– Медленно отпускаешь сцепление, – объясняла я Милке спокойным ровным тоном, – а когда почувствуешь, что машина уже готова податься вперёд, слегка прибавляешь газку, при этом плавно отпуская сцепление до конца.

– Вот оно, в чём дело! – Развела руками подруга. – А то этот дебил инструктор мне совершенно не так всё объяснил! «Отпускаешь, нажимаешь!» Вот козёл! Теперь-то всё встало на свои места. Хорошо, что ты согласилась мне помочь, я всегда знала, что девушка-инструктор для девушки-водителя – это то, что доктор прописал.

– А почему это я должна была тебе отказать? – спросила я, приоткрыв окно, чтобы впустить тёплый майский ветерок, – давай теперь пробуй снова: ставь на нейтрал, поворачивай ключ и заводи.

Последовав моему совету, Мила записалась на водительские курсы. Занятия начинались через неделю, и ей не хотелось предстать на своём первом занятии полным нулём, дабы не поддерживать уже сложившееся у мужчин мнение о женщинах за рулём. Не только из чувства женской солидарности, но и во имя многолетней дружбы я взялась потренировать её сегодня на площадке, принадлежавшей одной из автошкол. Один звонок Марка решил проблему законности нашего пребывания там.

Подогнав туда свой чудесный пожилой «BMW», я пять минут объясняла своей ученице назначения разных кнопочек и рычажков, а также принцип работы автомобиля. Затем пятнадцать минут наблюдала за тем, как она переодевается в «удобный» костюм типа скафандр, надевает мягкие удобные балетки и убирает волосы в хвост. Образ дополняли очки, которые превращали её в преподавателя младших классов. Я сразу вспомнила те времена, когда каждая моя поездка начиналась так же, и усмехнулась.

Хорошо хоть не нужно было регулировать водительское сидение, ведь оно было подвинуто вплотную к рулю. Не имея высокого роста, я вынуждена была ездить, как лягушонка в коробчонке. К счастью, это было удобно и нисколько не обламывало удовольствия от езды. С горем пополам Мила намотала три круга, пока не заглохла.

– И вот тебе мой совет: заимей хорошую привычку каждый раз заводить автомобиль, нажимая одновременно сцепление и тормоз, – заметила я, – в этом случае, если даже ты забыла снять его с передачи, он у тебя никогда не дёрнется и никуда не поедет.

– Хорошо. – Мила повернула ключ. Автомобиль довольно заурчал. Она вытерла пот со лба. – Поехали.

– Молодец, – похвалила я, – всё плавно сделала.

– Да, я такая! – Просияла она, вцепившись в руль мёртвой хваткой.

– О! Что это?! Это я сделала?

– Это ты нажала на газ.

– Это не я, это моя нога! Боже, я её не контролирую!

– Научишься, – рассмеялась я, – у всех так бывает. Вот, можешь тихонько поворачивать руль, но не надо добавлять газ на повороте.

– Ой, прости…

– Ничего, – постаралась я её успокоить, – когда ты начнёшь чувствовать габариты машины, тебе даже не придётся сидеть, выпрямив спину и вытянув шею, как страус.

– Я так делаю, да?! – Мила выпучила глаза и втянула шею.

– Да ты почти упираешься головой в обшивку потолка, – подтвердила я, – но это пройдёт, не переживай. Так у всех бывает. Потом ты даже перестанешь смотреть вниз, чтобы переключить передачу. Или купишь себе машину с коробкой-автомат.

– Фу, по прямой гораздо легче ехать…

– Вот и езжай, пока дорога прямая, расслабься.

– А ты, – спросила Мила, – такая напряжённая, потому что я убиваю твою машину, или потому, что тебя что-то другое гложет?

– Как тебе сказать… – Я прикусила губу. – Это всё Саша. Мне кажется, что я знаю про него всё, но он до сих пор остаётся для меня загадкой.

– А что с ним не так?

– Я думаю о нём постоянно, всё время ищу поводы для встреч. Вижу, что он ко мне тянется, но не нуждается во мне так, как я в нём.

– Разлюбил? – Мила наехала на кочку и от страха сжалась в комочек.

– Нет, – я замотала головой и открыла окно пошире, – Саша очень трепетно ко мне относится, смотрит влюблёнными глазами… Но с друзьями он проводит больше времени…

– Значит, – предположила Мила, – ты хочешь чаще с ним видеться, хочешь, чтобы он звал тебя с собой, а ему вроде как это не особо нужно. Ну знаешь, моя дорогая Ева, этот мужчина никогда не имел серьёзных отношений, не знает, что это такое. Ему даже невдомёк, что люди, которые встречаются, должны проводить свободное время вместе.

– Может, он не хочет навязываться? – С надеждой произнесла я.

– А может, он тебя просто не любит? – Мила повернулась ко мне. – Когда человек любит, он и дня не может прожить без своего любимого! Взять хотя бы тебя. Ты-то не можешь без него!

– На дорогу, смотри, – разозлилась я.

– Я не хочу читать нотаций, – продолжила она, пытаясь вырулить, – но давай, раз уж начали, обсудим эту проблему. У вас ещё не было секса?

– Нет. Единственный контакт – это массаж и невинные поцелуи.

– Вот видишь, даже секса не было, а он уже тебя кидает! – возмутилась Мила, – ответь мне, почему вы перестали болтать ночами по телефону?

– Ну, – замешкалась я, – один раз он предложил не затягивать разговоры, чтобы мы оба выспались, как следует. На следующий день к нему пришли друзья и увезли его в клуб, нам не удалось поговорить. И так как-то само собой, день за днём мы и отошли от этой привычки. Кажется, по его инициативе…

– Я согласна, что нельзя вечно, как маленькие дети, висеть на линии ночами. Ну, а как быть с тягой? Его же тянет гулять с друзьями, и даже в голову не приходит позвать тебя!

– Ну, – я пыталась оправдаться, – мы гуляли несколько раз… И в основном, когда я сама напрашивалась. Однажды даже вчетвером с Митей и Дарьей. Гуляли в парке, гуляли на набережной, бродили по городу… Правда, один раз он отказался прийти ко мне… Было так обидно. Сказал, что денег нет на такси, а пешком неохота…

– Согласись, если человек любит, то придёт пешком хоть на край света, даже в дождь! Ты бы пришла, я знаю.

– Представь, что здесь светофор. – Я села поудобнее. – Сцепление. Плавно тормози. Нейтрал. Пропустили пешеходов. Теперь первая. Трогайся!

– Не переводи тему, – буркнула Мила, когда машина, чуть не заглохнув, нехотя поехала дальше, – мне Сашка нравится, и он всё это делает не со зла, просто он не умеет любить. Пытается, но не умеет, понимаешь?! А я не хочу, чтобы ты потом из-за него страдала. Но ведь ты всё равно сделаешь, как тебе хочется. Пока не обожжёшься – не успокоишься.

– Мила, – не унималась я, – но ведь он меняется! И это видят все! Нашёл работу. С понедельника выходит работать консультантом в автосалон.

Тот, что в двухстах метрах от моего ресторана. Сам нашёл! – Я начала загибать пальцы. – Спортом занялся, в футбол играет с друзьями по выходным, хочет привести себя в форму. Митя признался, что он вчера по городу бегал, искал для меня незабудки, но не нашёл. Называет меня Евой Абрамовой при своих друзьях, понимаешь, что это значит? А сколько ласковых слов, сколько комплиментов он мне говорит!

– Ой, фу, тошно слушать. – Мила резко нажала на сцепление и тормоз. Машина с лёгким визгом остановилась, но двигатель продолжал работать. Нас даже здорово тряхнуло.

– Что такое ты делаешь?! – завизжала я.

– А это светофор! – передразнивая меня, крикнула она, поправляя ароматизатор в виде ёлочки.

– Прости… – Я закрыла лицо руками. – Я сама себе всё выдумываю! Ищу для него оправдания. Но друзья для него важнее любой девушки… Нельзя никого переделать. Я смотрю на вас с Владом: вы же и пяти минут друг без друга прожить не можете! То у нас, то у него сидите. Да я с вами больше времени провожу, чем с ним! Владик заботится о тебе, задаривает цветами, помогает. Вот как должно быть! А Саша мне ни одной тухлой конфеточки не принёс! Ты такая счастливая…

Мила отпустила педали и обняла меня. Машина дёрнулась и заглохла.

– Ой, – всхлипнула она, – забыла на нейтрал поставить…

– Ерунда. Заводи снова.

– Попробую…

– Мил, – продолжила я, – меня же неудержимо тянет к нему, я ничего не могу с собой поделать! Эти мысли сверлят мне мозг, не оставляя ни на минуту! Я даже каждый разговор с Митей превращаю в допрос: где были, что делали, что Саша про меня говорит. А как увижу его, так совсем перестаю себя контролировать! Смотрю ему в рот, как преданная собачонка, ручки тяну, а когда он меня целует, я таю, и ничего больше мне в этом мире не нужно. Я готова простить ему всё.

– Плохо, что и друзья у него все одинокие, повлиять некому, – добавила Мила.

– Не совсем так. У него много женатых друзей. Он даже говорил, что завидует им. Говорил, что у его друга Жоры есть девушка, и когда родители Жоры уезжают, он зовёт к себе всех друзей, устраивает пьянки, мальчишники. Сашка сказал, что если бы у него была девушка, он бы лучше всё это время проводил с ней, чем с друзьями.

– Пьяный что ли был?

– А, – смутилась я, – да…

– Так пьяные – они все врут с три короба! Да и непьяные – тоже.

– Ну, тогда я не знаю…

– Вот, взять хотя бы нашу Дашу: я, говорит, Кешу люблю! Так ведь она в это сама же свято верит! Искренне! – Развела руками Мила. – И это ей не мешает погуливать с Митей, боясь потерять верного поклонника, да кокетничать с другими мужчинами. Она держит Митю как запасной вариант. Вдруг с Кешей не получится? Лучше, как говорится, синица в руках, чем перо в одном месте!

– Ну, ты скажешь тоже, – рассмеялась я, – смотри, там какая-то машина подъехала, сейчас будут круги наматывать, тебя смущать. Давай ещё два круга, и поедем к бабуле, она уже заждалась.

– Как представлю, что на меня смотрят, – подтвердила Мила, – сразу руки и ноги перестают слушаться. Поехали-ка к бабуле-ягуле! Можно мне прямо здесь остановиться и пересесть, а то я, кажется, с ней не разъедусь.

– Конечно. Сцепление, тормоз, нейтрал. – Я дождалась, когда она остановится, затем открыла дверь и пересела на место водителя. – Ты сегодня отлично справилась, молодец! Даже лучше, чем я в свой первый раз.

– Спасибо. Твоя школа! – Она подмигнула и надела красные лаковые туфельки на шпильке.

К тому времени, как мы добрались до квартиры моей бабушки, наши желудки, передразнивая друг друга, урчали от голода. Она открыла нам дверь и крепко обняла.

– Привет, мои золотиночки, – сказала бабуля, впуская нас, – совсем забыли старушку. Ну проходите, я вам пирожков напекла.

– Привет, бабуль, – поздоровалась я, – спасибо!

– Здравствуйте, Лилия Михайловна. – Мила широко улыбнулась. – Как здоровье? Как дела?

– Жива, и слава богу. Сама знаешь, дочка, в наши годы все органы пошаливают, от былого здоровья ничего и не осталось. Каждый день – как испытание.

– Ты, бабулечка, самое главное – не болей, – вздохнула я, – живи ещё сто лет. Ты нам ой-ой как нужна!

Моя бабушка всегда любила меня и души не чаяла в моих родителях. Любимой её фишкой было принести мне на работу к обеду пюре с котлеткой в баночке. Мне – человеку, который работает в ресторане! Она всегда поражала меня своей трогательной заботой о ближнем.

Когда же родители Милы умерли, он посчитала своим долгом заботиться и о ней. Раз в месяц мы старались навещать старушку: помогали с уборкой, приносили гостинцы, развлекали её своей болтовнёй. А она, в свою очередь, будучи человеком старой советской закалки, учила нас с Милой, как нужно правильно жить. Мы всегда слушали её истории, открыв от изумления рот.

Мы прошли на кухню и принялись разгружать сумки. Пока бабуля ставила чайник на огонь и доставала пирожки, мы вывалили на стол халву, вафли, орехи, пакеты с курагой и черносливом, несколько видов молочных продуктов, чай и фрукты. Мила толкнула меня в бок, указывая глазами на жидкость для мытья посуды, которую мы приносили в прошлый раз, заботливо отложенную в сторону и заменённую содой. Я кивнула головой, поняв, что проще позволить старому человеку мыть посуду содой и тряпочкой, чем приучить его пользоваться специальным средством и губкой. Заставить бабулю брать с собой сотовый телефон всякий раз, когда она выходит из дому, было нисколько не легче.

– Ой, девчата, – запричитала она, вытирая руки о фартук, – это вы зачем столько принесли мне? Берите половину с собой, а то столько денег потратили! Бабушке это всё не съесть…

– А ты понемногу каждый день, – объяснила я, складывая продукты в холодильник, – тебе же нужны витамины.

– Вы за нас не переживайте, – добавила Мила, – мы уже сами зарабатываем, можем себе позволить ухаживать за своими родными.

– Ну спасибо, – покачала головой бабуля, наливая нам чай с молоком, – садитесь, давайте кушайте как следует, а то тощие обе, а вам ещё детей рожать.

– Какие новости, хоть расскажи, – попросила я.

– Новости… – Она села на стул, поправив свои седые волосы. – Лучше бы ты не спрашивала. Твоя тётя Вера вчера звонила, расстроила меня так, что я до утра уснуть не могла, пила сердечные.

– Что произошло?! – Я отложила пирожок в сторону.

– Твой дядя… Он три недели назад ушёл к другой женщине…

– Миша?! – воскликнула я, закрыв рот обеими руками, – никогда бы не подумала, что такое возможно…

– Говорила я ей, что дети ни один брак ещё не спасли! – Бабуля вытерла набежавшую слезу подолом цветастого фартука. – Был один ребёнок, на что ещё второго? А третьего-то уж совсем незачем!

– С тремя маленькими детьми оставил неработающую женщину?! – поразилась Мила.

– Старший сын уже взрослый, – объяснила я подруге, – в институте учится, а второго они очень долго хотели, не получалось забеременеть два года. И тут бог им сразу двоих детей послал: Толе сейчас – два с половиной, Наташе – полтора годика, она настоящий маленький ангел. Тётя аборт не захотела делать по религиозным соображениям.

– Ночами не спала, растила, воспитывала, – вставила бабушка, – пока он с другими бабами развлекался! Ходила вся измученная, лица на ней нет, а тут ещё такое! Это что же творится-то… Как же ей, моей бедной доченьке, быть теперь?

– Вот так взял – и ушёл? – прошептала Мила.

– Я, говорит, понял, что такая жизнь не для меня! – Бабуля ударила кулаком по столу. – Тварь такая! Чтоб ему яйца его поганые прищемило! Приползёт ведь ещё обратно!

– Она примет его? – спросила я.

– Она просила его не уходить, пожалеть детей, – сказала бабушка, – просила вернуться, гада такого!

– Ничего себе, – удивилась Мила, – я бы его не пустила даже на порог.

– А он к кому ушёл-то? – поинтересовалась я.

– К бабе какой-то с ребёнком. Гуляет с ними по улицам да в цирк ходит! С Веркой, с детьми своими ни в жисть не ходил ни гулять, ни в цирк! Вера ещё рассказывать мне не хотела, всё верила, что он вернётся, и всё наладится.

– А детей своих он навещает? Деньги даёт?

– Какие деньги?! – Бабуля сжала руки в кулаки. – Копейки эти?! Ему ж теперь надо новую жену кормить и одевать! Бедные дети, он их взял на выходные две недели назад, а когда они вернулись, Толя Веру спрашивает: «Мама, а почему папа тётю целует?»

– Ужас какой, – удивилась я, – мог бы и не делать этого при детях…

– Толенька после этого совсем похудел, и взгляд у него тяжёлый стал. А ведь какой мальчик был весёлый! Теперь больше молчит. Замкнулся. Внучек мой маленький. Для детей это страшный удар, который может изменить всю жизнь. Они винят во всём себя, спрашивают, что в них не так, раз их бросили.

– Это же дети, это родное, – развела руками Мила, – как же их можно бросить?!

– Нам не понять, – вздохнула я.

– Мотайте на ус, доченьки, – наставляла бабуля, – мужчины – существа лживые и ненадёжные. Надеяться нужно только на себя, родимую! Сегодня он рядом, а завтра нет его. А ты – мать, тебе поднимать детей на ноги нужно. Остаёшься одна, и рассчитывать больше не на кого.

– Они бегут от ответственности, – заключила Мила, – как крысы с тонущего корабля! Мало осталось достойных мужчин.

– Я хорошо жила с твоим дедушкой, Ева, – призналась бабушка, теребя скатерть, – но когда родилась твоя мать, решила, что больше детей мне не нужно. Мой муж был порядочным, непьющим, но даже при таком раскладе я отказывалась иметь второго. Прошло пять лет, врач сказал мне, что я на третьем месяце беременности. Я испугалась, заревела, просила сделать мне аборт. Но аборты в те далёкие коммунистические времена делали только раз в полгода, а с моего последнего аборта прошло всего пять месяцев.

– И врач отказал? – спросила Мила, запивая чаем пирожок.

– Она боялась, что её посадят за это. Как я ни уговаривала, она не сдавалась. И вот я пришла к себе на завод, реву, рассказываю женщинам. А те, кто постарше, начали мне советовать, как можно избавиться от ребёнка народными способами. Вернулась я домой, давай тяжести поднимать, шкафы двигать. Вспотела, лежу вся красная, хоть бы в одном глазу! Быстрее геморрой выскочил бы, чем выкидыш произошёл.

Мы с Милой слушали с нескрываемым интересом, заедая информацию пирожками.

– А потом, – продолжала бабуля, – я пошла на Профсоюзную улицу, ныне Южную, там стояли гаражи и кладовки. Я еле взобралась на них и начала прыгать на землю. Руки ободрала, платье порвала, шишки набила – и всё впустую! Прихожу в понедельник на работу, реву. Сослуживицы мне ещё советов надавали. Я вернулась домой, налила полный стакан водки, нагретой на огне, почти весь залпом выдула и легла в горячую ванну. Вода – кипяток. Лежу, терплю. Тут мне водка в голову ударила, стены запрыгали перед глазами, всё плывёт. Терплю. А когда совсем плохо стало, нестерпимо, вылезла, доползла до дивана. Как жива осталась, до сих пор не понимаю! А выкидыш так и не произошёл.

– Бабуль, – призналась я, – ты такая отчаянная, я и не знала об этом.

– Потом я и молоко пила с йодом, и массажи делала, давила на живот, как ненормальная, – ничего не помогало! Слава богу, хоть на грязный аборт не решилась, видно, жить хотелось. Так и родилась моя Вера. Тяжело нам с дедом было поднимать детей на зарплату рабочего.

– И ты не жалеешь? – спросила я.

– А что тут жалеть? – удивилась она. – Если можешь предотвратить – действуй. А не вышло – так смирись. Значит, так было суждено. Ненавижу людей, которые о чём-то жалеют. Было – и было! Что тут теперь – жалеть, что ли, всю жизнь? Вот сидят и думают: надо было так поступить да эдак. Всё бы да кабы! Нельзя так, девоньки. С тем, что было, надо смириться или вовсе забыть.

– А я, – вмешалась Мила, отодвигая от себя пустую чашку, – никогда не смогла бы убить маленькое существо, что живёт внутри меня. Это же живой человек!

– Подожди, – громко возразила я, – стало быть, лучше плодить нищету? Или рожать по пятнадцать детей? Рожать от насильников?

– Но он же живой… И хочет родиться! Аборт – это убийство…

– Значит, лучше, когда рожают тринадцатилетние мамаши? – Я никак не хотела соглашаться. – Каждый должен иметь право исправить ошибки, Мила. Я не понимаю тех, кто требует запретить аборты. Вот они пусть и рожают тогда! А других не лишают права выбора! Выбор у женщины должен быть всегда…

– Но, – не унималась Милка, – нужно, значит, больше заниматься распространением контрацепции, сделать её доступной всем.

– Доченьки, – сказала бабуля ласково, – это всё-таки личный выбор каждого. И не надейтесь на мужчину, это не его проблемы. Ему не надо будет бежать на аборт, вот они и не беспокоятся о предохранении. Каждая умная женщина должна побеспокоиться об этом сама. Вот так! А ну, ешьте пирожки, что так мало съели?!

Я посмотрела на Милу, растерянно пожав плечами. Возразить нам было нечего. Вопрос так и повис в воздухе…