– Вы все умалишенные! – услышала я сквозь сон женский голос.

И не надоело ей повторять? Может, признаться, на самом-то деле? Для нас это давно не новость, а она все удивляется.

– Ну зачем я… – продолжала причитать она.

Кстати, я бы тоже не отказалась узнать: «зачем она». Если бы к нам с бабкой среди ночи постучался больной на всю голову чернокнижник и не попросил вылечить эту самую голову, а велел бежать в одном исподнем, да подальше, то схлопотал бы ведро воды в лицо для охлаждения. Воды – это в лучшем случае.

– Кули, отойди от него. Он порченый! – закричала женщина.

Парень, надо полагать, отирался возле Михея и его волшебного арбалета, но девка наверняка говорила о Рионе.

Я открыла глаза и приподнялась. Так и есть. Кули во все уши слушал россказни стрелка о героических приключениях чаровников в Багряном лесу, забыв как дышать и моргать.

Рион тоже почти не дышал и не моргал, уже который час рассматривал светлеющее небо. Я встала, отряхнула плащ от мокрых веток и листьев.

На мертвой снежной равнине мы оставаться не рискнули, вняли просьбе чернокнижника и убрались оттуда. Вит уводил нас дальше, забирал на юго-восток, к Вирийскому княжеству. Он больше не злился, теперь он просто не смотрел на меня.

Зимнее дыхание дасу прошлось по земле на несколько десятков вар и превратило в лед все, с чем соприкоснулось. Но даже это не могло длиться бесконечно, к утру снежная равнина, отвратительно хрустевшая под сапогами и лошадиными копытами, закончилась. Никто никуда больше не торопился, хотя меня не оставляло ощущение, что мы безнадежно опоздали. Опоздали не вчера и не позавчера, а как минимум на несколько лет.

К утру мы добрались до живой земли, изредка слушая завывания… как ее там?

– Но, Оле, – заныл парень. Да, точно, Оле. Вчера стрелок ее уже спрашивал. – Я только хотел…

– Мало ли чего ты хотел!

Я огляделась. Вита рядом не было.

– Господин кудесник сказал, что скоро вернется, – поняв, кого я ищу, пояснил стрелок и неловко приподнялся с возка. Лицо парня скривилось от боли.

Рано, Михей, рано. Ему лежать как минимум седмицу. Но на его месте я поступила бы так же. То есть попыталась бы встать, невзирая на то, что могут открыться раны.

Судя по положению солнца, поспать удалось часа четыре, не больше.

– Кули. – Заплаканная женщина дернула мальчишку за руку. – Будь проклят тот день, когда я…

– Он и так проклят. – Я подошла к телеге и склонилась над Рионом. Парень продолжал смотреть мимо меня куда-то в кроны деревьев. Они сговорились, что ли? Сегодня никто не хочет смотреть мне в глаза.

– Я не просила… – снова завела старую песню женщина.

– Ну и прекрасно, – не оборачиваясь, прервала очередную порцию нытья. Глаза Риона прояснились, дыхание демона ушло и зрачки парня больше не были подернуты наледью, но взгляд по-прежнему оставался обреченным и потухшим. Взгляд мертвого человека. – Вас никто здесь не задерживает.

– Что? – не поняла Оле.

– То, – я подняла голову, – мы вас не держим. Хотите идти – идите, не хотите, чтобы вас спасали, – не будем.

Женщина посмотрела на рыжую кобылу вирийца.

– И красть лошадь тоже не советую. Эол не одобрит, а события складываются таким образом, что вам его заступничество может понадобиться в самое ближайшее время. Узелок в руки, – посмотрела на кулек с пожитками у ног женщины, – и в путь.

Я сняла флягу с пояса, потрясла, открутила крышку, поднесла горлышко к потрескавшимся губам парня. Рион отвернулся. Тонкая струйка воды потекла по грязной шее. Плохо.

– Зачем вы вообще его, – я кивнула на лес, куда, по словам Михея, ушел Вит, – послушались? Заявись ко мне ночью грязный мужик в драной одежде – отхватил бы веником, а вы даже узелок успели собрать. – Я снова попыталась напоить Риона, и снова безуспешно.

Женщина сжала губы и судорожно обхватила худосочного мальчишку за плечи, словно черпала в нем силу и уверенность. Рион перевел взгляд на темный деревянный борт телеги. Убрать флягу не дала чужая рука. Тонкие пальцы обхватили мои. Я повернула голову, уже зная, кого увижу. Рядом с возком стояла белобрысая пада… девушка. Мелкая, не выше и не старше меня, светлые волосы заплетены в косы, голубые глаза смотрели доверчиво, почти по-детски. Ее рука накрыла мою, вторая ладонь легла на щеку Риона. Чаровник вздрогнул, но не отстранился. Девушка кивнула, и я отступила, оставив ей флягу.

– Я не знала… – залепетала Оле, – не думала…

– Это заметно. Наверное, пора начать. Думать, я имею в виду.

Михей едва заметно улыбнулся и подмигнул Кули.

– Я просто, – молодая женщина устало опустилась на землю, – я просто собиралась уйти. Сама! – выкрикнула она.

Я выпрямилась, борясь с желанием повернуться и вглядеться в лесную чащу. Шаги, пока едва слышные, но с каждой секундой приближающиеся… Так и хотелось вздыбить шерсть и, выпустив когти, повернуться к новой опасности. И тут же спрятать когти обратно. Я вдруг отчетливо поняла, кого увижу через минуту… Увижу того, кто не хотел видеть меня.

– Дядька хотел отдать сестру за пастуха Шошку, – выкрикнул Кули и пояснил для непонятливых: – А тот – дурак и косой, к тому же его корова копытом приласкала, ну он и окривел.

– Я должна была уйти, не Шошка, так другой, еще хуже. Мне уже не шестнадцать и даже не двадцать, отец, пока был жив, всегда говорил… – не закончив, она махнула рукой. – А потом отец умер, и дядька, сказал: «Иди замуж за Шошку». Сказал, что ему докука на шее не нужна. Я решила уйти ночью. Узелок собрала.

– Хорошо, что я проснулся, – самодовольно вставил паренек.

– Я бы тебя все равно там не оставила. – Женщина отвернулась, но ее выдали глаза.

Сейчас она могла говорить все что угодно. Но на деле, если бы мальчик не проснулся, исчез бы вместе с Волотками, с Казумом, дядькой и Шошкой-косым.

– Не оставила бы! – выкрикнула она, словно это все объясняло.

Отчасти так и было. Надумай я сбежать от бабки и встреть у порога незнакомца, настаивающего, чтобы я взяла его лошадь и скрылась с глаз долой, тоже не стала бы отказываться. Наверное… А может, убежала бы, как от огня. Добрые незнакомцы обычно оказываются злыми.

– Ты в любой момент можешь вернуться. – Низкий голос бархатом прошелся по коже, из леса вышел Вит и бросил рядом с едва тлеющим костром охапку дров. – Дасу в Волотках уже точно нет. Мало того, на ближайшую пару лет это место очищено от нечисти. Так что вас никто не будет беспокоить, разве что нежить по ночам. – Он задумался. – Зато будешь сама себе хозяйка.

– Дасу здесь? – спросила у Вита, а Оле зажала себе рот рукой. – Я имею в виду, он прорвался сюда, – я указала на землю у нас под ногами, – в наш мир?

– Да. – Вит не смотрел на меня. Ночное бесшабашное веселье чернокнижника сменилось усталостью.

– Но если вы знали… знали, что все умрут, что да… да… дасу, – наконец проговорила женщина, – всех у-уб…

– Убьет? – переспросил вириец, отряхивая руки. – Предполагал.

– Тогда почему не спасли остальных?

– Я не всесилен. Не успел. Постучал в первый дом, вытащил вас. Вторую девку нашел за околицей. Эй, ты, – позвал он белобрысую пад… девушку.

Та встряхнула флягой и встала рядом с чернокнижником, их рукава почти соприкасались, ее светлый и его – грязный и обтрепанный. Кошачий хвост стегнул по земле, и впервые мне было безразлично, видит его кто-то или нет.

– Я Мира, дочь валяльщика, – представилась девушка мелодичным голосом. – Я шерсть перед сном проверяла, высохла ли. Помню, как услышала что-то – вой или крик. Открыла дверь, вышла на крыльцо… – Она улыбнулась Виту.

Из пальцев выскочили когти, уши прижались к голове, утробный рык едва не сорвался с губ…

– А потом темнота, – закончила Мира.

– Пока одной объяснял, четверть часа потерял. Эту, – он указал на девушку, – просто подобрал, когда назад бежал. – Чернокнижник стащил с плеч грязный плащ и протянул дочке валяльщика.

– Спасибо вам, – с чувством поблагодарила та, заворачиваясь в теплую ткань.

Я отступила, спрятала руки в карманы и загнала рык внутрь. Она не имела права так улыбаться ему, а он не имел права так улыбаться ей, так… Так тепло, пусть и устало. Пальцы коснулись прохладного камешка амулета. Стоит накинуть цепочку, и я снова сделаюсь нормальной. Не бесцветной тварью, а обычной девушкой, такой, как Мира, светловолосой и голубоглазой. Я выдернула руку, словно амулет жег пальцы. Я и сама не могла объяснить, почему, но твердо знала, что не надену артефакт. Не сейчас. Не здесь. Пусть Вит смотрит на Айку Озерную, а не на ее раскрашенную копию.

Я пошла к костру, едва удержалась от того, чтобы оттолкнуть Миру плечом, выдернула из ее рук флягу, мимоходом отметила, что Риона она все-таки напоила, и села на плащ. Вит посмотрел удивленно, впервые за последние дни – посмотрел.

– Вам надо было идти к Казуму, надо было бить в набат, собирать людей… – говорила Оле.

– И торжественно умереть вместе с ними под благостные звуки колокола? – уточнил Вит. – Так далеко моя жажда подвигов не распространяется. Вас я спас. Благодарность оставьте себе.

– Вряд ли Казум успел бы что-то сделать, – высказался Михей и простодушно добавил: – Он пить собирался, за упокой души вашего Теира. – Стрелок торопливо сотворил знак Эола, женщина повторила, только направила его на меня и выкрикнула:

– Они умерли! Умерли! Умерли!

– Можете повторить это еще не один десяток раз, ничего не изменится. – Вит пожал плечами.

– Так, значит, дасу идет за нами? – громко спросил Михей.

Чернокнижник обернулся, с губ, в уголках которых запеклась кровь, сорвался смешок.

– Видимо, у демона есть дела поважнее, чем гоняться за ободранными путниками. Поверь, если бы дасу хотел нас догнать, он давно бы уже был здесь. – Мужчина посмотрел по очереди на Оле, Кули, тележку с Михеем и Рионом, Миру…

– А мы? – решил все же уточнить стрелок.

– А мы были бы на полпути к Эолу, хотя… – Вит все же мазанул по мне взглядом. Эол, что происходит? Я уже начала считать его взгляды: ни одного вчера и уже два сегодня, впору радоваться. – Хотя, может, и не все.

– Тогда что это было? Эти волны, от которых надо закрываться? – упорствовал в своем любопытстве Михей. Он и сам понял, что слишком настырен, и со всей учтивостью добавил: – Господин кудесник.

– А это, господин искусник, – в тон ему ответил чернокнижник, – были три волны выверта. Когда дасу прорывается в чуждый для него мир, часть этого самого мира выворачивается наизнанку, как рукава у рубахи, если торопливо вытащить руку. А волны от этого знаменательного события расходятся по округе и бьют, и бьют, – Вит кивнул на возок, – по магам. Остальных добивает дыхание демона или его слезы, или его молнии, или… – он поморщился и закончил: – Все демоны разные. Совсем как мы.

Эта мысль показалась вирийцу очень забавной, и он снова зашелся сухим коротким смехом.

Я вспомнила, что уже слышала от него слово «выверт». Там, в велижской тюрьме. Тогда он тоже говорил о волнах и о вызове. Но я ничего не поняла, а он не стал объяснять.

– И сильно магов прихватывает? – Стрелок озабоченно пощупал живот.

– Сильно, – не стал обнадеживать его вириец. – Выверт разбивает их резерв. У тебя его никогда не было, поэтому ты даже не почувствовал, у Айки, – от одного того, как он произнес мое имя, захотелось поковырять в ушах и поверить, не послышалось ли. – У Айки он вырван с мясом великими мясниками… о, простите, магами Велижа, но ее все равно ударило, а вот Риону не повезло, его кувшин треснул. Как я понимаю, закрываться парня не учили.

Лежащий на телеге чаровник застонал и закрыл глаза, из-под век потекли скупые мальчишеские слезы.

Мы столько всего натворили, вернее, сделали, и все ради его дара, чтобы теперь остаться ни с чем.

– Я с самого начала говорил, что ваш ритуал – препоганая идея. Я просто не знал, насколько препоганая.

– Ничего не хочу знать. – Оле закрыла уши ладонями и замотала головой, повторяя: – Не хочу! Не хочу! Все это ваши дела, не мои. Не втягивайте нас в это!

В отличие от старшей сестры Кули слушал во все уши и боялся пропустить хоть одно словечко.

Мира вернулась к телеге и стала аккуратно вытирать лицо Риона рукавом. Парень никак не отреагировал на заботу.

– Недаром же ваши маги бегают от дасу, как от огня, – горько закончил чернокнижник.

– Дураков, желающих лишиться силы, у нас нет, – глухо ответил Рион, впервые за вечер подавший голос.

– Дураков у вас в избытке, но за силу вы держитесь крепко. И бегаете быстро.

– Бегаем. А я вот не знал, что надо убегать. Не знал, что надо закрываться. Ничего не знал. – Рион развел руками, и Мира выпрямилась. – Эх, был бы я зеркальным магом…

– Я и говорю, дурак, кто же себе такого желает?

– Зеркальные маги? – переспросила я, потому что два этих слова всколыхнули что-то во мне, какое-то воспоминание – то ли я у бабки в книге читала про зеркальных магов, то ли на витраже или гобелене каком-то поучительном видела, в общем, что-то явно нехорошее.

– Такая же редкость, как и маги-артефакторы. – Рион повернул голову к Михею.

– А почему? – простодушно спросил стрелок.

– Потому что их убивают свои же. Мы убиваем, – ответил Вит.

– И что? Нам-то что теперь делать? – выкрикнула Оле, опустив ладони. – Мы остались одни на всем белом свете.

Она всхлипнула.

Очень хотелось напомнить женщине, что, если бы удался ее побег, она оказалась бы не менее одинокой.

– Ближайший город княжества – Полесец, это на самой границе с Тарией. – Вит поднял голову и посмотрел на поднимающееся солнце. – Дня три пути, если лесом напрямки. Я доведу вас до городских ворот. – Чернокнижник развернулся и снова пошел к лесу. Не знаю, как остальным, а мне очень не понравилось это его «доведу», оно предполагало, что дальше мы пойдем сами.

Три дня…

Но все полетело к дасу под хвост уже на второй.

На второй день встал Рион. На вечернем привале, когда Вит, как обычно, обходил лагерь, чтобы удостовериться, что все в порядке… Все было не в порядке, но мы ему об этом не говорили. Рион уцепился за край телеги, приподнялся и покинул свое уютное место рядом с Михеем, тот, надо сказать, вздохнул с облегчением. Чаровник осунулся, кожа казалась серой. За одну ночь мальчишка вдруг повзрослел и превратился в мужчину. Очень грустного молодого мужчину. Обреченного. И бесполезного. Не мага.

Белобрысая пыталась заботливо подставить ему плечо, но он едва взглянул на девушку. Рион был сосредоточен и спокоен. Именно так выглядел Арик, двоюродный брат дядьки Верея, перед тем как завязать петлю в амбаре и сунуть в нее голову. В аккурат после того, как у него жена родами померла, даже бабка спасти не сумела. Но то – жена, а чаровник всего-навсего лишился силы. Всего-навсего…

Рион сел у костра напротив меня и уставился на огонь. Мира вернулась к котелку и стала разливать похлебку. Оле по обыкновению тискала мальчишку, тихонько рассказывала ему, как хорошо они заживут в Вирийском княжестве. Мне бы ее уверенность.

– И что, вы теперь совсем не можете колдовать? – звонко спросила белобрысая, попробовала суп и кивнула Оле: – Совсем-совсем? Ни капельки?

Кули навострил уши, я, честно говоря, их тоже навострила, хотя по-хорошему девку надо было стукнуть за излишнее любопытство.

– Совсем. – Бывший чаровник сжал и разжал руку, возможно, в ней должен был появиться огненный шарик, а может, у него просто пальцы затекли.

– Рион… – начала я.

– Молчи, – прервал он, – просто молчи.

Все правильно. Что я могла сделать? Неуклюже посочувствовать. От этого его сила не вернется.

– Расскажи о зеркальных магах! – вдруг попросил Михей, отдавая Оле свою миску.

Кули энергично потряс головой, всем своим видом давая понять, что тоже хочет послушать и ради этого отойдет от обожаемого стрелка, сядет у костра и даже, возможно, только возможно, возьмет из рук сестры наполненную миску и поест.

Оле поджала губы, но для разнообразия промолчала.

– Нечего рассказывать. Они все мертвы.

– Я ничего о них не слышал, – словно оправдываясь, признался Михей.

– Потому что о них не любят рассказывать. Они наш позор. – Рион посмотрел на Миру, рука девушки дрогнула, несколько капель из наполненной плошки упали на угли и зашипели.

– Тогда почему ты хотел быть одним из них? – привстал Михей и поморщился от боли.

– Потому что зеркальные маги – единственные, кому не страшны волны выверта, единственные, кому не страшны дасу.

– Они настолько сильны?

– Нет, я бы даже сказал, наоборот, настолько слабы. Их резерв – зеркало, они сами – отражение. Если зеркальному магу встретится на пути слабый маг – он тоже становится слабым, если сильный – растет и его сила.

– А если человек? – спросила Мира, протягивая Риону миску, но тот проигнорировал и ее жест, и ужин. – Если колдованцев рядом не будет, а только люди?

– Значит, и он будет человеком. Он – отражение… Отражение чужой силы. Или слабости. Паразит, как… как…

– Глисты? – нашелся Михей.

– Пусть будут глисты, – не стал спорить бывший чаровник.

– И если такой встретит демона, то… – не выдержал забывший про похлебку Кули, – убьет его? Разорвет на мелкие кусочки?

– Понятия не имею, – тускло сказал Рион. – Меня не учили обороняться от демонов, не говорили, что надо закрываться при прорыве. Да, я знаю, что такое дасу и что такое выверт, и что он делает с магами. Знал, но, – парень внезапно дернул воротник рубахи, словно она мешала ему дышать, – но…

– Ты знал, но все это было не про тебя. Не про нас. – Я поняла, что хотел сказать Рион. – Всего лишь строки в старой книге.

– Да, – дрожащим голосом подтвердил парень, – я ни разу в жизни не закрывал резерв, для мага это – то же, что лишиться рук и ног. Другое дело – зеркальные, их резерв он… он… иной. Он отразит любые магические волны, зеркальный сам станет волной. Ну, так говорят.

– И за это их убивают? – удивилась я. Конечно, маги – те еще юродивые, взять хотя бы Немана, Тамита, да и Риона с Витом, но какой смысл пенять на зеркало, коли рожа крива? Кстати, о Вите, что-то он сегодня долго…

– Они не только отражают, – признался равнодушным голосом бывший чаровник.

– Так и знала. – Я взяла у Миры тарелку.

– Говорят… ну, вернее, почти не говорят, а шепчут, когда переберут медовухи, что они могут…

Я вскочила на ноги, забыв и о магах, и о Рионе, и о разлившейся у ног похлебке. Никогда не разбиралась в магических рангах и жила себе вполне счастливо, даст Эол, проживу впятеро больше. Или не даст и не проживу, особенно если буду сидеть и слушать дальше.

От чужого пристального взгляда шерсть встала дыбом.

На меня охотились.

– Айка, – прошептал Михей, заряжая арбалет.

Кули ойкнул, Оле схватила его за плечи и прижала к себе. Бесполезное действие, нужное лишь ей. Угрызения совести, они такие. Девушка хотела оставить мальчика в Волотках. Оставить на смерть, хоть она и не знала этого. Оле себе этого не простит и будет цепляться за парня при любом признаке опасности, тщетно пытаясь защитить. Мира с громким стуком уронила черпак в котелок.

Чужое внимание напоминало чесотку между лопаток, отчаянный зуд в месте, до которого никак не может дотянуться рука.

Я припала к земле, выпустила когти.

– Айка, – еще тише прошептал стрелок, наводя арбалет на лесную чащу, подсвеченную красноватым золотом уходящего солнца.

Хвост метнулся вправо, потом влево.

Я чувствовала терпкий запах чужака, кожей ощущала взгляд, слышала дыхание, легкое и невесомое, из тех, что не потревожит ни листика на кустах.

Оле охнула, когда я бросилась в чащу. Тени приняли меня. Мягкая земля бесшумно пружинила под лапами. Лесные запахи вдруг сделались слишком густыми и насыщенными, кошачья поступь мягкой, тело гибким и послушным… Мое тело. Охота – это хорошо. Охота – это правильно. Не позволю чужаку охотиться в одиночку.

– Я слышу тебя, – прошептала ему.

Сумерки окрасились серым. Мне стало все равно: день вокруг или ночь. Мне все равно, где ты притаился, слился ли с камнем или укрылся шуршащими листьями. Не уйдешь…

Но незнакомец и не собирался уходить. Он него тянуло влажным любопытством и ожиданием.

Ветви едва заметно качнулись, сбрасывая капли влаги на спину. Чужак скупым движением ушел от моего броска и едва слышно зарычал, скорее одобрительно, чем угрожающе. В серо-черной картине мира он казался высоким, с длинными руками и ногами, вытянутой лысой головой и оскаленной пастью. От него пахло чем-то знакомым, чем-то…

Я кувыркнулась через голову и тут же вскочила на ноги. Но незнакомец и не думал нападать. Он стоял напротив, почти зеркально повторяя мою позу: ноги чуть согнуты, плечи ссутулены, когти выпущены, зубы оскалены. То ли человек, то ли зверь.

Так мы ждали целую минуту. Бесконечную минуту, за которую решимость сменилась недоумением. Чужак медлил, не нападая и не отступая, с любопытством нюхал воздух. Как оказалось, я тоже не была готова просто так броситься на неизвестного. Кстати, а на кого? Раньше я не встречала таких созданий. Тогда откуда взялось это чувство узнавания? Я видела что-то, похожее на него, видела совсем недавно.

Незнакомец вздернул голову и зарычал. А я тут же узнала запах, узнала стук сердца второго существа, приближающегося к нам, ощутила тепло собравшейся в его руках магии. И чужак тоже ощутил. На этот раз не было ни сомнений, ни колебаний, они оба двигались молниеносно.

– Вит, нет! – закричала я.

Но было поздно. Или вирийцу было все равно, что я там кричу.

Чужак прыгнул на чернокнижника. Магия сорвалась с рук Вита. Я не знаю, зачем это сделала. Не могу объяснить, может, всему виной воспоминание, мелькнувшее на краю сознания. Может… В тот момент было не до мыслей.

Я прыгнула на чужака за миг до того, как огненный шар вирийца попал в незнакомца. Глупый поступок. Ничего хорошего, как водится, из этого не вышло, вместо одного под удар попали двое.

Я остановила атаку, и только. Вряд ли чужак дотянулся бы когтями до горла чернокнижника. Вряд ли он умел ходить сквозь магический огонь, это под силу только Эолу и его сподвижникам.

Я врезалась в незнакомца плечом, мы оба упали на землю, и нас накрыл огонь. Но за миг до того как обжечься, я успела рассмотреть в магическом свете… Значит, не показалось. Чужак не был лысым, вытянутую голову покрывали светлые, почти бесцветные короткие волосы, светлые глаза, узкое лицо… Я вспомнила, где видела его. Вернее, не его. Себя.

Таким же бесцветным было мое отражение в зеркале, зубы – такими же острыми, а черты лица такими же чуждыми, как и у него. Мы не были близнецами, нас не перепутал бы и самый невнимательный крестьянин, но мы походили друг на друга, как псы одной псарни.

Чужак был той же крови. Чужак мог ответить на вопросы. Но…

Огонь коснулся кожи. Я заорала, скорее от испуга и разочарования, чем от боли, потому что ее не было. Магия Вита, казавшаяся такой родной и знакомой, прильнула к коже, словно невесомая ткань, теплая и совсем не обжигающая.

А вот чужак захрипел, завыл, задергался, пламя, оказавшееся таким милостивым ко мне, вгрызлось в тело мужчины. Раздались далекие крики, отрывистые команды, с хрустом ломались ветки, кто-то еще торопился к месту событий. А Вит уже стягивал в ладони силу, на этот раз она пахла острой свежестью. И ее оказалось гораздо больше, чем в прошлый раз. И еще одно… Чернокнижник молчал, он не кричал на меня, не требовал убраться отсюда и не загораживать цель. Нет, он просто бил на поражение.

Что-то свистнуло у уха, и я едва не помянула лихом Михея и его своевольный арбалет, но увидела короткое оперение вонзившейся в землю стрелы. Это бил не Михей. Стрелок явно не наш. Я вскочила на ноги, ослепительно-белый свет сорвался с ладони Вита и упал на чужака. Вторая стрела вошла ему в ногу, третья разодрала край моей рубахи, которая и так почти превратилась в лохмотья – магический огонь щадил меня, но не ткань.

Чужак выгнулся, содрогаясь всем телом, свет стекал с него тяжелыми каплями, оставляя после себя черную обугленную кожу. Четвертая стрела с шипением вошла в горло, пятая в живот, шестая…

– Нет, – прошептала я.

Из-за ближайшего дерева, спуская тетиву, вышел лучник. За ним солдат в форме Вирийского княжества. Когда-то такая же красовалась и на Вите, жаль, что он оставил ее в Велиже. Еще один воин подскочил к бьющемуся в агонии чужаку и взмахнул мечом.

Шестая стрела срезала прядь моих волос. Седьмая угодила бы прямо в голову, если бы ее чем-то невидимым и упругим не сбил чернокнижник. Стрелу он отвел, а вот удар нет. Один из солдат подскочил сбоку и пнул меня под колено носком сапога. Я вскрикнула, упала, а подняться мне не дали. Тот же самый сапог надавил на плечо, прижимая к земле, а кончик острого ножа замер в волоске от горла.

Ну, как показывают многолетние наблюдения, ни сапоги, ни мечи сами по дорогам не ходят, только в компании с человеком. Очень злым человеком, готовым в любой момент вонзить лезвие.

Я зарычала…

– Стоять! – гаркнул Вит так, что я едва не разучилась дышать.

Солдаты тоже это оценили. Тот, что опустил меч на чужака, громко крякнул, поднимая окровавленное лезвие, стрелок дернул луком, и восьмая стрела прошла намного выше головы чернокнижника. Четвертый солдат, которого я, увы, не могла видеть, начал что-то говорить и замолк. На прогалину вышел последний воин, седовласый, массивный, он выглядел гораздо старше мужчин, которые так ловко махали мечами, и нашивки в виде крестов виднелись не только на плаще, но и на рукавах.

– Лежать, тварь, – скомандовал тот, что стоял надо мной, и перенес вес на ногу. Больше всего мне сейчас хотелось запустить в нее когти и послушать, как он верещит.

– Приветствую, капрал. – Чернокнижник встряхнул ладонью, а потом развернул ее к мужчине.

Укол магии был мимолетным, но достаточно эффективным, на коже вирийца проступил черный рисунок – несколько перекрещивающихся линий образовали подобие того креста, что эти ребята таскали на своих спинах. Оказывается, у чернокнижников тоже имелись отличительные знаки, как и у тарийских магов. Как и у Риона.

– Господин высокий кудесник, – прогудел седой, и его воины облегченно выдохнули, даже кончик меча чуть отстранился от моего горла.

– Не знал, что у этих тварей, – он кивнул на тело чужака, а потом посмотрел на меня, – может быть вторая самка, маги говорили, что только одна на всю жизнь. – Последнее он произнес с презрением и, отворачиваясь, скомандовал: – Убить.

Меч качнулся, я зашипела, вжимаясь в землю…

– Я сказал, стоять, солдат! – рявкнул Вит. – Или умрешь раньше нее.

Вириец с мечом заколебался всего на одно мгновение, его рука перехватила эфес, но за этот миг чернокнижник успел многое. Он успел призвать магию, она заклубилась в его руках облаком беспросветной тьмы.

– Господин куде… – начал капрал, багровея.

– Вы не понимаете, капрал. Я не дам ее убить. А если попробуете, сами отправитесь к Рэгу. И вы, и он. – Чернокнижник посмотрел на того, что все еще держал лезвие у моего лица, видимо, дожидался, когда я как следует его рассмотрю.

Солдат скривился и нехотя отвел клинок, я тут же вцепилась в него пальцами, когти звякнули о железо.

– Это вы не понимаете, господин кудесник. – Капрал в сердцах указал на тело мужчины, а потом на меня: – Это не человек, и она не человек. Это притворы. Она думает лишь о себе, служит только себе и верна лишь себе. Она сбежит в лес и бросит вас при малейших признаках опасности, а может, сделает и еще чего похуже. Сколько владельцев вот таких вот зверушек не проснулось утром по причине перерезанного горла, не счесть. Вы заигрываете с нечистью, пусть она и выглядит как человек, и ведет себя как человек. Она притворяется. Она притвора! Внутри она зверь!

– Я, Витторн Ордианский, в присутствии пятерых свидетелей…

– Девятерых, – раздался голос, и на прогалину вышел стрелок. Вернее, почти вывалился, арбалет дрожал в слабых руках, лоб покрыла испарина, раны наверняка снова открылись… Но он пришел. Рион, в руках которого не было даже завалящего ножичка, показался из-за ствола ближайшего дерева и без интереса осмотрел наших новых знакомых. Вооруженная половником Мира выглянула из-за плеча бывшего чаровника.

– Девятерых, – невозмутимо повторил чернокнижник, – признаю ту, что зовется Айкой Озерной, членом моей семьи и беру на себя полную ответственность за ее поступки. Обещаю, что причинивший ей вред будет отвечать передо мной и моим высоким родом жизнью. Тьма свидетель.

Черное облако на его руке вспучилось, заворчало, как недовольная предгрозовая туча, и вспыхнуло сразу несколькими молниями.

– Слово принято, – констатировал Вит.

Капрал сплюнул и кивнул стоявшему надо мной солдату, тот убрал меч в ножны.

– Меня в это не впутывайте, – высказалась появившаяся Оле и решительно шагнула к седовласому, таща за собой мальчишку. – Господин солдат, я их знать не знаю и знать не хочу, кто такие и чего по лесам шастают.

Я вскочила на ноги, солдат отпрянул и сотворил знак, отвращающий зло. Конечно, знать не знает нас Оле, а предавать положено только мне.

Михей покачнулся, обеспокоенная Мира попыталась поймать его, но куда худенькой девушке удержать деревенского парня! Стрелок повалился и уронил тихо ойкнувшую помощницу.

– Капрал, до города проводите? С нами раненый, – проговорил Вит, устало опуская руки. На мой взгляд, опуская чересчур поспешно. – Или мы теперь все в ваших глазах недочеловеки?

– Осади назад, сынок, а то, маг ты там или нет, старый Рэйвен зубы тебе пересчитает. Никто не скажет, что мой десяток оставил на съеденье тварям, – тут он посмотрел на меня. Я, не сдержавшись, широко улыбнулась, продемонстрировав старику зубы, – женщин и детей. Но пойдем сейчас. Никаких ночевок в этом лесу. Эриш, Тиш, помогите им собраться, – отдал он приказ и оглядел темные деревья. – Неизвестно, сколько еще этих притвор по округе шатается. Она, конечно, знает, но не скажет.

Конечно, не скажу. Потому что не знаю.

Притвора… Как много скрыто в этом слове. И как мало. Притворами называют любую нечисть, что встает на две ноги и прячет зубы, притворяясь человеком. Любую тварь, что может надеть сарафан. Это и богинки, и болотники, это и Мара, и навь, и подменыши, и леший. Да мало ли на свете созданий, что водят человека за нос и мучают до смерти! Воз и маленькая тележка. Но что-то я никогда не слышала о таких вот белесых притворах. А ведь десятник называл незнакомца и меня именно так, и вряд ли имел в виду всю двуногую нечисть, вместе взятую. Вампирами тоже называют кого угодно: и комаров, и нерадивых невесток, и кровососущих мавок, что живут в низинах… И самих вампиров, правда, если молва не врет, обитают они в основном за Тесешем.

– Не знаю, чего это на белом свете творится, – рассказывал седовласый Виту. Чернокнижник вел лошадь по тропе, рядом крутился вездесущий Кули, часть его восхищения была перенесена с Михея на солдат, к вящему облегчению последнего. – Но, считай, с новолуния покоя не знаем. Из каких нор кто только не повылазил. – Десятник покачал головой. – Ящерликов порубали, потом выворотни деревню на юге разорили, теперь вот притворы, а ведь двадцать лет об этой погани слышно не было.

Шедшая впереди Оле оглянулась, вытаращила глаза и стала плеваться, последний, так сказать, метод обороны от нечисти вроде меня. Интересно, а что изменилось с той поры, когда она сидела рядом у костра и передавала мне миску с похлебкой?

– А еще, говорят, огневок видели, – с тоской закончил десятник. – Не дай Эол, полыхнем!

– Нечисть оживляется только в плохие годы, – ответил Вит и тоже оглянулся, в кои-то веки посмотрел на меня, плеваться не стал, лишь окинул возок с Михеем и сидевшую с краю Миру хмурым взглядом.

– Они и делают их плохими! – зло сказал воин, что держал надо мной меч, он и сейчас не спускал с меня глаз. Приглядевшись, я могла с уверенностью сказать: почерневший как минимум вчерашний синяк очень подходил к его щетине. – Они! – Он обличающе указал на меня, понукавшую мерина, что тащил возок.

– Я чего тебе сделала, служивый? – не удержалась от вопроса. – На ногу наступила?

– Да ты… да как ты смеешь говорить? Как ты смеешь…

– Охолони, Тиш. – Десятник огладил подбородок и посмотрел на нахмурившегося чернокнижника. – Обижены они на ее породу. Обижены и злы. Третьего дня городская стража на рынке притвору поймала, самку, та рыбу воровала, хотели ее того… – Он провел рукой по горлу. – Да бургомистр не дал, велел в клетку посадить, к нему во дворец доставить.

– И они обиделись за то, что не дали мечами помахать? – спросила я, а воин дернулся.

– Нет, – зло ответил тот, что шел вместе с Рионом, замыкая наш маленький отряд. – Никто не знал, что та тварь уже спарилась с… с этим, – и он указал рукой на мешок, куда запихнули голову убитого чужака. Ткань давно пропиталась кровью.

– Они парами живут, как лисы. И никогда не бросают своих.

Я только открыла рот, чтобы сказать, что этому и людям не мешало бы поучиться, как седовласый добавил:

– Прошлой ночью самец пробрался на городские стены и отправил к Рэгу шестерых моих людей. Эриш, Тиш, Грес и Орир – все, что осталось от моего десятка, который дежурил ночью на стене.

– И ведь главное, непонятно, как в город пробрались? – буркнул молчавший до этого воин с луком в руках. – Ворота заложены, калитка под амулетами, даже лаз контрабандистов перекрыли, а этот все равно прошел, словно призрак.

– От притворы нет затвора, – вздохнул седой. – Они знают все ходы и выходы, носом чуют, если есть хотя бы одна щель, через которую дует ветер… Всю ночь шли по его следам, хорошо он на другую самку отвлекся – притормозил, удалось врасплох застать, а иначе так просто не дался бы.

– Зато мы отомстили. – К вящему восторгу Кули солдат тряхнул окровавленным мешком.

Оле тихо забормотала слова молитвы.

– Это очень утешит родных, – прошептала я, но они не услышали.

Шедший первым Вит остановился и указал рукой куда-то в темную ночь. Десятник выдохнул и устало проговорил:

– Полесец. Почитай добрались.

Деревья расступились, и мы увидели далекие огни факелов на стенах крепости.

Я поежилась, в голове почему-то то и дело звучала фраза чернокнижника: «Признаю ту, что зовется Айкой Озерной, членом моей семьи… Признаю ту, что зовется Айкой Озерной, членом моей семьи…» В лесах эти слова означали для меня продолжение жизни. А что они будут означать там?

Михей спал в возке, не подозревая о переменах. Мира вертела головой. Кули подпрыгивал на месте от нетерпения, Оле все еще молилась. Риону было все равно.

Багряный лес кончился.