Вторую неделю Маша и Анг Ламу шли по засыпанной лавиной тропе.
Лихорадочное состояние, овладевшее Марией после решения во что бы то ни стало добраться до Катманду, не оставляло её. Она хотела выйти в горы в день появления шерпы в Солу Кхумбу, но та была так утомлена, так изголодалась, что профессор и господин Ари уговорили Машу дождаться утра. Они помогли ей собраться в дорогу, но она, пересмотрев всё, что было приготовлено, решительно убрала палатку, примус, запасную тёплую одежду, большой чайник. Вместо этого были упакованы спальник, спиртовка, маленький жестяной кофейник. Много места заняли продукты: вяленые полоски буйволиного мяса, плитки чёрного чая, кусок масла, сыр из ячьего молока, несколько банок консервов, сухие лепёшки, орехи и сухофрукты.
Ночью Маше не спалось. Она переходила от надежды к отчаянию, и тогда вставала с подстилки и металась по комнате. Ей казалось, что утро никогда не наступит, а ночь, затопившая её душу, скоро поглотит её целиком. Маша то принималась плакать, а то вспоминала его высокомерный взгляд, каким он окинул её в пещере, сообщая о своей высокой касте. Но тут же ей виделись его глаза, когда он предложил ей замужество. В них не было холода и равнодушия.
Они покинули деревню, когда солнце едва окрасило заснеженные вершины Гималаев первыми робкими лучами. Туман пеленой покрывал долину, волнами сползая к реке. Было холодно, изо рта шёл пар, но Маша едва замечала это — её душа рвалась вперёд. Анг Ламу, легко поднявшая на плечи большой тюк, уверенно шагала впереди. У неё с утра было хорошее настроение: старик, который назвался дедом похищенного оборотня, заплатил ей немалую сумму денег, и теперь женщина с удовольствием прикидывала, что целых полгода ей не нужно будет ходить по горам с тяжёлыми грузами.
Старик предлагал проводить их. Он считал, что обернувшись ирбисом, сможет везти их груз на спине. Женщины отказались, потому что он был стар и немощен, хотя Анг Ламу думала, что было бы интересно посмотреть на него в облике снежного барса.
Они шли, обвязавшись верёвкой, и однажды шерпа соскользнула с обледенелой тропы. Она повисла над пропастью, а Маша заскользила следом, но потом догадалась упасть. Цепляясь руками за вмёрзшие на тропе валуны, она кричала: — брось груз! Бросай! Я не удержу тебя! — она уже знала много слов на непали и могла общаться с Анг Ламу на бытовом уровне. Вот и тогда она хотела, чтобы та избавилась от груза, тянущего её вниз. Но шерпа упрямо лезла по верёвке, а у Маши от напряжения темнело в глазах и ей казалось, что скоро они обе рухнут в пропасть. Всё же вскоре голова Анг Ламу показалась над краем, а потом она без сил рухнула на тропу рядом с Машей. Лежали они недолго, а вскоре опять шагали по узкому каменному карнизу. А через несколько дней у Маши подвернулась нога, и женщина покатилась по склону. От рывка верёвки шерпа упала на колени и вцепилась обеими руками в обвязку, затормозив спутницу на краю ущелья.
В этот вечер они раньше остановились на ночёвку и без сил некоторое время просто лежали на снегу. Даже Анг Ламу, привыкшая к долгим переходам в горах в условиях кислородного голодания, низких температур и пронзительного холодного ветра, выматывалась и к вечеру с трудом находила в себе силы приготовить еду. Маша ей помогала. Она шла, лишь усилием воли заставляя себя переставлять ноги. В голове билась лишь одна мысль: — успеть! Не дать его увезти! — Она давно не плакала.
* * *
На перевале Лангтаг их застигла снежная буря. Вначале поднялся сильный ветер, и Анг Ламу, тревожно поглядывая, сказала, что нужно искать укрытие. Маша не спорила, она понимала, что шерпа волнуется неспроста. Они нашли небольшую пещерку в скалах и с трудом втиснулись туда. Вскоре слепящее солнце скрылось за тучами, повалил снег, ветер всё усиливался.
Женщины просидели в укрытии всю вторую половину дня и ночь. Лишь к утру ветер немного стих и снегопад прекратился. Маша с трудом выползла из пещерки, со стоном разогнула спину.
Они зажгли спиртовку и вскипятили чай, неохотно пожевали сухое мясо. Через час они снова шли по занесённой снегом тропе.
Кагбени возникла неожиданно. Только что был снег и камень, и вдруг перед глазами открылась долина, зелень и яркие цветы рододендронов, разбросанные по склону горы домики деревни, а вдали к реке террасами спускаются поля, покрытые нежно-зелёными всходами ячменя, кукурузы и проса.
В деревне Маша повела шерпу к знакомому дому. Сиккима лишь руками всплеснула, увидев их на ступенях веранды. Вечером появился хозяин дома с сыновьями. Анриты не было. Как объяснила Сиккима, их дочь вышла замуж, и теперь у неё свой дом.
Ещё в дороге Маша думала о том, как объяснит Тхакали и Сиккиме своё появление. Врать не хотелось, а правду говорить было нельзя. К счастью, хозяева поняли, что есть что-то, о чём ей не хочется говорить. Они не настаивали на подробностях и лишь согласно кивнули, когда Маша сказала, что завтра они с Анг Ламу пойдут дальше. Кстати, шерпа не отличалась разговорчивостью и лишь изредка подсказывала Маше нужное слово. Они переночевали, а рано утром ушли. Господин Ари снабдил Машу деньгами, так что ей было чем расплатиться с гостеприимными хозяевами.
Спустя неделю они пришли в Дхулитхел.
Уже на окраине городка Маша почувствовала тяжёлый сладковатый запах. После чистого холодного воздуха Гималаев дышать вонью гниющих отбросов было тяжело. Но к характерному запаху многочисленных помоек примешивался другой, тревожащий и страшный. Чем дальше шли женщины по Дхулитхелу, тем больше встречали разрушений. Центр города и улицы, ведущие в сторону столицы, представляли груды разбитого кирпича, искорёженных бетонных плит, сломанных деревьев и путаницы проводов. В развалинах работали люди, изредка встречалась техника — бульдозеры и подъёмные краны. Прямо на очищенных от мусора тротуарах лежали люди, кто-то спал, на многих Маша увидела пропитавшиеся кровью повязки. Только теперь она догадалась, что за сладковатый запах преследовал их. Множество людей погибло под развалинами и теперь, спустя месяц, трупы разлагались на жаре, если их не удалось извлечь.
Отель «Раджа Далагири», где останавливались члены экспедиции, был разрушен, но не полностью, а лишь частично. Перед разбитой стеклянной дверью, на мостовой стояло несколько машин, и они наняли одну, опять красную, разрисованную цветными узорами, нещадно дребезжащую всем своим побитым корпусом.
Маша просила Анг Ламу не оставлять её. Она боялась, что, плохо зная непали, ей не удастся быстро найти родителей Сантоша.
За время совместного пути женщины подружились. Они мало разговаривали, потому что тяжёлый и опасный переход не располагал к долгим беседам, а вечерами они падали замертво, едва успев съесть скудный ужин. Но во время коротких привалов они рассказывали о себе. Маша узнала, что у Анг Ламу есть муж и дочь. Муж тоже ходит носильщиком в Гималаях, а маленькая дочь живёт у старшей сестры Анг Ламу. Её жизнь была тяжёлой и однообразной, но шерпа не унывала и даже смеялась, когда рассказывала, что боится не узнать мужа после долгой разлуки. Машина жизнь ей представлялась гораздо интересней и она, по-детски приоткрыв рот, слушала её рассказы о метро, о дороге, опоясывающей город, по которой одновременно в десять рядов мчатся машины, о России, из конца в конец которой самолёт летит девять часов.
* * *
Опять мелькали за окном поля кукурузы, и пыльная дорога прихотливо вилась под колёсами, а песок скрипел на зубах. Маша напряжённо смотрела за окно невидящими глазами. Длительная усталость, полная неизвестность угнетали её. Она боялась думать о Сантоше.
Вскоре показались пригороды Катманду, состоящие из богатых особняков, окружённых садами. Разрушения были невелики, одноэтажные дома устояли под ударами стихии, но чем дальше ехали они, тем катастрофичнее представлялись им последствия землетрясения. Множество людей работало на разборке завалов, Маша видела не только смуглых непальцев, но лица европейцев, китайцев, — всех, кто пришёл на помощь. Машина медленно пробиралась по улице, ведущей к центру, среди велосипедистов, мотоциклистов, рикш, священных коров и заваленной обломками зданий. Женщины с ужасом смотрели на развалины древних буддийских и индуистских храмов, обломки каменных скульптур, устилающих землю.
Они миновали площадь, рассеченную глубокой и широкой трещиной и свернули в переулок. Маша сразу поняла, что перед ними госпиталь. Длинное двухэтажное здание было наполовину разрушено, но над крышей развевался флаг с красным крестом, а небольшую площадь заполняла толпа людей. Они все сидели прямо на земле, под палящим солнцем. Время от времени двери госпиталя открывались, выпуская несколько человек и впуская следующую партию.
Маша рассчиталась с водителем, и женщины вышли из машины. Сотни глаз выжидательно смотрели на них, и Анг Ламу попятилась, пробормотала: — я не могу туда пойти, меня не пустят, потому что эти люди ждут своей очереди уже несколько дней.
— Хорошо, Маша согласно кивнула ей, — подожди, пожалуйста, меня здесь. Я пойду искать отца Сантоша. — Она осторожно двинулась к дверям, стараясь не наступить на руки или ноги тесно сидящих людей. Они молчали, но никто не спешил пропускать её.
В небольшом холле Машу встретил охранник. Он хмуро оглядел её и на ломаном английском спросил: — что угодно госпоже?
— Я хочу увидеть господина Джайю Пракаш Малла.
— Это невозможно, он занят, — охранник был невозмутим и непоколебим, как Джомолунгма.
— Тогда пригласите кого-то, кто сможет передать ему моё сообщение, — она запнулась, продолжила: — это касается его сына.
— Господина Сантоша нет в городе.
— О, господи! — её терпение кончалось. Она повысила голос: — немедленно позовите мне кого-нибудь из персонала госпиталя! — Охранник не шевельнулся, равнодушно и устало глядя на неё. Маша постаралась взять себя в руки. Наверняка, в связи с ужасным бедствием, постигшим Катманду, таких посетителей, как она, было сотни. Всем требовалась помощь, все что-то требовали и настаивали. Она беспомощно огляделась. Внезапно одна из дверей, выходящих в холл, открылась, и из неё вышла пожилая непалка, торопливо устремившаяся к выходу. Маша бросилась ей наперерез, увернувшись от охранника, который попытался её остановить.
— Подождите! — она схватила женщину за рукав блузки. Та, остановившись, с недоумением посмотрела на неё, — пожалуйста! Мне очень нужно поговорить с господином Джайя Пракаш Малла! — непалка покачала головой, что-то пробормотала. Маша поняла, что та не знает английского. Вот когда она порадовалась, что научилась худо-бедно изъясняться на непали. Торопясь, она постаралась объяснить, что сын господина Джайи попал в беду, поэтому ей срочно нужно поговорить с его отцом. Охранник, стоя рядом, скептически хмыкал, видимо не верил, но Маша не обращала на него внимания. Наоборот, женщина поверила сразу, озабоченно сказала:
— господин занят, он на операции, может, подождёте?
— Нет!! — Маша отчаянно замотала головой, — может быть, жена? — она с надеждой посмотрела на непалку, и та обрадовалась:
— правда! Вам нужно поговорить с госпожой Галой! — она перевела взгляд на охранника, но тот равнодушно дёрнул плечом:
— я не могу уйти со своего поста.
— Что ж, пойдёмте, я вас провожу, — вздохнув, женщина пошла к двери, Маша двинулась за ней.
Они пошли по площади вдоль здания, обходя сидящих на ней людей и перелезая через кучи мусора и битых кирпичей. Анг Ламу молча присоединилась к ним. Трое женщин обошли здание. С обратной стороны его обнаружилась ещё одна дверь. Она держалась лишь на верхней петле, а стену избороздили трещины. Тем не менее, непалка уверенно шагнула на покосившееся крыльцо, а Маша и Анг Ламу — следом за ней.
Кажется, это было что-то, похожее на женскую консультацию. Довольно чистое помещение несло на себе следы недавнего землетрясения. Трещины на потолке и стенах были промазаны цементом, но не закрашены. В небольшом холле, прямо на полу, тесно сидели женщины всех возрастов. В противоположной стороне имелась дверь, куда решительно направилась непалка. Вскоре она вернулась, а с ней вместе шла немолодая полная женщина с усталым лицом, типично славянской внешности, русоволосая, сероглазая, в тунике и широких брюках салатного цвета. Она быстрым шагом приблизилась к Маше и замерла, глядя на неё расширившимися глазами: — вы… кто??
— Здравствуйте, госпожа… Пракаш Малла! Я из России… — та шагнула к Маше и… обняла её!
— Как я вам рада, милая девочка! — она отодвинулась, улыбаясь рассматривала Машу, — вы по туристической путёвке? Вам нужна моя помощь?
— Нет-нет, госпожа Пракаш Малла, — та перебила:
— Галина. Деточка, меня зовут Галина Николаевна! — она опять улыбнулась: — до чего же приятно поговорить с соотечественницей! — Повернувшись к сопроводившей женщин непалке, ласково сказала: — спасибо тебе, Сатья! — та, сложив у груди ладони и поклонившись, ушла, а госпожа привела Машу и Анг Ламу в маленькую комнатку с небольшим столом, кушеткой и парой стульев. За дверью прятался двустворчатый шкаф с зеркалом, и Маша поняла, что это было что-то вроде комнаты отдыха для хозяйки. Вскоре на столе появились большие фаянсовые кружки, тарелка с бутербродами — копчёное мясо с кружочками помидор и большой кофейник, полный свежесваренного кофе. Хозяйка подвинула к гостьям кружки: — угощайтесь! Я тоже с вами перекушу, на полноценный обед времени не хватает.
Несмотря на желание Галины Николаевны и Маши общаться на русском языке, с этим пришлось повременить. Маша подумала, что Анг Ламу сможет что-то добавить в её рассказ. В конечном итоге, рассказывать пришлось именно шерпе, потому что непали давалось Маше ещё с трудом.
Чем больше рассказывала Анг Ламу, тем сильнее бледнела Галина Николаевна. Она уже не ела, а с ужасом смотрела на непалку, напряжённо вслушиваясь в её рассказ. Лишь только та закончила, хозяйка метнулась к шкафу и Маша увидела у неё в руке мобильник. — Хорошо бы позвонить в Москву, — мелькнула мысль, — ведь родители, наверно, с ума сходят от неизвестности. — Мысль мелькнула и пропала, а Галина Николаевна уже звонила мужу.
Через несколько минут послышались быстрые шаги, и на пороге вырос сам владелец госпиталя, господин Джайя Пракаш Малла. Жена бросилась к нему, плача, принялась пересказывать услышанное. А Маша немного расслабилась, чуть отступила тревога: теперь она не одна, родители Сантоша знают, что делать, у них есть связи и деньги. Ей стало чуть легче. Она внимательно посмотрела на господина Джайю. Невысокий, черноволосый, худощавый, смуглый, как и все непальцы, мужчина. Остро глядящие карие глаза и сеточка морщин, разбегающаяся к седеющим вискам. Сантош неуловимо походил на отца — твёрдым, уверенным выражением лица, строгим профилем, жёстко сжатыми губами.
Между тем, родители Сантоша закончили разговор, и господин Джайя обратил внимание на Машу и Анг Ламу. Быстрое знакомство, и Маша с облегчением поняла, что господин Пракаш Малла не намерен терять ни минуты драгоценного времени. Он ещё раз уточнил у Анг Ламу, как проходила поимка барса. Маша и сама не ожидала, что опять заплачет. Кратко переговорив с женой, он торопливо вышел за дверь, а Галина Николаевна принялась переодеваться. Она достала из шкафа обычное платье из серебристо-серого шёлка, улыбнулась Маше: — у нас плохо развита химическая промышленность, так что носим всё натуральное, — оттуда же извлекла светлую сумку, оглядела комнату: — кажется, ничего не забыла. Подождите, пожалуйста, я скажу акушерке, что меня сегодня не будет, — она вышла, но вскоре вернулась, позвала женщин: — идёмте, Джайя должен уже передать всех больных кому-то из докторов и ждать нас в машине.
Действительно, он сидел на переднем сиденье, рядом с водителем. Увидев женщин, развернулся к ним всем корпусом, сказал: — сейчас мы едем в Управление полиции, а потом, Гала, может быть мы оставим женщин у нас дома? Они устали, голодны, им нужно принять ванну? — он вопросительно посмотрел на путешественниц. Маша запротестовала:
— О, нет, господин Пракаш Малла, мы с вами! — Она даже помыслить не могла, что не будет знать, как идут поиски Сантоша, — а вы не думаете, что его уже могли увезти? — она не могла не спросить, хотя страшилась ответа, — и где его искать?
Он задумчиво посмотрел на неё: — пожалуйста, Мария, зовите меня Джайя. И нет, я не думаю, что Сантоша могли увезти, ведь аэропорты разрушены и не принимают самолётов. Скорее всего, его прячут где-то здесь. Мы начнём его искать с трущоб Катманду. Вот и Анг Ламу слышала, как в разговоре похитителей мелькало слово «шудра». — Маша кивнула согласно. Джайя сносно говорил по-русски, и ей не надо было напрягаться, чтобы облечь свои мысли в слова на непали. Она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Машина была большой, какой-то американский джип. За двумя рядами сидений имелось достаточно места, чтобы уложить груз, который Маша и Анг Ламу так и таскали с собой. Ей не хотелось смотреть в окно на развалины, мимо которых они проезжали. Всё внутри неё было, как натянутая струна. В голове билась мысль, что может быть уже поздно и зверь Сантоша подавил человека.
Машина ехала медленно, объезжая завалы и трещины. Какое-то время спустя остановились перед целым рядом зелёных армейских палаток. Оказалось, это и есть Управление полиции столицы. Само четырёхэтажное здание Управления находилось здесь же в виде колоссальной кучи расколотого кирпича, покорёженных бетонных балок, оборванных проводов и телефонных кабелей, развороченной мебели и обрывков бумаги. Скрывшись в одной из палаток, Джайя пробыл там довольно долго, потом вышел в сопровождении офицера. Они ещё немного поговорили, стоя у палатки, а потом распрощались, по непальскому обычаю приложив ладони-лодочки ко лбу. Машина тронулась и вновь за окнами потянулись руины, бывшие ещё недавно многоэтажными зданиями и величественными древними храмами.