Лес был… обычным. Мы шли уже третий час, а отличий от той чащи, в которой плутали две последние недели, я не нашла.

– Айка, не отставай, хватит головой вертеть, – оглянулся Вит, его голос прозвучал будто издалека.

Я в очередной раз покрепче перехватила наплечную сумку и бросилась по тропе вперед. И в самом деле умудрилась отстать, всего лишь замедлив шаг.

– Оставь ее, если она и изменит путь, то выживет. В отличие от тебя, – хрипло проговорила притвора.

– Сказала тварь твари, – прошептал Тиш.

– Не отставать, – скомандовал Рэйвен, положив конец разговорам.

Вит пропустил меня вперед, и чувство отдаленности тут же исчезло. Шли друг за другом, след в след. Солнце давно село, ночной сумрак подкрадывался из-за каждого куста, легонько трогал за ноги и заглядывал в лицо, от клубящейся в нем темноты все торопливо отводили глаза, словно дети, старающиеся не заглядывать под кровать, где может спрятаться базыга.

Тот лес, да не совсем тот.

Вот стал смотреть себе под ноги Рион, тихо зашептал слова детской песенки Михей, Вит, молчаливо поторапливая, почти наступал на пятки. Кто-то из идущих впереди солдат тихо вскрикнул, Кули указал пальцем куда-то во тьму, но Оле потащила его дальше, торопливо шепча молитву Эолу, что странным образом казалась созвучной песенке Михея.

Я наткнулась на шедшую впереди Миру. Девушка остановилась, пытаясь разглядеть что-то впереди, там, где как раз матерился один из солдат. Там, где замерла на тропе притвора с поднятой рукой, призывая к тишине.

– Дай ты ей по башке, – предложил шедшему следом за проводницей лучнику Грес. Зашелестело вынимаемое оружие.

– Да, дай, – не стала протестовать притвора. – И останешься без своей. Впереди перекрестье.

Стоявший рядом с Рэйвеном Киш присвистнул.

– Рановато, но… – не договорив, женщина указала рукой в сторону: – Придется переждать! – и первая сошла с тропы в заросли желтоватого кустарника, так похожего на волчью ягоду, что росла вокруг Солодков.

– А если мы не хотим? – спросил один из воинов, кажется, Орир, тот, что нес в Полесец отрубленную голову.

– Неволить не стану, вступайте на перекресток, и пусть каждый идет своей дорогой, – пожала она плечами.

– Шагом марш за твар… проводницей, солдат, – скомандовал Рэйвен и пробормотал: – Словно дети малые, ей-богу.

Притвора молча опустилась на ковер из еловых иголок и мха. Она не смотрела ни на кого, только прямо перед собой.

– И что теперь? – спросил Рион.

– Ждем, – ответила женщина.

– Чего? Пока нас съедят? – Оле нервно оглядывалась, а я не ощущала никакой опасности.

Ночной лес был наполнен звуками, влажными шорохами, глухими скрипами. Живой лес, не мертвый. Почему все так дергаются?

– Наш путь пересекся с другим, – как о чем-то само собой разумеющемся, сказала притвора. – Теперь надо ждать, когда они пройдут мимо и перекресток исчезнет.

– Они? – спросила Мира.

– Перекресток? – одновременно с девушкой удивился вслух Михей.

– Привал, – скомандовал капрал, и солдаты опустили сумки на землю. Киш тяжело дышал.

Женщина закрыла глаза и больше ничего не сказала. Ей не было никакого дела до чужого невежества или переживаний. Мне по большому счету тоже.

Воцарилась тишина, немного настороженная, немного неловкая. Вот лучник отвел взгляд от притворы, Рэйвен крякнул и бросил сумку на землю. Михей потоптался на месте, словно не зная, что ему делать, и сел рядом с кустом. Рион поднял руку, чтобы повторить упражнение, и тут же опустил.

– А вы знаете, у моего дядьки в Козлинках корова каждую осень телится и таких замечательных телят приносит, – нарушила затянувшуюся тишину Мира.

– Да, давайте о корове ее дядьки поговорим, – неожиданно зло ответила Оле. – Давайте об урожае тыквы или…

– А я хочу узнать про перекрестье, – неожиданно сказал Рион и посмотрел на проводницу, которая все так же неподвижно сидела на мху, ничем не показывая, что слышит парня.

– Да, вот только разговоров о всяких там… всяких там… – Оле никак не могла найти правильного слова. – Всяких ужастей нам и не хватает, – чуть не плача, закончила она. – И зачем я только с вами пошла? Надо было на тракт, пусть далече, но не страшнее, чем здеся.

– Да, давайте поговорим, почему ты с нами пошла, – согласился Вит, пристально глядя на молодую женщину.

Один из солдат крякнул и что-то зашептал на ухо другому, остальные молчали. Помню, у нас в Солодках мешок с мукой пропал, в аккурат тот, что для сборщика податей приготовили. И по всему выходило, что вор кто-то из своих, поскольку чужому невдомек, где этот мешок хранился. Да и не успел бы пришлый уйти, только перепрятать. Вот тогда селяне, те, что вместе посвящали Эолу детей, пели песни на свадьбах и плакали на похоронах – так же смотрели друг на друга. С недоверием и подозрением, словно абсолютно чужие.

А мешок потом на мельнице нашелся, его просто Ланька с Гунькой на телегу погрузить забыли. Ох и огребли они от старосты!

Оле закрыла лицо руками и расплакалась. Кули, обычно старавшийся убежать подальше от сестры, стал ее утешать, волком поглядывая на Вита. Полагаю, чернокнижника уже разжаловали из героев.

– Впереди перекресток, – неожиданно заговорил Киш, взламывая настороженную тишину, как лодочник по весне взламывает суковатой палкой подтаявший лед на реке. – Да не простой…

– Мы уж поняли, господин маг, чай, не дурнее остальных. – Орир толкнул локтем лучника, но тот молча смотрел на мага. – Костер хоть развести можно?

Кишинт посмотрел на притвору. Та едва заметно кивнула. Солдат скривился, но все же полез в сумку за огнивом.

– Дороги разные бывают. Мы ходим по каменным мостовым или по лесным просекам, мертвые находят свой путь к Эолу или Рэгу, а дасу… Дасу идут своими тропами, и вряд ли кто-то из ныне живущих способен рассказать – какими. Но иногда эти пути пересекаются. А иногда их пересекают специально.

– Это когда вызывают демона? – спросил Рион.

– Да, – заговорил Вит, тоже опускаясь на сухую землю и прислоняясь спиной к шершавому еловому стволу. – Его приводят в этот мир за ручку. Сначала вылезает та тварь, что вы видели в Волотках. Проводник. Он – что-то вроде тарана, пробивающего ворота крепости. А потом уже и демон заглядывает, раз уж крепость открыта.

Солдаты стали тихо переговариваться, почти не слушая Вита, Киш вытянулся на мху и закрыл глаза, Кули сел рядом со всхлипывающей сестрой, Оле комкала в руках платок, Мира протянула Михею кусок вяленого мяса. В животе снова заурчало, и хотя ели совсем недавно, я бы тоже не отказалась от кусочка.

– На самом деле тропы живых и мертвых пересекаются постоянно, просто мы не можем ступить на них. Лишь иногда та или иная крестьянка или благородная леди завизжит или упадет в обморок. А потом голосом умирающей поведает всем, что видела давно почившую прабабку, та смотрела с печалью и грозила пальцем, не веля продавать фамильное колье, ну или старую корову, – пробормотал Кишинт, натягивая на глаза капюшон, словно собирался вздремнуть. – Это часть нашей жизни. Человек не может ступить с живого пути на мертвый, пока не умрет, поэтому эти перекрестки безвредны. Можешь не читать молитвы, девочка. – Он взмахнул рукой, указывая на Оле. – В этой темноте много всего, но пока там нет ничего смертельного.

– Так почему же мы сидим здесь, а не идем вперед? – поднял голову вроде бы не прислушивавшийся к беседе капрал. – Вы сказали, что торопитесь, или я не прав?

– Правы, – ответил Вит и посмотрел на молчаливую притвору.

– Это все из-за нее, да? – правильно истолковал его взгляд Рэйвен. – Мы не можем ступить, но она может? Так?

– Так, – ответил Вит.

– Вы знаете, отчего притвор прозвали притворами? – перебил его Кишинт, продолжавший лежать на мху.

– Потому что они только притворяются людьми. Звери, вставшие на задние лапы и спрятавшие клыки, – ответил солдат с уже успевшим пожелтеть фингалом. Сидевший рядом с ним Михей невозмутимо провел рукой по арбалету.

– Спрошу по-другому, – не стал спорить маг. – Вы знаете, как и когда их так прозвали?

Ответом ему было молчание, даже Рион замер в ожидании продолжения, так и не взяв у Миры кусок мяса.

– Притворами прозвали людей, которые помогали демонам.

– Не было такого никогда! – вскочил высокий Грес, а я вдруг поняла, что он станет первой жертвой притворы, которая вела нас в Велиж. Ведь смертельный удар ее мужчине нанес именно он.

– Было, – добродушно ответил Киш, и хоть его лица я не видела, готова была поспорить, что мужчина улыбается. – Всегда найдутся те, кто недоволен своей жизнью. Те, кому всего мало: денег, женщин, власти, силы, коров, лыка для лаптей или самогона, в конце концов. Их алчность для демона, что свет огня для мотылька. Дасу ведь может многое дать и многое взять взамен. Таких людей, что предавали своих во имя жадности, и прозвали притворами. Это, – он не глядя указал на сидящую в стороне притвору, – их потомки.

– Легенды гласят, что, помогая демону, люди менялись, – добавил Вит. – Становились немного иными. Они получали желаемое – деньги, власть или лыко для лаптей, проводили ритуалы вызова дасу и приносили жертвы. Внешне они оставались людьми, а внутренне становились кем-то вроде проводников демонов. Они служили дасу и делались нечистыми. Нечистью.

– Не ты ли говорил, что в тебе, во мне, да и во всех магах есть темная кровь? – спросил Рион.

– Есть, – не стал отнекиваться чернокнижник. – Во мне, в тебе и в Кише течет кровь демона, донельзя разбавленная, но все же.

– Так в чем разница между ней и тобой? – снова спросил бывший чаровник.

– Разница в том, что мои предки не служили дасу.

– Они с ним спаривались, – ответила вдруг притвора и вскочила на ноги.

– Да, если демон вселится в человека, он вполне может…

– Я думаю, они поняли, – прервала Вита проводница и скомандовала: – Тушите костер, пути разъединились, мы можем идти дальше.

Я торопливо встала, с сожалением проводив взглядом кусок мяса, который Мира убрала в сумку. Орир громко заругался, вылив так и не закипевшую воду из котелка в только что разведенный костер. Но на этот раз обошлось без одергиваний капрала.

Загадочного перекрестья я так и не увидела и не почувствовала, хотя Тиш пару раз предложил пустить вперед не одну, а сразу двух притвор, но отклика у моих спутников не нашел и заткнулся. Странно, но никто из них: ни Вит, ни Киш, ни даже наша нечаянная проводница не требовали от меня сделать что-то эдакое, отчего, например, у того же Кули глаза полезли бы на лоб. Они не требовали от меня быть притворой.

Тропинка петляла, уводя дальше в лес, тьма сгущалась, пока не стала совсем непроницаемой, и Рэйвен долго ругался, налетев на пень, который обошла проводница. Чиркнули кресала, высокий Грес и молчаливый Эриш подняли над головой факелы. Огонь больше привлекал внимание, чем разгонял тьму, но, судя по тому, что Оле старалась держаться поближе к солдатам, кого-то он все же успокаивал.

Киш и Вит что-то вполголоса обсуждали, Мира молчала, Оле продолжала изредка всхлипывать, так, что пробрало даже молчаливого лучника, который, отстав от своих, протянул девушке серый платок и попытался улыбнуться щербатым ртом. Поначалу солдаты болтали – в основном отпускали плоские сальные шуточки по поводу задницы притворы, но через пару часов замолчали и они. Шли след в след, затылок в затылок, наверное, если бы мы не болтались последние две недели по Тарии, этот переход показался бы мне удручающе монотонным, а так терпимо – всего лишь одна ночь. Не самая темная. Не самая страшная. Непонятно, почему хмурился Рион, едва не наступая на пятки Михею.

– Тсс… – зашипела проводница, останавливаясь, и ее шипящий голос ворвался в ночную тишину, спугнув с куста мохнокрылого мотылька. – Впереди перекрестье, – объявила притвора.

– Опять? – спросил Грес. – Снова привал? На этот раз хоть чай успеем заварить?

– Нет.

– Что «нет»? – зло спросил Тиш. – Не успеем?

– Привала не будет. Мы вступим на перекрестье.

– Простите, уважаемая, – слово «уважаемая» капрал произнес с презрением. – Не вы ли давеча говорили, что это пути… – он замялся, – мягко говоря, не для живых?

– Прощаю. Говорила не я, – ответила проводница чистую правду.

И ведь на самом деле не она. Солдаты и проводница повернулись к Виту. Киш кашлянул.

– Вам нужно в Велиж до рассвета или нет? – спросила чернокнижника притвора.

– Да.

– Если идти путями этого мира, мы попадем туда аккурат к исходу луны. – Она указала на едва начавший стареть кругляш, так похожий на подвешенную на небосклоне монетку. – Но совершить этот подвиг вы можете сами. Ты нанял меня, чтобы я провела вас коротким путем. Не через лес, а сквозь него. Провела путем нечисти. Вот он. Если твои люди не хотят идти… – Женщина развела руками.

– Что?! – воскликнули разом Оле и Рэйвен.

– Мы пойдем миром мертвых? – уточнил капрал, а девушка снова стала красноречиво всхлипывать.

– Интересно, а вы что подумали? Что я королевский скороход, раз обещала попасть в Велиж до рассвета? – Притвора презрительно улыбнулась. – Да даже если и так, как быстрота моих ног повлияет на вашу скорость?

Мгновение все просто молчали, переглядываясь, и тут же опускали глаза, боясь увидеть отражение своего страха. Или, наоборот, его отсутствие. Михей первым проверил, крепко ли привязана к поясу котомка, и стал заряжать арбалет. Рион мотнул головой. Киш вздохнул.

– Как вы уже слышали, капрал, – ответил солдату Вит, – наши дороги слишком длинны. Я нанял проводницу, чтобы сократить путь. Ее предки служили дасу, она чувствует иные тропы и может провести по ним.

– Как я и говорил, заведет в болото, и поминай как звали, – высказался один из солдат.

– У вас приказ сопроводить нас до Велижа? – Чернокнижник выпрямился. – Выполняйте.

– Господин кудесник… – возмущенно начал Рэйвен.

– Насколько я помню, условие сделки – проводить нас до Велижа целыми и невредимыми, так? – перебил его Кишинт.

– Так, – ответила притвора и улыбнулась. Жуткая вышла у нее улыбка, зубы белые-белые, чуть острее, чем у людей, клыки чуть выпирают… Совсем как у меня. Кошка внутри рыкнула. Люди, у которых не было зубов, вызывали у нее… у меня… чувство жалости и пренебрежения. Добыча. Не более.

– Иначе сделка теряет силу, – добавил чернокнижник, пообещал солдатам: – Вы дойдете до Велижа живыми, – и благоразумно промолчал о том, что будет с ними потом.

– Что мы должны знать о предстоящем переходе? – спросил Киш и по примеру Михея покрепче перехватил звякнувшую сумку.

– Не отставать. Не болтать. Не колдовать. Не…

Я залезла в котомку, достала кусок сыра и, выслушивая очередное «не», откусила.

– Не слушать, не смотреть по сторонам. Но вы ведь все равно посмотрите. Что бы вы ни увидели, что бы вам ни показали, не сходите с тропы. Думайте только о дороге. Это понятно? Или повторить? – Притвора посмотрела на солдат и предложила: – Или записать? На лбу? Когтями?

– Можно подумать, ты умеешь писать? – фыркнул Тиш.

– А ты проверь!

– Это все указания? – перебил Рэйвен. – Или будут еще? Оружие?

– Оружие не поможет. Там все уже умерли. Думайте только о земле у вас под ногами, как если бы возвращались в полночь пьяными от кабацкой девки и боялись свалиться в канаву.

– Рэй, я… – начал Орир.

– Можешь быть свободен, солдат, – отчеканил Рэйвен. – Хватит с меня вашего нытья. Девки идут, а ты хнычешь.

В этом месте одна из девок трагически всхлипнула. Солдат в замешательстве отвернулся.

– Правду в Полесце говорят, разбаловал я вас, открываете рот не по делу. С этой минуты те, кто идет со мной, больше не возражают и не ропщут на судьбу. Несогласные остаются. Я все сказал. – И, повернувшись к проводнице, спросил: – Факелы тушить?

– Они потухнут сами, как только войдете на тропу. В том мире нет огня.

– Айка, готова? – спросил Вит.

Я торопливо дожевала сыр, который только раздразнил аппетит, и кивнула.

– Михей, Рион? – повернулся чернокнижник к парням.

– Готовы, – ответил Рион, а стрелок поднял заряженный арбалет.

Киш что-то бормотал себе поднос. Мира подошла к Виту и голосом испуганной маленькой девочки попросила:

– Господин кудесник, можно я вас за руку подержу, а то боязно, аж жуть!

Ах ты, падаль! Я едва слышно зарычала… Стоп, Айка, что с тобой? Что это за обжигающее чувство разливается внутри, словно закипевшая вода из котелка? Та самая пресловутая ревность, о которой слагают баллады? Та самая, от которой люди сходят с ума и начинают топить, резать и травить друг друга и самих себя? Брр… Или это просто с голодухи кажется, что от чернокнижника вкусно пахнет?

Почему мне до ужаса хотелось быть на месте Миры и держать его за руку? Еще бы увериться, что этого хочу я, а не боги с их дарами.

«Ага, – ответила сама себе. – Если бы не боги, чихать бы он хотел на помойную кошку вроде меня. А так вириец даже обещание дал – никакого насилия, только ласка».

Но это же глупо! Ведь, если задуматься, обещание вирийского чернокнижника – это конец его рода. Я вспомнила того баронета, которого лечила бабушка. Ему до зареза нужен был наследник, причем буквально: если жена не родит, он был готов зарезать ее собственноручно.

А чернокнижник бросается такими словами? Это благородно. И очень глупо. По-хорошему, строптивую девку надо за косы оттащить в фамильный замок и запереть в уютненьком подвальчике, пока дура-строптивица не образумится, а к тому времени, глядишь, и наследники пойдут.

Вириец – кто угодно, только не глупец. Но он дал неправильное обещание. И мне. И притворе. Почему?

– Держись за плащ, – разрешил Вит, едва взглянув на девушку.

– По моим следам, – проговорила притвора, развернулась, сделала три шага по тропе и… исчезла. Растворилась в воздухе, словно ночной туман, напуганный первыми утренними лучами солнца.

Кто-то из солдат выругался. Киш выдохнул и шагнул следом. И также исчез.

– Куда только меня не заносило. Эх, знать бы раньше, во что ввязываюсь, – крякнул капрал и пропал с тропы, скрывшись в мире мертвых.

Я была с ним полностью согласна. Знала бы раньше, прикопала бы Риона на заднем дворе вместе с его камнем силы.

Следом прошли двое мечников, упрямый Грес так и не погасил факела. Исчез Михей, за ним молчаливый лучник.

– Сохрани нас Рэг. – Тиш на миг заколебался, но все же последовал за остальными.

– Не пойду! – взвизгнула вдруг Оле и попятилась. – Не пойду в мир мертвяков! Вы здесь все умалишенные!

Если все, что случилось до этого, она могла худо-бедно если не принять, так хотя бы понять, то исчезающие люди – это было уже чересчур.

– Хорошо, – совершенно спокойно сказал Вит и шагнул на тропу. – Не ходи.

Прежде чем исчезнуть вместе с ним, Мира обернулась. Еще и улыбнулась, падаль!

– Не пойду! Уж лучше в лесу с волками… Кули! – взвизгнула девушка.

Может, Оле идти в гости к мертвякам и не собиралась, но у ее любопытного младшего брата было свое мнение. Как водится, в этом возрасте мальчишки сначала делают, а потом думают.

Парень сделал несколько шагов, наверняка собираясь всего лишь сунуть нос в мир мертвых и потом рассказывать таким же олухам-мальчишкам страшную историю о собственной храбрости. Но мертвяки оказались гостеприимными хозяевами, и парнишка исчез так же, как и все остальные, оставив позади горестно вопящую сестру.

– Кули, нет! Кули…

Оле больше не думала. Страх ослепляет, особенно страх за того, кто дорог. Вряд ли она соображала, что делала, просто бросилась следом, чтобы так же растаять в туманной дымке, как мгновением ранее ее брат.

– Айка, постой. – Рион положил руку мне на плечо, останавливая.

– Что?

– Я не знаю, как сказать… – Он замялся.

– Тогда не говори. – Я снова повернулась к тропе.

– Айка, что-то тут неправильно.

– Что?

– Да не знаю я. – Рион запустил пятерню в волосы. – Иначе уже давно сказал бы.

– С кем неправильно? Со мной и Витом? С Михеем? С Кишинтом? С этими приблудными девками?

– С тобой и солдатами, – выдал он и криво улыбнулся.

– Правда? И что там с солдатами?

– Айка, когда мы их встретили, кажется, я что-то видел или слышал… Что-то неправильное, но тогда. – Рион махнул рукой.

– Тогда ты был не в себе.

– Точно. И теперь это воспоминание вертится, как забытое слово на языке, но ухватить я его не могу, только чувствую неправильность. Вот, – растерянно развел он руками.

– Ага, – не зная, что сказать, согласилась я.

Ничего путного, что можно было сказать одновременно про меня и солдат, которых я видела второй раз в жизни, на ум не приходило.

– Будь осторожна, – напутствовал меня Рион.

– Как все… – я пошла по тропе, начала говорить в привычном мире, а закончила в другом: –…гда.

Черная ночь сменилась белым днем настолько резко, что в первый миг показалось, будто я ослепла. Зажмурилась, взмахнула хвостом, о кого-то споткнулась, потерла глаза…

Сквозь яркий белый свет стали проступать очертания, немного нечеткие, словно размытые. Так бывает, когда долго смотришь на солнце: весь мир растворяется в его свете, а ты трешь и трешь глаза, хотя знаешь, что будет только хуже и надо просто остановиться.

Сидя на земле, тихо причитала Оле, любопытный Кули на этот раз крепко держался за ее подол и, громко икая, оглядывался. Я тоже едва не заикала, да что там, едва не заорала в голос.

Этот мир был другим. И мы в нем были другими. Оле больше всего походила на… выцветший гобелен.

Каштановые волосы девушки стали белесыми, кожа полупрозрачной, одежда словно подернулась пылью, что лежала у нас под ногами. Много-много пыли…

– Хоть и не по своей воле, но мы прошли путем нечисти. Рэг нам этого не простит, – похоронным голосом проговорил Орир, разглядывая бледные руки так, словно не понимал, откуда они у него взялись.

Я подняла голову, готовясь увидеть в мире мертвых все что угодно – от армии мертвецов до дасу, жующего листья толокнянки. Мир не был белым, он был серым. Пепельным. Прямая как стрела дорога уходила за горизонт, а вдоль нее клубился, перекатывался бурунами туман, словно черемуховый кисель в кастрюле. Так легко было представить, как этот туман течет по ночным улицам Хотьков, поглощая живую землю шаг за шагом.

– Теперь мы прокляты, – высказался Тиш.

Солдаты походили на призраков воинов, павших в бою за своего короля. Даже их плащи казались выбеленными на солнце.

– Хватить нести чушь! – рявкнул побледневший Киш. – Рэг вам не милосердная дева, чтобы всех прощать. Он воин, как и вы. И сам ходил этими дорогами.

– Чтобы уничтожать нечисть! – воскликнул Тиш, выхватывая меч и разворачиваясь к притворе…

К русоволосой девушке, что стояла чуть в стороне и мягко улыбалась. Ее кожа казалась теплой и живой, глаза приобрели медовый оттенок, пропали клыки, губы походили на розовые цветы яблони, что распускаются каждую весну.

Мечник замер. За спиной тихо охнул Рион.

– Этот мир мертв? – спросил у проводницы Вит. Тени на его лице были такими глубокими, что казалось, с ней разговаривает череп. Мира все еще цеплялась за его одежду.

Руки ей, что ли, отрубить? Я снова почувствовала голод. Или сумку с провизией отобрать?

– Да, – ответила притвора, – и давно. Если не хотим сделаться его частью, стоит поторопиться.

Даже голос ее стал походить на девичий, словно в нашем мире она была наброском, наскоро нарисованным мелом, а здесь стала сама собой. Молодой женщиной чуть постарше Миры.

С тихим щелчком Михей разрядил арбалет и откинул за спину, Грес с сожалением отбросил потухший факел. Тот упал, подняв в воздух серую невесомую пыль, которая, словно снег, покрывала дорогу и наши ноги по щиколотки.

Я принюхалась.

– Это прах, – пояснила проводница. – В этом мире любая плоть превращается в прах.

– Кроме твоей? – поинтересовался Рэйвен, который выглядел лучше всех – возможно, дело было в седине или в чем-то еще, но он казался всего лишь немного нездоровым.

– Кроме моей, – не стала отпираться притвора и спросила: – Очухались? Тогда поднимите эту плаксу, если она, конечно, не решила врасти в дорогу.

Оле вскочила как ужаленная. Зато разревелся Кули, совсем как обычный ребенок.

– За мной, след в след. Для людей здесь времени или слишком мало или слишком много. Если кто-то отстанет, возвращаться не будем.

– Говори за себя, тварь, – выругался похожий на несвежий труп Тиш.

– Хорошо. Я возвращаться не буду, – согласилась она уже на ходу, бросая взгляды из стороны в сторону – на туман, на проступающие сквозь него силуэты деревьев, белесые, словно высохшие на солнце коряги. Изломанные и мертвые. – И те, кто хочет жить, тоже. Смертники могут идти лесом. – Она указала вбок. – По своему разумению. Остальные – бегом марш!

И мы побежали. Кто-то пытался что-то сказать, кто-то ругался, Мира пару раз ойкнула, Кишинт пыхтел позади меня. Этакий отряд неловких мертвецов или белесых призраков…

Ну, давай, скажи же это, хотя бы мысленно. Кого они все тебе напоминают?

Пожалуй, притвор. Здесь потусторонними тварями смотрелись мы, а не наша проводница. Мы? А «мы» ли?

Я нащупала камешек артефакта на груди и, стараясь не сбить дыхания, сняла цепочку с амулетом. Нет, не мы. Они. Я смотрела на руки, которые без всякого колдовства оставались живыми и теплыми в этом мире праха.

– Значит, я все-таки притвора, – проговорила, пока еще не понимая, радует меня это или огорчает.

– А вы, монна, полны сюрпризов, – пропыхтел Киш, и его голос превратился в едва слышный шепот. – Чистых притвор почти не осталось. Что вам сказали родители?

– Много чего. Только вот по малолетству не запомнила. – Я обернулась. Следом за магом шел Рион, последним Михей. – Они уложили меня в кузовок и вышвырнули в реку.

– Н-да, – высказался маг, приглядываясь ко мне с интересом. – Тогда, боюсь, мы вряд ли узнаем, какие крови в вас намешаны. Нечисть – точно, возможно, капля от дасу, народ вордов, правда, у тех перепонки между пальцами. – Я с облегчением вздохнула: только перепонок мне для полного счастья не хватало! – И внутренний зверь, с которым они срастаются сущностью…

Кошка пошевелила ушами.

– Повезло Витторну. Ему всегда везет.

– Не отставать, – рявкнул Вит, и Кишинт развел руками.

Мы снова сосредоточились на дороге. Я старалась смотреть только под ноги, на взлетающий от каждого шага и медленно опадающий прах, слушать шумное дыхание мага за спиной, видеть перед собой Миру и чернокнижника. Идти. Не поворачивать голову и не смотреть по сторонам. Даже если очень хочется, даже если в светлом мареве что-то мелькнуло и нужно протереть глаза, чтобы унять резь от разливающейся вокруг белизны.

– Мы у исхода пути, – обнадежила нас притвора.

И тут же впереди закричала Оле. Горько, протяжно, с надрывом. От испуга кричат совсем не так, скорее, это походило на…

– Отец! – запричитала она.

На стенание. На плач по давно умершим.

– Стой! – Кто-то из солдат, я не видела, кто именно, попытался преградить девушке дорогу.

– Не дайте ей сойти с тропы. – Голос притворы был подобен льду, что намерзает на крышах домов каждую зиму. Острый, скользкий, твердый.

Но Оле уже не слышала, она поднырнула под руку воина.

– Оле?! – крикнул Кули, вовремя перехваченный молчаливым лучником.

Молодая женщина согнулась, словно собиралась прыгнуть с высокого берега в прозрачную ледяную воду.

Никто бы не успел ей помешать, никто, кроме мага. Струя чего-то прозрачного, похожего на кипяток из котелка, сорвалась с руки Кишинта и хлестнула девушку наотмашь. Причитания оборвались, сменились тихими всхлипами. Оле кулем упала на дорогу, зажала лицо руками.

– Дураки, – высказалась притвора.

Я насторожила уши: в одном что-то премерзко зажужжало.

– Она же говорила, что ее отец умер? – прошелестел Рион.

– Да. Именно поэтому он здесь, в мире мертвых, вернее, не совсем он. – Вит отцепил от себя Миру и скомандовал притворе: – Выводи нас отсюда, быстро.

– Поздно, кудесник, они уже учуяли вас, как свора голодных псов чует кровь раненого зверя. Скажи спасибо своему другу.

– Я что, должен был позволить ей прыгнуть? – растерялся Кишинт.

– Да, – кратко ответила притвора, не трогаясь с места.

Остальные благоразумно промолчали. Оле плакала, закрыв лицо руками, и только глухо повторяла: «Отец, отец!»

Жужжание в ухе приблизилось, казалось, где-то неподалеку пчелиный рой.

– Да что это такое? – выругался Тиш, как и я, разворачиваясь к источнику звука.

Безмолвно обнажились мечи, ставшие в этом мире старыми, тусклыми и какими-то потрескавшимися. Кули тонким голосом уговаривал сестру встать, дергал за безвольную руку. Мира спряталась за Вита, Рион переводил взгляд с одной стороны дороги на другую, а вот Михей удивил – не сделал ни одной попытки коснуться арбалета, лишь смотрел в туман своими голубыми глазами…

– Выводи, – процедил чернокнижник, поднимая руку. – Или я вбухаю сюда столько магии, сколько не снилось и магистрам в Велиже. Тогда сожрут не только нас, но и тебя, просто не смогут остановиться.

– Сожрут? – истерично переспросила Оле, поднимая голову.

Лучше бы она этого не делала. Кули с криком отшатнулся. Я не знаю, чем ее приложил Киш, но правая сторона лица девушки теперь выглядела как кусок сырого мяса. Волдыри, сморщившаяся кожа, будто ее и в самом деле ошпарили кипятком. Я бы орала так, что услышали бы и в Солодках. Она же лишь закусила губу и трясла головой.

Жужжащий звук раздавался со всех сторон.

– Выводи или… – Чернокнижник не закончил, они вместе с притворой посмотрели на меня.

Украдкой, вскользь, но посмотрели. Остальные, увлеченные разглядыванием мира мертвых, этого не заметили. Кто вообще замечает такие мелочи в ожидании жужжащей смерти? Я заметила только потому, что всю жизнь от всех ждала чего-то такого… чего-то неправильного, как сказал Рион.

Притвора зарычала, и ее рык совершенно не понравился моей кошке. Точнее, мне. Губа задралась, и я зарычала в ответ.

– Там… там… там… – Грес указал в туман, меч в его руках ходил ходуном. – там Зуб и… Хош и Осук… Рэйвен, они же умерли! Та тварь их убила!

Оле, покачиваясь, встала на ноги.

– Чего застыли? – закричала притвора. – Мертвецов, что ли, не видели? А ну, все за мной! Они не сразу сунутся на тропу. Бежим. Так быстро, как только можете! – договаривала она уже на бегу.

Я повернулась к туману и встретилась взглядом с девочкой в рваном сарафане. Девочкой с черной косой через плечо и ярко-синими глазами.

– Майка, – позвала давно умершую подругу, и в тот же миг на меня налетел Вит.

– Бегом, Айка, бегом! – Он схватил меня за руку и потащил дальше по тропе.

Нас нагонял Рион, впереди топали солдаты, что-то кричал Рэйвен, плакала Оле, где-то рядом маячила Мира, и только стрелок продолжал стоять на месте. Он все вертел и вертел головой. Арбалет все еще висел за его спиной. За спиной парня, который хватался за него при каждом удобном и неудобном случае.

– Михей! – заорал Рион и сам у себя спросил: – Почему он не бежит?

Деревенский парень наконец отвел взгляд от белого марева, оглянулся, недоуменно спросил:

– А чегось вы там видите? – и быстро пошел вперед, догоняя Риона.

Отвечать ему никто не собирался. Мы просто видели. Мы бежали. Дыхание сбилось, спина чернокнижника маячила впереди. Кажется, кто-то упал. Кули. Оле запричитала, вирийский лучник одним движением поставил парня на ноги. Мы бежали, стараясь смотреть только перед собой. И не могли не смотреть по сторонам. То и дело кто-то оглядывался, сжимал зубы, и… Мы бежали.

Слава Эолу, оказалось недалеко. Притвора чуть сбавила темп, а потом резко, словно убегающий от охотника заяц, свернула с прямой как стрела дороги и нырнула в туман. Рэйвен с разбега сделал шаг следом, по колено, как в реку, погрузился в дымку и… С ругательствами выскочил обратно. На этот раз его лицо не просто побелело, оно сделалось похожим на речную соль, что добывают в Олафе.

В капрала едва не врезался Тиш, а за ним и лучник, все еще державший Кули за руку. Оле, мечники, Киш, все мы остановились, застряли, словно огурцы в банке, не пролезающие в узкое горлышко.

– Чего стоим? – рявкнул Киш, оглядываясь назад. Его шумное дыхание напоминало звук раздувающих угли кузнечных мехов.

Рэйвен издал неопределенный звук, словно кто-то сдавил ему горло.

– Так сгинула ваша тварь. Как есть сгинула, – ответил за него Грес. – Кинула нас здесь на съедение мертвякам, а сама… – пояснил солдат, оглядываясь на нас, сгрудившихся у края дороги подобно компании слепых нищих, что шли в город за подаянием да заплутали.

В этот момент Рион вздрогнул, как вздрогнул бы всякий, если его неожиданно коснуться.

– Нет, – прошептал бывший чаровник. – Нет, пожалуйста…

Лицо парня скривилось, словно он собирался заплакать. Или закричать.

Мне показалось, что я разглядела появившуюся из тумана тонкую кисть руки, что вполне могла принадлежать девушке. Или ребенку. Она мягко обхватила запястье Риона и потянула на себя. Я моргнула, и наваждение исчезло.

– Нет, – всхлипнул бывший чаровник.

Но не это было самым страшным. Самым страшным было то, что он пошел, словно телок на привязи. Пошел в туман, притягиваемый этой невидимой рукой.

Ему нужно было сделать всего два маленьких шага, с третьим он скрылся бы в тумане по макушку. Бывшего чаровника остановил Михей: схватил за плечо, не дав сойти с дороги.

– Пусти, – попросил Рион непонятно кого. – Там Онир! Пусти, кому сказал, а не то…

С другой стороны к парню подскочил Вит, точно так же, как и Михей, подхватил его под руку.

– А не то – что? – поинтересовался он.

– Не ходите туда, господин чаров… – Стрелок споткнулся и вдруг добавил: – Не ходи туда, Рион. Плохое там место, животом чую. Гиблое.

– Кого бы ты там ни увидел, он мертв, – прогудел Киш.

– Знаю! – закричал Рион и уже тише повторил: – Знаю, пустите! – Рывком освободился, устало потер лицо руками и глухо проговорил: – Онир – мой брат. Он умер вместе с родителями.

– К оружию! – отдал приказ Рэйвен. – Грес справа, Тиш слева, Орир с тыла, Эриш, стреляй по готовности. Господари кудесники, подмогайте, а то здесь все вместе и поляжем!

Мы стали медленно отступать от края дороги – места, где скрылась притвора. Туман всколыхнулся, подняв с земли пепельную пыль. Мира вдруг показала обочине кукиш. Оле снова вспомнила отца, крепко прижала к себе Кули, да и парень, кажется, в первый раз в жизни не собирался убегать от сестры. Кишинт потряс головой, Вит демонстративно никуда не смотрел, а я… Я не могла не смотреть, но на этот раз ко мне явилась не Майка. На этот раз в тумане проступила высокая долговязая фигура Залома.

По белому мареву прошла рябь, такая бывает, если бросить камешек в воду.

– Не смотри, – прошептал Вит. – Просто не смотри.

Молчаливый лучник вдруг опустился на колено и запустил руку в прах, разглядывая что-то одному ему видимое.

– Эол, спаси и сохрани. – Грес взмахнул мечом. – Это же Гуш и Ширик! Рэйвен, это же наши парни, те, кого тварь погрызла!

Меч в руке воина дрогнул, капралу вдруг стал очень тесен ворот плаща, он то и дело дергал за ткань, силясь ослабить узел.

Закричал, взмахнув клинком, Тиш. Железо в его руках взлетело и замерло, столкнувшись с чем-то невидимым. Еще взмах, и еще. Я заметила, как дрожат от напряжения руки воина. Но не разглядела его противника.

– Гуш, я ничего не мог поделать, – торопливо говорил солдат. – Не мог, не успел, та тварь оказалась быстрее, – оправдывался он, продолжая свой бой с невидимкой.

По туману снова прошла рябь, на этот раз более сильная.

– Надо уходить, – дико вращая глазами, сказал Киш. – Бой против собственных мертвецов нам не выиграть.

– Собственных? – переспросила я и поняла, что отступаю от тумана, от смотрящего на меня из него Залома, и едва слышно рычу.

– Да. – Вит торопливо бросил сумку под ноги и закатал рукава. – В мире мертвых каждый видит лишь своих мертвецов. Тех, кому он помог стать таковыми.

– Я ему даже завидую. – Кишинт кивнул на Михея и достал из сумки стеклянную бутыль с мутной жидкостью, очень похожей на самогон, видимо, это она звякала всю дорогу. – Где ты его откопал?

– В лесу, – не стал вдаваться в подробности чернокнижник. – Чистый душой искусник. Он чист настолько, что не видит ничего и никого вокруг, только туман.

– Я не убивал брата, – выкрикнул Рион.

– А я – отца, хотите, Эолом поклянусь? – Лицо Оле кривилось, из-за сморщенной кожи казалось, что она сейчас рассмеется.

– Здесь не княжеский суд, и никто не выносит приговор, кроме тебя самого. Твой брат пришел к тебе только потому, что ты сам считаешь себя виновным. Твой отец тоже. Вина убивает в этом мире вернее, чем удар кинжалом.

Бой с невидимкой продолжался, только теперь в него вступили уже все солдаты, отбивая удары по очереди. Еще немного, и мы просто свалимся в туман с другой стороны дороги.

– Сколько раз ты был здесь? – Киш встал рядом с Витом.

– Несколько, – ответил чернокнижник. – С учителем когда-то, потом группой ходили, еле ноги унесли. Отвлекли мертвецов и ушли. Им нужна вина, угрызения совести и магия. Они слетаются на нее, как голуби на пригоршню проса.

Лучник, только что рассматривавший прах, вскочил на ноги, натянул тетиву и выпустил в противника стрелу. В противника, которого не видел, а лишь угадывал по движениям вирийцев. Он, в отличие от них, не винил себя в смерти воинов отряда, и его стрела, спокойно пролетев сквозь невидимого мертвеца, вошла в бедро Греса. А тот… Тот даже не заметил. Не закричал, не схватился рукой за рану.

Я принюхалась. Все так же пахло пылью и пеплом. Крови не было.

Туман закачался. Голова начала кружиться, словно я находилась в утлой лодочке посреди бурной речки.

– Готов? – Чернокнижник поднял руку.

– Да. – Киш вытащил зубами пробку из бутылки.

– Всем зажмуриться! – заорал чернокнижник, делая знаки рукой.

Яркий свет ударил по закрытым глазам так, что в темноте заплясали цветные пятна. Закричал Кули, наверняка не внявший предупреждению. Я заморгала, пятна выцвели, сменились на черные, которые бегали перед глазами, словно шустрые тараканы по пустому амбару. А вокруг меня снова был только белый свет, острый, как кромка лезвия. Свет, причинявший боль. Я терла и терла глаза, заставляя черные точки то исчезать, то появляться…

– У нас есть несколько минут. Уходим. – Вит толкнул меня в спину.

Я сделала пару шагов, заморгала. В белом-белом мире стали проступать серые штрихи, будто углем провели по белой печи. Темных линий становилось все больше и больше, они двоились, троились, росли и сливались, очерчивая силуэты моих спутников.

Вирийцы, тяжело дыша, опустили оружие. Михей держал брыкающегося Кули, Оле беспокойно топталась на месте, Мира стояла за Витом и будто чего-то ждала, бутылки в руках Киша не было. И все они смотрели мне за спину. Все, кроме чернокнижника. Я кожей почувствовала жар, идущий откуда-то сзади.

– Не оборачивайся, – приказал Вит.

– Что… Что вы сделали? – спросил Рэйвен. Его глаза были красными и слезились, словно он очень долго пил черемуховый настой. Пил и не закусывал. – Почему они исчезли?

– Бросили им горсть того самого проса, – пояснил Кишинт. – Магию. Они слетятся на нее, как голодные птицы, и каждый захочет урвать побольше.

– З-зачем она им? – запинаясь, спросил Тиш.

– Мы не знаем, – ответил чернокнижник. – Но если хочешь, можешь остаться и спросить, тем более что надолго мы их не отвлечем. Они вернутся. Надо уходить.

– Куда? – перебил Рион. – Куда тут уходить?

– За притворой, – произнес незнакомый голос. Доселе молчавший лучник посмотрел на магов и опустился на одно колено. – Этот пепел… или не пепел… очень хорошо держит след. Как думаете, притвора ушла в безопасное место?

Туман качнулся, пошел рябью, заколыхался сильнее, словно где-то там по его белым волнам плыла лодка, а может, даже человек. Или не человек.

– Предлагаю проверить, – кивнул Вит. – Или умереть.

– А может, «и умереть»? – уточнил Рэйвен.

– Может. Вы идете или подождете здесь остальных из вашего десятка?

– Идем, кудесник, да поможет нам Рэг. – Солдаты закрыли глаза и зашевелили губами, произнося слова молитвы.

В животе у меня отчетливо заурчало. Эол, я все еще хотела есть, даже несмотря на то, что мертвецы вполне могли закусить нами. Я просто умирала от голода. И это немного пугало. Совсем чуть-чуть.

Туман снова вздыбился, пошел волнами.

– Быстрее, – поторопил нас Кишинт, хотя в этом не было нужды.

Лучник скользнул в туман первым, за ним, не забыв осенить себя знаком Рэга, Тиш. Грес и Орир сошли с тропы вместе, настороженно держа перед собой мечи. Оле замерла на краю, продолжая молиться, и все никак не решалась шагнуть в белое марево. Мира стукнула ее по спине. По сути, просто столкнула. Невежливо, но действенно. Кули отчетливо икнул и шагнул вслед за сестрой. Мира оглянулась на Вита, но дожидаться не стала, тоже нырнула в туман. Правильно, красивый парень останется красивым парнем, а жить хочется.

Я что, мысленно назвала чернокнижника красивым?

Рэйвен замер у кромки. Что он там такого увидел? Что не давало ему шагнуть? В отличие от девушки помощь старому капралу не понадобилась, какие бы демоны ни ждали его, он смог пересилить себя и сойти с тропы.

– Эх… – выдохнул Киш. – Надеюсь, следы не приведут нас к Рэгу на постой, – и прыгнул в туман.

– Рион… – скомандовал Вит.

– Я вспомнил! – Бывший чаровник щелкнул пальцами, как и раньше, когда тренировался. Щелкнул, не задумываясь, словно в трактире, подзывая разносчицу. И на кончиках его пальцев затрепыхался маленький дрожащий огонек, словно танцующий на фитиле одинокой свечи. – Ох…

Огонек тут же погас.

– Начало положено, – устало проговорил чернокнижник. – Ты не против, если я повременю с восторгами и поздравлениями до другого раза? Мертвые вернутся с минуты на минуту. Михей, живо. – Мужчина кивнул парню, указывая на туман.

– Я вспомнил. – Голос Риона дрожал, будущий чернокнижник продолжал смотреть на руки, попробовал снова щелкнуть пальцами, но на этот раз безуспешно. – Айка, я вспомнил, что было не так.

Туман заклубился, словно живой, накатывая волнами на дорогу.

– Солдаты шли по следам, – торопливо объяснял Рион, делая шаг к краю дороги. – По следам! – Он посмотрел на меня. – Вот что не так. Ты не притвора. Ты не оставляешь следов. Никаких.

– А ведь он прав. – Я посмотрела на вирийца, но тот, проигнорировав взгляд, схватил меня за руку и потащил к туману.

– Не сейчас…

– Кто не оставляет следов? – не обращая внимания на Вита, спросила я у Риона.

Но ответил мне, как ни странно, Михей:

– Тот, кто не хочет, чтобы его выследили. Матушка всегда говорила: «Эол не создает ничего бесполезного, раз козлу даны рога, значит, он будет бодаться».

– Все потом, – рявкнул Вит, буквально затаскивая меня в туман.

Но до того как белое марево сомкнулось над головой, я успела увидеть, как посерел Рион. Именно посерел, ибо бледнеть в этом белом мире было просто некуда.

Как же мне все это надоело. Вот сесть бы и зарычать. Или разреветься. Только я знала, что не сяду и не разревусь. Не сейчас, как сказал чернокнижник. Не заплачу, потому что слезы – это слабость, уж это-то я уяснила еще в детстве, когда получала колотушки от деревенских пацанов. Меня били не часто, но, если ревела, били в два раза сильнее. А за этот поход я уже столько наплакала, что на целое озеро хватит.

Больше всего туман походил на… даже не на воду, а на студень, что варила бабка на каждый праздник. Плотный, но не настолько, чтобы не пройти, холодный, но не настолько, чтобы замерзнуть. Он был осязаемым, почти как в Хотьках. Он не пытался удержать на месте, он просто касался. Навязчиво, мягко и неторопливо, словно исподволь.

Вит сжал мою руку, а я в ответ сжала его ладонь. Силуэт чернокнижника расплывался, словно отражение в воде, хотя мужчина стоял всего лишь в шаге от меня. Что-то бултыхнулось рядом, будто камень бросили с берега, я повернула голову – кажется, это Рион.

Вит настойчиво потянул меня вперед. Я посмотрела под ноги. Серый прах все еще стелился внизу, но здесь, в тумане, он уже не казался сухим, он походил на серую грязь на разбитой и размытой дождями дороге. Прах хранил множество отпечатков, мягких, изменяющихся от любого прикосновения. Я понятия не имела, какие из них принадлежали притворе.

Туман снова пошел волной, рука Вита напряглась, и мы едва устояли на месте. Так бывает, когда по речке проходит мимо нагруженный плот. Тебя качает, как водоросль, но ты все равно каким-то чудом остаешься на ногах.

Чернокнижник все тянул и тянул меня в сторону. Раздался далекий крик. Туман расступился, и напротив меня снова оказалась маленькая девочка с синими глазами и черной косой. Мертвые вернулись. Что-то заговорил Рион, его слова доносились до меня обрывками, разорванными звуками, в которых было больше эмоций, чем смысла.

Не знаю, что он мог сказать погибшему брату. У меня слов для Майки попросту не осталось. Да и я уже была не та девчонка, что бегала с ней к капищу ящерликов. И даже не та, что когда-то пошла к капищу нечисти у старого проклятого скита. Я изменилась, и старая вина растворилась в этом изменении. Даже кошка, лениво взмахнув хвостом, отвернулась. Дохлая добыча ее не интересовала.

И мертвая девочка что-то почувствовала. Она нахмурилась, сделала шаг вперед, остановилась и отступила. Сначала на чуть-чуть, а потом, не оглядываясь, нырнула в туман. А Рион продолжал оправдываться.

Вит что-то быстро проговорил, но его слова слились в один сплошной гул. Я покачала головой, даже не зная, видит он меня или нет. Тогда чернокнижник отпустил мою ладонь, схватил за плечо и толкнул вперед. Сильно толкнул, явно намереваясь выпихнуть отсюда. Но туман в очередной раз пошел волной, на этот раз куда более плотной. Она отбросила меня назад с силой, на которую никто из нас не рассчитывал. С силой прибрежных волн, разбивающих о скалы корабли.

Меня закрутило, на краткий миг я перестала понимать, где верх, а где низ, а потом выбросило обратно на тропу белого мира мертвых.

Рядом выругался Вит, Рион хрипел, а позади него…

С тропы в туман сошли четыре человека, и обратно выкинуло тоже четырех. Только вот вместо рыжего Михея на ноги поднялась наша проводница.

– Знала бы я, что вас придется водить за ручку, в жизни бы не согласилась, – высказалась притвора.

– Согласилась бы, – не стал оправдываться чернокнижник. – Ибо то, что ты хочешь взамен, куда важнее наших жизней. – Он продолжал пристально вглядываться в белые волны: кто-то там был, кто-то мертвый и важный для него.

– Именно поэтому я здесь, а не пью эль в трактире Велижа. Первый и последний раз я вернулась за кем-то. – Она зло посмотрела на Риона, а потом снова повернулась к Виту: – Ладно, солдаты, но ты-то, колдованец, на что? Почему вы сразу не пошли за мной? Я же сказала «след в след»!

– Да встретили тут знакомых покойников, поговорили, вспомнили старые времена.

– Оставить бы тебя, шута, здесь.

– Людей пугают покойники, – произнесла я. – Тебе следовало это знать, чтобы потом не пенять на табурет за то, что тот сделан из дерева.

Притвора сцепила зубы, я насторожила уши. Но гнев, быстро поднявшийся в ней, так же быстро схлынул. По белому миру прошла очередная волна дрожи.

– По-другому отсюда не выйти. – Проводница торопливо пожала плечами. Движение вышло немного неловким, словно она подсмотрела его у кого-то и старательно повторила. – Если бы я объяснила, получилось бы еще хуже, а так могли проскочить на незнании.

– Проскочить? – выкрикнул Рион. Он медленно поднимался на ноги.

– Проскочить, колдованец. Ибо другого выхода тут нет. Видишь тропу? Она была здесь всегда. И будет всегда. Она может привести тебя в любое место, хоть в королевскую опочивальню. Или сокровищницу. Стоит только захотеть. Но знать место, где стоит сойти, дано не всем. Сойдешь не там, и вместо сокровищницы вылезешь в гнезде огневиков.

– Но ты-то знаешь правильное место. Знаешь, где брод через эту реку мертвых, – устало сказал чернокнижник, отворачиваясь от тумана.

– Знаю, – согласилась проводница. – Но войти в него должны вы сами.

Что-то снова загудело, и я едва подавила желание поковыряться в ухе. Эол, сюда бы еще кусок вяленой колбасы. Или даже окорок.

– Но иногда это место перестает быть таковым. – Женщина махнула рукой на туман, и этот жест вышел резким, нервозным, она была куда уверенней, когда заводила нас сюда. – Здесь нам уже не выйти…

– А где остальные? Где Михей? – спросила я.

– Они нашли свой путь. Или потерялись навсегда. Держитесь меня, мы выйдем прямо за Велижем. – Притвора повернулась и уже сделала первый шаг, когда чернокнижник схватил ее за руку.

– Насколько далеко «за»?

– Часов пять пути.

– Не подходит. Выводи здесь.

Притвора снова посмотрела на туман. Она не вглядывалась в него, как мои спутники, не искала знакомые лица, не страшилась их увидеть. Она посмотрела на туманные буруны и от волнения закусила губу. Чем-то ей не нравилось это движение.

– Нельзя, – нехотя призналась она, выдергивая руку.

Рион отчетливо захрипел и снова заговорил что-то жалостливо-оправдательное. Я огляделась, но на этот раз ко мне из тумана не торопились выходить старые и новые знакомые. Что же изменилось? Давно уже должны были влезть в столь интересную беседу, ан нет, притихли, а вот туман, наоборот, расшалился, раздулся, как предгрозовая река.

– Что-то идет сюда, именно в этот ваш Велиж, – призналась проводница. – Что-то сильное, от него реку мертвых раскачивает так… – Она замолчала. – Не мне переходить дорогу этому кому-то. И не вам. Сами видите, даже мертвые попрятались.

– Рэг, – выдохнул Вит, и призрачный ледяной ветер растрепал ему волосы. – Опоздали. Маги уже начали вызов. Выводи немедленно. – Вириец сделал шаг к вспенившемуся туману. – Или сделке конец!

– Не могу. Не «не хочу», а именно не могу. Никто не сможет. Вас же только что выбросило, а этот гость еще даже к городу не приблизился. Разве может сарай сражаться с ураганом? У нас просто не хватит сил выйти перед ним, нет у нас…

Она замолчала. Нехорошо так. Обычно вслед за таким молчанием следует самоубийственное предложение.

– Чего нет? – прищурился Вит.

– Силы. Нужно очень много силы, чтобы перейти дорогу созданию темного мира. Дашь? – прищурилась притвора.

Ледяной ветер ударил мне в спину, почти столкнул с тропы. Белый мир тревожно колыхался, словно простыня, повешенная для просушки в ветреный день.

– У меня нет такой силы.

Мы с кошкой с любопытством нюхали стремительно холодеющий воздух белого мира, волны накатывали на тропу одна за другой, ветер каждую секунду менял направление – иногда бил в спину, иногда швырял туман в лицо, сбивая дыхание.

Чего-то не хватало, но я пока не понимала чего.

– У тебя нет, – согласилась проводница. – А у нее? Насколько она хочет выйти здесь? Может, ее устроит поселок за Велижем? Или вообще за Тесешем?

Я переводила взгляд с женщины на чернокнижника. Вит злился и не скрывал этого.

– Она ведь не знает. Она просто смердит этим незнанием, – фыркнула женщина. – Она не знает, что вы все не стоите даже ее мизинца. Насколько ты, колдованец, хочешь выйти здесь и сейчас, опередив гостя? Это стоит твоего молчания? Или нет? Решать тебе. Либо вы делитесь силой, либо уходим по тропе дальше и возвращаемся в мир острых железок и непогрешимых людей далеко за Велижем.

Знала бы эта притвора, как я устала от их тайн. И как мне все это надоело. Знала бы она, как мне надоело смотреть в унылую физиономию чернокнижника, который выглядел так, словно его скирдой сена придавило. Знала бы…

Мне не столько нужны были его ответы, много лет прожила без них, и еще проживу, сколько хотелось, чтобы Вит сам все рассказал. Сам! И тогда… Тогда, возможно, я смогла бы поверить, что наша «истинная пара» тут ни при чем, что у нас есть воля, что он действительно хочет…

Кого? Деревенскую девку тарийского разлива? Смешно. Напридумывала себе…

– Скажи сама, – предложила я ей, продолжая принюхиваться к шатающемуся миру. – Скажи, и закончим на этом. Кто не оставляет следов и может делиться силой? Такой силой, чтобы мы смогли бы перейти дорогу демону?

– А кто испокон веков сражался с дасу? Кого бросали на амбразуру первым? Кто не боится волн выверта? – Ветер растрепал волосы притворы. – Ну, давай, – поторопила она. – Ты ведь уже догадалась. Ведь даже сейчас ты смотришь вокруг и не испытываешь страха…

Точно. Я едва удержалась, чтобы не щелкнуть пальцами, как Рион. Именно этого и не хватало в надвигающемся белом шторме. Моего страха. Его не было совсем. Я по-прежнему хотела есть.

– Зеркальный маг, – ответил вместо меня Рион, а Вит дернулся, словно его ударили. – Эти маги сражались с демонами, побеждали, а потом зеркальных чаровников самих убивали, – монотонно продолжил парень. – А когда демоны кончились, стали выслеживать и убивать просто так. При Ламаре Третьем даже была учреждена награда в сто золотых за голову зеркального. Маги ушли в леса, тогда-то охотники и столкнулись с их «бесследностью». Я просто не сразу вспомнил, да и кто бы сообразил – последнего зеркального видели лет за триста до моего рождения…

Рион продолжал говорить, я продолжала смотреть на Вита, а мир продолжал раскачиваться. На тропу плеснула волна тумана, лизнула мой сапог и откатилась обратно на обочину.

Странно, но особых чувств от «разоблачения» я не испытала. Ничего не изменилось. Ни во мне, ни вокруг. Мир не рухнул, а буря продолжала собираться где-то за нашими спинами.

– Не имеет значения, – четко проговорила в ответ, – какой я маг. У меня больше нет резерва.

– От него за вар несет твоей силой. – Проводница указала на чернокнижника. – Мне плевать, что у вас есть и чего нет. Ты умеешь делиться силой. А колдованец может ее направить. Поэтому решайте: мы выходим здесь или идем дальше? Решайте сейчас, или я ухожу, и Рэг с ней, со сделкой.

– Выходим, – ответил за всех Вит и, посмотрев мне в глаза, произнес: – Зеркальный маг Айка Озерная, прошу силы.

Его теплая рука коснулась моей. Легонько, без принуждения. Он и в самом деле просил, а не требовал.

А меня так и подмывало сказать «не дам» и посмотреть, что будет. Страх где-то задерживался. Но, как любил говорить Вит, сейчас не время и не место. А когда время и место? Зная чернокнижника, можно с уверенностью ответить – никогда.

Вит сжал мою руку – взгляд пристальный, все еще злой, но эта злость направлена не на меня.

Ветер ударил в лицо и сдернул с головы капюшон, волны белого тумана то и дело захлестывали тропинку.

Я сжала руку чернокнижника, кожей чувствуя идущую от него волну облегчения. Кошка замурлыкала. В животе снова заурчало.

– Тогда колдуй, кудесник. – Глаза притворы вспыхнули, а потом…

На этот раз все было иначе. Сильнее, весомее и… приятнее.

Вит притянул меня к себе, прижал к собственному телу, зарылся лицом в волосы. Нас окутал идущий от чернокнижника жар. Сила плавно потекла от него ко мне, согревая. Захотелось зевнуть и свернуться клубком на руках у мужчины. Сила проходила сквозь тело и возвращалась обратно к Виту, словно кто-то снова и снова, роняя капли, переливал воду из одной плошки в другую. Но нашей силы не становилось меньше, она росла и росла, множилась и прибывала, как вода во время весеннего паводка. Она заполняла нас без остатка, заползала в пустоты и насыщала голод. Эол, она казалась на вкус малиновым вареньем, сладкая, тягучая, густая…

– Давай! – закричала притвора.

Вит вытянул руку к туману, что жадно тянулся к нам, к тому, что двигалось в его густоте, к пузырю… или даже горбу, маячившему где-то там, вдалеке. Кого бы ни вызвали маги, он торопился принять это приглашение.

И река мертвых расступилась. Наш смирт, увидев это, наверняка узрел бы Эола и его сподвижников, которые в незапамятные времена так же заставили воды реки расступиться. Но чернокнижник не тянул на бога. Мне вспомнилось, как бьют по воде канаты переправы, когда Ленея мелеет и паромщик сматывает тросы. Их удары заставляли воду так же раздаваться в стороны, как сейчас магия Вита.

Притвора взвыла, бросилась с тропы в образовавшийся проход. Чернокнижник дернул меня за руку, увлекая следом. За спиной громко топал Рион.

Мы бежали и бежали, пока туман за нашими спинами не стал с шумом смыкаться. Бежали, пока не вывалились в реальный мир. Словно мыльный пузырь лопнул. Раз, и его беловато-мутные стенки разлетелись десятками брызг.

Нас окружили краски. Темный предрассветный Велиж с серыми домами и каменными мостовыми показался мне в этот миг ярче алых сполохов заходящего солнца. Черный, серый, коричневый, снова черный…

Рион вдруг зашипел, схватился за правую руку, закатал рукав и… На бледной коже алел яркий отпечаток детской ладошки. Ладошки мертвого брата, которому, по всей видимости, без старшего было скучно в загробном мире.

– Сшшш, – зашипел бывший чаровник, – словно горячим ухватом приложили.

– Мир мертвых забрал твою боль себе. Мир людей вернул ее сторицей, – проговорила притвора и посмотрела на Вита. – Я выполнила свое обещание, колдованец, теперь и ты выполни свое.

– Ну я бы поспорил, – стараясь унять дыхание, Рион наклонился и уперся руками в бедра. – Без нас… без силы ты бы его не выполнила. – Парень с усилием выпрямился. – Нам надо в совет магов… Каждая секунда приближает выверт…

– Да, – глухо ответил Вит.

Звук вытаскиваемого лезвия не спутать ни с чем. Я не была удивлена, когда чернокнижник достал нож. Но я очень удивилась, когда холодное железо коснулось вдруг моего горла.

– Что? – не понял Рион, мгновенно забыв про боль, глаза парня стали круглыми-круглыми, как у жука-короеда.

– Тсс, – прошептал вириец мне в волосы, когда я дернулась. – Ты же знаешь, я сильнее. Не надо. Не вынуждай меня. Да, давайте поговорим о выверте. И об обещаниях.