрпризом? – Он поднял брови.

– Им самым.

– Только быстро. – Крис совершенно бесцеремонно взял меня за руку. – Нас ждут.

– Вы не шутите?

– Я не шут, – он потянул меня к выходу, – и не посыльный, чтобы бегать за вами просто так.

– Но… – Я споткнулась на ровном месте.

– Нас действительно вызвали в третью дознавательную Отречения. Нас, Ивидель, меня, тебя и Жоэла. У серой жрицы есть вопросы о происшествии.

Раньше мне не доводилось бывать в Отречении, и, думаю, оно от этого не страдало. Я шла рядом с Крисом, не понимая, отчего сердце бьется так часто. От странного подарка? От предстоящего допроса? Или оттого, что его рука сжимает мои пальцы, а мне совершенно не хочется вырываться?

Замок жриц отличался от башен Ордена острыми шпилями и был этажей на семь выше Магиуса. Белый, с алыми прожилками камень стен, узкие винтовые лестницы и коридоры, где двум рыцарям не разминуться. Может, на случай штурма, чтобы без труда сдерживать нападающих?

Мы поднялись на второй этаж. Шедшая нам навстречу жрица в алом плаще настороженно покосилась на Криса, но ничего не сказала.

Двери с медной кованой цифрой «три» распахнулись, и в коридор, на ходу осенив себя знаком Дев, выскочил Жоэл.

– Уже отстрелялся? – спросил барон.

– Э-э-э… Крис, я не стрелял в нее, еще чего не хватало, – ответил бледный Жоэл и, увидев кривую улыбку друга, натянуто рассмеялся. – Все бы вам, варварам, над простым людом насмехаться. Графиня. – Он склонил голову и на всякий случай еще раз осенил себя знаком Дев.

– Так плохо?

– Не баба, а демон Разлома, – пожаловался рыжий. – Рассказал все как есть и тебе советую, а то мозги наизнанку вывернет.

– Я уже в предвкушении, – ответил Оуэн, открыл передо мной дверь, посмотрел на стоящую у окна женщину и учтиво проговорил: – Приветствую, баронесса.

– И я вас приветствую, барон, – кивнула Аннабэль Криэ.

Она выглядела точно так же, как и несколько дней назад в доме Миэров: тот же цепкий взгляд, гладкая прическа и, кажется, даже та же одежда.

– Приятно снова видеть вас, леди Астер. Присаживайтесь, молодые люди.

Комната больше походила на кабинет, чем на допросную, хотя я уже успела подумать о цепях, каленом железе и полуголом палаче. Последнее почему-то смущало больше всего.

Массивный письменный стол, вытертый ковер под ногами, три стула с резными ножками и обивкой невнятного цвета, один для хозяина и два для посетителей. И все, ни вышитых картин, ни портьер на окнах, лишь светлый камень стен. Из-за алых вкраплений казалось: они плачут кровью. Скудно, тускло, уныло.

Оуэн подвел меня к стулу, а сам сел на второй и не спускал пронзительных синих глаз со жрицы. Та скупо улыбнулась.

– У вас сегодня больше нет экзаменов, и я взяла на себя смелость вызвать вас для беседы. Это ненадолго, обещаю. – Она села за стол. – Вы ведь не против?

– А у нас есть выбор? – спросил барон.

– Боюсь, нет. – Жрица открыла блокнот, постучала карандашом по столу и попросила: – Леди Астер, расскажите все, с того момента, как покинули дом Миэров вместе с вашей подругой.

– Как Гэли?

– Хорошо, скоро снова будет рядом с вами. Ее мы уже допросили…

– Сомневаюсь, – вставил Крис.

Но серая, не обратив на него внимания, продолжала:

– А теперь мы хотим послушать вас, леди Астер.

Я пожала плечами, поерзала на неудобном стуле, положила сверток со шпагой на колени и стала рассказывать. Если хотят слушать, значит, пусть слушают. Как мы приехали в банк, как исчезла карета, как толстяк поднял метатель, как я бежала по лабиринту узких улиц. Вспомнился холод. И страх. И беспомощность. Наверное, в моем лице что-то изменилось, потому что, подняв голову и посмотрев в лицо жрице, я увидела на нем сочувствие и каплю жалости.

– То есть вы подтверждаете, что разбойники пытались похитить мисс Миэр? – спросила по окончании рассказа жрица, сделав несколько пометок в блокноте.

– Я?

– Вы, мисс Астер. Подумайте сами. Ночью неизвестные забираются в особняк мэтра, а на следующий день увозят его дочь. Все очевидно. Думаю, Алесандр Миэр обменял бы «Око Девы» на единственную дочь.

– Но они требовали то, что мы купили в лавке у Гикара, – растерянно проговорила я, опуская руки на хрустящий сверток. Показать или нет? Чего же на самом деле хотели разбойники? «Око Девы»? Зеркало? Шпагу? Но откуда они узнали, что я ее «купила», если этого не знала даже я?

– Ничего удивительного, – ответила жрица, скупо улыбнувшись. – Если за Миэра взялись воры, что работают по артефактам, думаю, за его дочерью тоже следили. Такие люди отлично знают, чем торгует Гикар, они вряд ли откажутся еще от одного артефакта. Они ведь не просили конкретно зеркало? Не называли предмет?

– Не… нет…

– Потому что им все равно, кража магических предметов – это работа. – Она вздохнула. – Не было печали. В Льеже появилась новая банда.

– Наверное. – Мой голос звучал растерянно. – Я не очень разбираюсь в бандах.

Стоило сжать пальцы, как бумага зашуршала. Ведь если она права, то… То эта шпага не имеет никакого отношения к грабителям. И ее покупатель тоже. Отчего же так тревожно на душе? Я опустила руку. Раз не имеет значения, какой артефакт они требовали, значит, посылка тоже не имеет значения для расследования. Мало ли кто мне такие подарки делает. И не важно, чем я могла их заслужить.

– Зато в них разбираюсь я, – удовлетворенно сказала Аннабэль Криэ и повернулась к Крису: – Теперь вопрос к вам, барон. Жоэл Трит был так любезен, что рассказал мне почти все. И это «почти» меня очень удручает. Он не смог внятно объяснить, как вы оказались на набережной. Это в стороне от вашего обычного маршрута, я уточняла у капитана. Может быть, это объясните вы?

– Нам запрещено гулять по городу? – вопросом на вопрос ответил Оуэн.

– Нет, но я не люблю совпадения.

– Ваше дело.

– Смотрите, какая интересная картина вырисовывается. – Серая жрица вернула рыцарю высокомерную улыбку. – У бандитов точно был информатор из личного круга Миэров. Откуда они узнали об «Оке»? О доме? О маршруте девушек?

– Вы мне льстите, – ответил Крис. – Я не вхожу в ближний круг Миэров.

– Ой ли? – Она подняла брови. – А у меня сведения, что Гэли Миэр одно время очень активно пыталась завязать с вами… хм… дружбу.

– Так спросите у нее, а не у меня.

– Что вы там делали, барон? – с нажимом переспросила Аннабэль. – И как так получилось, что вы упустили подозреваемого? Два рыцаря не смогли справиться со стариком?

– Во-первых, я не подозревал, что у Миэров есть «Око Девы»…

– Всего лишь слова. – Жрица демонстративно стянула перчатки. – Но я знаю, как их подтвердить. – Она положила руку на стол ладонью вверх. – Одно прикосновение, барон, и все подозрения будут сняты.

Крис продолжал рассматривать женщину, и от этого взгляда мне стало неудобно. Что это? Презрение? Заинтересованность? Злость – из тех, что долго тлеет, а потом вспыхивает подобно пожару? Или что-то другое, не менее обжигающее?

– Я позволю вам коснуться себя, – медленно проговорил он, протягивая руку. – И мало того, даже отвечу взаимностью. – Рыцарь постучал пальцами по столу рядом с ладонью жрицы. – Но вам придется повторить свое предложение в более приватной обстановке.

Оуэн улыбнулся женщине так, что у меня кровь прилила к щекам. И одновременно с этим я ощутила новое, до сего дня не испытанное чувство, жгучее, словно стебли крапивы под окнами. Я вдруг поняла, что хочу, чтобы Крис повторил эти слова для меня. И только для меня. Хочу и очень боюсь их услышать.

– Самоуверенный мальчишка, – нисколько не смутилась серая. Ее пальцы шевельнулись. – Я все равно получу ответы. – Она приподняла ладонь.

– Нет, не получите. Если не хотите быть отлученной от дара богинь. Закон князя Имерта Третьего запрещает жрицам применять силу к наследникам рода без согласия оных, если только они не подозреваются в измене. Меня подозревают в нарушении вассальной клятвы князю? – Рыцарь нарочито медленно провел пальцем по столу вдоль ладони серой. Жжение внутри усилилось.

– Нет.

Оуэн убрал руку и откинулся обратно на спинку стула.

– Но это не единственное исключение. Проверка наследника может быть проведена, если получено разрешение действующего главы рода. – Теперь пришел черед жрицы улыбаться. – Аристократы подстраховались, внесли в закон поправку – слишком часто нетерпеливые отпрыски отправляли их на тот свет. Как думаешь, разрешит ли нам барон Вейлир Оуэн, – она надела перчатку, – допросить наследника, которого он сослал в Академикум с глаз долой?

– Занятная формулировка.

– Точная. Думаешь, мы не знаем, что произошло в Совином Лабиринте?

Крис не ответил, улыбка стала жесткой, почти злой.

– Отец лишил тебя содержания и сослал в Орден, потому что испугался за жизнь младшего сына. Сколько ему сейчас? Полтора года или около того. Твоя мать, Крис, умерла десять лет назад. Вейлир взял любовницу из неблагородных, потом еще одну и еще. Твой брат Аарон – бастард, барон его признал. Насколько я знаю, по законам западных провинций незаконнорожденные дети могут наследовать титул при отсутствии законных. Ты увидел в нем угрозу, поэтому попытался убить? Натравить собак на годовалого ребенка – это чересчур жестоко даже для западных земель. Представляю твое разочарование, когда мальчика спасли, пусть он на всю жизнь остался калекой. – Жрица встала. – Я не говорю уже о том, что предыдущую любовницу отца, когда та понесла, ты собственноручно запорол кнутом.

– Вы смущаете графиню, – проговорил Крис. Его акцент, почти незаметный в обычное время, стал еще более явным, согласные тверже, а гласные короче.

– О да. – Серая посмотрела на меня. – Но она должна ужасаться, а не смущаться.

– Готов примерить кандалы. – Оуэн тоже встал. – Всеблагороднейший барон дал разрешение на проверку?

– Нет, – с сожалением проговорила Аннабэль Криэ. – Но если у нас появятся новые основания, я лично вызову вашего отца в Льеж.

– Желаю удачи. – Рыцарь развернулся, задел ногой стул, отчего тот опрокинулся. Крис вышел, не оглянувшись ни на меня, ни на жрицу.

– Я… я… – понятия не имею, что я хотела сказать, и оттого повторяла бессмысленно одно и то же.

– Напугала вас? – проницательно спросила серая. – Это хорошо. Поверьте, барон Кристофер Оуэн – совсем не тот человек, общение с которым принесет пользу юной леди.

– Я могу идти?

– Посмотрите на меня, Ивидель. Я не врала, отец оплатил его обучение в Ордене, но лишил содержания. Вы слышали, младший Оуэн ничего не отрицал. – Я хотела возразить, но она подняла руку и продолжила: – Только на прошлой неделе Кристофер приобрел два меховых плаща и заказал парные клинки оружейнику, не из чирийского железа, но тоже удовольствие недешевое. Я уж не говорю об их с Жоэлом прогулках по кабакам и борделям, и платит всегда Оуэн. Откуда у него деньги? Из-за него у нас пропал один подозреваемый. Второй при смерти. И мы даже не знаем, как они выглядели. – Она вздохнула. – Идите, леди Астер, но не забывайте того, что услышали.

– Лицо толстяку сжег не он, – проговорила я, наверное, из чувства противоречия. Мне не хотелось слышать то, что говорила жрица. Не хотелось верить, не хотелось представлять себе жестокости Криса. Я прижала к груди сверток, вытащила из кармана скомканный лист бумаги – единственный результат прошедшего экзамена – и положила на стол. – Вот так они выглядели.

Потом поднялась и пошла к выходу, спиной чувствуя напряженный взгляд серой жрицы, разворачивающей бумажный набросок. И ее изумление.

На улице ни Криса, ни Жоэла уже не было. Пошел снег, мелкий, словно крупа, и колючий, словно битое стекло. Пальцы тут же стали замерзать. Одно хорошо, разговор с бывшей баронессой заставил меня хоть на время забыть про экзамен, и желание спрятаться тоже испарилось.

– Будем решать проблемы по мере их поступления, – произнесла я вслух, заслужив недоуменный взгляд жрицы в алом плаще.

Шпили замка заносило снегом, ветер гудел на крышах, вращая флюгер на ближайшей башне, погода ухудшалась с каждой минутой.

– А первая проблема у меня в руках. – Я посмотрела на сверток и торопливо натянула перчатки.

В одном серая была права: экзаменов сегодня больше не планировалось и мы могли использовать вторую половину дня по собственному усмотрению. То есть готовиться.

Я снова посмотрела на небо и зашагала к воздушной гавани.

– Это последняя гондола, – предупредил стюард, выдавая билет. – Воздушное сообщение будет возобновлено только после прекращения снегопада.

– Благодарю, – кивнула я, усаживаясь на лавку. – Будем надеяться, что это ненадолго.

– Будем, леди. – Он подал мне сверток со шпагой. – Но если нет, списки застрявших на земле учеников сразу же отправят главам факультетов.

Он коснулся фуражки и отошел, проверяя запорные механизмы двери.

Очень надеюсь, что много времени мне не потребуется. Доберусь до лавки Гикара и верну подарок. Конечно, клинок уже настроен, останется только выбросить его в Разлом, но это уже не мои проблемы.

Рука дрогнула, я вспомнила, как удобно рукоять этой шпаги ложилась в ладонь, как порхало острие клинка. Кольнуло сожаление. Но иногда, чтобы поступить правильно, нужно чем-то поступиться. Я не платила за покупку и требовать деньги не вправе. Если Гикар не захочет назвать мне имя покупателя, что ж… Не беда, пусть сами разбираются. Без меня. Я сыта этим по горло.

«Если леди не желает принимать подарок, она его не примет», – как говаривала матушка, когда Илберт в очередной раз спускал содержание на сережки для очередной красавицы-хохотушки.

Корзина гондолы качнулась, и я вцепилась в лавку. В животе появилась первая льдинка страха.

Дирижабль три раза заходил на посадку, но что-то не получалось, и когда корзина наконец коснулась шершавых камней пирса, внутри перекатывался целый снежный ком, а жрица на соседней лавке монотонно бубнила молитву Девам, то и дело сбивалась и забывала слова. Стюарды открыли двери, объявили о прекращении полетов и пожелали нам приятного дня. День был с этим категорически не согласен.

Поймать извозчика удалось не сразу. Метель усилилась, в лицо летели колючие хлопья. Из кареты я почти не видела сменяющих друг друга улиц, свет фонарей и витрин казался матовым и тусклым, словно на город накинули белую вуаль. Мысли поминутно возвращались к Кристоферу Оуэну, к тому, что сказала жрица. Вряд ли она врала, тогда почему же мне до боли хотелось обвинить ее во лжи?

Карета остановилась, возница повысил голос, что-то кому-то выговаривая. Я открыла дверь и выглянула. Извозчик ругался с мужчиной с нашивками десятника. Дорогу перегораживала телега, на которой стояла бочка – такие держали рядом с управами на случай пожаров. В воздухе чувствовался сильный запах гари. С десяток жестяных ведер валялось в истоптанном снегу рядом с колесами. Усталые лица патрульных рыцарей были перемазаны копотью.

Я вышла из кареты и постаралась рассмотреть из-за спин собравшихся людей, что же именно горело. Обглоданные пламенем стены еще тлели и тихо шипели. Кучер продолжал спорить с десятником, не обращая внимания на то, что пассажир уже покинул карету. Владельцы соседних лавок, их покупатели, разносчики, подмастерья, просто уличные мальчишки, случайные и не очень случайные прохожие – все переговаривались, поминутно поминая Дев. Одному из них сегодня не повезло – лавка сгорела.

Я сделала несколько осторожных шагов вперед, холод пробрался под куртку. Сгорела не просто лавка, а мастерская Гикара.

Остальные постройки удалось отстоять. Южная стена оружейной, кажется, та, где висела карта, частично уцелела. Остальное превратилось в пепел, смешавшийся с тающим снегом. Рыцари пытались очистить остатки товара, больше похожего на груду черного металла. На дороге лежал… лежало прикрытое мешком тело. На него смотреть не хотелось, но взгляд снова и снова возвращался к торчащим из-под ткани черным ногам.

– Ужасти какие, – покачала головой стоящая рядом женщина в пуховом платке.

– И не говори, – ответила вторая с корзинкой в руках. Капюшон ее куртки упал, волосы выбились из пучка. – И как полыхнуло! В одночасье! Я уж думала, Девы по наши души явились.

– По чью-то точно явились, – хмуро сказал дородный мужчина с пятнами на фартуке. Снег падал на его лицо и тут же таял, заставляя кожу блестеть. – Кто-то очень хотел отправить бедолагу к богиням, даже дверь поленом подперли, чтобы не выбрался.

Мы все посмотрели на лежащее на земле черное тело.

– А ну-ка хватит! – рявкнул рыцарь с серой эмблемой на плаще и отрывисто спросил мужчину: – Кто такой? Откуда?

– Так мясник я, Ганс из лавки «У Ганса. Отборная вырезка и корейка», – с готовностью ответил он. – Ежели не верите, то у любого спросите. – Мужчина оглянулся, но словоохотливые женщины уже уходили, а мальчишка-разносчик еще раньше юркнул в подворотню.

– Спросим, – сказал серый. – Видели, как занялось?

– Э… нет, – с неохотой признал мясник. – Выскочил, когда уже вовсю полыхало да колокол звонил. Помочь хотел Гикару, тут ведь такое дело, не поможешь – вся улица займется, что чужое, что свое. Не сразу увидел, что дверь поленом подперта, а когда увидел, поздно было, крыша рухнула. Эх, жалко мастера, такую душу загубили. – Он показал пудовый кулак пепелищу.

– Уверены, что это Гикар? – Рыцарь указал на тело.

– А хто ж еще? – выпучил глаза Ганс.

– Значит, не уверены, – констатировал серый.

– А вы, леди? – Моего рукава коснулся десятник, что еще недавно препирался с извозчиком.

Тот, кстати, стоял позади служивого и нервно мял в руках шапку. Думаю, он уже просветил солдата, куда я направлялась, но не смог сказать зачем.

– А я только что приехала, – холодно ответила, прижимая к животу сверток. – И видеть при всем желании ничего не могла.

Извозчик согласно закивал.

– Вы ехали в оружейную лавку? – поднял бровь десятник, совсем по-другому оглядывая продолговатый сверток.

– Да, – ответила я. – Хотела…

– Простите, леди Астер, я опоздал.

Мне на плечи легли тяжелые руки, сердце подкатило к горлу. Голос оказался знакомым. То ли от испуга, то ли от радости сердце забилось как сумасшедшее.

– Вы с этой леди по оружейным лавкам ходите? – усмехнулся серый.

– Почти. – Кристофер Оуэн сделал шаг вперед, ненароком оттеснив меня в сторону. – Она со мной. А потом к модистке. Так? – Он, улыбаясь, посмотрел на меня, западный выговор исчез, уступив столичному, с чуть капризным растягиванием гласных. Перед серыми сейчас стоял не рыцарь патруля. Пальто, шейный платок, шляпа – Оуэн казался избалованным столичным франтом, покупающим девочке ленточки и решившим между посещением портного и кофейни прикупить ножичек для писем. – А что здесь… – Барон растерянно оглядел пепелище.

Только я заметила, как гневно сверкнули его синие глаза?

– Не судьба вам, господа хорошие, – сказал десятник, а серый отвернулся, теряя всякий интерес к франту. – Ищите другую оружейную лавку.

– Найдем, – неуверенно ответил Оуэн и добавил: – Наверное… – заслужив еще один презрительный взгляд десятника. Барон взял у меня сверток, подал руку и, почти выпадая из образа, приказал топтавшемуся рядом извозчику: – Разворачивай карету.

– Барон…

– Подожди минуту с вопросами, – сквозь зубы проговорил он. Улыбка на лице застыла.

Я оглянулась на пепелище, на тело на дороге. В ушах звучал голос мясника: «Поленом дверь подперли». И слова серой жрицы о том, что Оуэн совсем не такой, каким кажется. Что он здесь делал? Когда пришел? А что, если раньше? А что, если… это он устроил пожар? Но зачем?

– Не нуждаюсь в вашей помощи, барон, – резче, чем намеревалась, сказала я, усаживаясь на сиденье.

Дверца хлопнула, Оуэн устроился напротив, в его руках все еще был мой сверток. Раздалась отрывистая команда кучера, и карета стала набирать ход.

– Я ничего не сделала и вполне могу…

Крис усмехнулся, стянул и бросил на сиденье перчатки, а потом стал разворачивать хрустящую бумагу.

– Что… что вы себе позволяете? – Я потянулась к свертку, но Оуэн оттолкнул мои руки и сдернул упаковку.

Укороченная шпага ответила на чужое прикосновение россыпью искр. Оуэн зашипел и затряс пальцами. Клинок упал на пол кареты между нами.

– Из лавки Гикара? Фамильная железка? – Он нагнулся, с интересом разглядывая черное лезвие. – Астеры настолько богаты? – Крис на минуту задумался и сам же себе ответил: – Нет, тут что-то другое, иначе ты не перепугалась бы так на почте. И те два недоумка тоже спрашивали об оружейной лавке?

Не дожидаясь ответа, Крис схватил меня за плечо и рванул на себя, почти заставив упасть. Синие глаза оказались слишком близко. Я уперлась руками ему в грудь, проглотив гневные слова. Им на смену пришел страх. Наверное, так же он разговаривал с той женщиной, которую высек кнутом. И не просто высек – запорол насмерть. Или с улыбающимся младшим братом, на которого спустил собак. Холодный тон, пренебрежительная усмешка, злой взгляд…

– Спрашивали? – уже тише переспросил он.

– Вы же слышали мой рассказ, – прошептала я.

– Ты слышал, – поправил он меня. – Со мной можно на «ты», не обижусь. Так откуда у тебя этот клинок и почему ты боишься его больше, чем меня?

– Потому что я не знаю, кто мне его подарил. А я не люблю неизвестность. Неизвестно, когда и чем придется за такой подарок расплачиваться.

– Логично. – Он отпустил мое плечо.

– А вы… ты… что там делал? – Я медленно отстранилась.

– Где?

– У лавки Гикара?

– Тебя ждал.

– Но как вы… ты… узнал?

– Ты слишком предсказуема. Я еще на почтовой станции понял, куда ты первым делом побежишь. Да я и сам давно хотел посмотреть на известного мастера Гикара вживую. А получилось – вмертвую.

– То есть ты здесь никогда раньше не был?

– Нет. Еще вопросы?

Карета набирала ход. Я откинулась на спинку сиденья и вдруг поняла, что совершенно не представляю, где мы находимся.

– Куда мы едем?

– В дом целителей, – ответил Оуэн. – У тебя там, кажется, подруга?

– Да, Гэли Миэр, – ответила я и не удержалась от вопроса: – Вы и в самом деле знакомы? – и тут же дала себе мысленную затрещину. Об этом не спрашивают, можно поинтересоваться, «представлены ли вы друг другу», но не у случайного знакомого. Не у него. Не мне. Не сейчас.

– Да. – Крис взял упаковочную бумагу, наклонился, подхватил шпагу и как ни в чем не бывало подал мне. Никаких извинений или запоздалых сожалений. Заговоренное железо ответило на прикосновение едва слышным гудением. Будь на нем перчатки, он бы не обжегся, но даже в этом случае клинок отказался бы служить ему. Чирийское железо уже обрело хозяина. – Она очень хочет выйти замуж, как и любая другая девушка. Пришлось объяснить мисс Миэр, что я не самая подходящая партия. Она мне поверила, что пошло ей в плюс. Все, конец знакомству.

– Тогда зачем вы… ты… мы туда едем? – Я немного неловко схватила шпагу и опять едва не выронила.

– Там не только твоя подруга, но еще и один случайно обожженный толстяк. Хочу удостовериться, что он и в самом деле не может говорить.

– Но…

– Я знаю, что его охраняют, – перебил Крис.

– Но, – с упорством повторила я и стала заворачивать шпагу. – Зачем это тебе? Серые во всем разберутся, а у нас экзамены.

Карета стала притормаживать.

– Видел я, как они разбираются. Да и ты, кстати, тоже.

– Не понимаю. – Я нахмурилась.

– А жаль, серая так рассчитывала, – снова эта усмешка, – так старалась, устраивая совместный допрос. Я должен был услышать твою историю, а ты мою.

– Зачем?

– Давай пофантазируем. Может, для того, чтобы открыть глаза одной молоденькой графине на то, какой я на самом деле плохой?

Карета остановилась. Оуэн повернулся к дверце.

– А ты… – Голос дрогнул, я наконец спросила о том, о чем давно хотела спросить, и плевать на приличия. – Ты и в самом деле натравил на младшего брата собак?

– Да. – Он спрыгнул на снег и подал руку, которую я проигнорировала, просто не смогла принять ту самую ладонь, что держала кнут или поводок матерого пса.

– Почему? – прошептала, ступая на снег.

Но он услышал, опустил руку и ответил, хотя я и не ожидала:

– Не помню точно, он постоянно орал, вечно путался под ногами, надоедал.

– А та… – голос звучал хрипло, как после простуды, – девушка? – Я не знала, как правильно назвать любовницу его отца, я вообще не верила, что стою тут и веду подобные разговоры, а Крис не только не останавливает меня, но и отвечает на вопросы.

– Ее тоже я запорол, – не стал отрицать Оуэн. – За то, что перед отцом подолом мела, а передо мной задрать отказалась.

Я отшатнулась, споткнулась о ступени крыльца, большие, каменные, с коваными перилами. Высокие окна дома целителей приветливо светились сквозь метель, бросающую в глаза снег.

– Я не рыцарь, – четко проговорил он и тут же исправился: – Вернее, рыцарь, но отнюдь не такой, о котором мечтают юные девы. До тебя это постарались донести как можно яснее.

– Зачем это серой?

– Возможно, это нужно не ей. – Крис прищурился. – Кому-то не нравится наше знакомство. Может, твоему отцу?

– Нет. – Я отвернулась. – Папеньке достаточно отдать приказ. Или забрать меня из Академикума. Или и то и другое вместе.

– Тогда это нужно кому-то другому. – Барон поднялся на крыльцо. – Тому, кто не может отдавать тебе прямые приказы.

Я помедлила, сжала сверток. Бумага громко хрустнула. Но я все-таки поднялась на крыльцо, чувствуя, как внутри шевелится страх. Не испуг, как при виде мохнатого паука, заставивший меня замереть на месте, а потом взвизгнуть. И не тот отчаянный, парализующий ужас, когда Илберт слег с лихорадкой, а лекари разводили руками. Другой, доселе неизвестный, такой, словно я делала что-то неправильное, запретное. По-хорошему надо было развернуться и уйти. Так поступила бы каждая леди. Так должна была поступить и я.

Страшили неизвестность и этот неправильный рыцарь, совершенно не стыдившийся собственной неправильности.

– Ты идешь? – Он приоткрыл дверь, но не обернулся.

Если я сейчас откажусь, дверь закроется. Навсегда. Я говорю отнюдь не о доме целителей.

– Если до меня хотели донести твою историю, то до тебя хотели донести мою. Зачем?

– Вот ты и начала думать. – Крис посмотрел на меня и снова протянул руку.

На этот раз я не без дрожи вложила в нее свои пальцы. До сих пор не знаю почему.

Все дома целителей строили по одному образцу, даже тот, что под патронатом матушки в Сиоли, рядом с Кленовым Садом. Большое здание: центральный фасад соединяет два крыла, женское и мужское.

– Могу я вам помочь? – Дежурившая в приемной девушка в белоснежном платье устало улыбнулась.

– Можете, – согласилась я и представилась: – Леди Ивидель Астер к Гэли Миэр. Ей разрешены посещения?

– Да, леди. – Она перевела взгляд на Криса. – А господин?

– А господин подождет здесь, – ответил барон, снимая шляпу и улыбаясь. Совсем не так, как серой, совсем не так, как мне.

Он смотрел на девушку тепло, словно на старого друга. И меня снова окатило жгучей волной зависти, странным, вскипающим внутри чувством. Разве может быть чудовищем тот, кто умеет так улыбаться?

– Первый этаж, комната одиннадцать «А», – сверившись с записями в толстой тетради, сказала дежурная. – Проходите, леди, но ненадолго. Больной нужен покой.

Я немного нервно сдернула перчатки и направилась в просторный коридор женского крыла. Но все-таки не выдержала, обернулась и неловко прижала к себе бумажный сверток с посылкой, будь она неладна. Кристофер продолжал улыбаться. Вероятно, в этом и состоял план: отправить меня к Гэли, а самому в это время… Что? Будет расточать улыбки? И Девы с ним. Пусть расточает.

Тогда почему жжет внутри?

Одиннадцатая комната под литерой «А» оказалась почти в самом конце крыла. Сначала шли сдвоенные двери общих палат, где лечились зажиточные горожане. Впрочем, не настолько зажиточные, чтобы позволить себе отдельную комнату и личного целителя. Потом следовали апартаменты богатых купцов и дворян. Бедняков принимали бесплатно с черного хода, там обычно было оборудовано несколько кабинетов первой, а зачастую и последней помощи, ибо, когда неимущие надумывали обращаться за лечением, как правило, оказывалось уже поздно. Дома целителей строили так, чтобы два мира – богатых и бедных – никогда не пересекались. В этих коридорах никогда не встретишь больную проказой попрошайку или подцепившего лишай лесоруба.

Миэры не относились ни к тем ни к другим, они принадлежали к тем, кто мог купить этот и еще дюжину других домов целителей. Я постучала по двери и, дождавшись раздраженного «кто там еще», вошла в комнату. Гэли в домашнем светлом платье сидела на кровати. Недовольная, простоволосая и надутая на весь мир, совсем как я, когда отец запретил мне идти на деревенскую ярмарку. Видимо, покой, который ей предписали, шел не впрок.

– Привет, – поздоровалась я. – Надеюсь, ты тут не умирать собралась?

– Если только от скуки, – расцвела улыбкой подруга, вскочила с кровати, в нарушение всех приличий обхватила меня руками и закружила по комнате, нараспев приговаривая: – Иви-Иви-Иви!

– Отпусти, ненормальная, – рассмеялась я, едва не выронив сверток со шпагой.

– Думала, ты не выберешься. В Магиусе же экзамены?

– Я тоже так думала.

– Рассказывай, – потребовала она и снова забралась на кровать.

– Ну уж нет. Сначала ты.

– Да все хорошо. – Она махнула рукой. – Бок распороло, крови было море. – Она даже зажмурилась. – Пять стежков наложили. Я в обморок упала, папеньку перепугала так, что он теперь отказывается меня забирать, хотя могла бы спокойно сидеть дома под присмотром Милы. – Она вздохнула. – Скоро снимать швы. Вот готовлюсь опять… падать в обморок. – Она поморщилась. – Думала, меня от экзаменов освободят по случаю ранения, но куда там. В виде исключения разрешили сдать позже, а папенька им пока магическую оружейную построит. – Гэли хихикнула. – Я вот думаю, может, сразу новый замок заложить, а я пару лет погуляю?

Я качала головой, слушая болтовню подруги. Один из узелков, затянутых где-то внутри меня, сначала ослаб, а потом и вовсе исчез. Я и не представляла, как соскучилась.

– Теперь рассказывай ты. Поймали лиходеев, что за моим зеркалом охотились? Серая сказала, что уже скоро.

– Ну, – протянула я, положив сверток на стол, – ловят. Один из них, кстати, здесь.

– Знаю, папенька грозился ему лично голову снести, но его уверили, что лиходей в тюремной палате, ну знаешь, для опальных дворян, и с ним неотлучно двое серых. А в тюрьму нельзя, говорят, сразу окочуриться может… Эх, сама бы зеркалом треснула, чтобы получил наконец желаемое. – Подруга покосилась на сверток, но ничего не сказала.

– Думаю, ему не зеркало было нужно, – сказала я, отходя к окну.

Сказала и почувствовала облегчение. Развязался второй узелок, будто что-то, исподволь не дававшее спать по ночам… нет, не исчезло, просто… Я ведь с самого начала знала, что это так, но предпочитала отмахиваться, а вот сейчас произнесла.

– Не зеркало? – удивилась Гэли.

– Нет. – Я коснулась светлой портьеры. За стеклами беспорядочно летел снег. – Тот гвардеец получил твою сумку, за которой не побоялся спрыгнуть на лед Зимнего моря. – Я вспомнила, как бежала сквозь лабиринт улочек, как увидела гвардейца, как он бросил саквояж на снег, словно ненужную вещь. А потом все равно бросился за мной. Но если гвардеец уже получил желаемое – это лишено смысла. – Получил и не ушел. А сейчас еще лавку Гикара сожгли.

– Кто сжег? Зачем? – подошла ко мне подруга.

– Не знаю, но Оуэн думает, что все связано.

Свет в лампах едва заметно колыхнулся.

– Оуэн? Крис? – переспросила она.

– Вы ведь знакомы?

– С «жестоким бароном»? Да, – не смущаясь, ответила подруга.

– Расскажи, – схватив ее за руку, попросила я.

– Да нечего рассказывать. Папенька одно время рассматривал его кандидатуру на пост зятя. – Она дернула плечом. – Но потом раскопал одну неприятную историю…

– Про кнут и собак? – шепотом спросила я.

– Ты уже знаешь? – грустно улыбнулась подруга. – Да. Отец велел мне о нем забыть. Хотя, конечно, Кристофер красив и богат. – Голос Гэли стал мечтательным. – Высокий, а плечи какие, как представлю, что он несет меня на руках… мм. Ай! Иви! Мне больно!

Она дернулась, вырывая свою руку из моих.

– Прости, – пробормотала я. – Не знаю, что на меня нашло.

Гэли внимательно посмотрела мне в глаза, и лукавая улыбка осветила ее лицо.

– А по-моему, знаешь. По-моему, все очень просто. Ты…

– Не произноси этого. – Кровь бросилась мне в лицо.

– Влюбилась, – закончила подруга.

– Нет, – слабо возразила я.

– А судя вот по этому, – она подняла руку, где проступал красноватый отпечаток ладони, – да. Рассуждаешь об артефактах, пожарах, а очевидного не замечаешь. – Гэли опустила руку и с интересом спросила: – И каково оно? Как в романах, да? Сердце выскакивает из груди, а душа томится, словно в клетке, желая улететь к любимому?

– О Девы, – едва не рассмеялась я. – Моя пока никуда не хочет улетать. Ей и со мной неплохо. Так что понятия не имею. – Я отступила к столу, на котором стояло блюдо с фруктами, сердце, надо сказать, действительно колотилось, но не от любви, а от ужаса. Что это за любовь такая?

– Это же так здорово, – воскликнула Гэли. – Вечно я пропускаю самое интересное. Рассказывай, – потребовала она. – Он тебе уже признался? Стихи читал? Или серенады пел? Цветы? Подарки? Вы… вы целовались? – Последний вопрос она произнесла шепотом, замирая от страха и восторга одновременно.

– Нет. Нет. И нет! – ответила я на все разом. – Только серенад мне не хватает, чтобы Магиус потешался, а отец запер в четырех стенах.

– То есть ты даже не знаешь, любит ли он тебя? А если нет? – Гэли совсем не нравилось то, что она говорила.

– Скажу тебе точно, что нет, – вздохнула я.

– Но… но это неправильно, – всплеснула руками подруга. – Все должно быть не так. Любовь, она совсем не такая, она такая… такая…

– Какая? – Мне и вправду было интересно.

Но ответа я не услышала, потому что закричала женщина. Тонко и испуганно. Гэли замерла с открытым ртом.

– Часто тут так?

– В первый раз, – замотала головой подруга. – Операционные маги экранировали, там можно пищать в свое удовольствие.

Она еще не договорила, а я уже бросилась к двери. Потому что перед глазами встала картинка – как Крис улыбался той девушке. И слова, произнесенные подругой, но почему-то с интонациями матушки: «Жестокий барон». Жестокий, но не сумасшедший же? А если и сумасшедший, то, может, когда я увижу это собственными глазами, наваждение, которое Гэли назвала любовью, пройдет?

Я выскочила в коридор. Одна из дверей приоткрылась, на нас испуганно посмотрела женщина с растрепанными темными волосами. Скрипнула еще одна дверь, и из-за нее выглянула седовласая старушка в белоснежном чепце.

Снова крик, на этот раз краткий и острый, словно укол шпагой.

– Это в мужском крыле, – предположила темноволосая.

Я подхватила юбки и бросилась бежать по коридору. Глупо и недостойно леди, но я уже поняла, что иногда куда важнее быть не графиней, а магом. Защитником. Кому-то, возможно… только бы не Крису, только не Крису… может понадобиться помощь. Я уже успела побывать в роли жертвы, совсем недавно, на набережной. И знала цену помощи. Надо позвать целителей, надо…

Приемная пустовала.

– Иви, стой, – меня догнала Гэли.

Женский крик сменился всхлипами.

– Второй этаж, – пробормотала я, поняв, откуда доносится плач.

Я взбежала по лестнице, навстречу мне спускался светловолосый мужчина в домашних брюках и расстегнутом сюртуке. Правая рука в бинтах висела на перевязи. Он проводил меня удивленным взглядом, но ничего не сказал. Не думаю, что кто-то запрещал девушкам находиться в мужском крыле, просто они сами туда не стремились.

Я свернула в коридор, который являлся почти зеркальным отражением женского, и остановилась, словно налетела на невидимую стену.

Тюремная палата отличалась от обычной окованными сталью дверьми и постом охраны, только вот сейчас эта охрана, два рыцаря с эмблемами серых, лежали на полу без движения. Слава Девам, крови нигде не было видно, но их неподвижность пугала. Девушка в белоснежном платье зажимала рот рукой, стараясь заглушить всхлипы. Получалось не очень. Она никак не могла оторвать испуганный взгляд от распахнутой железной двери. Из крайней комнаты в коридор вышел пожилой мужчина с красной блестящей лысиной на макушке и пучками седых волос по бокам. Он тяжело опирался на костыль и нервно вертел головой.

Я медленно подходила к открытой двери, у которой лежали серые. Женщина всхлипывала, мужчина с костылем гнусаво спрашивал, что происходит.

Я ничего не спрашивала, я уже видела.

Толстяку тоже выделили отдельные апартаменты, правда, он не собирался за них платить. Он лежал на кровати, похожий на тюленя из Зимнего моря, что приплывали к нашим берегам по весне. Тело и лицо замотано бинтами, некогда белыми, а сейчас густо заляпанными кровью, льющейся из перерезанного горла. Кровь растекалась по простыням, одеялу, капала на пол. Я ощутила настоятельную потребность закричать, а возможно, тоже зажать рот рукой, как девушка в белом, ну или, на худой конец, упасть в обморок.

Крис стоял у изголовья и смотрел на труп, который теперь уже точно не сможет говорить.

– Иви, – неуверенно позвала Гэли, и Оуэн обернулся.

Не знаю, что он увидел в моих глазах, но его синие потемнели от гнева. Я почувствовала движение за спиной, но была уверена, что это подруга. Сейчас она точно закричит, и сюда сбегутся не только все обитатели дома целителей, но и двух соседних домов. Даже не знаю, почему я возложила на нее эту почетную обязанность.

Но вместо подруги кто-то другой схватил меня за талию, дернул назад. Перед глазами появилась обмотанная бинтами рука, из которой медленно, как мне показалось, даже неспешно, выехало лезвие.

«Тот парень на лестнице, – мелькнула запоздалая мысль, – тот парень шел вниз, несмотря на то что девушка кричала».

Тонкая стальная пластина, одно движение которой пресечет все вопросы разом, приблизилась к лицу.

– Не шевелитесь, графиня – прошептал кто-то на ухо, хотя я, завороженная стальным блеском, и так замерла.

Щелкнул взводимый курок, Крис направил на меня метатель. Поправка, не на меня, а на того, кто за мной прятался, чье дыхание шевелило мои волосы. Пальто барона было расстегнуто, к ремню крепилась пустая кобура. Женщина снова запричитала, мужчина перестал задавать бесполезные вопросы.

– Отпусти ее, – потребовал Оуэн. – И поговорим.

– Я пришел не разговаривать, – пакостным тоном ответил незнакомец с ножом. – Я пришел делать дело, – чужая рука стала шарить по талии, – с маленькой графиней.

Я испугалась так, что не могла вымолвить ни слова. А когда я пугаюсь, происходит одно. Пламя ближайшего светильника трепыхнулось, словно живое.

На самом деле это неправильно, эти спонтанные выбросы силы, спровоцированные сильными эмоциями. Нас для этого и отправляют в Магиус, чтобы учились не вредить себе и другим.

Иногда я задумывалась о судьбе тех, кто не попал в Академикум. Из нашего потока только семеро не платили за обучение. Семь счастливчиков, отобранных советом магов. Из нашей группы – смуглянка Рут, отчисленный Леон и Коррин. Еще четверо из второй группы. Самые яркие таланты. Думаю, на бесплатное место вполне мог претендовать и умник Отес, но его отец, промышленник, владевший львиной долей завода по производству мобилей, не стал рисковать и сразу оплатил обучение.

А что происходит с теми, кого отсеяли? С теми, кто предоставлен собственной судьбе?

Такие зачастую идут в услужение к магам, не за золото, не за серебро, а за науку, за шанс научиться контролировать свой дар. Но всегда остаются те, кто уповает на Дев и пытается жить обычной жизнью, женится, заводит детей, торгует и даже начинает верить, что все обойдется. Но не обходится. Никогда. Что-то случится – заболеет ребенок, муж зачастит к пышке-булочнице или убежит молоко в очаге – сила вырвется и ударит по первому, что попадется под руку. Дай богини, отделаешься малой кровью, и расколется лишь точильный камень, с которого соскользнул нож, поранивший магу руку. А если нет? Если расколется камень, положенный в фундамент, и дом рухнет, погребая под собой и хозяев, и гостей, и случайных прохожих?

Одна из самых известных вспышек силы привела к наводнению в провинции Литье и гибели двух сел. Вот в таких случаях в дело и вступают жрицы. Те, кто приносит вред своей магией, попадают в Отречение и очень редко возвращаются. Их наказание – рабский ошейник и полная изоляция от магии. Их жизнь – это работа во искупление. И тогда может быть, всего лишь может быть, через несколько лет они смогут вернуться в мир.

Бывает, не попав в Магиус, бедняки идут прямиком к жрицам и просят отрезать их от силы. Лучше жить обычным человеком, чем рабом.

Ходили слухи, что мисс Ильяна давно просит князя расширить факультет и объявить дополнительный набор. Но пока, судя по всему, Затворник хранит молчание.

То, что произошло в доме целителей, никак нельзя назвать правильным. Я не контролировала изменения, они происходили стихийно. Частицы разогнались, огонь вспыхнул прямо перед моим лицом, опалив брови и ресницы. Белые бинты на руке у незнакомца занялись буквально за секунду.

Но то, что случилось потом, произошло еще быстрее. Я уловила эхо чужих беспорядочных изменений, и лезвие, которое должно было вспороть щеку, замерло в пространстве, как и любой другой металл, когда кто-то пытается изменить его свойства. Грохнул выстрел, но свинцовый шар (я не хотела гадать, в кого из нас он должен был попасть) тоже завис в воздухе, подчиняясь беспорядочной хаотичной магии. Не моей.

Мужчина за спиной, вместо того чтобы бросить раскалившееся лезвие, заорал. Я подалась назад, уходя от его горящей руки, всем телом отталкивая белобрысого. Шляпка слетела с головы и покатилась по полу. Я вырвалась и едва не налетела на стену. Незнакомец тряс горящей рукой, пытаясь сбить пламя. Раскаленный нож он так и не бросил, хотя ему наверняка было очень больно.

Свинцовая пуля, потеряв энергию, упала. Гэли стояла рядом с девушкой в белом, напуганная, но вместе с тем решительная – рука вытянута, на кончиках пальцев ощущалось остаточное эхо изменений, словно нити невесомой паутины, повисшей в воздухе.

Кристофер перехватил метатель, как дубинку, и бросился на белобрысого. Но тот взмахнул горящей рукой и едва не ткнул этим факелом рыцарю в лицо. Оуэн отпрянул. Старик с пучками седых волос крякнул и огрел душегуба костылем по загривку. Незнакомец издал сдавленный вскрик, затравленно оглянулся и… с утробным криком бросился к широкому окну в конце коридора. Наверное, этого не ожидал никто, даже Крис, бросившийся следом.

Короткий, всего три шага, разбег, и неизвестный врезался в стекло, словно бык – наклонив голову, закрывая рукой лицо от летящих во все стороны осколков. Его забинтованная рука все еще горела.

В коридор ворвался холодный ветер, принесший с собой ворох ледяных снежинок. Пламя в светильниках заметалось за матовыми стеклами и погасло.

Оуэн выглянул в разбитое окно, помянул демонов Разлома и почему-то первого князя и бросился бежать по коридору к лестнице.

На негнущихся ногах я подошла к окну. Белобрысый неловко выбирался из невысокого сугроба. Рука больше не горела, бинты сменили цвет с белого на черный. Я погасила бушующее внутри пламя испуга, погасила, как учила мисс Ильяна, переключившись на противоположную стихию. Скорость – на предельный покой, пламя – на лед. Если твой камень преткновения, твой вылетающий без спроса снаряд – огонь, всегда хватайся за воду.

И снег вокруг беглеца растаял и застыл, обернувшись ледяной ловушкой.

– Так тебе! – выкрикнула подошедшая к окну Гэли.

Тот словно услышал, хотя ветер был такой, что отбрасывал занавески под потолок, а хлопья снега далеко в небо. Незнакомец задрал голову и оскалился, как зверь.

Я даже не поняла, что произошло потом. Одна нога белобрысого была скована льдом по бедро, вторая по колено, но он, продолжая безумно улыбаться, достал из кармана маленький цилиндр, похожий на тюбик губной помады, которой матушка запретила мне пользоваться под угрозой монастыря. Достал, посмотрел на Гэли и уронил под ноги, будто бы случайно…

Бумкнуло так, что оставшиеся в раме стекла посыпались на пол. Снова закричала девушка из приемной. Казалось, стены вздрогнули от проникающего в каждую клеточку тела вибрирующего звука.

Лед разлетелся на тысячи кусочков, и освобожденный незнакомец бросился бежать, подворачивая ногу – прыжок со второго этажа не прошел для него бесследно. Немного нелепый в обгоревших бинтах, в домашней одежде посреди зимы, хромающий… Задержать такого будет очень просто… Как же я тогда ошибалась!

– Все еще расстраиваешься, что пропускаешь самое интересное? – спросила у Гэли.

– Не дом целителей, а злачный притон, – высказался старик, пытаясь опереться на костыль.

– Именно так я и напишу отцу, – кивнула подруга. – Ни минуты не останусь в этой богадельне!

А на лестнице уже слышались торопливые шаги и громкие голоса. К сугробу под окнами выбежал Крис, оглянулся и зло пнул ледяную крошку. А я попыталась представить, насколько наш вояж понравится серой. Выходило, что ни насколько.

Сцепив подрагивающие руки, я прошлась из одного угла комнаты в другой. Крис сидел на стуле и возмутительно спокойно следил за мной, заставляя еще больше нервничать. Дверь открылась, и вошедшая Гэли трагичным голосом проговорила:

– Все, приехали серые.

Оуэн тут же встал, подошел к широкому окну, отодвинул портьеру, вглядываясь в снежную круговерть. Я остановилась за его спиной. Напротив крыльца дома целителей стояла закрытая черная карета, обшарпанная и немного просевшая, казалось просто кричавшая о принадлежности к чиновничьей конторе средней руки.

– Смертная служба, – проговорил барон. – За телом. Лучший дом целителей в Льеже – и убийство. Серые просто взвоют. А вот думать надо было, прежде чем помещать сюда опасного преступника! – с нескрываемым злорадством добавил он.

– Так потому и поместили, что лучший, – ответила Гэли. – В другом он бы сразу умер.

– Откуда знаешь? – Рыцарь опустил ткань, закрывая окно.

– Упала в обморок. – Подруга пожала плечами. – Ну почти упала, когда они попытались допросить. Пока целители возились, слышала их разговор. Серые злятся, та девушка из приемной плачет. От меня отстали, но это ненадолго.

– Что-нибудь еще слышала? – Парень шагнул к подруге. – Как нейтрализовали охрану? Как белобрысый вообще попал в дом целителей?

– Мне-то откуда знать? – фыркнула девушка.

– Гэли, что ты слышала? – спросила я.

– Не притворяйся глупее, чем ты есть, Миэр, – сквозь зубы проговорил Крис. – У нас всего несколько минут до того, как они придут сюда – допрашивать одну не в меру резвую обморочную. И тут мы… Такой подарок. Так что говори, если хочешь помочь.

– Иви, – подруга повернулась ко мне, – он совершенно несносен. Каким был, таким и остался. – Девушка отступила к столу. – Вас ищут, особенно его. – Она указала пальцем на барона.

– Раз ищут, значит, скоро найдут. Ивидель представилась, так что прятаться не имеет смысла, – резюмировал Оуэн. – Слышала что-нибудь еще?

– Они напуганы. – Она замялась. – Ну, мне так показалось.

– Чем?

– Охрану оглушили, и… Серый ругался… тут я не очень поняла. – Она закусила губу. – Оглушили какими-то волнами… или каким-то фруктом… гранатом, кажется. Но это же чушь? – Подруга сморщила носик.

– Волновая граната? – прошептал Оуэн.

– Точно, – просияла подруга.

– Это так страшно? – в свою очередь спросила я, глядя в напряженное лицо барона. – Охрана жива?

– Да, – ответила подруга, – точно жива.

– Волновая граната – это механизм, – задумчиво проговорил Крис. – При активации испускает высокие волны… это как крик.

– Магия? – спросила я, вспомнив заряд Рут, которая смогла заключить в сферу визг.

– Не магия. Механизм. Инженеры в Ордене давно пытаются создать альтернативу магическим зарядам, но каждый раз получается что-то громоздкое. – Он побарабанил пальцами по столу. – Только на телеге возить.

Я вспомнила маленький цилиндрик, что уронил к ногам белобрысый, выбираясь из ледяного плена.

– Но откуда тогда у кого-то такой механи… – Гэли не договорила, не смогла, потому что ответ был очевиден. Если такого механизма нет на Аэре…

– Тиэра, – прошептала я и замотала головой. – Очередной зверь прошел через барьер? Нет, не верю.

– Важно, не во что верим мы, а во что поверят серые, – сказал Крис, смотря куда-то в пространство. – Демоны Разлома!

– Не хочу иметь с этим ничего общего! – заявила Гэли.

– Я тоже не хочу, но кто ж нас спросит. С серых псов действительно станется притащить в Льеж отца. – Оуэн скривился. – А он нужен мне здесь, как собаке пятая нога. – Парень стукнул кулаком по столу. – Старик все испортит. Вспоминайте! – потребовал он так, что я отпрянула. – Вспоминайте, что вынесли из лавки Гикара? Все, даже если это медяки на сдачу.

В коридоре послышался шум шагов.

– Я купила зеркало, – быстро сказал Гэли, а я покосилась на лежащий на столе сверток в хрустящей бумаге. С этой чехардой едва не забыла про свой подарок. – Расплатилась без сдачи, а Иви… – Подруга повернулась ко мне.

Я опустила голову и посмотрела на рабочий пояс, где в кожаной петле висела коробочка инструментариума. А ведь светловолосый, схватив меня, провел рукой как раз по талии. А если не в зеркале дело? Если дело, ради которого он пришел, это вовсе не я, а… Отцепив коробочку, я положила ее на стол перед Крисом.

– Это и еще линзы. – Рядом появились три прозрачных кругляшка.

– Такой есть у каждого рыцаря, – фыркнула Гэли. – Даже у тебя, глупо думать…

– Тихо! – рявкнул Оуэн и взял в руки инструментариум.

– Крис, ты самый несносный и невоспитанный рыцарь. И я не понимаю, за что ты, Иви…

– Замолчи, Гэли, – приказала я. – Просто помолчи.

Шаги замолкли прямо напротив нашей двери. Раздался размеренный стук. Незнакомый голос уточнил:

– Мисс Миэр?

Гэли сделала большие глаза, я ответила ей точно таким же «выразительным» взглядом.

Крис нажал первую кнопку на коробочке, выщелкнул стержень с двумя перекрещивающимися насечками на округлом кончике, которым так удобно откручивать крепежи. Отвертка. Посмотрел и убрал обратно.

– Мисс Миэр?

– Да.

– С вами хотят поговорить.

– Хорошо, чуть позже, – голосом умирающей ответила Гэли.

– Мисс, вы не понимаете, это серые, мне приказали…

– Я же сказала, потом. Я… – Она закусила губу. – Не могу сейчас, я не одета.

Плохая отговорка, вернее, станет таковой, когда в ее спальне обнаружат Криса.

– Скажите, что я приду через несколько минут.

– Хорошо, мисс Миэр. – Звук шагов стал отдаляться.

– В следующий раз придет кто-то другой, – прошептала я. – Не столь деликатный.

– У серых дел и без меня по горло. – Гэли дернула плечом. – Успеют еще на мои обмороки насмотреться.

Оуэн нажал на второй выступ. Из коробочки выскочил стержень с плоским скошенным краем. Рыцарь осмотрел стержень со всех сторон и разочарованно убрал обратно. Третья кнопка, и из корпуса появилось тонкое шило. Крис провел по железу пальцами, нахмурился, вдруг поставил острие иглы на одно из увеличительных стекол и нажал.

Я думала, что игла сломается или треснет стекло, но… ничего из этого не произошло. Тонкий стержень с едва слышным щелчком на четверть ушел в корпус и выехал обратно. По прозрачному стеклу линзы разлилась капля жидкости, по цвету напоминающая чай.

– Игла полая, – проговорил Оуэн.

– Что? – переспросила я.

– Игла полая, как у шприца. Так делают, когда надо ввести внутрь лекарство, – стал объяснять Оуэн.

– Знаю, что такое шприц, – перебила его я. Гэли согласно кивнула. – Почему он такой странный? Зачем кому-то прятать шприц в инструментариум? Это смазка? – Я указала на темную каплю.

– Не похоже. – Барон коснулся жидкости пальцами, чуть растер и понюхал.

Я потянулась к стеклу всеми чувствами. «Распознавание веществ» у нас должно начаться только в следующем полугодии, но основные составляющие мы определять уже могли, хотя и часто ошибались.

– Настойка, – сказала я, – растительного происхождения. Судя по концентрации питательных веществ, из какого-то семени.

– Я не знаю такого растения, – озвучила мои мысли Гэли. – Но это явно лекарство, только неясно от чего.

Мы снова услышали шаги в коридоре, на этот раз к нам приближалось два человека. Серые наверняка уже поговорили с девушкой из приемного, и та рассказала, к кому приходили странные посетители.

– Лекарство? – поднял бровь Крис. – Не могу придумать ни одной причины, зачем вводить настойку таким странным способом.

– Целители делали мне укол, чтобы не было воспаления, – сказала Гэли. – Чтобы не получить заражение крови. Но я никогда не слышала о том, чтобы кого-то лечили тайком, исподтишка. Представляю, как целитель подкрадывается к больному. – Она изобразила то ли крадущегося и больного на всю голову медведя, то ли пьяницу в вечер пятницы, и вдруг замерла, вытаращив глаза. – Иви, а что, если… если так лечили их? Софи, дочка ювелира…

– Безногий Кэрри с рынка, – припомнила я. – Кто-то еще?

– О чем вы? – потребовал ответа барон.

– Мисс Миэр? – позвал совсем другой голос. Раздался стук. – Вы позволите?

– О том, каким волшебным способом излечивали коросту на местном рынке. – Шепотом ответила я.

– Мисс Миэр? – В голосе за дверью слышалось раздражение.

– Нет, – слабо проговорила подруга. – Уходите.

– Орден серых, – представился посетитель. – Мне необходимо поговорить с вами. Немедленно.

– Минуту. – Девушка скорчила разочарованную мину и развела руками.

– Немедленно!

– Я сказала, минуту. Не дадите мне привести себя в порядок, вообще ни слова не скажу, – обиженным голосом отрезала Гэли.

– Хорошо, у вас минута, – недовольно ответили из-за двери.

Воцарилась тишина. Тот, кто ждал с другой стороны, явно не собирался уходить. Хорошо дверь не вынесли. Хотя с чего бы, Гэли не подозреваемая, в лучшем случае свидетель.

– Как говорили девушки, – стала вспоминать я, – Софи поранили шею, и с того безногого срезали воротник… раны и нападение, от которого все поправляются.

– Их били по голове и вводили лекарство? – воскликнула Гэли и тут же перешла на шепот: – Это оно, да? Оно!

– Стоп, – скомандовал Крис. – С чего вы взяли? Кто-то видел, что больным делали укол этим?

– Нет, – покачала я головой.

– Вы не знаете, что за жидкость внутри?

– Нет, – повторила я.

– Так какого демона сочиняете?

– Ну за это убивают. Значит, это что-то очень важное и нужное, – обиделась Гэли.

– Действительно. – Оуэн посмотрел на подругу так, как моя матушка смотрела на кормилицу Туйму, когда та начала чудить под старость. – Откуда такая вещь у Гикара?

– С Тиэры? – задумалась Гэли. – Там лысое дерево еще осталось?

– Не знаю, – ответила я. – Но Гикар болел коростой.

– И продал единственный шанс на спасение вам? – издевательски спросил Крис.

– А что? – фыркнула подруга. – Может, он уже сделал укол.

– Точно, а потом сгорел. Счастливое спасение. – Рыцарь нажал на шило сбоку, заставляя его уйти в корпус.

– У Гикара уже не спросишь, – напомнила я.

– И толстяку очень вовремя закрыли рот, – вынужден был согласиться Крис, убирая инструментариум во внутренний карман пальто. – Значит, поступим так: я отдам эту безделушку мэтру Тиболту, лучше него в травах никто не разбирается. И пусть серая с ним бодается, а не со мной.

– А мы? – спросила Гэли.

– А вы сидите тихо и улыбайтесь. Справитесь?

– Мисс Миэр, – раздраженно позвал голос, – не откроете, мы выломаем двери.

– Одна просьба, серым до поры до времени об этом, – Крис похлопал по карману, – знать необязательно.

– Почему? – проявила любопытство подруга.

– Отберут, – не стал кривить душой Оуэн. – Еще скажут, что это я всех порешил.

– Мисс Миэр. – Доски двери тихонько затрещали.

– Иду. – Гэли направилась к выходу.

– Ивидель, – позвал Крис, и я повернулась, – если кто-то другой, кроме серых, кто-то вроде белобрысого будет спрашивать об инструментариуме, ты со всей охотой и старательностью расскажешь, как отдала его мне. Расскажешь, не дожидаясь, пока тебе для убедительности покажут что-то острое и опасное. Все стрелки переводи на меня, ясно?

– Что сделать, прости? – Я совсем не понимала, как перевод карманных часов может нам помочь.

– Все валишь на меня и изображаешь дурочку.

– А ты? – Я посмотрела в синие глаза.

– Разберусь.

– Но как же… Так нечестно! Нападали на меня, и я хочу знать, что происходит! И если ты… тогда я сейчас… – я судорожно изобретала угрозу, которая показалась бы рыцарю весомой, – расскажу все серым.

– Давай, – усмехнулся Крис, и от этой его всезнающей усмешки у меня мурашки побежали по коже. – Они тебя по головке погладят и, конечно, в благодарность все расскажут. И покажут.

– Крис, – попросила я, – пожалуйста. Мне уже на улицу страшно выходить, я в каждом прохожем врага вижу. Я должна знать, что все закончилось. Прошу.

Гэли щелкнула замком.

– Узнаешь. Через день, максимум два, я сам тебя найду и все расскажу. Даю слово. К тому же, если наставник не разберется в растворе, все равно придется привлекать магов, да и с тобой наверняка захотят поговорить…

В комнату вошли два рыцаря с эмблемами серых, и то, что они увидели, им очень не понравилось. Вернее, не понравился широко улыбающийся Крис.

– Мэтры, – поприветствовал он их и, не дожидаясь вопроса, представился: – Барон Кристофер Оуэн, к вашим услугам. Леди очень испугались, и я счел своим долгом побыть с ними до вашего прихода. – Потом, повернувшись ко мне и коснувшись шляпы, проговорил. – Леди Астер, буду рад новой встрече.

Я в ответ вежливо склонила голову.

Но мы не встретились. Ни через день, ни через два. Оуэн не пришел.