Глава 1. Гимн учителям русской словесности

Читатель, если награждён Природой чистым и благородным зрением, если оскверняют и коробят бранные слова выраженные литерами — не медля убери с глаз зловредный труд сей и прекрати касание взором ниже идущих строк, бранные они, непотребные.

Не примешь к исполнению предупреждение и продолжишь чтение — уподобишься сапёру в средине большого минного поля без подробной карты и миноискателя, а чем закончится попытка выйти на безопасный простор объяснять нет нужды. Как поступить?

Оглянись и выбирайся из чтива задним ходом, то есть, след в след по дороге, коей шёл до первой главы.

Предупреждение касается шестнадцатилетних юношей и девиц парой годов моложе. Старых чертей, вроде меня и беса, сверзить наземь строками любого содержания не получится, ибо окончилось в телах и мозгах движение жизненных соков, высохли и отвердели мы. И не задавай вопрос:

— Коли знаете, что слова бранные — чего выпускаете? — на что отвечаем:

— Вольности в пользовании бранными словами схожи с наркотической зависимостью с небольшим отличием: если наркоманы и наркомаши спускают ценности ради краткого по времени наслаждения отравой — на бранные слова не тратим и гроша, хотя справедливость твоего вопроса бесспорна.

Преступникам дозволено оправдываться, и коли дойдёт до оправданий — призовём проживающего в стольном граде адвоката в обнимку с известность и высокими гонорарами, а коли не окажется средств на оплату услуг профессионала — будем защищаться сами.

Тебе, читатель наш, остаётся запастись терпением и двигаться к последней странице сочинения, где надеемся, многое в нашем, не совсем достойном поведении, станет понятным. Первое.

Второе: хлебопекарное изделие «батон» радует вкусовые рецепторы рта человека ни тестом из «хлебопекарной муки общего назначения», но изюмом. Позволяем записать нашу пару в извращенцы, но скверные слова в речи подобны изюму, но слуху. Есть и не согласные, коих больше:

— Сквернословием портите свой имидж — мать твою, так и разэдак, а иноземный «имидж» портит представление о тебе не слабее мата.

— Огорчает пустяк: ни у кого изюм в батонах не получилось заменить матом.

Герои комедийного совецкого фильма, бодро певшие с экранов:

встретились автору в молодости и выставили вопрос:

— Чему отдать предпочтение: песням, мату? — и тётя Жизнь ответила:

— Встань в середину, середина всегда и везде «золотая».

Чтобы никого не обижать пользуйся песенным матом, он мягче. Оскудеет репертуар, или вынудят обстоятельства — пуская мат прозой, без музыки и рифмы.

— Права тётя Жизнь.

— Перейдём на оскорбление слуха: что знаешь из психической медицины?

— Мало, совсем мало, крохи. Что случилось?

— Бывает, просыпаюсь, а кто-то уже пластинку поставил… Вот и подумал, не ты ли балуешься?

— Не грешен, не мои шутки, это отрыжка твоего прошлого, перекушал музыки в молодости, вот и прёт нынче наружу. А, что за пластинка, озвучь?

— Слушай:

— Так это фильмовая песня! Там много чего «бодрого и вперёд зовущего» напето.

Последующий текст не выше «пробы пера», игра словами, есть такая людская забава на первый взгляд невинная, ненужная, пустая, не осудительная, но только при первом, поверхностном взгляде. В замедленной съёмке, коя хотя бы раз в жизни посещает нас, игра словами выглядит иначе:

— Говорение, особенно в рифму и под музычку приносит куда больше дохода, чем честный труд, и в перечень предметов роскоши не входит, но кормит!

— Удовольствие играться словами могут позволить, кому нет нужды в поте лица добывать хлеб насущный физическим трудом в сопровождении народного разъяснения:

— Как потопаешь — так и полопаешь! — древние и допустить не могли, что большая часть будущего поколения питание телу станут зарабатывать топаньем нижними конечностями. Но это не о хореографии.

— Замечено: народу, устремлённого на добычу постоянного и хорошего пропитания любым способом, но только не работой руками, прибавляется от года к году. Или ошибаюсь?

— Не ошибаешься, труд, что по слухам из обезьяны сделал человека, после открытия «фабрики звёзд» превратился в дешёвый позор, существует и такой. Коли есть фабрика — должна быть и продукция. И мамаши хороши, когда зудят деткам:

— Ах, умница моя и красавица, твоим певчим талантам уготована необыкновенная судьба! — а девица всего лишь кондитер.

— Древние о прогрессе не знали, оттого в свете нынешних знаний большими дураками выглядят.

При активной помощи беса, сидевшего в правом ухе не менее десяти лет, но переселившегося в левое по особым обстоятельствам, попытаюсь выяснить основной вопрос жизни: «Во что ценилась способность чесать языком в разные времена отеческой истории?»

Древние и подумать не могли, что через тысячелетия нынешняя игра словами будет не в пример лучше и надёжней старой истины «что потопаешь — то и полопаешь», но в какой отрезок времени случилось выяснение — очередная тайна.

— Чесать языком и превращать слова в деньги не всякий способен, но только даровитый в словоблудии.

— Сколько ненужных, частично и полностью, политиков и мастеров добывать пропитание говорильней появляется в мире каждый год? — любопытная и всезнающая Статистика данные о паразитах не разглашает, но простые граждане, добывающие хлеб насущный в поте лица, знают:

— До хера и больше! — величина, коя до сего времени не имеет числового значения.

— Нынешняя конвертация переводится как старое «замена».

— «Зарплата в конверте»?

— Не совсем верно, но сойдёт.

Игру словами не дано понять маленьким людям, и те, сознавая необразованность свою, выражаются в адрес красноречивых особей свежей нецензурщиной:

— Пиздаболы! — ни на секунду не задумываясь, отчего и почему урожай на пиздаболов в когда-то отдельно взятой стране не уменьшается, но увеличивается от года к году.

Как технический редактор, не более, имею независимое мнение по вопросу ускоренного расплода пиздаболов, но использовать знания с пользой для себя не рискую. Есть иное опасение: вдруг толкование окажется ошибочным!?.

Недоумение простаки выражают так:

— В школе учитель тратит здоровье с единственным желанием: дать большие знания за малые деньги, в школе особых денег не зарабатывают. В политике слова ценятся на порядки дороже, хотя следовало сделать наоборот: школьным учителям — максимум, политикам — гроши.

Игре словами предаются люди с большой библиотекой и с минимальным количеством совести, а бедные языком о богатых речью отзываются прямо и без лести:

— Где совесть была там хер вырос! — неестественное нахождение совести с прорастанием мужского достоинства не смущает заявителей и рождает продолжение:

— Чтобы хер на твоём лбу вырос! — редкое, на грани фантастики наказание, объясняется проще первого:

— «Как ссать — так кланяться» — никому и никогда не доводилось видеть нахождение срамного мужского органа на лбу у любителей блудить словами. Морщин от тяжких мыслей о судьбах народных в избытке, разных по длине-глубине, но чтобы на лбах пребывал детородный орган — такого в истории человечества не случалось.

Сытые загривки, висячие брыла с лежащими на плечах мочками ушей «радетелей народных» заполняют телевизионные экраны, но лика с мужским половым органом на лбу не было.

Живёт иное, несбыточное и ужасное нахождение «шланга» — на пятке:

— «Как ссать — так разуваться!» — подобное расположение мочевыводящих органов особей мужского пола противоречит анатомии высших приматов и недопустимо в фантастике любой степени дикости, или смелости, на выбор.

— Необходимо сгладить, а, лучше совсем убрать, остроту пожеланий о произрастания члена на пятке и заменить грубый и твёрдый древний «хер» нынешним воспитанным «членом».

— От замены желаний суть не меняется, но лишний вопрос появляется: «зачем ненужная работа, что делать херу на пятке, вроде «хер на хер менять — время терять» не отменили? Зачем людей утруждать ненужной работой?»

От начала бытия живёт уверенность: «оскорблять чувства простых людей грех не отмоленный! — и можно допустить, что оскорблять чувства и мысли больших людей дозволено без ограничений:

— У них жизнь хорошая, потерпят, не убудет! — что выпады масс подобны стрельбе горохом и ужесточают лихоимство верхов низы не догадываются.

— Душевные обиды верхов компенсируются материальными радостями из кармана стрелков горохом. Так понимать?

— Так. Лихо засадил!

Так и живут: ущемлённое большинство мечтает увидеть срамные органы на лбах богатых, а богатое меньшинство посмеивается мечтаниям неудачников:

— Мать-Природа не настолько глупа, чтобы херы на лбах отращивать, а если встречаются фантазёры, уверенные что силой науки и на лбу можно член отрастить их дело, пусть тешатся…

Как поступить с мечтой простых людей увидеть хер на лбу у ведущих по жизни? Указом запретить мечтания? Не получится: хотя желание и несбыточное, но сильное, неуничтожимое, а потому имеющее право существовать.

— Что-то вроде веры в лучшее житие?

Словарная бедность основной части людей, как правило, сопровождается и материальной нищетой, а потому без опаски заявляю:

— Материальная бедность порождает словесную нищету и не наоборот! — и следует выражение чувств:

— И когда эта блядская жизнь кончится!? — вопрос о кончине блядской жизни рождает следующий не проще:

— Ждёшь лучшую? — крик-вопрос окончания блядской жизни не означает желание индивида немедленно остановить пребывание в видимом мире, нет, вопрос из серии «риторических» приносит обманное облегчение.

Желание изменить жизнь к лучшему не покидает основную часть граждан до смертного часа, но на «смертном одре», если сил хватит сообразить — пустые мечтатели прозревают и «делают заявления печати»:

— Дураком был, болтунам доверялся…

Все разговоры богатых языком «об улучшении жизни трудящихся» во все времена, как правило, как закон, оканчивались «полной жопой». Эпитет «полная жопа» свежий, с новым смыслом, в старину под «полную жопа» помимо полноты обозначенной части человеческого тела ничего иного не подкладывали.

Граждане, бедные языком, проглотив очередную порцию вранья, пеняли говорунам и получали ответ:

— Просим пардону, наши ошибки-заблуждения искренние, бескорыстные, а не получилось оттого, что не те слова сеяли, не учли слабость ваших голов, кои далее чернозёма ни о чём ином думать не способны. Перевод на понятный язык выглядит так:

— Как были дураками — так остаётесь до сего дня без надежды поумнеть в будущем! — налицо очередной неурожай с учением, или «облом», как договорились определять благие начинания вышестоящих товарищей.

Третья причина, усадившая набивать текст примитивное любопытство: «насколько хорошо усвоил правила сбора слов в простые и понятные предложения, как учила старая, на три порядка выше нынешней, надёжная «совецкая» школа?»

Собиранию слов в предложения предаётся малая часть людей, их «писателями» называют. Это мужчин, а женщин, чтобы выделить на мужском фоне, не разобравшись, называли «писательницами».

Велик и могуч русский язык, но не менее велико и коварство!

Возьми в рассмотрение «писатель», устно и письменно ударь первую гласную и задумайся: «а кто я»?

Гуляет молва, будто первая женщина, начавшая забавляться сбором знакомых слов в предложения, совсем скоро разглядела коварство ударений в словах, бурно запротестовала против звания «пИсалка», и заменила на «писатель» Но этим не кончилось, а знавшие английский отказались от «писательниц» и перешли на «врителей».

Не читающие, но использующие книги как подставку под кастрюлю с горячими щами «чтобы клеёнку не испортить» уверены:

— Все книжки ложь, пиздёшь и провокация, а писатели, как один, пиздаболы! — что сценарии фильмецов еже вечерне волнующие умы зрителей не прорастают, как сорняки в поле, но создаются писателями — хулители литературы не догадываются.

В далёкие школьные времена сочинения писал под надзором учителя русского языка и литературы — ныне добрейшего и мудрого Петра Андреевича заменил Бес.

— Оставь тебя без присмотра такое наваляешь, что и пятеро учителей с правительственными наградами не разберутся!

Тогда казалось, что знания правильного обращения с родным языком нужны учителю, а мне достаточно умения шевелить языком.:

— Не зная русского языка говорить правильно не сможете! — дивился словам милейшего Петра Андреевича, но наставления слушал внимательно:

— Именительный, Родительный, Дательный, Винительный, Творительный, Предложный, а чтобы помнить падежи и не сбиваться помните шутку «Иван Родил Девчонку Велел Тащить Пелёнку».

Со школой понятно, школа грамоте обучала, но отчего и почему сегодня, когда всё кончено, напрягаюсь рассказать о прошлом с излишними подробностями, забывая великое «краткость мать таланта»? — с помощью компаньона изложу ниже.

— «Сестра Таланта», не поминай матушку.

— Без матери не быть Таланту и сестрице Короткой.

Не утомлюсь петь гимны и оды старой школе, привившей любовь к сочинениям на вольные темы, ценимые выше ограниченных школярских трудов «по теме произведения».

В сочинениях «на тиему о…» не позволялось «растекаться мыслью по древу», не было полной свободы слова, но разрешалось двигаться в определённой борозде.

— «Мыслью по древу» растекаются жидкими, как сопли, мыслишками.

— Как понимать выпад!? Немедля объяснись!

— Принимай: не «мыслью», а «мысью», так в древнем языке твоём белку называли, сравнивали движение белки течением. Ваш язык настолько коварен, что уборка, или замена одной литер меняет смысл слова полностью. «Шибко больно грамотные» мысь заменили «мыслью» и потекли…

— «Век живи, век учись дураком помрёшь» Было, видел мысь в Летнем саду, гулял в компании во времена, когда Питер пребывал «городом имени вождя пролетарской р-революции». Мочевой пузырь стоял в районе горла с литром отработанного пива завода «Красная Бавария», красоты Летнего сада затмевались прозой «если в ближайшие пять минут не отолью естественным образом — сам растекусь «мысью» по нижним конечностям быстрее белки». Зверёк пробежал по дереву в молодости, а сейчас, в старости, компьютерный редактор пометил «мысь» красной чертой с требованием немедленно поменять белку на мысль. Кому верить?

— Всегда и только верить мне, а ты в меру грамотный наборщик и тайны любовник «клавы».

— Тайных любовников не бывает, если известно кто, с кем, чего и как какая тайна?

«Свобода слова» проживала за пределами «страны советов», а внутри жила сестра «Относительная Свобода», коя дополнялась уточнением «с оглядкой».

— Естественно, никогда и никакая свобода не жила без оглядок и позволений:

— При общении со Свободой устной, а равно и письменной речью, важно не делать орфографических ошибок и сносно соблюдать пунктуацию, а прочее в «свободе слова» не имеет значения.

Школярам послевоенного времени с их уровнем знаний, «свобода слова» ни о чём не говорила, пребывала в «пустых звуках». Знатоков, у кого бы получилось до предела правильно пояснить суть великих, но недоступных, как мираж, слов не было, и всё походило на ситуацию, когда дети ругаются матом и не получают объяснения почему:

— Нехорошо, некрасиво ругаться матом! — запрет применять нецензурщину жил без примеров из библиотеки мата, библиотека мата жила устно, письменной не существовало, и ныне найти литературу с полной русской инвектой проблема.

Ценность мата в доступности и лёгкости усвоения, не высшая математикамата, пользование матом законом не наказуемо, хотя попытки «очистить русский язык от брани» препринимались не единожды.

От благих стараний исходивших сверху осталось прицание «сквернословие унижает человека», но как происходит унижение пояснений не делали.

Нет и других объясений «вредного воздействия мата на умы подрастающего поколения» до сего времени, а посему остаётся вера:

— Мат даден свыше! — пожалуй, только потому мат и жив.

Иная причина всенародной любви к мату проста, понятна и объяснима: им пользуются при переходе границы, а «граница» — это состояние особи, когда сила убеждающих слов сходит на полный нуль, а, следовательно, и нет победы.

Школьные сочинения на вольную тему держались на гуманизме учителя литературы, не ценившего учащихся двоечным баллом. Не оглашал имена бесталанных учеников, допустивших немыслимое количество ошибок, но выраженные письменами достойные полёты мысли единиц отмечал высшим баллом.

Древний учитель литературы и русского языка ныне носил бы звание «учитель от бога», но поскольку процветал атеизм — выше «заслуженный учитель республики» подниматься не позволяли.

Дивился искусству учителя: «читал с листа», и, оглашая чьё-либо сочинение голосом ставил запятую, дефис или двоеточие. То есть, абсолютно владел чему учил других. Точка с запятой были редкими гостями на тетрадных листах наших, совсем, как «персона нон грата». О персоне нон грата школяры не знали, на то время в моде был язык вчерашних врагов: немецкий.

Радовали и вдохновляли слова учителя, объявлявшего:

— Сегодня пишем сочинение на вольную тему. Пишите о чём угодно, в дебри не углубляйтесь, заблудитесь, наделаете массу ошибок и пропадёте…двоечный балл заработаете — иных пояснений опасности словесных дебрей неокрепшему детскому сознанию не давалось.

И эти постоянные предупреждения-страхи от взрослых:

— Молчи, пропадёшь! — пугающие не допускали, что юная поросль захочет проверить на себе этапы пропадания:

— Что, если пропажа окажется интереснее русских народных сказок? — вопросом «где пропадал десять лет и за что» интересующихся не находилось, каждый придерживался внутреннего ответа:

— Ни за хер сидел… — срок пропажи в десять лет назывался «червонцем» и считался нормой.

Начальные литературные труды наши баллом «два» учитель не оценивал, а о «тройках» говорил так:

— Тройка» «балл душевного спокойствия», шаткий балл, не устойчивый, с уклоном в подлость. От тройки скатиться в «двойку» усилия не нужны, просто и легко, но чтобы с тройки подняться до «четвёрки» нужно постараться.

— Ошибался учитель: «тройка» лучше «четвёрки», троечка бережёт здоровье школяра, усилий не требует.

Учитель уважал наше творчество и созданные «здания» на вольную тему принимал со вниманием. Чьим-то записям дарил заслуженную похвалу, но и слабые не охаивал:

— Плохо написал… безграмотно… — а чтобы детские умы не ударились в языковый разврат, царящий в нынешней школе жёсткими «двойками» держал учеников в строгости:

— Сделать столько ошибок в диктанте на одну страницу — нужно крепко постараться и забыть всё, чему учил!

Не призывал учитель «пишите, что вздумается, но грамотно!» — перед фантастическим призывом лежала половина века.

В сорок увидел картины абстракционистов, вспомнил наставления учителя и признался: «вот оно, сбылось, оправдываюсь на манер абстракциониста с разницей: если работник красками заявляет «так вижу мир» — мне остаётся сказать «ничего иного о видимом мире сказать не могу».

— И у абстракционистов, и у тебя дефект зрения, такие «произведения» может создавать абсолютно незрячий, или того хуже с «двойным и закрытым переломом мозга со смещением обломков».

— А «что делать», какие пути исправления предложишь?

— «Горбатого могила исправит».

— Чего тогда вселялся?

— «И на старуху бывает пророха».

Малая часть соотечественников убеждена, что «всяк по-своему с ума сходит», и таковое убеждение позволяет оглашать открытия, кои даёт собственное зрение.

Сравнивая себя с художником, применив отечественное, вечное и непобедимое «а, вон, Ванька што делает!?» — заявляю:

— Так слышу мир! — и смело ныряю в поток сознания. Мутный ли поток, прозрачный и чистый решать судьям. Потоки сознания разные по ширине, длине, глубине, скорости и химического состава «воды», изливаемой авторами.

Назначение потока что-то и куда-то нести, но что, куда и по какой нужде не объясняют, рождая законное любопытство:

— Куда, в какой конец и с чем приплыву?

Борьба в одиночку с потоком сознания трудна, но если плавательным средством управляет кормчий, вроде беса — картина иная. О ней и пойдёт речь.

Куда плыть неважно, главное — рассказывать о виденном, слышанном и понятом, а если кто-то в итоге писчих трудов наших порадует званием «дилетанты» — немедля зададим встречный вопрос:

— Звание «дилетант» всё же какое-то признание в мире пишущих, пусть презренное, но и этого много!

Кто и где на сегодня профессионал пера, если стучащие по «клаве» захватили власть? Разве одним профи дозволено видеть мир и объяснять увиденное своими соображениями, а дилетанты под запретом?

— Если зададут вопрос «как пишешь»? — отвечай:

— «Сажусь, задумываюсь, пишу…» — второй чуть лучше: — «Сажусь, задумываюсь… и не пишу…»

— Каков наш?

— «Сажусь и пишу не думая».

Школьные сочинения говорили о незнании излагаемого материала. Что мог написать ученик о войне, находясь в тылу? Правила, как знакомыми словами сносно выразить родившуюся мысль объяснили, и всё же «шедевры» с участием пушкинской Татьяны продолжали являться в свет:

«Татьяна ехала в карете с поднятым задом», «Татьяна любила духи и часто мочилась» — вдоль и поперёк исследованная Татьяна стойко переносила словесные выверты учащихся и не обижалась.

О «пиаре» не знали, а найдись тогда любитель «улучшать и не позволять языку стоять на месте», да озвучи комбинацию двух литер латиницы «P» и «R» — новинку приняли за урезанных педерастов.

Ничего высокого на листах школярских сочинений родиться не могло, литературных гениев в пределах школы не было, и никто из учителей словесности не опасался сочинений на тему «построение коммунистического общества в отдельно взятой стране». Возможно, на то время в какой-либо школе страны советов были «дети индиго», но в той, где обучался великому искусству из слов делать предложения — ни единого.

Волновало учителей равнодушие обучаемых к «задаче построения светлого будущего» — не знаю: учителя никому свои мысли не доверяли, хватало «школьных программ обучения».

Беспроигрышной, не ниже тройки, была тема о «жизни в прекрасной и счастливой стране мира», что было «одним хером и одного размера» со «светлым коммунистическим будущим», но и по этой теме желающих изъясняться не было.

— Пиши любую ахинею, но без ошибок! — среди педагогов совецкой провинции подобный лозунг не мог появится ни при каких обстоятельствах, сейчас, посмертно, приписываю учителю не совершённый героический поступок.

Как, отчего и почему древняя литера кириллицы «хер», выразитель твёрдости в русском языке оказался в штанах подрастающих мальчиков — и этого объяснить никто не мог. Или не хотел. Как бывало: отправляешься выяснять малое, а на пути к малому столько появится нового, что держись!

Отклоняться в сторону от «указанного партией пути движения к указанной цели» не позволялось никому, но если бы кто-то, явно ненормальный, удумал нарушить запрет — далее посёлка работников стальных магистралей при большой станции на Южном Урале не сослали.

Как из Средней полосы России попал на Южный, а не на Полярный Урал — и это, с помощью беса, расскажу без утайки.

Поскольку основная часть жизни прошла во времени «построения светлого коммунистического будущего» — то и картины таковые, без ужасов вроде «Иван Грозный убивает сына».

— Ужасных картин прошлого достаточно, пора из мрака выходить на свет. Если в известной картине детоубийства поставить пару софитов, или сделать окна в юго-восточной части зала — и убийство перестанет быть таковым, но превратится в «травму черепа средней тяжести с лёгким сотрясением мозга».

— Вопрос: если многая лета старательно вытравливать вольнодумство и ересь из сознания масс — что-нибудь из ереси на развод останется?

— Действие коммунизма следовало опробовать на кроликах, а при успехе на зверушках переходить на людей. Так поступают фармацевты с новыми препаратами. Ан, нет вам, вначале возрадуемся успехам в одной стране, а там видно будет, глядишь, трудящиеся всего мира позавидуют стране саветов и скорым шагом последуют за кро… то есть, за савецким народом. Появятся не предусмотренные препятствия — преодолевать, строительство импе… то есть, светлого будущего без трудностей не бывает.

— Знали за собой о неспособности «трём свиньям корм раздать», но за строительство «светлого будущего» принялись…

В прежних, далёких упражнениях в литературе, заботило одно: не позволять ошибкам проникать в текст — и видел себя пограничником, а ошибки казались злобными врагами-диверсантами, пытавшимися проникнуть в диктанты-сочинения-изложения и погубить плоды мыслей нехорошим баллом двойкой.

Ошибками-врагами великий и могучий русский язык богат и до сего дня. Многие враги русского языка на сегодня оправданы и получили право на существование, а тех, кто остался верен древним правилам в языке и восстаёт против словесных нововведений — клеймят «ретроградами».

Когда борются с мелкими и пустяшными ошибками — о других, куда худших забывают, и те, отойдя на время в сторону, оседают, дают корни и, набрав силу — требуют «право на достойное существование», часто лучшее, чем титульная нация».

— Немедленно дайте место под культовое здание, негде молиться! — пора, пора, нас много, мы сила, бить нас поздно и нельзя, мировые законы не позволяют сокращать иноземные излишки. Поглядели аборигены, опоздали, укоренение нашей национальной культуры произошло, вперёд, братья!

На ошибках с приезжими горели прежде, горят ныне и будут гореть в предстоящие времена «большие» государственные деятели, принося злую радость народной мелочи из местных:

— Што, доигрались, козлы!? — хотя бы у единого из малых сих присутствовало желание понять:

— У «больших» людей и ошибки соответствую положению, а мелкоте, буде вздумает ошибаться по-крупному, быстро укорот получит!

— «Бей своих, чтобы чужие боялись»?

— Мудрость отказалась работать через минуту после рождения. Вообще-то правителей следует выбирать из сорта «мелкая сошка».

— Чего так?

— Маленького человека на большую дурь не хватит, способности не позволят, и много денег из казны не украдёт. Так понимать? И как быть со званием «козёл»?

— «Козёл», как и туберкулёз с сифилисом, полностью не излечиваются, был козлом — козлом и останется.

Ни один серьёзный историк не рискнёт объяснить большой вопрос прошлого: «с чего и почему в святом деле очищения родины от врагов» не последнее место занимали сами очищаемые, почему бы на очистку не пригласить со стороны? Нет вам, писали доносы, верили написанному и что «очищают родину от врагов».

— Хотелось знать, какой балл влепил милейший Пётр Андреевич любимому ученику за нынешнее вольное изложение старого анекдота:

«Сидят трое в камере. Времени много, на допросы таскают редко, спешить некуда, и сидящие убивают время долгими и основательными разговорами:

— За что сидишь? — одному.

— За два метра пеньковой верёвки…

— Брось, за два метра даже у нас не сажают!

— Оно так, но на другом конце корова была…

— А ты?

— Толом двух пескарей глушанул…

— За двух пескарей срок!? Не может быть!

— Там ещё два водолаза были…

— А ты?

— За лень…

— Брось! Как «за лень»!?

— Так. Как-то под вечер сосед пришёл попиздеть. Сидим, всякие анекдоты травим, власть как есть поминаем, полная домашняя вольница. Сосед анекдот — я в ответ, он мне — я ему… Резвимся!! Вроде все анекдоты рассказали, ушёл сосед, и сам на покой отправился. Улёгся и думаю: «ай, сходить в органы заложить говоруна, или утра дождаться? А, неохота тащиться ночью, схожу утром» — а ночью за мной пришли».

Читатель, запишись в счастливчики и спи сном праведника: ныне, после любого количества и качества рассказанных анекдотов о власти ночью за тобой никто не придёт, никому ты не нужен. Вывод: «в прежние времена граждане страны советов получали от власти больше внимания, чем ныне»!

Что опасного «самому передовому строю в мире» мог изобрести школьник послевоенных лет, какими крамолами навредить «стране, победившей фашистского зверя», какими возможностями и средствами располагал? — до срока, когда гражданам «страны саветов» дозволили «открывать рот не по делу» оставалось тридцать лет.

Общаться с талантами и дарами нынешних школяров не приходилось, а посему ничего сказать не можем, но своё золотое школярство излишне подробно помню и кое-какие моменты выставлю.

— С моего дозволения и с моими поправками. Не иначе.

— Уж как-нибудь тебя, сущность бесплотную, обойду, обучен русскому языку высоким профессионалом, а ты в это время где-то мотался по своим делам.

Школяры прошлого не могли заблуждаться, не знали о зарубежной жизни, не считая иностанных фильмов, кои, прорвавшись на экраны совецких зрительных учреждении в звании «трофейные» давали крохи знаний. Иных источников, кои могли отравить сознание молодого поколения савецких людей не было.

— А книги?

— Были ядовитые книги, но книжный яд подобен некоторым ядам растительного происхождения: подверг термической обработке — и, милости просим, можете кушать, а с киноядами сложнее.

Верха именовали трофейные фильмы «буржуйскими», а низы, смотревшие киношное зарубежье, не понимали неприязнь верхов и высказывали свои соображения:

— Живут же люди! — кассовая выручка от враждебных, чуждых совецким людям зарубежных фильмов приятно волновала сердца товарищей, нёсших культуру в массы:

— Больше бы таких «плохих» фильмов — забота о выполнении плана по сбору средств от просмотра стояла на первом месте, забота о «чистоте помыслов совецких граждан, не порченных западной культурой» — на втором.

Пока дети травились зарубежным трофейным кино — отцы-матери жили по определению «ниже травы — тише воды». Употреби кто «диссидент» — название сошло бы за новое оскорбление, не тяжелее, чем имевшийся на то время набор старых и привычных лестных эпитетов. Что говорить о школярах?

Время начала обучения запомнилось как «тревожное», или «запуганное», что без разницы встревоженным и пуганым.

Граждане страны саветов не отошли от ужасов недавно окончившейся горячей войны, а чтобы не случился новый перегрев с потерей «чувства ответственности в борьбе за идеалы социализма» большие политики, не задерживаясь, предложили малым гражданам страны советов холодную войну в старых объяснениях:

— Враги не дремлют — и вам спать не дадим! — хотя чудаков, мечтавших о совершении преступлений идеологического свойства к тому времени извели под корень. В общем и целом страна саветов походила на большой медицинский бикс с начинкой из стерилизованных предметов, и потому единственный «вражеский микроб» мог возбудить многие умы «савецких» людей надолго и сильнее.

— Разница громадная: ныне сотни «микробов» пытаются сотрясти умы граждан и без успеха.

Если уголовные ошибки всегда явные и понятные — политический бред сказывается со временем. Талантом видеть ошибки прошлого одарено ничтожно малое число людей из расчёта «единица на миллион», но и они не всегда обходили стороной уверенность:

— «И на старуху бывает проруха»!

На выявление людей в звании «умный сверх меры» привлекали «бдительность совецких граждан». Это было время, когда верха требовали от низов «пролетарской бдительности и отличной работы».

Статей наказания за пропаганду вражеской идеологии хватало, но злобной и страшной выступала пятьдесят восьмая с параграфами («политическая»), коя меньше «червонца» изоляции от общества с отбытием наказания на золотоносной магаданской земле.

Пятьдесят восьмая позволяла одним гражданам «страны советов» держать мысли в адрес других:

— Враг народа! — пятьдесят восьмая царила на необъятных просторах «страны советов», но какова была сила в местах, где отбывали наказание получившие «царицу» ни бесу, ни секретарю неизвестно.

— Во всякой стране поутру следующего дня после указа об отмене «эры большого страх» приходят «политические подснежники» с необъяснимым свойством: царил запрет на хулу в адрес власть предержащих — молчали, сняли запрет — хула попёрла на снявших ограничения.

Душам, когда-то осуждённым по «пятьдесят восьмой», ныне дозволено задавать вопросы потомкам:

— За какой хер сгинули!? — на что живые отвечают:

— Ни за хер сгинули, впустую! — не нужно мёртвым отвечать, знают, сами были такими, как и потомки.

— Нам по барабану ваше прошлое — с коих пор ударный инструмент превратился в освободителя от забот остаётся невыясненным.

Затравленность любой степени и длительности рождает вопрос:

— Какова длина послевоенного времени в стране советов: год, два, десять? Или и до сего дня время послевоенным выглядит, но без комендантского часа? «Напряжённо трудовым, с полной отдачей сил, способностей и талантов на всех участках деятельности»? — прут куски передовиц савецких газет, и не все враз, как глисты, но порциями.

Тема сочинения вольная, без конкретики (ФИО), а буде кто увидит полёт камня в свой огород — так это работает старое «на кого бог пошлёт»

 

Глава 2. Вещи и мы. (Мы и вещи)

«…и да поможет мне бог…» взято из текста присяги в судах заокеанской державы, но в отечественных судилищах до клятв пока не дошли.

— Клятвы впереди, не спеши, «не торопись-пись-пись», государство не позволит законотворцам за большие зарплаты расширять зады без выдачи продукции. Что выдают тёти и дяди в высшем органе отечества?

— Законы…

— Правильно, законы-указания как вести себя рядовым гражданам, клятвы в судилищах заокеанской державы ненужное сотрясние воздуха, атавизм, пройденный этап, приевшийся обычай, не впечатляет. Лозунги, законы и клятвы нуждаются в обновлении, без обновления «друзья» человека тускнеют и обесцениваются до нуля и подлежат отмене.

Все и враз законы, лозунги и клятвы на века не делают, что-то нужно оставлять идущим следом.

На днях соседка пришла:

— Дом продаю… — печаль в голосе — барахла набралось, выбрасывать жалко, привычка… зайди, посмотри, может, что и сгодится… Забери.

— Своего барахла не меньше… — не высказал, мыслишка удержала: «в чужом барахле любопытства больше, притягивает вопросом «вдруг ценнее моего окажется!?»

— Чего гнездо покидаешь? Выросла в доме, жизнь провела, состарилась? Не жаль?

— Жаль, да одна осталась… Ушло прошлое, сгинул прежний уклад а как управляться в одиночку старой бабе? В доме мужик нужен с руками не под хер заточенными, или кто-то иной рядом, а старой бабе одной в пустом доме — горше смерти. Жила мать — вроде бы ничего, за мать держалась, и мать держала, а умерла — впору следом отправляться.

— Верно. И мужики не вечные, сдают и мужики… Приду, посмотрю.

Обогащение барахлом соседа волнительный момент когда сосед из плеяды миллионеров, а если такой как и я ничего полезного «в закромах родины» не окажется.

— Но пошел…

— Да, знал, барахло соседки не ценнее моего, барахло и есть барахло, а вдруг… Знакомо великое и волнующее «вдруг»? Зачем откладывать встречу с «Вдруг»? Чужое барахло всегда будет ценнее собственного. Кроме того: когда несу добычу в норку заряжаю груз «энергией любви», есть такая, открыли. Отныне оно моё, и не важно, как попало в руки. Чужая милая вещь, придёт твой час, не помру, пока не пущу в дело, послужишь во благо хозяина!»

— Как на каждый кусок суши планеты Земля выпадает месячная норма небесной влаги — так и в каждую вашу голову приходит определённое количество мыслей в одну единицу времени.

— Верное сравнение, но сказать «затопили и очаровали сознание» не могу, слишком.

Пришёл на двор, увидел «добро», оценил глазом, и жилка частного домовладельца взяла слово: «кое-что могло пригодиться, но тащить не хочется, да и складировать негде…» — лирические мысли о наших жилищах не огласил, придержал:

— Старый дом живое существо и повторяет хозяина, или хозяин становится похожим на домовладение.

— Прожить в доме от рождения и до смерти не поняв, кто и кому хозяин особый талант нужен. Что не ты хозяин дому, но он твой владыка нет сомнений. Главный в доме домовой, комендант, следом кошка, а на кого дом записан при них в сторонке в слугах пребывает.

Дом, несносным стервец с характером худшим, чем на кого записан. Дом и хозяин вроде семейной пары, где в хозяйках ходит ревнивая Недвижимость. Уйди на неделю из дома — и, вернувшись, почувствуешь, как Дом не принимает тебя, ревнует, как живое существо…

— Мало того: новые жилища легкомысленны и не выражают недовольства так, как развалины возрастом за сотню лет.

— Вот бы у людей так!

Путь к дому соседки длиною в восемь десятков метров обогатился мыслями, кои не приходят и на более длинных расстояниях: «первый чудак, заявивший «я в доме хозяин!» страдал гордыней и не знал, что в доме всем управляет домовой — память о истинном хозяине домовладения не покидали сознание и после прихода на соседский двор.

Осмотрел нажитое добро, но родившиеся малое время назад грустные и непобедимые мысли о быстротечности жития при полной невозможности устоять против инсульта-инфаркта, успели взойти, отцвести и дать плоды. Их-то и выложил:

— Спасибо, ничего не нужно, осточертели бесконечные «стройки века»! — заявил и собрался уходить.

Окинул взглядом завалинку дома, в обзор попался котелок с излишествами технического свойства: «он, немецкий солдатский котелок!» — сомнений о принадлежности посуды не появились: ни румынских, ни испано-итальянских, или каких иных солдат в роли оккупантов в памятные годы войны в мой город не заносило.

Первыми и кратковременными визитёрами в иноземной военной форме в монастыре на окраине города, отнятым у верующих совецкой властью, без переустройств, не считая «лампочек ильича из расчёта «одна келья — одна точка», переименованный в «городок рабочих», были мадьяры, венгры, то есть.

— Скажи «спасибо» власти советов удравшей на восток и оставившей вас один на один с мадьярами.

Первые иностранные военные люди с двумя названиями, разделили обитателей монастыря на две части: одни называли пришлых «венграми», другие, в знаниях выше на ступеньку пользовались «мадьяр гонвед», похоже о венграх что-то знали. Основной массе насельников монастыря ни мадьяры, ни венгры интереса не представляли, пришлые принимались без русского радушия и фальшивого патриотизма плюс лозунг:

— Чужеземцы, вон из совецкого монастыря! — в общении с аборигенами иностранные военные граждане не давали повода быть изгнанными, но славу:

— Злые, собаки! — успели заработать.

— «От судьбы не уйдёшь», за венграми следовали германцы и дали повод сравнить себя с гуннами.

В чём и как проявлялось мадьяро-венгерское зло на себе не испытал, но не верить монастырцам нет оснований.

Основа всякой вражды пропитание, и к началу оккупации оно, пользуясь языком монастырцев, было «аховым», или почти совсем никаким. Какие могли родиться чувства у монастырской детворы от ароматов венгерской полевой кухни? Одно и не сложное: что-то получить из дымящего котла на колёсах. Получали. Раздача остатков солдатских обедов делалась не за русское непонятное повару-венгру «спасибо», но за труд: принести воды, наколоть дров и вымыть котёл. С чего бы венграм, или мадьярам, держать зло на обитателей монастыря? Разве мадьяры-венгры затевали войну против «страны советов»? Нет, всего-то «держали руку» основных заводил бойни, но мнение о себе:

— Злые, собаки! — редкие венгры-мадьяры, не тревожась о полученной репутации тихо, без эксцессов, убрались в военное пространство неизвестного направления. Или «пропали в пространстве войны»? Оборот верный?

— Сойдёт, но избегай красивостей, война уродливая особа, некрасивая, подлая и жестокая, тратить красивые слова на войну не следует.

— Когда царит, а когда матушка покидает трон — можно и украсить немного.

— Только немного, без излишеств.

Котелок из сарая соседки не мог быть отечественным: объём и форма иные. В некоторых местах солдатского кормильца сквозь копоть, превратившуюся за шесть десятков лет в особый вид эмали, выглядывал белый, «пищевой» алюминий, создавая картину, кою мог видеть только человек сильной эйдетики. Взял в руки:

— Нужен?

— Куда, на какую нужду? Посуды хватает, в металлолом его…

— Беру?

— Бери…

— Благодарю — и открыл крышку: котелок не пустовал, но хранил в чреве из иноземного алюминия нужный солдату европейской армии предмет столового сервиза: старую, многие рты ублажавшую пропитанием, деревянную русскую ложку расписанную золотистой весёлой хохломой:

«Не фамильное столовое серебро, дерево липа… Как русская русскаяложка ложка оказалась в зарубежной посуде военного назначения, когда, при каких условиях вошла в немецкий котелок, каким образом и когда объединились предметы на службу подержания плоти и без учёта национальной принадлежности питавшихся? Чем кормились владельцы котелка и ложки?

— Забыл вкус супа из горохового концентрата иноземного изготовления?

— Пора забыть, семь десятков лет прошло, только не забывается, не хочет чужой горох из памяти уходить.

— Горох везде горох, нет чужого и своего гороха, только большой знаток агрономии скажет, где вырос горох. Горох науку о генетике создал, но не все генетику поняли. О генетике надоумил, но не все генетику поняли.

— Каким питанием поддерживал плоть хозяин ложки? У немцев были ложки из алюминия, а эта «хохлома», музейный экспонат, не менее.

Копоть котелка от времени приобрела блеск лака, местами отвалилась от металла, отчего бока посудины запестрели чистым алюминием образуя рисунок:

— Счастливое военное детство, где ты? Уйди за семь десятков лет назад — в белых бесформенных точках увидел бы лицо владельца посудины, а сейчас ничего не вижу, ушло время, когда в сочетании бесформенных белых и чёрных точках видел лица. Остаётся память об ужасном факте прошлого: вкус горохового концентрата из рациона врагов». Было в жизни и другое питание, но память о вражеском гороховом супе военного времени в пачках осталась.

Как, когда и на какой стезе встретились два кухонных предмета разной национальности? Когда — понятно, но как? Встреча мирно прошла, или переговоры о воссоединении котелка и ложки оружием подкрепляли? И если «да» — кто победил, кто и кого из жизни извёл? Хозяин ложки — владельца котелка, или иначе? Или вечные кухонные предметы встретились по окончании бойни? Как, взяли бы меня черти, случился «аншлюс» немецкого котелка и русской ложки!? На каком куске времени встретилась пара»?

— Как посудина в собственность перешла?

— Не знаю, ни разу не видела… Не загони нужда в сарай — так бы и не знала о нём…

О, частные домовладения и сараи при них! Наши Великие Хранилища ненужных вещей, а равно и волнующих тайн прошлого!

— Бери выше, ваши частные не уступают запасникам известных музеев мира с разницей: если из музеев в трудные дни картины не продают — найденные в сараях вещи выносятся на блошиные рынки.

— Принято и зафиксировано. Проданный сарайный раритет навсегда отбивает желание что-то собирать потом, даже если из нищего превращаешься в миллионера: «прстофиля эдакий, зачем было отдавать за бесценок старую керосиновую лампу с зелёным абажюром!? Чудо, музейный экспонат, где другую такую найдёшь?» — рождает осуждение в собственный адрес с утишительным продолжением: «зачем коллекционировать, если в трудное время коллекция уйдёт на поддержание плоти?»

— Мать в оккупации была, она-то знала, как котелок в доме оказался, а я не знаю… Увидела раньше — спросила, а теперь кто знает?

Понял мать соседки: какой ненормальный во времена «советов», держа в руках закопченный котелок, принялся излагать в подробностях совецким детям историю немецкой с обязательным уточнением «вражеская» посудины, как предмет военного назначения оказался в сарае? Что вражеский котелок навсегда задержался на чужой земле понятно, но как русская деревянная ложка, расписанная золотистой жизнерадостной хохломой, оказалась внутри посудины военного образца (котелок) времён нашествия и сохранилась в целости неясно…

Другой, крайне необходимый предмет любому солдату — немецкая алюминиевая фляга с датой изготовления на горловине посудины одна тысяча девятьсот тридцать восьмого года от рж. Христова. Найдена в другом сарае за пять лет до встречи с котелком, но какие иные встречи с предметами военного прошлого произойдут в будущем трудно сказать. Что встреча с германским автоматом-пистолетом PM38 и парой рожков, полными патронами с прокисшим от времени порохом не случится можно ручаться на сто процентов, а удивит редкой встречей сто первый — пройду мимо: что в пистолете-автомате иноземного изготовления, какая нужда? Всего-то пугающая железка из прошлого с негодными патронами. И риск от находки куда больший, чем нужда в оружии. Что старому в пистолете-автомате, для какой нужды? Никогда и никакой орган отечества справок на владение древним иноземным оружием не выдаст, а вражеским — тем паче. Куча нудных и пустых вопрос «с какой целью хранили оружие» и не однократно — будет, органы задолбают, а что МР-38 с прокисшим от времени порохом в патронах называть оружием большой грех, что автомат-пистолет MP38 давно утерял звание огнестрельного оружия — органы в протоколе не помянут:

— Хранение незарегистрированного огнестрельного оружия карается законами страны! — хотя с другой позиции:

— Вещь-то нужная, полезная и необходимая в быту… — всякая находка, начиная от кубышки с золотом и кончая предметом, коим добывается золото, великие искусители мужчин.

У некой особы времён оккупации хранится немецкий ящик из-под патронов на положении вещи с определением «без него как без рук», то есть предмет из серии «не совсем мебель, но нужная» Добротно сработанная иноземная вещь военного назначения много лет хранит в чреве русскую обувь для зимы:

— Сколько лет храню валенки моль не заводится — понятное объяснение чувств вражескому ящику из-под патронов. Моль насекомое, а не обиженный прошлой Германией человек, чьи дети сегодня, прикрыв глаза тёмными очками, рвутся на проживание в страну обидчиков родителя, отечественная моль великая патриотка, кою не прельщает вкус валенок по причине: валенки хранятся в чужом ящике из-под патронов. Как опросить моль:

— Почему во вражеском ящике не желаешь проживать? Обида за прошлое не позволяет?

— Свой жук-древоточец (шашель) жрёт отечественную древесину с удовольствием и без разбора, кроме дуба и ещё пары древесных пород, немецкий ящик не из дуба сработан, но и его шашель отказывается дырявить:

— Как увижу ненавистную вещь — изжога начинает мучить.

Не многие вещи могут заявить в припадке гордыни:

— Долголетие объясняю приятным видом и красотой, а равно и великой нужностью в быту. Пусть всего-то ящик из-под вражеских патронов, но как сделан, и как стоек при общении с вредными насекомыми! А каковы отзывы:

— Аккуратный, прочный, вместительный! — на уговоры расстаться с вражеским военным раритетом за приличное вознаграждение женщина никак не отзывается. Что в старом немецком ящике из-под патронов, какая ценность, о чём хорошем из прошлого напомнит пустой вражеский предмет из дерева, в коем даже русский жучок отказывается делать каналы? Не кушает немецкое дерево? Откуда столь непонятная привязанность к когда-то вражескому предмету?

— А ещё у врагов были отличные ранцы, отделанные воловьей кожей с шерстью… Вот бы тебе такой, а? Ныне за продуктами по торговым точками три дня в неделю шастаешь, поди, не мальчик, с «третьей ногой» да с одной рукой влезать в общественный транспорт трудновато?

Сумарь руки оттягивает, а ранец за спину — руки свободны и тяжесть не такая, как в переносе руками.

— «Горб пенсионера».

— Что за горб?

— Рюк зак, заплечный мешок, немецкое…

Отчего, почему незначительные, мелкие и ненужные предметы занимают много места в памяти? И, ладно, если где-то в закоулках, а то лезут в первые ряды. Какие тайны и секреты скрывают вестники из прошлого?

 

Глава 3. Детские военные игры

Читатель, когда выносишь мусорное ведро то воздержись и на краткий миг не исследуй взлядом территорию вокруг, ибо можешь войти в искушение и написать пару страниц о выброшенной за ненадобностью вещи. Что и случилось с автором.

Пустая коробка из-под диска компьютерной игры в сопровождении текстом на шикарно разрисованной картинке:

«аркада времён второй мировой войны. Она позволяет игроку сразиться, как в одиночном, так и в многопользовательских режимах одновременно с 4-мя оппонентами рассекая воздух на самолётах Spitfire 1(Англия) Bf-109 (Германия), P-40N (США) и Ki-61 (Япония). Кроме того, есть возможность пройти одну кампанию под названием Dunkirk».

— Орфографию исправь…

— Нельзя нарушать авторские права, как написано так и скопировал.

Вот как: «…позволяет игроку сразиться, как в одиночном — так и в многопользовательских режимах с четырьмя оппонентами…» — речевой оборот серии «заворот кишок».

Сгинули прежние враги, на смену пришли «оппоненты».

— Исполняется ваше изобретение «свято место пусто не бывает», исчезли враги — появились оппоненты. Какие возражения и недовольства? Оппоненты не враги, и если так «прогресс в борьбе за мир во всём мире» налицо.

— Благостную картину «борьба за мир» портит пустяк: мир и борьба не совместимы, мир может быть и худым, но борьба всегда только жестокая. Борьба без жестокостей подобна спортивным состязаниям, а вещающие до ныне о «мире и дружбе на земле» всего лишь прохиндеи высшей пробы, понимающие устремления двуногих и прямоходящих «вся жизнь борьба, покой нам только снится». Пусть борьба и мир по отдельности проживают, так будет лучше.

— Без борьбы мира не бывает, мир держится на борьбе. Не случись семь десятков лет назад общения с «оппонентами» — в каком экономическом раю были сегодня?

Потери прошлой войны ныне компенсирую играми; страдая от боязни высоты, занимаю место пилота в летательном аппарате тяжелее воздуха и отправляюсь авиационным пулемётом крупного калибра убивать и громить всё, что шевелится внизу. Не тревожусь, что боекомплект кончится. Если в реальности убить курицу выглядит трагедией — с экрана за пролитые реки людской крови никто не даст сдачи в лоб, не перекроет радость от смерти врагов, не успевших первыми причинить зло:

— Помни: враг хочет усыпить бдительность непонятным и невинным званием «оппонент»!

Маленькие играются «стрелялками» на экранах мониторов, а большие мальчики за немалые деньги уходят в прошлое и делают экранные сказки о попаданцах с одной целью: экраном поправить убийственное прошлое. Получается, впечатляет, верят в героическое прошлое.

Монитор мальчику что тренажёр лётчику: не освоишь в совершенстве технику посадки летательного аппарата на тренажёре — первая реальная посадка запросто окажется последней с избавлением Пенсионного Фонда от выплат на содержание старости твоей с отменой радостей пенсионной жизни.

А пока остаётся поражать компьютерного врага, убивать виртуально и помнить:

— Юный игрок, забавляясь игрушечной дракой, не ведает, что виртуал когда-то кончится натуральной дракой с последствиями страшнее прежних. Или он убьёт — или его убьют, но без смертей военных игр не бывает.

И объяснение есть: отпущенный срок жизни коротаешь в стране, где во все исторические времена за глупость одного жизнями рассчитывались миллионы.

Когда наступит момент держать ответ — две конечные литеры в слове «сразиться», согласно правилам русского языка, могучего и великого, прервут течение жизни в видимом мире с разъяснением ошибки: «сразил себя».

Во все времена взаимное лишение жизни проходило проще и без взаимных обид дерущихся.

Естественное человеческое желание пустить кровь врагу исполнялось не игрушечными войнами, но реальными «со страшными разрушениями городов, сёл, деревень, с неучтёнными потерями людской силы и техники с обеих сторон, с морями крови и слёз, страданиями покалеченных, но меньшими, чем в дорожно-транспортных происшествиях и стихийных напастей мирного времени».

— Не заносит?

— Нет.

Ценность нынешних игр военным виртуалом, иного нет: наигрался, утомился — жми кнопочку, гаси экран, выключай игральную машинку и отдыхай от битв и никто не плачет над убитыми.

Объяснить все случаи убийств невозможно, но одна, не совсем осознанная, и, возможно, примитивная, лежит на поверхности: «как бы земные блага не достались другому двуногому».

Как близко к истине стоят иные объяснения страсти экранных убийств определить не могу, но попытку сделаю: если кто-то влюбляется и женится на седьмом десятке лет с намерениями продолжить род с полным набором телесных немощей — следует допускать, что субъект не выбрал норму любви в отведённое Природой время.

— Ныне такую ситуацию называют «поезд ушёл».

— Заявление «свою норму выпил» понятно, но существует ли норма на отправленных в мир иной не знаем.

— Кончится норма на «не знаем» — уйду от тебя, надоел.

— Какова норма?

— Два десятка.

— Размер моей вины в создании безответных вопросов?

— Не прикидывайся сиротой!

— Не буду, но коли выпускают диски с компьютерными убийствами — не мешало объяснить тягу наблюдать и участвовать в экранных убийствах.

— Не убивал в реальности вот и тянет убивать в игре, понарошку. Такое случается, когда самого крепко не били по морде.

— И на убийства лимит существует, потому и тянет убить, что древние атаки на врагов оканчивались большим числом трупов атакующих и навсегда портили психику оставшимся жить. Воевать на экране удобно, никто не всадит ответом кусочек металла в моё тело, никто не подаст людоедскую команду «уперёт, орлы»!? — чего не следует забывать, подавая команду «уперёт» — донести до сознания посылаемых в мясорубку масс гордое звание «орлы».

— Не забывайся: команды подавались «во имя великого и святого дела освобождения от рабства».

Если в древности все делились на врагов и союзников, а нейтралам отказывались верить в заявленный нейтралитет — сегодня врагов, в адрес коих неудержимо тянет заорать:

— Смерть врагам! — нет.

У многих народов и во все времена принято в адрес врагов посылать проклятья различного веса: тяжёлые, или страшные, средней тяжести, лёгкие, а равно исполнимые и не. Настоящее время, без опасения ошибиться, достойно звания «время отдыха от проклятий», причины кого-то проклинать ушли в прошлое, от прежних врагов остались «оппоненты», а посему нынешнее модное «как страшно жить» звучит иронично. Звание «оппоненты» рождает веру, что враги не появятся.

— Пока за оппонентом ничего худого не записано, а мелкие злодейства не в счёт. Но и не забывать: нынешний оппонент завтра обязательно перейдёт в разряд врагов.

А пока оппонент «величайшее достижение обитателей планеты Земля в борьбе за мир», но что ни один нынешний оппонент не займётся прежним и привычным душегубством давать гарантий никто не рискнёт. «Мир во всём мире» дело святое, красивое, нужное, но и привычные разминки с названием «войны» забывать не следует.

Ничего не знаю о Дюнкерк на игровом диске, но знающие говорят:

— Было в старину, кто-то и кому-то, играючи, шутя, но так жестоко засадил в районе этого самого Дюнкерка, что другие, чудом избежавшие мордобития, немедля написали о победе одних над другими во всех учебниках по военной истории. Вопрос «кто, над кем, и по какому случаю учинил насилие» под чужим мне Дюнкерком не волнует, впору со своими дюнкерками разобраться…

— Верно, исполняется ваше изобретение «свято место пусто не бывает», исчезли враги — появились оппоненты. Какие возражения и недовольства? Оппоненты не враги, и если так — «прогресс в борьбе за мир во всём мире» налицо.

Благостную картину борьбы за мир портит мелочь: мир и борьба не совместимы. Мир бывает и худым, не разжимая зубов, но борьба всегда только жестокая. Песни «о мире и дружбе между народами» сочиняли прохиндеи, прекрасно понимавшие природу двуногих и прямоходящих: «вся жизнь борьба — покой нам только снится».

— Врали?

— Врали. А что оставалось делать? Приходит человек к сапожнику:

— Сделай обувку — сапожник берётся за дело, шьёт и получает за труд договорную сумму. Заказчик обут, а до остальных дела нет.

С песнями иначе: верха приглашают высокий поэтический талант и вежливым голосом просят без взятия за тестисы (яйца):

— Уважаемый, время тревожное, сляпайте вашей поэзией что-нибудь бодрое, зовущее массы на труд и подвиг (военный), вдохновите (подстегните) мужичков, хорошо заплатим.

Поэтически талант понимает обстановку не хуже верхов, вдохновляется до пота, выдаёт бодрую поэзию, спешит к не менее талантливому другу-композиционеру… то есть, композитору, и два тела дружно потеют над очередным «шедевром».

Пот кончается бодрой музычкой с начинкой из обманного текста, или правильные слова в сопровождении плохой музыки. Пусть мир и борьба раздельно проживают.

— Без борьбы и мира не бывает, она, родимая, мир рождает.

— Не случись общения с оппонентами семь десятков лет назад — где бы сегодня были, в каком экономическом раю?

Потери прошлой войны ныне компенсирую играми; страдая от боязни высоты — летаю; никогда не поражал цели авиационным пулемётом крупного калибра — наверстываю упущенное и не тревожусь, что боекомплект кончится. Если в реальности убить курицу трагедия — за пролитие экранной крови возмездия ударом в лоб не будет, враги на тои и враги, чтобы снопами падать от работы компьютерного оружия:

— Помни, юноша, враг пытается усыпить бдительность непонятным званием «оппонент»!

Маленькие играются «стрелялками» на экранах мониторов, а взрослые мальчики за немалые деньги изобретают «попаданцев», средствами кино вводят изобретение в в военное прошлое с желанием добавить героизм там, где его и не бывало.

— Кинематографу дозволено всё, кино великий гипнотизёр со времён первого паровоза.

— Почему паровоза?

— Братишки Люмьеры первый фильмец назвали «Прибытие поезда».

Монитор мальчикам что тренажёр лётчикам: не освоишь в совершенстве технику посадки летательного аппарата на тренажёре — первая реальная посадка окажется последней с избавлением Пенсионного Фонда от выплат средств на содержание на заслуженном отдыхе.

— Короче мысль выразить можешь?

— Не могу, не получается…

— Настоящий «затяжной прыжок», не меньше!

А пока остаётся поражать компьютерного врага, убивать виртуально и помнить: «юный игрок, управляя игрушечной дракой, не ведает, что кровь на экране может оказаться натуральной, в реалиях и страшнее прежних. Или он убьёт — или его убьют, но игры без трупов только на экранах мониторов. С объяснением: полученный срок жизни проводишь в мире, где глупость десяти оплачивают миллионы.

Когда игрушка обратится в реальность — две крайние литеры в «сразиться», повинуясь правилам русского языка, могучего и великого, прервут течение жизни в видимом мире с разъяснением ошибки: «сразил ся», себя, то есть.

Во все времена взаимное лишение жизни проходило проще и без взаимных обид дерущихся.

Естественное человеческое желание пустить кровь врагу исполнялось не игрушечными войнами, но реальными «со страшными разрушениями городов, сёл и деревень часто с неучтёнными потерями людской силы и техники с обеих сторон, с морями крови и слёз, страданиями покалеченных, но меньшими, чем в дорожно-транспортных происшествиях и стихийных напастей мирного времени.

Ценность нынешних игр военным виртуалом: наигрался до одурения, утомился — жми кнопочку, гаси экран, выключай игральную машинку и заслуженно отдыхай от битв. Можешь гордиться сноровкой и никто не плачет над убитыми.

Объяснить все случаи убийств невозможно, но одна, не совсем осознанная, и, возможно, примитивная, лежит на поверхности: «как бы земные блага не достались другому двуногому».

Есть иное объяснение многих экранных убийств, но как близко стоит к истине — не могу сказать, но пробую:

если кто влюбляется и женится в намерении продолжить род на седьмом десятке лет, но не с полным набором телесных немощей — следует допускать, что субъект не выбрал норму любви в отведённое для плотских утех время.

Сетования на недоборы питейной нормы понятны, пояснять «свою норму выпил» нет нужды, но существует норма на отправленных в мир иной — каких либо данных по этому вопросу не имеем.

— Есть другое: мало убивал в реальности — тянет убивать в игре, понарошку. Такое случается, когда самого крепко не били по морде.

— И на убийства лимит существует? Потому и тянет убить, что древние атаки на врагов оканчивались большим числом трупов атакующих и навсегда портили психику оставшимся жить? Воевать на экране удобно, никто не всадит ответом кусочек металла в моё тело, никто не подаст людоедскую команду:

— Уперёт, орлы!

— Основное, чего не следует забывать, подавая команду — донести до сознания посылаемых в мясорубку масс гордое звание «орлы».

— Не забывайся: команды подавались «во имя великого и святого дела освобождения от рабства».

Если в древности все делились на врагов и союзников, а нейтралам отказывались верить в заявленный нейтралитет — сегодня врагов, в адрес коих неудержимо тянет заорать:

— Смерть врагам! — нет.

У многих народов и во все времена принято в адрес врагов посылать проклятья различного веса: тяжёлые и страшные, средней тяжести, лёгкие, а равно исполнимые и не.

Настоящее время, без ошибок, заслуживает определения «время отдыха от проклятий». Так и есть: причины кого-то проклинать ушли в прошлое, от прежних врагов остались «оппоненты», а посему нынешнее модное «как страшно жить» звучит иронично. Звание «оппоненты» рождает веру, что враги не появятся.

— Пока за оппонентом ничего худого не записано, если не учитывать мелких злодейств. Следует помнить, что всякий оппонент когда-то обязательно перейдёт в разряд врагов.

А пока оппонент «величайшее достижение обитателей планеты Земля в борьбе за мир», но что ни один нынешний оппонент не займётся прежним и привычным душегубством давать гарантий никто не рискнёт. «Мир во всём мире» дело святое, красивое, нужное, но и привычные разминки с названием «войны» забывать не следует.

Ничего не знаю о Дюнкерке на игровом диске, но знающие говорят:

— Было в старину: кто-то и кому-то, играючи и шутя, жестоко засадил в районе неизвестного Дюнкерка, а не получившие по морде немедля написали о победе одних над другими во всех учебниках военной истории. Кто, над кем, и по какой причине учинил насилие в районе чужого Дюнкерка нашей паре безразлично, впору со своими дюнкерками разобраться…

 

Глава 4. Шаблоны, начало савецкого кино, аура и другое

Штамп необходим в массовом.

Шаблоны, или штампы, что схоже, необходимы в производстве кастрюль и автомобилей, но в написании повестей и невинныйединственный шаблон убивает автора.

Если протестующие против массы одинаковых кастрюль и автомобилей желают иметь в пользовании указанные вещи в единственном экземпляре, родня «штучному изделию» — выкладывай высокую сумму и получай предмет желания в эксклюзиве, то есть, в переводе на русский «только тебе, единственному и неповторимому и кастрюля такая».

Если кастрюльные и автомобильные шаблоны меняются — шаблон «дороги войны» остаётся неизменным, и любые попытки что-то изменить в наименовании дорог вписываются в «кощунство» с переходом в «святотатство», то есть, «тать святого», враг.

Вечный огонь неугасим до поры, когда заплывший жиром мозг высокого товарища хозяйствующей организации не пронзит единственная в году мысль:

— Кто заплатит за газ вечному огню, с кого брать монету? — и неведомая сила, явно бесовская, тянет за язык ответить коротко и понятно:

— С мёртвых… — само прошлое не переходит в шаблон, прошлое шаблонизируют по заказу.

Спрос на шаблон «дорога войны» к настоящему времени упал ниже всякого предела, определяемого положением плинтуса, и без поддержки сверху «дорога войны» давно бы заросла терниями.

Отчего когда-то трагическая, чтимая на уровне святой, дорога войны покрылась не нежной травкой и пропала, будто и не была, но осталась пыльной от «мероприятий патриотического направления» — на выяснение причин неприятного явления необходимо время, и в этом месте ограничимся короткими соображениями:

— Обширно пространство боевых действий прошлого, и если всем павшим при защите союза савецких сацилистических республик ставить памятники, внушающие трепет и уважение, да ещё и вечный огонь подводить — как есть разорится родина-мать, как пить дать разорится. Печаль тяжела свежая, только что выпеченная, а по прошествии времени черствеет, как хлеб, и хорошо, если плесенью не покрывается.

— Хочешь сказать, морда твоя бесовская, что печальную память о прошлом вытравить следует?

— Разве такая идея от меня исходила? Что-то не помню…

Памятники сорта ниже среднего рождают у зрителей не озвученный вопрос:

— Что у памятников, что у живых защитников отечества вид какой-то печальный… Победители герои всплошную, а вид помятый, придавленный… Серый и сирый, заброшенный и забытый, единицы из бывшей военной элиты не в счёт, военная элита на Руси во все времена жировала стараниями чёрной кости. Убого живут рядовые старые вои, а ропота не слышно.

— Большая война как заткнула рты трудящимся страны советов — так до се открыть не решаются. Война, всё она, проклятая, наделала, а главное — закрыла рот и отбила охоту громко проявлять протест сложившейся обстановкой. Надо ж было так жидко обделаться, что и до сего дня война страх вызывает!

Военный шаблон изобретён не бесом, и не мною, шаблон появился стараниями иных бесов, куда большего формата, чем наша пара.

Влияние нечистой силы на здоровье шаблона никакое, хотя частое употребление может повредить и могучему здоровью. «Дорога войны» пусть и шаблон, но есть сорт шаблонов, кои без лицензии пускать в дело не следует. Недостойно, потому и нельзя, опасно, наконец.

— Дорогу вправе поминать стоявший на ней хотя бы минуту пяткой правой ноги, широковатой будет «дорога войны», «тропы» в самый раз на двоих.

— На одного тропа, ты бесплотный.

Повторяться о войне неблагодарное занятие, повторы всегда и во всём проигрывают.

— И военные повторы проигрывают?

— Военные повторы особенно, это они, любимые, лучшее из народа выбивают. Бывает, и неприятные ясности вносят. О войне следует рассказывать чего никто и никогда не решался подумать, а не то, чтобы вещать в полный голос.

Прочие, во избежание насмешек и порицаний пусть отойдут в сторону и воздержатся открывать рот. Рекомендация касается тех, кто ныне средствами кино врёт о прошлом.

— Невтерпёж держать языки на привязи — аплодируй рассказчикам, не видевших войну, и всё же талантливо о родимой изложивших средствами кинематографа.

— Показывать другим чего не видел сам особый дар, не всякому даётся.

— Говорить — тоже.

— Пожалуй… Дар толковать непонятное даден единицам, занятие трудное, на уровне гениальности, хорошо ценимое, без риска, проверять некому… Главное денежки, а где большие и лёгкие деньги там и слава. Видел посетителей фестивалей, стоящих за барьером из ленточек и млеющих от лицезрения киношных деятелей, когда те, наполненные славой и монетой, плывут по красным коврам мимо?

Сколько счастливцев поймали лучики славы с нимбов актёров с мировой славой?

— Много, несть числа. Болезнь, что поделать. Когда мусолят военную тему «в новой интерпретации» почему-то всегда вспоминаю «спал в тылу с женой фронтовика, но по утрам искал себя в списках награждённых».

Когда не с чем выйти на бумажную «тропу войны» и поразить рассказами воображение легковеров — смело одалживай чужие истории, переделывай возможностями своих фантазий и создай собственную «картину виденья прошлого». Правильное виденье прошлого» дано только «мэтрам» кинематографа.

За страшно большие суммы в иностранной валюте, коя не дороже бумаги с изображением чужих символов, деятели кино сотрясают умы и сердца легковеров экранными событиями военного прошлого.

— Вывод: не давать «мэтрам» денег на изготовление ужасов о прошлом — не будет и ужасов. Второе: выпуск фильмов не ровнять с планом по выпуску эмалированы кастрюль.

— Интересно, почему «мастера кино» купаются в ужасах прошлого? Нет бы на деньги, убитые на киношные поделки о древних военных ужасах сделать что-то необыкновенно весёлое, радостное? Или воспоминания о прошлой бойне веселее?

— Не всем дозволено предаваться правдивому освещению военной истории, но только избранным. Кто посмеет тягаться возражениями с мастерами кино?

— По моим отсталым представлениям девять десятых отечественной киношной продукции схожи с резиновыми изделиями разового пользования…

— То есть, с презервативами?

— С ними.

Древняя Великая Война сравнима с удобренной почвой, на коей при минимальной затрате средств, сил и фантазии прорастают «шедевры», приносящие «мэтрам» хорошие урожаи в денежном выражении и славу, коя ценится не хуже денег:

— Если славу применять с умом…

Сколько принесут денег и славы древние поля сражений — об этом знают «сеятели военной правды», разговоры о «этике и морали» только разговоры: ни мораль, ни этика — выше денег не поднимались. Кто заявит:

— Грош цена всем повестям из окопов, сказители не видели проклятую, и вякать о ней «средствами кино» ничего подлее быть не может! Ухожу с «золотой жилы», хочу перед концом малое время побыть честным!

Если деятелям кино дозволено фантазировать на тему «о войне» — почему нашей паре не соврать?

— Следует учитывать объём вранья. Твой каков?

— Маленький, не больше столовой ложки…

— Вот! А у мэтров сколько?

— Десятилитровое ведро наберётся…Не меньше…

— Ведро мелочь, о ведре речь заводить не стоит. Бочки вранья, двухсотлитровые бочки! Куда нам лезть с ложкой?

— Оставим «великих», всё проходит, и они следов не оставят.

— Преимущество пользования чужими идеями очевидно, самому напрягаться не нужно, когда в тебе сидит бес?

Пора вводить в действующие лица сущность, коя в двух третьих сочинения проходит главной.

Бес, управлявший пальцами автора (у бесов конечности отсутствуют), не выбирал слова и выражения, а потому нарекания принять на свой счёт не могу:

— Ага, мандули разводить, будто другого занятия нет… — толкование «мандулям» не получено.

— Прогулки от Новеграда начнём в одна тысяча двести сорок втором году от «рж. Христова». Первая и основная нелепость из множества ваших нелепостей: Великий Новеград, последний оплот верований древних ариев — и, нате вам, привязан к «рж. Христову». Кто ныне объяснит, как чужое «рождество» затесалось в умы ваши? Добровольно и «с любовью к новому иудейскому богу», или не совсем с любовью?

— Насилием в «свободе вероисповедания» Свобода поначалу вроде как настоящая, но со временем почему-то перерождается в обязательную и с крайне жестокими способами привода в веру вплоть до лишения жизни. Чего забыл в Новгороде тринадцатого века?

— Ледовое побоище манит и тревожит как впервые увидел Чудское озеро. Немедля и влюбился в океан пресной и чистой воды. Но чудо природы, как водится у вас, отравлено древними трупами тевтонов. Немедля, после битвы, или в последующие времена, кто-нибудь чистил озеро от пришлых и провалившихся под лёд западных воинов в одна тысяча двести сорок второго года от рж. Христова? Ага, в марте месяце событие случилось?

— Не знаю…

— Понятно, плохо слушал уроки отечественной Истории. А фильмец «Александр Невский» смотрел?

— Спрашиваешь… В юности и не единожды… Переживал и восторгался, любил и ненавидел экранные события с участием отвратных тевтонцев, целиком и полностью забывал собственное недавнее присутствие в военных событиях, пусть и не в полном наборе.

— Так это в юности, а что думаешь в старости о «шедевре»?

— Беда прежних киношных поделок на военную тему общая: со временем теряют высокие звания «шедевр» и опускаются до киноляпов, надуманных от первого и до последнего кадра.

— Дозволь возразить? Встречаются и стоящие моменты, что-то похожее на редкие изюмины в батоне из плохой муки. Как думаешь, с чего «известный совецкий режиссер» доныне в «великих» пребывает? Слова князя не смущают?

— Какие? В фильме князь не особо разговорчив…

— «Кто на Русь с мечом придёт — тот от меча и погибнет»!

— Да, было, рек князь шаблон, но мог и молча, без единого звука, работать мечом, а сопение и тяжкое дыхание не в счёт.

— Трудное занятие работать мечом и молчать, невозможное, а потому обман полный. Из всего «киношедевра» в памяти лейтмотивом меч остался. Не мешало бы выяснить: как евангельский меч в «совецком», атеистическом с первого и до последнего кадра фильмеце заблудился?

— Не иначе, как в битве рядом с князем присутствовал репортёр-самоучка, доморощенный историк без «вышки», цивильный до ноздрей, но знавший грамоту. Он-то и оповестил широкую общественность великого града Новгорода о печальной судьбе всякого, кто придёт на Русь с холодным оружием в руках.

Князь, сражаясь в первых рядах с тевтонами, и другие слова изрекал. История говорит, что многие битвы русичей, как мелкие (стычки) — так и с превеликими потерями в живой силе, организованные и возглавляемые князьями, без речений не проходили, битв молчком, только с одним сопением, не бывало. Ни один смерд в одиночку и по собственному желанию не отправлялся на побоище, но только по зову светлейших, потому-то и до се памятники ставят князьям, а рядовым «могилы неизвестного солдата». Побоища занятия опасные, рискованные, скандальные, без бранных слов не начинавшиеся и не проходившие. Бранные слова окрыляли и вдохновляли воинов в процессе битвы с супостатами, вели на бой и подвиги:

— А, грёбаные блудодеи, ища покажем, где членистоногие (раки) зимуют! — без «грёбаных» ни одна битва, что естественно, на Руси, не зачиналась.

— Матерные слова отгоняли страх смерти…

Срамное звание «блядове» в землях новеградских на средину тринадцатого века имело иной смысл, но чему равнялось количество блядей на тысячу душ порядочных подобного учёта не вёли, но, думаем, ничтожно малым, а потому оскорбить слух представителей ордена тевтонов перед дракой никак не могло. Отсутствовал и вариант обиды формата:

— Ну, держитесь, суки тевтонские, щас пиздить будем! — без восклицаний подобного содержания ни одна стоящая битва на Руси не начиналась, на Руси битва без мата что свадьба без гармошки.

— Сомнительное заявление, будто жители Новеграда в одна тысяча двести сорок втором году от «рж. Христова», в марте месяце, пользовались определением «пиздить».

— Если от начала времён соотечественники твои пиздили различных супостатов — как могли обойтись без основного, вдохновляющего слова на льду Чудского озера?

— Принято. В киношной сцене начала битвы на Чудском озере нет ни единого отеческого матерного слова, и потому кадры сражения не могут претендовать на истину. Клич князя с высоко поднятым мечем:

— За Русь! — присутствует, но иного и запоминающегося в фильме князь не изрекал.

— Было, изрекал, но при монтаже вырезали бранные слова. Ножницами.

— Думаешь?

— Не «думаю», знаю, «думать» и «знать» разные позиции. Уж коли в минуты мира русские вои выражались бранно — перед битвой и во время потасовки русские языческие боги дозволяли изливать чувства, не гневались. Но режиссер не русский, потому и не вставил в творение основные «слова победы». Прелесть прежних битв перед нынешними явная: прежде врагов не только о мечах предупреждали, но орали иное, матерное, нужное и необходимое в драках.

— Не мешало дать разъяснение: кто, и какими письменами княжеские глаголы увековечил? Кириллицей? Вроде на то время на Руси кириллицы не было?

— Соображения не лишены смысла…

— Благодарю за положительный отзыв. Обрати внимание: устами большого актёра хрестоматийные слова «кто на Русь…» князь изрек не перед дракой с тевтонами, но после, и столь малая разница рождает большой вопрос: князь не пребывал в уверенности, чем, как и кому кончится ледовое побоище? Почему перед битвой не заявить, как позже заявляли «враг будет разбит — победа будет за нами»? Или князь не верил в победу?

— Ставлю пять за малый анализ ледового побоища. И обрати внимание: если битва оканчивается победой — её именуют «побоищем», но сколько полегло победителей не указывают. Победили — и всё тут.

— Хочу «плюс» заработать, княжеское предупреждение «кто на Русь с мечом…» не всех касалось: вначале фильма проезжий монгол рекомендует князю в Орду на службу податься и предсказывает:

— Бальсим чалавек будись… — вот она, «правда» истории: монголы по Руси с мечами сотни лет разъезжают — русские люди терпят, дани велии чужакам платят, не донимают пришлых всеми способами борьбы с оккупантами, не жгут партизанских костров, не убивают оккупантов, а тевтоны сунулись — и мигом «кто на Русь с мечом…» изобрели. Хотелось выяснить причину долгого терпения монгольского владычества русичами. Твои соображения, компаньон?

— Что непонятно? Понимать нечего, историческая «правда» в действии и на виду: Орда князюшку прикормила — орде и служил. Честные историки, а потому и нехорошие, много чего накопали о «святом», да такое, отчего князюшко местами приличной сволочью выглядит, над подданными зверствовал князёк… И стычка на Чудском озере на полномасштабную битву не тянула, мелкий пограничный конфликт.

— Враньё?

— Оно, из раздела нужного вранья, куда нужнее, чем оружие. Скрепляющее народ враньё мощнее любого оружия. Если на врага идти с голыми руками — ничего, кроме уничтожения идущих не будет, но если вместо оружия наступающих снабдить ложью — никакое вражеское оружие, будь оно любой мощи, не устоит против голых рук верящих в победу. У каждого куска времени свой сорт вранья.

— Мог князь переиначить слова основателя христианства: «взявший меч мечем погибнет»?

— Князь в писании большим дубом просматривался, не знал писания, словес красна не глаголал, за князя соврал режиссер «шедевра». Обычная «работа в тему»: сорок второй год двадцатого столетия, жестока война с потомками древних тевтонов, нюх у творцов кино работал отменно, вот и сработали «вдохновляющий» фильмец в тему. Когда нет материального оружия на отражение врагов — делается обманное вдохновение на свершение подвигов. Продолжение чужого, переделанного под нужды времени «не хлебом единым жив человек, но…»

— «…всяким словом, исходящим от ЦК ВКП(б) во главе с…». Годится? Подлинный текст поминать? Чёл когда-то «благую весть…»

— Не нужно. Создатель фильмеца знал евангельское «ни хлебом единым жив человек, но всяким словом, исходящим от бога». Почему и отчего на место бога не поставил «отца и друга (всего!) совецкого народа», удержался на обыгрывании евангельских слов непонятно…

— В старую фальшивку «кто на Русь…» простаки верят до сего времени, кому-то и фальшивая вера важнее хлеба — их дело, им вера нужнее хлеба, но почему всех хотят принудить веровать в обман?

— Какие трудности, что понимать? «Миллион без копейки не миллион», и если на весь народ найдётся один порченный собственным мнением вольнодумец — где гарантия, что безумец не испортит весь народ? Помнишь слова из писанины «вождя» (опять всего!) мирового пролетариата»?

— Какие? У него много чего сказано, аж двадцать шесть увесистых томов…

— «Из всех искусств важнейшим для нас является кино» — но почему так «во'гдь» пояснений не сделал, умолчал.

— Чего думать? Кинематограф первый и удобный враль, действует на зрение и слух одновременно, ничто другое не может довести до сознания масс деяния и речения вождей. Секта избранных владетелей дум наших процветает и ныне. Так и тянет заорать:

— Киношная мафия бессмертна!

— Как повысится цена лозунга «знания — сила!», если добавить к силе хитрость? То есть, хитрость не в знаниях, а, как и где пустить знания в дело?

— Единицы открывают и выясняют что-то новое в видимом мире, а прочие, коих на порядки больше — живут старыми запасами. Годится?

— Сойдёт…

Наше сочинительство без претензий и не выше уровня учащегося седьмого класса старой школы сравнимое с упражнением по литературе без оценок и похвал от благодарных читателей.

Иная, до предела насыщенная выдумками кинотропа войны с малым количеством подлинных случаев, но в правильно выбранном направлении главного удара, заменяет подлинную Дорогу войны.

— Шаблон добр, приветлив, исхожен во всех направлениях, и в канаву никого не сбрасывает до момента, пока к идущему не приходит понимание:

— Ослабел, Николай Петрович (Пётр Николаевич), старьём живёшь… ничего нового не повествуешь, повторяешься, на месте стоишь, ни в каком направлении не продвигаешься… Паутиной покрылся, а кое-где и заплесневел… Опустело мозговое пространство, сердечко ослабло, не проталкивает кровушку в мыслящие центры, немощь мыслительная верх взла. Кончился литературный уголь, «наш паровоз» никуда не летит… Грустное время пришло, остаётся получить от врагов порцию разъяснений о ненужности своей и сойти на обочину:

— Лишний ты на «тропе войны…» — заглотать обиду от вчерашних близких и не подавиться, вытерпеть муки от изжоги и остаться крепким на то, чтобы пропеть последнюю песню «Заявление об уходе по собственному желанию». И уходя — врать:

— Ухожу не по желанию, а по обстоятельствам, кои выше нас! — не было, нет, и впредь не будет героя, уходящего из видимого мира «по собственному», никто и никогда не просил, и впредь не выскажет желания оказать заявителю помощь в уходе из видимого мира:

— Надоели повторы, износился, ничего нового не выдаю, себе противен! Подпишите заявление! — собственное желание имеет объяснение: на месте, где у заявителя когда-то «было что сказать» — поселился ужасный призрак «Исписался». Призрак показывает большую фигу и шепчет писателю:

— Всё, будя, прочирикал своё, готовься к отправке в «страну Забвения». Хорошее место, почти курортное и никаких затрат…

— … а в попутчики исписавшемуся приставить братьев Аута и Пиздеца. Ребята надёжные, дело знают, но назойливые: без приглашения являются, и от услуг братьев никому до сего времени не удалось отвертеться, всех сопроводили до «места вечного покоя». Одна обида: сопроводят до места — и удаляются молчком, бросают, не составляют компанию на первое время, пока вновь прибывший не привыкнет к Небытию.

— Двоих многовато, один бы справился, работа не трудная… Похоже, и там не борются с расширением штатов?

— В самый раз, а когда работы много братья поодиночке трудятся.

— Как распределяют Пиздеца и Аута?

— Аута направляют к преставившимся особам в звании «государственное лицо», не скажешь о министре «Николая Петровича Пиздец посетил»? Не принято, неприлично… — А так: «…и уподобился раб божий пустому топливному баку когда-то дорогого и нового авто…»

— Можно, нейтральная мыль.

— Есть ещё…

— Выкладывай.

— «…или женолюбивому мужу с пустыми тестисами…»

— Дай пояснение тестисам.

— Чего пояснять? Обычные яйца, добротные и могутные мужские яйца с исправными функциями и приличных размеров.

— Надо дать научное, понятное и убедительное толкование бедствию «исписался»?

— Можно. Охотники выяснили: если у лося выпадает хотя бы единый зуб — зверь ложится и умирает с пониманием, что без одного зуба ему не жить. Исписавшимся «инженерам человеческих душ» не мешало придерживаться лосиных правил.

— А если исписавшийся не знает «закон лося»? И допустимо сравнивать писателя с лосем?

— Почему нет?

— Ну, как же… человек, поди… мыслящее создание…

— И лось мыслит, но о чём никто не знает…

— Нарываешься? Вымахиваешься? Ведь припомню!

— Отложи мщение на потом, а сейчас набирай: «исписался» сидит в самовнушении, и начиная очередную, ненужную писчую работу автор против желания попутно заражается мыслью:

— Сделаю ещё один шедевр — и конец, брошу писать! — из всех пыток надёжно фиксируется в мозгу «конец», и когда «концов» набирается больше, чем способен вместить котелок — происходит перегруз и останов мышления: «сколько можно, когда кончу»!?

— Лекарство против «исписался» есть?

— Против всякой болячки есть лекарства, только о них знать надо и правильно применять. Садишься писать — включай: «напишу задуманное — а там займусь следующим, не менее важным и более интересным вопросом». «Исписался» не значит «всё сказал», «исписался» часто бывает «есть что сказать», только лень шевелить мозгами и пальцами. Не менее страшный враг, чем «исписался» — ужасный, убийственный и безответный вопрос «на хер кому нужны мои писания»? Грубо, но о каких нежностях речь, если на бывшего плодовитого писателя сваливается литературная немощь? Есть такая, не лучше обычной импотенции. Накал страстей на литературной тропе не уступает военным, но потерь в живой силе и технике не случается. Кражи идей и мыслей бывают, воруют, но до кровопролитий не доходят.

Прогуливаются две субстанции, одна из которых — пока живой человек с начальным образованием и сущность, коя при вселении отрекомендовалась «бесом». Длительное время пара из сущности невыясненной природы и человека (автор) полных двенадцать лет делала попытки слабо изложить субъективные представлений о «славном и героическом прошлом страны советов» Иной не было…

Вспомнить и понятно выложить начало жизни в конце занятие трудное, почти невозможное: как мощный зимний циклон заметает снегом дороги — так и свой склероз не подпускает к событиям прошлого и не позволяет извлекать на свет многие события.

— Поэтому без меня никак не обойтись, и твои страхи в момент вселения достойны осмеянию.

— Твоя взяла… пока, но наша военная обстановка может поменяться в корне.

— Как представляешь перемену, в какую сторону? Надежда на ослабление Склероза? Напрасно, этот товарищ назад ходу не делает, только вперёд «до полной победы над врагом!»

— Кто враг склерозу?

— Память.

* * *

Читатель, частые отходы от темы прямую линию повести делают горбатой, и многие попытки исправить положение ничего не дали.

— И не дадут: о какой «прямизме» вести речь в военное время, когда обстановка меняется за минуты? Это «военная выправка» существует, а прямых линий фронта не бывает, ландшафты не позволяют рыть прямые окопы. Продолжай задуманное.

— Деление на чувствительных и бесчувственных даёт частное: есть чувства — нет денег, есть деньги — нет чувств. Заявления «сочувствую вам» ни о чём не говорит: сочувствующий или гол, как сокол, или отделывается словами. Иное дело, когда волнения души со стороны подкрепляются монетой, материальной помощью, то есть.

Что бывало в старину, когда на пишущего накатывала порция редких, дельных, волнующих и полезных мыслей? Верно: человек шёл в писчебумажную лавку, или посылал слугу и тот делал запасы бумаги, чернил, гусиных перьев и свечей. Свечи на случай, если писатель был «совой» и творил в тиши ночной:

Для экономии бумаги, свечей, перьев и чернил мысль, взволновавшая ум, сердце и душу писателя, шлифовалась до совершенства, и только потом навеки ложилась на бумагу.

— Всякий писатель подобен человеку, выставившему голый зад на любование, а читателю остаётся право на действие: ласково и нежно погладить выставленное творение (зад):

— Хорошо написал, сволочь! Правдиво, красиво, редкостно и тонко подметил, подлец! Талантище! — или больно, до слёз, врезать несправедливой критикой. Хуже первого и второго блюда, эдакий десерт, когда без каких-либо эмоций, в полном равнодушии читатель проходит мимо авторских стараний. История литературы утверждает:

— Пока автор правит произведение — Муза, изображая авиацию (вертолёт), или крупную муху (мясную) висит над автором и охлаждает разогретый потоком ценных, редких мыслей, лысый череп мученика. Не над всяким пишущим зависает Муза, но над избранными, чьи труды интересны читателю. Издательский интерес выше читательского.

Признак присутствия Музы — правильное выстраивание слов в повествовании с соблюдением знаков препинания и почтением орфографии русского языка.

Случается, что избранный не подозревает о внимании Музы и полученное вдохновение принимает как результат собственного безграничного таланта.

Пользующиеся вниманием Музы втайне считают нужную в занятии писательством женщину одинокой старой девой и за такое определение Муза их терпеть не может:

— Где логика, дятлы!? Откуда страсть к повторам!? Ясный хер: если старая дева — стало быть, одинокая, а если кто-то рядом и с нужным при общении с женщиной предметом в штанах — о каких девах речь, импотенты убогие?

Переспать с Музой ни у кого не получалось, даже классики не могут похвалиться, а тем, кто по хвастливой природе мужской заявлял:

— Полная страсти и огня ночь в объятиях Музы! Не иначе, как вписан в фавориты! — Муза жестоко мстит забвением с медленным, но неуклонным опусканием литературных потуг автора в макулатуру. Чего взять, вечное и обычное женское коварство!

Колебания Музы при выборе над кем витать и кого бодрить — понятны и простительны: пишущих миллионы, а Муза одна, и потому вопрос на кого кинуть взор, а в кого камень — труден и Музе:

— На ком остановиться, кого избрать?

— О, Муза, величественная и бессмертная, юная и не стареющая, только тебе одной ведомы причины, по коим труды одних авторов остались в памяти людской на века, а писания других надёжно забыты.

Иногда Муза, не учитывая хорошую «продажность» авторов пускает в работу индивидуальные летательные средства (крылья) и исчезает в неизвестном направлении.

Поскольку Муза не приобретает проездных документов (билетов) на виды транспорта и не пользуется путёвками — место отдыха Музы никто не знает.

Какова картина с писательством ныне? Радостное, с массой удобств устройство с названием «компьютер» полностью избавляет автора от гусиных перьев, бумаги, чернил, а заодно и от памяти:

— Э, мужик, знай и помни: прекрасное, что есть в мире, давным-давно изложено гусиными перьями, а ваша Муза старая отсталая баба без знания современных средств оргтехники. Дама старомодна и уверена, что сварганенное нынешней техникой произведение бездушно, как и сама техника. Ничто, созданное тыканьем пальцем по устройству с литерами алфавита не может быть прекрасным, ибо не овеяно её дыханием.

Но есть и положительный аспект в современных средствах выражения мыслей: большая экономия на чернилах и бумаге. О свечах речь не идёт.

Сегодня на «клаве» набираю словесную чепуху и любуюсь ею на экране монитора до ряби в глазах, до состояния, когда литеры, будто живые, выстраиваются в критичное предложение и попискивают:

— Отправь нас в небытие, глупые мы!

В прежние, далёкие времена, упражнения по литературе выполнял один, без посторонней помощи, если не считать любимого учителя, а сегодня сочиняю в компании с сущностью, коя при вселении назвалась «бесом». Двое нас на тропе, но это скорее узенькая «тропинка», по коей идти вровень не получается. Будучи от природы скромным — первым пустил беса, а за ним, на малом расстоянии — сам пристроился. Полное сходство с движением по минному полю…

— …или осенью ночью по местности со многими минами-растяжками.

— Познакомиться с «растяжками» не имел удовольствия, растяжки продукт нового времени, военный прогресс — как бес навязался в компаньоны, а со временем превратился в начальника ниже.

Наша персональная тропинка незаметная, потому и спокойная, без толчеи и работы локтями. Это всё едино, как житие в тихом, не выше губернского, городе и мегаполисе, провинциальном городе.

— Укажи, кто любит тесноту? — замечание верное, возразить нечего. Основная неприятность, коя случается с двуногими от тесноты — порча ауры. О ней и пойдёт речь.

Как бес переносит тесноту — не интересовался, нечистый не объяснялся, но, думаю, безразлично: какая у беса аура, если бестелесный, чему мяться? Это и есть основное преимущество перед задержавшимся в видимом мире.

Поскольку речь идёт о прошлом, а прошлое страны советов состоит сплошь из трудовых и военных подвигов, частые упоминания «того света» будут нелишними и к месту. Никогда не было, чтобы военные забавы проходили без преждевременных уходов на тот свет не мерянного количества участников военных забав, всякие войны затеваются с целью, в коей авторы не хотят признаваться:

— Сократить число ртов на планете Земля!

Читатель, основа нашего «потока сознания», куда тебя занесло по недосмотру не пивная, хотя и могла таковою оказаться: пиво чту превыше всех хмельных напоев из серии «слабоалкогольные». Настолько люблю, что за пиво готов «родину продать». Но опоздал: родина продана давно, не мною, и не за пиво.

— Долг неоплатный — это честный труд на благо родины, а равно самоотверженная защита матушки без оглядки на собственную жизнь и без подлых мечтаний обменять мать на пиво! Был неосторожный случай и задал вопрос деятелю губернского уровня:

— Как исполнять «самоотверженно»? — деятель областного масштаба, много лет блудивший речами с различных трибун, не знал тонкостей самоотверженности, а потому страшно разозлился и выдал:

— Через жопу! — вот он, открытый призыв государственного лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией!

Сорта ответов:

а) «простые», «понятные», «ясные»,

б) «бестолковые» «туманные», «двоякие», «уклончивые», «ни то, ни сё» и «не поясняющие точу зрения отвечающего на вопрос»:

— Не твоего ума дело! — обмен родины на пиво не состоится до победы с пояснением: «кого, за что и в какой борьбе побеждать»? Личного греха в обмене родины на пиво не вижу, «ибо зело быша искушаем от врага рода человечья» вселившегося без ордера и согласия домовладельца. Бедствие случилось за год до выхода на социальную защиту.

Сочинение на две трети заполнены провокациями беса: сущность навевала мысли, кои самостоятельно никогда бы не появились в сознании.

Вынуждая клавиатурой, кою неизлечимо больные именуют «клавой», набирать текст без ошибок и помощи, нечистый обещал за труд большую литературную славу и не меньшие гонорары в иностранной валюте.

— Меняю славу на валюту, постарайся…

Главным редактором выступает бес, с чем подчинённый (я) не совсем согласен.

— Верить заявлениям математиков, будто перемноженные минусы рождают плюс? — вопрос родился немедля после распределения ролей — мои слабые, ничтожные знания математики не позволяют верить в заявленное, ведь любые манипуляции с минусами ничего не дадут?

— Если минусы положить поперёк относительно друг друга, «крестом» — в результате стараний видится «плюс».

— Может у кого-то от сложения крестом двух минусов и получается плюс, но у меня от сложения двух неприятностей, как вдоль — так и поперёк — не получалось одно удовольствие.

— Бедность и полное отсутствие фантазии! Если тебя внимательно разглядеть — минус из всех минусов, «минусей» не найти, но когда совокупляешься с особой женского пола и сорта, равного себе в естественной позиции вдоль — что наблюдается?

— Два минуса, но насколько знаю Камасутру там нет позы «соитие поперёк». Всякие и разные — есть, но поперёк не встретил. Что в итоге?

— Два минуса, совокупляясь, получают удовольствие, то есть, плюс.

Возвращаюсь к пояснениям об ауре, порчу коей, не зная, многие взваливают на выдуманных «вампиров». Но это не так, «вампиризЬм» никак не может навредить ауре по единственной причине: нет его, выдумки, Насильников, грабителей, извращенцев всех видов отклонений в психике, простых и сложных дураков хватает, но вампиров нет.

Распоясавшийся кинематограф внушает контуженому зрителю:

— Не бойтесь человечьих уродств, они не страшнее наших вампиров!

Убеждать в обратном не собираемся, о чём бес возмущённо и заявил:

— Какие, на хер, «вампиры», откуда взяться вампирам!? Кровососов всех мастей и сортов во все времена и без вампиров хватало! Вампиры как-то однажды появились, но огляделись и сказали:

— Нечего делать в этом мире, желающих пить кровь и без нас предостаточно! — и вымерли до единого.

— И некого вписывать в «Красную книгу»?

Порча ауры с последующим угасанием на неделю, не меньше, происходит от контакта с низменной душой в такой зависимости: хорошая, добрая аура никогда не меняет плохую до своего уровня, но плохая всегда гадит в хорошую…

— …и посему разговоры вроде «я отдал(а) ему (ей) всю душу» ведутся по причине незнания свойств ауры. Женщины верят:

— Затоптать и погасить красивое свечение ауры не сможет ни один вампир! — необычное поведение человеческих аур не имеет объяснения и до сего времени.

С возрастом аура, даже и от малой порчи, от пустяковой царапины, медленно восстанавливается. Если бы знал, как графически показать порчу — показал.

На основании собственных наблюдений, без «наводки» от напарника, делаю вывод:

— Прекращение телесного существования начинается с угасания ауры, а следом и остальное приходит в негодность.

Максимальная порча ауры происходит в общественном транспорте в час пик при соприкосновении с аурами других граждан, как правило неприятных. На остановках, в ожидании транспорта они безразличны и терпимы, но в общественном дилижансе они вмиг портятся.

Случаев взаимного сосания крови не отмечено, но общественный транспорт хочется покинуть первым. Откуда берутся неприятные граждане в общественном транспорте — загадка не для меня одного, но и бес затрудняется в пояснениях.

Если наше зрение ни о чём худом не сообщает о рядом находящемся человеке — наши ауры не такие слепые, как мы, и болезненно реагируют на чужие минусы.

— Сходство с неприятием организмом инородного белка. В этом и кроется причина усталости от поездок в общественном транспорте.

Порча ауры в общественном транспорте общая, а помимо общей есть и персональные разрушители, что-то вроде аллергена, и таких аллергенов больше, чем нужно среднему человеку.

Мой, фирменный, выглядит так: готовлюсь покидать салон общественного муниципального транспорта (троллейбус) и стою у выхода, а какая-нибудь «старая кошелка» или «галоша», что без разницы, как мне — так и кошёлке, тычет слабым женским кулачком в районе застаревшего, забытого, любимого и неизлечимого спящего радикулита, и громко, как глухого, допрашивает:

— Выходишь!? — почему громко? Сама глуха, и как все глухие говоришь повышенным голосом? И какая удача, если минует тычок в спину в район третьего и четвёртого позвонков позвоночного отдела, где много лет назад поселилась межпозвонковая грыжа! Чего там, пустяк:

— Ишь, барин, какой! Тронуть нельзя! — удивляется наивная женщина, а мне, без задержек и промедлений остаётся вспоминать послевоенное детство и четыре строчки, кои распевал, не понимая смысла великих слов:

а-а-а, случаем, не героиня древнего и не потерявшего прелести до сего дня, четверостишия? Не тебя ли лопатой, или каким иным шанцевым инструментом, бил «свой» пьяный мужик?

Понятное только мне произведение: какой ещё народ в мире воспел эпизод удара лопатами по спинам своих женщин? Кто, где и когда на планете Земля бил любимых женщин лопатами? Сжигать — сжигали, рубить головы — рубили, гноить в казематах — гноили, но чтобы лопатой по спине не упомню…

Песни, рождённые народом просты и понятны, как и народ, чего нельзя сказать о маститых и признанных поэтах, кои работают денно и нощно на благо народа, но без ляпов не обходятся.

— Не кажется, что излишне уделяем внимание песенным ляпам?

— Не кажется, песня душа народа, а коли так — четыре строки о спине и лопате полнее и правдивее любой поэмы объясняли послевоенную демографическую обстановку в отечестве. Настоящих крепких мужиков устроители войны без меры извели, вот и приходилось женщинам улыбаться захудалым мужичкам после удара лопатой руками «под хер заточенными».

— Основательно, крепко разрушила война генетику вашу: разве нормальный мужчина станет бить лопатой женщину? Где такое было? Не иначе, как последствия от частого и обильного общения с зелёным змием.

— «Не сыпь мне соль на раны, она и так болит…»

Ох, уж эти вековые споры о руках! Каждая женщина уверена: «мужик с «золотыми руками» принадлежит не ей, но худшей:

— У бабы руки из жопы растут, а, поди ж ты, какого мужика отхватила!

Сказывается отрыжка прошлого плюс нынешнее недовольство: состарившаяся женщина тычком в мой позвоночник отдаёт долг за руки неправильной заточки своего мужика, коему служила верой и правдой, а в награду получала удары лопатой по спине.

Отвечать на тычок в изношенный хребет не следует, не мужское занятие, она страстотерпица и мученица, коя, как проклятая, не разгибая спины и не поднимая головы билась на трудовых фронтах не глядя в лицо созидаемому социализму.

Но как-то однажды посторонние люди, а потому и нехорошие, чужие и враждебные, без просьб, разъяснили устроительнице великого будущего:

— Мадам, не то строишь, приглядись в задумчивости к объекту стараний, у него нечеловеческое лицо! — тётя совет выслушала, пригляделась, но ничего худого не увидела:

— Лицо обычное, привычное, родное и любимое… — но интерес к продолжению строительства светлого будущего поблек, созидание затормозилось, встало, а кое в чём и попятилось. Враги злорадствовали:

— Что, созидатели светлого коммунистического общества, накрылись медным тазом? — граждане с малой долей воспитания процесс накрытия медным тазом меняли на женский половой орган, но мысленно, а совсем грубые, ниже некуда, настоящие злыдни и прямые враги русского языка шли дальше и медный таз, не стесняясь, меняли на:

— Пиздой накрылся… — но почему основная масса граждан мужского пола предпочитает накрываться половым органом женщин — наш ответ таков:

— В женщине сокрыта Вселенная, а иногда и больше, женщина всепобеждающая мощь, сила и красота, начиная от верха — и до самой «не балуй»! Поэзия, и в сравнении с ней какой-то медный таз всего-то грубая железка…

— Об этом и речь… Оттуда и глубочайшее почтение к половым органам женщин отечества. Ничем иным ни прежде, ни в настоящее время, накрыть провалившиеся благие начинания, образованные люди «реформами» их поминают, ничем иным, как только пи… да, это самое, не удавалось…

— Бесяра, вникни в суть высказанных соображений и своими бесовскими мерками определи правильность моего вывода:

«мерзость жития, плюс углубляющийся демографический кризис кроются в обильных и нескончаемых глумлениях над естественным процессом воспроизводства рода людского» Есть ли где другой народ столь гнусно издевающийся над детородными своими, как мы? Всё едино, как выйти из дверей храма, обернуться и плюнуть на двери. Сравнение верное?

— Пожалуй. Но оправдательный момент присутствует: где взять столько медных тазов на прикрытие всех ваших провалов? Медь во все времена ценилась, она и ныне в приёмных пунктах вторичного сырья дороже всех металлов, поэтому и проще прикрывать неудавшиеся начинания женскими половыми органами, чем медными тазами. Исходили из вопроса «чего больше: тазов, или пизд»? — вторых всегда оказывалось больше… «Кто виноват»?

— История помнит имена талантов, дурачивших старушку бодрой песней:

— врали, было, всё так, песни помогали жить, но не всем и каждому, а избранным. Простакам из рядовых призывные песни врали с намерением заменить нормальное житие.

В бодрых песнях упоминался конечный пункт: «социализм» без ненужных уточнений, куда песня завести может. Или творцы бодрых маршей боялись давать пояснения, или не знали…

— Или могли, но не хотели… Вариантов много, на выбор, женщина выбрала экранный, пошла за ним, а куда — знать не нужно. Чего было вглядываться в лицо созидаемого, если в науке «Физиономистика» ни хрена не знала? Что говорят о человеке тонкие, ниточкой, губы? Или куриной жопой? Глубоко сидящие глаза? Какой раздел любопытства заполнять? Если от младости приучена к троганьям любой жесткости — сегодня её кулак в твою спину мелочь, на кою настоящий мужчина не обратит внимания, не станет выяснять: баба она, или женщина.

Не найдено объяснения порчи ауры в личном транспорте: с чего «подсветке» портиться в персональном автомобиле?

Битые в молодости лопатами по спине в дорогих авто не раскатывают, в персональных авто немыслимой стоимости перемещается иной сорт баб, не возмещающих физическими действиями прошлые обиды на изношенных мужских хребтах, не стучат сумками с продуктами по варикозным венам ног в такт качающейся на ходу «единицы общественного транспорта (автобус). Единственное место, где все равны.

«Жизнь прекрасна и удивительна», но отчего и почему модная и дорогая иномарка не спасает ауру от помятости выяснить не получилось.

Перечень мест сильнейшей порчи ауры не составлен, но компаньон заверил:

— В будущем уделим время этому вопросу.

— Хотя бы одно сейчас назови…

— Где оплачиваешь счета за коммунальные услуги?

— На почте.

— Вот почта и будет первой. Там, расстаётесь с деньгами за сомнительные блага портит ауру, и даденное Природой свечение, мнётся, как простынь после ночи общения с женщиной.

Порча ауры в общественном транспорте не приносит удовольствия, но порча в близком общении с женщиной всегда. Установлено: износ мужской ауры при тесном общении с женщиной соотносится, как один к ста не в пользу мужчин. И умирают мужчины раньше женщин по единственной причине: имея слабую от природы ауру, тем не менее, мужчины отдаются страстям плоти «без меры». Но почему такое делают — научного объяснения до сего времени не найдено.

Начало общения всегда «прекрасное», «изумительное», «восхитительное», «многообещающе и полное восторга», но утро всё ставит на свои места:

— Аура выведена из строя, как минимум, дня на два! — и кто-то из представителей мужского племени последующее нежелание продолжать любовные игрища объясняет «истощением ресурсов плоти», и только малая часть знает:

— Подсветка ослабла! — владельцы личного транспорта ничем иным не живут, а потому и телесную слабость объясняют техническими терминами:

— Аккумулятор сел — не имеющие личного транспорта (автомобиль) выражаются иначе:

— Состояние не стояния.

Надёжный и проверенный способ быстрого восстановления ауры, что одинаково с «зарядкой аккумулятора» — выпить в «норму», закусить «чем бог-работодатель послал» и завалиться в сон, длиною не менее пяти часов… или пока не разбудят позывы «нижней цистерны» на опорожнение. Да, той самой, кою в наши тела поставила Природа…

Предложенный нами вид ремонта ауры пригоден для простых, несостоятельных граждан, кои, забывая о последствиях и полагаясь исключительно на «авось» — легкомысленно относятся к «подсветке» и продолжают повреждать её сверх допустимого…

— Выражаясь иначе — «во всём должна быть мера».

— И в любви?

— В любви особенно.

Люди со средствами, вооружённые знаниями о «золотых местах планеты», почувствовав неладное в ауре — немедля обращаются к «специалистам по аурам и знатокам видов её порчи». Получив рекомендацию «отдохнуть» — немедля едут в заграничные, в основном — французские места — с единственным намерением:

— Восстановить яркость и блеск ауры!

Иные плохое настроение объясняют не порчей ауры, а воздействием иностранки по имени «депрессия», без понимания мелочи: «с каких это пор иностранная «депрессия» стала лучше отечественного настроения с названием «хоть удавись»?

За депрессией замечено: страдать от неё в одиночку скучно, при заражении депрессией кто-то должен быть рядом и активно разделять мои страдания, а ещё лучше — участвовать в них. Если рядом нет наблюдателей — депрессия проходит без сочувствий и проявления сострадания от любящих нас людей. Времена страданий вместе окончились, и на сегодня сострадание сошло на «нет». Депрессией поделиться могу, пожалуйста, но сострадать — увольте!

Замена старого отечественного плохого настроения на иностранную «депрессию» ничего не меняет.

Современная формула дурного настроя взята из учебника по физике за седьмой класс старой совецкой школы и дополнена нынешними представлениями:

«Время пребывания в раздражении по причине порчи ауры прямо пропорционально возрасту субъекта, изношенной нервной системы, и обратно пропорционально характеру индивида, выведенному из равновесия неурядицами».

— Я-то выдержанный, культурный, держу себя в руках, не выхожу из себя, но нехорошие люди вокруг, сволочи и суки, постоянно и направленно выводят меня из себя! — в правильности обратной пропорции усомнился, но за разъяснениями к бесу не обратился.

Без ошибок определяю момент возвращения собственной «подсветки» в рабочее состояние: это когда без видимых причин наваливается желание совершать мелкие добрые дела.

— Укажи пальцем, кому теснота не портит ауру?

— Скандалы от низа и до верха, переходящие в драки с тяжкими последствиями, случаются от тесноты.

Если за день выполняю норму по набору знаков (без «пробелов») приходит благодушие, отдаю бесу «пальму первенства» и «первую скрипку». Так всегда и везде в видимом мире: кто-то отбивает пальцы на «клаве», а кто-то упивается славой «большого мастера художественного слова». С ролью «второй скрипки» смирился, третьей нет, управляемся вдвоём.

— Нечего раздувать штаты, мы не городская администрация.

 

Глава 5. Старые представления в новые времена

Читатель наш! Если взращён в здоровой среде и от младых ногтей обучен управляться русским языком, если слух твой коробит язык неучей («олбанский»), если речь с присутствием паразитов «плющит», «штырит», «колбасит», «клёво» «круто» и наркоманское «прикольно» оскорбляют слух твой — с чистой совестью и ясным взором вписывай имя своё в славную когорту литературной элиты и продолжай чтение опуса, ибо никакие слова не испортят тебя!

— Как толковать «прикольно»?

— В среде недоразвитых хомо выражение восторга. В древние времена восторг выражали дюжиной слов, а когда слов не находили сдавались:

— О, моему восторгу нет слов!

Выразить восторг души прекрасным так нужно знать массу слов и выпускать в эфир в нужный момент, и, хорошо, если один на сотню нынешней публики пустит красивые слова, а прочие отделаются «прикольным» Облегчение.

— Когда и где родился «прикольный» недоносок?

— На «дисках» с таблетками, «Прикольно» единственное, что могли выдать травленые «колёсами» танцевальные топтуны.

Читатель, пребывай уверенным, что никогда, никому и никакими ядовитыми сочинениями не получится загадить и вывести из строя мыслительный аппарат твой, ибо выработанный от юности вкус к хорошей литературе надёжно и без осложнений нейтрализует идеологическую отраву любой степени вредности. А тако сторонись речей, выпускаемых задним проходом.

— Позволь ремарку о задних проходах?

— Пожалуйста! Как могу отказать ведущему автору?

— «Задний проход» среднее, по культуре, название нижней части тела двуногих и прямо ходящих особей отряда приматов. То есть, вам одним дано разделение тела на «верх» и «низ».

— Проще выглядит «жопа», общепринятое и упрощённое название нижней части тела. Слово применяется в случаях, когда «зад» нейтральная замена жопе, не удовлетворяет ни словом, ни делом…

— Привлекательность жопы от замены вывески на «попу» выше не станет.

— Изначально в попы заложены минусы, это они первыми из частей тела превращаются в «старые жопы» с условием, если неумолимое время и жизненные обстоятельства позволят доползти до столь почётного звания.

Срок службы от ласкового звания «попка» до «старой жопы» зависит от способностей и талантов служивых, у кого-то получается продлить срок невинности, а чьё-то седалище без задержек переходит в звание «старая жопа».

— Чем удлиняют и укорачивают время? И чем заменить «задний проход»?

— Задний проход замени медицинской латынью: перектум.

«Перектум». Звучит красиво, непонятно, пояснений не требует, а потому и не появляется обид. Конечная редакция такова: «слова, выпущенные через перектум». Суть прежняя, а название иное.

— Не все поймут, возможны разночтения, в медицине пребывает по звучанию с «перектум» «перорально», то есть, через ротовое отверстие. Путаница возможна. — Нашёл заботу. Пусть самостоятельно выясняют различие и повышают общие знания. «Перорально» похоже на «орало», хавальник, то есть, латынь и русский в какой-то степени родичи.

Доверчивый и добрый читатель, наборщик текста (я) далёк от намерения развратить твой светлый ум непотребными словами, но о намерениях в части твоего совращения сказать ничего не могу.

— Что ваше копешное чтиво, если прежде чёл великих!? — можешь заявить, не сделав и шага в мир наших литературных «приколов».

Уверен, не станешь засорять воображение сочинениями о приключениях армии гномов, эльфов и троллей, будь милостив и пожалей создателей бесчисленных «эльфиад»: трудно излагать то, чего не было, нет, и никогда не случится.

Читатель! За отказ употреблять модное нынче словесное добро, кое у части граждан выходит задним проходом — награждаем разъяснением ныне модного и ходового сочетания литер «чмо», хотя полное звучание выглядит как ЧМОКС.

Но это не звук поцелуя толстыми и мокрыми губами, нет, «чмокс» далёк от проявлений естественных человеческих чувств-эмоций, «чмокс» не содержит в себе и капли лирики, или поэзии, «чмокс» всего-то бабушкин сундук, а посему вписывать в новинки не следует. Наше решение:

— Чмокс явился из дедушкиного сундучка, у бабушек на первом месте одежда, а у дедушек — что под одеждой у бабушек…

Тысячи лет руссы жили, проявляя естественный интерес к сокровенному и прикрытому бабушкиными одеяниями, а на сегодня часть мужчин сошла с рельсов и поменяла название на «лиц нетрадиционной ориентации», а сели проще — на педерастов. Старое звание.

— Незнание правил арифметики: «от перестановки слагаемых суть педерастов не меняется».

— Когда среди руссов «геи» водились, а если и были — как гейское голубое житие протекало? В деревне гею удавиться проще, чем жить.

— Следующий труд назовём «Нетрадиционная сексуальная ориентация».

— Нужен?

— Нет, но ради одной мысли стоит начать.

— Что за мысль?

— Следи за ходом: когда-то монах Мальтус, измученный постами и молитвами, заявил:

— «Земля-мать может прокормить только четыре миллиарда испражняющихся и жующих»! — а сколько жующих ныне?

— К семи приближаемся…

— На какой цифири расплод прекратится?

— Никто не знает…

— Вот, и если верить Мальтусу перенаселение добром не кончится. Геи первыми поняли угрозу и заявили:

— Долой расплод двуногих и прямоходящих, да будут совокупления без последствий! Занятия геев необходимы.

— Не годится, граждане с дефектом слуха нетрадиционалов примут за «интернационалов», похоже звучит, предлагаю пользоваться старым «педерасты».

— Анальный секс в ходу с библейских времён, применяется и оральный, а каким будет следующий, в какие отверстия тел человекообразные додумаются вставлять детородный орган? В ухо, в нос, или будут делать специальные отверстия с надписью:

— Совокупляться сюда!

— или в платяную щётку…

Из-за дефицита настоящих мужчин женщины забыли об одеждах:

— Чего стараться-одеваться-тратиться? Раздевать-то некому, перевелись мужики… — унылое заявление части женщин ныне занимает первое место.

Сегодня «чмокс» произносится в урезанной виде, и только старики, у коих при оглашении нынешнего недоделанного «круто» и «прикольно» начинается отёк Квинкве, знают расшифровку ЧМОКСА.

— Компьютер, сложная печатающая машина, пусть намного сложнее «Олимпии», мной управляется, но не наоборот, и объявлять невинные слова русского языка бранными верх наглости! Дайте волю железкам с памятью в пятьсот двенадцать жалких мегабайт — какой приговор вынесут человечеству электронные умники, какой мудак занёс в электонную память твою плохое мнение о «чмокс», какая сорока на хвосте принесла? Нужно иметь глубокие познания в языке, упрямство и твёрдость в отстаивании своей точки зрения, чтобы устоять перед, пусть и умной, но машиной и продолжать разговор о «чмоксах».

Но буквопечатающая программа компьютера не лишена и милосердия, техника позволяет занести новые слова в хранилище памяти без страха, что новое бранное слово может принести вирус и развратить имеющуюся библиотеку приличных слов.

— Не особо рьяно нападай на технику: что с неё взять? Русский язык корона народа, одна на всех, а слова ненормативной лексики драгоценный камни в короне. Корононосцы сгинули, а мат остался, и сей факт свидетельствует о несокрушимости мата и его ценности перед бриллиантами, рубинами, изумрудами плюс редкой розовой благородной шпинели.

Уверены в тебе, наш читатель: будучи умным человеком не опускаешься до величания кого-то написанными выше литерами кириллицы, ибо честный, самокритичный человек с не отключающимся ни на секунду ограничителем:

— Как могу кого-то величать чмоксом, если сам не лучше? Разве ни в одном стойле? — если кто-то, явно неумный, огласит тебя прилюдно урезанным «чмоксом» — задержи дыхание на пять секунд, а выпустив воздух — не бей в глаз обидчику и полностью забудь желание впадать в гнев с возможными последствиями.

О каких последствия речь? Последствия скромные, далее обмена приевшимися эпитетами «козёл-сам-козёл», не идущие. Но не всегда: по причине нервного времени выяснение вопроса «кто козлее» может окончиться применением неполноценного стреляющего оружия с уточнением «травматическое». Оно мало чем отличается от обычного и не хуже отправляет на тот свет  как правых — так и виноватых.

Ныне оснащённость нервных граждан оружием огневого боя возросла многократно, и от включения в повестку встречи вопроса «кто чмо!?» следует воздерживаться.

— Нынешние потасовки с принесением «вреда здоровью средней тяжести» обычный и приевшийся способ выяснения отношений не принимаемый органами защиты правопорядка в рассмотрение. Короче: не спеши открывать боевые действия, но запроси собственное, региональное министерство иностранных дел:

— Что сказано в нашем «Пакте о ненападении? — и если оскорбитель, как заведено у дураков с коротким умом и длинным языком не сможет объяснить сути «чмокса» — помоги умственно отсталому без употребления грубых слов вроде «дятел».

С бесовского позволения привожу толкование древним письменам, кои ныне воскрешены в беседах взаимного уважения и выражения любви. Вот они:

— Чудить, Мудить, Объёбывать, Ко времени Смываться — если правильное воспитание удерживает произносить «мудить и объёбывать» затирай писком непотребности на манер нынешних светил кино в кадрах, кои определяются как «хочется, но нельзя». Если рамки приличия не позволяют озвучивать «мудить» — не муди, но воспользуйся мягким и культурным «мудрить».

В русском языке, Прекрасном, Великом, Могучем, Вечно живом нет плохих слов, а если и встречаются — ни в малейшей степени не портят язык, но украшают и дополняют его. И такое учесть: нынешние «чмошники» в отличие от древних бесталанные, туповатые особи, а потому носить почётное звание «ЧМОКСы» не имеют прав.

Настоящие чмошники обитают в банковской, как наиболее закрытой, непонятной среде, где «мудить» и «мудрить» одинаково дают прибыль, разница в словах на размерах украденного не сказывается.

Отработавший по заводам сорок пять лет слесарь в переходе столичного метро не купит корочки генерал-лейтенанта» какой-либо страшно засекреченной службы отечества, настолько засекреченной, что и проверить невозможно, и не станет чмошником:

— Гани манету, депутатом сделаю!

И пусть отныне, дорогой читатель, «чмокс» будет сигналом тревоги: услышал рядом «чмокс» — вспомни наши толкования и приготовься к разводу на денежки: тебя волею случая занесло в компанию аферистов высокого полёта и сохранность твоих карманов в опасности.

— Три литеры «чмо» прежде не портили, и впредь не испортят умным людям свечение аур. И цвет ауры не поменяется на иной Помнишь, как незабвенный школьный учитель русского языка и литературы наставлял:

— Вырабатывайте красивую, правильную и богатую речь!

— Учитель не обращал ваше неокрепшее сознание на призыв «не забывайте вставлять в речь бранные слова» — к пониманию необходимости добавлять брань в речь, как масло в кашу, пришёл самостоятельно. Бес против публикации брани не возражает, и на вопрос:

— Как сильно порчу повествование «ненорМАТивной лексикой»? — получен ответ:

— Терпимо, можно больше и злее… Разве не у вас родилось «кашу маслом не испортишь»?

«ЧМОКС» родился на территории любимого Южного Урала в начале пятидесятых годов бурного двадцатого века.

В понимании савецких людей того времени «чмокс» содержал проценты обиды, ибо не совецкие люди могли «чудить, мудить, объёбывать, ко времени смываться».

Наивное время проплывало над головами граждан страны саветов: ни один тогдашний фантазёр в самых отчаянных фантазиях о будущем, не позволял родиться вольности: — Как случилось, что через годы «успешного строительства социализма в отдельно взятой стране», талантливые «чудики, мудики и объебалы» с двойным гражданством выйдут на первые места в новой жизни со страшно большим количеством валюты в иностранных банках? Если бы кто-то, явно ненормальный, задал вопрос в пространство:

— Придёт время, и чужой в России человек завладеет всей металлургией Урала — пророка не медля взяла на лечение «тринадцатая бригада» — так в нашей местности называют медработников «дома Хи-Хи», психушки, то есть…

— …без надежды на досрочное освобождение по состоянию здоровья…

— За идиота держишь? Слабоумного, неспособного довести мысль до точки?

— Как знать, как знать… Ни всех подряд мать Природа награждает талантом чудить, мудить, объёбывать и ко времени смываться, но «избранных богом». Обрати внимание на концовку чмокса, что видишь?

— У чмошников есть надёжное убежище.

Будучи уроженцем Средней полосы России произношу «вовремя», или «за погоду» — жители Южного Урала до сего дня говорят «ко времени» и менять привычки не собираются. Глубоко уважаю и чту особенности языка тамошних жителей.

С позволения беса на короткое время отойду в сторону и выскажу любительские соображения о нарушениях в языке, и если где-то и в чём-либо занесёт — прошу читателя не судить строго.

Мои функции не выше относительно грамотной набивки текста, а вхождения в области, где нужен высокий уровень знания вопроса допуска не имею. Если компаньон нестерпимо провоцирует на высказывания о событиях прошлого и настоящего, будущего нет — вхожу, куда деваться, и отзываюсь на уровне знаний с правом не обращать внимания на критику: что взять со слесаря? Удобно и никаких беспокойств «не то сказал». Заместитель начальника и есть заместитель.

Продолжу: жил-был в русском языке Срам. И были у него два зама-близнеца: Стыд и Позор, а при них в секретаршах Скромность плавала. Службу знала и исполняла без нареканий, оправдывала имя на все сто (в процентах) в связях интимного свойства (характера) с руководством не состояла…или была настолько аккуратной, что не давала повода злым языкам «мыть кости». Оно и понятно: Скромность, единый раз упавшая и получившая массу благ от падения выходит из разряда скромниц. Почему ныне отловленных жриц любви органами правопорядка СМИ называют «деушками» проглатывая литеру «в» — ни печать, ни телевиденье пояснений не дают..

— Необоснованные претензии, о невинности выловленных «деушек» речь не идёт. Да, «деушки», и таковыми остаются до поры, пока, оплатив стоимость услуги, не убедишься в обратном. Будь проституткой — подал в суд с требованием удовлетворить причинённый ущерб «чести, достоинству и деловой репутации».Твои выпады против ТВ беспочвенны.

— Убрать?

— Оставь…

— Тогда чего бузил?

— Могу выразить возмущение?

Побаивались и стеснялись русские люди неприятной четвёрки, избегали встреч, хотя и не всегда получалось уклониться.

От древней троицы родственников на сегодня остался изуродованный до «стрёма» пластическими операциями Срам, а до милой и прекрасной Скромности дошло:

— Скромностью сыт не будешь, моих прекрасных плеч, как шубой, скромностью не согреешь, чего доброго, эдак и жизнь в скромности пройдёт — и, уверовав в стальную твёрдость выводов — вышла замуж за магната какой-то ненужной промышленности, поменяла имя и укатила на ПМЖ в Сан-Тропез, что на Лазурном берегу прекрасной Франции.

Оставшийся в одиночеств, привычный среднерусскому уху Срам укатил из центральной России на Средний Урал и подчиняясь законам языка аборигенов поменял фамилию на «Стрём», вернулся в стольный град и представился англичанином сэром Билом Стрэмом.

Нынешние обитатели стола, не зная русского языка, кланяясь всему иноземному, выразившись «хер с ним!» ничего не заподозрили в «стрёме» и приняли в своё «культурное» общество.

Остальное одинаковое и неизменное, как у всех, но две литеры «ко» определяют место рождения чмоксов и стрёма.

Звание «чмокс», если оно постоянное, а не эпизодическое, опасное и почётное, и величать какого-нибудь неумеху «чмошником» одинаково с ношением незаслуженных наград, или красоваться татуировкой, не соответствующей разбойному профилю.

Званию «чмокс» нужен талант и ум афериста, таким даром природа жалует единицы, не всякому дана способность возвести пирамиду на пустынном месте.

— Выдержанные и воспитанные в приличиях люди, ни чета тебе, к обману добавляют эпитет «жестокий» и «подлый». Зависит от сорта и качества обмана, размера потерь материальных ценностей и от набора эмоций обманутого на момент понимания:

— Как последнего лоха развели! — признания простых людей звучат грубее.

— Есть причина удивиться: понятно поясняют.

— Обогатиться в пирамиде позволено добравшемуся до верха, но находящемуся у подошвы мечты о богатстве остаются мечтами. С него сдерут, но ему — нет и нет! — и что видим?

— Проходит малое время после оседания пыли от развала пирамиды, а одураченные в первом заходе, как прежде, выстраиваются в очередь, чтобы отдать кровные денежки на возведение новых строений. И получается!

Наблюдается прогресс: «чмошники», забывавшие в пылу накопления первичного капитала о двух последних литерах «ко времени смываться» оказываются за решёткой.

Со временем окончание «ко времени смываться» заменили другими, не теряющими первоначально смысла, словами: «жадность фраера губит», но поскольку на изменение «чмокс» никто не решился ветеран до сего времени остаётся неизменным.

— Если прежняя жадность фраера губила и касалась исключительно фраеров — ныне в силе иной лозунг:

— Халява губит всех!

В высшем законодательном органе готовят закон: «всякий, если в паспорте «русским» записан, но уродует русский язык иноземными словами, «да будет порот кнутом прилюдно, кастрирован и по урезанию языка сослан в сельскую местность дотационного региона на вечное поселение».

— С урезанием языка обоснованно и понятно, но кастрация, пожалуй, лишней будет. Наших педофилов-рецидивистов не кастрируют, а ты за пользование невинным «чмоксом» хочешь кастрировать! Не высоко прыгаешь?

— Нормально прыгаю: чтобы дураков не плодили…

Читатель! Следует сказать: прочёл по диагонали пару страниц и говоришь в сердце своём:

— Не-е, такое не ем! — и довольные мирно расходимся по углам: сочинения не читал, обмануть не получилось, а посему ни единым критическим словом в нашу сторону не пальнёшь. И послать по известным адресам, один из коих — мужской, а другой, понятное дело, женский — не сможешь:

— Не читал, не знаю, ничего сказать не могу.

Хуже живётся критикам. Критик — это умный, а потому и злой человек с объяснимой и понятной мизантропией: как можно оставаться добрым и непредвзятым, когда дуэт сочинителей, вроде беса и живого человека пытаются накормить критика некачественными сочинениями? Сам критик ничего не рождает, никого не оплодотворяет, его и понять можно: впору успевать отзываться рецензиями на труды бездарей. Звание «критик» позволяет стоять над пишущей публикой и учинять «распиздон» любому и всякому, невзирая на лица и заслуги, но если «распиздон» выступает как продукт дурного настроения критика — таковым называться не может.

— Дата и место рождения Распиздона неизвестны, товарищ мог родиться в любой географической точке «необъятной страны саветов», товарищ до сего дня живёт без паспорта, а потому явление Распиздона в свет могло произойти в любом месте, где русская речь выступает государственным языком.

— Распиздон нуждается в подробном толковании.

— Давай, кто возражает?

— «Нагоняй», «разгон», «выговор» три воспитательных кита недавнего жития нашего. Как было недавно: начальник, каким ни будь замухрышкой, прокурор, судья и исполнитель наказания в одном лице, а товарищу на ковре дозволялось открыть рот на последнее слово перед вынесением оргвывода. Что-то похожее на судилище с разницей: если подсудимому по закону положен адвокат и перед вынесением приговора разрешают открыть рот на «последнее слово» — вызванному на распиздон к руководству разрешалось молчать, а слабые попытки с намерениями выпустить единое слово в свою защиту усиливали жесткость наказания.

Распиздон на низшей ступени не обсуждался верхами и не подлежал обжалованию, и обработанному распиздоном высшие инстанции не помогали:

— Низам виднее…

Случалось, бывало, давались команды сверху:

— Отменить наказание! — но редко, помилование долго не держалось, теряло силу, и помилованный, как правило, покидал здоровый савецкий калектив, заедали командиры штрафника.

— Э-э, погоди, это не всё, была ещё одна форма воспитания совецких трудящихся: «взъёбка». В какую графу вписывать милую особу, как оформлять? Сестрой Распиздона?

— Распиздон родственник Взъёбки, но солиднее, мощнее и внушительнее до трагизма, и записывать в родню серьёзному мужику какую-то мелкую Взъёбку не годится. У взъёбки накал страсти неглубокий, и градусов мало, особа не тянет и на малый распиздон. Ничего из «мероприятий воспитательного характера» не пропустили?

— Вроде нет… Если что путное вспомню — вернусь.

Малое примечание о компаньоне и о себе: не располагаю знаниями о времени и точке во Вселенной, где явился соавтор, но о себе знаю: родился во «времена активного строительства социализма в отдельно взятой…», впитал речи и мысли простых совецких людей не в полном объёме, но в пределах, необходимых среднему существованию.

— Одной главой план по мату выполнили на сто процентов, а если появится что-то в иных местах повести — пойдёт перевыполнением плана с поощрением премией.

 

Глава 6. Бунт души и «поиски. («Муки в поисках духовности»)

Доля критика напрягать разум и вникать в суть авторских завихрений о чём попало и как придётся.

Как велики муки критика проходящего по чужим словесным дебрям — не берусь определить, нужно влезть в упряжь критика и пройти путь мучений от титульного листа до эпилога сочинения. Полное сходство с поеданием чего-то невкусного при полном желудке…

— Сравнение не касается спиртосодержащих продуктов.

— Не лезет! — критику следует выразить сочувствие: входить вниманием в чьё-то сочинение с первой и до последней страницы, не получить удовольствие на последней строчке — большего разочарования и быть не может!

— Набивай: ситуация схожа с древними очередями к прилавку за вожделенным продуктом, когда жаждущие долго и терпеливо стоявшие с молчаливым вопросом в сердце «достанется?» перед сладостным моментом приобретения продукта получали замену:

— Товар закончился! — было?

— Было… Чего спрашивать, коли знаешь?

Шаблон «восстание разума» древний и благородный, но на сегодня желающие «кипеть разумом во благо народа» заняты иным делом. И то: когда-то кипящий разум в итоге выкипел досуха, а что осталось от кипения — работает на благо кипевшего. Пустота, нечему кипеть и «кипение разума» прекратилось. А душа, лишённая разума, бунтует.

Институт им. Сербского не откажет в диагнозе ординарно мыслящему индивиду, а личности с завихрениями, будь таковые любой сложности тем более.

Преимущество психических страданий перед телесными очевидны: не осознаются страдальцем как больной зуб, или наружное варикозное расширение вен заднего прохода. Геморрой, то есть….

Институт настолько могуч и серьёзен, что не найдётся ни единого в среде «тронутых», перед которым упомянутое учреждение опустило бы руки и заявило:

— «Ничего понять не можем — «сумрак души» полный! — таких заявлений работники упомянутого лечебного учреждения не делают. Лишние они, поэтому пациента помещают в палату «неизлечимых». В среде простого народа их ещё «тихими» называют.

Возражать диагнозам серьёзной, с мировым именем, лечебнице, если бы наш «дуэт» надумал такое делать — доказательство моего не совсем здорового психического состояния, а вот проверить психику беса ни у кого не получится. Невзирая на последствия, посмею сказать:

— Дамы и господа, работники лечебного учреждения всех уровней и крайне необходимые отечеству! Профессура-ординатупра и все, кто «ниже» с первыми! Сёстры, санитарки и остальные труженики, кто не «элита»! Дозвольте возразить в основе:

— «Душам непонятно состояние боли, в душе нет нервных тканей и нечему болеть. И вес не позволяют предаваться роскоши «болеть», и покаянные заявления вроде «моя душа отягощена грехами» — неверное. Ставя диагноз «душевнобольной» — совершаете ошибку: кто из вас, хотя бы единожды, видел и осязал душу? И если нет контактов с душой — кто позволил науку называть «Психологией»? Нахальство и обман? А если кто-то из вас и видел душу — почему не остановился перед вопросом:

— «Как поместить килограммы лекарств в малую субстанцию с названием «душа»? В чём таблеткам держаться? Какими лекарствами избавить душу от боли? Что таблетки «для души»? — вопросы для непросвещенны и далеко стоящих от медицины, вроде меня, а специалисты помещают в души куда больше, чем она может вместить.

Никому прежде, а таки и впредь, кто посвятит себя искусству «лечения душ», психиатрии то есть, не доведётся похвалиться фактом «лицезрения души». Но если такое с кем-то и случится — это будет не наука, а что-то другое, запредельное: сама наука не единожды заявляла:

— Людям с нормальной психикой не дано видеть души, но пациенты специализированного, то есть, нашего института могут, но в том и беда, что нашим подопечным не верят. Душевнобольного понимает только душевнобольной.

Как может кто-то, пусть и много знающий о Психее, браться за исцеление от недуга, если душа невидима? Как лечить невидимое? Не вульгарный фурункул на ягодице, или геморрой, и не «крабовидный» камень в лоханке правой почки. Кто такие «психологи»? Те, кто говорит о душе?

— Картина: сижу перед светилом психиатрии в звании «Выше Некуда»:

— Рассказывайте…

— Что?

— Всё!

— Совсем, как в анекдоте: в поздний час в ресторацию вваливается тип и командует администратору:

— Жарь рыбу!

— Вся рыба…

— Жарь всю! — профессор целиком и полностью в науке, и отзываться смехом на анекдоты пациента — терять лицо:

— Во мне бес сидит…

— Давно?

— Лет пять… или дольше… не помню… — если профессор материалист — задумается: «тяжёлый случай: откуда бесу взяться? Явно у мужика не все дома, картина мании преследования…Хотя, у кого ныне нет внутри беса? — Пьёте?

— «Белочку» ищите? Не пил, не пью, и начинать, вроде бы, поздновато…

А если профессор верит «в высшую силу»? Не в «бога», в бога бывшему профессору-коммунисту верить нельзя, «не научно», а в высшую силу с некоторых пор верить дозволено, пожалте! — и с извинениями направит к хорошему специалисту по изгнанию бесов:

— Замечательный, сильный и без промаха работающий по бесам специалист поможет. В вашем случае медицина бессильна… Обращайтесь к нему.

Обращение к сильному, но не дорогому «погонщику бесов» — сходство со случаем, когда медики-ифекционисты направляют больного с рожистым воспалением к бабке:

— «Заговорит…»

Душу видят йоги высшей квалификации, «видящие» медиумы и кошки. В иных странах и народах людей, одарённых духами, величают «медиумами», что значит «посредник между живыми и «не», и только в отечестве до сего времени обижают «совковым» «экстрасенс».

Поднявшийся над своей сенсорикой чтобы влезть в твою. Но если моя «сенсорика» не справляется с пониманием простых явлений в окружающем мире — о каком «сверхвосприятии» речь вести? Лишнее приписывают «сенсорикам», явно честь не по чину, а посему неумирающий «совковый» экстрасенс имеет основания быть вписанным в категорию «заднепроходных» слов.

— Неумирающая любовь к хождению по «собственному пути»! В любом деле ваши пути — «особые», но почему «пути» постоянно заводят в тупики с предварительным и долгим блужданием в «трёх соснах» — и мне непонятно.

«Видящие» медиумы утверждают:

— «Душа рядового человека, не наполненная талантами, дарами и редкими способностями — имеет образ и размер куриного яйца; у «махатм», иначе «великих душ» — душа с утиное яйцо, «душонки» низменные — с перепелиное яичко.

Медиумы дают точный адрес пребывания душ в телах: «души обитают в головах», а «душонки» селятся в неприличных для оглашения местах.

Не будучи «экстрасенсом», всё же добавлю от себя: в моменты, опасные для сохранности тела, средние и мелкие по размерам души «уходит в пятки», а «великие» до такого не опускаются.

Никто не может сказать, чего больше приносит тело, этот «сосуд греха», душам нашим: радостей, или горестей?

Мой, повреждённый, загаженный питием и пищевыми отравами мозг, а тако и прочие органы, можно попытаться, без надежды на улучшение, хотя бы как-то очистить современными дорогими «швейцарскими» препаратами отечественного производства. Оно, конечно, не найдётся смельчака рискнувшего заявить, что после проведения полного курса химиотерапии мыслительный аппарат будет работать без сбоев и не стану левый башмак напяливать на правую ногу…

— «… или ложку с больничной кашей из перловой крупы направлять в ухо»!

Но как лечить Психею!? Если душа, как установили к настоящему времени эти ужасные и любопытные учёные, весит семь миллиграммов, то, сколько таблеток получится втолкать в душу за один приём? Когда медицина «из гуманных побуждений» пичкает «психа» бесполезными, и часто вредными химикатами, то в лучшем случае, что она может сделать «больному» — окончательно и бесповоротно испортить его печень.

«Психу» терять нечего, мозг у «психа» уже сдвинутый, дальше — край, после которого остаётся «упасть на дно безумия». Дно всё же какая-то опора, дно избавляет от страха:

— Куда лечу и как приземлюсь!? — страх, ударившись о дно исчезает, ниже дна никто не опускался, на дне терять нечего, и остаётся прежнее:

— После длительного и успешного лечения индивид ложку с кашей прекратил направлять в ухо!

К настоящему времени «целителям душ» многое известно, но кто меняет нам сознание — официального ответа не найдено и до сего дня.

Но тайна может открыться, если «во имя установления истины» учёные отрекутся от «материалистических, научных» позиций и всем сердцем уверуют в «идеалистические». Углубятся в «неведомое» на пару шагов в сторону от науки и поставят «вопрос о душе» на выяснение, похожее на «постановку в очередь на получение жилья». Совсем, как в недавнем прошлом отечества.

Что происходило на каком-нибудь квазаре за тысячи световых лет от дома Земля учёные знают в подробностях, с точностью до секунды ведомо, когда нейтронная звезда («жёлтый карлик») «номер такой-то в созвездии Малой Блохи» взорвётся, но что за субстанция, коя не управляла мною три года назад, когда валялся в коме «овощем» не знают.

В стольном граде есть другой институт, родственный Сербскому с небольшой разницей: «им. пролетарского писателя» Что (кого) готовит «пролетарский» неизвестно, но догадки есть: «инженеров человеческих душ», писателей, в совершенстве владеющих речью и создающих массу «дивных, волнующих ум и сердце произведений о нынешней жизни общества».

— Тормози, дивных произведений много не бывает, дивное произведение случается одно на тысячу, а прочее жевание соплей и напряги в желании оправдать звание «писатель».

— Фу, как грубо!

— Инженеров волнует единственный вопрос: «буду прочтён миллионами читающих, или помру «литературным девственником?»

— Два желания посетили: выпить кружку пива и «растечься мыслью по древу» о мужской импотенции. Вот что гласит анекдот о старухе катящей в скором «на юга»:

— Тебя-то куда несёт, блядь старая, чего на югах забыла?

— А лежать-то ищчо могу! Блядь, не спорю, но не старая.

Если мужчине следует доказывать потенцию три раза в неделю — женщине позицию с названием «потенция» доказывать нет нужды, и это основное преимущество женщины перед мужчиной. Остальные ценные свойства женщин, если читатель женат, может поискать без наших поучений. Искать ценные свойства у любовниц не следует, всякая любовница состоит из одних достоинств, а будь иначе — никто и никогда любовниц не заводил.

Первой идёт физическая потенция мужчины, «приятная во всех отношениях», но хлопотная, ей, родной, уделяется масса забот и волнений. Указанная потенция, как всякая продукция, определяется сроком годности.

Творческая импотенция не менее пугающая, и всякий, ударившися в блуд писания, пребывает в двойном страхе.

У посвятивших себя творчеству страх физиологической импотенции стоит на втором месте, а когда творящий оказывается в тупике с названием «ни в зад, ни вперёд» — желания объединиться плотью пропадают насовсем.

— Что пишем: «Физиологический трактат. Часть первая: Сокупления», или о войне?

— Одно другому не помеха, двуногие и прямоходящие совокупляются в любой обстановке, даже и в тревожной. Не глуши творческий порыв, дай излить душу.

Физиологическая импотенция не так пугает творческих людей, как «писчая», коя проявляется не так явно, как обычная:

— «Думаю написать роман о…» — но как проверить: «думает» заявитель засесть и написать новое произведение, или склероз давно съел остатки думающего вещества? Литературная потенция не определяется возрастом, крепостью тела и не имеет «срока годности», без Виагры обходится.

— Беся, случаем, не знаешь, сколько в длится писательская потенция, и сколько пишущих готовы пожертвовать мужской потенцией ради литературы?

— Суть интереса? К себе примеряешь?

— Немного…

— Садишься перед «клавой» и монитором, готовишься поразить читателей новым и стоящим произведением — не поленись произнести молитву-просьбу-обращение в адрес покровительницы пишущих:

— О, Муза! Огради милостью твоей от унижения «лежать-то ищшо могу», вдохнови и дай…»

— Всё?

— Всё, жди притока вдохновения и держи кисти рук на весу.

Появился зуд в пальцах — вдохновительница явилась, начинай лов мыслей и загоняя в хранилище памяти дивной машины компьютер.

О чём писать, что утаил, о чём не сказал-умолчал, какие события прошлого не «проткнул стилом», или не «настучал на клаве»? Что интересного за шесть десятков прожитых лет вычеркнул из памяти подлый и коварный склероз? Муза добрая женщина, вроде всё дала, чего просить ещё, чего желать сверх полученного?

Можно перечитать массу книг, написанных птенцами гнезда с названием «институт им. пролетарского писателя», но самому и строчки не написать. Сходство с художником много лет постигавшим ремесло во многих учебных заведениях всех стран и народов, побывавшим в Италии на стажировке, но не написавшим ни единой картины.

Осуждать чужие пойманные и заключённые в текст мысли проще и приятнее, чем дельно излагать свои, проверено.

Упомянутая трудность пугает многих, а если не так — пишущих граждан было на порядок выше.

Что видим на сегодня? Инженеры душ, птенцы гнезда (института) им. «пролетарского писателя», продолжают конструировать людские души, и никто иной не касается невидимой, неосязаемой субстанции с названием «душа».

— Вслепую работают, даже не на ощупь…

— Посему позволительно думать: «оттого, какими блюдами травят читательскую душу — напрямую зависит объём работы института специализирующегося на лечении душ.

Кооперация: «не пиши плохо те — не сходили с ума эти». Разве не писатели без передышки изготовляют «востребованную литературу» с последующим переводом в фильмецы:

а) детективы,

б) любовные романы

в) фантастику…

Доля одних — писать, доля других — травиться написанным, и в ближайшее время перемен ожидать не следует.

Ненормальных, рискнувших заявить, что всё, написанное «инженерами» — «бальзам для души» — не встречал, но это не значит, что таковых нет в природе.

Если на сказанное взглянуть с иной позиции — картина иная: яд тогда таковой, когда пускают в дело Если отрава надёжно спрятана от шаловливых, недобрых рук и любопытной головы — тогда яд сравним с бранным словом, кое знают все, но не произносят в приличном месте, не озвучивают, то есть.

— Похоже на бочки с отравой, затопленные в древности в водах известного северного моря. Разве не повод покрыть матом «мудрую» сволочь, приказавшую отравить море? Один — и целое море?

— Мат что-то изменит?

— Нет, малое облегчение души принесёт.

О простаках, пользующихся ненормативной лексикой в одиночестве сведений не имеем.

— Имеем, без слушателей матерных концертов не устраивают. Мат, как и оркестр, нуждается в помещении хорошей акустики, всякие звуки, пусть и неприличные, нуждаются в слушателях, потребителях. Воспроизведённый мат обязан достигать чьих-то ушей, иначе наполнять атмосферу матом нет смысла.

— Ситуация схожа, когда чья-то добрая душа накатывает стаканюку водки и командует:

— Пей, старик! — а ты отвечаешь:

— Хватит, дорогой, своё выпил… — с матом похожая картина: выразил эмоции ненормативной лексикой — приходи в себя, отдыхай.

Институт им. пролетарского писателя помимо изготовления инженеров человеческих душ безвозмездно выдаст заключение заболевшему «графской» болезнью, но «сербский» до таких заключений не опускается, вес не позволяет.

Читатель, остановись на опушке словесных зарослей, посеянных и взращённых парой из человека с начальным образованием и беса с пятью «вышками», не входи, ибо на выходе не увидишь ни одной полезной, до умопомрачения увлекательной истории. Препарирование мата во всех позициях, повторы сколь угодно, с излишками, но такого, отчего разволнуется изощрённый ум твой — не будет. Похоже на посещение кинотеатра, где за кровные пройдохи от кино кормят зрителей очередной кинотуфтой.

Было: собрался вместо отеческих «зарослей» настучать исхоженные вдоль и поперёк чужие «джунгли», но Бес остановил полёт пальцев над клавиатурой:

— С какими целями и намерениями, тянешь читателя в чужие «джунгли», в каком месте Среднерусской возвышенности нашёл «джунгли»? Мало привычных слов? Разве отечественные «заросли» хуже выглядят? Менее понятны? Или прозрачнее иноземных «джунглей»? — да-а, соавтор парень серьёзный, не забалуешь!

Но если упрям по природе и готов без страха преодолеть наши словесные дебри без опасения умереть от скуки — всё же хотим предупредить:

— При выходе из первой части сочинения приятных эмоций рядом не будет, но если наделён Природой памятью — запомни тройку крылатых истин:

а) «семь бед — один ответ» утишительная, постоянная формула жития нашего,

б) «семеро одного не ждут» основная и определяющая мудрость,

в) «на безрыбье и рак рыба» — древнее и устаревшее, поминается как подтверждение истины «всё течёт, всё меняется» В новые времена раков заменили рыбой «хек» положительно решив продовольственный вопрос.

— Назревает скандал: буквопечатающая машина предлагает в «утишительная» первое «и» заменить на «е» Слаб в грамоте, признаюсь, но не настолько, чтобы не отличать утеху душ и плоти от тишины. «Утеха» и «тихо» разные, но оба приятные.

— Нам только споров с железкой не хватает… Пиши, как считаешь правильным.

— Не пойдёт, не увиливай, нужно писать, как должно быть.

Позволяем выход неприличных формул и выражений, в какой раз просим извинить (вынуть из вины), но остаёмся верными себе: одну старинную истину напарник назвал «педофильной»:

а) «запас в жопу не сношает» — о каком запасе речь — уточнений не было, но, пожалуй, о золотом, не о заокеанской валюте,

б) «коту делать нечего — яйца лижет» — опорная крылатость и половина сочинения держится на ней,

г) если занесёт на страницу, где, нагло ухмыляясь, торчат три «я» — сигнал тому, что авторы зачали сочинение после страшного насилия над собой и написанное входит в определение «графомания».

Прими пояснения за «второй предупредительный выстрел», а если не испытываешь страха и «безумству храбрых поёшь ты песню» продолжай чтение.

 

Глава номера, как бы, не имеющая (на самом деле седьмая), но от этого не менее важная. Деньги и мемуары. (мемуары и деньги)

— Долго круги нарезаем, пора на главное садиться…

— А что у нас главное?

— Тема войны.

— Пардон, не сообразил, имел ввиду седалищные мозоли, они главные в любом деле.

— Слышал просьбу «не заговаривай зубы»?

— Слышал, этим, похоже, и занимаемся, только не понятно кто и кому заговаривает. Топчемся на одном месте, всё никак к сути не подойдём, того и гляди главное упустим.

— У нас всё главное, ничего второстепенного. Напомни точку останова?

— Тропа войны.

— Тропа войны моя, а ты в освещении моей войны не выше консультанта на половинном окладе.

— Заносит, что может сказать малый шести лет от роду о «тропе войны»? Ничего, а если что и выпустит — сплошной инфантилизм.

— Пусть и так, у малого и соображение слабое, но компенсацией подарена память, с коей старый человек может делать что угодно. Что было — то и запомнил, не выбирал события, они посещали меня. Оставим споры, а когда поставим последнюю строчку — придёт ясность, чья тропа интереснее и как пересекается с другими. Пока дело не зашло глубоко, чтобы у юристов появились основания определять мою работу как соучастие в преступлении — поспешу сделать заявление:

— С первых страниц сочинения, желая выделиться на фоне сущности с пятью «вышками», бесовские выпады но щекотливым вопросам выделял курсивом, но по прошествии какого-то времени застеснялся, не устоял против искушения и заплясал по клавишам без перехода на курсив.

Насколько и в чём разнятся мои и бесовские толкования видимого мира? На немного, без учёта мелочей, а потому всякие курсивы лишние. Что с того, если бес использует меня, как канву и ткёт только ему понятный рисунок? Кто-то должен быть мастером, а кому-то ходить в подмастерьях. В дуэте роль подмастерья отведена мне, моё назначение — канва, коей следует быть прочной, не возмущаться сортом бесовских выпадов, но спокойно, без комментариев, набивать всё, что исходит от оккупанта.

— Ты всего лишь, хоть и живой, но слабо мыслящий придаток буквопечатающего устройства, выражающий знаками алфавита мои выпады.

Сущность находилась в сознании полных двенадцать лет и удалилась неожиданно, как и вселилась: без неприятностей среде обитания, то есть, мне. Дни и часы пребывания сущности сверх указанных полных двенадцати лет не учтены.

Нет причин жаловаться на беса: друг удерживал от визитов к целителям психических расстройств человеков:

— Особи, вроде тебя, психическими расстройствами не маются, порченая психея удел высоких умов, ни чета твоему разуму. Как думаешь, на чём держалась, держится и впредь не рухнет медицина?

— На страхе умереть раньше срока?

— На нём, и на посещениях малоимущими гражданами кабинетов целителей, где напуганным страдальцам выписывают рецепты на страшно дорогие и ненужные препараты, а часто и плацебо. К богатым пациентам медицина появляется без ожиданий в очередях.

Короче: бесовская оккупация сроком в двенадцать лет прошла не в пример интереснее, чем годы свободные от присутствия беса.

Много времен уделю несанкционированному присутствию беса. Оно и понятно: «у кого что болит — тот о том и говорит», аналог «кто про что, а вшивый о бане». Заявить «двенадцать лет был терзаем сущностью» не могу, не было мук, нынешние душевные муки и прежняя вшивость несравнимы, основы разные.

Перехожу к другому «заявлению печати»:

В любом обществе, будь оно наивысшей чистоты и святости, и как бы часто члены помянутых обществ не блуди «духовностью» — без тени смущения, заявлю:

— Персонажи сочинений великого Гоголя, скрепляя договор о продажи души нечистому оговаривали перечень товаров и услуг, кои враг рода христианского обязывался предоставить продающему душу, в то время, как сорт и качество души не влиял на сделку: нечистый приобретал всё, что продавали слабые духом (низменные души).

Герои Николая Васильевича за свои души требовали с нечистого много золота в представлениях малых людей.

— Следует определиться с понятием «много золота». Тысяча грамм много, мало? А тонна? Что в твоём понимании «много золота»?

— Много, когда поднять не можешь.

— Убедил. На сегодня в сделках по продаже души многое выглядит иначе, чем рассказывал великий писатель в бессмертных трудах своих. Ныне продающие душу против прежних измельчали, кривят душой и отдают бессмертную за иноземные, не обеспеченные драгоценным металлом, бумажки…

— … продолжающиеся по инерции называться «валютой».

— Аминь! Мощь и сила нынешней иноземной валюты в её количестве.

Понимание «много валюты» у каждого свои и определяется уровнем фантазий в получении жизненных удовольствий. Если один желает кушать красную икру и запивать шампанским, а другому хватает селёдочной икры и пивного напитка — и количество денежной массы нужной на полное счастье у каждого своё.

Ради житейских благ выражаю согласие заключить договор с нечистым о продаже души на следующих условиях:

а) замена сердца, изношенного полувековой работой на строительстве «измов», по глупости травленного смесью из самогона и никотина. Семейные заботы претензиями не выставлять. Требую «мотор» молодой и красивой девушки. Почему красивой? В красивых женщин влюбляются с первого взгляда, и если такое случится — нужды в препаратах подавления реакции отторжения инородного белка отпадает, красивое сердце удержится на новом месте силой одной любви…

— Бес, а ткани родственников отторгаются?

— Естественно.

— Почему почка матери бунтует в теле сына, с чего бы? Какая, на хер, «родимая кровиночка» если бунтует?

— Ага, Природа тебя забыла спросить…

— Хирурги рассказывают реципиентам о характере донора? Злым было сердце, или вместительным на любовь к ближнему?

— На кой ляд реципиенту знать, каким был донорский насос?

Пересаживают мотор, но не характер.

— Вроде люди одинаковы, но отчего белки организмов не переносят друг друга и отторгаются — самая большая тайна человеков.

— Отчего сердце любимого человека не хочет служить мотором моему телу и гонять во имя любви без подлой аритмии мою (твою) кровушку по далёким и тонким сосудам тела без пугающей мысли: «вот-вот остановится ретивое»! — коронарное шунтирование не делать, пустая трата времени и средств. Обман «знаем, слышали…»

б) основательная чистка альвеол от силикоза, или полная замена лёгких. Как угодно, но чтобы лик не напоминал первую стадию созревания сливы при нехватки кислорода. Ловля воздуха ртом в момент пребывания в состоянии праведного гнева от вида несправедливостей окружающего мира.

в) постоянно помнить истину:

— «На погосте жить — всех не оплачешь».

г) вмонтировать желудок способный переваривать гвозди; к желудку добавить органы, участвующие в процессе пищеварения как-то: печень, поджелудочная железа и что-то ещё, по мелочи. Желудок без здоровой печени подобен пакету под продукты. Печень изготовить из нержавеющей стали. Годится и титан.

д) вставить почки и желчный пузырь, в коих никогда не появится ни единого камушка, пусть и драгоценного…

е) регулярное, бесперебойное снабжение продуктами высшего качества, выше тех, коими до сего дня питается элита. «Сертификаты качества» не обязательны, никто и никогда не придерживается того, что говорят эти бумажки. Пусть мир травится пищевыми подделками, но мне поставлять только экологически чистое питание, а не продукция местного мясокомбината и молокозавода. Хочу питаться не хуже, чем радетели народные. Здоровый желудок без доброго питания — мешок, и как говаривал коллега по работе:

— Кошелёк без денег — кожа, и она без члена — тоже…

— Повторяемся…

е) особый пункт договора: удлинить достоинство на размер выше среднего на треть, не выше, превышение получит название «полового излишества», а, как предупреждает наука, всякие излишества, половые особенно, убийственно действуют на общее состояние организма, вредны, то есть. Допустимо удлинение детородного органа на четверть, но выполнение требований быть безотказным, неутомимым и беспрекословно выполняющим команды сверху:

— Встать! — обязательны.

ж) к редкостному достоинству соответствующее внимание красивых женщин не старше тридцати. Вышедших в тираж погашения просят не задерживаться, «отцвели уж давно хризантемы в саду…» Что проку в бездействующем достоинстве?

з) автомобильная прелесть в звании «Майбах» готовый в любую минуту прихоти перемещать тело моё на любое расстояние, защита от дорожно-транспортных событий плюс раздражающее внимание дорожной полиции.

Как перечень? Думаю, выполнить столь малые запросы по силам «нечистому», мелочь. И всегда полный бак топлива!

Не будет «Майбах» — приму «Бентли», но отечественные марки не предлагать, долой колёсный патриотизм!

и) вписать в «Договор о купле-продаже души» радость жизни: стеклянную посудину в виде чёрта с золочёными рожками, объёмом семьсот пятьдесят миллилитров, полную напитком, коего возжелаю на момент жажды.

Захотел французский коньяк — пожалуйте, наслаждайтесь, навалилась блажь вспомнить вкус и запах отеческого самогона — соизвольте, к вашим услугам и так далее, вплоть до заморского напитка с названием «дебила».

— Может, «Текила»?

— Может и текила. Посудину под усладу души и тела изготовить не разбиваемой и не иссекаемой, как и родник. Изображение ёмкости: чёрт возрастом под сорок со всеми атрибутами свойственными этой категории нечистых.

Изображение посудины не новое, ныне пластики-хирурги настолько преуспели в искусстве менять внешность, что отличить чёрта от ангела задача не простая.

— Немного поняв твою натуру хочу заметить: после пива потребуешь спирту, а пиво и спирт смешивают только самоубийцы.

— Твоё дело устроить подписание контракта с шефом, а каким будет моё самочувствие после коктейля «пиво-спирт» пусть тебя не трогает. Обещаю, что желание заполнить посудину лицензионными заокеанскими помоями «коля с колом» местного разлива никогда не появится. Повторяюсь: посудина не разбиваемая, не теряемая, не похищаемая и всегда под рукой.

к) и пусть слава обо мне бежит впереди автомобиля!

Чуть не упустил важный пункт: избавить от тремора правой руки: полный стакан налить не могу, пока до заливного отверстия донесёшь половина наземь проливается. Левая пусть трясётся, от левой проку мало, никогда выше «зама» не поднималась. Может, в будущем вспомню и о левой…

— Трясучая правая рука не главное в договоре.

— Как это «не главное»?

— Так. Главное сколько времени ублажать, срок договора не оговариваешь. Десять лет, двадцать, полсотни? Зачем менять внутренности, проси новое тело, дешевле выйдет.

— Не, не надо… ведь и черепная коробка новая будет, а она, признаюсь, не очень хорошо служила, сбои давала…

— Много хочешь за душу, не стоит того, ей цена «грош в базарный день». Если атеистическая половина граждан отечества возжелает продать душу дьяволу на схожих условиях — нечистый откажется от шопинга. Даже диаволу с его возможностями окажется не по силам предоставить требуемый перечень товаров и услуг, разорится верховный. Поэтому «спи спокойно, дорогой товарищ» и не жди предложений о продаже души.

— Видно, судьбина такая: терпеть тебя без всякой награды.

А как бы хотелось совершить «сделку с диаволом», но, увы и ах! — диавола, как самостоятельную величину пятьдесят лет ищу впустую. Всё пробовал, доходил до того, что в поисках нечистого огорчал близких до пожеланий в свой адрес:

— Возьми тебя черти! — но черти не появлялись, а житейская проза продолжалась чередой скучных событий.

Но если и случалось что-то неестественное — приписывать случившееся проискам диавола не мог: слишком серьёзный товарищ, чтобы связываться с такой мелочью, как я, категория не та, масштабы иные. Это всё едино, как первое лицо государства повелел посадить дворника за плохо убранный вверенный участок территории.

Итог: чьи-то прежние и редкие желание «чтоб тебя черти взяли» ни разу и ни на ком не исполнились, если не учитывать случаи, когда вместо нечистой силы на зов являлись «товарищи из правоохерительных органов».

Почему в ответственных учреждениях отечества до сего дня остаются «товарищи», когда вокруг всё перешло к «господам», и когда случится повторная замена «господ» на «товарищей» — этого и бес не знает.

Когда-то высказанное, пусть и мысленно, бездумное желание войти в общение с неизвестным не затерялась в Космосе, и вот он результат: во мне сидит бес! «Не бог весть что», но что-то.

Есть сомнение: «бес не явился со стороны, пара «бог» и «бес» живут во мне от рождения в разных половинках сознания, что-то вроде коммунальной квартиры с общей кухней и ванной в Санкт-Петербурге. Если в левой части тела, где сердце, живёт диавол — то и я не лучше «диавола». И наоборот.

Бог и его «противник» существую до момента, пока человек жив, и эти две ипостаси прекращают существовать вместе с физической смертью: как жить без плоти, где грехам зарождаться и продолжать отягощение души и тела? Чтобы не путать, кто «бог», а кто «дьявол» — окрасил противников их в разные цвета масляной краской.

Первый и основной огорчительный довод: если бы дьявол, как величина, существовал — жизнь проходила с упованиями на его помощь, не меньшую, чем от бога. Произведения великих мастеров слова, кои силой гения родили «добро и зло» — в расчёт не принимать.

В «продаже души диаволу важен сорт товара, и у каждого он свой. Мой далёк от высшего, и нечистому, думаю, нет смысла приобретать некачественный товар, что и явится причиной в отказе подписания договора о продаже души.

В сделке по продаже души кроется непреодолимое препятствие: человек (плоть) не властна над душой, не стоит над нею, но откуда появилась просьба «не стой над душой» — не знаю.

Наблюдаю иное явление: это душа управляет телом, и заявление «кривит душой» заблуждение, допускающее мысль, что душой может управлять кто-то третий.

Заявление о кривизне души выдумка, литература, а если у кого и получается кривить душой — готов отдать какой-нибудь ненужный телу орган за откровение:

— Как научиться управлять душой? Разве что-то иное, выше души, существует? Душу невозможно заложить, как золотую вещь в ломбард, душа свободна и сама решает, кому и за какие блага продаться, а кому отказать. Ели иначе — как понимать тоскливые слова «не лежит душа к…» — и называется адрес субъекта с отталкивающими качествами.

Будь возможен торг душами — меня ожидали бы адские муки в комплекте с предупреждением от знающих людей:

— Бог тебя накажет! — откуда заявителю известны намерения бога на мой счёт? — можно думать, что «бог» советуется с ним в вопросе кого награждать, а кого наказывать. Приму любые наказания в большом объёме с одним условием: не трогать память, не стирать, как магнитную запись. И не пытаться мою старую, верную и надёжную память подменить чужой, нужной кому-то, памятью. Что без памяти? «Овощ», и что в наказании божьем, если осмыслить наказание нечем и чувства умерли? Одни пугают будущим возмездием за грехи, другие возражают «не будет будущего возмездия за грехи, не дождётесь, не сегодня — завтра, или чуть позже, придёт конец грешникам и праведникам. И кому ведом перечень мук и страданий лиц, «продавших душу диаволу», где познакомиться с перечнем? Будущие муки страшнее нынешних земных пыток? Пустячнее и слабее? Или и там ждёт полное отсутствие «адских мук»? Нельзя же, в самом деле, постоянно жить в «адских муках»! Тут — ужасы, там — опять они, и не меньшие, так не проще ликвидировать грешника вместе с грехами, и очистить пространство? Как заглянуть в место, где ожидают меня воздаяния за грех?

И как отвертеться от воздаяния, пока жив? Кто-то знает способ уклонения, но не выдаёт, зажимает, а, ведь, мог бы и заработать, выложив на обозрение за умеренную плату (десятина):

— Смотрите, запоминайте, избегайте, а не то…

Или дьявол отсутствует, или моя душа ему не нужна, или ничего иного помимо наших душ нет.

Похоже, что причина вселения беса иная, не та, что бытует в сознании массы граждан:

— За грехи черти взяли! — безгрешные чертям не нужны.

Сущность странная, душу не требует, довольствуется стуком по клавиатуре не менее четырёх часов в день с перерывами на отправления естественных потребностей, а равно на питание, отдых в горизонтальном положении и просмотр последних новостей из «тиливизера».

Команду «отбой!» исполняет немедленно, но если зудит «погоди, дельная мыслишка появилась, настучать бы не мешало…» — отбой отменяется и стук продолжается. Недолго, мысли бывают короткие и не всегда дельные.

— Тебе ли судить, недоучка?

Если получится выяснить истинные намерения вселения квартиранта — тот час, без утайки с пометкой «срочно» введу в текст.

Чем объяснить спокойствии с примесью одного процента героизма фактом вселения опасной сущности сказать не могу, пожалуй, заявка зиждется на вере отсутствия диавола как такового. И, то: ни единой просьбы «продать душу» не поступало.

Не было заявок и от других «товарищей» потустороннего мира, потому и описания торгов всего лишь продукт таланта на уровне Николая Васильевича Гоголя. а так же и у писателя, показавшего читающему миру Воланда. Писатель, творя роман, не создавал индустрию страха с последующими выгодами себе, роман о нечистом оказалась миной под устои церкви: диавол выступает справедливой и порядочной сущностью вызывающей симпатию к «врагу рода человеческого». Только творение Мастера следует объявить зловредным, «оскорбляющим чувства верующих», предать анафеме и сжечь!

— Не рискуем?

— Чем?

— Тем, что клерикалы в соображения о предании анафеме творения Мастера вцепятся, как собаки в медведя с требованием запретит роман?

— Да, есть опасение… эти могут, только дай слабину…

— Ныне страшновато пребывать в тупых консерваторах не понимающих новых веяний в жизни и не допускать иные точки зрения. «Устои, устои…» Любые и всякие устои возводятся из материалов, и только «устои веры» науке в звании «Сопромат» неподвластны. Что из «Сопромата» знаешь?

— Мало… «Балка на изгиб, балка на сжатие, кручение, разрыв (растяжение), срез…что ещё??

— Какой из материалов считаешь прочнейшим?

— Гранит, устои из гранита, простоят тысячелетия. Вон, усыпальнице «вождя мирового пролетариата» скоро век исполнится, а выглядит новенькой. Гранит потому что.

«Прогулки с бесом» не подражание греческой школе философов-перипатетиков, те в сидячем положении ничего нового в философии сказать не могли, но только прохаживаясь.

Иначе назвать сочинение не представлялось возможным, иное название обходило вниманием сущность, коя в собирании повести о войне проявилась на пятьдесят процентов.

— На семьдесят, а будешь заниматься приписками больше десяти не дам.

— Получишь забастовку по европейским стандартам.

— А ты лок-аут. Знаешь, что такое локаут?

— Не знаю, и знать не хочу.

— Напрасно, локаут штука непрятная.

В сочинении присутствуют простые, понятные, а местами и матерные слова русского языка. С повседневными, нужными и хорошими словами ознакомили одни мудрые учителя, а матерными наполнялся от других учителей, тоже по-своему мудрых, но не дипломированных. Чьё влияние преобладает основным судить тебе, мудрый читатель.

Записи (стук «клавой») отличаются строем предложений от современного русского языка и тому есть объяснение: повествование идёт о прошлом, а потому и язык должен соответствовать «духу времени», царившем в отечестве шесть десятков лет назад.

От повести крепко попахивает стариной, но если читатель наделён литературным чутьём — обязательно уловит иные запахи.

Немного о людях с географическим обонянием: если ныне кто-то в офисе на первом этаже варит кофе сорта «арабика» — индивид с географическим обонянием на шестом этаже точно скажет, что заварен «арабика»:

— Конкуренты дешёвкой давятся, рабусту пьют, доигрались, бедняги, так им и надо! Вот-вот фирма прогорит! Нищета, хуета безлошадная! — откуда, по какому поводу родилась «хуета безлошадная» — сказано ниже, «хуета безлошадная» не настолько стара, чтобы забыть детали.

В «Прогулках» неясность: кто и кого выгуливает: бес меня, или я — беса? Заявить о себе:

— Единственный автор повести я! — не могу, многие места в сочинении выданы стараниями беса, но и бесу заявить:

— Ведущий автор — я! — не позволю.

Прогуливаемся не по-собачьи, то есть, никто и никого не держит на поводке, каждый волен определять маршрут прогулок и «взаимно заострять внимание на затронутых вопросах».

Дорогой читатель, места в сочинении, взятые в кавычки — результат порчи штампами прежней совецкой печати, кои воткнуты в речь, как татуировка в кожу. Избавиться от употребления прежних газетных штампов не в пример труднее, чем одновременно прекратить курить, пить и засматриваться на чужих женщин.

— Чужих женщин не бывает.

— Если не огораживаться кавычками — ты, мудрый и добрый читатель совецкие словесные штампы посчитаешь нашей собственностью.

Отличий реальной жизни от изображённой словами, то есть выдуманной, тьма-тьмущая, пропасть, но упоминания удостоилось одно: если в стране когда-то были «закрытые города», квинтэссенции страха хозяев жизни, в такой город не всякому позволялось войти — в наше сочинение милости просим всех. Входите и оставляйте мнение о дуете из человека с начальным образованием и сущности с пятью высшими.

«Прогулки» не копия нынешних дискотек, называвшихся в старину «танцульками», «Прогулки» не супер-гипер-маркет и не питейное заведение ниже среднего, наши «Прогулки» из разряда вольных изложений прошлого и слабая попытка отдалить неприятные моменты текущей жизни.

— Начнём, пожалуй.

— С чего начать?

— «Не знаешь с чего начать — начни с главного» — как не взять в «» истину многолетней выдержки? Известно, как поступают с особами, кои в целях личного обогащения использует чужую интеллектуальную собственность?

— Это о чём?

— «Когда не знаешь…»

Сочинение писалось с вдохновением, кое у древних латинян именовалось «раптусом», продуктом, без коего не родится ни одно стоящее литературное произведение.

Поставщиком раптуса в нужном количестве и своевременно выступал бес, а мне, тремя техническими китами (клава, компьютер, монитор), предлагалось полученный раптус перерабатывать в предложения. Понимал, что чем-то схож с коровой, но протестовать не смел.

Читатель, если наши прогулки покажутся долгими и затянутыми — объяснение наготове: прогулок много, каждая требовала внимания не менее десяти страниц формата «А четыре», на меньшее не соглашалась. Суди: написать заявление в жилищно-эксплуатационную контору с нижайшей просьбой заменить трубу в туалете выглядит подвигом, а сварганить приличное количество страниц ни о чём — такому деянию и названия нет. К тому: изложить в одиночку в удобочитаемой форме о событиях длиною в шестьдесят лет — на такое действо мало одной злости и вдохновения.

— Чтобы не унижаться писанием нижайших просьб в жилищную контору — заплати напрямую специалисту и трубу заменят. Или первый год на свете живёшь?

Писать занятие трудное, а писать хорошо всё едино, как получить двойную порцию огорчений: вдруг никто читать не будет?

Главное о чём писать, второстепенное — как это делать. Важно: писать, что видел сам и понял из увиденного, и если одна из позиций отсутствует — умолкни и без колебаний с примесью тяжких раздумий сойди с литературной стези. При сходе не забудь придушить желание облегчить душу.

Подменять подлинники вымыслами проигрышное занятие, а потому рано ли, поздно, но кто-то обязательно скажет в адрес писавшего:

— Сбрехал, сука! — но если в покровителях лохматая лапа, как у меня — тогда другое дело!

В основе жизнь состоит из мелочей, о которых говорить язык не поворачивается. Трудности с языком испытывал прежде, а сегодня за сказанное отвечают и пальцы.

В написанном много мелочей с названием «бросовые», но почему мелочи часто бывают интереснее крупняка — ответа от беса не получил, а собственное соображение таково:

— Вымыслы симпатичны и привлекательны по причине свободы от рамок, а потому в изобилии разбросаны по тексту.

— Записи в разряд «мемуаров» занести позволительно?

— Не совсем. Мемуары похожи на чистку ковров от старой пыли с разницей: если ковровую пыль стряхивается на землю — мемуары выкладывают на бумагу.

— Разве есть «молодая» пыль?

— Есть, сколь угодно. Не догадывался?

— Мемуары отработанный пар в цилиндрах локомотива, или в турбине, теплотехники его «мятым» называют.

— Мемуары подобны вещам без употребления, кои хранить трудно и выбрасывать жалко.

— Мемуары — это попытки письменами изложить прошлое с пропусками и умолчаниями в нужных местах. Годится? — аппетит на игру «кто больше придумает сравнений» набирал силу.

— Мемуары есть серия кратких и незначительных событий в жизни малозначащей особи, Никто не знает, отчего через малое время мелкие и вредные деяния объявляются «великими» и претендуют на «честное и объективное освещение мои стараний». Наполнить мемуары одной пылью прошлого мало, постараемся напылить и настоящим. Десяток слов о мемуарах военного сорта;

— Эх, как лихо мы их пиздили! — гордится мемуарист, и никогда не скажет:

— Как жестко они с нами обошлись!

Бумажные воспоминания высоких деятелей прошлого есть проявление уважения и внимания к труду мемуариста, но не к тому, что с волнением в груди выкладывал вспоминатель на бумагу.

— Мемуары подобны изюму в батоне из плохой муки.

— Мемуары гибнут от мелочей вроде: «в одна тыща…. году, десятого дня мая, имел честь играть в подкидной дурак с первым демократическим президентом страны…» — следует полное звание, но кто тогда остался в дураках мемуарист не упоминает, лишнее.

Что за явление «бес с пятью высшими образованиями пристыженных учебных заведений Европы»? Фантастика, выдумка:

— Может, «престижных учебных заведений»?

— Может, без разницы. Чего ограничился пятью вышками, а не больше, кто (что) мешал гнать до дюжины? И есть среди вашей публики кто-то с большим числом вышек? — возможно, что и есть, но как проверить? Дипломов бесам никто не выдавал, а сказать можно что угодно. Не даром проживает наше «хвалёного от богатого не отличить»

— … то есть, соврать?

— Это самое… У каждого свои объём знаний, а что сверху — лишнее. Начиная дипломную работу обучающийся думает:

«что проку в очередной порции знаний, что прибавит, лишней не окажется? С дополнительной порцией знаний получу звание «мудрец», а без неё останусь неучем»? — наблюдается эдакое насыщение знанием, кое и порождает убийцу знаний.

— Что за «убийца знаний»?

— Мысль из разряда оберегающих, защитных, выглядит так: «что с того, если чего-то не знаю?» — убийца приходит ко всем, но в разном возрасте.

— Когда и где посетил убийца тебя?

— Не помню… Вроде в Галлии… Или в Италии…

— Предлагаю коктейль: устремляем взор в прошлое, берём оттуда тридцать процентов и моими пальцами помещаем на страницы.

— Прошлое на многие века простирается, из какого века брать события на коктейль? Треть из старины не мало?

— В самый раз… К тридцати процентам прошлого добавим шестьдесят настоящего, и десять из будущего…

— …сдабриваем отборным русским матом, ни в одном другом языке мира такого нет! — и амброзия, напиток богов отеческого приготовления, готов!

— Скорее «сома» ариев…

— Задуманному коктейлю матерные специи не повредят, а если у кого появится изжога — чего проще: оторвался от чтения только и дел.

— Смотри: ныне занимаемся описанием картин прошлого, мемуарим слегка, но и мне понятно: полностью оказаться в прошлом невозможно, а так иногда хочется! Потустронний мир позволяет перемещаться в прошлое?

— В любое место созданное фантазией, только польза нулевая. Явился в запредел , увидел тамошнее житие, открылись тайны бытия, а назад ходу нет. Кому и как увиденное и понятое рассказать? Остаётся вселяться и делать вас, бедолаг, ненормальными в глазах остальных. Как не имеющий в себе квартиранта поймёт одержимого?

— То есть, писателями-фантастами?

— Ими, родимыми…

— Похоже на туристическую поездку: ходи, смотри, но не доставай гида необъяснимыми вопросами?

— Не совсем так: в туристических поездках тайн вселенских никто не открывает, нет сверх мудрых гидов на такую работу, а в арабских земля особенно.

— Нужны временные рамки?

— Нужны. Твоё прошлое остаётся в прошлом, а будущего у тебя нет. Будущее исчезает после определённого возраста. Набирай: «если начать повествование «я родился в одна тысяча девятьсот…» — и указать дату появления в свет, затем от даты рождения двинуться к настоящему времени — записи всплывающие, если из настоящего нырять в «глубь веков» — ныряющие.

— Что выберем?

— Нырки: нырнул в прошлое, достиг дна, ухватил что-нибудь из «ила забвения» и всплывай в настоящее. Прошёл декомпрессию, живым остался — отдышись и старческими глазами рассмотри поднятое, сделай опись добытому — и бросай рассмотренное туда, откуда и поднял, не здешнее оно, прежнее.

— Смотрю, «добрый»! Ведь после очередного нырка могу и не всплыть, останусь в «глубине веков»?

— Всплывёшь, не дам утонуть. Что предлагаешь взамен?

«Растекаться мысью по древу» в глубину времён не простое дело, можно наделать массу неправильных выводов, пусть и не опасных в настоящее время, но предосудительных.

— Хорошо, буду «нырять», но всё же подстраховывай. Ага?

— Будем комбинировать… И так, и сяк, и наперекосяк. Пустим в дело виляющий вариант, «зигзаг». Спасительный способ передвижения военного времени: шедших прямой дорогой на прицел легче брать, а бегавшие заячьим манером оставались целыми: стрелки видели хитрость бегущих спин, страшно злились и мазали. Честные, прямые и мужественные люди, кои и от пуль не побегут о бегавших зигзагами говорили:

— На месте не уёшь! — родная, привычная, многократно проверенная в деле, единственная и неповторимая ненормативка с удалёнными литерами не обошла и беса.

— Пора избавляться от мата в общегосударственном масштабе.

— Настоящий знаток мата, тонкий ценитель скверных слов», и сам не единожды бросавший подобные «гранаты» в толпу приличной публики, сообразит, что кроется в невинном «уешь». Вдумайся и оцени силу и мощь русского мата: выкинь из любого иноземного слова пару литер и предложи пользователю установить истинное значение — сколько из сотни справятся с заданием?

— Сходство с переводом еврейской Торы семьюдесятью толковниками.

— Давай пояснение Торе.

— Кто-то из Птолемеев, правителей Египта из греков, сподвижников Македонского, во благо империи удумал еврейскую Тору перевести на греческий. Какая была нужда в переводе — на этот счёт много толкований, а когда одному явлению десяток толкований — все они ложные.

Мой верный: Птолемей прежний хомут из многих греческих богов надумал заменить богом в одном экземпляре, что не говори, а экономия явная.

Вот и собрал Птолемей семь десятков иудейских мудрецов и сказал:

— Без задержки перевести Тору на язык эллинов, а чтобы не было сговора при переводе, чтобы мудрецы не дудели в одну дудку — изолировать переводчиков поштучно. Иначе: запереть каждого в отдельное помещение и:

— За работу, товарищи! — изолированные иудейские мудрецы, если верить заявлениям церковных историков, перевели Тору, не отклонившись ни на один знак в Септуагинте, ноздря в ноздрю дышали древние иудейские мудрецы, чем и явили миру пример редкого единодушия.

Сегодня древнее единомыслие семидесяти изолированных мудрецов отцы церкви объясняют руководством святого духа. Спору нет, духи существуют, верно, один такой мной вертит, как вздумается, но кто позволил живым грешникам определять святость духов — непонятно.

— Что такое «Септуагинта»?

— «Перевод семидесяти толковников», септа, семь, латынь.

— И что оказалось?

— Немного: или Тора в самом деле «святая», или иудейские переводчики знали способ, как обойти запреты греческого владыки.

Далеко не пойдём: тюремные сидельцы проклятого прошлого не общались глаза в глаза, а тюремные новости знал каждый: работал Его Величества Перестук.

— Думаешь?

— Он. Не забывай, кто переводил Тору. Церковные историки, как и любые историки поголовно «честные и объективные» люди. Тора писалась на сефере, тонкой ягнячьей коже всплошную одними согласными знаками без нынешних точек, запятых, пробелов и прочих ненужных знаков препинания.

— И как? Перевели?

— Перевели. Потомки заказчика до сего дня опомниться не могут от перевода «семидесяти свихнувшихся».

— Где подцепил определение мемуарам?

— Не помню. Кто-то из наших подарил.

— «Вытряхивание пыли прошлого на бумагу» определение точное, но не годится: текст набираю устройством из разряда передовых технологий. Первый упор. Второй: написанное присвоить себе не могу, чту древний закон: «будешь жрать один — подавишься», закон не позволяет приписывать авторство только себе.

— Закон имеет силу над нищими, а богатые из твоего народа прекрасно обходятся без закона. Жрут в одиночку, не давятся.

— Неугомонная машина, опять учит, «жрать» зеленью пометила!

— Жми правую кнопку «мыши»? Что видишь?

— «Возможно, бранное слово. Его употребление в литературном языке нежелательно» — «возмржно»! Не уверена, что бранное, но лезете с воспитанием! Ну и времена пошли! Бездушная железка оскорбляет память любимого учителя литературы и русского языка, что творится, куда катимся, а!? Естественный процесс насыщения перешел — что станется с машиной, если пустить настоящее «бранное» слово!? Отключится, зависнет? После такого моя природная скромность опускается ниже некуда! Долой скромность! Если честного обвиняют в воровстве — следует продолжать оставаться честным? Может, удариться в кражи, чтобы не впустую обвиняли? Как думаешь?

— Думаю, следует воздержаться от «присвоения частной, а равно и государственной собственности путём хищения».

— Здрасте, приплыли! Пётр Андреевич, учитель великий, как же так, шесть десятков лет назад учил меня:

— «Жрать, жертва, жрец» — однокоренные слова с корнем «жертва». Со старославянского «пожрать» — «принести жертву», значение «пожрал» навсегда останется в силе, «пожрал» в бытовом понимании «пищей принёс жертву телу» и ничего иного! — али ошибался языковед старой школы и трактовал ложно?

Учитель, не спеши делать следующий поворот в гробу: твой ученик берёт грех на душу и начинает мстить редакторской программе не выдуманным, ложным матом, но настоящим!

«Беда России дураки и дороги» — ограничься беды России двумя позициями — и грех жаловаться на житие, так нет вам, неприятностей прибавляется согласно русской поговорке: «дальше в лес — больше дров»!

— Пожалуй, учителю пора в гробу следующий поворот делать: какой «рукой водящий» мудак, и с каких пор, «жрать» прописал в словаре «бранных слов»!? В массе своей вы никогда не жрали, «жрут», то есть жертвуют что-то вкусное и дорогое, вроде чёрной икры и трюфелей, а если перебиваетесь «с хлеба на квас» — кого удовлетворит такая жертва?

— Причина объявления извечного, далёкого от брани «жрать» проста: желание отсечь конкурентов в жратве. Сам-то и впредь будет предаваться приятному общению с пищей любой стоимости и без ограничений, а прочим «жратву» объявить «бранной» и запретить законом.

И плевать, что корень слова далёк от брани: пища жертва моему желудку, не твоему! Моей утробе, а твоя пусть помнит о «бранном слове»! Богатая и шикарная пища — мне, бедная, нищенская — тебе! И пусть каждый свою жертву приносит, а на чужую жратву рот не разевай!

— Что-то схожее с взяткой чиновнику.

— Не совсем, есть разница между «небесными» богами и земными: небесным жертву приносишь — не морщатся, не оценивают жертвы, помнят, как Каин убил братца Авеля.

— Непонятна логика бога: первые экземпляры человеков — и допускать убийства, считай, с нулевой демографией?

Ныне проглядеть пятьдесят миллионов убитыми понятно, много народу за всеми не уследишь, а тогда всего-то два мужика, папа Адам не в счёт — и, на тебе, убийство…

— Не отклоняйся от темы… Не понимаю, за что мудрейший Пётр Андреевич ставил пятёрки?

— За подхалимаж. Продолжать?

— Будь любезен.

— Подарки земным «богам» рождают вопросы: «подарок стоящий, или так себе? — дело с жертвами земными приёмниками куда сложнее.

— Пожалуй… Если взятка чинуше в три тысячи при зарплате в двадцать как бы и ничего — «стотысячный» три бумажки сочтёт оскорблением.

Процесс приёма излишков хмельных напоев, «перепои», то есть, не называем «перекушал», но применяем «пережрал».

Превысил норму. Наше «пережрал» вечно и осуждающее, объясняющее и понимающее, прощающее (сам такой) и призывающее к повтору.

— Как бы хорошо жилось, если всего один раз принёс жертву алкогольному червю в утробе и свободен!

Жертва извечное и простое действо: кому-то «жертвую» в надежде за свою «щедрость» ответом получить что-то большее и нужное, выгодный мне обмен, но не богу. Зачем богу жертвы если невидим, бог куда богаче меня, и требовать от нищего больших жертв не божеское дело. Когда так было, чтобы богатый брал жертвы с бедного!?

И, вот те на: наше великое и прекрасное действо «жрать» недоучки с высшим образованием объявляют «бранным»! Доколе жить с оскорблённой душой!?

— Он из числа прошлых «товарищей» Жертвы совершаются или от широкой души, или от большого слабоумия, но не от избытка средств. Владеющие большими средствами глупостью с названием «принесение жертв на алтарь человеколюбия» не маются, у с излишками чувств средств на жертвы нет, чувства и жертвы несовместимы, в оболочке с названием «человек» эта пара не уживается, что-то одно сидит.

— С какого времени и какой грамотей превратил основное и любимое занятие людское «жрать» в бранное?

— С того, когда по природной дури вашей в начале двадцатого века от «рж. Христова» жестоко ошиблись при обмене «кукушки на ястреба» С того и пошла путаница с принесением жертв «всё во имя человека, во благо и на потребу ему, хорошему».

Есть и другое пугающее соображение о мемуарах, мрачное и печальное, с первой и до последней буквы принадлежащее бесу:

— Автор, разродившийся мемуарами, как правило, после триумфа и захлёба славой долго не живёт, время наслаждения сладкой литературной славой короткое: грузом благодарностей за «своевременный труд» читатели пригибают автора к земле до положения «отбросил лапти».

— Пожалуй, столь опасный момент и будет основной причиной не называть наши записи «мемуарами». Тебе-то бояться нечего, смерть не страшна бесам, им смерть неведома, а вот мне — другая мелодия…

— … похоронная, естественно. Что ещё остаётся авторам после написания мемуаров, о чём волноваться? Всё, alles, конец, приплыли, все точки над «i» и запятые расставлены, пора откланяться, опустить занавес и уйти со сцены «на все четыре стороны». Это по числу стран света.

— Послушай, дружище, а не изобрести ли нам «пятую часть света»!?

— Браво! Понял! Рад! Верно, набирай: «пятая часть света» — место, куда все приходят, но никто не возвращается.

— В самом деле, а почему не возвращаются?

— Не догадываешься?

— Нет.

— Там лучше… Что означает «мемо»?

— Вроде «память»…

— Вот! А твоя память настолько изленилась, что без понуканий и толчков в шею отказывается выдавать нужые, полезное и до захвата дыхания интересные рассказы.

— Вижу неприкрытую попытку вычистить до последнего воспоминания отдел памяти, где хранятся данные о моей  войне, а на освободившуюся площадь всунуть твои вымыслы? Истратить, как патроны в автомате?

— Нет, не «как патроны в автомате», а как монеты твоей пенсии.

— Что оставим в «закромах родины»?

— Ничего. Зачем что-то оставлять?

— Выложив воспоминания до последнего эпизода — не превращусь в беспамятный «овощ»? Если в мемуарах выложу всё до последней точки — уподоблюсь докладчику после заключительного слова.

— Полностью очищать память нельзя, избавленные от памяти зовутся «овощами», а почистить отдел, где хранятся имена авторов великих произведений следует.

— Зачем?

— Чтобы не подражать великим. Трудно догадаться?

И как писать мемуары, если память совсем ни к чёрту, или вообще отказывается что-то выдавать? Если в квартире мимо туалета прохожу и мочусь в углу прихожей? И, добро, если бы в один угол отливал, а то ведь каждый раз — в другой? Как такое назвать?

— Резон содержится. Хочешь сказать, что «мемуарист», выложив подлинники, не может остановиться и насилует памятью сочинениями? «Повествует», чего не было?

— Именно.

— Да, пожалуй, причина убедительная, чтобы наши труды не называть «мемуарами». Но основной довод — моё пребывание в мире: «окончим мемуары — уходишь от меня, а что будет потом — тебе безразлично» Так?

— Так.

— Если «стучишь» не мемуары, а что-то иное — упомянутые условие договора теряет силу? Так?

— Так… Позволь «развязать руки» и тиснуть фантастический эпизод военного времени?

— Валяй!

— Идёт совещание военных чинов, и как всегда — во главе «хозяин». В военном деле «генералиссимус» был «ни уха, ни рыла», питался соображениями военных и выдавал за свои, но кто бы в адрес «вождя» такое не токмо сказать, но и подумать смел? Как-то на очередном совете «вождь» говорит привычное:

— А что думает товарищ Жюков? — «товарищ Жюков» держит паузу, и, не вставая, отвечает:

— А что думать «товарищу Жюкову? Жукову думать не положено, товарищ Жюков обязан без рассуждений выполнять указания. Ты «верховный, «полководец и стратег», местами и «военный гений» — вот и думай о «судьбах родины», а как утомишься от дум и мысли кончатся — Жукову доложишь, а Жюков войскам объявит… Негоже Жукову через голову лезть, не положено.

— Придумку «мемуарной фантастикой» назвать можно?

— Можно, назови…

— Не хочу оставаться всего лишь «выразителем мыслей и чувств» твоих, поэтому позволь выпустить скромную фантастику?

— Чего спрашиваешься? Разве когда запрещал? Валяй!

— Спрашиваюсь по причине: когда вымысел безвреден — он мой, а если чреват последствиями — тут и думать нечего, на тебя спишу. И оправдание есть:

— Я-то причём? Бес — и редактор, и цензор, вот и пропустил!

— Переходи к делу.

— История повествует: «вождь совецкого народа (всего!), получив известие о вероломстве «друга Адольфа», впал в страшную депрессию с намерением «наложить руки»:

— Проглядел, обманул и провёл! — «решение принято — за работу, товарищи! — и приказал принести револьвер системы «Нагана» с парой патронов в барабане: «Наганы» безотказные…

— В русскую рулету собрался играть?

— Нет, сомневался: «с первого патрона промахнусь…» — суицидом «папа» удумал отделаться. Ситуация: «вождь, отец и друг» требует принести оружие!! Как можно, ваше вел… пардон, «тов. Сталин»!? Для каких целей намерений и целей оружие!?

Если удумал собственноручно лишать жизни просравших войну высоких воевод — желание понятное и объяснимое, но два патрона к «Нагану» на всю военную ораву вокруг мало! Ты, «отец родной», только моргни глазом — и без тебя сделаем, самому-то, зачем напрягаться? — как уконтрапупил? Как думаешь: принесли «вождю» офицерского «Нагана» с двумя патронами? У офицерского револьвера курок взводить не нужно, самовзвод у офицерских, успевай на крючок нажимать.

— Да-а-а, тема серьёзная, но фантастическая: убивать кого-то — одно, самому окончить подлое житие свое — другая песня. Вернёмся к мемуарам: мемуарист, выложивший всё, что помнил — подобен мужчине, просящего у женщины близости с пустыми «мешками».

— Худо, когда «потратившийся до дна» в воспоминаниях переключается на сочинительство и «тонет в бездонном кладезе вранья». В сочинительстве, то есть. В самом деле, что интересного могут выдать маленькие, обойдённые склерозом, участки памяти такого мемуариста?

— О склерозе так скажу: «склероз — неприятная и неизбежная позиция для всех». Непробиваемая и безнадёжная, и в то же время вещь сугубо индивидуальная. Случается, что склерозная память и милость хозяину оказывает: выдаёт из «пыльных чуланов памяти» то, чего поначалу не собиралась выдавать. Капризничала.

— Если очередной «вспоминатель прошлого» втискивает в труд чего не было, зная наперёд, что на «воспоминания» возражений со стороны не последует и никто яйца дверью не прищемит, или уличит во лжи — как назвать сочинение? Шестилетняя память не отказала до сего дня, но работает на свой манер: на события в шестилетнем возрасте смотрит глазами старика. Сочинение можно назвать «отчётом о проделанной работе в компании с бесом за период с…… по…… годы»? Нормально?

— «Реконструкция прошлого на бумаге», но только на бумаге, не далее. Но мемуары содержат и минусы: в них пролазят фантазии, как малые и незначительные, так и большие с грифом «лживые», вроде придуманного эпизода с «Жюковым» на военном совете.

— Согласен, называть наши записи «мемуарами» нельзя и по другой причине: ты — потусторонняя сущность, бес, а в каких «мемо», у кого из мемуаристов и когда бесы по страницам вольно разгуливали и вмешивались творческий процесс? А если и присутствовали — кто вас поминал?

Писать мемуары в паре с бесом явная мистика, а пиши в одиночку — записи «мемуарами» назвал, но в компании с тобой — нет и нет! Всё, что угодно, но не «мемуары»! Вдумываюсь и огорчаюсь: пробыл в оккупантах дюжину лет, а в итоге всего лишь писание, не входящее ни в один из существующих жанров.

— Претензии не по адресу, причём я? Разве позволял твоими малограмотными мерками переиначивать мои неординарные мысли и соображения?

Сколько потеряно времени впустую, кто «тянул резину» и вместо «нанизывания на нить повествования правдивые и красивые слова» забавлялся с машиной игрой в карты?

Не в шахматы, что простительно, но в карты, старушечьи пасьянсики раскладывал? А преферанс? От твоих «мизеров» хотелось удавиться!

— Что удержало?

— Отсутствие шеи.

— А как поступить с тобою, когда оставлял одного в «потоке сознания» и не указывал путь продвижения к истине? И откуда тяга к прошлому «плановому хозяйству» и «соцобязательствам»? «не выполнил план сегодня — сделаешь две нормы завтра». Ладно, едем дальше:

— Встречал мемуаристов-простаков, кои открыто заявляли, что сказанное, как бы не совсем принадлежит?

— Фиксирую первый случай наведения тени сомнения на первые лица государства, кои удалившись от когда-то ведомых граждан, вдруг начинают писать мемуары. Если прошлые «главы», как правило, страдали скрытой формой скудоумия и открытым косноязычием — что мог, до завихрения мозгов, поведать такой «папа»? Ничего путного! Не было, и впредь не случится, чтобы бывшие «вожди» без посторонней помощи писали мемуары. Ещё ни один подобный пенсионер публично не признался:

— Убогий лепет мой о прежних великих «подвигах» на «ниве народного процветания» одел и причесал литературный негр имя рекл… — прейскурант обряда причёсывания у издателя.

Бес вдохновлял, наставлял, руководил (мягко, корректно), поощрял (без «почётных грамот»), и если удариться в красоту слога — был «путеводной звездой.

Родить ценную мысль мало, дитя следует облечь редкими, красивыми словами вроде нынешнего «круто».

— Ловлю на слове: звезды имеют массу и яркость, размеры и другие физические параметры. Знакомо «звезда первой величины»? Или «белый карлик»? «Нейтронная» звезда? Не допусти «смерти от любопытства», скажи, какой звёздный размер не пожалеешь мне?

— Разогнался, сбавь скорость, тормози, умерь прыть! До звёздных номеров дойти нужно, но когда волнительный момент раздачи наград наступит — вспомню пытки, кои творил над сознанием моим «и воздам по делом его». Не минует слава, не обойду. Помни всегда! — так заявлять может тот, кто имеет возможности, а я не мог дать бесу и единой капли славы.

Книга «Краткие сведения о нечистой силе» в первой главе предупреждает: «общение с потусторонними силами в сто крат опаснее наркомании и приводят к погибели. Всякий, кто пребывая в неведении, или, хуже того — алчности — прибегает к услугам подобных «товарищей» в любой сфере деятельности — рано, или поздно — добром не кончает:

— «Их услуги — ваша погибель»! — и следует разъяснение: «бесы приходят для «совращения, искушения с понятным финалом: «погубить христианскую душу». Но для чего бесам погибель нужна, какова конечная цель бесовских стараний — пояснений нет, «исследователи» до се над выяснением бьются и есть первые результаты:

— «Душу погубят…» — и остановка:

— В чём заключён смысл гибели души, что за процесс, с чего начинается гибель, кто знает? Или пиздят по привычке? Пиздеть дозволено простакам, но когда «высокие люди» пиздят — этому названия нет. Всякая «гибель» представляет реакцию химических веществ с началом и концом оной, и как понимать заявление «душа бессмертна»? В каком месте врёте? — если кто-то убедительно расскажет причину, по коей бесам следует губить людей — немедленно соглашусь погибнуть, не ожидая естественной кончины. Ни в одном «Справочнике по общению с нечистой силой» нет чёткого и понятного ответа, но и без «Справочника» понятно: в девяносто случаях из ста в перемещении туда  бесы не принимают участия, а те, кого «бес попутал» в процессе стяжания не в счёт.

Как-то взяли органы чиновника высокого уровня на крупной взятке, началось выяснение от какой плохой жизни «бес попутал», беседа проходит втроём: взятый, его адвокат и следователь в чине подполковника:

— Вам плохо жилось на занимаемой должности? С вашими доходами всей родне вашей пять жизней без забот о хлебе насущном прожить можно, чего не хватало?

— Бес попутал… — и глазки потупил.

Ну, натурально, не выдержал, ткнул жирного борова в ребро и выдал в затылок:

— А, ну-ка, выкладывай, скотина жирна, хряк колхозный, текст речей!? — глаза у Петровича по блюдцу сделались, безумные, озирается по сторонам, никого из посторонних в допросном помещении нет, уставился на следователя, белый, как лист бумаги и шепчет:

— Ой, плохо мне… помираю… — и сполз с табурета. Прибыла тюремная медицина, «лепила» освидетельствовал:

— Шок. Жить будет, но подлечить нужно…

— Помер?

— Нет, такие не помирают. Как помирать, если собрано много? Тяжко расставаться с нажитым добром, держатся за жизнь. Живущие при больших деньгах не заявляют «бесы ведут к погибели», ни один из «погибших» не позвонил с того света по мобильной связи и не обрисовал тамошнюю обстановку в деталях:.

— Друг, аккуратнее будь, не доверяй бесам при жизни, обманут жестче, чем строительная компания! Без штанов оставят! — и опять без изложения сути обмана.

Желающие за «кровные» приобрести жильё помните: ни один бес никогда и никого не обманывал, не обманывает и впредь не обманет! Бойтесь двуногих и видимых бесов!

Все, кто побывал в состоянии клинической смерти, много интересного могли бы поведать о «том свете», но на такие рассказы идут неохотно, или вообще отказываются посвящать в путешествия в «мир иной» и отказы давать интервью объясняют запретом, вроде бы полученным «сверху». Бес объясняет иначе:

— Для выражения восторга о прелестях «того света» «клиники» не могут найти слов, а те, что знают — слишком бледные, а местами и убогие, чтобы ими можно было рассказать о потустороннем мире. Нет слов, и впредь не будет.

— Почему?

— Деградация языка идёт полным ходом. Как сегодня модно выражать высшую степень восторга?

— «Круто»…

— Как можно выразить восторг одним словом? Представь, человеку, абсолютно далёкому от техники, показали современное сверхсложное устройство и попросили описать его? Каких отчётов ждать? И клиники стандартом отделываются:

— Там прекрасно! — с незначительными вариациями. Так устроен: чужой опыт для меня нуль, хотя и знаю крылатое: «умный учится на чужих ошибках, дурак на своих», но почему в нужное время забываю спасительную мудрость — предстоит выяснить… если успею.

Профессионально упражняющихся в искусстве говорения о потусторонних сущностях пруд пруди, но и они в знаниях таинственного далее первоклашек не ушли. Существует мнение, что таинственные сущности с ужасными именами охотятся за душами людей с единственной целью:

— Чтобы уловленные души им поклонялись! — если на малое время задуматься — станет понятно:

— Невидимые покупатели душ большие простаки, если поклоны купленных душ доставляют им удовольствие. Много сходства с любовью за деньги… ага, той самой… Не дьявол, но и меня бы вывернуло наизнанку от поклонов за плату. Или поклоны от слабых разумом.

Нет нужды вести охоту на души ваши, оставайтесь не уловленным в сети дьявольские, временами можете чувствовать себя и настоящими «праведниками».

— Потому-то до сего времени никто точного перевода библейским словам «Не жертвы, но милости хощу!» не сделал.

Девяносто девять и девять десятых процента из нас не могут ответить на простой и понятный вопрос:

— На какую нужду появляемся в видимом мире? Неужто затем, чтобы ежеминутно бороться с «нечистой силой»? Или ради иного дозволено появиться? А, может, мы результат оплошности и недосмотра родителей при получении плотского удовольствия? — ответ есть у сектантов:

— «Мы приходим в мир, чтобы славить бога!» — на вопрос:

— Какая нужда богу в ваших фальшивых славословиях? Если от меня богу исходят молитвы от страха потерять жизнь, как верить славословиям, выпущенным под страхом смерти? — над ответом «праведники» думают вот уже пару тысячу лет.

На сегодня единственный и проверенны вид оружия в борьбе с бесами «крест, пост и молитва», но троица имеет силу в умах верующих, а что делать сомневающимся в вере и убеждённым безбожникам следует ответ:

— Уверовать!

— Бесяра, каков процент верующих оккупируете и возможно принципе оккупировать верующего?

— Могу оккупировать любого, представляющего интерес, но «просто так» не делаю. Пустое занятие селиться в идейных, скучных и нудных особей, хранимых верой и без фантазий. С атеистами общаться проще и приятнее, у тех большой кусок территории мозга свободен от молитвенной ерунды.

Если «бесы приходят с целью «искусить, заманить слабых в вере в «сети диавольские и погубить» — не стоит дожидаться момента, когда какой-нибудь захудалый бес, пусть и с пятью высшими образованиями, вроде моего, снизойдёт до улавливания души. Коли что-то узнал за прожитые годы проще первому пойти в атаку на «врага рода человеческого» и самому искусить «лукавого».

Как смогу, как получится? Идти в атаку на беса следует не с голыми руками и пустой головой, но соотечественники когда-то ходили на видимых врагов с пустыми руками, опыт имеется.

Беса любой степени образованности можно загнать в угол дюжиной безответных вопросов и смирить бесовскую гордыню:

— Страх жизни моей, сколько времени без горя и хлопот проживало человечество не ведая, что бездумно топчет позицию «Периодической таблицы элементов» с названием «уран»? Сколько длился «век золотой» человеческого неведения?

— Долго. Многие тысячелетия..

— Ответь: какая сво… пардон, учёная величина, решив массу вопросов и преодолев столько преград, в итоге собрала порождение Природы с названием «уран двести тридцать девять» в шарик больший, чем «критическая масса» и позволила шарику взорваться? И кто из вашей братии приложил к атомному злодеянию лапу? И какова глубина присутствия кого-то из вас в атомных забавах учёных людей? Или сами, без ваших искушений, дошли до взрыва? — кто подлее из нас двоих? Прекрасно понимаю, что уран не только убивает, уран — это громадные запасы энергии, спасение человечества от гибели в будущем, когда люди в итоге, по природной вислоухости своей, энтропией отправят в космос до последней капли все запасы углеводородов на Земле? Понимаю без посторонних объяснений, но умничаю! Поэтому бес и не отвечает? Звание «Оружие массового уничтожения» свежее, и сотни лет не насчитывает, а начиналось с чего?

— Отвечай, несчастье жизни моей: кто из ваших, и кому из наших, внушил идею метать булыжники на головы врагов до гениальности простым орудием? О катапульте речь?

— Сегодня важно знать?

— Нет, но все же…

— Ну, есть такой…

— По какой причине удумал зло против людей?

— Долго вами любовался, размышлял, но когда понял, что в устремлениях не подниметесь выше примитивных и злых дураков — подарил идею метательного устройства:

— Пусть забавляются в удовольствие — так родилось устройство бросания булыжников на головы ваши. Со временем камни заменили предметами заполненными горючим порошком и войны двинулись в прогресс широкими шагами.

Катапульта примитивное орудие разрушения, меньшее зло, и когда рассердившийся собрат понял слабость собственных злых деяний — поклялся придумать иное, мощнее и злее на порядок.

— Вот он миг превращения тайного в явное! Надо понимать, что наши убийственные изобретения — плоды ваших стараний? Отойдём в сторону, оставим изобретателя камнешвыряющего орудия и рассмотрим порох: кто из ваших злыдней навёл монаха Шварца на создание «адского порошка»? Монах, святой человек — и порох! Дальше больше и хуже: какому аспиду из двуногих пришло в разумение насыпать смертоносный порошок в металлическую трубку, направить в сторону первого, ничего не подозревавшего двуногого прямо ходящего и подпалить порох с другого конца трубки? Может, и диаволу пора подумать о своей безопасности?

Сегодняшний десятиклассник в одиночку напишет лучше меня, но моё спасение бес, он опора, вдохновитель и созидатель повести ни о чём.

В сочинении говорим обо всём, чем нарушаем извечную, процветающую в отечестве рекомендацию «не всё, что думаешь, выпускай в эфир».

— Мало кто знает, кому, и какие мысли следует держать при себе, а какими сотрясать воздух. Совет касается не всех, избранные и обличенные доверием масс, кому есть что сказать, могут вещать без остановок.

— Хочешь сказать, что всякая говорильня у нас бесплатная?

Общих нитей повествования много, но основная рассказ, как с первого мига появления в мир, без задержек, мог лишиться проживания на самой прекрасной из планет.

— Слова «на самой прекрасной из планет» имеют право жить? На других планетах не был, с чем сравнивать? Врём?

— Врёте. Как всегда.

Волнует вопрос: «почему и как, чьей милостью, не единожды встречаясь со смертью, оставлялся жить, кто и зачем отклонял мой курс с курсом движения особы без носа»?

Бесу, оккупанту, вопросы жизни и смерти безразличны, чему страшно завидую:

— Беся, тебе смерти знаком?

— Нахожусь в ком-то — состояние домовладельца в вопросах жизни и смерти понятны, когда свободен — ваши тревоги непонятны и забавны. Бывает, приходит лёгкое огорчение «вот, новое жилище искать надо…» но что бы расстраиваться на время дольше пяти минут — не было.

— Не единожды «умирал», есть чему завидовать!

У каждого есть своя зрительная веха начала жизни, картинка, кою помним первой и ведём счёт времени. В нашем рождении много сходства с рождением Вселенной: нет ничего, вакуум вокруг и вдруг — нате, родилась Галактика, то есть я! Или пара Галактик, когда двойня, и такое небытие в библии «хаосом» называют. Нового не открою, если скажу: «память делится на отделы «слуховой», «зрительный», «обонятельный», а «тактильную не поминаю по малости, рано вмешивать тактильную память.

— А куда девать молочную железу матери и руку дитяти, вцепившуюся в грудь?

— Не помню молочный возраст, большая глубина, не доберусь… Если что и вывалится в промежутке между детством и старостью — помещу в главу с названием «старческое недержание».

Что не держится — у каждого своё, на выбор. Дать большому пласту жизни вывалиться из рук негожее дело.

Как установлено к настоящему времени, главные наши памяти, нужные и необходимые, приятные во все моменты жизни — это вкусовые и обонятельные, без них теряется смысл совета «держать нос по ветру».

— Старость есть молодость с потерей памяти… и ещё кое-чего… на выбор…

— Афоризм краденый?

— Никогда высокообразованный бес не опускался до кражи афоризмов и не опустится впредь! Большей обиды и придумать не мог!

— Прости…

— Прощаю… Ветер ветру рознь, дуют по-своему и в свою сторону, не сталкиваются, а если встречаются — получается вихрь.

Никто не скажет, что принесёт очередной «ветер перемен», какие пузыри надует «ветер свободы и надежды», сколько времени надутые пузыри продержат ветряную благодать перед тем, как лопнут.

Ценен «ветер перемены партийной принадлежности», и только его стоит ловить парусом, а что у ветра запах, как у мясокомбината в июльскую жару — ничего, можно и потерпеть, у тропического плода дуриана дурной запах, но вкус клубники со сливками.

О ветерках речи не пойдёт, ветерок всего-то лёгкое, ласковое и приятное дуновение.

Разбираться в ветрах необходимо политиканам, спящим и видящими себя отяжелевшими и способными занять пост первого лица в государстве, а мелким сошкам, вроде нас, высокие способности ни к чему, вредны и мешают. Спящие верят в своё большое будущее, но поскольку с чего-то нужно начинать — ставят на лошадь с длинным названием: «русская молодежь ущемлённая аборигенами в правах». Разъяснение, в чей адрес, и как следует выражать протест, рождается не в среде протестующих, а исходит со стороны.

— Что делает русскоязычная молодёжь за кордоном, когда просторы исторической родины заполняют иноземцы? — вопрос провокационный, на провокации ответы не принято давать, разве только физически?

Целеустремлённая молодь не принимает зов исторической родины вернуться под её крыло и выбирает жизнь в закордонье.

— Как понимать «целеустремлённая»?

— Это когда умные единицы многим дуракам указывают цель и дают команду:

— Фас! — утро рассказывает: пока вдохновитель на борьбу за права закордонных соотечественников спал с нарушением супружеской верности — вдохновлённая целеустремлённая толпа громила всё и вся, не выходя из рамок поведения поклонников проигравшей любимой футбольной команды. Ничего нового, битые витрины магазинов плюс сожжённые авто наивных европейцев. Всякая молодёжь, выражая недовольство, далее погромов не уходила, не уйдёт и впредь, на что-то иное у молодёжи нет ума.

«Кто виноват»? Политик: в нужный момент неправильно указал, куда следует дуть, ошибся в выборе направления ветра. Знал ведь: нынешним закордонным борцам всякие выступления до «лампочки», и предстоящий бунт выше уровня драки на представлении с названием «футбол» не поднимется, Итог смуты нулевой, скоро забудется, но кадры «протестов» остались на века. В какой раз обделались? По какому поводу случились погромы — комментариев не будет, но с этой ночи впредь по любому поводу, и без оного, телевиденье ближнего зарубежья будет показывать погромы с участием русскоязычной молодёжи.

В погромах могла присутствовать молодёжь с иными языками, но отдуваться будет русская: глупее оказалась.

— О, русскоязычный юноша! Ибо к тебе, а ни кому-то иному обращается вечный бес! Ответь на вопросы, кои понятны последнему дебилу:

коли появился в свет на земле балтийского триумвирата, то есть, в одной из стран Балтии — это и есть твоя родина, какого размера не будь. Так, ошибки нет?

Если малая родина Латвия в дозволенные сроки не абортировала и оставила жить — почему ненавидишь и хамишь в рамках закона? «руСкий» им себя чувствуешь? Вопрос прежний: чего сидишь на чужой земле и не возвращаешься под крыло исторической родины, а если Литува — чего ненавидишь мать?

Открыть тайну? Богатые и сверхбогатые бабёнки летят в заграницы совершать процесс выпуска в свет детёнышей не потому, что мать Природа одарила сложными родильными органам, нет, физическое нутро бабёнок стандартное, в таком нутре без труда разберётся районный фельдшер-акушер, зарубежные светила медицины без нужды, но летят за одним: дитяти выпишут бумагу, где будет написано латиницей, что родился в славном городе N и навсегда становится гражданином места явления в свет.

— Как говорит нынешний сатирик «ну и тупые эти…» — вместо многоточия впиши имена кого считаешь тупыми, себя не вписывай, ты образец мудрости. Говоришь, «на исторической родине не тот ветер и не в ту сторону дует»? Перевелись в зарубежье дураки с желанием возвратиться на историческую родину, готовы и далее жить среди эстов и латышей до времени, когда аборигены воспылают к вам любовью? «Ну и тупые эти…»

— Много лет не могу понять песенную прибаутку о ветре:

— Хорошая прибаутка, к месту и во время вспомнил, так хороша, впору девизом делать. Сии прекрасные строки следует отнести в раздел «утешительных».

Протестующие в Балтии русские выглядят слабыми на голову марионетками: команду «проявить возмущение по поводу» истолковали на свой лад и далее вульгарного погрома не ушли, поиски вдохновителей беспорядков далее русскоязычных не уходят:

— Какая сука спровоцировала беспорядки!? — расследования ничего не дают, лишние, и без расследований понятно откуда уши растут, и остаются песни о «поле и кувыркании с голым задом».

 

Глава 8. Прогулка в «духовность»

— Заявлять «житие мое изобиловало многими днями ублажения утробы изысканными яствам» перебор, воздерживался, помнил нехватки военных дней во младости. Хотелось пережрать, а нечего.

«Пережрал» грубая форма родственного «перекушал» с одинаковым результатом утробе. Случались переборы, не без греха, но чтобы жить и трудиться только во имя угождения чреву — не было.

— Скажи «заработки не позволяли предаваться чревоугодию» а не разум удерживал. Кто не любит сладко покушать, и каким нужно быть героем, чтобы гнать ароматы хорошей кухни и уходить в помыслы о высоком?

Память о запахах неуничтожима и там, куда приходите в финале — очищаетесь от всякой информации по типу очистки на магнитных носителях, но память о здешних вкусных кусках вечна, неуничтожима и сопровождает вас и там.

— Коли аромат шашлыка из молодого барашка неуничтожим — тамошний мир не так уж и плох.

— Ради проверки заявления о шашлыках готов умереть?

— Готов.

— Там  шашлыков нет, только память, но с запахом. О каких шашлыках речь, если нет мешка, куда укладывать яства?

— Обида. И выпивки нет, и от молодости осталась песня с глупыми словами:

— не забыл?

— Помню. Начало пятидесятых двадцатого столетия от «рж. Христова».

— Память о запахах и вкусах, целиком переходят вместе с душой в невидимый мир. Аромат курочки, запечённой на угольях яблоневого дерева, неуничтожим и остаётся навсегда, в какой бы форме не существовал. Лишившись плоти, земной радости и печали, можете заявить в компании себе подобных:

— Начало жизни положило чудо кулинарии с названием «заокеанские куриные ляжки копчёные в отечестве».

— Почему не отечественные куриные ляжки, но заокеанские?

— Политический вопрос, а политика дело нехорошее, опасное. К тому политика пытается предугадать будущее, а мы сидим в прошлом. Что непонятно с заокеанскими ляжками? Не могут заокеанские производители куриных ляжек закоптить продукцию должным образом, нет таланта.

— До знакомства с заокеанскими куриными ляжками и жизни не было, во мраке пребывал, заокеанская куриная продукция подобна второму «сотворению мира».

Но почему заокеанская курица и ничто иное? Дерево — твоё, курица заморская, подозрения «о дружбе народов?»

— Бери аромат любого отечественного продукта без элементов генной инженерии и отправляйся в мир иной.

— А не прославиться нам законом? Маленьким, пустяшным и без надежды на исполнение по причине строгости? Внутреннего пользования, но чтобы закон попал под определение «закон суров — но это закон»!

— Тема?

— «Наркоман вправе колоться до поры, пока не отбросит лапти от перебора дозы, но подлежит уничтожению по ненужности обществу»

— Жёстко…

— Нормально, наркоман есть паразит, ненужность среде обитания нормальных людей. Наркоман сажает на иглу слабых разумом и телом, ему нужны «друзья по несчастью».

Под действие закона подпадает всякий, кто портит другого не только посадкой на иглу, но знакомит с алкоголем, табаком и ранними половыми связями…

— … а равно подлежит ликвидации всякий, кто завлекает слабых разумом в новые учения. Что ещё придумал, что мечтаешь узаконить?

— Для начала достаточно, излишества вредны, а в законах особенно.

В двадцать лет в подробностях помнил шестнадцать, в тридцать стал кое-что забывать, в пятьдесят подруга «Память» на просьбу вспомнить нужное показывает фигу. Фамилию мою помнишь?

— Понятно! Отныне будешь ходить под агентурной кличкой «Амнезинский». Вижу, не на того поставил…

— Как называется свойство памяти, когда с возрастом теряются крупные и важные детали прожитого, память не сортирует на приятные и не совсем таковы но валит всё в учу и без слов говорит:

— Любуйся!

О мелочах речь не идёт, мелочь потому и мелочь, что особых расстройств не вызывает. Хотелось бы назвать свойство «длинной памятью» по аналогии с короткой, а коли дозволяется жить короткой памяти — почему не быть и «длинной»?

— …и глубокой… Набирай умность, что-то вроде закона.

— Нам самодельных законов не хватает, пропадаем в беззаконии.

— Как понимать «самодельные» законы? Что, есть и с заводского конвейера?

— Живёшь по конвейерным законам и не догадывался? Однако!

— Проехали, давай, выкладывай, не мнись!

Читатель, если свалится беда и обзаведёшься незваным гостем — в первом контакте бери верхушку в руки, в том залог будущего успеха.

— Поменяй «верхушку», на «инициативу», «верхушка» из уголовного мира, претит… Продолжаю: «всегда есть промежуток во времени между уже сказанным, и тем, что предстоит сказать, и длина промежутка между «уже» и «собираемся» определяет зрелость нации». Как?

— Непонятно, туманно, но здорово! Если обокрал депутатов законодательного органа — плохо, если твоё порождение — ничего, звучит. Но что наш мелкий и несерьёзный закон? Затираем важные законы, а ты мечтаешь о выполнении своего законного лепета?

— А как вот это: «движение общества в неправильном направлении равно застою».

— Нормально, но без экспертной оценки принимать нельзя.

Что ещё приготовил?

— Пустячок: катим в общественном транспорте (троллейбус).

Ты смотришь в левое окно, я — в правое, одна улица с двумя пейзажами… то есть, картинами улицы.

Видеть одновременно правую и левую стороны одной улицы не получается, вертим головой в попытке захватить стороны, но достижения половинные: любуешься зданием банка до переворотной постройки, а здание городского театра, возведённое пленными захватчиками, остаётся без внимания.

— Банк важнее. Позволь вопрос?

— Давай.

— Водитель троллейбуса видит две стороны улицы…

— Водитель контролирует проезжую часть улицы и сигналы светофоров, правой-левой сторонам не уделяет внимание.

— Смысл закона?

— «Всякая прямая, а равно и ломаная линия, рождает две стороны: правую и левую».

— А в Космосе как?

— Пока не проведёшь линию, пусть и мысленную, правой-левой сторон не существует.

— Всегда считал, что авторы правой и левой сторон наши руки.

— Нет, только линия.

— Учёный мир не засмеёт наш закон?

— Засмеёт, если законникам дадим на экспертизу.

Читатель! Без страха и сомнений сдай себя на краткое проживание не занятого беса и сравни с друзьями во плоти, одного квартиранта достаточно.

Со временем бес перешёл в разряд лучших друзей, и как такое произошло — с помощью сущности изложу ниже.

Почему, когда не получается обзавестись друзьями из людей в друзья записываем бесов? Хотя, в предложении допущена неточность: беса не приглашал, сам вселился.

Будет ошибкой записывать Беса в друзья не знаю, но что за двенадцать лет общения ничего худого квартирант не причинил ручаюсь.

Поначалу пугался страхом «чёрт заберёт», ждал каверз от врага рода людского. Время шло, повесть распухала страницами, каверз не было, сердце работало без вмешательства кардиологов, желудок принимал любое питание не бунтуя изжогой, почки дружили с печенью и заполняли цисту отработанным пивом. Телесные неприятности таковые, когда проявляются, а если в теле царят мир и согласие органов чего волноваться?

Коли пришелец поначалу не причинил вреда какой смысл вредить через десять лет общения? — и классика «врагов не следует делать друзьями» отошла в глубины памяти, но место пребывания не очистила насовсем. Вторая классика «умный враг лучше глупого друга» нашла место рядом.

— Добавь третью: «только талантливый дурак друга превратит во врага».

Историй превращения врагов в друзьям не знаю, и если повесть что-то скажет по этой теме уже хорошо.

Много сказано и написано о «кознях диавольских», как живые торгуются с невидимыми, но литературы о дружбе и совместном творчестве с потусторонними сущностями в руках не держал.

Труды великого Гоголя повествуют: «все случаи общения с врагами рода человеческого» заканчивались телесной гибелью любопытных, а равно и «погибелью души».

Складывалась забавная ситуация: душу никто не видел, но каждый знал цену душе и продавал.

— И, соблюдая осторожность, пребывая в праведниках, сколько прожил без сделки с «нечистым»? Сотню, две, больше? Где сведения о проданных душах, в каком складе хранятся? Купленных продавших души после смерти?

Пребывание в мире живых возрастом в девяносто лет считается «нормальным», «хорошим», «приличным», но «семьдесят семь» оцениваются как:

— Мог ещё пожить… — но поменять обычную обувь на белые тапочки в пятьдесят девять при невыясненных отношениях с бесом выглядело не совсем хорошо и совсем нехорошо.

Бесы на то и вселяются в людей, чтобы погубить тело и завладеть душой. Теоретически, в практике сроком в двенадцать лет квартирант не принял ни единой попытки приобрести душу домовладельца (мою).

Утешительный вывод в творениях Николая Васильевича, да будет его великой душе вечная слава, выглядел так: «бесы изводили из жизни низкосортных героев, презренных, жадных и глупых».

Безответные мысли посещали и тревожили: «зачем бесам души низшего сорта, что в них»? — и неожиданно родился ответ: «высокую душу не уловить, выполняют план по низменным, а в итоге бесовскую работу следует признать полезной, сущности очищают мир живых людей. В мире животных чисткой заняты, «санитары леса», отчего не быть санитарам в мире людей? Ни один из персонажей Гоголя душу за мелочь не продавал, но требовал взамен золото в немалом количестве. Ни единый из продающих душу не сказал покупателю::

— Не надо золота, расскажи что-нибудь интересное, неведомое, порадуй душу и разум, взволнуй и восхити, порази и удиви сногсшибательной новостью из жизни больших людей.

Лицедеев не трогай, лицедеями забиты все телевизионные каналы, ныне уход лицедея в мир иной равен дню траура по всей Руси великой, без рассказов чем живут «светила сцен и подмостков» современная жизнь немыслима. Не забудь «спорт-менов».

— На рассказы о житии, деяниях и речениях больших людей бесы не нужны, телевиденье справляется, ныне на хвост телевиденью наступает Интернет…

— Во времена Николая Васильевича телевиденья не было.

— Чтобы продать душу надо быть её владельцем, но никто и никогда, не учитывая случаев из литературы, не имел власти над душой, это она вертит, как считает нужным и полезным телу. Душа похожа на жену, когда величаете «душа моя».

Общаться с потусторонней сущностью не осудительно, но давать согласие обменять душу на материальные ценности может кончиться плохо: душа обидится, покинет тело и ты покойничек, труп смердящий. Годится и кома четвёртой стадии в паре с онкологией:

— Скучно в этом теле, не жилое, пора уходить… За сорок лет обитания помимо житейской прозы ничего высокого не видела. Спрашивается, чего вселялась, чего впустую время тратила? — срок пребывания души в теле может оказаться и меньше сорока лет. Меняющие душу на материю становятся «бездуховными», но не совсем: душа никуда не девается, но меняет телу условия пребывания в жизни. Кто-то против трактовки бездуховности и переводят духовность на рельсы христианской веры: «нет веры в бога — нет и духовности» Времена воинствующего атеизма в рассмотрение не принимаются, но почему на сегодня основная масса верующих беспричинно зла на мир и бес объяснить не может:

— Бесяра, по идее верующие в бога должны быть кроткими, добрыми, терпимыми, «ангелами во плоти», но этого нет: жестоки, жадны и злы, как че… пардон, сорвалось, не хотел обидеть твой клан.

— Сколько объяснять: верующий видит себя выше неверующего, но падают одинаково. Заметил, как ныне «духовные» стенают о «бездуховных»?

— Заметил: с первого взгляда определяют, кто духовный, а кто нет и ведут строгий учёт бездуховным.

Бесу известно число особей, потерявших душу, но и я не лишён соображения: с «духовными» потусторонние силы обходятся как и с бездуховными, и те, и другие «отбрасывают коньки» одинаково. На соображения о «духовности» и без оной замечаний от компаньона не поступало, а собственные выводы по столь важному вопросу могут быть ошибочными. Но всё же: «если волки санитары леса — должны быть и санитары двуногим и прямоходящим. Появились таковые, или ожидаются? Кто займётся?»

 

Глава 9. Первые шаги в халявное обогащение. Ленивые обсуждения планов

— Обогащение, о коем готовишься рассказать, халявным называть не совсем верно, деньги заграничные, немецкие, а халява у них никогда не проходила.

— Так уж?

— Представь. Взбодри пальцы, память и начинай.

— Запускать в труд слова классика «лёгкость в мыслях необыкновенная» допустимо, воздержимся?

— «Всему мера, всего в меру» Не следовало беспокоить классиков, но коли настучал пусть останется, не кража, выражение памяти о классике.

В тысяче, если не более, романов, повестей и рассказов прожитое время авторы называют «пройденной дорогой» Или «дорога жизни» Сравнение красивое, художественное, правильное, единственно верное, избитое.

Свойство — Потому избитое, что иного нет.

Удивительное свойство дорог: общая всемвсему народу», все и враз, в сторону не свернуть, перемещаемся в одном направлении, а если кто устал, или притворяется — тому обочина без жалоб и стенанийно у каждого есть своя отдельная дорожка, часто узкая тропинка.

Дороги на всей длине уставлены «вехами жизни», отметинами, то есть. Ставим сами, иногда помогают со стороны, или «реперами» Сами ставим, но финальный вертикальный столб не выше длины тела с тремя перекладинами разной длины и наклона, как высшую милость усопшему» ставят другие не спрашивая согласия. Родичи.

Основная загадка сокрыта в финальном столбике с названием «крест»: одна перекладина, нижняя, ближе к земле, пришпандорена наискосок, но почему так, а не иначе, знают служители культа.

— Не все…

На столбике две основные перекладины разных размеров: меньшая вверху, ниже — длиннее, третья, как упомянул — косая и длиннее верхней… Перекладины лепятся при полном незнании, зачем лепятся.

Первый свой столб и без регрессивного гипноза вижу до сего дня: сад с землёй, покрытой слоем крупных листьев. Цвет у листьев одинаково жёлтый, и на лиственном ковре расставлены чёрные стволы деревьев. Солнца нет. Стою у большого закрытого окна, за окном мать. Или оставлен в лечебном учреждении на восстановление здоровья, или мать пришла вызволять сына из медицинского плена.

— Ныне так важно?

— Есть «за битого двух небитых дают» изобретём своё: «не леченый двух леченых переживёт».

Случается, медики плутают по диагнозам, но как часто блуждания светил медицины в диагнозах оканчиваются уходом пациента в мир иной статистика не знает.

— Ошибки в диагнозах не сказываются на размерах гонораров, это и есть основа медицицы на сегодняшний день.

Иных, более ранних столбов на дороге жизни не помню. А ведь они были!

Наше сочинение подражание мастерам слова и образец вольного обращения с родным языком. С историческими фактами не церемонимся, и вольности оправдываем собственными изобретениями. Приходил момент полной бестолковости — обращался к бесу, то давал толкования-пояснения «великому прошлому страны саветов». Усомниться и проверить высказывания беса не мог по причине собственного слабого образования.

— Не переживай, это учёные заполняют мир глупостью.

— Как понимать?

— Как сказано. Неуч знает о своей немощи и ничего не выдаёт, помалкивает, а если и решится выдать — тут же и получит:

— Закрой рот, неуч!

— Политику учёных поддерживаешь?

— Нет. Набирай всё, что свалю на твоё слабое образование.

— Оценивать сваленное и возражать дозволяешь?

— Дозволяю, но не всё, не всегда и не везде.

Вначале вселившаяся сущность вещала в правом ухе, но начавшаяся атрофия слухового нерва вынудила беса переселиться в левое. Случалось, бес забывал о начале хозяйской глухоты, вещал со старого микрофона и тогда напоминал:

— Повтори мысль, не разобрал…

Бес любил правое ухо и вещал «антисоветчину» оттуда. Бывало, переходил и в левое ухо, но почему менял места вещания не объяснил.

— Бесяра, смотрю, то в левом ухе, то в правом зудишь? Причина перемены дислокации зависит от характера и качества информации? В правое ухо вещаешь правду, а в левое не совсем она? Зависит от темы разговоров?

— Тяга к перемене места, не более…

Читатель, представь, в твоём ухе, то ли глубже, черепной коробки тихий, отчётливый голос приятного окраса говорит вещи, кои никогда не слышал ни от одного из вещателей отеческого радио, телевиденья и кино? Представил? Понимаю, трудно представить, подобное нужно испытать.

Голос добрый, к совершению «противоправных действий» не зовущий, не утомительный, излагающий очевидности не стандартно. Иногда голос ироничный, с переходов в ядовитый. Как думаешь: наваждение благо, не совсем? Или совсем не благо?.

Сколько встечалось особей с надоевшими разговрами и мыслью «когда замолчит и удалится надолго?»

А тут впечатление, будто сверх малый микрофон застрял в слуховом проходе, и преобразует сигналы неизвестной станции в голос одного диктора сроком в двенадцать лет.

Случалось, голос иронизировал каплями яда, но что это яд а не малиновый сироп пояснений не давал, вот и приходилось самому определять, что благо, а что вред.

Хуже жены, коя в постели вещает в уши о бытовых нуждах, но от коей можно отмахнуться и «уйти на перерыв», то есть, повернуться спиной к любимой?

— Да-а, прав, ни у кого не получалось отмахнуться от жениных воспитательных бесед отворачиванием. Одно спасение от радиопрограммы глухота левого уха, а правое естественным образом прижато к подушке. Жена на то и жена, чтобы улучить момент и захватить исправный приёмник. Ага, твоё правое ухо.

Бывало, при набивке текста бес прекращал вещание и уходил посреди главы. Молчал, не отзывался на призывы о помощи, чем походил на современное устройство с названием «компьютер»: зависал. Зависание ценилось как «измена родине», но поскольку моё влияние на беса равно нулю успокаивался и переходил на игру в карты.

Бывало и так: соавтор влезал в набираемый текст, портил абзац замечаниями, уводил мысль в сторону и делал готовую страницу текста непригодной для понимания даже и сообразительному человеку. О бестолковых речь не идёт.

Изгнать беса в такие моменты чтобы не мешал творческому процессу не получалось и приходилось идти на искажения истины, заметные искушенному читателю.

— Искажённый факт не факт, но сказка. Выдумка, назови как угодно. Искажённый факт карается по статье «клевета» с последствиями, в недавнем прошлом и большие люди по статьям Уголовного кодекса огребали срок на исправление. Что говорить о нас? Нам не жалко и больше дать. Если какие факты прошлого описывал неправильно в этом исключительно и только виноваты:

а) бес, полученный в наказание за грехи молодости за год до выхода на «социальную» защиту,

б) плюс Первый канал Российского телевиденья.

Указанные позиции утешали, изгоняли остатки древнего страха с названием «а вдруг возьмут за жопу!?» и вселяли надежду:: «есть с кем разделить ответственность».

— Настоящая, без подделки, любимая ваша «групповуха», за кою во все времена большИй срок давали! Групповуха пусть и никакая, но организация, а всякая неучтённая организация граждан, даже с благими намерениями и целями, до смерти пугала государство.

— Пример?

— Групповуха семнадцатого года двадцатого столетия прежнего «рж. Христова», завершившаяся «р-революцией, в результате которой к власти в России пришли рабочие, крестьяне и военные» — шпарил по памяти из учебника «Истрия СССР» за восьмой класс старой школы.

— Как поминать события в отечестве, кои учинились руками граждан в начале двадцатого века? «Революция», «переворот»?

— Тебе переворот, остальным «революция». По желанию и пониманию.

— Откуда разделение?

— Помнишь, что вписано в родословной?

— Помню: ««осколок помещичье-купеческого сословия», деваться некуда. Хотя на «осколок» не тянул, на время переворота, или «р-революции», отец к лику помещечье-купеческого сословия не мог быть приписан по причине натуральной бедности, пролетарием числился, добывал хлеб насущный гонкой «городского рельсового транспорта на электрической тяге», трамваем упралял.

— «Вожатый» шло от времени конки и вожжей?

— Нет, вожатый происходит от «водит».

— Чего трамвай водить, когда по рельсам движется? В сторону не свернёт, остаётся добавлять ходу и делать остановки в нужнгм месте.

— Уклонился, трамвайные остановки не нужны, не экскурсия по городу. Продолжай!

Нравится определение «революция» — пусть так будет, но моё малограмотное понимание порнографии, случившейся в семнадцатом году, проходит «переворотом с тяжкими последствиями».

— Определение «переворот» свежее, новое, ему от роду всего-то годков двадцать, не более, а «революция» прожила семь десятков лет и была всосана мною с «молоком матери».

— Прими соболезнования, не то молоко сосал.

Первое место за активную помощь в создании повести следовало присудить ОРТ, оно вдохновляло, давало темы размышлений и вызывало мистическим образом желание запомнить всё, что считало нужны выкинуть гражданам на экраны дурацких ящиков. Ни ранее, ни сейчас СМИ выводов из показанного не делают, только демонстрация с предложением думать самостоятельно…если, разумеется, есть чем думать.

— Ваша история помнит времена, когда способность думать равнялась подвигу.

— На второе место, по значимости и ценности в написании сочинения хотел запихнуть беса, но не решился по причине сильного давления с его стороны:

— Что же получается, что вижу!? Какое-то чужое ОРТ ближе и роднее меня? — и после кратковременного обдумывания вопроса «кто дороже» пришёл к выводу: «прав друг, всегда при мне, верен, как собака, не отлучается, роднее и ближе никого нет. Первый канал ОРТ, возможно, и лучше беса, и знает больше, но бес-то мой, «своя рубашка»!

Не преувеличиваю, сравнивая могучую телекомпанию с бесом? Нет: всякая компания — творение рук, а любой захудалый бес, вроде моего — нерукотворен, извечен, неуничтожим, таинственен, интересен, непредсказуем, необъясним и не поддаётся изучению. Это ли не пример беспредельного могущества и абсолютной свободы!?

А телевизионная компания, какой бы могучей не была — подчиняется «законам экономического развития»:

рождается, растёт, взрослеет, «приобретает вес», иначе — «капитализацию», богатеет, то есть, стареет, глупеет, разоряется и умирает.

Перечисленные «этапы большого пути» телевизионных компаний беса не касаются, поэтому всего один бес дороже дюжины телекомпаний.

И такое удерживает от «радикальных мер по изгнанию»: если твёрдо и окончательно надумаю изгнать беса — сущность вселится в кого-то другого. Не лучше будет, если пощажу неведомого мученика и оставлю при себе? Тем более, что привык к нему? Зачем ценности, пусть в виде беса, отдавать кому-то? Чтобы мучиться вопросом: «как у беса сложатся отношения на новом месте»?

Если не повезло с вселением беса — не есть ли это наказание небес? А если так — своими силами и за свой счёт устраивать попытки избавиться от наказания грехом не зачтётся?

В процессе изгнания бесов много сходства с Вселенной: если та из одного места расширяется — где-то в немыслимо далёком пространстве от места расширения происходит уплотнение, а в итоге закон о сохранении массы остаётся нерушимым. И с бесами так: напрягусь, потрачусь на экзорциста, очищу сознание от квартиранта, а «нечистый» оккупирует другого.

— Верно, если где-то на планете шум с душегубством — в другом месте планеты мир и тишина.

— Покинешь меня и вселишься в другого?

— Догадлив, хвалю!

Имеющий в себе квартиранта согласится: «бесы, пусть и захудалые, в познаниях всегда будут на ступеньку выше любого телевизионного канала, бесы не подвластны веяниям времени, ни купить, ни продать, ни отдать в аренду, ни обменять на что-то нужное в данный момент невозможно.

Внутренние бесы надежнее заокеанской валюты, а посему подвергнуть какому-либо воздействию со стороны ни у кого не получалось. И «дефолты» нашей жизни их не касаются. Всё и всегда происходит наоборот: они нами вертят по своему усмотрению, и с ними ничего нельзя поделать, как бы ни были сильны наши желания избавиться от них. Во все времена, и во всех случаях общения с бесами, у людей, если пользоваться языком футбола, «игра шла в одни ворота» И всегда по нашим воротам бьют бесы!

Основа процедуры изгнания беса — вера в силу и талант изгонятеля. Как и в гипнозе: если сидит гвоздём мыслишка:

«как посторонний человек заставит делать что-то против моего желания!?» — приходи к изгонятелям с подобной программой и целитель укажет на выход:

— Изыди и молись неустанно!

Бесы покидают нас «по собственному желанию», но не от говорильни всяких и разных слов. Дальнейшее пребывание в оболочке людей становится бесам в тягость и квартиранты «съезжают». Не переносят, когда слышат от причитания вроде:

— Хочешь довести до адских мук!?

— Верное замечание: и мы не лишены чувства доброты и сострадания к вам, глупеньким, хотя наше сострадание ничего не стоит. Есть и другое объяснение: ваши тела — наши вместилища. Ёмкости, то есть. Укажи на такого, кто не заботился бы о чистоте и уюте своего, пусть и временного, жилища, этого «сосуда греха», как когда-то называли ваши тела «святые отцы». Разве только ненормальные?

После понимания тщеты усилий в борьбе с бесом — немедля пришло утешение:

— Бороться с бесами — пустое занятие, не нужно ничего делать, не стану объявлять «борьбу не на живот, а на смерть»! И кого-то просить об «избавлении тела и души от соблазнов» не стану…»

— Правильно мыслишь: молитвы — неинтересная говорильня в неизвестный адрес без смысла и результатов.

С бесами вообще ничего не нужно делать: превозмочь бесов ни у кого не получалось.

Совет пленённым бесом: случилась беда и без ежемесячной оплаты аренды черепной коробки вселился бес — идите к экзорцисту высшей квалификации, если есть чем оплатить труд изгонятеля, нет средств — терпите беса и думайте, как избавиться от пришельца без затрат.

У меня уклоняться не получилось, и результат эти строки.

Будь хорошим — бес бы не вселился, подумал:

— Много сил потрачу на совращение этой оболочки» — так, бесяра?

— Абсолютно!

Есть среди бесов гордецы, любители славы, стяжатели… В последней категории сомневаюсь: зачем бесу деньги, что ими делать, на что изводить, если нет плоти? Деньги, и большие деньги, нужны порядочным людям, но не бесам.

По прикидкам в меня вселился не жлобивый бес, и это радует. Приятно иметь в себе «товарища», которому в отличие от нас, людей — ничего материального не нужно.

— И в нашей среде есть пьяницы, глупые личности «без царя в голове», то есть, безнадёжные дураки. Наш мир — зеркальное отражение вашего с малыми изменениями: нет излишеств с названием «пропитание, пропивание, одевание, обувание, предметы роскоши, крыша над головой в сотни раз большая, чем нужно человеку, «престижная иномарка» и не узнаём время суток из хронометров швейцарского производства дикой стоимости.

Ничего не пропустил?

— Пропустил графу «утехи плоти» с участием женщин.

— И обрати внимание: никто и никогда не сказал о нас «бес разума», но только одними минусами награждаете! «Без царя в голове…»

— Нет, нет, будешь первым положительным бесом в славной плеяде бесов! Личным и хорошим бесом! У людей не бесы, а «черти», а ты будешь паинькой! Ага? Докажу! Буду стараться! «Без царя в голове» — мы так не говорим: вежливо и слишком длинно! Нами не принято говорить длинноты, при встрече с похожим явлением мы выражаемся коротко и понятно: «дурак». Явная экономия времени!

Мой нечистый прав: мир бесов есть зеркальное отражение человеческого мира, и каждый из нас, живущий в видимом мире, в любую секунду может получить подарком любого из них. Законы, регламентирующие вселение потусторонних сущностей, не открыты, так что поле исследований просторно. В последнее время серьёзные, а в прошлом научные учреждения, о законах и правилах вселения стали задумываться, но поскольку нечистые не поддаются уравнениям — дело не сдвинулось ни на миллиметр.

И сам, было, мучился тайной мечтой заполучить звание «открывателя Закона о вселении бесов», но поскольку ничего путного в этой области породить не мог — надеялся с помощью беса написать, хотя бы короткую статейку в журнал «Новости психиатрии».

Бес легко распознал намерения домовладельца, и как не старался получить от компаньона материал, как не хитрил и не изворачивался — ничего не узнал: бес талантливо, лучше любого нынешнего «вождя» уходил от ответа. Трудно обойти собственного беса!

Что творится в видимом мире, когда происходит массовое заселение тел людских квартирантами рассказывать нет нужды, без пояснений видно.

Иногда приходят мысли о месте пребывания бесов в телах несчастных, вроде меня:

— Скажи, «неустранимая причина», в какой части тела обитаешь? В голове?

— Естественно, не в заднице. Из головы наветы и клевета быстрее на печать доходят, а живи в заду — сколько команде идти? Сверху вниз проще, а проживай в жопе меня бы не услышал. Место нашего базирования ваши головы, они управляют телом.

— Не скажи, не всегда голова управляет телом, и другие места просят порулить. Уж тебе-то, бесу, знать надо.

Есть среди вас «товарищи», кто предпочитает находиться в иных местах наших тел?

— Сколь угодно: алкоголики сидят в желудках, «пропащими душами» зовёте… О женщинах говорить не стану, не имею морального права.

— Где селится «бес похоти и разврата»?

— У мужчин в мошонке, у женщин… о женщинах ничего не скажу, не знаю…

— «Моральное право» мешает?

Выяснение местонахождения «беса тщеславия» оставили на «потом».

Много чего оставлено «на потом», и если все «потомы» собрать вместе — может получиться…

— Бесяра, что можно сляпать из твоих «потомов»?

— Том.

Сподобился вселения литературного беса, графомана, что-то вроде «альтернативного голосования»: выбрать прежних, сытых властью и деньгами «повелителей», но не новых и голодных, битых и тёртых прохвостов.

Коли кем-то определено, что не миновать вторжения потусторонней сущности — пусть графоман, но не другое траты на графомана меньше наркоманских.

— Оппонент дорогой, что думаешь о потребителях наркоты?

— А что думают женщины, глядя на геев?

— Как увязать наркоту с геями? Не зависай, как компьютер старой модели, выкладывай пояснение?

Как-то недавно любимое телевиденье в программе «Криминальная хроника» показало обалдуя возрастом за тридцать, много и долго пившего неопознанную алкоголь содержащую отраву. Если бы свихнувшийся телевизионный «герой» потреблял качественные алкогольные напитки — всё едино никакая, даже и «железная» нервная система, от пропущенного объёма обязательно вышла из строя. Не выдержала и сломалась без надежды на восстановление.

О печени речь не идёт.

Репортаж начался с момента, когда у борца «с зелёным змием» кончилось «топливо», а лишённого влаги из «родника жизни и радости» посетила «белочка». «Свято место пусто не бывает», и когда кончается «топливо» — к «злоупотребляющим спиртными напитками» приходит тётя «Белая горячка».

У психиатров «белая горячка» записана «делирием», а в среде простого народа, понятный только профессионалам «делирий», объясняется длинно и образно:

— «До чёртиков допился, падла…» — поминают и «белочку», что допившемуся безразлично.

Дуэт из обалдуя и «белочки», без задержки, приступили к исполнению номеров, кои с удовольствием и повышением рейтинга показало любимое телевиденье.

Герой передачи ни до чего иного додумался, как соседку по коммуналке, старую женщину, взять в заложницы, и, угрожая кухонным ножом, потребовал, чтобы жертва позволила в органы охраны порядка.

Жертва выполнила требования «террориста», милиция на редкость быстро отозвалась, ещё быстрей прикатила и вступила в переговоры. «Побелевший» требовал самолёт на вылет за пределы страны, но в какую сторону мечтал улететь — не представлял по двум причинам: «белочка» не помогала в выборе и слабые познания в географии.

Финал комедии: при штурме квартиры обалдуй получил огнестрел в ногу и потерю аппетита на будущие акты террора, а заложница отделалась сердечным приступом средней тяжести и повышением артериального давления крови на десять делений прибора Ривароччи.

Как потом объяснял органам правопорядка нарушитель — на совершение «подвига» толкал «голос в голове»:

— Отвечай, несчастье жизни нашей: кто из братии вашей столь жестоко обошёлся с великовозрастным придурком? Кто «нагадил в шапку»?

— Может, заодно рассказать, кто и зачем прострелил нижнюю конечность «террористу»? Разве кто-то из наших сделал лишнюю дырку в теле? Мы из пистолетов не стреляем, нет у нас рук. Остаётся милиция, но и она не стреляла, сам себе пулю пустил.

— Как соизволишь понимать?

— Просто: он бабке нож к горлу, ОМОН ему пулю в ногу! Равновесие в природе должно соблюдаться? Должно! Скажи: мог сотрудник ОМОНа ошибиться и пустить пулю из табельного оружия вместо ноги в лоб «террористу»? Мог, и списали бы на «ошибку при проведении операции по обезвреживанию». Нет хлопот и счёт матча ничейный.

— Далее?

— Скучная проза. По окончанию «мероприятий» по задержанию раненого террориста поместили в лечебное учреждение, и понятное дело, медицина занялась прямым делом: лечением. От клятвы Гиппократа медикам деваться некуда, хочешь не хочешь, а лечить нужно. Короче: затраты. И неизвестно, как проявится пулевое ранение в ногу: если сквозное ранение мягких тканей голени — вылечат, а если в кость? Пил? Пил! Организм истощил? Естественно, и в какую сторону пойдёт огнестрел ни один врач сказать не сможет. В остеомиелит, в гангрену с ампутацией? В инвалидность с последующей тяжбой в судах с органами защиты порядка? А кто и когда в отечестве выиграл дело против органов правопорядка? Назначат нищенскую пенсию, ни без этого, и до конца дней герой будет жить в обнимку с уверенностью, что взять бабку в заложницы и пугать старую ножичком мелочь, а получить пулю в конечность несправедливо! Да пребудет милосердие между нами! — от собственного милосердия ты обязан терпеть неудобства, а он — нет! Его милосердие — лишний груз в этом мире. Так?

— Так.

— Нужно такое «удовольствие» нормальным, не пьющим в «чёрную»? Один омрачённый пьянством попал в прицел телевизионных камер, а сколько на сегодня неучтёнными пребывают?

— Нуждающиеся в лечении?

— Какая польза от леченого? Не вами открыта истина «на леченой кобыле далеко не уедешь»? Помнишь?

— Да, забулдыг хватает, чего тут… Но куда деваться от гуманизма местного розлива?

— Верно, некуда. Согласно вашему «гуманизму» нужно было дать самолёт допившемуся до белой горячки, придурку.

— Допускаешь, что среди нас могут быть настолько слабоумные, чтобы обменять старуху на самолёт?

— Не допускаю, претензии не по адресу, многое позволяете и без нас. У «героя» сбой в мозгах от перепоя случился, а он, нужно признать, находчивой скотиной оказался и свалил на одного из наших: «голос заставлял бабку в заложницы взять!» — что нам, бесам, в таком случае делать в ответ? Уж коли оболгал одного из наших тогда и у работника органов рука могла дрогнуть, а пуля из табельного оружия влететь не в ногу допившегося обалдуя, но в лоб.

— Да, резонно…

— Но не дрогнула, и пуля влетела в ходульную часть тела. Говорил, и повторять буду: рекомендаций «удавись» не даём, ваши висящие тела интереса не представляют, а души нам не подвластны. Остаётся общение с вами. Никогда и ничего худого не диктуем за редким исключением, и сказки о голосах, зовущих на преступления — продукт пропитых мозгов и результат порчи содержимого черепных коробок Беда случается от ядов, кои в утробы-реакторы загружаете. Не вами изобретено: «прежде, чем наказать — бог отнимает разум?» Верно: бог разумных не наказывает, а дураки зачем богу? Всегда виноват кто-то, но только не вы. И бог ничего не отнимает, сами пропиваете. Телевиденье такой пример и показало. Порченные отравой мозги «террориста», не поддаются управлению, ни на что не годны. Да и нам от ваших «наветов» чести мало. Что у вас принято оглашать в таких случаях?

— «Каждый баран за свою ногу подвешен».

— Как верно сказано! Ваши пословицы и поговорки бездонный кладезь мудрости, восторг, но почему в этот кладезь редко заглядываете — ещё одна загадка русской души. Испытываю восторг и массу удовольствий от поговорок, но до момента, пока сами по себе живут, без применения. Поговорка о подвешенном за яйца баране терпима, если висит один, а если миллионы висят? Впечатляющая картина, слов нет, но сомнительная…

— В чём сомнения?

— Упитанная баранья туша оборвёт яйца…

— За какие части тела подвешивать баранов не важно, зависит от настроения в момент подвешивания и от воспитания индивида. Кому-то нравится подвес за яйца, но основная масса баранов предпочитает быть повешенной за ногу. Придерживаться поговорки до момента зависания, далее не ходи. Гуманизм хорош выборочно, когда особь пытается подняться с колен. На бутылях светится надпись «потребление данной жидкости опасно для вашего здоровья»?

— Есть надписи, пишут, видел, ты, много ведающая сущность спрашиваешь! Забываешь, что на посудине с жидкостью светится другая надпись: «девяносто три процента этилового спирта!» — как могу пройти спокойно мимо больших процентов спирта, пусть эти проценты в обнимку с отравой будут? Да лучше уйти в мир иной, чем отказаться от пития указанных процентов! Пить — сдохнешь, не пить… как это «не пить»!? А куда деваться от верного и надёжного «авось, пронесёт»? Моей вины нет, виноват соблазнитель слабых духом. И цена тому спирту гроши, а мне ценно всё, что гроши стоит. Только очень добрые люди спирт по дешёвки продают.

— Яркий пример естественного отбора.

Упомянутые выше величины, а это, повторяю, мой бес и ОРТ — были основными в написании крайне несерьёзного, а местами и вредного, сочинения. Утешает и оправдывает то, что моя роль сводилась к чисто технической работе: мысли титанов клавиатурой превращал в видимые предложения. И только! За такое преступление и срок устанавливают меньший. Разве «секретари-машинистки широкого профиля» виноваты в том, что делают видимыми слова и мысли начальников? Разве есть вина дантиста в том, что он ремонтировал ротовую полость «вождя»? И кто виноват в написании мемуаров «больших людей» в отечестве нашем?

Чтобы оградиться от возможных неприятностей в первой сотни страниц бесовские выпады выделял наклонным шрифтом, но на второй сотне посетил буйный вопрос «сколько можно трястись!?» — наполнившись уважением к компаньону и убив подлую «пусть и с беса спросят!» перешёл на единый стандарт.

— Шрифт, коим пытался оградиться, «курсивом» называют. Набирай: «мысль, как и слово, имеет сорт и качество. Не одетая словами мысль именуется «голой», и дольше пары минут не живёт. Произнесённые без смысла слова приносят оратору массу бед. Избитые и истоптанные слова и целые предложения во избежание обвинения «работаете чужими предложениями» выделяем кавычками. Как обойтись без выделения слов в шаблоне «я понимал всю глубину падения» — ни на секунду не представлял глубины падения, а какие представлял — были «до лампочки»?

Указаний, как строить повествование ни от беса, ни ОРТ не получал.

Жалуюсь на соавтора: в процессе написания сочинения бес затёр массу собственных, не заимствованных (краденых) у профессионалов пера благородных, чистых, свежих и актуальных помыслов и устремлений, а вместо них, в силу бесовской природы своей выпустил моими руками ворох собственных мерзостей.

Процент «отменятины» в повествовании незначителен, и почему компаньон не позволял разгуляться моему «Я» — и на этот вопрос ответа не будет.

Почему, осознавая зловредность бесовских наущений следовал им? Не потому ли, что «в среде любого народа есть типы, кои гнусными, погаными языками порочат достоинство советского народа!? — но это пафос, и его присутствие в сочинении похоже на присутствие человека высокой культуры в компании деградировавшей публики.

— Оно так, но у народа есть выбор: не давать поводов быть осмеянным недругами, не подставлять зад пинку. Вы этим в основное время истории заняты.

— А в дополнительное время?

— В дополнительное совершаете героические подвиги на всех фронтах…

— Что, есть и не героические подвиги? По простоте всегда думал, что подвигов иного сорта не существует. Похоже, ошибался. Не менее идеальный вариант обходиться без пинков в зад — не иметь в своей среде злыдней, позорящих честь и достоинство своего народа. На что упор делать?

— Честь и достоинство не поддаются позору и осмеянию, ничто к ним не прилипает. Драгоценные камни водой не смачиваются, не держится на них вода… Невозможно опозорить то, чего нет.

Втайне от беса задавался вопросом:

— Нужно сопротивляться бесовскому влиянию, и если «да» — как отчаянно и рьяно? И какие плоды получу от победы над бесом, и будет ли победа вообще? Вроде бы «да», нужно бороться, но следом где-то в глубине сознания появлялась коварная мыслишка, коя могла родиться в голове старой сплетницы: «а вдруг бес, как и центральный телевизионный канал, удивит и взволнует чем-то, до помутнения рассудка, новым и необыкновенным!? Редкостным, до сумасшествия интересным? Таким, чего не знал ранее и не узнаю впредь? Вдруг удивит и поразит? Бес — это бес, бесы не ограничены ни пространством, ни временем, преград не знают… Пожалуй, бесовские познания шире, чем у любимого телеканала… Почему и для чего смотрю одни и те же новости по два-три раза на день, чего жду, что в них? Надежда движет: а вдруг из «ящика» выйдет что-то сенсационное и с ног валящее?

И ещё одна причина непротивления «проискам лукавого»: почему бы не поддаться бесовскому влиянию, не испытать «прелестей», если имеется старое, много раз проверенное оправдание? Надёжнее и прочнее несокрушимого щита:

— «Бес попутал!» — иных объяснений моего паскудства до сего времени не придумано, если не считать «вали на серого, вывезет». Кому и когда удалось устоять против беса?

— Сколько «путаных» нами по миру ползает? Тьма!

— Насколько знаю старославянский язык «тьма» равна тысяче. Будь в моей большой стране всего одна тысяча совращённых вами, и все не выше дворников — где бы на сегодня была Русь!?

Двенадцать лет общения с бесом подвели под статью из Евангелия: «да воздастся каждому по делОм его»! Что ужасно: вроде бес не виноват, как бы в стороне от созданного труда, не сидит перед «клавой» часами и не долбит пальцем десницы по нужным литерам, но бесовское присутствие чувствую в каждой главе! Вот признание беса:

— Извечная и основная наша задача — путать вас, а ваша — «стоять насмерть» и всячески избегать наших пут!

— Понял: классическая картина борьбы «добра со злом», в коей за каждым раз и навсегда закреплена своя позиция. У бесов, понятный хрен, она «отрицательная», у прочих, кто чуть лучше бесов — положительная. А как у нас обстоит, кто и где находится? — чего спрашивал, если знал? Менялись местами, случалось, что мои высказывания выглядели не лучше бесовских, но и тогда были причины заявлять:

— Всё от лукавого!

Хорош бес, но есть и минус: иногда выкладывает вещи, кои и без него знаю, но почему потусторонняя сущность мучается людским заболеванием — опросить не решаюсь.

В создании труда принимал участие великий и строгий дух преподавателя русского языка и литературы Петра Андреевича, бившегося со мной в обучении родному языку с пятого по седьмой класс советской школы. Школьное время насыщения знаниями равно семи классам, далее семилетнего рубежа в образовании не продвинулся. Факт слабого образования и был наибольшим смущением при написании сочинения на вольную тему, о чём предупредил беса после первой написанной страницы сочинения:

— Смотри, нечистый и решай: устраивает манера изложения твоих наущений — оставайся, нет — изыди, или «отвали»!

— Устраивает. Только реже поминай себя, забудь «я», нет тебя, гусиное перо, или печатающая машинка, никогда не заявляли: «я написала».

— С коих пор машинки самостоятельными стали? Обижен вниманием?

Бесовская вера в мои семь школьных зим приятны и бодрят, но достаточны ли познания в литературе, чтобы выдать свою и терпимую — не уверен.

— Трус несчастный!

— Трус, так и есть, а ты наполни храбростью, чего ждёшь? — Пишем вместе, а потому не забывай о моём образовании! Твой мизер плюс моё высшее — на двоих — «среднее». Ошибок в подсчёте нет: один колхоз в «передовиках» ходил, а в трёх соседних «труженики полей» с «хлеба на квас» перебивались.

— Понятно: в итоге четвёрка пребывала в «средних» и не вываливалась из определения «успехи совецкого сельского хозяйства».

— Совсем, как разведение спирта водой.

— Каждому своё. «Спирт», разумеется, я! — гордо заявил нечистый.

— Что в твоём учёном в активе?

— Сорбонна, Гренобль, Оксфорд, Кембридж и Карлов университет в Праге. Назови любое, известное учебное заведение мира и отвечу, что имел удовольствие слушать лекции тамошних профессоров. Получил массу уроков по химии у прославленных алхимиков Европы. Достаточно?

Не могу проверить показания беса и по этой причине нахожусь в подвешенном состоянии «верить, не верить». Обманывает — грех обмана ложится на бесовскую совесть. Хотя, какая у беса совесть?

— Всё помнишь из услышанного в учебных заведениях?

— Разумеется, я бес! — столь короткого и гордого заявления ни от кого и никогда не слышал — как-то группа хорошо набравшихся студиозов пражского университета зимой тысяча пятьсот восемьдесят девятого года, явилась к преподавателю сопромата» и один студент, пьянее прочих, потому и бесстрашный, вопросил учёного мужа:

— Профессор, сомнения о крепости двух предметов терзают: что крепче: член, или дуб? — на что профессор, не медлив, ответил:

— Когда член дубовый, а дуб херовый — древовидное растение, разумеется, не устоит.

— На каком языке беседа велась: латыни, чешском?

— Ты поддатый на каком вещаешь?

— На родном…

— И они атаковали профессора чешским языком.

Что думать? Вдруг лукавый скормил «бородатый» анекдот, но чтобы в него поверил — приписал его студиозам весёлой Чехии средних веков? А в реальности подгулявшие студиозы искушали профессора в отечестве моём? Хотя, сомнительно: где такое могло иметь место, в какой «альма-матер» отечества? И когда? Обидно: в славной Праге молодь средневековья пыталась выяснить «что крепче», а на Руси — нет…

Остаётся верить бесу на слово, сам не могу проверить: изучали в средневековой Европе «сопромат»? И когда Карлов университет создан?

— Бесяра, временами не распирают полученные знания?

— Распирают. Давно. Избыточные знания не только вас распирают, от избытка знаний страдаем и мы, бесы. Радует: пришёл к пониманию причин вторжения в ваше сознание: разгрузиться от излишних знаний, избежать «разрыва»…

— …ничуть не думая, что такое может произойти с кем-то из нас, людей!? Вот они преимущества «малых знаний»: у малограмотного никто не станет «ума покупать» и советов спрашивать. Как человеку с семилетним образованием вести диспуты с сущностью с пятью «вышками»? — оно, конечно, компаньон дипломов не предъявлял, а потому давал повод усомниться заявленному. Ситуация с названием «Земля и Небо», и ничего путного от такого «тандема» ждать не приходится, ничего интересно не изыдет, если изначально отводишь место «обучаемого», а себе — «учителя». Пусть, у меня всего семь классов образования, но малой образованностью удовольствия не доставлю, не надейся! Не позволю «блистать и сверкать познаниями» на моём фоне!

— Не думаешь о душевном состоянии интеллектуала.

— О чём думать?

— Интеллектуал кормит серость отборными знаниями и наперёд знает: «напрасно бьюсь: «не в коня корм»!

— Непонятно: имея столь фантастическое образование — почему-то связался с глубоким недоучкой? Почему бы с таким грузом знаний общаться с не менее образованной личностью, как и сам? Другой интерес получил бы.

— Скука, не то! Чем можно удивить человека, окончившего Кембридж? Верно заметил: случается, что и нам знания в тягость бываю, душат нас. А с тобой, малограмотным, могу тешить тщеславие на каждой странице сочинения, а то и чаще. Ведь всё, что шепну — примешь за «истину из первых уст»… или за «чистую монету», что без разницы. «Впарил» анекдот с участием профессора-«сопроматчика» — а ты думай: «изучали древние «студиозусы» в славном городе Праге предмет с названием «сопротивление материалов», или нет?

— На каждой странице тешить тщеславие собираешься? Послабь, давай через десяток с коротким замечанием выходить будешь?

— Могу уступить, мы друзья. Далеко с твоими семью классами не уйдём, понятно, но есть и утешение: школа старая, качественная, основательная и надёжная. Лагерная.

— Как понимать «лагерная»?

— Когда год отсидки при хорошем поведении и ударной работе учитывался за два, а с чего страна саветов так милостиво обращалось с заключёнными выяснять нужно.

— Можно соображение?

— Валяй.

— Получил «червонец», а чтобы через пяток лет вдохнуть «воздух свободы» работаю «с огоньком», на рожон не лезу, начальством в «дисциплинированные» вписан. Что за пять активных трудовых лет в мочало превращусь и выйду наполовину инвалидом труда ни разу не подумал.

И верхам удобство, новых зеков наделают, и те будут считать двухкратные дни.

— Принято. Вот куда гну: один класс твоей старой школы по качеству равен двум нынешним, и не стесняясь можешь заявлять о четырнадцатилетнем образовании.

Какой процент граждан страны процветает с высшим образованием, сколько и как живут со средним, и какова доля малограмотных? Сколько недоучек, вроде тебя, прошли по жизни без расстройств от необразованности и довольные жизнью? Вникай: будь у тебя любая «вышка» — на всех углах выпячивал губы в ожидании благ от окружающих: «высшее образование в кармане, цените!», а будучи недоученным — понимал неполноценность свою и выполнял волю командиров с «вышками»

— …и с «партейными» книжками…

— Сколько процентов полученных знаний применяет каждый в повседневной жизни, какова отдача знаний? Как-то вселился в «товарища» с дипломом «Института стали и сплавов», что в стольном граде обретается, но в литейном цехе часа не пробыл… если не считать практику…

— … но высшее образование у него не отнять!

— Не отнять, верно, нечего отбирать, не было высшего образования. Семь полуграмотных классов служили тебе так, как не служил институт «знатоку» стали и сплавов. Учителям всех дисциплин старой школы твоей до сего времени должен говорить:

— «Спасибо» — они, древние педагоги, качественно обучили тебя, настолько хорошо и надёжно, что и до сего времени не потерял желание узнавать что-то новое в каждой сфере человеческой деятельности. Основная задача педагога надёжно заразить юный мозг желанием и устремлением постоянно, пока видит мир, узнать как можно больше о. Смею уверить: дальше с грамотностью будет хуже, и близится время, когда семь твоих старых учебных зим будут равны двум нынешним «вышкам»… если, понятное дело, доживёшь до времени сплошной тупости граждан, получивших «дипломы».

— «Купивших», или «получивших»?

— Тебе-то какая разница?

— Спасибо, бесик, обрадовал и утешил.!

Прав бес: первым идёт и будет идти преподаватель родного языка и литературы, только он в моих видениях предстаёт со знаменем познаний в руках:

— Дорогой учитель, великий поклон тебе, путь даже никто и никогда не увидит плоды трудов наших, то есть, моих и бесовских. Великая, какая только есть, Слава тебе! Ты столь надёжно обучил управляться с русским языком, что и после шести десятков лет простоя — смело, без страха и сомнений-опасений «вдруг не смогу одеть словами свалившуюся так, как когда-то под твоим руководством облекал» — без страха бросаюсь в омут деепричастных оборотов любой глубины и сложности.

Бывает, случается, застреваю в предложении, но вспомнив звуки голоса наставлений твоих и мудрый лик твой — отгоняю страх, обретаю уверенность, и, полный гордостью, выбираюсь на свободу! В трудные моменты на помощь приходит бес:

— Укороти, укороти, к чему такие взмахи крыльями? Чем выше взлёт — тем больнее приземление. После самой высочайшей вершины начинается небо куда уходите».

— Без тебя знаю!

Учитель мой, подозреваю: дар прекрасно обучать своему предмету послужил причиной вселения сущности, коя вот уже двенадцать лет принуждает набивать то, чего бы не хотелось. Мысли, что сегодня внушает сущность с безликим именем «бес» далеко отстоят от бесчисленных, невинных и прекрасных предложений, кои диктовал нам на уроках, а я писал с удовольствием!

Всё, что сегодня творит со мной бес — другое, худшее и настолько ужасное, что у тебя есть повод сказать в мой адрес:

— Научил на свою шею! — в далёком прошлом подобных вульгарностей от тебя не исходило, единственное, что позволял в общении с нерадивыми учениками, было вот это:

— Дитё малое, глупое, неразумное! — выслушивать в четырнадцать лет мягкую, красивую, далёкую от похвалы речь о себе не очень-то приятно… даже совсем неприятно. Но! Если ты, мой учитель и Великий Знаток языка русского худо обучил школяра — сущность иного мира в звании «бес» не сидела во мне полных, день в день, час в час, двенадцать лет, ибо и бесам малограмотные неинтересны. А посему есть повод гордиться мною.

Учитель, достаточно слов моего словаря, чтобы так сказать мудрой душе твоей:

— Ты был моим литературным институтом, а местами и выше!

— Странно: любимый учитель русского языка и литературы ни единым матерным (бранным) словом не осквернял слух твой, но откуда столь обширные познания в мате? Имя кладезя назови? Где, когда и в каких притонах обучился мату? — вставил дружескую шпильку бес.

— Матом помечен до бучения, и только учитель правильной, прекрасной русской речью удерживал от полного погружения в ненормативку. О других, кто учился в одном классе со мной и управлялся матом не хуже моего ничего сказать не могу. Но знаю: после уроков русского языка и литературы мат терял силу и «пробивную способность».

Продолжение процесса погружения в мат продолжилось с началом «автономного плавания», но и тогда не забывал, чему обучил «учитель от бога». Чего спрашиваешь? Где и когда заразился отвратной людской заразой: «знать и спрашивать»? Что, проверяешь мои познания?

Иногда одолевают сомнения: а не самостоятельно ли, без посторонних сил, удумал проверить прочность полученных знаний «русского языка и литературы»? Если так, то всё едино без стараний учителя дело не обошлось и при любом размышлении прихожу к единому знаменателю:

— Ты меня учил! — низкий тебе поклон и да пребудет в мире и покое высокопрофессиональная душа твоя, учитель! Прости, «ибо ныне я, яко трость, колеблемая ветром» — любил ты старые обороты речи и приохотил к ним, но от этого ясности не прибавляется: «кто», или «что» подвигло на собирание слов в предложения? Бес?

Бесовское влияние присутствует, сущность увидела во мне благодатную почву посева своих соображений.

Какую оценку поставил бы сегодня за труд добрейший Пётр Андреевич? Утишительный Трояк, «балл душевного спокойствия», выше? Никогда не оценивал школьные труды мои «тройками», а если случалось, и доходил до унижения тройкой — получал наставление:

— Еще раз и внимательно пройди написанное! — что творится ныне: набрал «утишительную» — и глупо-мудрая программа немедля подчеркнула слово красной нервно-волнистой чертой с воплем:

— Сколько можно тыкать ошибками! — учитель, вступись за ученика, объясни разницу машине между «утеха» и «тишина»! Разный смысл слов, закон о чередовании «и» и «е» не работает, «тихая» не родня «утехи», лимит моих утех, как боекомплект, израсходован. Разве не так? Разве кто-то другой учил докапываться до корней слов, да будет вечная хвала педагогическому таланту твоему? Какой идиот с претензиями обучал железку русскому языку!?

Позволяю думать, что и бес когда-то обучался у не менее талантливого педагога, чем ты, мой учитель: не мог же он, хотя и бес, всё и враз узнать без помощи учителей? Так, бесяра?

— Совершенно верно! — мгновенно отозвался искуситель.

Преподаватель родного языка и литературы применял две оценки: первая и главная — за «что написано», вторая — «как написано».

Пристрастен был учитель ко мне и «твёрдую пятёрку» ставил за первую позицию, а если «любимчик» нарушал законы правописания — по доброте душевной закрывал глаза и на «вторую». Понимал муки учителя и «второй позицией» старался не огорчать наставника.

Учитель, твоё время и школа были для нас, учеников, необходимостью. Прекрасной необходимостью.

— Как необходимость в «прекрасных» оказалась, с чего? Из подневольщины в прекрасные переметнулась, куда прикажешь девать клич:

— «Товарищи, партия и лично товарищ……. призывают нас (вас) досрачно, пардон, «досрочно», выполнить…» — а выполнять не хочется? Если «необходимости» дорого обходились — как могли ходить в «прекрасных»? Смысл не теряется?

— Прибегать к подобным соединениям не следует, язык ваш обязан быть богатым и понятным. Избегай речей трудных в понимании, пиши так, как общаюсь с тобой: коротко и понятно.

— Случалось: ты, учитель мой, понуждал учить родной язык, и это было необходимостью. Твой вопрос «как понимать случай, когда русский человек не знает русского языка»!? жив до сего дня, это он научил относительно правильно применять родной язык — это прекрасно!

— Инъекция лекарства в твой тощий зад — необходимость, и коли инъекция избавляет от физических страданий — это прекрасно!

— Вспомнил древнюю притчу, когда работник попу враз «смех и горе» причинил…

— И как?

— Попову лодку членом в щепки превратил, поп смеялся и плакал: смешно и жалко лодку.

Учитель! Ты мечтал видеть нас грамотными людьми и в мечту влагал не малые силы. О нашем уме речь не велась, ум во времена моего обучения считались приличной помехой и обузой. Лишним был ум. Только у нас есть завистливо-сострадательное отношение к умным людям:

— «Больно умный»! — «больно» — в значении «очень», но почему «больно» — лингвистическую тайну раскрыть не смогли, но согласились с основой: «умным всегда больно».

Во все времена жития нашего востребованы два сорта ума: «ум простой», необходимый для среднего и низшего уровня жития, и «ум направленный». Третий, в звании «острый», никогда и ничего путного своему обладателю не давал, поэтому о нём вспоминали к случаю:

— У человека острый ум! — на этом всё и заканчивалось.

Второй ум имел название: «направленно-созидающий», или «целевой». Иначе: задумал что-то — иди к задуманному и не уходи в сторону. Что «созидающий» — дело десятое, но «созидающий». Сорт такого ума был не у всех, им владели создатели египетских сооружений: пирамид. Сорт упомянутого ума ярко проявился в известные времена в отечестве нашем и дал новую, особую породу людей с названием «олигархи». Тогда-то основная масса граждан отечества имела удовольствие отметить: «направленно-созидающий» ум имеется у единиц, а остальные — глубоко поражённые дурью!

Во времена юности почиталась и была в ходу древняя жизненная позиция с названием «дурак себе на уме» с объяснением позиции: моя хата с краю, и нет дела ни до чего! И плевать, что обо мне подумают! — ничего не заявлять голосом и делами, не шуметь и не выпячиваться, но ежесекундно отдавать все силы тела и разума на добывание благ:

— Только дураки «благо» переводят как «бог», а на деле добыча благ моя забота, но не богова» — сколько народу пряталось в «окопах» в разные исторические времена отечества — подобными подсчётами мать-Статистика не обременялась. Твёрдо стоявшие на позиции «себе на уме» «товарищи!» стремились, что естественно, утвердить на ней и отпрысков:

— «Дело-то проверенное и надёжное. Доходное, наконец»!

Ты видел и понимал: ученики отправляются в плавание по жизни и очень острый ум мог стать помехой с оборотом в неприятности. Или во зло. По теме есть опыт? Было чем делиться с учениками? Делал верно и учил понимать тогдашний мир без выражения собственного мнения о мире, не произносил вечных, мудрых слов:

— «Исследуйте! Думайте!» — но призыв слышал на каждом твоём уроке. Редко кто из учителей обладает таким даром!

Сегодня в паре с бесом пишу «сочинение на вольную тему», как писал и прежде на твоих уроках, что-то удивительное накатывает и рождается вопрос:

— Не твоя ли душа назвалась «бесом» и ныне управляет работой пальцев моих? Если есть отличия от прежних «упражнений в литературе», то вот они: ныне нет надо мною твоего строгого глаза, поэтому и позволяю «явное превышение дозволенного».

Учитель! Будь, как и прежде, беспристрастен и справедлив! Милости твоей прошу! Уверен: за время пребывания в Высших Сферах характер твой не изменился, поэтому надеюсь получить такую оценку труду, какую мы (бес и я) заработали. Не забудь и беса: общаясь с людьми, он заразился от них честолюбием.

Пётр Андреич, оцени не краденную, собственную, мысль о труде:

«три времени работ прошли с момента расставания с тобой — и вот результат:

а) помнишь, пели: «прежде думай о родине, а потом — о себе»! — но после провала в тартарары «благородных мыслей и устремлений» старая песня зазвучала в новой редакции:

б) «прежде думал о родине, а теперь о себе»! — велик и могуч язык, если замена одной литеры в слове меняет мораль и смысл жизни!

Пусть всё будет между нами так, как и прежде. Давай и через шесть десятков лет останемся неизменными? Как и прежде — прилежный ученик, любящий твой предмет, а ты — строгий, но справедливый учитель, отдающий знания мне одному. Хорошо, пусть не одному, пусть кто-то ещё жадно внимает твоим словам на уроках «родного языка и литературы», пусть нас жадных до родного языка будет много: чести тебе прибавится!

Представь картину: идёт человек и пригоршнями что-то разбрасывает вокруг себя, как сеятель на полотнах старых мастеров кисти.

Что идущий и бросающий что-то пригоршнями человек сеятель — сомнений нет. Но много ли из нас таких, кто не поленится нагнуться и полюбопытствовать:

— Что сеятель разбрасывает? — сколько равнодушных прошло мимо сеятелей, и сколько ещё пройдёт? И почему часто проходим мимо добрых сеятелей, но тормозим около плохих?

— Вижу подражание крестьянскому поэту «сейте разумное, доброе, вечное, скажет «спасибо» сердечное русский народ» — память не ошиблась?

— Не помню… Почему такое с нами случается?

— Всё ещё не понял?

Не могу изливать добрые чувства к какому-то другому человеку, кроме тебя, учитель мой! Судьбе было угодно свести наши дороги и навсегда оставить тебя в памяти моей, оставить тебя Отныне и до скончания дней моих, в минуты, когда по слабости разума и неведению истины, злому умыслу, упорствуя в заблуждениях позволю сказать что-то не совсем приятное о нашем великом прошлом — порази скоротечным артритом суставы пальцев рук моих останови пляску пальцев по клавиатуре, глуши звучание фальшивых струн!

— Тяжелое предложение, неудобное, в школьные годы мудрейший Пётр Андреевич учинил бы допрос:

— Откуда в великом и могучем русском языке взяться фальшивым струнам!? Какая нужда в фальшивых струнах, цель? Если позволить звучать фальшивым струнам — язык потеряет звание великого и могучего, фальшь — она и есть фальшь.

— Да, пожалуй, перебор. Что думаешь, друг, редактор и компаньон, как бы обошёлся учитель, напиши в сочинении на вольную тему короткое хулиганское исследование «Как нельзя писать»: «иду, блядь, гляжу, блядь, блястить, блядь! Хвать, блядь — сопля, блядь»!?

— Двойку не поставил, но воспитательной речи не миновать.

— Вот какая мыслЯ явилась: учитель обучал нас пожилым человеком, умер в шестьдесят восемь, ученик перешёл возраст учителя на два года, и, стало быть, ученик старше учителя?

— Так и есть, старше, и, всё же, пусть присматривает за тобой…

— … а за компаньоном не надо, бесполезно, не справишься?

Учитель, если не будет сил и желаний удерживать руки мои — обратись по месту пребывания за помощью: там выслушают и решат вопрос положительно. Так же удерживай полёт пальцев моих в моменты, когда увидишь падения в область орфографии синтаксиса, пунктуации и стиля изложения; удерживай, когда излагая прошлое и пребывая в слепоте душевной, нарушу границу великой и бессмертной поговорки нашей: «Знай край и не падай»!

Ответь из своего, теперь и мне близкого далека: стоит в конце жизни менять позицию в вопросе «что излагать»?

Или позволить разгуляться моим и бесовским фантазиям? Придушить внутреннюю дисциплину, коя в народе зовётся «осторожностью», а придушив — удариться в литературный загул верному ученику твоему!? Или продолжать, как и прежде, удерживать от разгула левой рукой правую? Не стучать кнопками клавиатуры и не писать всё, что хочу?

— Я наместник учителя в этом мире и дозволяю стучать всё, что вздумаешь, не сцеплять пальцы в бездействии, не сдерживать левой рукой правую, и не размахивать без нужды. Помни: времена «голосования простым поднятием рук» окончились…

— …полной жопой…

— … а до волеизъявления поднятием рук было хорошим, а после сигнализации руками превращалось в дерьмо…

— Итог?

— Держать руки по швам!

— Чем и заняты основное время жития. Заканчиваю проживание в видимом мире, но, думая о будущем мире задам вопрос: гарантируешь встречу с преподавателем русского языка и литературы в конечном месте пребывания — У ваших тюрем есть место, вроде столичной «тишины», а там  нет конечного места пребывания. Устрою, но могу этого и не делать: ваши души встретятся без моих стараний.

— Не хочу уподобляться первым лицам государства вышедшим на покой.

— Чего так?

— Первые лица государства, прежде безликие, выйдя на покой, как правило, начинают писать мемуары, в чём вижу угрозу нашему дуэту: одинаковое занятие, мемуарствуем. Тебе безразлично, но мою ауру портит сходство занятий.

— Мемуары — знаковая отметина первых лиц государства.

— Не только, желанием удивить и поразить мир высокими подвигами и деяниями страдают и пятые лица, их ещё «седьмой водой на киселе» называют. Интерес читающей публики к сочинениям когда-то первого лица выше, чем к повествованиям «кисельных товарищей». Как-то один из мемуаристов на вопрос въедливого корреспондента «вы не пишите мемуары?» ответил:

— Пописываю! — учитель, выясни, кто обучал русскому языку экса? Ясно, что не ты, но кто, имя злодея?

Лишите всего, но оставьте родной и любимый язык — и тогда богаче меня в целом мире никого не будет!

Обопритесь голосом в понятном, нужном и необходимом слове «пИсать» на первую гласную — и придёт облегчение телу по завершении физиологического акта, подчеркните вторую гласную — без задержек и сомнении «смогу не смогу» посетит желание знакомыми словами выразить мысли и чувства о процессе выделения мочи. Чего больше тогда желал экс остаётся тайной.

Эксом чего-либо не являюсь, а потому не могу пИсать тем, чем писает он, наша моча разная, моча экса в разы калорийнее. Не стану пописывать и по другой причине: русскому языку обучил редкий преподаватель, самородок.

Не «учил» и не «научАл», не «проучил», и не «вгонял ума в задние ворота», не учинял выволочку с проволочкой и иную порчу телес школярных за нерадение в науках, но преподавал. Давал, дарил…

— Он давал, ты брал, и потому-то в пику пописывающему эксу наши записи следует назвать как-то иначе, но не мемуарами..

— «Оправдательными документами прошлого» сойдёт?

— Не совсем, нужду в оправдании прошлого испытывает малая часть совецких людей. Трудность момента: служившие врагам совецкие люди автоматически теряли звание «совецких». Как падших упоминать?

— Прямо и открыто. В оправданиях нуждаются виноватые, «правым» нет нужды оправдываться. Кто у вас всегда виноват?

— Всегда и во всём виноваты «отцы-командиры», «верха», то есть. Не знаем наших руководителей, поэтому поминаем тремя литерами «они». Применяем «они» без уточнения, кто такие «они»? Англичане, французы, немцы с итальянцами? На «житие свое» жалуемся с наслаждением.

— Но в последнее время «правые и виноватые» поменялись местами, и чем дальше отдаляется «прекрасное прошлое» — тем чаще будет происходить смена позиций. Кто первым занялся пересмотром вашего военного прошлого?

— Граждане Прибалтийских стран настолько разобиделись, что в пику победителям с востока установили памятники иной окраски. Ага, погибшим родичам, выяснявшим «кто прав» и дивизии «ваффен SS! Мало того: шествия устраивают, о себе напоминают:

— Мы пока живы!

— Что с ними делать, чем и как вразумлять?

— Ничем и никак вразумить не получится, вразумление по старому образцу явится началом новой, войны, всё едино, как спичка стогу соломы. Древняя война кончилась в сорок пятом двадцатого века прекращением стрельбы из всех видов оружия, а в сознании воевавших война не окончилась, вот её-то продолжение видим и ныне. Одни, полные праведного гнева кричат:

— Мы избавили мир от коричневой чумы! — а им отвечают:

— И поменяли на «красную заразу»! — двадцатый век прошёл, но оставил много веселья.

— Похоже, двадцать первый обещает быть веселее.

Как и чем ублажить скандальных прибалтов знает застрявший на их земле Кузьма Петрович Лапердосов, «последний из могикан», из тех, кто был и остаётся до сего дня «членом великой и мудрой партии двадцатого века». Уж он-то знает, как и чем ублажить граждан прибалтийских государств, да так, чтобы раз и навсегда запомнили:

— Мы, и только мы, граждане страны советов, настоящие друзья малым народам! — куда деваться латышам от веры Кузьмы в бессмертное, вечное и побеждающее учение тов. марксаэнгельсаленинасталина?

— Были уверовавшие в учение, что почитали за счастье умереть за него. Учение тогда бессмертно, когда в процессе приведения в веру убивают миллионы тел. Как быть латышам, если Кузя до сего дня верует:

— Мировое зло — это гитлеровская Германия, а сталинская Россия благо трудящимся всего мира, или хотя бы Европы.

Как быть, если проявление кузиной любви далее танков не уходит?

— Танки отпадают, ныне цены на дизельное топливо растут, дорогой ныне соляр. Времена вразумления несознательных в нужности и пользе идей танками канули в Лету, а нового сценария умиротворения бронетехникой не написано. Вкатить в столицу суверенного государства нужное число боевых единиц и переловить стариков, воевавших молодыми в дивизии «Ваффен SS» тоже нельзя. Даже, как и прежде, всех, до единого, переловить врагов — что далее? Прежним манером сослать в Сибирь? Нельзя, на Сибирь у китайцев мужской орган поднят… Перебить? Не годится, старикам два понедельника жить осталось, смертью не запугать, видели «красавицу» в молодости, и если молодыми не боялись смерти — чего пугаться сегодня?

— Вопрос: кто будет ликвидировать старых «квашистов»? Бывшие «совецкие» солдаты? Так и они старые, а если за срок в семь десятков лет не выяснили правых и виноватых — о каких ликвидациях сегодня речь заводить? Призвать молодь, дать стволы и третью воину начинать? Третью старушка Европа не выдержит, не увидит победителя. Вечная, непрекращающаяся война? Отпадают танки… Хотя, нет, танки оставим заокеанской державе, коя без разговоров «о демократии» и в туалете не обходится. Это её право танками «мировой порядок» наводит, а вам нужно изобрести что-то иное, редкое и гениальное настолько, что ни одному латышу отвертеться не получится… А памятники материальные — пустяки, их и взорвать можно, что и случается, когда памятники в памяти разваливаются, тротил силён только над камнем… В этом и разница.

— Нет выхода — не сиди перед монитором и не долби по «клаве» одним пальцем, а что набрал — стереть.

Неожиданно, ни к месту, что произошло явно не без вмешательства беса — пришло понимание: мемуары «больших» отечественных «эксов» мало чем отличаются от признательных показаний» у следователя с разницей: если отечественные следователи «шьют дело запрещёнными законом методом», а проще — выбивают «признательные показания кулаком», или каким иным твёрдым предметом если подследственные отказываются помогать следствию — с мемуаристами ничего из помянутого делать не нужно, те сами и без принуждений «колятся». Но не во всём, не все и не до конца.

В мемуарах, в отличие от «Протокола допроса» многое можно «забыть», утаить и «пройти мимо факта», чего не позволят в протоколах допросов.

— У протоколов плюсы, протоколы переписывают…

Если после признательных показаний мелкую сошку изолируют от общества, то с экс-президентами такое не делают, но издают записи воспоминаний большими тиражами. Короче: какой-нибудь «экс» говорит:

— Смотрите: вот что можно делать с вами без опасения получить в ответ поворот головы на сто восемьдесят градусов по оси шея тулово!

— «Эксов» и понять можно: потребности в материальном обеспечении при выходе на покой несравненно выше, чем у пенсионера села Малое Бодаево, что на Брянщине.

— Другая причина, принуждающая президентов на покое «пописывать» — возрастные нарушения в работе природной цистерны с диагнозом «старческое недержание мочи».

— Длинно.

— Набирай: «ишурия», но разве не было договора излагать ясно и без непонятных терминов? Что такое «ишурия»?

— Не знаком с дамой Ишурия, не страдаешь старческим недержанием мочи? Запишись в счастливчики.

Как выяснили выше, на писание мемуаров нужна хорошая, надёжная, не «дырявая» память, плюс собственная манера изложения событий прошлого, но таковые качества у пописывающих экс-президентов отсутствуют напрочь.

— Чему дивиться, откуда взяться манере, если прошлые речи готовили «литнегры»?

— Президенты на покое не рассказывают письменами о проделках с излишне доверчивым народом, каются устно и коротко «простите меня», но не все и не всегда.

 

Глава 10. Приход малых радостей

Читатель, начинка половины первой книги ненужная, ничего не дающая, и если пробежишь пару глав не вдумываясь в написанное — потеря невелика, ущерба основе повести не причинишь, да и повксть вреда не принесёт.

— Что сделано — то сделано…

Страницы сочинения рождались легко, свободно, без волокиты, процесс написания напоминал готовку пирожков с капустой в посудине с растительным маслом…

— … что-то похожее на психографию…

— Не сбивай… — одному за короткое время наварганить столько не смог, не получилось, нужно признаться, квартирант старался, а кто из нас больший дискредитатор великого совецкого прошлого остаётся невыясненным.

Технический исполнитель повести (стук по клавиатуре, не более) далеко не лучший человеческий экземпляр, владеющий родным языком, есть лучше, но почему бес выбрал малограмотного на роль переписчика Истории получил объяснение:

— Твоя роль в переписке нулевая, ни на что не влияющая, и если не ты — кто-то другой с не меньшей скоростью и с меньшим числом ошибок тиранил «клаву».

— Историю невозможно переписать, а соврать нагло сколь угодно.

— Никому и ни разу не удавалось ухватить всю Историю, целиком, будь хоть трижды «большим учёным», каждый отгрызал кусок от матушки по силам и способностям, жевал и переписывал, помня о заказе сверху. Переписка Истории начинается с единственного вранья по закону «Шила и Мешка» Кто знает, где проходит граница между переписью Истории и «субъективным взглядом на события прошлого»?

Обустроена граница — выдайте имя врага, набравшегося наглости её нарушить!

— Бесяра, я хорош, но и ты не хуже: вбрасываешь ненужные, непонятные и тяжёлые вопросы. Ведь чтобы правильно ответить на заявление о переписи Истории надо хотя бы прослушать десяток лекций светил историко-архивной науки, а если нет ничего какое имею право что-то стучать?

— Ты кто? Профессор Истории? Нет, машинист с посредственными знаниями русского языка, потому в десятый раз повторяю: ни о чём не думай и клацай клавиными кнопками. Не пойму, за что мудрейший учитель Пётр Анреевич не выпускал тебя из «пятёрок»?

— Может, оно и так, но могу неправильно зафиксировать сказанное, а кому отвечать, кому принимать презрительное «с суконным рылом в калачный ряд»? Тебе?

Позывы на «пописывание» испытываю со школы, и только сейчас понял: заражение многословием письменной формы произошло стараниями савецкой надёжной и прочной программы изучения родного языка.

Программа не предусматривала из тридцати стриженых учащихся голов хотя бы половину превращать в писателей, намерения учителя словесности выглядели скромнее: обучить без корявостей и ошибок, пользоваться родным языком, внятно излагать мысли кириллицей, не писать в бессмертном, могучем, основном, важном в демографии вопросе русском слове из трёх литер на месте «у» «ю».

В школьные годы писал по требованию учителя, а сегодня применяю прошлые знания родного языка не совсем по доброй воле: «бес путает».

Парадокс: бесам деньги без надобности, но зачем других «путают» никто ответиь не может, путы далее фантазий «путанного» не распространяются.

Живёт вера: «бесовские путы добром не кончаются, и подтверждение телевизионные рассказы о денежных прогрешениях (взятки) начиная от мелочи сроком в пару лет колонии-поселения и до пожизненной изоляции в «Белом лебеди».

— Не фантазируй, за «дачу в лапу» никого под крылья белой птицы не отправили и не отправят, «ворон ворону глаз не выклюет».

Если бы не «враг рода человеческого», иных у людей нет — никогда не взял в руки «стило» и не уселся за клавиатуру компьютера. В половине сочинения и неискушённый читатель увидит бесовское влияние, но вторая половина сочинения, кою набирал без цензуры и бесовского нажима — чистая», «правдивая» и «лучшая»… какая ещё?

Временами приходит не меняющееся от времени сомнение: «пожалуй, не следовало учителю «русского языка и литературы» хорошо и надёжно обучать письму и объяснять способы выражения словами тайн души и сердца»? Длительная задержка в работе объяснялась «отсутствием темы».

Нынешняя световая граната не даст такой вспышки, какую устроило Российское телевиденье в мае одна тысяча девятьсот девяносто… года, когда Первый канал громко, внятно, с повторами сообщил на оставшуюся от развала совецкой империи русскую половину:

— Германия, сознавая тяжесть прошлых деяний ныне готова заплатить валютой всем, кто работал на её благо в годы войны — новость по силе ничуть не уступала древнему объявлению войны. Сообщение касалось обитателей европейской части России, побывавших под вражеским игом, но вторая половина «страны советов», тыловая, на волнения о валюте причин не имела.

Сколько сердец, имевших повод волноваться, дрогнули, и было сообщение по силе воздействия мощнее прошлых сводок «совецкого информационного бюро» — установить не могли. Неизвестно, сколько народу подивилось тогда шуткам телевизионщиков, но внутренний голос (на то время бес не сидел) казал:

— Слышь, мужик, зайди в собственный архив, стряхни пыль со страниц прошлого, просмотри и начинай действовать. Ты, некоторым образом, имеешь касательство к прошлому военному времени, пробуй, авось что-то и тебе обломится.

Примирения денежными знаками с гражданами обиженных в прошлом Deutschland,ом давно прошло по Европе, а «гордые совецкие люди с презрением смотрели на иностранные подачки». Замшелая Европа дивилась:

— Необъяснимое поведение победителей: ныне, как никогда нуждается в иностранной помощи, любая монета окажется благом — и нате вам, гордость! У гордости срок есть, обиженные приняли компенсацию, и только «совецкие люди» никак не хотят отказаться от прошлых убеждений и живут в уверенности:

— Гордость совецких людей выше всяких компенсаций! — единственная на всю Европу гордость!

— Сорт обиды важен, Мелкая обида не может претендовать на глубокую, со временем любопытные докопаются и разоблачат обман. И хорошо, если без последствий, а если как прежде? Скандал в масштабе Европы? Забыл, как однажды на провокацию толкнул?

— На какую провокацию, напомни?

— Ага, когда зудом задал вопрос «стойкому и убеждённому» приверженцу фактов сжигания (живьём!) людей в печах Аушвица. И вопрос невинный присутствовал:

— Как представляете процесс сжигания тела, технология? Чем разогревали печи до нужной температуры в градусах Цельсия? Предлагали очереднику улечься на подающее устройство, сложить руки, закрыть глаза и прочитать отходную молитву? Или загружали в холодную печь и включали форсунки с неизвестным топливом? И, как от невинных и простых вопросов «товарищ» воспламенился и брызгал слюной?

— Припоминаю, было, было… Если набраться нахальства — и за малую обиду можно требовать больших компенсаций, всё кроется в названии обиды.

— Какая высшая?

— Вечно юный братец Геноцид без срока давности, сильный и неуничтожимый, ничего мощнее геноцида на сегодня нет. Подстать братцу Геноциду сестрицы «Кровная» обида, «Незабываемая», а возглавляет родственничков сестрица «Смертельная», той только трупы подавай. До сих пор на обидчиков охоту ведёт, а найдя немедля прихлопывает с участием международного суда. У вас издавна живёт «смех сквозь слёзы», предлагаю новинку добавить: «мир сквозь зубы».

— Растолкуй.

— Что непонятно? Видел улыбающихся людей?

— Видел, сам иногда улыбаюсь…

— Улыбаешься от уха до уха открытым ртом, а, не сцепив зубы?

— Понятно, вроде как бы и замирились, но открывать рот память не позволяет… фальш-улыбка.

— Она самая.

Что-то одно следовало оставить за «совецким народом»: гордость основных победителей в далёкой войне и отказ от компенсаций, или разделить славу победы с союзниками ровно на две части и навсегда забыть учинённые врагами неудобства.

— Столько перебитых — и всего лишь неудобства? Хотя бы капля совести есть?

— Флакон с Совестью в командировки не беру, лишний, ненужный груз, за сутки до вселения положил в ячейку Вселенского банка, есть такой.

— Коли помянули примирение — не грех поведать историю о настоящем примирении.

— Длинная?

— Не особо, но впечатляющая.

— «Шапка» нужна, заголовок, то есть?

— Сделай:

«Сельская история оккупационного и послевоенного времени» Изложена бесом с правками, замечаниями и сомнениями наборщика (моими).

— Было так: заняли оккупанты село, и по своему иноземному обычаю поставили над селянами старосту из жителей села.

В будущем пришлые собирались управлять захваченными, а на время военных действий ответ за «орднунг» в селе возложили на старосту.

Человеческого в ставленнике было немного, и это немногое касалось физиологии: питание, сон, размножение, и что-то ещё по мелочи, таких на Руси честят «зверем» нанося обиду четверолапному зверью.

Зверское назначение мужик исполнял исправно, часто и с удовольствием, кое терпящие определяли как «не по делу», напрасно, «не перечь моему ндраву».

Задержек в пуске кулака не было как в семье — так и вне семьи, «крутым» был, в зверстве никого не выделял.

Если удариться в рассмотрение причин зверств людских — таковых окажется больше, чем нужно в нужном деле очистки человеческого древа от дефектных ветвей…

— …занятие, караемое международным судом известного города в Европе.

— Нюрнберга?

— Нет, как-то иначе зовётся… забыл…

Время военное, проводить исследования патологии какого-то аборигена захватчики не собирались, но коротко, по-военному сказали:

— Назначаем старостой. За порядок спросим.

— Почему назначили старостой? Рекомендация сельчан?

— Логики не вижу: кто бы по доброй воле поставил явного палача управлять собою?

— Тебя логика обошла вниманием, оттого и не видишь, что всю историю тем и занимаемся, что ставим палачей на царство с редкой заменой на пьяниц и дураков.

— Не отвлекайся на мелочи, продолжай: у врагов манера была: сгоняли жителей селения на просторное место, выбирали крупный, внушительный экземпляр из аборигенов и делали командиром над остальными. Разве в мире животных не так?

— Предводитель с характером палача — естественно, а мягкий вожак приведёт племя к вырождению, проверено на иванах грозных.

Староста, какая ни есть, всё же власть, а любая власть без органов соблюдения порядка (полиции) таковой не является, будь ты каким угодно старостой.

Нужна вооружённая свита, нужна, без свиты никак, но кого рекрутировать? Только из своей деревне, не соседей звать, в самом-то деле! — и на другой день, поутру, по деревне прошёл приказ:

— Так, мужики, шустро прибежали до моего подворья, получили оружие и построились на получение указаний, как служить новому порядку! — а мужики, сукины дети, не идут, причины выставляют:

— Старые мы, какая с нас служба? Молодых нет, война вымела подчистую, быть тебе без войска.

А двух братьев неопределённого возраста мобилизация не тронула, не призвала защищать социалистические успехи, и подробности недосмотра неизвестны.

— Присутствие паники, мобилизационная неразбериха, возраст братьев…да что угодно! Повестка на явку в военное учреждение по дороге затеряться, могли и братья затеряться… Неразбериха, в общем. Староста до них:

— Чтобы поутру явились! — братья грозный окрик пропустили мимо уха и на утро не явились…

— …точно так могли не явиться в военкомат и другие граждане страны советов?

— …и началась у главы новой власти на селе затяжная война по имени «гражданская» в пределах одной деревни, но без правил и соблюдения женевских конвенций при ведении войн». Годится?

— Вполне.

— Нет нужды приводить список пакостей, учинённых старостой семейству братьев-отказников, но наибольшей была конфискация коровы «для нужд германской армии». Корова на селе первая кормилица во все времена, какими бы прекрасными они не были, в обнимку с молоком и лебеда в желудке приют найдёт. Без коровы… без коровы-матушки селянин долго не живёт…

Не остался представитель новой власти без опоры, нашёл слабого человека и повесил на шею вражеский «винтарь»…

Оккупационное время оказалось временным и коротким по меркам Истории: воинская мощь с востока погнала врагов туда, откуда и явились. Староста, было, собрался бежать вслед за врагами, но замешкался по неизвестной причине.

— Почему «неизвестной»? Очень даже известная и понятная, что человеку, что зверю: «пусть смерть получу, но в доме родном, не на чужбине кости лежать будут, родная земля примет». И зверью в человечьем обличье не отказать в любви к земле родной.

Взяли старосту братья-уклонисты, судили своим судом, где главной статьёй обвинения фигурировала реквизированная на нужды германской армии корова, и учинили быструю расправу: вывели недавнего сельского временного владыку в чистое поле, воздаяние по заслугам начали с отрубания рук с пояснениями за что:

— За корову! — полное четвертование не случилось: коварный староста умер от болевого шока и от потери крови.

— И братаны, узрев результат мести, тронулись рассудком.

— Основательно?

— Нет, не настолько, чтобы произвести расчёт с жизнью, так, средне… Где-то около забоя скота, или чуть выше, тронулись рассудком.

Окончив святое дело борьбы с врагом, братья отметили акт возмездия обильной выпивкой, явили себя односельчанам и заявили:

— Кто надумает хоронить падлу — узнаем и решим таким манером! — односельчане, зная нрав братьев, не посмели ослушаться и оставили труп на усмотрение природы.

Труп пролежал зиму, весну, а на лето скелет, чтобы не пугал детей и женщин, нарушив запрет судей, предали земле. Без могилы и опознавательного знака, принятого в христианском вероисповедании.

— Сомнительная история, неправдоподобная…

— Излагай сомнения.

— Правом безраздельно убивать подданных всегда владело только государство, самосуды преследовались со всей строгостью закона. Как братанЫ без последствий угробили старосту?

— Благодаря формуле «вождя мирового пролетариата»: «Государство — это вы…», но точное исполнение не знаю: «вы», или «мы»?

— История о возмездии окончена, или продолжение будет?

— Будет: мужик, что не устоял перед нажимом старосты и взял в руки вражеское оружие, после возврата всего и вся на круги своя, получил «червонец» на отсидку в лагере в славном городе Магадане, что стоит до се на краю земли русской.

Отбыл срок, выжил, вернулся в село, работал честно, колхозная общественность, придавленная трудом от восхода до зари, не поминала нехорошее прошлое человека, но не братья: приходил очередной совецкий титульный праздник, основательно заливали на воротник, ловили давнишнего «полицая» и крепко били.

— Забавлялись, очищали совецкую землю от предателя.

— Получилось?

— Получилось, выжили мужика, ушёл из родной деревни бывший вражеский прихвостень.

— Мораль?

— Обойдёмся без морали…

— Кому ответ держать после выяснения, что история от первой и до последней литеры выдумка?

— Тебе, кому ещё? Мне-то бояться нечем, нет тела…

— Со старостой понятно, получил своё, не ушёл от возмездия, как братаны кончили пребывание в видимом мире? Знаешь?

— Знаю, стандартно, без особенностей: старшОй, пребывая в состоянии алкогольного опьянения средней степени, вздумал на шкив работающего агрегата по очистки семян поставить ремень привода, момент из раздела «глупых героизмов» Бездушная техника по локоть размяла правую (десницу) верхнюю конечность с последующей ампутацией. В миг жевания десницы герою в мельчайших подробностях пригрезилась отрубленная рука старосты…

— Жестокая, страшная картина, в деревне мужик без правой руки не мужик.

— Не скажи, шуйца уцелела, она-то и выручала, держала стакан.

— Младшенький?

— К сорока годкам цирроз печени приключился, да такой скорый и шустрый, что за срок меньше года мужик в мир иной отправился… Достаточно мрачных историй прошлого, возвращаемся в Фонд.

За семь десятков лет цветения социалистической системы, всё и вся за трудящихся решал очередной «отец нации», единственный и неповторимый, владевший даром видеть будущее страны на многие годы вперёд. Он-то и решал, «презирают савецкие люди иностранные подачки, или презрение давным-давно встало поперёк горла и мешает дышать? Пребывали во мраке неведения и не понимали причину нехватки воздуха, или что-то поняли, но молчали? Или прошлые обиды от врагов продолжали перекрывать доступ кислорода»? — никто, ни разу не устроил плебисцит с вопросом:

— Устали от презрения к древним врагам, или ещё лет пятьдесят продержитесь? Презираете заработанные в молодости честным трудом на чужой земле иностранные деньги, или готовы всё, до единого пфеннига, отдать на укрепление социалистического отечества? — не было плебесцита-референдума, но хватало кухонного и злого:

— Слышь, Вань, я бы не против поменять «презрение и гордость советского человека» на марки… — говорил когда-то молодой, а ныне состарившийся строитель Рейха точно такому созидателю чуждой вражеской империи.

Любопытство, кое всегда «голое», дарило собеседникам вопро:

— Знать бы, в какую сумму оценят прошлый труд в шахте Рура («стального сердца Германии») с сорок первого по пятый? — отвечал другой претендент, не выпячивавший обидчиво губы в сторону зарубежных работодателей:

. — Чего выпячивать-то? Какая разница, кто выжимал соки? Как однажды сказали в отечестве «человек создан на труд отечеству» — так и работал без вопросов, не привыкать к работе. На кого работать дело десятое, главное как труд оплатят.

Граждане страны советов, у кого имелись основания гонять в черепной коробке приятную мысль о предстоящей расплате за прошлое, немедленно и с наслаждением предавались мечтам. Такое занятие у простого народа определяется понятными словами:

— «Курочка в гнезде, яичко в пизде, а мы яешенку жарим» — редкое народное явление: понимали, что из не снесённых яиц яичницу нормальные люди яичницу не жарят, но от надежды «а, вдруг!?» не отказывались.

— Одно из любимейших ваших занятий.

Выплата компенсаций советским гражданам, побывавшим когда-то за рубежом не по собственному желанию, пришлась на времена, когда экономическое положение страны определялось привычным, простым и понятным только русскому человеку словом:

— Хуёвое — если сравнить граждан России с атомной бомбой — разница очевидна: когда в бездушном устройстве заряд урана превышает критическую массу и бомба взрывается — масса недовольных граждан может перевалить далеко за критическую без всяких последствий.

Лучшие политические, экономические и просто без звания, десятки лет пытались понять: «как, отчего и почему, каким образом, после многолетнего, упорного и успешного труда на строительстве социализма строители докатились до положения, когда недавний савецкий прочный, надёжный и устойчивый рубль, почти золотой, скатился в деревянные?

Отчего и почему платёжное средство подкатило к границе, за коей маячило «в базарный день гроша не стоит», отчего рублёвая гордость перешла к иностранным валютам?

Отправился к старшей сестре на семейный совет:

— Слышала новость?

— Какую? Новостей пропасть, успевай уши развешивать.

— Немцы собрались порадовать валютой за прошлое. И мы, вроде бы, не в стороне стоим от расплаты. Что думаешь, что скажешь? Пойдёшь в органы за поясняющими бумагами своему прошлому? Ага, военному? За справкой?

— Нет, нет, что ты! Дочь институт заканчивает, какие марки! Обойдусь без марок, как бы вреда не было!

— Каким образом?

— Ну, как же! А вдруг все узнают, что её мать…

— … десятилетней два года пробыла в оккупации, не умерла голодной смертью, мало того, в составе семьи оказалась в польском городе Люблине вблизи с «Кобет Майданек пекло»? И не помнит, почему и отчего не попала в само пекло? И родные органы, кои всегда и всё о тебе знали, вдруг потребуют объяснений, почему осталась жива и не оказалась в топке печи? За справкой иди в ФСБ, и если там на тебя нет ничего получишь ответ:

— Извините, но вы чисты перед прошлым и настоящим, как слеза дитя, а о будущем не беспокойтесь. Думайте о настоящем проживании в стране, где позволительно быть кем угодно, даже сумасшедшей, пожалуйста, но будущее отменяется, не предвидится, и посему спите сном праведников. Что знаете о праведниках прошлого? — и, довольная ответом, остаёшься чистой перед прошлым, настоящим и… извиняюсь, будущего нет, нам отказано в будущем.

И глядя на нынешний мир чистыми, постаревшими глазами цвета небесной синевы скажешь:

— Не была на оккупированной территории, не выезжала в польский город Люблин в конце июля сорок третьего года в составе семьи — а как пройти мимо срока в год и три месяца в лагере польского города Люблина одноименного воеводства не знаешь. Не знаешь сестра, отчего и почему, пребывая рядом с «Кобет Майданек пекло» осталась цела, и об этом от органов получишь справку. Впрочем, как хочешь, а я иду сдаваться. Если не имею будущего — попытаюсь хотя бы слабой прозой оставить при себе кусочек прошлого. Коли не горишь желанием побывать в кусочке военного времени длиною в три полных года, не хочешь выяснить, насколько жестоко послевоенный склероз повредил память о военном времени — дозволь брату окунуться в прошлое и окажи помощь фактами.

Три военных года представляют больший интерес, чем последовавшие пятьдесят «мирных и щасливых», что вспоминать, какие радости?

Если за семьдесят лет «торжества» система не подарила столько интересного, как четыре года войны — какими словами поминать систему? Пятьдесят лет прятались от самих себя, может, хватит? Умирать скоро, пусть хотя бы память покается.

Попытки понять почему «власть советов» тянула резину с выплатой компенсаций пять десятков лет — привели к выводу:

— Произведи одновременно с гражданами обиженной Европы выплаты и савецким помощникам в строительстве Рейха — суммы до последнего пфеннига ушли в привычную и любимую графу «псу под хвост», родное государство тех денег и понюхать не позволило с оправданием:

— На врагов страны советов работали!

Умнейшая, но, как всегда, меньшая часть граждан знала о наползающем крахе, не минует крах, наступит, и тогда нужда заставит «гордых совецких людей» вытянуть руку в сторону иностранцев с беззвучной просьбой «помогите», а что занятые суммы принято возвращать с процентами — протягивающие руку не думают.

Друзья — это друзья, но если враги в трудное время быстрее друзей просчитали обстановку и протянули руку с с валютой — куда вписывать бывших врагов?

— Увидели и поняли; пора поддержать спадающие штаны гражданам сгинувшей страны советов.

Никто не знал о размерах компенсации за прошлое, неизвестность огорчала, но ненадолго: спасала поговорка о курочке в гнезде, о яичке в том месте, и о яичнице из ожидаемых яиц.

Какой процент бывших «рабов с востока» держал нехорошие крайне огорчительные мысли «хер вам, а не марки» не знаем, но, пожалуй, терпеливые и выдержанные бывшие строители чуждой савецким людям империи утешались и ободрялись:

— Жили без марок — и ещё поживём!

Оказаться в стороне от волнительной процедуры раздачи чужих денег своим гражданам «совецкое» государство, разумеется, не могло, и тогда-то и был сляпан «Фонд Прощения и Примирения с прошлым».

— Искажаем, название иное: «Память. Ответственность и Будущее»

— «Ликуй Исайя»! — за одно название фонда авторам миллион выдать следует. Кто автор фонда, кто призывает мириться: граждане Германии, «наши»? Вот он, желанный миг, вот оно щастье без границ, так и тянет на изречение красивостей: «глубокий мир и покой воцарились в глубинах остатков совецкой империи с названием Россия»! Дело за малым: получить желанную компенсацию, устроить шикарный банкет и сдать прошлое в архив.

— Надо же, половину века раздумывали: мириться, али «делать губы писей» ещё столько?

Вступление было интригующим и в духе времени. Так и есть: у всякого времени свой дух, но почему меняется правильного ответа никто не знает.

Кто из бывших строителей Рейха и что разглядел в названии Фонда — опросов не проводилось, не держим привычку интересоваться деятельностью вновь рождённых фондов, хватает веры, а если в ком-то сидит бес и толкает задавать необдуманные вопросы — следует задать вопрос квартиранту:

— В названии Фонда сокрыто предложение пересмотреть перечень давнишних обид, касавшихся напрямую граждан «страны советов» укреплявших могущество Рейха честным трудом.

Правопреемники прошлых работодателей обращались с предложением мириться не ко всем, но тем, у кого были основания мириться с прошлым. Статьи и пункты, кои предлагалось забыть бывшим работникам на Рейх, основатели Фонда не указывали, за них подсуетились «наши» и «свои». «Карточкой претендента на компенсацию» с ушами от прежней и любимой «совецким» народом педерастической «Анкетой».

Ах, как хочется быть первым, на кого свалились простые вопросы:

— Кто изобрёл примирительный Фонд: «наши», или потомки давнишних врагов? Правопреемники? — вопросы распирали гордостью:

— Надо же скудным разумом родить такое! Каков молодец! — что славу первооткрывателя мог перехватить кто-то ещё и влезть в соавторы категорически отвергалось.

— Как можно отбирать последнее!? — если Фонд соорудили «наши» в компании со «своими» — кражи по крупному обязательно случатся, и такая уверенность раздражала и основательно портила «предмарочный» участок жизни.

— Компаньон, это твой напарник такой сообразительный и наперёд знал, что кражи будут, а какие мысли в адрес Фонда, держали прочие претенденты?

— Ваши вечное «с бешеной собаки хоть шерсти клок».

Гнал подлые нехорошие мысли о соплеменниках, а те далеко не уходили, возвращались и отравляли жизнь:

— Наживутся, ох, наживутся фондовские суки на грошах бывших работников на Рейх, как пить дать, наживутся, непременно наживутся!

— Клянись высшей клятвой уголовного мира «падлой буду, век свободы не видать», если претендующие на компенсацию с тобой за компанию со всеми, не будете оповещены работниками средств массовой информации о том, как к «чистым» рукам «товарищей» из Фонда прилипнут солидные суммы немецкой валюты!? — и как в воду глядел!

На то время страна советов полностью истощилась средствами на создание фондов, и создать чисто совецкий «Фонд примирения с прошлым» не могла, потому-то и случилось раздвоение: марки немецкие, фонд — совецкий.

Призыв к примирению давнишние работники на Рейх услышали, но какими словами выразить примирение, если ни в душе, ни в памяти и других местах старых тел не присутствовало и капли вражды к древним работодателям претенденты не представляли.

Хорошо и честно работать «рабов с востока» враги научили, а пиздеть не по делу не у врагов не получилось: в языке врагов отсутствовало только русское определение «пиздеть не по делу».

— Как сегодня заявить сыну древнего работодателя: «твой папаша был нехороший и заставлял работать сверх меры» если сын предлагает расчёт за давнишний труд? Когда у плохих отцов хорошие дети рождались?

Помощь пришла от «своих» листком плохой, годной разве в туалете, бумаги с не лучшей типографии:

«Учётная карточка претендента» кою без промедления, чтобы не отдаляться от прошлого, назвал «Анкетой», особа во все времена была ближе и понятнее: «спрашивают — отвечай».

«Карточка претендента» по сути была сестрой старой Биографии с облегчением, и если первая давала полную свободу творчества — сестрица Карточка выставила шестнадцать наводящих вопросов.

— «Те же яйца только сбоку».

— Повторы портят литературу.

— Не все, повторы освежают память и выкладывают новое, пропущенное в первом прогоне. Органы знают об этом.

Основная задача при общении с любыми Фондами — знать, где лежит кошелёк и как оттуда бесшумно вынуть содержимое. Без неприятных последствий, то есть.

Деятельность «мирительного» Фонда началась с закладки в претендующих на компенсацию надёжную и твёрдую, как бетон из цемента высшей марки, тревогу:

— Выплаты произведут согласно поданным документам! — поминание о неведомых документах пугали не менее, чем древнее предложение оккупационных властей явиться на регистрацию с последующей отправкой на чужбин. Что за документы, как выглядят, какая канцелярия выдаст!? — напрочь отученные дышать «воздухом свободы» бывшие строители Рейха бесшумно заволновались, но получили указание:

— Документы о вашей прошлой работе на Рейх выдаст учреждение с названием «Контора Глубокого Бурения». Она, единственная и родная, во все времена жития вашего пеклась о «чистоте и моральной твёрдости совецких граждан, только она, и никто другой, всегда и всё о вас знала. Неужели непонятно? Ай, забыли!?

Документы, документы! В отечестве нашем, других не знаю, проживает непобедимая и нестареющая уверенность «слово к делу не подшивается». Кто придумал сказку о «неправомерности подшивания слов к делу» — по причине недостатка времени вопрос о подшивке на рассмотрение не брался, а потому хватало старой информации: «подшить слова к делу» во все времена дозволялось «ответственным товарищам» и никому иному.

В невозможность подшивания «слова к делу» верила малая часть граждан-простаков, а остальные знали:

— Тогда «подшить слово к делу» было куда проще, чем сегодня два пальца обоссать! — обоссывания пальцев не прекращается до ныне, преимущество старого времени явное: обоссанные пальца к документам не прикладывали. Так и шло: слова, изображённые на бумаге с «выбитой» подписью «не погрешил ни единым словом в рассказе о себе, в чём и подписуюсь» — уполномоченные товарищи ставили свои подписи и печати — документ рождался и был готов и к подшивке в любое дело.

Удивительное время царило: основная масса граждан страны советов получала печати, а меньшая решала, кому печать пришпандорить, а кому:

— Пусть пока поживёт…

Документов, кои изготовлялись органами на основании рассказов возвращавшихся из неволи граждан «страны советов», было составлено превеликое множество и отправлено в архивы. Работа по переписи деяний и речений, возвратившихся из Рейха на принудительных работах, являлась большой и единственно ценной заслугой органов перед гражданами.

Устные повести фиксировались бумажным способом и отправлялись в архивы со строгим наказом:

— Хранить вечно!

Совецкие люди, проторчавшие во вражеском плену три, а кто и четыре года, могли со стопроцентной уверенностью лишиться «облика савецкого человека», и тому были основания: «враги в совершенстве владели методами обработки психики не устойчивых граждан…» — методы совращения, разумеется, не излагались. Что могли быть и «устойчивые совецкие люди» товарищи из органов не допускали.

— От какой сырости в передовом советском государстве появлялись «неустойчивые» люди, какую идеологическую инфекцию (заразу) стране советов несли вернувшиеся из-за кордона бывшие «советские» люди, от чего чем «устои первого в мире социалистического государства рабочих и крестьян» могли не только пошатнуться, но и рухнуть к ебене фене-матушке? Что было ценного на вражеском Западе, ради чего простой совецкий человек мог пойти на обман органов? Победившая страна, правая со всех сторон — и страхи до патологии! Постоянные и нервные оглядки по сторонам в собственном доме? Время явления понимания: «мы — чужие в доме с названием «Россия»? От чего и почему трусость высокой концентрации, намного большей, чем отработка от автомобилей в стольном граде на сегодня, висела в послевоенной атмосфере и ею «вольно дышал народ-победитель»?

Возвращенцам задавали вопросы о житии и деятельности в «логове врага», и в пылу дебатов, как бы невзначай, дознаватели переходили на язык побеждённых врагов с одновременным и внимательным разглядыванием лица отвечающего. Ловился на знании вражеского языка — не давали времени на обдумывание ответа и обвиняли в «работе на врагов в качестве переводчиков». Довод, что русский юноша, или девушка, могли за три года в силу природных способностей освоить язык «страны угнетения» не принимались. Текло золотое время царствования библейской уверенности: «многая знания — велии скорби»!

«Нет худа без добра»! — благодарность многих тысяч претендентов работникам «Конторы Глубокого Бурения» Бурения» куда выше, чем персональные награды сверху. Кто думал, что через половину века документы о трудовых деяниях совецких граждан в логове врага будут оценены валютой?

— Погоди выражать признание работой органов, тормози, и представь один день «допросителя». Ничего нового, стандартные ответы:

— Забрали, увезли, работал на шахте (заводе, на помещика) и никто из опрашиваемых не радовал дознавателей ответом:

— Служил в полиции Берлина в чине ефрейтора.

— Сколько ещё допрашивать? Сотню, тысячу? — и работники органов тихонько зверели.

Отчего и почему савецкие граждане посильным трудом строившие Рейх заклеймены заклеймённые отечеством «рабами» и много лет не получали сочувствии от верхов — и до се никто не может объяснить.

Повестей и рассказов о «бесчеловечном отношении к совецким юношам и девушкам, угнанным в рабство» достаточно, а вот рассказов о нормальных человеческих отношений рабовладельцев и рабов что-то не видно.

— Гуманизм в общении рабов и рабовладельцев в нашей повести не поминается.

Звание «страна победившего социализма» никак не тянула на столь гордое звание, скорее была в списке стран «победивших самоедов», но сколько народу мечтало о смене названия — не знаем…

Хвала Конторе Глубокого Бурения! — быстро, как только может она, единственная и неповторимая от рождения, выдавала справки всем, кто «вольно, или невольно, в трезвой памяти и здравом уме (или не совсем) испортил биографию «совецкого человека» перемещением за границы «страны советов туда и обратно в грозном зареве войны» Органы обремизились один раз и основательно: «отец (всего!) савецкого народа» не поверил лучшей в Европе советской разведке:

— Провокация, Адольф не из тех, кто бьёт друзей по затылку!

О прекрасной работе органов сделаны художественные фильмы, но документальных нет, идея выложить документальный фильм о единственном провале органов выглядит смешнее любой развесёлой комедии. Когда и в чём ещё оплошала Контора знает она, но основную, оплошность грозной организации ныне знает каждый второй гражданин страны:

— Нужно было не «верно и преданно» верить в гениальность вождя страны советов», а свернуть шею «вождю» лет за двадцать до начала войны. Начни с головы — тело партии скончалось следом, дышало на ладан, что и случилось в новейшие времена.

— «Зик транзит глория мунди».

— Иноземный мат? Не выпендривайся, давай перевод.

— «Так проходит слава великих», благородная латынь.

Но столь нужное, великое и святое дело, как сворачивание шеи одному во благо миллионам, следовало свершить с момента, как только последний аналитик понял, что инородец возжелал единолично править Россией.

— Пример вреда толерантности: «вождя» следовало убрать способом, каким практиковал сам. Почему «нет»? Разве прошлый недосмотр Конторы Глубокого Бурения не обернулся России многими бедами, разве из богатыря с именем «Россия», нацмен, что в переводе означает «национальные меньшинства» не превратил матушку в калеку?.

— Очередная «загадка русской души», и ныне достаточно граждан, кои уверены:

— «Вождь» (всего!) совецкого народа спас Россию!» — а нехорошие граждане из серии не выявленных врагов возражают:

— Будь стократным героем, но обделайся единожды и от всех твоих великих деяний и наград понесёт вонью! Вот почему до сего дня провинившихся героев лишают наград и званий, кроме избранных. Потому иноземцы и добавляю вам очередную «загадку русской души». Сомневаюсь в национальной принадлежности граждан, до се любящих вождя-нацмена, скорее они «гибриды», но не русские. Не удаляйся от темы! О чём ведёшь речь в главе?

— Об «органах».

— Вот и продолжай о них.

— Что упомянутая организация за время существования жестоко обошлась с массой граждан отечества этого подтвердить не могу, ни единый член нашего семейства не сгинул из видимого мира раньше времени её стараниями. Поэтому говорить что-то худое в её адрес грешить против истины. Если хулительное в адрес Конторы что-то и выскакивает — выпады исходят от беса.

— Резон просматривается: если в родном советском лагере не сидел — чего «катить бочку» на органы?

— Но был во вражеском лагере, и враги не уничтожили. По твоей, бесовской логике, получается, что всякая власть, не лишившая жизни насильственно — хорошая? Уцелел у врагов, а потому нет причин поносить худыми словами?

— Время делать заявление: враг кто лишил тебя крова, имущества, или отнял жизнь родных.

— Неправильная постановка вопроса, у лишённых жизни нет врагов.

— Как так?

— Так: кто-нибудь один из загробного мира написал жалобу на своих убийц? Не было, нет, и не будет жалоб а на древних врагов следует катить тару без устали и постоянно, нужное и полезное занятие, и не так, как катят бочку ваши СМИ.

— Чем не нравятся наши СМИ, какие недовольства, где видишь проколы в работе СМИ?

— Ну, как же! Вот что вещает в мелкофон репортёру областного телевиденья твоя землячка о днях оккупации:

— Я коренная жительница города — называет дату появления в свет, в один год родились, «погодки».

— Начало стандартной биографии граждан страны саветов, привычка, грустный год савецкой истории… Назвать какие-то годы «прекрасными» крупно грешить, ваши плохие времена менялись на «хуже некуда».

— Хорош и третий вариант «из куля в рогожу», годится «из огня да в полымя».

— Далее «мемуаристка» указывает адрес проживания на начало войны.

— Недалеко от меня?

— Не совсем, в паре сотен метров от станции. И быстрый переход к ужасам по заказу:

— Помню издевательства фашистов, страшные бомбёжки. Рушились дома, горели, гибли люди, а нас с мамой и сестрой, видно, спасал господь бог — вот оно, сказалось вредное влияние «совецкого правдивого кино»!

— Спросить бы: как издевались проклятые фашисты? — не ответит старая лахудра:

— Помню, что издевались, а как — забыла…

— В психиатрии и не такое случается.

— Забавно выглядит: шестилетний малый, сидел в густом погребном мраке, вдыхал в изобилии сероводород без страха отравиться, не отставал от других в испускании газов ослабевшим сфинктером заднего прохода, а девочка, ровесница, презрительно плюнув на страхи, бегала в город любоваться картинами рушившихся домов. Если взять в соображение, что Люфтваффе разбойничало в тёмное время суток — выразить словами героизм девочки-пионерки не получится.

— Старушки с памятью на пятьдесят процентов и громадным талантом врать делают историю. Простим старушку, и она с мокрой промежностью умирала от страха в земляной яме в звании «погреб», ныне берёт реванш за прошлое и шпарит в тему. Обычное ваше стандартное враньё по указанию «сверху» с добавлением соуса «веяния времени»: «господь бог» не всех спасал, кого-то и лишал пребывания в лучшем из миров.

— «Бог» выборочно спасал, люди не указ богу в вопросе кого казнить, кого — миловать. Бесяра, вводишь в искушение и толкаешь сделать заявление «подруге дней моих суровых»:

— Слышь, старая кошёлка, не иудейский бог спасал ваше семейство, это вражеские авиаторы не прицельно бросали смертоносный груз на головы наши.

— Старушка возмечтала писанием мемуаров заработать.

— Напрасные мечты…

— Почему?

— Чтобы относительно внятно выложить воспоминания на бумагу нужна тренировка в писании предложений не ниже уровня седьмого класса старой школы как у тебя, в одиночку не осилит, на придумках о «рушившихся домах» далеко не уехать. Старушичья память ни к чёрту и правдиво рассказывать события времён оккупации надёжно упущено. И в грамоте пробелы приличные, сама не справится, а вселяться нашим в такое удовольствие нулевое, всё едино, как вам тюремное заключение.

«…мы очень голодали, мама в начале войны всё, что могла, обменяла в соседних деревнях на продукты…» — и без подмены порядка следования газетных ужасов о прошлом враньё само вылезет наружу. Силён закон «Мешка и шила», но почему многие пишущие об этом забывают — не понимаю.

— Тётя заказ выполняла. Не знаю, как у бесов, а среди нас живут обманы Простой и Сложный, настолько сложный, что на правду похож. Ныне братанЫ, подчиняясь веяниям времени объединились в фирму «Развод», следом идут сестрички ложь Простая, ложь Наглая, а старшая над ними мать Клевета. Что тётя несла в микрофон репортёра — в народе имеет простое определение: «пиздёшь».

Случается, братец Обман и сестрица Клевета в союзе с двойней Ложь Простая и Ложь Наглая, выливают капли сгущённой Правды, или разводят водой, а Пиздёшь и запаха правды в себе не содержит. Пиздила тётя, а на какую нужду врала — не смогла бы пояснить, даже если и крепко взять за жопу.

— Не стыдно старую бабку брать за жопу? Сама мысль неприятна, а не то, чтобы действие! Тётка схожа с давно погашенной совецкой облигацией, кого брать-то? Не противно? Соври старушка «помню-забыла» побывавшим в подобной обстановке — и соответствующий ответ получила:

— Пизди, старая и дальше, авось поверят! — худо, когда враньём травят детские, слабые, неокрепшие разумы с уверением «правду говорю», тяжелее преступления не придумать. Во всяком деле есть свои дирижёры…

— Знаешь, кто?

— Знаю.

— Поделишься?

— Нет. Продолжим: «…рушились дома» определение, «рушится» касается строения высотою в треть нынешнего столичного «эмпайра» высотою в пятнадцать этажей. Твой город в поминаемые времена мог похвалиться домами большой этажности? Нет, не чему было рушиться, врёт напропалую тётя.

— С кем связался!? Если девочка жила в хибаре в один этаж трёхэтажный дом выглядел небоскрёбом. Верить старухе, будто ребёнком бегала в центр города за пять километов любоваться рущащимися домами? В бомбёжку? Рядом с трусливым мальчиком жили «героические савецкие девочки-одногодки? Презренный трус был рад любой яме, в кою мог влезть от налётов Люфтваффе, хватало звуков далёкого нытья перегруженных авиационных моторов вражеских машин, чтобы запорное кольцо заднего прохода паниковало и оказывалось исполнять команды центра:

— Не срать! — а девочка-сверстница без страха наблюдала обрушение домов!? Как не гордиться настоящей совецкой, героической, стойкой не по возрасту девочкой, коя являла пример многим взрослым? Не ребёнок, но образец мужества и стойкости перед лицом опасности и её противоположность. Что остаётся моему прошлому?

— Стыдиться и завидовать чужому героизму.

— Что и делаю семь десятков лет…

Из всего плача первыми идут «издевательства фашистов», а «страшные бомбёжки» и «рушащиеся дома» на второй позиции. Путаница в показаниях даже напрочь лишенному следовательского таланта говорит:.

— Понятно, врала старушка, но почему ответственный за выпуск товарищ не обратил внимания на такую расстановку показаний свидетельницы — загадка.

— Не иначе, как с крепкого перебора. Редакторы обычные люди и подвержены стандартным мужским слабостям. Кто осмелился заняться анализом порции очередного вранья?

— Детали в сценах фашистских издевательств отсутствуют, старушка умалчивает, а потому каждый волен заполнить плач собственными фантазиями.

— Плакальщицу «в издевательства фашистов» посвятили «товарищи» позже, сама не видела «издевательств», но кто бы посмел заявить:

— Брешет баба! — областному телеканалу плача достаточно, а всё сверх того лишнее, ненужное, вредное и опасное. Да и не могла старая женщина выбиться из общего хора о прошлом, не совсем сумасшедшая, понимала требование времени. Как однажды ввели программу на рассказы о «злодеяниях врагов» — так программа до се работает. Пусть где-то и проходят события страшнее прежних, но они чужие и не особо волнуют:

— Да, убили кого-то и где-то, но мои ужасы важнее.

Так и живём: исправно работает внешнее вещание, а что внутри каждого — держите при себе, не вылезайте не вещайте. Если бывшие совецкие люди внутри думают иное — их дело, на мысли внутреннего пользования запретов не придумали. С наружными мыслями, кои словами озвучиваются, следовало быть осторожным, а тайных мыслей чего бояться? Чай, мысли свои, не выдадут! Старушку понять можно: лошадка «Оккупация» до ныне надёжное средство передвижения из прошлого в будущее, но одно огорчает: старая лошадь, ослабевшая, но спокойная, никого с себя не сбрасывает и всегда на полкорпуса впереди в забегах на любую дистанции.

— Потому, что конкурентов нет?

— Поэтому, одна на беговой дорожке. Много сходства с «не видела, не знаю, но верую»!

«Враги издевались» — смелые возразить поднимите руку? Нет таких? Враги обязаны издеваться, назначение врагов такое, иными враги не бывают, а если не издеваются — не враги, а недоразумение. Только сочувствующий врагам, а потому и сам враг, требует детали издевательств.

Видно, «страдалица» не помнит о бомбёжках, и сто к одному, что текст выступления в старую тётю вставил дядя репортёр, а если не так — дай сверху парочку пустяшных подробностей из прошлых «ужасов». Разве не две авиации бомбили город? И если что-то помнишь из бомбёжных удовольствий — ответь: чьи налёты по длительности и злее были, чья авиация жестче вгоняла душу в пятки? Лей ныне слёзы о прошлом, не делай этого — прошлое иным не станет, не изменится ни в одном эпизоде. Слышь, «подруга дней моих суровых», знаешь, как союзнички обошлись с немецким городом Дрезденом? Не лучше, чем Люфтваффе с твоим! Но мы в плюсе, уцелели, а в Дрездене сгорели многие тысячи женщин. Разница! Авиациям стран, долбивших город «спасибо» говорить нужно, нам не досталось и сотой части, что было подарено Дрездену. «Я помню страшные бомбёжки…» — женщине взрыв бумажного пакета ужас, а от вида горящего Дрездена умерла без задержки.

Не плачь, подруга, не лей фальшивых слёз о прошлом, не таким ужасным оно было, как ныне с твоей помощью расписывают талантливые черные гелиевые авторучки, прошлое дарило пустую надежду на прекрасное будущее… коего нам не увидеть. Употреби остатки соображения на ответ: «рвалась с надрывом «в светлое будущее вместе со всем совецким народом», а сукино светлое будущее день ото дня темнело и продолжало отдаляться без объяснений. И никто ныне не может объяснить пустяк: с чего «прекрасное, светлое будущее» обошло стороной совецкий народ и благополучно подохло в сторонке?

— Нехороший совет даёшь старой женщине…

— Почему?

— А, что если выяснит причину ухода в небытие «светлого будущего совецкого народа», а выяснив, и получив «добро, опубликует соображения? Что тогда?

— Ну, да, кто-то поверит россказням выжившей из ума старой бабы? Как думаешь, орден «За сожжение Дрездена» учредят?

— Учредят. В будущем, и не только за Дрезден. Помимо Дрездена есть ещё кое-что сжигать…

Эй, подруга по жизненной похожести, напрягись и вспомни как вначале нас клепали асы Люфтваффе, а через два года эстафету передали летательным аппаратам с иными опознавательными знаками? И те вгоняли душу в пятки не слабее асов Люфтваффе? Не забыла? У любой бомбёжки схожий почерк: бомбами сверху вниз, а внизу «свои» и «наши», но и родная авиация не выясняла мелочи кто «свой», а кто чужой, и клепала всех подряд, без разбора, чтобы не было разговоров «ему досталось, а мне нет…». Обычная работа авиаторов тех лет, и никто не говорил:

— Если авиация, некачественно бомбит, мажет — на кой ляд такая авиация нужна, кто за промахи по целям высокими правительственными наградами балует?

— Обрати внимание на слова не к месту: «…видно, спасал господь бог…» — тётя не уточняет времена «духовных поисков», путается между нынешним «царствием божьим» и тогдашним отсутствием оного, запамятовала о крепости, надёжности и святости «царствия небесного» военного времени.

— Откуда слабой женщине знать, что «царствие небесное» не постоянно и меняет окрас по обстановке? Большую часть истории «царствие небесно» на страхе смерти и голоде держалось, а потому и неясно: помогал бог вражеской авиации «дома рушить», или дома ваши для иудейского бога во все времена безразличны были? Страна советов на момент «страшных бомбёжек» из одних атеистов состояла, но когда атеистов в зад клюют — «зело борзо» вспоминаете бога!

А как звучит это: «…мама в начале войны всё, что могла, обменяла в соседних деревнях на продукты…» — следует понимать, что у обитателей деревень что-то из продуктов было?»… а потом наступил настоящий голод. Дедушка ловил ворон, варили чёрный суп, но потом и их не стало…»

— Во как повернуло! Когда-то иудейского пророка ворон хлебом снабжал, а вы святую птицу в суп! «Настоящий голод…», а до него, надо понимать, терпимо было, голод обходил стороной детский организм твой? Странно звучит! И почему суп из ворон «чёрный»?

— Каким ещё быть супу из ворон? Понятно, только чёрным. Бедновато с эпитетами, могла бы сравнить суп из ворон с «тёмной дождливой ночью конца октября». Вороны из одного чёрного пигмента состоят, в них и мяса-то нет. «Чёрный суп» из серии представлений простого народа: «ешь свеклу — крови много будет: свекла-то красная»! А чем вороны питались? Чёрным воронам деревья нужны, леса, а галки рядом с человеком живут, чёрненькие галки, и грач черён, но грач — «птица весенняя», сельская, перелётная. Грачу для прокорма поля нужны, а что грачу зимой в полях делать, какой прокорм искать? Вот на зиму грач и улетает. Если не так с кого Саврасов «Грачи прилетели» писал? И стихотворение хулиганское о том повествует:

Не иначе, дедушка охотился на грачей в жиденьких лесах за городом.

— Почему враги не пришибли деда приняв за партизана?

— На то время о партизанах и речи не было, не донимали партизаны пришлых, и дед старым выглядел, не годился в партизаны, не внушал страха врагам «старый абориген вышел на борьбу с нами».

— Нет сведений, каким оружием пользовался дед на охоте. Рогаткой? Луком и стрелами? Картина! Сколько ворон добыть, чтобы троим прокормиться? Добывая пернатых, дедушка никого врагам не напоминал?

— Что взять со старой женщины, где она — и где оружие? Женщинам кухонный нож и скалка уже оружие.

Лихой была первая оккупационная зима, но к весне аборигены достаточно хорошо оглянулись по сторонам, трезво оценили «бытие свое» и утешились истиной:

— Не так страшен чёрт, как малюют! — кого имели перед глазами оккупированные граждане, поминая чёрта — по причине малого возраста установить не мог. Могли быть «чертями» оккупанты? Могли, но насколько — никто из взрослых семилетним пояснений не делал.

Не упомяни телевизионная страдалица дедушкину охоту на ворон — не вспомнил занятия кузена по отлову менее крупной пернатой дичи, коя во все времена проживает в городе рядом с человеком: воробья. Помои, если таковым было от чего появиться — монастырцы выливали в сугробы, не сходя с порогов келий:

— А куда девать? Пить прикажете? — в самом-то деле!

От помойных промоин в сугробе получался «колодезь», и в такие «колодцы» залетали воробьи в надежде найти что-то… Милые, наивные птицы: что может остаться съестного от голодных людей? — и сами становились добычей: кузен был умнее птиц. Сообразительнее.

Ловчий снаряд брата состоял из рамки, обтянутой мелкой сеткой и подпорки из тоненького прутика державшего рамку под углом к горизонту, к нижнему концу прутика тянулась длинная бечёвка, за которую из засады дёргал брат, когда в помойный «колодезь» залетало не мене трёх птиц… «Норма добычи».

Какое мясо в воробушке, с какого корма воробью нарастить биомассу в голодную оккупационную зиму, как ожиревшему воробью летать?

Кормись воробей у элеватора потерянным зерном, или овсом из конского навоза — другое дело, но элеватор сгорел, лошадей забрали на «нужды германской армии». Чему равнялся вес монастырского воробья без перьев, клюва, лап и средней шустрости — взвешиваний не проводилось: единственным определителем веса на то время был грубый мерительный прибор «безмен»: металлический стержень с противовесом на одном конце, с делениями и точками вдоль стержня, и с крюком на подвешивание груза. По стержню перемещалось кольцо с цепью, за кое поднимался безмен с взвешиваемым предметом. На вес ниже половины фунта безмены не отзывались, и тогда переходили на измерение стаканами.

Зафиксировать вес одного воробья безмен не мог.

— Вес монастырских воробьём не выше мышиного.

Брат жарил «добыч» над огнём в топке плиты, и целыми, без соли, отправлял жаркое по месту назначения. С костями.

— Какие у воробья кости?

Или родственник видел во мне сытого и не считал нужным делить «добыч», но вкуса мяса весёлой и живой птицы мира так и не узнал. И счастлив.

— Что видим, беся? Женщина с херовой памятью по заказу всплакнула о съеденных воронах, редактор орнитологии дубом просматривался, и пропустил плач первым сортом.

— Не только в орнитологии дубиной редактор выглядел, но не учитывал мнения зрителей, уцелевших в древних военных проделках. Редактора и простить можно: где он, а где война? Нужно было что-то к дате выдать — вот и выдал, Кто станет проверять редактора, имя смельчака и безумца?

Кто усомнится в супе из ворон первого оккупационного месяца? За первым месяцем шёл следующий, не лучше и без надежд, и не мимо дома, а в дом, селился и говорил:

— Мама, кушать хочу…

Оккупационные месяцы добротой не славились, и второй месяц был голоднее первого. Или не так? Не слышу грустной повести о житии во втором оккупационном месяце после закрытия охотничьего сезона на ворон.

— Подробностям места в газете не нашлось…

— Сколько сегодня редакторов способных разобраться в ляпах прошлого? Мало, потому враньё о питании воронами живёт непререкаемой истиной. Продолжай…

— «…дров не было, забор, огораживающий сад, разобрали на дрова чужие люди…»

— Как вредит многословие!

— В чём?

— Ну, как же! Чего гнилой забор вспомнила? Ответ: «чтобы заборами закрыть основные бедствия прошлого, обычай уголовного мира: малым преступлением прикрыть большое» Утащили чужие люди забор — туда забору и дорога, кому-то польза была, на заборе какое-то варево приготовили… Разве не «христиане» вы? Разве чужое, иноземное учение не призывает «возлюбить ближнего своего, как самого себя»? А за компанию — возлюбить и «дальнего»? Оказать помощь? Принести кому-то радость старым, ветхим забором? Малостью? Видел тот забор, его и «забором» грешно назвать: гнилое сооружение, символ границы между участками земли частных домов. Нам бы выжить — а там новый забор поставим! И как понимать «чужие люди»? Кто эти «чужие люди»? Немцы? В оккупацию «чужими» могли быть только враги, а все прочие были «своими, родными и близкими «совецкими» Нет ясности в вопросе о унесённом заборе ни для неё, ни для редактора: кто забор на дрова утащил? — обида за украденный забор шесть десятков после победных лет тяжко давит память вспоминальщицы и не собирается покидать.

— Допустимо, если г-н редактор, понимая нелепость древних страданий в нынешнем изложении, умышленно запустил в печать «заборный» абзац? Если так — большего врага прошлому, чем редактор губернского издания не найти!

— Интересно рассуждаешь! Родичи мечтали отправить забор в свою печь, а «чужие люди» обошли на повороте! Две равные весом обиды, из кои одна «от своих», крепче всей вражеской оккупации. Как жить после кражи забора «своими»!?

— В одном не соврала тётя, готов засвидетельствовать показания плакальщицы: в утробы отопительных устройств уходило всё, что соединялось с кислородом воздуха с выделением тепла, и не было нужным на тот момент.

— Понятно! Каждый из вас чем-то откупился от войны: она — страхом «чуть не застрелили» и жалостью об украденном заборе, ты — иной монетой. Вы, абсолютно каждый, чем-то заплатили войне, никто не получил прибыли.

— О каких «прибылях» речь? Кто-то и получил крупную прибыль, факт, но не всем дано знать о владельцах прибылей и размерах.

— Далее: «…мы жили в шестиметровой комнате вчетвером, а в остальных комнатах нашего дома господствовали фашисты…»

— «Господствовали фашисты…» — кто сказал шестилетней девочке, что пришлые «фашистами» зовутся, из каких газет сведения вычитала?

— Все солдаты Вермахта, как один квашисты?

В иных странах и народах слово «дом» представляется красивым внешне и удобным в проживании внутри, а называть хижину страдалицы «домом» преувеличение. Хижина отпраздновала столетие в средине двадцатого века, пребывает в звании «халабуда», или «старьё-гнильё».

Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем никакими колдовскими действиями лучших магов и волшебников «халабуда» плакальщицы не превратится в подобия жилищ оккупантов, что и есть причина грусти. Тётя, утри слёзы и признайся: было где «господствовать» пришлым? Не вынуждай повторяться: на то время все дома в районе станции пребывали в звании «старьё», их строили в одно время с прокладкой «железки», а это было сто лет назад. В районе станции проживал рабочий люд, пролетарии, а каких дворцах и когда проживали пролетарии?

Повторюсь о себе: советская власть не позволяла шиковать, а чтобы пролетарии напрочь забыли поговорку «поменяли кукушку на ястреба» — постоянно напоминали кто они такие:

— Вы не буржуи и не капиталисты, вы гегемоны, а потому довольствуйтесь малым, а кто недоволен малым — того лишать последнего!

— Большего вранья, чем «власть трудящихся» не бывает.

— Чего так?

— На властвование нужно свободное от забот о куске хлеба время, а когда оно было у трудящихся? Властвовать удел владык и бездельников» — и без паузы, противным тоном, бес затянул:

— «Бо-о-же-е царя храни-и-и, си-ильный, держа-а-авный, властвуй!» — слабо, неубедительно молились подданные за батюшку царя…

— …или небесный телеграф плохо работал и молитва не дошла. Потому и зовутся «трудящимися», что могут только работать. Пчёлы мёд собирают, нет у них политиков, а у двуногих и прямоходящих «политического» добра сверх меры…

— … и впредь изменений не ожидается? Так?

— Так.

Что видим: живёт человек без просвета и надежды на лучшее житьё, и потому-то всякое улучшение, редкое и мизерное, грошовое, кое на него бросают сверху, принимается за великое благо, а в иные моменты — и «полным счастьем»!

Рабоче-крестьянское счастье царило в поделенных на комнатушки просторных монашеских кельях. Келья на одну монахиню, не страдающую клаустрофобией — да, простор, норма, но половина кельи для пяти душ — этому в Европе нет названия. Опять-таки: что трудящимся хоромы, на какие средства содержать? Чем обогревать в зиму? Дай рабочему простор — так он возомнит о себе и потребует большего! И чёрт знает, во что обойдётся это самое «большее»! Какие балы закатывать, кого принимать? Скромность, скромность и опять она.

И нашу келью не миновал делёж: в отгороженной части проживала тётушка, старшая сестра матери, удумавшая от налётов Люфтваффе спасться на картофельном поле невдалеке от стен монастыря. Родить идёю половина дела, или четверть, а довести рождённое до сознания масс, и чтобы массы приняли идею одного гения и «всем сердцем уверовали» с отказом от собственного соображения — талант нужен. У тётки он был.

В тёткиной половине постоем проживали двое солдат Вермахта, и проживание иностранцев под определение «господское» не подходило. Негде было показывать «господство»: туалет во дворе, а по воду ходили к водоразборной колонке за пару сотен метров от кельи. Тётушка квартирантов «фашистами» не называла.

Пояснения появились позже, а уверенности, что пришлые были поголовные фашисты у старушки нет и до сих пор, но знать о «фашистах» обязана. Подтасовка и «благая ложь во спасение».

— Даровитая девочка тогда знала, что немецкие солдаты фашисты, а твоя старая тётушка, что проживала в другой половине кельи, отсталая и тёмная, жила рядом с фашистами и не знала, кто они такие. Забавный расклад наблюдается: фашисты были рядом — аборигены не знали о фашистах, прошло шесть десятков лет — фашисты воскресли и превратились в «ужас прошлого».

У рассказчицы иначе: законные хозяева замерзали, и в одно время с ними «в остальных комнатах» мёрзли и «фашисты». Картина с распределением тепла выглядела так: комнаты, занятые солдатами отапливались, а комната уплотнённых советских людей представляла примитивную морозильную камеру. Далее страшнее:

— Мама иногда пыталась собрать на помойке очистки картофельные, но офицеры очистки выбрасывали в туалет, чтобы нам не доставались» — более страшного эпизода и придумать трудно! «Туалет», разумеется, находился во дворе. Сооружения на отправление физиологической нужды во все времена бытия вашего «сральнями» именовались, а настоящий туалет есть место, где человеку предоставляется масса удобств. Книги авторов известных миру в комнате, а «удобства во дворе» Может, с туалетов начать, а труды графа Льва Николаевича оставить на «потом»?

— Может, хватит доставать «сортирным» вопросом?

— «…меня дважды пытались застрелить потому, что я, голодная, просила поесть…» — пережить два ложных «расстрела» не всякий мужчина выдержит, а ей «как с гуся вода»! Дети у отцов-матерей просят питания, а ты у кого просила питание? У врагов, и некому было объяснить ребёнку, что нельзя просить хлеб у врагов? И, как, давали враги что-нибудь, или вместо питания совали в лицо оружейный ствол? Шестилетней девочке автоматом в нос? Или «хотели застрелить», что воровала еду?

— Много недоговорила «страдалица»

— «Савецкая» натяжка всегда и во всём, «несокрушимая и легендарная», преданная «партейным установкам» Чем жить далее, если старые фальшивые установки приказали долго жить, а «преданность идеям революции» осталась?

— Только «звериный оскал фашизма» мог грозить оружием шестилетней девочке!

— Кто пукнул оружием: «страдалица», редактор?

— Редактор. Все дети мира должны быть сыты, а если не так детей не следует выпускать в мир. И почему один голодный ребёнок смотрит в чужой жующий рот, ждёт и надеется на милость жрущего, а другой поднимает крик и требует питание, а не получив — начинает действовать? Почему молчишь, что лезла к столу с намерением схватить что-нибудь и убежать? Ври корреспонденту из молодых, авось, поверит, но мне врать не надо, сам оттуда. Понимаю, твой голод страшнее чужого.

— Слёзы о прошлых картофельных очистках следует понимать так: у немецких офицеров иных дел, как только отслеживать процесс чистки картошки подчинёнными, не было? К чёрту военные действия и всё, что творится на востоке, главное хорошо очищенный картофель! Работу по очистке картофеля враг-мужчина, что естественно, поручил захваченной женщине с выплатой награды за труд, чортова немецкая мораль в любой обстанове не позволяла оставлять работу без вознаграждения.

— На оснвании рассказов картошку чистили офицеры, потому-то и проиграли войну, а следовало заниматься прямыми обязанностями, но следить, как картофельные очистки окажутся в желудках аборигенов.

— Неувязка проглядывает, и коли была установка сверху на «уничтожение славян» — чего заботиться о засорении желудков пищевыми отходами? Пусть все и враз гинут, или один за другим с малыми интервалами!

— Это и была часть дьявольского плана по уничтожению коренного населения: уморить голодом! А картофельные очистки как-то могли продлить жизнь оккупированных «совецких» людей.

— Учтены и помянуты умершие от голода жители блокадного «ленинграда», а сколько умерло народу от голода на оккупированной территории данные не приводятся. Или у них нет права быть учтёнными, как блокадники?

— Нет. Обложенные врагом жители «ленинграда» продолжали оставаться «стойкими совецкими гражданами», а оккупированные теряли звание «савецкий человек» автоматически, и если до сего времени о умерших в блокаду свкрху призывают печалиться — оккупированных и умерших от голода не поминают.

— Вывод?

— Массовых голодных смертей оккупированных не было, но кто не позволял умирать привычное умолчание.

— «Чуть не застрелили…» — хотели застрелить — застрелили, кому спрашивать с солдат за смерть девочки из аборигенов? Убитой больше, меньше — что с того? Время-то военное…

Отчего враги не воспользовались «правом захватчика» и позволили домовладельцам жить рядом, почему не выгнали на улицу?

«Холод сытого не берёт» — вопрос героине репортажа:

— Как выжила, чем питалась два оккупационных года? Ни два дня, не две недели, а два года? Огородом при доме? Но огород нужно чем-то засеять и дождаться урожая, урожай за неделю не появлялся. Какие пищевые калории в огородной траве? Трава и есть трава, травою сыт не будешь… Вегетарианка? Кайся, чем добывала питание?

— Мерзкий, нехороший, «провокационный» вопрос, но и ответы не лучше: «не помню, не знаю…» с отводом глаз в сторону. Знает, помнит, но в камеру не сказала, стыдно… всему городу стыдно рассказывать, чем добывали скудное питание вчерашние «савецкие граждане», и только отчаянные храбрецы (атеисты, не иначе) отвечали:

— «Святым духом питалис!» — мать стирала солдатское бельё и получала за труд прокорм.

И мыло, проклятое мыло, без коего борьба с вошью превращалась в пустое занятие.

— Удивительное по живучести насекомое: нет вшей, не беспокоят, но подержите меня в недокорме пару месяцев — и паразиты появлятся как в сказке! Вшивое племя отравляло существование всем без учёта национальности, возраста и пола, национальная принадлежность вшей никого не трогала, оставалась суть «вшивая»: насекомые кусались, и паразитов следовало убивать доступными способами. Оккупированные женщины шли на стирку вражеского белья с тайной, понятной, святой и праведной мыслью: «кое-что из немецкого мыла и себе выгодаю».

Тарифов и расценок на стирку не существовало, но за всякий труд у немцев принято платить и до сего времени.

Матушка была поставлена перед выбором: «дедовы охоты на ворон, или стирать бельё оккупантам».

Равнялась стирка вражеского белья измене родине ни в одном художественном произведении послевоенного времени ни сказано.

— Принимать участие в избавлении врагов от паразитов есть тяжалейший и непростительный вид коллаборационизма.

В массе враги были христианами и чтили новозаветную заповедь «труждающийся достоин пропитания».

— Их следует на выучку к нашим работодателям пригласить, те бы в кратчайшее время избавили от христианской дури «труждающийся достоин пропитания».

Откажись оккупированные женщины стирать вражеское бельё — где брать мыло на борьбу с собственными вшами, а повторись старьё в новое время — устояли новые русские, не повторили падения «савецких»?

— Мечтаешь о проверке?

— Мои мечты на международной обстановке не отразятся, не скажутся, обстановка без меня управится. Ныне житие нормальное, но как поведёт себя народ, лишившись благ цивилизации, как будет выглядеть повтор пещерного времени? Просторная темя фантастам.

— Не любят бывшие «савецкие» люди вопросы о прошлом, когда ответ только из списка «провокационных» Неважно, что провоцировать, важно не задевать ваши промахи.

Ты, будучи до глупости откровенным, заявлял о работе отца на врагов, что де батюшка в коллаборационистах ходил, но что за порода «коллаборационист» не знал.

— Длинное слово, мудрёное… А, вдруг матерное!?

— Первый помощник врагам был француз Кола Брюньон, от него название идёт, второй коллаборационист твой отец.

— Похоже, у всех потомков коллаборационистов одинаковая бухгалтерия: первый Кола Брюньон — второй — батюшка.

— Вражеские пособники не видели себя «в строю со всем савецким народом», сотрудничали с пришлыми и помалкивали. Из кого плакальщица выжимала слезу спустя пять десятков лет после оккупации?

— А что могла сказать затурканная савецкими стандартами женщина, если от рождения над ней висела совецкая установка «древний немец иным быть не может, но только врагом!» — времена меняются, а старьё остаётся неизменным. Враг не может быть иным, на то и враг, и сдать позиции значит «предать память о прошлом».

— Какое-то намыленное сочетание «предать память о прошлом», в прошлом много чего было. Эмоции, а как «предать память о прошлом», техника предательства, с чего начинать, кого предавать?

— Ай, приготовился?

— Нет, простое любопытство. Что и кому ныне можно предать-продать? «Предать» и «продать» одинаковы по смыслу?

— «Предать» можно по глупости и даром, а «продать» только за наличность. Бытовое предательство памяти вторая женитьба, или замужество.

— Интересная тема предательства, вечная обширная. Как один маленький человек, букашка, ничто в масштабах страны, может предать громадную маманю родину?

— Один предать не может, а когда единицы в миллионы объединяются картина иная. Если миллиону граждан предложить: «голодная смерть, или служение врагам?» — сколько наложат на себя руки, но устоят и не получат звание «кллаборант», лягут и помрут голодной смертью?

— Ну, пяток, десяток… может, сотня…

— Ни одного!

— Почему?

— Не даст умереть соображение; «вон, сосед врагам служит, работает, паёк получает, ничего, жив, а мне за какой хер умирать»? Вопрос о пропитании оккупированных при внимательном рассмотрение даёт ужасный ответ: «надо понимать, что в первое бедственное оккупационное время неизвестной продолжительности, плакальщица питалась вороньим бульоном, но со временем обстановка с питанием улучшилась. Откуда, в каком виде явилось улучшение, что думать? Оккупанты не давали захваченным «савецким» людям умереть и позволяли заработать на скудное пропитание? Вражеские прислужники понятны, «элита оккупационного времени, за корку хлеба родину продавали», но как выживали убеждённые, стойкие совецкие люди, «всем сердцем ненавидевшие врагов», каким пропитанием плоть поддерживали?

— Представь ситуацию: один голодный рыщет в поисках корма, а тысячи сытых рядом о презренной пище не думают. Вопрос: тысячи сытых, приняв сигнал голодного, отзовутся милостью?

— Мать говорила: «сытый голодного не разумеет».

— Меняем позиции: миллионы думают, как прокормиться, а тысячам заботы миллионов видятся пустыми. И оккупантов не волновали заботы о пропитании оккупированных, но атмосфера, коей дышали, была густо насыщена заботами аборигенов о пище. Какой нужно быть сволочью, чтобы равнодушно пропускать мимо чужие сигналы голода и не потерять собственный аппетит?

— Нехорошие вопросы выпускаем, «совецкий» человек и голодный обязан оставаться «савецким», а бедствия и лишения, кои валились в избытке «закаляли и делали стойким в борьбе с врагами!» — такой была «красная нить» интервью.

— Не любят соотечественники уточнений деталей прошлого, заносит в сторону до полного схода с катушек.

Умение (талант) мгновенно входить в «священный и праведный гнев» особый дар на границе с артистизмом.

Автомобили характеризуются «время разгона до скорости в сто километров», а в тебе другое: как скоро приступаешь к любимому занятию орать, получив в лоб неприятный вопрос.

Когда мирная беседа загоняет в тупик и цена аргументам равна грошу («крыть нечем») — входите в транс, рвёте до пупа рубаху и выражаете искусственный гнев криком.

Кому-то мой гнев кажется фальшивым, а мне настоящий, натуральный, праведный, обоснованный, необходимый и упреждающий:

— Соглашайся, а не то хуже будет! — кому хуже пояснений не даю.

После вспышки моего гнева никому и ничего не только возражать, но и думать не следует. Крик мощное оружие, крик сбивает правильный ход мыслей в головах врагов, вот почему и орут наши командиры. Крик основа правления, стержень и вертикаль, ибо только крик способен держать в подчинённых в священном страхе. Театральный гнев позволяет быть неуправляемым, и кто первым в споре захватывает «окоп гнева» — тот и побеждает. Сошедшему с катушек и орущему в припадке искусственного гнева совецкому человеку дозволено всё!

— Истерику лечат нашатырём под нос, или кулаком туда же. Хороший удар надёжнее нашатыря приводит гневливого в чувство и наивысшая степень гнева испаряется и выходит вместе с извинениями. Но всё в прошлом.

— Что будут выкладывать телерепортёры о старой войне, чем кормиться, когда последние «вспоминатели» нашей серии уйдут в мир иной, кто повторит воспоминание о вороньем бульоне глубокой осенью сорок первого? Сколько миллионов оккупированных дозволили душам расстаться с телами от голода и болезней, но не пошли на услужение врагам? И сколько миллионов, чтобы удержать души в телах, пошли служить врагам? — ау, исследователи, где вы?

— Вопрос-удивление «в чём душа держится» старый со спорной датой рождения:

— Вопрос появился после Гражданской, в бескормицу.

— Бескормица после гражданской милость, вот в оккупацию лиха натерпелись! — третьи не согласные с первыми, вторыми и выдают своё:

— В блокаду настоящая голодуха была…

 

Глава 11. Справка из прошлого

— Корявое название, все справки всегда только из прошлог, справки из будущего выдают профессиональные гадалки.

— Хоть ты и бес со многими дипломами, а не понимаешь: справку о прошлом получают в настоящем времени.

— Отодвинь прошлое на время и отправляйся за справкой о пребывании «на территории, временно занятой врагами». В справке укажут срок пребывания в оккупации: два года.

— Поверхностное знакомство с чужим миром на двухлетнем сроке не кончилось, но продлилось на год и три месяца за пограничными столбами страны советов, в Польше.

В вежливой форме в Справке помянут твоё не совсем совецкое прошлое, кое к настоящему времени находится на расстоянии в половину века.

— Переживаний сорта «не совецкий человек» не было, от младости савецкое проходило мимо монастырских стен из старого кирпича, не касалось обитателей. Война, лагерная заграница, конец войны, ссылка отца на Урал (Южный) не окрашивалось красным цветом.

— Не, ссылка, командировка… Забегаем…

В жаре проходило начало мая одна тысяча девятьсот девяносто беспамятного года, страна билась спинами об реформы, позволяя гражданам не чаще раза в неделю задавать вопрос окружающему пространству:

— Как жить дальше? — заявить «вопрос разрушал бодрость заявителей до основания» не можем, «как жить дальше» подпиралось другим вопросом:

— Ай, впервой?

— Не у всех в «лихие девяностые» бодрость духа опускалась до нуля, образцами стойкости выступили тренированные военными невзгодами малолетки, а на время расчётов с прошлым — пенсионеры с лозунгом:

— Видели и хуже, не привыкать!

Побывавших в оккупации в сороковые — в девяностые жили без вопросов и сомнений, и не знали, что принимают участие в процессе выживания.

— Вот оно, ваше великое, опорное, стойкое и несокрушимое «за битого двух не битых лают»!

— Чему удивляться? Вдохновляли слова песни савецкого кино «везде нужна сноровка, закалка, тренировка», не хочешь жить — ложись и умирай, ложки подешевеют.

Кому и как низко перестроечные реформы снизили уровень сознания — не берусь судить, но что мой уровень снизился, как ныне модно выражаться «ниже плинтуса» — наверное.

Как мог видеть себя в строб савецких людей, если слушал из-за бугра вражеские голоса и дивился:

— Ну, собаки, откуда обо мне знают!? Сам о себе ничего, а они — нате вам!

Справка от органов являлась основным документом с гарантированной оплатой иноземной валютой. Это ж надо, а!? Не свои деревянные, а иностранные, с ума сойти!

Никто из претендующих не знал стоимость справки, и, как всегда вопрос рождал ответы:

— Слух прокатился, будто кто меньше нашего от войны натерпелся, вот уже полсотни лет марки получают, так что нам прилично отвалят своих деньжат.

— Посмотрим…

В учреждении, оберегавшем отечество от тайных и явных врагов, приняли вежливо, тихо, и без лишних вопросов выслушали просьбу о выдаче справки. Беседа длилась не дольше минуты, и тогда подумал: «почему только одно учреждение в отечестве аккуратно и чётко работает, почему не все!?»

На другой день в назначенное время с точностью до минуты, вошёл в приёмную комнату строгого учреждения, и ровно через три минуты вышел оттуда со сложенной пополам справкой в нагрудном кармане рубашки. Скромный и деловой документ гласил:

«Настоящая справка выдана такому-то и о том, что он с……месяца сорок первого по июнь сорок третьего года проживал на временно оккупированной территории. В июле этого года был насильственно вывезен оккупационными властями в Польшу».

Всего, что происходило на занятой врагами территории справка, размером не более половины листа школьной тетради, не могла вместить, и это ещё одна причина написания повести с запомнившимися деталями.

Какая нужда указывать в справке подробности полувековой давности? Катили за рубежи отечества в последних числах июля сорок третьего всем семейством, Справка не ту дату отобразила… И семейство укатило не совсем насильно, а наполовину.

Справка являлась первым шагом примирения неизвестно с кем и без перечня преступлений, кои предлагалось забыть.

Документ, как и место рождения, блистал лаконичностью:

МИНИСТЕРСТВО БЕЗОПАСНОСТИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.

У П Р А В Л Е Н И Е

ПО…………. ОБЛАСТИ. .. под «шапкой» шло изложение причин и оснований, по коим закордонные правопреемники прежних возмутителей Европы готовы выплатить компенсацию за причинённые неудобства в давние времена. Компенсация была заграничной, находилась за линией горизонта, но мысль: «это ж надо, заграница мне задолжала! Жил-поживал, не вспомилал прошлое, и оно меня не трогало — и, вот вам, должники нашли меня! Обычно кредиторы ищут должников, а тут наоборот! Так интересно…»

— Совсем, как у Екклесиаста: «время делать долги, время отдавать их…»

— Просторен Екклесиаст, но о долгах вроде не упоминал. «Время собирать камни, время кидаться камнями, время, выдавать Ложь за правду а равно и раздевать догола брехливую тётю».

Справка ставила последнюю точку в древних отношениях с врагами, кои против желания и «в силу исторически сложившихся причин» возникли в июне сорок первого года.

Невзрачный лоскуток бумаги, качеством немного выше нынешней туалетной, текстом-пропуском в общество обиженных Германией в известные времена, позволял претендовать на получение компенсации.

Чьи претензии в марках оценивались выше моих не имел представления, аромат возможной предстоящей выплаты мешал думать.

— Не ври, не имел претензий, ни малых, ни средних, а большие поминать не следует. Никаких не было претензий Ай, забыл?

— Так и есть, сообщение о компенсации оказалось толчком, воспоминания пошли косяками с требованием выложить на бумагу как получится.

— «Интересно скаладывается колода… — думал без трёх месяцев пенсионер в приёмной «Управление министерства безопасости» — пятьдесят лет тишины — вот те раз, «распишитесь и получите… или «получите и распишитесь?

Немцы хотят побаловать валютой за то, что было, а больше чего не было?»

— Кого пытаешься обмануть? Воспоминания ни на секунду не покидали долгосрочную память твою, всегда при тебе.

Радовали и вдохновляли: «отработавший своё зуб удалить можно, а как быть с двумя годами оккпации и годом с тремя месяцами пребывания в лагере польского города Люблина? Это не зуб, факт пребывания в лагере удалить из биографии не получается. Чёрт с ней с оккупацией, но куда Польшу прятать, это она основа и главный козырь в претензиях на чужую валюту» — не был уверен, что год пребывания в лагере рядом с «Кобет Майданек пекло» достоин оценки немецкими марками.

Без справки от органов жил спокойным гражданином с твёрдыми желаниями и намерениями унести в мир иной личное прошлое без оглашения деталей, но, как и почему кусок бумаги в пол-листа с названием «справка» толкнула на выяснение ненужных уточнений ответить не могу. Хотя, почему не могу? Разве товарищ, что сидит во мне, не мог приложить лапу?

— Сколько напоминать: нет у меня лап! Мог получить марки со скорбным видом, как очень пострадавший? Мог! Тогда чего было рот открывать?

Волновал размер суммы, кою правопреемники древних работодателей собирались выплатить трудившимся на благо Рейха рабам с востока, а память о причинённых неудобствах военного времени терялась в перспективе. Какой сорт, кому и сколько выплатят за причинённые неудобства в прошлом, кому отказать — поселившиеся в соответствующих частях сознания вопросы волновали и лишали покоя. Состояние чем-то напоминало прежние налёты двух разных авиаций с одинаковыми намерениями: накрыть бомбой.

— Прилетят, или мимо, останусь жить, или закопают? Буду счастлив от общения с чужой валютой, или скажут «от борта»? — в день похода за справкой из меня пёрла непонятная смесь далёкого прошлого и настоящего.

— Невзрачная справка выражала силу и мощь с попутным разъяснением исторических фактов: органы чётко, без двойных смыслов, заявляли в документе о временном пребывании врагов на оккупированной территории. Это потом врагам разъяснили, что появились они на территории на короткое время, а вначале о сроках пребывания на вашей земле речь не велась. Помнишь?

— Помню! Но не следует думать, что России грозило длительное пребывание врагов на её территории, нет! Враги пребывали временно, и чужое короткое пребывание на нашей территории вот уже шесть десятков лет отмечаем «торжественными мероприятиями»!

— Ваши «мероприятия» неиссякаемый источник торжеств без границ, постоянно что-то изобретаете, меняете и дополняете существующее. Пребывание захватчиков на вашей земле было временным, но память о пребывании оставили на сотню лет, не меньше. И ваше пребывание в стране побеждённых врагов длилось необъяснимо долго, ненужно, с большими тратами и в тайной мечте пребывать в стране побеждённых на вечные времена. Древние предки твои порядочными были, а местами настоящими рыцарями смотрелись: принудили Бонапарту исполнить на бис музыкальный вопрос «Зачем я шёл к тебе Россия?», въехали в Париж на хвосте доблестной наполеоновской гвардии, подивились «хранцускому житию», удивили Париж собою — на том и остановились:

— Будя, погуляли, пора домой оглобли поворачивать. Чего в Европе-то делать? — последующие вои оказались ниже сортом, оттого в побеждённой Германии столько и сидели. Чего ждали?

— Возразить нечего, непонятно, какие яйца столько лет высиживала доблестная группа савецких войск в Германии, кого и от чего защищала? Войны-то нет. Или предвиделась таковая, и если да — чего ждали, почему не упредили? Не были уверены, что смогут набить морду вчерашним союзникам?

— Не было сумасшедших на свободе рискнувших заявить «страна саветов мечтает оттяпать у побеждённых кусок территории на вечные времена», любители империй трезвели от «груза двести» И чего звался «ограниченным контингентом», если солдатики погибали без ограничений, чего было ограничиваться? На сколько боевых голов разнился ограниченный контингент от не ограниченного, если производство трупов не сокращалось? — и на такие вопросы смельчаков в «стране саветов» не находилось.

— О чём крик? Не все влезли в чужую страну, частью, какие претензии!? Мы ограничились!

 

Глава тоже 11. Вселение беса

Заявление «время лечит» неоспоримо, безошибочно и принимается без возражений.

Сдать назад на расстояние полувека, получить справку в органах о переходе границы «страны саветов в грозное военное время» не по собственному желанию походило на татуировку крайне неприличного содержания на лбу лысого, а пролежав без дела в архивах Конторы Глубокого Бурения превратилась в денежный документ неизвестной цены.

— В своё время такая справка компроматом выглядела, меняются времена и позорная Справка оценивается иноземной валютой.

— И виной тому ваше «былое быльём поросло».

К тому времени стараниями отеческого и забугорного кинематографа уяснил истину: «любой компромат стоит денег, а какой валютой оценят документ о недостойных делах в прошлом не важно. Грошовых компроматов не бывает, всякий компромат оценивается в большее».

Справка о пребывании за кордоном выделяла владельцев из ряда обычных граждан и давала надежду на получение материального удовлетворения от наследников тех, кто когда-то держал «справочников» в лагере.

— «Требовать» неверно сказано, требовать не получалось прежде, не требуете сейчас и не стоит рассчитывать на будущее. Довольствоваться тем, что дают — да, но чтобы требовать — нет и нет, выше «нижайше прошу» вам никогда не подняться.

Сегодня «нижайше прошу» в разрешительных бумагах не поминают, «нижайше прошу» присутствуют молча.

Мои иностранные лагерные держатели, давно ушедшие в мир иной, не вызывали гнева и ярости, а лелеять в душе злобу на прошлых врагов «за компанию со всем народом» почему-то не получалось. Не вызывали праведного гнева прошлые враги по причине: а) худого от врагов не видел (бомбёжки не в счёт, вид тренировки),

б) по времени далеко находились.

Что разглядывать худое в чужой древности, когда своя новь на порядок пакостнее, и когда доходит до сравнения со своими иноземцы выглядят наивными дурачками?

Кроме заведённых органами на возвратившихся из-за кордона совецких граждан никаких иных бумаг «Фонд примирения и обогащения» не принимал:

— Единственный документ, подтверждающий ваше, далёкое от совецкого, прошлое — справка от Конторы Глубокого Бурения — упорство Фонда явилось причиной многих обид от граждан на неизвестно кого. Ещё бы: гражданам, вольно, или не совсем так, пересекшим государственную границу страны советов туда и обратно в грозные военные годы в будущем грозила прибавка к пенсии, если претендующие на пенсионную исключительность могут подтвердить факт перемещения за пограничные столбы страны советов. Прибавка обещала быть приятной и волнения имели под собой почву.

Граждане, владевшие стандартным набором страданий времён оккупации, но без козырного туза «пересечение границы страны советов за кордон и обратно, возмечтали пострадать по полной программе и совратились:

— Подтверди, что немцы угоняли меня из дома родного, в долгу не останусь, за мной не пропадёт! — вещал сосед соседу за доброй выпивкой в тревожные дни грядущих увеличений пенсий. Набирала обороты любимая и понятная отечественная поговорка «рука руку моет и обе чистые». Такие наши «омовения», как правило, всегда направлены во вред государству.

— Дорогой соавтор, дай разъяснение: от многих очевидцев слышал, что враги, отступая, выгоняли жителей сёл и деревень и гнали на запад. Что в этом было?

— Есть два толкования тогдашним вражьим действиям, излагай любой, а если не окончательно обленился — настучи оба. Читающий волен выбирать убедительное. Первый:

— Achtung, ваше село находится в направлении главного удара наших противников, и в предстоящих боях могут быть жертвы среди мирного населения, а потому командование настоятельно рекомендует оставить населённый пункт! — второй вариант противоположен первому: из угоняемых враги создавали «живой щит».

— Враги шли уничтожать славян, о каком гуманизме речь, какие предупреждения!?

— Остаётся «живой щит», он и рыл окопы врагам.

Какой процент граждан, побывавших под пятой врага в дни выхода на социальную защиту, какими картинами разглядывал прошлое нам неизвестно, но одну, расписанную сожалениями, оглашаем:

— Чего от поездки в Германию отказался, чего прятался, трясся? А всё родня, она воем «куда несёт нелёгкая, не лезь на рожон!» малину изгадила! Вон, сосед работал в Германии, целым и невредимым вернулся… Нормальный мужик, не пьёт в глухую, немецкий язык знает. Не валял дурака, не прятался по чердакам, не слушал родственного воя, да прокатился в эту чёртову Германию да на мир посмотрел, глядишь, и мне, как соседу, сегодня пенсию больше платили! Да ещё и марок подбросили» — сожаления о прошлых страхах от угона в неволю плавно перетекали в разговоры иного сорта:

— За что им пенсии добавили!? — вопрошал не до конца и не полностью пострадавший соотечественник — бегали-бегали с немцами, а теперь большие пенсии подавай! — чёртовы немецкие гуманисты, как однажды раскололи на части крепкое совецкое общество — так до сих пор и занимаются расколом, нет на них управы! Всё им мало, они и через пятьдесят лет после поражения ухитрились «в прочной и надёжной среде бывших советских людей» смуту посеять, «немецкая зараза» продолжает зловредную деятельность в умах бывших совецких людей! Знай оккупированные какие пенсии в будущем станут получать граждане, пересекавшие границу в вашу сторону к чему пришли?

— Ко второму «Исходу», не библейскому, меньше и с разницей: если в древности одни убегали от рабства — другие ушли в неволю с радостью и верой в прекрасное будущее себя. Это о ваших пенсиях.

Проживающий в правом ухе бес особых неприятностей и неудобств не доставляет, не причиняет страданий как больной зуб. Зуб меньшая неприятность, зуб удалил — и боль ушла, забылась, а беса с провокационными разговорами удалить непросто. В остальном поведением от нормальных людей не отличаюсь, и только большому специалисту в деле общения с бесами дано заметить:

— Субъект, как бы, не совсем в себе… — присутствия беса в других частях тела не ощущалось.

Было так: день посещения уважаемой за строгость отеческой организации пришёлся на конец мая и выдался жарким. Претендент на компенсацию (я) заканчивал шестой десяток пребывания в видимом мире, основные занятия (работа) подходили к завершению, а потому особых волнений о будущем не ожидалось. Но майская жара в паре с лёгким волнение на тему «дадут подтверждающий документ, или скажут «от винта» и тогда валюты не видать, как собственных ушей» изрядно утомили. Но не до инсульта, или инфаркта, что для человека в шесть десятков прожитых лет естественно. Умирают и моложе.

Добравшись под крышу дома своего поступил как любой изношенный работой человек мужского пола возрастом в шестьдесят (без трёх месяцев): избавился от лишней амуниции и прилёг на диван из времени, когда было принято работать мебель из цельной древесины приличных сортов и без добавления эрзац деталей из древесной стружки.

Ах, какой это был диван! Не перечесть чудесных, дивных сновидений пересмотренных на поверхности ветерана домашней обстановки! Таких сновидений, кои не грех изложить сценарным языком и в паре с известным режиссером, хотя бы на троечку по десятибалльной шкале, зафиксировать на ленте (фильмА) и поразить глазеющий мир! И никогда в будущем не сделают фильм отдалённо напоминающий мои сны на старом диване, в коих, разумеется, главным героем выступал я! Как восторженно, радостно, в такт пели пружины друга, когда… Пардон, эротика, не время и место плотским удовольствием, пусть основа и смысл жизни пока постоит в стороне, не до эротики, рассказ идёт о предателях.

Лениво шевелились мысли о результатах похода в серьёзную организацию: «во как жизнь поворачивает! Дело прошлое, вроде бы всё позабылось, «было — и быльём поросло», если помнить наши поговорки, сколько годов прошло, как бы и нечем удивлять — ан, нет вам, в финале компенсациями порадовать надумали. Огласите имена милостивцев и добродетелей, дозволивших состарившимся «рабам с Востока» получить законное вознаграждение за прошлый труд на благо Рейха, назовите имена героев? Теперь просто необходимо дотянуть до расплаты за прошлое».

Хотелось пива. После удачно выполненной работы хочу жидкости с любым процентом содержания алкоголя, но не выше сорока, и наилучший питейный друг в жару конца мая — чтимое и выступающее первым номером среди прочих напитков пиво. Фанатичную любовь и преданность пиву объясню во второй части с названием Polska.

И тогда хотелось пива. Страстно, любого сорта, без капризов при выборе. Кружечку. Одну. Закрыл глаза и увидел её, потную и в белой пенной шапке! У-у-у, прелесть и радость жизни моей! — можно было пойти в ближайшее питейное заведение, но в борьбе пивной любви и жары победила последняя. Тащиться за кружкой как бы и не стоило, а на вливание большего количества кружек неодобрительно смотрел домашний лечащий врач — жена:

— Не молод, пора бы и прекратить бездумное ублажение утробы и не нагружать почки лишней жидкостью — что пиво при жаре могло выйти из организма иной жидкостью и с других мест — жена-дипломат забыла. Как медицинский работник среднего звена жена знала и другие пути вывода из организма лишней влаги, но почему скрывала знания от супруга непонятно, а в итоге непобедимая коалиция из жены и собственной лени победили, и натюрморт с пивом, не реализовавшись, удалился, оставив поощрительный приз: сладостную дрёму, в кою и двинулся. Знающие люди говорят, что изумительный момент движения в сторону границы со сном сравним с оргазмом…

Что следовало после закрытия глаз и отправки в сон — знал из многих упражнений прошлого, а к тогдашнему удалению прибавилась жалость:

— Так умирают без пива праведники и страстотерпцы! — сомнение «достоин быть вписан страстотерпцем» продержалось секунды и освободило сознание:

— Э-э, дай-ка вздремну… За тем и приземлялся на диванную поверхность…

Какие-то секунды отделяли сознание от полного провала в сон, и тут что-то, или кто-то, весьма ощутимо ткнул в ребро! В третье снизу, с левого борта! Что за шутки! Левый борт был открыт, и диванная позиция выглядела так: лежал на спине, вытянув ноги на всю длину, без малого поджатия и прижавшись правым бортом к спинке дивана.

Толчка непонятного происхождения хватило, чтобы глаза открылись шире обычного и обшарили комнату не далее полуметра от дивана. Пусто. Жена, готовя обед, производила незначительный шум кухонной утварью, на который никогда не реагировал. Да и не имела жена глупой привычки ручным способом возвращать в реальность впавшего в сладкую дрёму супруга.

«Задремал…Странный толчок, как бы снаружи, и как бы и не совсем… Сердце, первый звонок? Не рановато»? — скудные познания из «Описательной анатомии человека» немедленно дали справку: «толчок не в сердце, на ладонь ниже… Может, ретивое уходило в пятки и по дороге встретилось с Инфарктом? Да-а, с таким познаниями анатомии человека местонахождение главного органа тела может оказаться рядом с задним проходом…»

— … и как в стререонаушниках, в правом и в левом ухе враз, но и не свосем в ушах, а где-то в глубине черепа, всплыл голос:

— Правильно мыслишь…

Родившийся страх от неизвестно откуда взявшегося голоса не перешёл в стадию ужаса по причине: диван, на коем пребывал в горизонтальном положении владелец ветерана мебели, заменил начавшуюся, было, панику на интерес к новому, дотоле известному явлению.

Понятно: когда на голове гарнитура — откуда и как приходят звуки понятно: работает электроника, а как объяснить речь из двух внятных слов?

Было: удивительное получение звуков на границе сна и яви случилось на утро после празднования дня рождения в пятьдесят семь лет и не вызвало особого удивления: «пора, пора меняться начинке в черепе, пятьдесят семь лет это уже старость, пятьдесят семь лет помимо склероза могут подарить что-то другое… А ведь эти звуки собраны в похвалу, не шум в голове после вчерашнего «торжества по случаю» — потому и не испугался. И голос спокойный, не пугающий, располагающий и приятный, не грубый окрик, куда лучше голосов многих дикторов отеческого нынешнего телевиденья и радио. «Сильный голос» сказал бы. Без задержки подумалось: «когда и где слышал похожий тембр»? — кладовые памяти отказывались давать справку, но через миг осенило: неизвестный говорил моим голосом!

Есть голоса в малом количестве, звучание коих приносят удовольствие и рождает мысль: «таким голосом хорошо послушать что-нибудь музыкальное из солнечной Италии, ту же «Миа соль». Старый, слабею, малейший перегрев — и нате вам, слуховые галлюцинации… Хотя, чего волнуюсь? Вроде не старая институтка, чтобы волноваться по пустякам, ну, был толчок, был голос — и что с того? — и обманывался: волновала, ох, как волновала предстоящая встреча с иноземными денежными знаками в неизвестном по времени будущем!

А тогда пребывал в положении старухи, ошибившейся наборов цифирей в телефонном аппарате, попала не туда, куда мечтала, поняла, но всё же задаёт вопрос:

— Алё, кто ето? — вопрос был не выше телефонной старушки, но без ошибок в орфографии русского языка.

— Кто это? — задал вопрос не онемевшим языком (шаблон), как принято литературными героями в подобных ситуациях, но поинтересовался твёрдым голосом.

— Это? Я… — ответ пришёл немедленно.

— Кто «я»!? — язык оставался в покое. Чего спрашивал?

Никогда не был героем, и быть внесённым (посмертно) в списке таковых отсутствовала. Поймать за хвост время свершения героических деяний не смог, прошло мимо, впереди маячила скучная старость с полным комплектом прелестей отечественных пенсионеров. О каком героизме речь, какого сорта героизм может исходить от человека в звании без пяти минут пенсионер? Если в куске жизни размером в пятьдесят девять лет и девять месяцев не было места героизму — откуда, от какой сырости и с чего взяться героическим выходкам в финале? Первый пункт. Второй: как запишусь «героем», если с раннего детства купался во всех видах страха и не мог определить, какой высшего сорта, а какой страх достоин презрения? Если верил прибаутке «придёшь домой — там сидит домовой, лапти сушит, тебя задушит»?

— Не ври. Высшим страхом оставался авиационный налёт, а чей безразлично: вражеский — вначале, родной — потом.

— Соглашусь, но какой бывал дольше и жестче, а какой слабее, гуманнее определить не смогу. Отсутствие страха сорта «сердце в штаны упало» объясню так: от рождения в каждое двуногое создание заправлена порция здоровья и страха. Призыв «укрепляйте здоровье» глупейший из всех существующих призывов: здоровье следует беречь доступными способами, но не укреплять, если оно и без того крепкое. Всякие укрепления разрушают здоровье.

— Пример?

— Нынешние занятия спортом за деньги. Порция страха потерять здоровье закладывается в каждого от рождения, а как эта порция расходуется зависит от характера. Сколько особей прожили отпущенный срок не потратив и капли страха — таких подсчётов никто не делал, но наша пара пришла к следующему:

— Перерабатываемые страхи разрушают нервную систему индивида.

— Как понимать?

— Просто: когда бомбёжка шла — о чём думал?

— Какое «думал», кто и о чем думал в налёт? Одна мысль сидела: «пронесёт, или кровавые ошмётки останутся»?

— Вот! А задумайся хотя бы раз «ничего, бомбёжка не вечна, отбомбятся аспиды и улетят. Сколько можно издеваться»! — нервная система осталась нетронутой, цельной до единой клетки.

— Нейрона, то есть?

— Его самого. Главное в нервной системе — знать и помнить когда следует пускать на переработку заложенные Природой порции страха.

— И когда?

— Раньше — лучше: если свалить на взрослого и мальца одинаковые порции ужаса — девять взрослых выйдут из испытания обделавшимися, а из десяти несмышлёных — один.

— С чего такая бухгалтерия?

— С того: малый не осознаёт опасность, а потому и боится на десять процентов, не более. С мальца спрос меньший, возрастом прикрыт, а что спросить с дяденьки в ероплане?

Дополнительные, сверхплановые страхи, чужие, приходят после того, как кончаются собственные страхи, и, понятное дело, посторонние страхи слабее своих внутренних.

— Да, пожалуй, первые страхи появились не стараниями взрослых, но прилетели на крыльях Люфтваффе. Активная переработка страхов была вначале, а потом налёты перестали пугать:

— Сколько трястись? Надоело — о каком «героизме» вести речь, если подлая память с ухмылкой говорит: «вспомни, как плюхался на живот при звуках воя стабилизаторов вражеских бомб»? Нехорошими окажутся слова, но всё же дозволю им выйти:

— Брать в переработку чью-то порцию страхов неизвестной марки? Пуганый воем вражеских бомб вначале, а потом родных, не отличавшихся музыкальной программой от чужих? Кому выражать признание за тренировки: врагам, своим? Только по этой причине не стоило праздновать «день труса» от какого-то голоса в ушах. Паниковать не стоило по другой причине: лежал с закрытыми глазами на изношенном диване и под защитой поговорки отеческого изготовления:

— «Глаза не видят — душа не мрёт»! — верный диван в паре с крылатостью оказались верными друзьями в испытаний прочности духа. Причин вспомнить крылатые выражения больше на порядок, чем крылатостей.

После тычка в ребро вся мудрость со стороны (книжная), куда-то подевалась, забылась, а от полной потери рассудка спасало горизонтальное положение тела. Со времён войны заметил: если смесь страха и ужаса сваливалась на тело в горизонтальном положении — коктейль наполовину терял силу и мощь, а потом, с каждым прожитым днём войны и на две трети… Появилась разборчивость: если когда-то ужас проявлялся в полной силе — со временем прежний ужас превращался в слабую страшилку.

Выработанное бесстрашие прекрасно, но случись атака неизвестной сущности в ином месте, и пребывай объект нападения (я) в вертикальном положении, а не на испытанном, надёжном и преданном диване — предсказать последствия не взялся. Не просто так приято усаживать человека и разгружать колени перед ударом по сознанию ужасным известием.

— Я? Бес, так величают нас духовные пастыри ваши, мы не возражаем, но молча делаем своё.

— А, понятно! Он же «сатана», «дьявол», «нечистый»?

— «Владыка тёмного мира» пропустил.

— «Владыка» много, «владычить» не все могут.

— Тогда чёрт, коего мусульмане «шайтаном» поминают и камнями побивают вот уже более полуторы тысячи лет? Или дольше? И какой результат?

— Как видишь, жив шайтан, не побили до конца…

— Уклоняешься?

— Нет. Секрет нашего долголетия кроется в косорукости побивателей шайтана, абсолютно у всех побивателей шайтана мужского пола сбиты прицелы. Побивательницам Природа вообще отказала в прицелах, бесприцельные они. Видел, как женщины кидают предметы? С замахом через плечо и не туда, куда следует посылать убийственный предмет. Слеза жалости и сострадания наворачивается, дико хочется заорать, когда вижу такую косорукую:

— Кто так кидает, пизда!? Посмотри, как мужики кидают, потренируйся, а потом ввязывайся в процесс побиения шайтана! Мазилки херовы! — пять веков побивают шайтана с нулевым результатом, а шайтану их камешки как гусю вода. Дети. Чего стараются? И, представь муку: заорать голосом не могу, нет лёгких, горла и связок!

— А, случаем, ты не обычная информация, загруженная в моё сознание отцами-командирами за годы проживания в стране советов? Похоже. Было, что-то принимал, бывали и мелкие бунты, до серьёзных восстаний с последующим осуждением по пятьдесят восьмой статьи не доходило, внутренними недовольствами ограничивался.

— Нравится считать своей информацией — пожалуйста, не возражаю, считай.

— Персональное имя есть? Знакомо коронное слово наших блюстителей порядка на дорогах?

— У ваших дорожных стражей порядка много слов и все коронные. О каком слове речь?

— «Нарушаете»!

— Что?

— Покой уставшего человека — после глупого вопроса «кто это» хотелось реабилитироваться в глазах неизвестной сущности, но есть ли у визитёра глаза в человечьих пониманиях — об этом не подумал. Появился интерес к продолжению разговора.

— Утешь, пришелец, ответом: ты не результат употребления алкоголя родителем, я не «дитя весёлого ужина», а ты не результат моей страсти к пиву? Вроде не должно случиться бедствию от скромных объёмов, «белочка» от пива не приходит.

— Употреблял во зло?

— Вроде нет, а если да — не больше других…

— Всех потусторонних помянул, никого не забыл? Имя есть, но оно без надобности.

— Что, так и величать «бесом»?

— Величай. Безразлично, как станешь называть, не трогает абсолютно.

— Зачем в рёбра совать, иначе не мог представиться? Рук-ног нет, но тычешь ощутимо, совсем, как в поговорке: «седина в бороду — бес в ребро». Как делаешь, не имея ни рук, ни ног?

— Старички и рёбра не мой профиль, хотя контакт с вами всегда начинал тактильно, тычком в рёбра, то есть. Но только один раз, потом всё шло без рукоприкладства. Как тыкать не имея конечностей известно только нам, и он куда слабее, чем медицинские способы при остановке сердец. Открывать технику дистанционного тычка не могу, не разрешено свыше, область полтергейста, за разглашение секретов полтергейста строго карают, жестче, чем у вас за разглашение государственной тайны пятидесятилетней давности. И другие соображения не позволяют объяснять наши действия: выдай секрет поведения «громкого духа» — так вы тут же изобретёте оружие на основе дистанционного удара, Каким иным способом должен был дать знать о себе? Бесы всегда входили с вами в контакт таким способом, иных не применяем и традиций не нарушаем — не меняя голоса и тембра, собеседник ушёл от прямого ответа, демонстрируя спокойствие и уверенность.

— Хотелось бы знать причины несанкционированного» въезда под мою крышу. Вроде никого из вас не поминал, контактов не искал, не приглашал, и насколько знаю из литературы — бесы являются на нашу погибель. Об этом и церковь постоянно предупреждает пасомых. Или собрался сделать из меня «сатаниста»?

— Думай, прежде чем говорить! Основное и необходимое правило вашей жизни: думать. Учили думать? Хотя, что говорю: когда в обществе число думающих особей достигает критической массы — происходит взрыв и многое меняется. Во все времена и везде думающие представляли опасность власти, а посему вас и держат в дураках.

— Понимать так, что наша власть не думающая? Давай политику не трогать, а?

— Как хочешь понимаай, но появись желание сделать «сатаниста» особого труда не встретил: моими способностями навести порчу на твою думающую часть тела что тебе раз плюнуть!

— Предпочитаю новинку «как два пальца обоссать».

— Справку: ссание на пальцы есть первая стадия аденомы предстательной железы, когда содержащаяся в цисте моча истекает не ниагарским водопадом, но вытекает жалкой прерывистой струйкой на пальцы, а с пальце — на башмаки. — Смотрю, урологию знаешь?

— Немного, основы… За сатанистов не переживай, больные разумом создания, позиция «сатана», отсутствует.

— Как «отсутствует»!? А кем тысячу лет пугала церковь, а ныне и телевиденье подключилось к благому делу?

— Психически больных особей с дефектами в черепных коробках и талантливых в изобретении страхов хватает, а «сатана» отсутствует, нет сатаны. «Товарищ дьявол» необходим, чтобы вы искали защиту у тех, кого считаете способными защитить.

— То есть, не следует умирать от страхов собственного приготовления? Так?

— Так. Другая ясность: припомни, сколько раз за свои пятьдесят девять лет мог расстаться с жизнью без моей помощи? Было?

— Было, ох, было, много раз и очень даже было! В избытке было! Прав… — стало неудобно от бесовского, но верного, замечания. Интерес к беседе возрастал:

— И, всё же адресом не ошибся? По какой нужде вторгся и оккупировал?

— К мест помянул оккупацию, всякое вторжение объясняется намерением тебя жизни, но поскольку как всякий человек ты смертен — и без моих стараний отдашь концы. Логично?

— Логично. Логика железная, но бесовская…

— …бесовская, но железная. Ваши вечные и бессмертные сопоставления «герой — но дурак, дурак — но герой» — некуда деться от дуэта. В основе не ошибаемся в выборе «жилища», а если и случается — то редко. Ты мне нужен: мечтаю твоими руками написать книгу…

— Только-то? Ошибся адресом: не писатель, электрик цеха завода машин пищевой отрасли. Профессионал-электрик.

— Не ошибся, прибыл по адресу.

— Размеры моего образования знаешь? Чему когда-то учился — на сегодня основательно забыл. Чтобы писать, как минимум, нужен диплом учебного заведения хотя бы имени пролетарского писателя, не имею таковых. Вообще нет высоких и серьёзных документов, малограмотен адресат, ошибочка вышла. Какие основания делать на меня ставку, о каком писательстве речь вести?

— Что знаешь о художниках-примитивистах?

— Немного. Явление когда ни с того ни сего на бесталанную особь наваливается страстное, неугасимое желание что-нибудь изобразить красками. Желанием полна душа, разум и сердце, а талант напрочь отсутствует, нет ничего, пусто. Вот и выражается, как получится. Беда в ином: «художник» считает свои труды шедеврами, а всякий, не признающий его таланта — отсталой, тёмной личностью.

Творящие «шедевры» в тиши и неведенье часто милые и приятные люди, но совсем иная картина, когда примитивист вооружается баллонами с краской и превращает чистую поверхность большой квадратуры в метрах в «полотно».

Данных, что кто-то из стенных пачкунов перешёл в союз художников не имею.

Вопрос по художеству: положим, дар прорезался, написал картину, пометил инициалами, как принято у художников, краски на первом полотне не высохли, но непонятно отчего захотелось сделать копию первой работы, один в один и краска в краску? Какая подлинная, и что копия?

— Подлинные обе, «краска в краску» ни один мастер, будь какой угодно величины, не повторит, хотя бы и на одном квадратном миллиметре полотна гамма цветов будет иная.

— Получается, что копий великих мастеров живописи не существует, и подделывающие картины «разбойники кисти» не меньшие мастера?

— Похоже, что так и есть. Если художник повторяется своей картиной — какие претензии к себе? Вопрос пустой, но интересный… будем думать. К чему завёл тему копий?

— Не знаю, что-то непонятное сверкнуло не до слепоты, а, так, слегка осенило. Хоть ты и бес, но могу и обмануть: буду стучать по «клаве» и выкладывать твои соображения, а свои подлинники держать в памяти в тайне от тебя?

— Смысл?

— Не знаю. Считаешь мой словарный запас достаточным на изложение событий прошлого? Излагать великие события примитивно умышленно губить великое в зародыше. Затем влез, чтобы сделать похожим на слабоумного вьюношу с баллончиком краски? Из тех, кто портят стены? Старичка, стучащего по знакам клавиатуры одним пальцем? В конце жизни? Из всей процедуры принимаю только позицию превращения в юношу, а всё остальное — уволь! Интересно: о чём собрался писать моими руками?

— Только что определил стенных пачкунов «дефективными», а сейчас сам согласен стать одним из таких? Пусть глупая, но молодость!? Писать хочу о прошлом.

— О своём?

— О твоём. Моё прошлое не поддаётся описанию, а если начать описывать работа затянется на многие годы. Хочу, чтобы кое-что вспомнил из своей жизни.

— Что тебе-то в моей жизни? Написать книгу занятие серьёзное, а писать о прошлом серьёзнее на порядок. Тащить хвост из прошлого в настоящее пустая работа, дешёвая, никакого дохода не приносящая. Куда выгоднее заняться предсказанием будущего, а чтобы обойти многих провидцев — плату убавить на двадцать процентов от самой низкой у соперников.

Твоё прошлое — твоё, а моё может быть иным. Спорить не станешь? Прошлое помню, ныне оно как бетон…

— Бетон не теряет стойкость шестьдесят лет, потом решает, что стоял достаточно и начинает разрушаться.

— Совсем, как и пенсионеры…

— Верить? А как быть с вражеским бетоном? Шестьдесят лет прошло, а подвальные помещения, возведённые врагами в разных местах, что-то не рассыпаются.

— Поступим так: из твоих воспоминаний напишем картинку, у сверстника возьмём другую, моя забота, у третьего позаимствуем звуковое сопровождение, фонограмму, то есть, а в результате получиться живой, длинный фильм, в коем подпишемся под каждым кадром: «правда».

— Да здравствуют недоумки, пытающиеся свои кадры объявить моими! Их мечта — заставить думать меня о прошлом не так, как его видел, но так, как «нужно обществу» не справляясь у общества:

— Вам это нужно?

Наилучший вариант моё беспамятство, в иных случаях есть опасение быть уличённым во лжи. Поэтому и не рвусь писать книгу.

— А «страдалицу», кою «чуть не застрелили фашисты» в мозаику включишь?

— Вставлю. И «страдалицу» и страдалице… В хижине и за столом поговорю с ровесницей. Время найду на расспросы и выясню, по какой причине шестилетнюю девочку враги хотели лишить жизни.

— Сделаем так: начнёшь повествование, а я, между делом, буду входить в текст там, где сочту нужным. Хочется изложить некоторые мысли, кои не дают покоя последние шесть десятков лет. Но сделать не могу по причине отсутствия пишущих органов, нет конечностей! И не только конечностей, нет и тела, выразителя эмоций, а как без него? У меня вообще ничего нет осязаемого. А так хочется написать книгу! Это будет редкая, удивительная книга!

— Книга хорошо, но, думаю, с книгой опоздал… Задержался. Кто сейчас книги читает? Не лучше будет, если из меня сделаешь сценариста, или медиума? На медиумов нынче большой спрос, медиумы ныне хорошие деньги имеют, куда большие, чем у сценаристов нынешних «фильмов о войне». Медиум — известность, медиум — почёт и уважение с примесью страха:

— Это ж надо: мысли читает, а ведь такой дар по нынешним временам основа процветания. Мне бы такой — открыл салон и за умеренную плату желающим вещал о прошлом. Органам правопорядка помощь без затраты казённых средств…Деньга бы поплыла — не счесть! Тебе почёт и уважение, материальное — мне…Тебе деньги ни к чему, какие потребности у бестелесных особей? Никаких, одни мечтания. Оторопь берёт, как подумаю о деньжищах, кои мог бы создать своими талантами. Литература на сегодня неходовой товар, а если что и настучим — кто рискнёт в свет выпустить? Ныне книги похожи на вымерших мамонтов.

— Сделать из тебя медиума работа несложная, забава, но две причины мешают.

— Какие?

— Застенчивый, не умеешь брать заработанное.

— Ну, положим, угадал…Какая вторая причина?

— Мой профиль. Толкового медиума с именем сделать из тебя не получится, материал не тот, а выпускать кое-что у нас не принято. Ни профиль, ни квалификация не позволяют сделать из тебя и завалящего медиума, всё едино, как и преподавать науки, не имея диплома об окончании высшего учебного заведения.

— Верить?

— Можешь не верить, от этого ничего не изменится.

— Зайду с другой стороны: сколько сегодня читающего народа? Мало: прошла мода на книги. Как понимаю, читать книгу — труд, а зачем напрягаться, когда можно и не делать этого и получать информацию без напряга? Хотелось бы знать, что нового и удивительного замыслил втиснуть в книгу моими пальцами?

— Ошибка: ничто и никогда не заменит книгу. Вернётся книга в жизнь человека, обязательно вернётся. А «гляделки», фильмы, то есть, забываются, как и авторы книг. И я вопрос задам. Можно?

— Давай!

— Моих вопросов больше. Первый: для чего на могилах умерших ставите неполный стакан с водкой и прикрываете куском ржаного хлеба? Почему стакан не «в накат» наливаете? Искушаете умершего на дурные мысли: «суки драные, водки пожалели»! Почему не «в накат», как встарь говаривали, почему кусок ржаного хлеба без лука и селёдочного хвоста? Почему такая скудость?

Или верите, что покойник после отбытия живых с места вечного упокоения поднимется и выпьет? Чем пить, какими органами, где губы, язык, гортань… глотка, то есть? Один и двести миллилитров алкоголя? Стакан с напитком радует дух мужчины, знавшего вкус «Столичной» при жизни, а женщине к чему водка на холмике из земли?

— Врёшь, женщинам стакан с водкой не ставим!

— Серьёзное упущение. И стопарь на могилы детей не ставите. Экономите? Понимаю: дитя непорочным ушло в мир иной, какая водка? И сами тут же упиваетесь «не отходя от кассы»?

— Не знаю…

— И зачем жжете в храмах фальшивые, не из чистого, как на заре веры пчелиного воска, но контрафактные, неизвестно из чего сделанные свечечки, что означает горящая свеча? Мало электрической лампочки? Лампочка светит ярче и дешевле обходится. Верите, что горящая свеча с гара и ни одна не потеряется в дороге?

— Не знаю… Все зажигают… И молятся…

— Почему покойника ногами вперёд выносите, откуда взята позиция? Покойникам не безразлично, как транспортируют на место «вечной стоянки» отработанный материал и об этом уведомили живых?

— Ну, это что-то вроде игры… покойный как бы по доброй воле ногами вперёд выходит, осточертел человеку видимый мир — вот и уходит в иное бытие, а живые напоминаю ему, куда и как двигаться. Помогают. Отвяжись, не знаю!

— Как? Делаете, и не знаете зачем совершаете массу необъяснимых деяний? Не надоело, не устали? И об этом скажем. И не только об этом.

— В чём будет заключаться удивление задуманной книги?

— Каждую страницу разделим вертикальной полосой на две равные половины с названиями вверху: «Причины» слева — «Следствия» справа, вроде «Амбарной книги» получится.

— Не пролетим?

— Возможен и пролёт, может сойти. Затруднение: с какой стороны листа пускать «причины», а с какой — «следствия», что справа, а что — слева? Сходство с «поминальниками» наблюдается… Раздельные записи лучше, путаницы меньше: в одной записке через божьего служителя просите «силы небесные» прислать на головы родичей «здравие», а в другой бумажке просьба не волновать умерших и за умеренную плату предоставить «вечный покой» в компании «со святыми», разумеется. И никому в голову не приходит в целях экономии бумаги писать живых и умерших на одной странице. Но когда враждуете до самозабвения — для извода недруга из жизни наводите порчу «святым» проверенным образом: ненавистное имя вносите в «поминание за упокой» и верите «свято» что «верха» не разберутся и живого сделают мёртвым. Злодеяние творите сознательно и с удовольствием!

— Мы и бессознательное вредительство творим сплошь и рядом! При этом думаем, что делаем «доброе дело».

— Что и худо! Представь: уходит из жизни дорогой и любимый человек, и абсолютно ничего не ведая о его будущем — немедленно начинаете скорбеть. Скорбеть — сколько влезет, печальтесь на здоровье, куда ни шло, «скорбь очищает душу и просветляет разум», но скорби мало и двигаетесь далее: просите служителей «божьих» выписать ушедшему ордер на «вечный покой». Вслушайся: «вечный покой…» ни на секунду не задумавшись: «вдруг кто-то из живых связался с ушедшей душой и спросил:

— Слышь, душенька, а «вечный покой тебе нужен», заказывала и оплачивала «вечный покой» при жизни? — заказывая служителю «вечный покой» ушедшему — расписываетесь за него и лишаете возможности вернуться в видимый мир.

— Не думал.

— Всегда нужно думать. Потому в хвосте и плетётесь, что не думаете. Когда соображать начнёшь?

— Не выпячивайся, скажи «спасибо», что твои «закидоны» видимыми делаю, нет времени на обдумывание.

— Фиксируй:

— Краденое?

— Обижаешь. Отлетевшая душа живёт иной жизнью, особой. И жить таким манером может год, два, сто, тысячу лет, пока не войдёт в чьё-либо тело. Решение о выдаче ордера на новую квартиру-тело выносится Высшими Духами и «въезд» происходит в человеческий зародыш в момент зачатия. Без души плод развиваться не станет, покинет и случится выкидыш. Только-только отлетевшая душа матушки по решению сверху тут же, без промедления в тысячу лет, вселилась в новое тело, а ты, хороший сын, введённый в заблуждение учением, отстёгиваешь монету служителям на поминание матери в мёртвых.

— Обман? И что делать в таком разе?

— Ничего. Если поминаешь душу «за упокой» — нужно быть уверенным, что душа пребывает в покое, но не вселилась в новую «квартиру». Такие знания даны?

— Нет.

— Поэтому никогда и никого не поминай «за упокой», навредить можешь, масса ваших взаимных вредительств совершаются по незнанию. Помяни живого усопшим — и тот долго не проживёт.

— Интереснейшая инфа! Испытать в деле можно?

— На ком?

— Позволь оставить в секрете?

— Позволяю, а надумаешь провести эксперимент позови меня.

— А как быть «во здравие»?

— Бесполезная позиция. Желаешь «здравия», но его нет в твоём кармане, неизвестный кладовщик отпускает здравие.

— Когда профессионал поминает душу — сорт поминания выше обычного, не профессионального?

— Без разницы, душам приятны добрые слова живых… если, разумеется, заработал. Повторяюсь.

— Убийства интересны. Есть «бытовые», а есть «военные». Что скажешь о «военных»?

— Убитые в военных разборках не предъявляют претензий к убийцам, вопрос собственного извода мёртвых не волнует. Ни один убитый не заявил:

— Граждане соотечественники, мать вашу так и разэдак! Хотелось бы знать: кто и по какому праву лишил меня жизни? Смерть насильственная, без спроса и дозволения, а потому требую поступить с моими убийцами аналогичным образом! — но ни одного подобного сообщения живым оттуда  не поступало.

— За мёртвых, не постоянно, но к «знаменательной дате», беспокоятся живые и подталкивают на проявление скорби забывчивых.

— Ну, вроде бы «потусторонние» вопросы осветили. Убого, непонятно, спорно — но что-то сказали. Продолжим: ведомо ли тебе, о, мудрейший из бесов, что малая часть граждан, но «мудрая и влиятельная», пишет справа налево и дирижирует теми, кто пишет иначе? Не кажется, что во избежание разночтений следует оговорить правила написания, «расставить точки», иначе нас неправильно истолкуют? Не было ни разу, чтобы следствия шли впереди причин. Если первую половину, ту, что слева, начнём заполнять следствиями — могут обвинить в «расизме» те, кто пишет справа налево. О чём бы хотел рассказать миру моими руками?

— О любимом вашем занятии: о войнах. Ничего иного, стоящего внимания у вас нет.

— Тебе-то какое дело до наших войн, с какого боку, тебя, бестелесного трогают наши военные забавы? В каком месте испытываешь неприятности от наших войн?

— В вашей литературе есть величина, написавшая «Войну и мир», и кою ещё никто не обошёл. А так хочется выразить мысли и чувства о самоедстве! Основа всех сочинений о войне, как правило — изложение следствий войны: «убили, искалечили, разрушили, сожгли, уничтожили», ничего иного и нового от войн ждать не приходится, одни «моря слёз и континенты страданий». Обрати внимание: «воители» от начала знают, что принесёт война — но начинают! Войны отличаются одна от другой размером «морей крови». Есть такие, кои и на «океаны» слёз тянут! Понятные и предсказуемые следствия войны — её ужасы: взвод «уложенных» солдат не впечатлял так, как полностью разгромленная и пленённая армия. Или три армии. В войне ценится победа, а не потери. Война — оправданное и неподсудное совершение полного набора мерзостей, на кои способны только «двуногие и прямоходящие», война — это когда кто-то и кого-то обязан победить. Об этом и без нас много написано. Но это одна половина каждой страницы в «Книге войн», вторая всегда остаётся чистой и не заполненной потому, что объём причин для начала войн намного меньше, чем следствий. Это и есть основная странность всех войн. Все, кому войны приносили крупный барыш — до сего дня следствиями от войн заваливают их причину: авось, дураки не разглядят!

— Понятно: кому интересно знать с чего драка началась и «кто виноват»? Следствия от войн впечатляют сильней причин, и если начать изложение причин прошлой войны — таковых наберётся на одну страничку невнятного бормотания.

— Есть причина мечтать о славе: представь, рядом с тобой долгое время пребывает душа писателя, лучше коей никто и никогда правдивее не рассказывал о побоищах и впредь не напишет. Законно моё желание написать о войне?

— Законно, но что? Повторы? Основное о войне давно и другими сказано, что нового добавлять-выяснять?

— Хотя бы такую мелочь: «прошлая война состарилась, еле держится, а старушку не хотят отправлять на заслуженный отдых вот уже более половины века. Устала, старая, на покой пора, и сама умереть не против, но не отпускают, реанимируют, бодрят на два-три дня «мероприятиями патриотической направленности». Нет ответа и на вопрос: «старушка Война подвиги совершала, или сопротивлялась избиению? Сил нет и костыли держать…

— «За базар отвечаешь»?

— Отвечаю: Ржев. Сколько лет прошло после побоища под Ржевом?

— С марта сорок третьего по нынешние дни, без малого семь десятков лет пробежало…

— Приличный срок на обдумывания вопроса «какая сволочь командирская из «своих» уложила более миллиона солдат в болота под Ржевом»!?

— Куда клонишь!? Что, памятник не нужен!?

— Нужен. С надписью золотыми письменами кириллицей на чёрном граните:

«На этих болотах, среди жидкого леса из осины, с января сорок второго по март сорок третьего, талантами больших совецких полководцев уложены три армии безропотных и тоже савецких людей».

— Так, поди, война идёт…

— … под управлением бывших специалистов по обуви? Не понятно, почему в трёх убитых своими армиях не нашлось ни единого полкового миномёта и единственной мины, кою по ошибки миномётный расчёт выплюнул не в нужную цель? Очередная, неизвестно какая по счёту, загадка русской души.

— И в ней покопаться хочется…

— Не надо…

— Почему?

— А вдруг душа не загадочной, а загаженной окажется?

— И это не мешало бы выяснить.

— Интересен раненый генерал, выводивший остатки армии из окружения и застрелившийся, как настоящий военный человек. Почему Человек пустил пулю в себя?

— Не хотел плена… или «стенки» в отечестве…

— Какая последняя мысль была?

— Последних мыслей высокого содержания не было, была одна: найти силы ТТ до виска дотянуть…

— Враги похоронили генерала-противника с воинскими почестями.

— Враги и есть враги, и благородным поступком отчётность о себе портили. Тянет на отсебятину.

— Какую?

— Продлись война на пару лет, да найдись на вооружённые силы страны советов парочка командиров вроде героя Халхин-Гола — и воевать не с кем было, всех бы угробили.

— Название «отсебятина» лишнее, так и было. Напряги воображение: жизнь длиною в бесконечность и половина бесконечности занята желанием написать о войне. Представил?

— Да.

— Ещё немного отпусти тормоза, дай волю воображению: для нас, таких, вроде меня, ни времени, ни пространства не существует. Сделай последнее усилие и представь неограниченные временем мечты и желания о написании романа? И невозможность написать по причине отсутствия рук? Понятны муки?

— Понимаю и сочувствую. Смущает одно: войну настоящую не видел, а что зацепило — войной грех называть, не входит в определение «война». Оккупация — да, кое-что помню, но с позиции восьмилетнего человека. Согласись, что память взрослого и восьмилетнего о предмете, как оккупация, сильно отличаются, сорт переживаний разный, как сказал бы человек с иным образованием. Не тот объёкт выбрал, это всё едино, как художнику-дальтонику заказывать протрет маслом. Скачки любишь?

— Знаю, бывал в Англии, видел, но не восторгался.

— Ни на ту лошадку ставишь. Почему бы тебе, всемогущему, не въехать под крышу известного на сегодня писателя-баталиста?

— Могу въехать, простое дело, но что напишет известный писатель под моим руководством — зачтётся плодом его мастерства, меня и словом единым не помянут. Знакомо понятие «честолюбие», пример нужен?

— Валяй!

— Известный писатель прошлого, по литературным трудам коего иностранцы о России судят, потому и прославился, что в нём сидел один из наших. Бывало, писатель говорил, говорил много и быстро, потом падал в беспамятстве, а очнувшись — писал и прославился! Диагноз врачей:

— Височная форма эпилепсии — с врачами в споры не вступали, лишнее, наши знания подобных явлений абсолютны, мы ими управляем. Чья инициатива была, как думаешь?

— Генератором идей был один из ваших, а всякие и прочие «марксы-энгельсы» ваши шутки?

— Разумеется.

— А… страшно спрашивать… а…

— Не заикайся, спрашивай.

— Основатель христианства… вашими стараниями явился миру?

— Разумеется, иных нет…

— Куда девать «сына божьего»?

— Куда угодно, но что в медиумы высшего класса — точно. Продолжим прогулку по книгам: пишем книги мы, невидимые и бесплотные, а «высокой волной славы» накрывает вас, живущих и видимых. Справедливо?

— Нет, понятный хрен…

— Много написано книг с момента, как люди догадались знаками выражать мысли, гора книг, Монблан из книг, и все написаны нами!

— Может, меньше, с Эверест?

— Что там Эверест! Азии, начиная от «малой», «передней», «южной», «восточной не написали столько, сколько написала одна Европа. Джомолунгма отдыхает.

— Осознал твои муки: у каждой книги — автор из плоти и крови, но не сущность, вроде тебя. Так?

— Так. Никто, и ни разу не заявил:

— «Сей труд родился в содружестве с…» — и упоминают поносимых братьев моих. Хочу быть первым, чтобы книга мною пахла, а тебе отводится второе место в моих желаниях.

— И ещё хочешь, чтобы книга стояла на вершине книжного Монблана, не ниже, и чтобы не источала «аромат серы из преисподней»?

— Книг в преисподней не издают, нет типографий в аду. Новые книги пахнут типографской краской и ничем иным. Вопрос о запахе будущей книги своевременный, поговорим о тех, что существуют:

1. «Книга о вкусной и здоровой пище» обязана источать аромат вкусного, что придумано вами за тысячелетия,

2. «Справочник фельдшера» — пугать стойким, неприятным запахом лекарств и напоминать болящим о бренности земного существования. Наисильнейший запах у «иоди тинктура». В последние годы к справочникам по медицине добавился запах больших денег, кои впустую тратятся на «лечение» несуществующих болезней,

3. у альбомов с репродукциями картин известных миру мастеров кисти неуничтожимый запах масляных красок.

— Чем будет попахивать книга, кою мечтаешь написать моими руками? Кроме запахов у книг есть цвет: «Красная», «Белая», «Зелёная». Какой запах будет у твоей?

— Поскольку приличные цвета разобраны другими — нам остаётся чёрный. Его и возьмём.

— Не мрачновато?

— Что с того, если и мрачно?

— Каков «аромат» у задуманной книги, что источать будет?

— Стойкий аромат дураков в генеральских мундирах и предателей военного времени.

— А, что, разве бывают предатели «мирного» времени?

— Сколь угодно. Газеты читаешь?

— Нет, информационный голод удовлетворяю «голубым экраном». «Предатели военного времени» — понятно, но оттуда и как появляются «предатели мирного времени»? И каких больше в каждое время? С героями понятно, военное время делает героев, а как быть с «героями мирного времени»? Как они выглядят, что входит в понятие «героизм» без войны?

— Многое. Первый и основной героизм мирного времени — жить на заработанные средства, иных подвигов нет.

— Пребывать в высоких чинах и не «брать на лапу» — высочайший подвиг мирного времени, перед коем меркнут военные! В золотые времена расцвета лозунга «Хапай!» быть величиной и не заглотать многие миллионы госдобра разве не проявление высшего героизма?

Цена военному героизму без штыка в спину грош, ты попробуй остаться героем, когда вокруг «предатель на предателе сидит и предателем погоняет»! Сколько Война героев породила?

— Ну, это известно, список героев есть…

— Вот! А списка честных, не ворующих чиновников нет… Не дело!

— Чтобы отказаться от плывущего в руки добра — на одном героизме не удержишься, слабоват якорь!

Писать о предателях и вражеских прислужниках прошлого легче, чем о «предателях мирного времени»: они глубоко спрятаны. Как пройти мимо и влезть в житие какого-нибудь высокого ворюги? Кто запретит?

Тяжкое занятие: о предателях военного времени никто и никогда не писал иначе, как «с гневом и призрением», а сегодня выражать гнев в сторону новых предателей — пустое занятие.

— Взять времена оккупации: если что-то о них и написано, то сплошь «великое и героическое». Денно и нощно, без передышки, описана «героическая и святая борьба с оккупантами». Ничего низменного и приземлённого. «Слова презрения» оставались вражеским пособникам, в прошлом ни один из сумасшедший не обелял «презренных вражеских пособников», но мы будем первыми!

— Кто это «мы»? Ты?

— Давай так: поносишь вражеских прихвостней ты — обеляю я, «клеймлю позором» я — возражаешь ты.

— Ничего нового, работники органов этой игрой давно забавляются, «плохой/хороший следователь» называется.

— «Всё новое хорошо забытое старое». В паре глав поиграем в «плохой/хороший», пустим шапки по кругу и посмотрим, кому больше подадут. Идёт?

— Чего спрашиваешь? Зависим от тебя, но не наоборот… ты — бес, а я кто?

— Каков процент оккупированных граждан был вписан в «стойкие советские люди», а сколько — в «презренные вражеские прислужники и холуи» — данные не приводятся.

— А «преданность стране советов и лично гениальному и мудрому вождю тов. Сталину» в холуйство не входило?

— Входило, но ни один из «высоких» холуёв не догадывался, кто он такой. Столь низменное деяние, как холуйство, могло рождаться только при общении с врагами, а прочие варианты холуйства, как явные, так и скрытые таковыми не считаются, у них название иное: «служение высоким идеалам».

— Трепет перед «лицом кавказской национальности» почитался высшим сортом почитания и любви, но не низким холуйством.

— Холуйство может быть и «высоким»?

— Разумеется!

— С чего начать повесть о предателях? Первый страницы рассказа о «предательстве родины» равны первым ста граммам водки на пустой желудок. Интересно получается: писать мне, а кто будет отдуваться за последствия? И с кого начать, кого упоминать первым?

— Начни с отца, работал на врагов, вот с него и пиши.

— «Отца ли предам»? — не библейский пафос, своё.

— Чего теряешь? Жизнь на излёте, днём позора больше, меньше — что с того? Кому ныне старая служба родителя врагам интересна, у каждого свой «вражеский прислужник» был рядом? А занятие может стать опасным в случае, если вздумаешь огласить «оправдательные документы предателям и вражеским прислужникам». Если не отходить от правила «предатели — мерзость!» — ничего, можно в «назидание другим» рассказать о предателях. Главное — при описании «антинародной деятельности предателей и изменников родины» придерживаться общих правил. Что принято делать в непонятных случаях?

— «Валить на «серого»!

— Верно!

— Как быть, если забудусь и навалится христианский призыв «прощать врагов наших»? — и неожиданно, явно с бесовской подачи, появились рассуждения в пользу и защиту презренных:

а) «пришли в дом чужие люди, принесли смерть и разрушение понятно, нужно браться за топор и менять ситуацию… Исполнить желание «поквитаться с врагами любым способом без учёта кому и кто больше напакостил»,

б) опять пришли чужие люди, но ничего худого не сделали. Соседу — да, досталось от них, а мне — нет. Если сосед друг мне — приду на помощь, но если вражда наша ни на минуту не прекращалась, и если сосед когда-то по недомыслию доносом оговорил меня, или я соседа, что без разницы? И по причине такой нашей обоюдной «простоты душевной» оба побывали «в узилище иродовом» немалый срок, а все наши родичи «рассеялись, как пыль дорожная»? Почему на время не забыть «христианское смирение» и не отдать долг соседу полной мерой?

— Бывало?

— Сколь угодно!

— А как быть с христианским призывом «прощать врагов ваших»?

— Так, как сказано: с «терпением…»

Не хватит ли писать о прошлой войне? Не удариться ли в фантазии о предстоящей бойне?

— Позволь не согласиться: как-то ведущая популярной программы любимого тобою ОРТ, огласила: «о войне много сказать невозможно», или что-то в этом роде, но смысл неизменен. Сколько бы ни говорили о прошлой войне — будет мало. Раз. Два: если в фантазиях на сто процентов опишем будущую войну — ничего не достигнем.

— Почему?

— Нам не поверят.

— Войны набили оскомину, за каким чё… прошу прощения, хреном, о ней писать!? Повторяю: нет у меня литературного института за плечами, а заниматься писательством, не имея диплома, окажется пустой тратой времени. И ещё соображение удерживает: войну встретил шестилетним и ничего о ней думать не мог. Всего лишь жил, но всё, чем война потом «отоварила» хорошо помню.

Как писать? Излагать всё, что видел в шесть лет через пятьдесят четыре года? Не велика ли пауза будет? Смешнее таких записей вроде бы ещё никто не делал, негожее занятие писать о прошлом старыми мозгами.

— Ошибка! Самое время писать о прошлом: пенсионер у финиша, величина с определением «время» тебя не трогает и не волнует, а о дипломе литинститута скажу так:

— Чему обучил в общей школе отличный педагог литературы и родного языка достаточно, чтобы изложить события прошлого, какой-либо особой хитрости на рассказы о житии с сорок первого по сорок пятый и далее не требуется.

— Время основательно старый телом и разумом, есть риск на половине дороги к славе «кокнуться», «отбросить лапти», «сыграть в ящик», или «отдать концы». Выбор не богатый и все одинаковы. Где носило ранее?

— О профессионалах пера: профи-баталисты своё сказали, пришёл черёд дилетантов, любителей, то есть. Не умрёшь, не «кокнешься» и не «потеряешь обувь» в ближайшие пятнадцать лет, положись на меня, позабочусь о телесном здоровье твоём. И о грамоте особо не переживай: нашими, бесовскими способами, окажу помощь в приобретении простого технического устройства (компьютер) с текстовым редактором, не позволяющим выражаться топорным языком и с нарушениями орфографии.

— А матом можно? Писать без мата о войне не смогу. Только одно упоминание о далёкой войне немедленно вызывает желание полностью перейти на инвектив, или объединиться с итальянским invekto. Итальянского языка, разумеется, не знаю, поэтому буду выражаться родным и привычным. Есть опасность быть притянутым к ответу?

— Никто не «притянет», а меня — тем более. Когда закончится запас страхов «притягивания к ответу»!? Ругаться матом о ваших войнах разрешено давно, они того стоят. Сам подумай: прошлая война была всё же ограничена временем, её за четыре года сделали. Что было потом — такому и названия нет.

— Как «нет»? Её «холодной» называли с постоянным ожиданием «вот-вот перейдёт в «горячую»!

— Считаю вас единственным народом в мире, коему по душе война «горячая» и короткая, чем «холодная» и без конца.

— Пожалуй! «Горячая» война не годится, не все «горячую» переживут, кое-кому следующая «горячая война» может оказаться последней…

— Причина?

— Народ сгинет… Но вас пусть не пугает перспектива исчезновения, вы переживёте любую «горячую» войну. Лучших и больших специалистов по «перемалыванию» всяких войн, чем вы — во всём мире не найти!

— Спасибо, друг! Порадовал!

— Мат тогда мат, когда имеешь предварительные знания о нём, и что он таковым является. Многие соотечественники знают мат в совершенстве, но не все и не всегда пускают мат в работу.

— Дозволь набрать десяток строк личных замечаний?

— Валяй.

— Как надо понимать и принимать мат? В вашей местности благодать и покой царят, вы близки к Высшей Силе, а житие наше Содом и Гоморра. В употреблении мата и крепкого алкогольного пития на душу населения пришли к критическому порогу, а за порогом вот-вот войдёт в силу «Закон о сквернословии». У вас нет поводов грешить, поэтому и мат вам не нужен. Так?

— Так.

— О, мудрейший из бесов, ответь: почему вызванный медиумами дух великого поэта всех времён и народов А.С. Пушкина слов не выбирает и отвечает на вопросы «открытым текстом»? Что остаётся думать живым о том  свете? Далёк от пансиона благородных девиц? Или отсутствует Высшая Сила и душа поэта не связана условностями приличного поведения? Полная свободна в выборе ответов, и слова, коими пользуемся в нашем мире не матерные?

— Сложный вопрос. Но хороший. Своим умом дошёл?

— Нет, исключительно бесовское влияние.

— Приятно слышать, льстишь. Если назову тебя «поцам» как отзовёшься?

— Никак, не знаю, что это такое.

— Поц — еврейское название мужского достоинства, родня распространённому и уважаемому вами слову из трёх литер, универсальному на все неразрешимые случаи жизни. Основное слово за исключением служителей культа, те почему-то считают упоминание мужского достоинства матерным. В вашем языке, как и в еврейском, три литеры для обозначения могучего слова. Евреи долго терпели равенство своих и ваших трёхбуквенных членов, но после раздумий о длине главного слова пришли к выводу:

— Поц следует удлинить! — пришили к старому поцу два знака своего алфавита и получили «поцам». Были трудности в операции по пришиванию, обрезанное удлинять труднее, но будучи талантливыми в медицине всё же преодолели трудности и вырвались вперёд.

Правда, ненадолго: вы не зевали, и к своим трём буквам добавили две литеры «ЛА», не позволив евреям и в этом виде соревнования быть впереди планеты всей.

Первенства не достигли, перестроенный «хуила» оказался не длиннее еврейского «поцам», но факт состязательности присутствует.

Так что от мата ещё ни один компьютер не повредился, и впредь не выйдет из строя. С матом дело обстоит просто: мат все знают, но не все им пользуются.

Знал еврея, «хирурга от бога», так он со знанием, наслаждением, вольно, но страшно гневался, когда кто-то в его присутствии употреблял трёхбуквенный член в еврейском звании. Русским членом размахивал постоянно и в удовольствие, но когда кто-то поминал еврейский поц — гневался. Это был редчайший еврей-антисемит: не знал иврита, русский язык считал родным, а водку предпочитал закусывать ветчиной, нарушая закон о кошрате. Поскольку работал хирургом в советское время — под его скальпель попадали соплеменники, о коих отзывался:

— Не люблю их оперировать, больно квёлые — остатки вежливости не позволяли употреблять «дохлые».

Открытая и прямая беседа, протекавшая с сущностью, от слова к слову становилась приятной и по другой причине: нас никто не слышал.

— Что будет со мной по окончании задуманного? Уйдёшь один, меня потащишь?

— Не знаю… пожалуй, один уйду… забот меньше…

— Ничего иного от беса не ждал. Но, всё же, что меня ожидает по окончании работы?

— Ничего выдающегося и особенного не случится, будешь потихоньку пенсионерствовать, доживать отпущенное время, вспоминать места повести и думать «всё ли правильно настучал».

— Тогда в моих интересах тянуть резину и писать без конца.

— Не от тебя зависит. Сносно и терпимо можешь выражаться до поры, пока мозг будет относительно ясным, не отягощённым питием и чревоугодием и не полностью оккупирован склерозом или гнусным стариком с фамилией Альц-Геймер. Нам подвластна ваша плоть, но в мозг влезть не можем. Считывать информацию иногда получается, да и то не со всех мыслительных отделов мозга. В кладовых памяти есть такие места, куда и нам, бесам, ходу нет, «потаёнными» называются…

— … где и храним заначки от жены… Каков процент потаённых мыслей удаётся исполнить, и сколько — нет?

— Интересное явление: профессионального слесаря бухгалтерский запах вопросов. Проценты, дебит-кредит, подсчёты… Откуда? Не иначе, как в прошлой жизни по купечеству проходил?

— Приятные сведения, оказывается и бесам закрыт вход в наше сознание Приятный факт!

— Чему радуешься? Имей возможность вмешиваться в работу начинки черепных коробок — где бы вы сегодня были и что видели вокруг? Как думаешь, что такое «осознанная форма существования»?

— Как могу знать такие сложности с семью классами общей школы? Пусть и советской, надёжной школы?

— Осознанная форма существования — это когда ты трезвый и возможно со стороны внести в твоё сознание полезную информацию. Такое состояние ныне определяется как «врубился», или «не».

— Прежде жило «понял», или «не».

— «Всё течёт, всё меняется» — ты остаёшься неизменным и продолжаешь чесать правое ухо левой рукой.

— Мои признания, но, может, перестанешь говорить загадками? И будь любезен, не загружай текст высокими материями, выражайся яснее, не забывай разницу между нашими объёмами знаний.

— Хорошо, буду проще: что обещают служители культов там  за плохое поведение здесь ?

— Ад, а если буду паинькой всегда и во всём — получу путёвку в рай, а насколько рай лучше Лазурного Берега в Ницце, или канареечных островов — этого никто не знает.

— Сходство между указанными позициями видишь?

— Нет. Какое сходство может быть у рая здесь и ада там? Если о этих противоположностях речь ведут — стало быть знают, видели, бывали, ручаются, а если не бывали — как говорить о не виданном? Врать?

— Нормальное явление! Нам долго говорили о том, чего не было, и в итоге обучили искусству рассказывать небыль. О несуществующем. Разве не говорили о «процветании в стране социализма»?

— Бывший социализм не а, и не рай, бывшему социализму дать точное определение не просто, на сегодня хороших соображалок мало, а если и появляются — на корню закупаются закордоньем. Круглых черепов, без швов меж костями хватает, а вот даровитых и непорочных нет, пропускная способность нации упала ниже некуда.

— Что за понятие «пропускная способность»??

— Это память и способность к правильному определению происходящего. Дар, когда один из вас видит то, чего не дано видеть тысячам, вы таких «политологами» называете. Хорошим мозгам определение есть: «светлые».

— И «чистые».

— Определение «чистый» не верное, «чистый» подобен «пустая голова», чистая от чего бы то ни было Труден ваш язык. Хороший, светлый мозг не допускает сбоев в повседневности, не склеротичный, но главная ценность мозга — не позволять руке проносить ложку с кашей мимо рта.

— Интересно, а куда ещё можно направить ложку с кашей?

— В ухо. Правой рукой в левое ухо. Ещё в мозгу не должно храниться желание «вешать лапшу на уши» другим. Самое любимое и непонятное ваше занятие: «вешать лапшу на уши». Какая нужда в развешивании продуктов питания на уши — до сего времени в наших сферах никто объяснить не берётся. По этому вопросу споры были, но так ни к чему и не пришли.

Тебе стоит поторопиться, а за качественную и быстро выполненную работу добавлю срок пребывания в жизни, хотя с другой стороны ваша свободная жизнь мало чем отличается от пребывания в колонии общего режима.

— Какой срок накинешь?

— Десяток лет безболезненного жития, не считая мелких недомоганий.

— Ты «атмосферо зависимый», и при малом налёте тучек с северо-запада будет клонить в сон.

— Часы и минуты сна в общий стаж войдут?

— Нет. Понятие «время» спящих не волнует. О твоём литературном образовании скажу так: устраивает. Тебя учил педагог высшей пробы! — ах, как приятно слышать, пусть и от беса, такое признание!

— Так думаешь? Или льстишь на мою погибель?

— Опять за своё! Могу устроить инфаркт в любую секунду, такое для меня — раз плюнуть! Оторву от стенок твоих склеротичных сосудов приличных размеров жирную бляшку чистейшего холестерина и закупорю главный сосуд в прокуренном сердце, да так надёжно, что ни один медик оттуда не удалит! Делаю!? Нет! Ты не подозреваешь, насколько широк у нас выбор в способах вашей отправки «на тот свет»! Что-нибудь я применил? Нет! Самый простой способ окончить твоё пребывание в этом мире — толкнуть под колёса авто. Повод есть: обожаешь переходить дорогу в неположенном месте? Не «по-европейски переходишь «зону повышенной опасности»: дорогу.

— Мог не задавать вопросов, прекрасно знаешь, где и как перехожу дорогу…

— Знаю способ получения адреналина: переходишь дорогу в неположенном месте. «Нарушаете»! Затуманить мозги хаму за рулём и сбить тебя наповал — для меня не задача, забава, но этого не делаю.

— Вариант — длительное лечение и хождение по судам за «материальной и моральной компенсацией с нарушителя».

— Соображаешь! Закупорку сосуда в сердце могу заменить закупоркой в мозгу…Крупный сосуд — уйдёшь в мир иной без задержки, мелкий — скрюченным подрыгаешь до следующего. Отказ мелких сосудов называем «инсультом по знакомству». Это такой тромб, который не по силам удалить ни одному медику.

— Даже в Швейцарии?

— Даже и там. С малым тромбом пролежишь колодой пяток лет, и окружающие родичи будут мечтать: «Когда мучаться перестанет и нас мучить? Когда смерть-избавительница придёт!? Старушка явно задерживается»! — и никто не обвинит в злодействе потому, что меня никто не видит, и все приключившиеся бедствия на тебя и повесят: «пил, курил, жрал всё, без разбора, и много!» Да, да, скажут, что ты «умер от неумеренного употребления жирной пищи, алкоголя, курения, женщин и от стрессов, коими тебя доконали»!

— Прав. Но всё же… Не «родим» ли глупость?

— Что с того, если родим? Мало ли глупостей и без нас живут? Одной меньше, больше — вам с того не убудет и не прибудет. И знай, что все «мастера слова» прошлого писали не сами, а под нашим руководством. Мы ими управляли. В каждом из них сидело по такому, как я! Но мы все разные, вот почему и нет двух одинаковых книг. Когда-то людей, читающих книги, было больше, чем пишущих, а сегодня всё поменялось наоборот. Перевелись писатели, кои трудами способны открывать ваши рты от удивления!

— Погоди, что же получается!? По-твоему в «вожде мирового пролетариата сидел… не в обиду сказано, бес, и что «во, гждь» наварганил — шутки одного из ваших? И прочие великие писания вы!?

— Нет у нас лап, у нас вообще ничего нет. Трудно запомнить? Остальное верно, гениев и мудрецов в вашей среде делаем мы. «Вождём», накропавшем двадцать шесть толстенных томов, без учёта мелочи о шагах вперёд-назад, управлял злой графоман, фантазёр и шутник из наших.

— Тормози, дай увязать сказанное. Можно думать, что идея фюрера захватить Россию по Урал не продукт его черепной коробки, а ваша шутка? Так и было, один из наших таким манером пошутил с фюрером.

— Ничего себе «шуточки»! Почему никто не удержал?

— Себе ответь, мне не нужно: кто из вас и когда удерживал «фюреров»? Зачем? Хорошо, пусть будет так: Высшие Силы дали команду душе фюрера «погонять по углам» матушку-Европу и этим ограничиться, но с Россией — nain, не связываться! Чем бы кормились авторы, кои пишут о своих и чужих фюрерах»? Тема о «фюрерах» — «Клондайк»!

Да и то: вы только ползёте к «демократии», а у нас она давно цветёт! У нас запретов нет: некому запрещать. Хочется Россию разделить — пробуй, будь любезен, авось, получится. Повторяю: если, живя в отечестве своём — вздумаешь «хвост задрать» — «дорогие соотечественники» вмиг прищемят! Настолько крепко прищемят, что не найдётся «силы духа» выдержать! А у нас тел нет, мы можем позволить всё, что захотим. Но отсутствие тела — наш минус: нет языка, горла и лёгких, поэтому не можем «предвыборную агитацию» проводить и слабоумным из вас, напрямую, обычным манером, на мозги капать». Остаётся «непрямой контакт», вроде того, коим пользуюсь.

— Воистину сказано «нет ничего тайного…». А кто придумал «писатели — инженеры человеческих душ»?

— Что не я точно. Существовала и цвела порнографическая весёлая контора с уклоном в людоедство «Союз писателей», так вот в этом союзе и родилось заблуждение о писателях.

— На каких основания почтенную организацию называешь «весёлой» и «порнографической»? Объяснись!

— Ну, как же! Какая нужда писателям объединяться в какой-то там «союз»? Объединённый писатель не писатель, а голова в стаде. Настоящее, истинное писательство требует уединения и тишины, ухода в себя, но не в союз. Всяческие ваши прошлые «союзы» не всегда сборище приличных людей, часто совсем неприличных, и создавались для взаимного поедания. Склоки, зависть, бесконечные выяснения «кто лучший», кого «явить миру эпохальными трудами», а кого погодить. Вне союзов не писалось, путные мысли не посещали писателей и композиторов, а у художников краски не держались на полотнах и стекали на пол… «Союзы» создавались по команде «свыше», и всегда «на борьбу против сил зла», коих у «первой в мире страны победившего социализма» было по горло. Или «под завязку». Любые «союзы» для чего создаются?

— Ну, чтобы противостоять…

— Вот! Не просто «стоять», а «против». Если союз не стоял «против» чего или кого в каждый момент существования — «товарищи сверху» щекотали союзам анусы…

— Задние проходы, то есть?

— Их. Против кого «союз» из пишущей публики затевали?

— В основе против «мирового империализма».

— Вот! Пишущие в «союзе» разные, но общее одно: от них требовали писать, пусть и неодинаково, но «целенаправленно». Цели, как в тире, ставил кто-то, а писатели по ним «стреляли трудами своими живо, доходчиво, ярко и талантливо», не забывая попутно «отражать в повестях рассказах и романах громадные, титанические усилия партии во главе с товарищем… в построении светлого социалистического будущего».

Выполнялась и другая установка: «срывание маски со звериного оскала империализма». Или капитализма, на выбор пишущего. Какая из двух была важнее и милее — и до сего дня не выяснено. Построив рахитичное «светлое социалистическое общество»- верха поняли:

— Пора менять пластинку, далеко под социалистическую музыку не уйдём — муки поисков новой музыки окончились не лучшим ублюдком с названием «коммунистическое будущее, как свет в конце тоннеля» без единого чёрного пятнышка. Свойство обещанного света: светить перед концом. Длину тоннеля никто из строителей не знал, не у всех получалось тоннель пройти, многие остались в тоннеле «во имя светлого будущего всего человечества». Кто-то пытался жить рядом с тоннелем без захода в него, но таких выявляли и карали беспощадно, как «врагов народа».

— Деятеля, заявившего с перепоя, «нынешнее поколение будет жить при коммунизме» куда девать?

— Не сбивай! Продолжу: каким бы могло быть и как «засиять светлое будущее» — этого и «верха» не представляли, ничего внятного по этой теме писателям сказать не могли, а потому и отдали грёзы на откуп «инженерам человеческих душ». «Души» сплошь «совецкие», кроме тех, кого травили. Но первым и основным условием пребывания в литературном стаде оставалось «выполнение социального заказа».

— Правда, что многие начинают писать по «зову желудка»?

— Правда, но «желудочное» начало, как правило, ни к чему хорошему не приводило. Всё шло вкривь и вкось с момента, как только материальные блага сваливались на писателя в количествах больших, чем мог переварить писательский организм. Одинаково, что и миллион в руках настоящего нищего:

— Что с ним делать!? - «товарищ» переедал, отрыжками губил литературу, и той ничего не оставалось, как умирать.

— Отчего?

— Причина схода пишущих на «нуль строк» сидит в нас: боимся смерти от жира…

— Во как! И на вас управа есть?

— Управой назвать нельзя, не полная, частичная, и мы, как как любая сущность, не хотим забвения. Уходим, когда жиром давят. Не телесным жиром, телесный сорт жира вреда не приносит, речь об ином жире. К примеру: жрёшь икру без меры и запиваешь шампанским, много и разной икры и не меньше шампанского, а такие продукты не корка хлеба и за «спасибо» не выдают. Тогда-то и появляется:

— «Ценят, на икорку хватает, не малый талантище»! — первое, большое и опасное заблуждение:

— «Таланты, вечные и бесконечные, как Космос — мои»! — а нам, хотя мы и бесы, такая похвальба страшное оскорбление. Получается, что мы, вроде как люди второго сорта. Каково такое переносить? Сколько времени смог пробыть в жарко натопленной комнате, где с наглой и уверенной рожей перемещается писательское тело?

— Что происходит с покинутым писателем?

— В материальном отношении ничего ужасного, отложенный жировой запас деньгами позволяет не бедствовать питием и питанием. Ни один писатель не стоит в подземном переходе метро с кружкой (шляпой-кепи) сбора подаяния, нет «инженеров человеческих душ» и за церковной оградой, успевают создать материальную базу, не грозит вульгарный телесный голод. Куда хуже, когда обойдённый читательским вниманием по инерции пытается что-то писать, но написанное не имеет души. Желудок — да, тот виден в писаниях, присутствует явно, иногда и другие органы просматриваются, но души не видно. К некоторым из них всё же, не без нашей помощи, приходит прозрение в паре с пониманием:

— Ушла от меня сила… — но что за сила, как выглядит — не представляют. Проще: оставленный писатель подобен большой и красивой печи в изразцах давно не сжигавшей в чреве своём добрую порцию берёзовых дров. Покинутые авторы последующие неудачи валят на какую-то «музу»:

— Покинула, стерва… — но причём эта особа понять не дано. Муза ни минуты в жалобщиках не пребывала, их обиды не по адресу, это мы их покидаем!

— Понятно! Такой писатель приобретает сходство с известным рестораном с закончившимися продуктами и без доставки свежих «утех желудка». Вопрос о нас: покинешь, или останешься до конца?

— О каком конце речь? Телесном?

— Бывают другие? — обвыкся с бесовской манерой вести беседу и отвечал в бесовской манере. Верно сказано: «с кем поведёшься — от того и наберёшься…»

— Внимательно слушаешь? «Что-то с памятью твоей стало»: только что объяснял причины вашего «литературного» конца — и забыл!

— Писательский конец не волнует, не писатель я, нет причин волноваться, нашёл — потерял, о чём сожалеть?

— Знакомо «конец всему» без уточнений позиций по коим следует ожидать конец? Концов много, пояснения нужны. — Знакомо. Но, может, порадуешь долголетием? По силам?

— Зачем долголетие? Верный спутник долголетия «друг Маразм» с кучей сопутствующих заболеваний, не проси лишнего, не получишь. Выполню задуманное твоими пальцами — и привет семье!.

— Что со мной будет? Не загрущу без тебя?

— Постараюсь за время общения осточертеть настолько, что исчезновение сочтёшь за благо и вступишь в эру блаженства без малейших следов грусти.

— Понимаю: при жизни следует быть говном, чтобы живые особо не убивались после моего отбытия?

— В «точку», это и хотел сказать. Что испытываешь, когда крайне неприятный тип избавляет от присутствия?

— Облегчение, разумеется. Грусть отсутствует, и желание соврать «побудь ещё» тоже. Сплошная радость! А такая радость в «грех» не засчитывается?

— Нет.

— Сделай уточнения о тела, коим отдаёте предпочтение?. Иначе: если гостиницы отличаются числом «звёзд», то и у объектов вашего вселения должны быть какие-то отличия?

— Так и есть: хотим пребывать в продвинутых, осведомлённых телах.

— И как? Всегда стопроцентные успехи?

— Нет, случаются и обломы, был и у меня такой с неким доктором гинекологом. Говаривал лекарь «по женским» среди коллег по работе:

— Выйду на пенсию — мемуары писать стану! — по близости был, услышал, обрадовался, и не тратя на раздумья и минуту — быстренько занял докторскую жилплощадь. Вселился, новоселье в мечтах отметил, радовался:

— Человек много лет проработал, немало поучительных историй знает, стану ему путеводной звездой в писаниях, приготовил название труда, предисловие и прочее, что необходимо хорошему сочинению, но в контакт не вступаю, молчу, жду, а чего и сам не знаю.

— Догадываюсь, «пролёт» случился?

— Не перебивай… Жду, когда лекарь, хотя бы пятку левой ноги поставит на литературную стезю, а тот и не думает.

— Чего не помог?

— Не знаю, что-то удержало…В нашей среде желающих вселиться хватает, но стоящих, хороших мест, всегда мало. Двигался бы «квартирный» вопрос в сторону улучшения — можно и подождать, так нет вам, обстановка ухудшается день ото дня, и у нас жилищный кризис не решен, вокруг одни «бараки»! Чему радоваться? Общее количество тел увеличивается, а процент с нормальными мыслительными аппаратами идёт в сторону уменьшения, стоящих «обителей духа» единицы. Дефицит на умных большой, а дураков ещё больше, перепроизводство наблюдается. Если и появляется что-то хорошее а мы не успеваем вселиться — заграница мигом перехватывает, на сегодня мало хороших мыслящих приборов, способных выразить бесовские чувства. Вот и остаётся радоваться гинекологам и слесарям высшей категории, вроде тебя. Ваше существование проще, вы и хибарами довольствуетесь, а мы не можем…

— Не слишком мрачная картина?

— Нет, в самый раз. А тогда рассуждал: «вроде доктор, знающий человек, ничего лучшего в округе нет — в него-то и вселюсь». Согласись: торчать в теле какого-нибудь забулдыги «без царя в голове» — удовольствие маленькое.

— Но с чего занесло в гинеколога? Собирался писать о войне — следовало вселяться в генерала, даже мне понятно. Как ты, столь грамотный бес, перепутал «гене» с «гине»? Бесу такие промахи непростительны!

— Э, так вначале думал: «ничего, что гинеколог, заставлю набивать то, что мне нужно! Но, видно, верна ваша «и на старуху бывает проруха»!

— «Гинеколог» — не «генерал», гинеколог далёк от войны. Что мог поведать?

— А как пишут фантастические повести? Романы? Какая разница между выдуманным и действительным?

— Как с гинекологом обошлось, как «проруха» проходила и чем кончилась?

— Жду год, другой пошёл, домовладелец до социальной защиты добрался, а за письменный стол усаживаться не думает. Хуже: ушёл из государственной больницы в частную практику. Набрался терпения, ещё год прождал — никаких сдвигов… Последней каплей терпения был вопрос давнишней пациентки доктора: услышав от подруги, тоже пациентки, волнительное сообщение, что их целитель собирается прославиться на литературной стезе — спросила пространство:

— Интересно, чем это он собирается писать мемуары? — женщина, чего с неё взять!

— Женщины всегда в роли заказчиков выступают, Природа женщину потребителем сделала, а мужчинам оставила исполнения бесконечных женских заказов. Поясни: почему одни писавшие остались в мировой литературе на века, а другие — сгинули без следа?

— Объяснение простое: всякому сочинению нужна «душа», её иногда «идеей» зовут. Она-то и главная, основная…

— …«каркас», то есть…

— Нет, идея намного выше вульгарного каркаса. Мясо повести на каркасах не нарастает, а если какой-то кусочек и зацепится — через совсем малое время протухает и отваливается без питания кровью. Всякому произведению, каким оно не будь, нужна идея, и не пустая, а «плодотворная и выстраданная многими бессонными ночами».

— Если идеи «плодотворные» — тогда и «плоды» помянуть следует.

— А мы чем занимаемся?

— После гинеколога в ком сидел?

— Выбирай слова: не «сидел», сидят обычно без дела, а я всегда тем и занимался, что «направлял творческий процесс в нужное русло».

Тебе, как и всем, Природа приладила черепную коробку с начинкой в надежде ответом получить массу полезных идей и мыслей. Если не совсем полезных, то, хотя бы, не вредных, злобных и уродливых. Природа-мать, по простоте душевной, мечтала о малости:

— «Может, что-то новенькое расскажет…» — ошиблась, старушка…

— Понял: в графу «ошибки Природы» толкаешь?

— Дар человека — речь. Приходилось видеть говорящих в пустоту? Это одинокие люди, лишенные общения себе подобными. Потребность в общении не пропала, а вокруг — «пустыня», никого нет. Что делать? Принять «обет молчания»? И находясь в одиночестве — заводят животных и говорят с ними, или у них проявляется способность к писанию. Одинокие люди подобны сосудам, работающие под давлением, а сосудам нужен предохранительный клапан на сброс давления, если таковое появится. Иначе — взрыв» и каждый взрывается без выбора направления.

— В какую сторону взорвусь?

— В особую. Вот что с тобой сделаю: как только о чём подумаешь — немедленно задуманное увидишь картинкой и в деталях.

— Новизны нет: в магии такое называется «визуализация».

— Верно, есть такое… Задумывался, почему не все живущие настоящими магами и волшебниками становятся?

— Не каждого оккупируете. Вселяетесь по приказу «свыше», или самостоятельно выбираете квартиру?

— Всякое бывает.

— Как со мной дело обстояло?

— Не всё сразу, скажу в рабочем порядке.

— Используешь шаблоны из недавних собраний совецких трудящихся? С чего начнём движение к «вершинам литературной славы»?

— И это объясню в рабочем порядке. Вдохновлю, укажу основное направление и дам толчок.

— Только, пожалуйста, не сильно толкай, не так, как в первый раз. Первый и до ныне помню!

— У вас пропасть тем для написания драматических, с переходом в трагедию, произведений, но сюжетов для комедий — больше. За тобой останется внимательно слушать, наблюдать и не корявым языком делать замечания к сказанному другими. Воровать идеи и мысли будем: прибыльное занятие. На сорок девять процентов при написании труда нас будет вдохновлять ОРТ, ясный хер: «контрольный пакет» акций ОРТ нам не купить, но мы сделаем свой. Почему заокеанской державе можно печатать пустые бумажки с названием «мировая валюта», а нам запрещено иметь собственный пакет акций? Если ОРТ запутается в «фабрике звёзд», или в очередном «ледяном шоу» в итоге «изнеможет в борьбе» — тогда мы перейдём на «резервное топливо».

— Что за «топливо» такое?

— «Русские пословицы и поговорки». Из этого кладезя мудрости пить воду вдохновения можно бесконечно долго, неиссякаем он. Пословицы и поговорки не запасы углеводородов, не иссякнут.

— Какую из пословиц возьмём за основу, какую первой помянем? Доминирующая?

— Поговорка ничего не значит до момента, пока лежит в хранилище памяти и не оглашается. Сила поговорки когда к месту, в иных случаях сотрясение воздуха не к месту. Поговорки и пословицы что-то вроде предсказания.

Любимая, ходовая, исполняемая на «бис» без просьб и с большим удовольствием «ссы в глаза — божья роса!», опорная, родня «градообразующим» предприятиям. «Ссы в глаза не применяете, стесняетесь, пользуетесь молча, подсознательно…

— «Ссы в глаза» из народной медицины, уринотерапия?

— Почти. Рядом. Не имею данных о проценте твоих соплеменников прочно сидящих на идее мочеиспускании на зрительные приборы людей.

Одна беда поговорок: вспоминаются на девяносто процентов без пользы и только в определённых житейских ситуациях. О «ссы в глаза» известно с древнейших времён, но такого почёта и уважения, как сегодня, прежде ей и не снилось: в прошлом слов о «залитых мочой глазах» побаивались.

— Не грубо будет звучать заявление о «глазах»?

— Согласен, грубо, но правильно. В дальнейшем ожидают муки при выборе между «правдой» и «грубостью».

— А если пару «поженить»? Появится «грубая правда»?

— Может и появиться.

— Что думает мой Хранитель о вторжении? Разрешение, ордер, то есть, на вселение получил? Хранитель «за», или «против» оккупации? Не пускал в ход обманы из бесовского арсенала?

— Не депутат Думы, не испытываю желания кого-то обманывать. Мы — выше обманов. Твоего секьюрити знаю давно, со времён, когда тебя только «проектировали».

— Как появился — знаешь? Плановым, по ошибке?

— Слабому изделию приставлен такой умный и «живый в помощи» Хранитель!

— Да, повезло! Удовлетвори любопытство: существует книга, где записаны судьбы живших, живущих ныне, и тех, кто собирается явиться придти сюда?

— Нет такой книги. Если вписывать деяния, сделанные вами за многие тысячелетия — как будет выглядеть книженция и на земле какого народа хранить громадину?

— Естественно, у самого «муд'гого»!

— Не пойдёт: скандалы будут. Как в одну книгу вписывать разные жизни? Захочет китаец быть на одной странице с японцем? Армянин с турком, грузин с персом и так далее, до бесконечности? Хватит того, что на каждого из вас при жизни пишется своя, отдельная книга, её «трудовой» зовут.

— Остаётся маленькая неясность…

— Какая?

— Написанное мною, но под вдохновением от тебя — могу тиснуть как своё? Кому докажешь, что основной автор — ты, а я — «правая рука» и не более? Могу присвоить с целью «личного обогащения»? Обмануть тебя? Кто поверит, что какой-то бес принимал участие в «творческом процессе»?

— Хочешь, чтобы поверили в совместное творчество? Поясню:

а) без моего «руководства» ничего не сможешь написать,

б) если что-то нацарапаешь — без вмешательства моей «лохматой лапы» — твою бреднятину никто и никогда не издаст. Помнишь «о мохнатых лапах» прошлого?

— Помню. Думаю, что таковые и до сего времени проживают. А как быть со славой?

— Славу заработать нужно, слава славе — рознь. Дойдём до дележа славы — разберёмся!

Что мог противопоставить вселению беса? Прежнюю «праведную» жизнь? Не могу похвалиться и одной минутой «праведного жития»: не грешил делом — «строил греховные картины перед мысленным взором».

И причины были: молодым где-то вычитал, что, вроде бы «бесы кидаются на праведников злее, чем на грешников по причине трудности совращения праведника с пути истинного»! «Совратить» праведника — честь для беса, куда большая, чем переманивание большого учёного в другую страну.

— Занятно: в среде бесов есть тщеславные «товарищи»! — в самом деле, какая честь совращать «морально неустойчивого» грешника? Слабака? Грешник податлив, с ним и бороться нет нужды, а праведник — совсем другой товар! Похоже, как если я, не имея никаких данных совратил в грех целомудренную девицу.

Так устроен: вселению беса ничего не противопоставил, а потому «враг рода человеческого влез в сознание нахально, прочно, надёжно и без приглашения.

Не знаю иных способов избавления от него, как если только обратиться к сильному «изгонятелю бесов». Но и в таком случае никто не даст гарантию полного очищения от его присутствия. Очищение от денег за изгнание беса — да, такое устроят легко, свободно и со стопроцентной гарантией, «почистят» надёжно, но чтобы основательно, раз и навсегда изгнать незваную сущность — извините, таких гарантий никто не даст! Изгнание бесов с гарантией ещё никто не проводил».

Нет объявления в газетах «об изгнании бесов»! Маги, волшебники, целители «в третьем и пятом поколении», «сниматели порчи» — таких в избытке, хватает, они себя рекламируют в газетках, но специалистов с титулом «экзорцист в пятом поколении» в печати не встречал.

Неожиданно пришла мысль: «как могут сложиться отношения с церковью с таким «постояльцем» внутри? «Духовная» литература повествует: «вселившиеся бесы не переносят посещения храма «домовладельцами» и устраивают неприятности с названием «кликушество». Проверю:

— Бес, разреши войти в храм?

— Войди. Не вижу причин не войти.

— Ничего со мной в храме не устроишь, после чего знакомые пальцем показывать станут: «порченый!»

— Нет — не обманул квартирант, пятиминутное пребывание в в культовом помещении прошло пристойно, как и у других посетителей: не валялся-катался по полу храма, не орал отвратный мат страшным голосом, и не плевался ни на служителя, ни на прихожан. Был таким, как все, если не считать ужасной мысли, коя отделяла от остальных: «одержим, одержим бесом!» — священник продолжал «партию» и не ведал, что в храм пришёл «одержимый нечистым духом»:

— Вникни в определение: ни диавол, ни кто-то ещё помянут, а дух. Нечистый вторично, на первом месте дух, а дух пребывает только в человеке.

— Что бывает после «душа — вон, кишки — на телефон»?

— Долгая повесть, в другой раз поговорим…

— Понятно: никогда…

Вёл разговор в храме, страшно грешил, ведя разговор с сущностью, и попутно думал:

— «Да воскреснет бог, да расточатся врази его»! — странно: разве не безумие перечить богу? Или «бог» не совсем таковой, если «врази» выступают против правящей партии? И ещё подумал после схода с последней ступени паперти: «Как и почему греховные» мысли в храме появляются? Такое не должно быть, храм, намоленное место, одним посещением, без молитв, должен исцелять грешников? В храме застрахован от появления чего-то богохульного, в храме разум должен избавляться от вредного и злого, а, поди, ж ты, появляется! И не мало! Или сидящий бес не позволяет входить хорошим чувствам? Вроде нет, ничего худого не шептал, без него обошёлся… Сидеть-то сидит, не уходит и не знаю, как избавиться от квартиранта, привык, силы и желания тают, как… тают без сравнений. Что остаётся? Сохранить лицо, согласиться с бесовскими доводами и ответить:

— Живи! — разрешение называется «сила слабого»: дайте последнему слабаку на миг обмануться в слабости и увидеть себя сильным, позвольте понарошку дозволить малое героическое деяние и он счастлив!

Вторжению не сопротивлялся по причине: не знал молитв, а знай — тоже не стал: «тупое телевиденье обрыло, страшилки мирового масштаба приелись, ничего нового ожидать не следует, а тут сущность пожаловала, новинка. Не просто так вселился, глядишь, за постой что-нибудь и выдаст».

Были и страхи: «дозволю пребывание беса — перекрою пути к отступлению, и мечты о попадании в рай останутся мечтами… хотя, о каком рае с моим комплектом грехов мечтать? И какой из тебя мужик, если то разрешаешь, то мечтаешь изгнать квартиранта? Чисто женское поведение».

В скорости, после вселения беса — появился и минус в общении с женой:

— Спустись, спустись на землю, хватит витать в облаках! — говорила жена, пытаясь заглянуть в глаза без пояснений: «когда супруг успел поселиться на облаках»!?

Призывы «спуститься на землю» исходили в моменты, когда от беса принималась очередная «шифровка» по нашему сочинению и у меня не получалось переключить «приёмник» на внимание к словам и наставлениям жены. Полное сходство с моментом, когда офисный работник не успевает убрать на экране монитора раскладывание пасьянса и начальник ловит зеваку на месте преступления:

— Соизволите играть в рабочее время, Николай Иваныч? — в семи случаях из десяти у меня получалось переключить внимание с беса на жену:

— Жена и подруга, тридцать пять лет состою при тебе, и, чего там скрывать, «житие мое» не всегда райским было. А тут, в кои-то годы, случай подвернулся где-то побывать, новое не из «дурацкого ящика» узнать — и, нате вам, являешься и ведёшь огонь женскими упрёками с предъявлением прав на единоличное владение мною. Требуешь покинуть облака и лишаешь радости взлететь в небо с новым товарищем! — но это позже, когда общение с компаньоном стало обычным и привычным делом.

Производя запись первой беседы с бесом — вижу: длинная и многословная, а тогда всё длилось секунды. Вот и верь заявлениям: «ничего иного и большего, чем скорость света в вакууме — нет»! — был ли первый контакт с сущность подтверждением заявления «в момент перехода человека в иное измерение перед его мысленным взором за секунду пролетают картины всей жизни» — не знаю, но в целом можно заявить:

— Беседа, по скоротечности, походила на смерть, и не совсем мёртвым был я. Или только «ходил по краю»?

В первые секунды исторического общения с сущностью (бес) — не менял положения: как застиг «нечистый» в положении «на спине» — так и очнулся в той позиции. Верный признак: беседа с вторгнувшейся сущностью могла длиться и меньшее время.

Позже пришла мысль: «интересно бы увидеть со стороны, как выглядел в момент переговоров?» На старом диване, на спине, лежит человек не совсем пенсионного возраста, но  «трёхмесячный недохоженный». Просто: три месяца до «выхода на социальную защиту» остаётся, а там — «получение пенсионного удостоверения».

На лице человека бесцветная суточная щетина, руки сложены на груди, как у покойника… Подбородок почему-то задран к небу. Да, пожалуй, сходство с покойником наблюдается, но не совсем: «покойник» губами шевелит…»

Отдыхать расхотелось. В теле появилась бодрость, кою не испытывал последние тридцать лет. Царившая в природе жара конца мая куда-то исчезла.

Вышел на кухню и без сокрытия подробностей, без вступлений и предисловии, изложил жене всё, что испытал несколько минут назад. Рассказывая, заметил: в речи появились штампы, каких до вторжения беса не было.

Хотелось говорить правильно, красиво, и без применения «ненормативной лексики». Последнее желание удивило: «знаю мат на уровне эксперта, но почему исчезло желание применять мат»? — жена смотрела глазами, каких не видел в момент предложения «оформить наши семнадцатилетние отношения законом»:

— Поздравляю с шизофренией! — заявила жена после отчёта о «встрече в верхах».

— Что за напасть?

— Раздвоение личности — медицинское учебное заведение в звании «техникум» познакомило с зачатками психиатрии.

— Как понимать? «Три по сто в одном стакане»?

— Оставь плоские шуточки о стаканах! Может, наконец-то, задумаешься о любимой жидкости! Заявляю, как работник среднего медицинского звена: при шизе малые граммы ускоряют переход в мир иной. Диагноз — «пятьдесят на пятьдесят», и сказать в какую сторону пойдёт психическое расстройство, как кончишь дни свои — не возьмётся ни один специалист психиатрии. Возможно, что и дотянешь до «социальной защиты»: явных, видимых нарушений в поведении не вижу. Немного остаётся, меньше года, авось, окружающие не разглядят превращения. Потом безразлично будет, кем быть. Больше помалкивай, с умными речами не выступай: в депутаты городской думы не выберут… Торопишься сделать меня вдовой!

Это ж надо! Как точно выбрала «воспитательный» момент! «Обложила», как того волка, со всех сторон! Дипломат!

— Мать, побойся бога! Капли, коими утоляю извечную мужскую жажду грех «питием» называть!

— Теперь ты думай о «грехах» и побаивайся бога с таким квартирантом внутри!

— Тебе, как работнику среднего медицинского звена следует знать, что «шиза» чаще посещает женщин — на сильный и убедительный выпад жена не ответила.

— Что «шиза» для тебя и для мира? Одним тронутым больше — что с того? Кто заметит, а если и заметит — кого чужая шиза волнует, когда своёй хватает?

Бесовская правота оказалась главной и вышла вперёд: в цехе никто и никаких изменений не заметил, кроме мелочи: резкий отказ от участия в «скромных застольях с выездом на природу». Тогда и появилась первая не товарищеская мысль, явно внушённая бесом:

«Какая разница, где нажраться: на лоне природы, или в домашних условиях? Последний вариант лучше: упился дома — забот, как упившегося доставить в жилище и не оказаться в лапах «стражей нравственности» отпадает.

— Прелесть отечественных выездов на природу проста и понятна:: дома гадить во время пиров считается свинством чести не делает, а на природе гадить сколько влезет! Природа терпеливая и ни хрена не видит. Так начался моя порча и «отрыв от коллектива».

И ещё одно изменение появилось: на редких, бесполезных, а потому и ненужных собраниях трудового коллектива прятался от глаз начальника в мёртвой зоне. В каждом «красном уголке» совецких предприятий были зоны, где присутствующие трудящиеся выпадали из поля зрения руководства. Прятался по нужде: бес шептал соображения, я — запоминал и оформлял текстом. Когда что-то важное от компаньона записывал — соседи справ и слева бросали косые взгляды на писанину и нехорошо думали в мой адрес: «пишет… грамотей! Поди, выступать собрался» — не мешал заблуждаться.

В домашней обстановке поведение не изменилось, если не считать, что время пребывание перед монитором удлинилось прямо пропорционально ревности жены к устройству с функциями печатающей машине: компьютеру.

— Чему удивляться? — объяснялась жена с воздухом — кто заметит в цеху твою «шизу», если начальник цеха сам давно и крепко шизанутый? Может шизик разглядеть шизика? Выявление шизиков занятие нормальных, но не для твоего «шефа»! — ненависть жены к начальнику по глубине превосходила мою в разы с объяснением: начальник, без объяснений, раза три отодвигал мою очередь на получение жилья.

Верит жена во вселение бесов, и если «да» — где сочувствие супругу и вопрос «что теперь делать»? Ели настоящая жена, а не по обязанностям должна выпустить пяток-десяток ахов, а их не было… Или ужасное сообщение приняла за первую стадию трудно диагностируемого психического заболевания, и, стало быть, неизлечимого?

Ведёт супруг разговоры неизвестно с кем, или дурачит и забавляется? Чтобы и жена уверовала в бесов — не мешало и жене заполучить квартиранта на пару дней… нет, не нужно жене беса, в семье из двоих двое ненормальных много, да и содержать двух бесов трудновато.

День исторического вселения беса закончился так: жена, быстрая на язык, прочитав справку о некрасивом прошлом супруга, долго не думая выдала:

— Недобитый фашистами.

— Ошибка: примись фашисты бить — добили, важную работу фашисты на полпути не оставляли — но было поздно и новинка родилась и осталась за мной. Секунд пять размышлял: «следует обидеться на новое звание, или пропустить мимо?

— Погоди, жена, ведь и ты в оккупации побывала? Если забыть, что женщина, и как всякая женщина не любишь считать прожитые годы, на время оккупантов тебе было два годика? Совсем кроха! Тебе-то грозила смерть от их рук?

Шесть десятков лет только и разговору «враги шли, чтобы тебя и меня убить»? И не убили… Не кажется странным невыполнение плана по убийствам? Как думаешь, почему не добили ни тебя, ни меня, ни других?

— Не знаю…

— Ну, вот, «не знаю», а рот успела открыть… Даёшь повод огласить извечное «баба дура: волос долог, ум короток…»

— Ты знаешь? — словесный нагрев грозил кончиться молчанием сторон на срок не меньше суток.

— Две версии догадок, или вариантов. Первый: враги, пребывавшие в монастыре, не имели методик определения неполноценности обитателей, циркуль, коим измеряли черепа, не захватили в поход, а как убивать без обмеров?.

Ес ист нихт Ordnung… порядок, то есть… Как на глазок определять: полноценный, нет? Немец без документов ничего не делает.

Версия два: в монастыре были нестандартные немцы, не такие, как в других местах оккупированной территории потому и не добили. Вообще-то следовало промеры черепа сделать, а будь среди пришлых знаток френологии — взглянул бы мой череп и сказал родителям:

— Задатки «серийного убийцы», и если не хотите, чтобы убил в будущем сотни хороших людей — сегодня следует умертвить ублюдка.

Четыре и пять: пугали нас «враги идут уничтожить славян»!

В тогдашнем разговоре с женой бес молчал и не шёл на помощь. Преданный, оставшийся в одиночестве, принялся объяснять супруге, что новый присвоенный ею «титул» даёт массу льгот в нашей, и без льгот, прекрасной жизни!

Разъяснения о надвигающихся льготах и послаблениях в предстоящем времени, никак не отразилась на лице супруги. «Добивал» жену приятным и волнительным сообщением о компенсациях в дойче марках от извечных наших «обидчиков».

Заявление о таинственных марках за причинённые мне когда-то в далёком прошлом неудобства на лице жены отразились недоверием. Разговоры о предстоящем обогащении вселяли надежду: «когда получу марки — жена поймёт глубину заблуждений и сменит звание «недобитый фашистами» на что-то иное, приятное. Понимал: момент перемены мнения обо мне ожидается в будущем, а пока остаётся примириться с мыслью о «недобитости».

И через десять лет не знаю ответа на вопрос: «почему жена только после справки от органов о моём, не совсем красивом прошлом, приклеила «недобитый фашистами»? Ранее, без справки от органов знала, с кем имеет дело, но почему мысль назвать «недобитым» появилась после справки? Тайна женского образа мышления? Или жена совецкой болезнью «слово к делу не подшивается» маялась и верила только справкам?

— Если в отдельно взятой ячейке социалистического общества, семье, то есть, рождаются неразгаданные тайны — какое название всему обществу?

— «Тайное общество».

Молчание беса в момент разговора с женой расценил, как предательство, но скандал поднимать не стал и мнение о бесе спрятал в отдел памяти, куда ему нет доступа. Бесовское предательство было нехорошим делом, но по этой причине рвать отношения не следовало. Стерпел, сдержался, «переступил через себя», помог вопрос: «а как работают дипломаты? Бывает, и часто, хочется заехать промеж глаз коллеге по ремеслу, а нельзя, звание «дипломат» не позволяет. А каково министру иностранных дел? Тяжела дипломатическая доля!» — а ты из-за мелочи переживаешь.

Пришла и другая мыслишка: «жёны и бесы вертят нами по своему усмотрению», но следует вести освободительные войны, или ограничиваться голой дипломатией? — задавать вопрос некому, а собственные соображения отсутствовали.

Новое звание «недобитый фашистами» пару раз проиграл в сознании и не обиделся: «оно, как бы правильное определение: фашисты, однажды начав полезное, нужное дело с чего-то остановились на полпути и оставили «недобитым»? — ранение сошло за легчайшее с повторным укладыванием на диван.

Знакомство с представителем потустороннего мира взбодрило и подарило непонятную радость жизни:

— Ну, что? Как дожил до шести десяти лет в одиночку (жена не в счёт, жена рядом, случаи, когда жёны внутри нас редки) — помню, а теперь поживу с бесом внутри, что-то новое и доселе неведомое, будет с чем сравнить. Пожалуй, не первый, в кого вселился бес, были страдальцы до меня — будут и после. Надо ж такому случиться! Одним, чтобы чертей увидеть, долго и упорно тратиться на спиртное, а тут без малейших усилий и просьб бес пожаловал! — следом пришло и огорчение: «что же получается, как понимать? Бодрость, подаренную неизвестной сущностью, жена, съела после короткой беседы? Провела эдакую «реакцию нейтрализации? Получается, что влияние женщин на нас в отрицательном плане сильнее и губительнее бесовского? От беса неприятностей морального плана не получил, бес воскресил душу, заявил о моей нужности большому делу, а жена отняла подаренную бодрость за минуту? — и тотчас восторжествовала мужская вера: «баба чёрта обманет!»

В трудные, огорчительные моменты жизни диван служил надёжной опорой телу:

— Беся, диван кому нужнее: телу, духу?

— Телу, разумеется, чего спрашивать? В ослабевшем теле душа долго не держится, оставляет временный приют. Слышал от медиков «травмы, несовместимые с жизнью»? Ситуация, когда душа видит основательно травмированное тело и говорит:

— В этом помещении делать нечего, ухожу! — и уходит.

После вселения квартиранта ценность али домашней обстановки (диван) возросла многократно.

Продавленные пружины и потёртая обивка не теряли прежней прелести: «старый друг» превратился в раритет и глубокоуважаемую мебель с историей. Всякая вещь ценится историей, как например авианосец «Миссури»: на коем подписали акт о капитуляции Японии во второй мировой, а старом диване произошло вселение беса. Чем может гордиться новый диван, что знает? Какова цена, если ничего достойного на его поверхности не случалось? Что в креслах из страшно дорогих пород дерева, если не продавливались задами, или старыми жопами великих людей?

И тогда продавленный товарищ утешил предоставлением площади телу, и не теряя времени, закрыл глаза в надежде получить порцию отдыха без новых неожиданностей.

Какие другие неожиданности хуже основной, куба больше? Всё определено, пункты контракта оговорены, заключены, но без красных кровяных телец. Странно! Коли бес — где подписи кровью и печати на саже из ада?

— Что в крови твоей? Куда её сливать, если тела нет? Да и любителей пить твою кровь и без меня хватает!

Ясно и понятно, хорошо и надёжно, обзавёлся собственным справочным бюро, где отныне могу получить справку по любому вопросу. Отныне ничто и никто не испугает, всё получил, ничего иного страшнее беса быть не может. Других бесов не ожидаю: хватит и одного, бес не потерпит кого-то рядом под одной крышей.

Закрываю глаза, пытаюсь вспомнить моменты прошлого, когда могло случиться начало бития — и не нахожу таковых, не били фашисты шестилетнего русского худого малого.

Согласно записям в истории о войне враги могли очистить Землю от моего присутствия, но не очистили.

Что (кто) удержало врагов от выполнения поставленной сверху задачи — объясняющих документов с печатями нет, а строить догадки в столь серьёзном вопросе негожее занятие.

— Не было у врагов, а равно и у друзей, причин лишать тебя остатков жизни.

Произведя не полную ревизию прошлого успокоился, двинулся в сон, и в момент сладкого, неуловимого сознанием перехода яви в сон на короткий миг увидел планету Земля сорок первого дробь сорок пятого с полчищами вооруженных людей и техники всех видов. Людей прямоходящих, убивающих и убиваемых, но себя не увидел:

— Добрый знак, будешь жить, ищи себя в другом месте… — место поиска сущность не указала, самостоятельно искать посчитал ненужным занятием, доверил тело дивану, друг предоставил комфорт, какой имел, закрыл глаза и провалился в сон… не единожды, не хотелось, и не знал, с чего начинать поиски.

Прошло двенадцать лет со дня вселения беса, и страшного, что можно записать как «козни нечистой силы», не случилось.

В первое время приходили опасения и слабые страхи на тему «а, что если наверху контакты с бесом неправильно поймут и сделают выводы?» — но время шло, количество настуканных страниц прибавлялось, а заодно росла уверенность: «верхам, как всегда, нет дела до моих порочных связей с представителем отрицательной силы».

Пробовал думать за верха: «разве не они дозволяют бесам вселяться и вертеть нами, как захочется? Если мы «божьи творения», «дети» — почему бог подвергает творение своё невыносимым страданиям? Или проверяет на прочность? И такие пытки называет «любовью»? Зачем проверять, разве без проверок неясна наша слабость?»

Вселение беса никак не проявилось на житие полных двенадцати лет, ничего ужасного, редкостного и отличного от поведения коллег по работе не наблюдалось, а жену с диагнозом подвели начальные, малые и скудные, знания психиатрии: добавочная порция шизы ничего ощутимого не прибавила к имеющейся. Если супруг оказался полным шизофреником вроде полного генерала — окружающие ни в едином поступке отклонений не замечали.

Шизофрения — имя существительное женского рода, единственного числа, и таковое звание говорит, что сия особа чаще посещает женщин, но не мужчин. В реальной жизни шизофрения выступает множественным числом, но отчего такое происходит — на вопрос не могут ответить светила помянутого выше психического института. Имею собственное, ни у кого не заимствованное понимание шизы: всем, кто считает себя нормальным жить легче и проще: цельные они, не разделённые на две половинки, а посему не имеют причин маяться заботами заполнить знаниями второй половины своего «я», им и пословица сделана: «Одна голова не бедна».

— Заявление касается женщин, они одной головой думают, мужчины двухголовые, им труднее живётся.

Суть тяжкой жизни шизика в непрерывном заполнении информацией второй половины своего «я».

— Поясни.

— Шизик в постоянном поиске новинок, и встретив сверх интересную тему, вроде вечного двигателя на современных материалах, с рвением приступает к осуществлению задуманного. На замечания «брось, пустое занятие, не получится!» — не реагирует и полный страсти продолжает трудиться.

— Получается, шиза родня гениальности?

— Получается. Используем страсть шизиков и вселяемся в пустующую половину черепных коробок на основании закона «Природа не терпит пустоты».

— Заявление следует понимать так, будто до твоего вторжения мой череп наполовину пустовал? Обрадовал, но непонятно, чего лез в пустую голову, чего искал?

Ошибка жены с диагнозом входила в разряд «приятных». Знакомый хирург, уролог, как сами о себе говорит «херовый доктор», не психиатр, утешил и обнадёжил:

— Если происходящие явления, пусть и субъективно, оцениваешь и объясняешь остатками логики — твоя шиза не совеем таковая, настоящий шизик осмыслить собственное положение не может. Считай, повезло: шиза не худшее заболевание, чем маниакально-депрессивный психоз на почве бесконечной погони за удовольствиями, весьма приличный диагноз наших дней.

Почему жена не поверила, что супруг заполучил редкого квартиранта — не могу объяснить, но с самого начала понял: «квартирант не опасен, чего-то нового и плохого к тому, что уже есть — не добавит. Короче: если муженёк и схлопотал шизу — она тихая и трудно диагностируемая».

Жену понять следовало: никак не могла допустить и поверить в такое явление, как вселение беса в мужа:

— Без помощников обходился неплохо — медицина, в кою жена верила крепче, чем в «божью милость», и коя давала гроши за адский труд, долго не признавала вселение бесов в людей:

— Такого быть не может! — что-то иное и на уровне тела может произойти с живым человеком, но не та чепуха, кою с серьёзным видом поведал супруг. Впрочем, как быть с поговоркой «все под богом ходим»? Если и впрямь супруг приобрёл шизу — почему ты, жена, друг, товарищ и соратник в борьбе с жизненными невзгодами, как бы и рада неприятному событию? Не плачешь, не сострадаешь, не скорбишь и не выражаешь соболезнования, как следует поступать примерным жёнам, но спокойно ожидаешь результатов действия поселенца? Непонятно выглядит ваше поведение!

Точно назвать дату входа в писанину не могу, но, думаю, это и неважно: главным остаётся факт втягивания.

И ещё: начинающему писать (стучать по «клаве) выделяется лимит на знаки, и после расходования писатель («стукач») прекращает занятие, или продолжает упорствовать в грехе. У меня вторая позиция: пишу.

— Не пишу, чем занимаешься грех писанием называть! Это не писание, но бездумные полёты от темы к теме! Пишется медленно, в режиме черновика «в час — по чайной ложке…»

— «… а пред смертью — две…»

— Что пишем сегодня — переделываем на другой день, и занятию не видно конца!

— Нечего кипеть и возмущаться! Говорил, не обладаю даром писателя? Было, предупреждал! Из кого пёрло желание написать книгу? Не из тебя ли, «гениальная» сущность с пятью высшими образованиями!?

— Бросил бы неуча, но далеко зашли, «отступать некуда, позади…» У кого-то было и позади, у нас впереди. И чужое сдерживает: «коней на переправе не меняют» — тяжёлейшая из всех глав совместного сочинения, но что впереди могут быть главы и тяжелее — знать бесу.

 

Глава 12. «Карточка претендента», («Ожидание праздника лучше праздника»)

Читатель, наш дуэт не безнадёжен, понимаем, обойти многословие предыдущей главы не получилось, можно было изложить короче и без многих ненужностей. Рассказ (правдивый) о вселении беса профессионалы уложили в пару страниц, а дилетантам, вроде нас, и двадцати оказалось мало.

Документы, подтверждающие право получить что-то и с кого-то за прошлое ушли в столицу, а в органах социальной защиты, приученным от молодости не говорить лишнего бывшим работникам на Рейх сказали короткое:

— Ждите!

— О, сколь велико, обширно, несокрушимо, могуче отеческое «ждите»! Родное, неумирающее, вечное, волнительное слово в прошлой и в настоящей жизни, поэма, гимн, что угодно ввысоке и всего из одного слова! Удивительная страна, где малая верхушка предлагает остальному люду волнительное «ждите»!

— И ни слова чем кончится ожидание по прошествии сроков Совсем, как в изобретённой поговорке: «замах рублёвый — удар хуёвый».

— Опять редактор поправку выдал: «туевый», нет в словаре «хуёвых», только хорошие.

«Ждите» приятно волнует, если знать, что в конце ожидания встреча не с пулей в лоб, не с петлёй на шею, не с «узилищем иродовом» отеческой постройки, но с твёрдой иноземной валютой…

— … когда своя превратилась в «деревянную».

Моё положение в сравнении с остальными волнующимися гражданами выглядело на порядок лучше: утешало и радовало персональное справочное бюро в лице беса.

Ждать и не знать размеров богатства — что может быть тяжелее, кому излить волнения, кто утишит? А собственный бес с пятью высшими образованиями и возможностями входить в затей товарищей из Фонда — много одному!

Желание ежеминутно устраивать бесу расспросы о марках лишало сна и аппетита, кончилось «голосом совести»:

«не буду надоедать, пусть будет неожиданность. Назовёт сумму — испортит «ожидание праздника лучше праздника», мечты о богатстве прекраснее богатства».

Так и жил: бес мог вторгаться в моё сознание и сеять вредные мысли в неограниченном числе и когда вздумает, а я вопросить сущность по волнующему вопросу не мог.

— Чего волноваться? Ждал пятьдесят лет — потерпи ещё немного…

— Размер «немного»?

— Максимум месяц.

Наконец из Фонда пришла «Карточка»-сигнал:

— Ваше пребывание за пределами «страны советов» настоящее, подлинное, без обману, засвидетельствовано документом соответствующего органа и не вызывает сомнений. Да, было, заносило за границы страны советов в грозные годы войны, но как остался цел и невредим, как выжил — данные в наших архивах не присутствуют.

Вы внесены в список на выплату компенсации за причинённые неудобства в прошлом».

— Размер компенсации, много, или кое-что? — вежливая справка интереснее и ценнее валюты, на кою ни с того, ни с сего запретендовал через половину века.

Валюта, готовящаяся свалиться, всё же ухитрилась родить мрачную мыслишку: «Alles gemaht, выяснили, претензии мои законные, получу иностранную валюту, так она, сукина дочь, не сохранится, растает и утечёт не бурными потоками удовольствий, а тонюсеньким ручейком по мелким предметам быта. Телевизер будет первым, а что останется от дурацкого ящика — истратим на мечту всех женщин: новую стиральную машину».

— Предчувствия не обманули, так и произошло, компенсация все дыры не закрыла, а «Карточка претендента» жива, здорова и хранится в архиве без грифа «Секретно».

— Печатный памятник прошлого многим гражданам бывшей «страны советов». Вот она, родимая:

«Учётная карточка претендента на компенсацию

«Фонда взаимопонимания и примирения».

Пункты карточки источали сладкий аромат древности, усиливающийся от вопроса к вопросу с арифметической прогрессией:

— Не понимаю, какие запахи в Карточке преобладают? Савецкие, немецкие? Что-нибудь чувствуешь?

— Шутишь? Откуда у бесплотного существа обоняние? Выкладывай первый вопрос — на последнем станет ясно.

— Как считаешь, можно дать «карточку» на обнюхивание широкой общественности? Гражданам, не побывавшим в оккупации и не имевшим удовольствие заработать компенсацию?

— Почему «нет»? Карточка твоя собственность, можешь поступать, как захочешь. Небольшое сомнение остаётся: «карточку» сочинял не ты, «авторских» прав нет, могут трения появиться.

— Вылезет «на люди» с претензиями сочинитель Карточки знать будем «автора».

— Чем судебные издержки платить, если проиграешь тяжбу?

— С пенсии пусть высчитывают.

В карточке, как и в «библии», не заменено ни единого знака: претендующие опасались преследования со стороны авторов Карточки по статье «Кража интеллектуальной собственности».

На время писания ответов на вопросы Карточки, младенец с длинным именем «Закон об охране авторских прав» появился с двумя резцами в верхней челюсти.

Ответы, коими заполнил Карточку и отослал в Фонд, составлены под диктовку беса.

Должен признать: сущность, сидящая во мне, двоедушна, а местами имеет и большее количество душ: нужные Фонду ответы были не совсем такие, какие напишу сейчас, и такое поведение характеризует не меня, а беса:

1.  Фамилия, имя, отчество  (указываются также прежние Ф.И.О. под которыми претендент задерживался).

Первый тупик:

— Кем задерживался?

— Оккупантами, кем ещё? Других не было… Фонд мучается подозрениями «не проживал претендент под двумя фамилиями»? Враги задержали на базаре в зиму сорок первого «сидоровым», а ты с ясными глазами заявляешь, что не «Сидоров», а «Иванов». Простаки в чужой военной форме удивляются и без проверок, с массой извинений за причинённые неудобства отпускают на все четыре стороны. Вдруг вздумаешь требовать компенсаций на двоих!?

— Что, марки можно получить на две фамилии, такое было? Бес, как это сделать? Горю от страсти к незаработанным маркам!

— Не спеши. Первый вопрос, впереди ещё пятнадцать, и если будешь от первого пустячного полыхать соломой — к десятому сгоришь без остатка, получать претензию некому и марки вернутся ин Дойчланд… хотя, вариант возврата марок сомнителен, не затем марки пришли, чтобы не найдя адресата вернуться на родину.

— Убедил! Едем дальше:

2. Паспортные данные.

— Вроде понятно, но вопрос, если не круглый дурак, полностью уничтожает первый. Не могу успокоиться: если вышлю в Фонд данные с двух паспортов — фондовские работники ответят двумя порциями марок? «Да»? «Нет», «нужное подчеркнуть»?

— Так, но не совсем: на две порции марок нужны и две справки от органов. Сможешь заполучить?

— Понятно.

3. Дата и место рождения.

— Плюнь на меня, останови разогрев: у тебя паспортные данные, какого хера нужно!?

— Но, но, не особо расходись, успокойся, «дорогу осилит идущий» — сдержанные сущности эти бесы! С другой стороны: почему не быть умными? Могут позволить быть умными, марки бесов не волнуют, а тут… Повезло с квартирантом: интеллектуал, не пьяница, хотя и ругается матом. Как не уважать?

— Часто пьющие бывают большими интеллектуалами.

4. Номер удостоверения (для бывших несовершеннолетних узников фашизма), кем и когда выдано, и на основании каких документов?

— Аусвайсен, пропуск, то есть? Аусвайсен меня не касался, не дорос до пропуска, враги малолетним разрешали ходить по городу без аусвайсов где угодно. Иная печаль терзала душу: не в чем было гулять, не годился мой гардероб на зимние моционы.

Подчинялся рекомендациям беса сдерживать эмоции, но после четвёртого вопроса температура ответов поднялась на пару градусов, и внутреннее давление готовилось вырваться трёхэтажным матом. Собственный ответ не помню, но согласованный с бесом выглядел вежливо. Отвечать, как хотелось, побоялся: а вдруг, как прежде, ущемят!? Чёрт знает, кто сидит ныне в этом Фонде, но что хотя бы одна прежняя «красная сволочь» присутствует — не сомневался. Репертуар красной сволочи неизменный, «р-революционный», и чего ожидать от тамошних товарищей — сказать наверное не решился бы ни один из бывших работников на Рейх. Смелости придавала мысль «марки-то немецкие», но марочная смелость отступала перед твёрдостью «красной сволочи».

Приобретённая логика запуганного человека в свободной стране шептала: «что в ответах? Пошли фондовскую шпану по известному адресу, прояви героизм ценою в неизвестное количество иноземной валюты, доставь себе удовольствие гордиться в будущем».

— Может, плюнуть на Анкету и послать любопытную сволочь по известному адресу? — приобретённая за годы осторожность, как двойник похожая на трусость, шепнула иное: «зачем становиться в позу, когда за туманным горизонтом маячат таинственные, неведомые дойче марки? Те, коими на малое время, как бенгальским огнём в праздничную ночь, мечтаешь осветить небосклон жизни»? Не проще ответить без уколов? Больше вытерпел, чего не вытерпеть ещё чуток?

5. Инвалидность (группа; серия, номер документа и дата его выдачи).

Не получился из меня инвалид, не сподобился, хотя случаи встречи с Инвалидностью бывали. Вопрос нравился простотой и не интересовался мелочами:

— Где, кто, когда и каким образом покалечил претендента? — сволочь, измыслившая пятый пункт «карточки» умная сволочь!

— Отвечай: «грыжу между третьим и четвёртым позвонками третьего поясничного отдела хребта заработал валкой леса в архангельской тайге и в роли военнослужащего строительного батальона с гордым названием «сапёрные войска. Почти как настоящие сапёры, но не понтоны наводили, а готовили место под стартовую площадку известного на сегодня космодрома.

Грыжа почётная, воинская, а насколько честнее грыжи сослуживца, тоже стройбатовца, возводившего хоромы в пригороде стольного града родному савецкому генералу определить не могу.

— Из-за пустяка, вроде твоей грыжи, не стоило письменами позорить советский генералитет. Разве твоя единственная задница от боли в непогоду отваливается? Где и когда подцепил стремление оторваться от всего совецкого народа, идти против всех?:

— Строительство генеральских дач милость, пусть генералы по дачам любой роскоши сидят, хуже будет, если генералы строителей древним кличем:

— Уперёт, орлы! В борьбе с врагами геройски отстоим всё созданное вашими руками! — в окопы погонят.

6. Домашний адрес с почтовым индексом и номером телефона.

— Пожалуй, вопросы изобретал не один придурок, а дюжина идейных паразитов и никчемностей, недоумков, наконец! Чего спрашивать, если перед носом реквизиты? Там вечная и родная прописка указана!

— Успокойся! Прочти седьмой вопрос, сходи в туалет, справь малую нужду и подумай, как отвечать…

7. Адрес сбербанка, номер сбербанка и расчётный счёт.

— У тебя-то и номер счёта!? В банке? Кто и когда из бывших работников на Рейх имел наглость открывать счёт в совецком банке? Забавные подлюки в столице проживают, весёлые! У бывших работников на Рейх — и счета в банках! Когда успели?

— Скромный счётец от времён третьего Рейха в Германии, другой и крупнее в Швейцарии. Разве не сказано: «все яйца в одну корзину не кладут»? Всякий уважающий себя человек, обязан иметь счёт, хотя бы в каком-либо банке Швейцарии, иным ныне нет доверия. Продолжай: Швейцария, Берн, банк «Лузитания», номер счёта шестьдесят два восемьсот девяносто один тире LB ноль семи S.

— Лузитания, Лузитания… Где-то слышал, когда-то посудина экстра класса с таким названием по морям-океанам ходила, богатеньких пассажиров перемещал, но корабль постигла судьба многих посудин: утонул… Или помогли утонуть… Не помню…Что за намёки, беся?

— Никаких намёков: организаторы банка изначально названием давали понять простакам, что банк со временем утонет, как и тёзка-корабль с разницей: если «Лузитания» пустила пузыри и ушла на дно с ценностями — новую Лузитанию успеют избавить от вкладов.

Продолжим: Берлин: Deutschе Bank, номер счёта: INSB/ сто пятьдесят две тысячи триста восемьдесят четыре DB/ семь косая черта FG. Причитающиеся суммы до единого пфеннига отослать на указанные счета в равных долях — приятно постоять за тебя! — без наущений от беса не смог так ответить фонду!

8. Время, место и обстоятельства задержания.

— Какие подробности излагать, что в Карточку вписывать, если бумаженция в страницу ученической тетради? Какие исчерпывающие ответы поместятся?

— Свойство опросных портянок прошлого, настоящего и будущего: будучи малыми по площади — пытаются вместить массу больших чувств. Вечная любовь к «исчерпывающим ответам»: вычерпать из тебя всё и выкинуть.

— Как соврать, чтобы вопрошающие отцепились? В поле тетрадного листа рассказ о задержании на базаре родного города в оккупационную зиму сорок второго года не поместится. Один вариант.

— Тогда пустим другой, где скажем, что в облаву не попадал, никто тебя не задерживал, но, выполняя приказ оккупационной администрации явился на место сбора для отправки в Германию строить тысячелетний Рейх. За уклонение от приказа — пуля, или виселица.

— Будто в своём «рейхе» работы не было. Какому варианту отдать предпочтение, какой дороже оценят в марках правопреемники древних работодателей?

9. Когда, где и в каких местах принудительного содержания находились?

— Как думаешь, сфантазировать и нарисовать совецкий лагерь? Не писать на воротах «Арбайт махт фрей», но поместить портрет «вождя, учителя, отца и друга (всего!) савецкого народа»? Мест лагерных в отечестве хватало, опишу одно и помещу в Рейхе? Такое просто сделать: лагерь везде лагерь, какие опознавательные знаки на него не вешай, разница в лагерях несущественная. Какая разница, где перейду границу жизни и смерти? Комендант немец — так и ненавидеть основания имелись, но какими эмоциями наливаться в адрес коменданта «нашего» лагеря в Анкете не сказано, пробел. Поди, «родной совецкий» лагерь не хуже немецкого устроен, гуманнее и добрее.

Фодовские умники займутся выяснением моих показаний?

— Никто проверками заниматься не будет, прошло время проверок, остынь.

— Тогда ответь, дорогой друг и товарищ, за каким хером… пардон, хреном, подробности выспрашивают?

— Любимое ваше занятие с определением «издевательство добротой», хотя фондовские товарищи обязаны молча выплатить положенные суммы и сказать:

— Простите! — не сделали, но сунули под нос анкету с намерением освежить в памяти прошлое.

— В чьей памяти? В моей? Положим, освежили, так не во славу себе, какая нужда вороватой столичной сволочи в моей исповеди? Без них прошлое прекрасно помню.

— Вмешиваться в душевные отношения комендантов лагерей и подопечных — скучное и пустое занятие, ничего нового не дающее, но чревато обвинением в кощунстве, а там и до анафемы рукой подать. На такое вы скоры, технология взаимного обличения отработана до совершенства и не забыта до сего дня.

— Одно плохо: силу потеряла, сегодня на доносы власть не реагирует, анафема превратилась в пустой звук.

10. Подвергались ли Вы каким-либо псевдо медицинским экспериментам и чем это подтверждается?

— Не подвергался, очередь не дошла. Если проклятые враги над кем-то и ставили опыты, то всякий опыт ограничен по времени. Да, устраивали опыты над живыми людьми, установленный факт. Страшное, не человеческое занятие, слов нет, подопытные знали, чем кончится пребывание в жизни и проклинали мучителей. Но пришло время, тётя Справедливость очнулась, и каждый получил своё.

— Ни все, ни все! Как быть с теми, кто на тебе, как на кролике, проверял «успехи социалистической системы ведения хозяйства» полных семь десятков лет? Нет, конечно, явных экспериментов никто и никогда, как враги, так и друзья, над тобой не производили, нет! Вроде бы никто не выяснял вопрос: «на сколько лет такой жизни их хватит»!? Единственный документ, подтверждающий факт «псевдо медицинских экспериментов» над тобою — твоя Трудовая книжка с записями о сорока пяти годах рабочего стажа на стойках социализма — пел провокационную песнь квартирант.

— Хочется задать встречный вопрос «товарищам» из Фонда:

— Как долго протянул полудохлый от бескормицы малый, вздумай враги произвести над ним пустяковый псевдо медицинский эксперимент? Мудозвоны фондовые, как мог выжить после эксперимента, а если выжил — тогда эксперимента не было? Бес, если соврать «производились» марок прибавят?

— О каких марках грезишь, кто прибавит? Где справки о телесных страданиях? Представляю: окончили враги проверку на прочность русского полудохлого восьмилетнего малого, сняли с экспериментального стола и немедля справочку выдали:

«Такой-то (полное ФИО немецким «шпрехером»), находясь в исследовательском центре города N, группой врачей Рейха подвергся испытаниям на прочность, устойчивость и сообразительность в деле…… (указано каое именно) Испытания прошёл с результатом выше среднего и оставлен жить»

— следует описание медицинской латынью сути эксперимента на сотне страниц.

11. Где были освобождены, когда, кем и как?

— Без утайки отвечать?

— Валяй…

— Не американцы с англичанами вызволяли, а случись заокеанским воям меня освобождать — впредь монастырь не увидел предательское племя наше, скрылось бы оно в земле за Атлантикой.

Тётушку освобождали американцы, и было это в «стальном сердце Германии», Рур, Эссен.

Через короткое время длинною в двадцать четыре часа после счастливого события по освобождению от неволи в лагере перемещённых лиц появился холеный, одетый с иголочки, майор. Молодой. Тётушка по причине слабого владения грамотой не произносила «майор», пользовалась неправильным «маёр» без малейшего намерения унизить честь и достоинство совецкого офицера. Не одна тётушка искажала звание старших советских офицеров, у женщин отечества «майоры» до ныне зовутся «маёрами».

— А чтобы не искажать звание — долго не держать служивых майорах, но переводить в подполковники без учёта стоит того, или нет.

— Определение «малограмотные женщины» неверное! Часто и грамотные не могут применить грамоту к месту, не видят точек приложения знаний, отчего проходят за малограмотных..

Маёр, появлявшийся утрами в лагере, по тётушкиному определению, имел «хорошо подвешенный язык», на много лучше, чем у майора-замполита времён моего прохождения трёхгодичной воинской повинности в строительном батальоне. О своём «маёре» в другом месте и подробно.

Майор тётушкиного времени являл собой образец болтуна-вдохновителя, напрочь лишенного воинского дара, но понимавшего «дух времени» и «куда ветер дует».

Единицы приходя в мир «соловьями», «маёр» им был и пел:

— Родина-мать с тоской и со слезами на глазах, с широко распахнутыми руками и с цветами в них, ждёт вашего скорейшего возвращения к родным очагам, дорогие друзья! И пусть молодые русские люди не поддаются уговорам заокеанских друзей о хорошей жизни за океаном, если решатся туда уехать! Ничего прекраснее, как вернуться на родину быть не может! — врал, сука! Знал, что врёт, и всё же врал! Это была настоящая «блядь в галифе!

Мало расспрашивал тётушку о пребывании в Рейхе по причине глупой молодости. Но есть и оправдание: не сидел во мне бес, некому было формулировать враждебные провокационные вопросы.

— Обращаясь к рабам с востока, майор поминал «совецких» людей, или «русских»? Чем блудил «маёр», на что нажимал «товарищ»?

— Сегодня-то какая разница?

— Большая! Древний майор не полным дураком видится, в органах, в отличие от остального вашего жития дураки в органы не принимались. Савецкий «Нахт Игаль» хорошо разбирался, какие душевные струны молодых людей можно трогать, а какие ни в коем разе. Поминай маёр основой в речи совецкую власть — неизвестно, сколько молодого народу отказалось возвращаться на родину и портить отчётность.,

— Массовик-затейник в погонах излишне старался, «рабы с востока» в маёрских соловьиных переливах не нуждались, без фальшивых трелей рвались домой.

— Но в среде восточных рабов телом были и рабы духом, они-то и травили сознание измученным тоской по дому ребятам:

— Погодите, родина вам припомнит работу на немцев, долго, с пристрастием, будут выяснять, как и почему попали сюда! Не раз пожалеете, что послушались болтуна! — каково!? Так отзываться о «спасителе» после трёхлетнего пребывания в оковах!?

Так поминать древнего «маёра» вроде не опасно, было, глотай, майор, заработал, а тогда? Явные враги, коим и пули не жаль!

Мрачные предсказания «врагов и предателей совецкого народа» сбылись по всем пунктам и полностью: после перехода совецкой зоны оккупации радостных счастливцев поместили в сарай и приставили охрану.

— Совецкие зоны всегда и везде остаются зонами, на иное фантазии отсутствуют. Из всего набора недавних маёровых обещаний получили только «крепкие объятия» органов, а обещанное сверх — оказалось лишним. Цветов не было.

Первое, что вспомнили пресекшие границу простаки — пророчества «кассандр», с кем недавно выполняли «рабский труд»: сбылось предсказание на сто с лишним процентов. Было и прекрасное будущее на родной земле.

— Что «кассандры»? Своим рассудком дошли до понимания, что родина не встретит остарбайтеров цветами, или нашептали голоса вчерашних работодателей?

— Подозрения не без оснований, пророческие слова о будущем возвращенцев шептали вчерашние работодатели, фашисты-изверги.

— Нестыковка проглядывается: как относились господа к рабам с востока в действительности? Ошибусь — одёрни, но простая логика говорит: если держал работника рабом и не выходил из «тиран, сволочь, нелюдь, мерзавец и «квашист» — как поворачивался язык предлагать остаться в ненавистном рабстве, когда впереди светила свобода? Совсем спятили? Кто врал?

Не располагаем сведениями о случаях побега вчерашних рабов, а ныне свободных совецких людей из советской зоны в американскую и английскую.

Побеги в первое время случались, но скоро мышеловка в звании «советская зона оккупации» прикрылась: опыт содержания зон в строгости имелся, об этом и до сего дня фильмы делают.

— Кто и когда снимет эпизод с нырянием двух загруженных рабами с востока студебеккеров в Эльбу?

— Много хочешь, за такие кадры наград не дают.

— Разница в работе на врагов и «своих» была?

— Разумеется.

— В чём суть, если кратко?

— Долго объяснять. Например, немцы даже в трудные времена не позволяли женщинам работать в шахте.

— Откуда известно?

— Знаю. Просилась работать под землю, на что получила nain!. На шахтном дворе bitte, работайте, но в забой — нет:

— Работа под землёй не женская!

— Плети рабовладельцы применяли? О «следах плетей на спинах рабов с Востока» много написано…

— Один раз получила. Работала у одной скотины, так он был скотиной не по расовому признаку, а по человечьему скотству. Пожалуй, он и немцев ненавидел. Отклонение у всякого народа есть, дело в количестве скотов на тысячу нормальных.

— Что потом?

— Как только завезли за полосатые столбики польско-советской границы — немедля загнали в сарай и три дня не выпускали. Ни воды, ни пищи, ни возможности избавиться оттого, что бывает с пищей… Когда мы, набравшиеся у врагов культуры, просились выйти для оправления нужды, наш «родной и любимый» часовой отвечал:

— А, су-у-уки немецкие, культуры набрались! Я вам покажу культуру! Ссыте в сарае! — так рождаются сомнения не в пользу «своих».

— Простим часового? От коричневой чумы Европу исцелял, ежеминутно жизнью рисковал, натерпелся, бедный, вот и сорвался «товарищ». Но в отечественных рамках, понятно и доходчиво, без эксцессов, и не до помутнения разума, хотя и мог.

Не подозревая, что травит душу антисоветчиной, тётушка поведала эпизод счастливого возвращения советских ребят из неволи.

— Вывозили недавних работников на Рейх из американской оккупационной зоны на «студебеккерах», граница меж зон река Эльба, мосты взорваны, понтонная переправа.

Съезд с берега на понтоны крутой, с поворотом, страшно опасный, по такому спуску перемещаться без работающего двигателя и на всех имеющихся тормозах, крадучись и с трезвой головой. Таких за рулями не было.

— Лучший вариант — высадить пассажиров и переходить переправу своими двоими.

— Куда там, «мы армейские шофера, войну прошли!» — и две первые машины, заполненные «рабами с востока», а ныне «освобождёнными из неволи совецкими людьми» — доблестные военные шофера с крутого уклона, вместо понтонного моста направили в реку:

Надежды на спасение не было, быстрой и холодной оказалась вражеская Эльба!

Сколько «рабов с востока» погибло — выяснением никто не занимался, утонули — значит, судьба такая, так тому и быть.

Лозунг, коего ни одна газета не вывешивала «война всё спишет» не нарушал сон больших (и малых) командиров. Кому смерть интересна? Разве только они утонули? И водители не выбрались, а их гибель стране саветов куда большая потеря, чем два загруженных «под завязку» «студебеккера» с недавними работниками на Рейх!

— Радует постоянное, неуничтожимое утешение: «не я один дурак». Что утонули освобождённые — чёрт с ними, на врагов работали, туда им и дорога, а вот шоферюг, пьяных «героев» жаль! Всю войну прошли — и нате вам: в мирное время утонули! Добро боеприпасы к линии фронта везли — нет, по пьяни сгинули! Как объяснили «товарищи» родным гибель ребят и девчат?

— Рыдать разрешено матерям пьяной шоферни, а матери принятых Эльбой «рабов с востока» не смеют рыдать, «выродки на врагов работали»!

— Что известно о погибших, достали тела?

— Нет, Эльба всех уровняла, и правых, и виноватых.

Достань шоферскую пьянь — хоронили бы с «воинскими почестями», иначе поминать нельзя, договор «о мёртвых или хорошо, или совсем никак» соблюдался и тогда. Можно и в «герои» вписать, а утонувших рабов списать, как «погибших в неволе»: утонули-то в Эльбе! А чья Эльба? Правильно, вражеская река, не совецкая…

— «Студеры» до сего дня на дне Эльбы покоятся?

— Не выяснял.

— Срочно устрой встречу с душой тётушки! Молод был, глуп, в своё время о многом не расспросил. Что вперёд вылетело: хмель из голов доблестых савецких военных шоферов, или шофера из кабин? На дно никто не ушел?

— И это неизвестно, а что не отмечено на бумаге — того вроде и не было, не въезжали два «студера» в Эльбу с крутого берега.

— Как поминали врагов шофера, останься жить? У врагов восточные рабы выжили, а ваши крепкие и мужественные руки одним повортом рулевого колеса… да-с, это самое…

Жили дужегубами?

— Нормально жили, это мериканские враги напоили, мы не виноваты!

— Малограмотная тётушка трудные вопросы задавала, а ты так вообще безответные выпускаешь. Учини тогда органы дознания опрос шоферне:

— Предстояло людей везти, вчерашних невольников, кто допустил ваши пьяные рыла к управлению техникой? — в длинной цепи начальников и подчинённых на конце нашли технаря в звании «капитан».

Машина, в коей тётушка катила на родину и свободу (малую) шла последней. Когда первые два транспорта нырнули в Эльбу — шоферюги тёткиной машины, сучьи потроха, мигом отрезвели и крадучись въехали на понтон…

Появится нужда в деталях трагедии — устрою связь с душой тёти, нагоню жаркую волну вдохновения когда засядешь излагать тётушкины воспоминания о «жизни в чужой неволе».

— Не находишь «чужая неволя» допускает существование собственной?

— Нахожу, что прикажешь?

— Ничего, проехали…

— Может, не стоит выкладывать неприглядные истории о победителях? «Черним славное прошлое»?

— А — прошлое осветлится? Отвечай, кто и где освободил.

— Польша. Рядом с «Кобет Майданек пекло» Освобождали свои.

12. Куда и когда вернулись после освобождения?

— Если отвечать тремя страницами на вопрос Карточки — глядишь, получится маленькая повесть без деталей, в этом что-то кроется.

— Не я ли говорил?

— Куда возвращать «совецких» юношей и девушек из «рабства»?

— В родное рабство, в «страну советов», или «победившего социализма», что один хер. Но не всех: кто-то остался в Европе. Пленные иностранцы охотно женились на русских и украинках, но юноши рвались домой. Мужская ностальгия сильнее и непреодолимее женской тоски по родине.

— И ты, мудрый бес, этому удивляешься? Такова природа женщины: следовать за мужчиной.

13. Указывали в анкетах до 1985 года факт пребывания в местах принудительного содержания созданных фашистами?

— Поминающие фашистов «таварищи» маются склерозом и забывают свои места принудительного содержания.

Почему поминается одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый год, чем знаменит, что за исторический рубеж? Ни ранее, ни позже, но восемьдесят пятый, что скрыто в вопросе? До указанного рубежа дозволялось брать за филе граждан с длинными языками, а после восемьдесят пятого у органов руки укоротились?

— Придерживайся приличий и выбирай слова!

— Что случится, если по глупости, в забывчивости, предвкушая обогощение марками, брякуну лишнее, что лишнее, как выглядит прошедшее мимо Конторы Глубокого Бурения? В прошлом был настолько глуп, что на каждом перекрёстке обманывал слушателей рассказами о пребывании в лагере за рубежами отечества и не понимал, почему нет реакции слушателей, никто и ни разу не сказал:

— Ну, и брехать здоров! — и выложив все эпизоды на пятьдесят лет выключил вещание?

Всё оказалось просто: когда радостное волнение от получения компенсации в марках достигло апогея — выяснилось: большая часть молодёжи города оккупация закончилась отправкой в Рейх на работу. Всё встало на свои места и прояснилось: кому интересны мои россказни о пребывании за границей «в грозном зареве войны», когда у каждого свои, не менее интересные повести имелись? Интереснее и богаче потому, что собственные?

14. Давали Вы согласие на добровольную работу в Германии?

— Встречный вопрос фондовской шушере: «все строители «страны саветов» давали согласие строить беломоро-балтийские каналы и прочие магаданы?» Ответь, о «демон зла» ради Сил твоих Высших: на кой хер задавать вопросы о добровольности через половину века, как скажется на сумме компенсации «да» и «нет»? Добровольно, рвался в эту Германию, мечтал «честным трудом крепить мощь Рейха?» Марок за усердие прибавишь? Какая сволочь испытывала оргазм, составляя Карточку? «Лебединая песня» гебешника на пенсии?

— На ГБ не похоже, те работают чисто, здесь прёт тупое и сгущенное хамло. Набивай: «запорные кольца в организмах высших приматов в медицине называют «сфинктерами», и в момент смерти, или в случае предельного изнашивания организма команды «держать и не пущать!» не проходят из центра до запорного кольца и наступает безвластие:

— Нет власти над нами, кончилась! Да здравствует свобода! — и кольца открываются на весь диаметр. Всю жизнь, не считая поносных минут, выполняли команду «держать» — и вот те раз, нет команды, делай, что хочешь с понятным результатом: в торжественный миг прощания с жизнью, человекообразное обделывается, некрасивый финал красивой жизни. Обидно: живёшь красиво, на зависть всем, со многими и частыми излишествами в еде и питии, в безграничной власти над ниже стоящими, а в итоге путь в вечность оказывается обделанным.

— То есть, обосранным?

— Так и есть, иной мир не принимает с дерьмом в кишках, и впредь не примет, оставляйте дерьмо в мире сем, пусть дерьмо и будет сплошь из чёрной икры. Запомни: хочешь уйти из жизни чистым не жри перед смертью.

— Ага, ждать, когда придёт? Голодать?

— Помимо физических запорных колец есть идеологические сфинктеры, но не от Природы, идеологические сфинктеры удерживают от вредных высказываний, ими обзаводятся сознательно и с трудностями.

Идеологическое запорное кольцо того стоило: оснащённые запорами товарищи получали место у кормушки с икрой и право распоряжаться с неимевшими запорного кольца правдоискателями. Идейный сфинктер появлялся не у всякого, но отрастал только «у стойких и преданных делу партии товарищей», коих простой народ «рьяными» величал.

— «Рьяными» пользовались осторжные, с тормозами, а бестормозные поминали «педерастами».

И Карточку составлял «политический» педераст из славной когорты «идейных товарищей», не мог пропустить сладостный момент «выяснения враждебной сущности претендентов на марки» Наложить запрет на выдачу компенсации бдительный товрищ не мог, не его деньги, но как-то проявить прежнюю «слушаюсь» хотелось, так и появилась Карточка.

— Старого педераста понять нужно: жизнь кончилась ничем, подлая старость во всей красе и болячках явилась, империя «саветов» накрылась медным тазом, чёртов сфинктер износился и пребывал в растерянности, что запрещать (держать) в новое время, а чему давать простор.

Вот случилась последняя вспышка восторга:

— Вспомнили обо мне, радость-то какая! — когда-то бодрое, крепкое, стойкое коммунистическое очко открылось без команды сверху и подобие человека пукнуло «Карточкой».

— Пукают дети и барышни, а фондовский товарищ серанул. Поменяй «пукнул» на «последний выдох задним проходом верного стража социалистических завоеваний».

— Чего вздыхать было, смысл? Поясни.

— В трудовой жизни встречал орущих начальников?

— В избытке.

— Задавался вопросом: «чего командир орёт»?

— Нет. Мало ли с чего начальники орут? Жизнь у начальства трудная, нервная, порченная алкоголем и половыми излишествами, вот и орут… Наши начальники особенно.

— Названные причины приняты, но есть и ещё одна, главная: криком маскируют глупость и никчемность перед подчинёнными. Нельзя начальникам общаться с подчинёнными нормальным языком. Вот и орут, криком страх нагоняют. Тот, кто сочинял «карточку» — думал: «не следует ждать момента, когда они все вместе, одумавшись, спросят за прошлое. Начну «атаку» первым»!

— Твоё шестилетнее «запорное кольцо» в неприличном месте без команды открывалось перед бомбёжкой, что для мальчишки шести лет естественно, но неестественно, что этот мальчишка довольно быстро избавился от слабости. Автору «карточки претендента» за восемьдесят, «кольцо» идеологическое ослабло, не держит, старичок и пукнул карточкой. Он бы и рад не вонять «вопросами о прошлом», но не может сдержать… Прежде, чем отдаться очередной вере, или вступать в партию, что одинаково с верой, следует убедиться, что идеологический сфинктер до конца останется крепким и мужественным:

— Вдруг кольцо ослабнет, и обделаюсь новой Карточкой?

— Успокойся и отвечай вопросом: «как могла передовая совецкая молодёжь, все, как один, сознательно и по доброй воле, отправиться крепить трудом враждебный Рейх!? Всегда, везде и до скончания веков вывоз русских парней и девчат назывался «угоном в фашистскую неволю», а сегодня кто-то делает намёки о «добровольном созидании советскими людьми тысячелетнего Рейха»! Только скрытый враг, или выживший из ума негодяй мог вопрос сочинить…

— Или то, и другое в одном лице.

— Пожалуй! Как можно было добровольно идти в рабство? Так очернять прошлую «совецкую» молодёжь, скотина!?

Считаешь слабоумной, сомневаешься в преданности советской власти!?

— Нет места в паршивой бумажке на длинную речь! И забыл о «паршивой овце в стаде».

— Не надо, знаю пословицы не хуже вас! Из-за одной овцы стоило вопрос в карточку вписывать, одна «овца» погоду делала? Одна оспина на красивом лице совецкого народа портила лицо всего народа? Стоило говорить? Да так, что все оказываются плохими?

— Вопрос: добровольцам, с желанием ехавшим в чужую Германию честным трудом укреплять оборонную мощь Рейха, наследники прошлых «сплутаторов» марок добавят?

Вроде бы стоило, а?

15. Давали Вы согласие на сотрудничество с оккупантами?

«Альфа» и «Омега» Карточки, квинтэссенция! Все вопросы хороши, один другого лучше, но этот на особицу, скромный, вежливый, аккуратный, не вопрос, а сказка! Неповторимый вопрос, ничего подобного в «карточке» нет! Чувствуются мозги большого мастера. Поручи мне составлять «карточку претендента» не стал фальшивить вежливостью органов, а задал вопрос в лоб:

— Отвечай, сын суки: предатель и вражеский пособник!

— Как скажется сумма в марках при ответе «не», и прибавят иноземных монет, если написать «да»? В какую сторону изменится сумма компенсации за разные варианты ответов? Логика говорит, что если сотрудничал по доброй воле — то и следовало бы прибавить и обойти по богатству тех, кто работал по принуждению. Как долго и какой толщины слой несмываемого позора будет прикрывать мою голову, если скажу:

— Да, было, сотрудничал с врагами! И вместо марок немедля отправить досиживать? Это сегодня важно, а не то, что было пятьдесят лет назад?

— Пиши: «в шестилетнем возрасте был завербован военной разведкой Вермахта (Абвер) с присвоением звания «ефрейтор» с первого дня службы. На иные условия не соглашался»! — нет, куда, скотина, тянет!?

16.  Были Вы осуждены за преступления против Родины?

— Был осуждён без суда и следствия советским народом и покрыт несмываемым позором на всю оставшуюся жизнь — коммунистическая, как прозевал и не вписал в карточку коронный вопрос: «за пятьдесят лет не остыла ненависть к врагам»?

— Были среди оккупированных савецких людей «чистые перед партией и народом», кто мог с чистой совестью мог плевать в остальных? Почти евангельское: «кто без греха — пусть напишет донос на соседа»!

— Евангельским камнем в тебя мог запустить товарищ из «сорока бессмертных».

— Кто такие будут?

— Партия, лучшие представители народа, числом сорок миллионов, выходившие чистыми из любой грязи и по недомыслию вписанные в «честь и совесть». Ум поминать не стану, лишнее. А родина прошляпила меня, но по какой причине не догадываюсь.

— Преступления мизерные.

— Хотя и бес с пятью вышками, но ничего не понимаешь в наших преступлениях. Славимся временами, когда и за меньшее преступление получали много.

И снова упор в марки: осуждённым за преступления против родины откажут? Если отвечу «да, совершал» — не дадут марок и отправят досиживать? Чьи деньги тратятся.

Немецкие, а ты коммуническая срань с какого боку к чужим деньгам приставлена? Куда лезешь, чего клеишься? Как разогнался в «славном совецком прошлом» — так до се остановиться не можешь? Тормози, упырь! Кому нужны мои ответы на тему далёкого прошлого? Немцам? Немцы осознали прошлую вину и предлагают компенсацию за когда-то причинённые неудобства:

— Получите и простите! В далёком времени мы были большими дураками надумав переделать вас под свой стандарт, за что сегодня и расплачиваемся» — немцам не нужны мои «исповеди» под диктовку паразитов из Фонда, немцы меня знают лучше, чемя их. Беспокоят сомнения в адрес «фонда», а как они рождаются и почему — тайна.

На шестнадцать вопросов «Карточки» было высказано не менее тридцати двух отборных матов с упоминанием женских и мужских половых органов, как по отдельности — так и в тесном общении. Поскольку план по мату выполнен, а спроса на сверхплановую продукцию нет заряд матерного гнева, выпущенный в адрес ворья из «Фонда примирения и взаимного понимания» был устным и не достиг цели.

— Заблуждение: ни письменный (видимый) мат, ни устный ваше ворьё не трогает.

 

Глава 13. Затишье перед выплатой

Когда-то накрытые одеялом оккупации будут до конца дней помнить о непреходящих желаниях того времени

а) что-то положить в вечно пустой желудок,

б) миновать близкого общения с предметами военного назначения как то: пули, снаряды, мины, бомбы а равно и с осколками перечисленных предметов.

в) выспаться после ночного налёта авиации. Чьи крылатые машины нагоняли страх не важно, как одни, так и другие и позже, не задавали вопросов освобождаемым:

— Мы вас погоняем, а вы потерпите, не возражайте, поди, война всё же! — дальнейшее происходило без возражений.

в) и было безразлично, чья бомба остановит «житие мое»: вражеская, или родная. («Нужное — подчеркнуть»).

Порядок следования пунктов а), б), в) мог быть иным, но набор корзины военного времени оставался неизменным, без умаления прелести указанных позиций.

Но пришло время, когда тысячам граждан с оккупированных территорий и побывавшим на вражеской территории в качестве рабочей силы сверху дозволили признаться себе и другим:

— Получить компенсацию в марках за прошлое — это вам не на Эверест взобраться! — моя «карточка претендента» поехала в столицу, а в органах социальной защиты повторно было сказано наше вечное и тревожное:

— Ждите…

 

Глава 14. Доче марки. Обогащение

Когда ожидание марок превратилось в пытку — из столицы пришла бумага, предлагавшая претендентам явиться на расчёты за прошлое по указанному адресу с набором документов удостоверяющих личность претендента.

За не доживших до компенсации могли порадоваться близкие родичи с доказательством родства, и жена умершего могла получить компенсацию, От пояснений пахло Западом.

Длинный коридор с кабинетами в доме социальной защиты уставили стульями отдыха состарившимся претендентам.

Пожилые люди степенно ждали вызова в кабинет, где шустрые и нахальные столичные товарищи выдавали марки, заработанные не их руками.

Шума, гама, попыток вне очереди войти в вожделенный кабинет и рассчитаться за прошлое со стороны вчерашних работников на Рейх не наблюдалось, и в таком поведении претендентов наша пара усмотрела чуждую советским людям культуру. Нужно говорить, что наблюдение было приятным на удивление? И только в конторе социального обеспечения имел удовольствие наблюдать, как поведение скромно, с переходом в бедность, одетых претендентов разительно отличалось от обычных, не порченных вражеским зарубежьем соотечественников.

— Выйди из кабинета обогащения товарищ с внушительного вида и провозгласи наглым, уверенным голосом:

— Компенсации отменяются! — работники на Рейх все, до единого, промолчали, и, потупив глаза, вышли на воздух.

— Рядом жили, а мы не знали, что в войну на Германию работали!

Коридор Отдела соцобеспечения представлял длинную квадратную трубу с окном в торце, глядевшем на закат. Вдоль стены кабинеты числом пять. Стандарт. Прежде и никогда впредь, подобные учреждения иными строить не будут.

Кабинет выдачи марок находился в одном конце коридора, а в другом, с окном на улицу, стоял товарищ, не имевший отношения к процедуре выдачи марок, и злыми глазами поглядывал в сторону счастливчиков.

Товарищ у окна не входил в число претендующих, но чего было пялить зрение на счастливчиков — хотелось знать, и медленно двигаясь к окну — приблизился к товарищу не ближе пары метров. Не прогадал и услышал ни к кому не адресованное шипение:

— Суки, на немцев работали, а теперь ещё и компенсацию им подавай! — злобная рожа «товарищ» без слов говорила:

«эх, где времена когда вас гноили в удовольствие и не считая?» — и в какую-то секунду появился страх: «того и гляди кинется в одиночку на претендентов и вытолкает эту нагло-тихую публику, всех до единого, за пределы отдела социального обеспечения» Чувства «товарища» понял с бесовской помощи: «верой и правдой служил «великому делу построения коммунизма», а результат нулевой: маленький чин с малой оплатой, никаких наград плюс ноль внимания верхов. Есть отчего шипеть, а эти скромники работали на врагов за валюту!»

Имея провокационную натуру и бесовское покровительство всё же копать до корней мировой несправедливости не решился, был риск откопать драку в общественном месте с последующим удалением из валютного клондайка.

Нужен скандал с участием органов правопорядка (милиция) если находишься в шаге от дверей помещения, где вот-вот добрые дяди и тёти обрадуют первой и единственной инозёмной валютой за прошлое? Нет. Раз. Два: разве добрая затрещина очистит шипящего товарища от уверенности, что пришедшие получить крохи за прошлое не враги? Ещё одно «нет».

— Какой скандал, если денег иностранных не получил?

— … а получив — немедля лишился, милиция очистила с пояснением:

— Пребывал в состоянии алкогольного опьянении, спровоцировал драку с работником госучреждения, достоин задержания на пятнадцать суток… Пусть скажет «спасибо» что двух недельные заключения отменены… Какие марки? Меньше пить нужно, потерял марки — милиция-то наша, «плоть от плоти народа».

— Наверняка шипящий был из числа «верных и преданных товарищей». Морда злая, вид у дяди такой, будто кровные денежки раздавал.

Ненаблюдательный человек без труда мог показать тех, кто пришёл получить компенсацию за прошлое и на тех, кто не бывал в заграничном рабстве: у первых на лицах проступали следы от яда с названием «западная культура». Как однажды отравили — так до конца жизни остались отравленными. Какая выдержка, терпение, молчаливость! Вот он во всей красе чужой Ordnung! — и поддавшись влиянию беса, не раздумывая, задал один вопрос трём женщинам:

— Уважаемые Frau, если удариться в фантастику и сегодня отправить вас, как прежде, в «проклятую» Германию? Согласились на служение Рейху? Прежний Рейх сгинул, пропал, но Германия-то осталась? — первая отвечавшая, худая и плохо одетая женщина что-то невнятно и зло буркнула, приняв за провокатора старой, совецкой выучки, сексота, засланного органами, другая, рядом, промолчала, а третья ответила:

— Мы бы с радостью, да только кто нас туда таких возьмёт! — более ужасного финала древнего пребывания совецких людей в рабстве» быть не может! — отчего женщина отвечала не за себя, но «мы» выяснять не рискнул.

— Ну, и как понимаешь жалобный вопрос женщины?

— Просто, как закон, как математическую формулу, как аксиому, как… Сужу по себе: с удовольствием вернулся в военное детство, полуголодное, с набором страхов и с риском лишиться проживания в самом прекрасном из миров. Что-то похожее на афоризм родилось…

— … и?

— Любая юность прекрасна, юность не бывает ужасной, а, вот старость, пусть и шикарная, никогда не обойдёт юность.

— Пожалуй… Старость, печальна, часто и ужасна, а юность всегда и только прекрасна! И та женщина, из интервью, хотела вернуться в юность… В чужую, рабскую юность… А ты, бесяра, большой негодяй и циник: спровоцировал задать нехороший вопрос бедным женщинам! Попутно и меня расстроил…

— Тебя-то с чего, разве не компаньоны? Раз. Два: мы выше чувств и эмоций, мы пишем и обязаны быть бесстрастными — какой раз помянул бедность и отсутствие средств на визит к изгонятелю бесов! Имей деньги — ни минуты не потерпел чуждого влияния на сознание своё! Твоё влияние, милый бесяра, во стократ сильнее и ужаснее бывшего идеологического отдела ЦК КПСС — тьфу, чёрт, как бы ни сглазить! Как только появлялась мысль: «получу иностранную валюту — тут же, всю, до пфеннига, потрачу на изгнание беса»! — и внутренний товарищ умолкал на срок не дольше суток. Боялся, скотина!

Кто сегодня обладает правом задавать провокационные вопросы о прошлом? — вроде все равны, но с чего-то провокационные вопросы не рождаются, истощилась почва, а тогда в озвучивании вопросов к бывшим работникам на Рейх пошёл дальше, чем науськивал бес:

— Напрасным был приход древних врагов на вашу землю?

— Понятное дело, чего спрашивать? — двусмысленный ответ, непонятный, а, может, и более, чем двух. Уклончивый.

— А что скажете о прибавке к пенсии от государства за прошлые страдания? Стоило пострадать тогда, чтобы сейчас получать больше? Понятнее: прошлые страдания «хороши», или «плохие и тяжкие»?

— !?

— Последний, пустяковый вопрос от меня, не от Фонда: компенсация восполнила прошлые страдания и муки, коим подверглись когда-то от врагов? — ответа не получил, и по физиономии — тоже…

Вот оно, возмездие! Прежние враги выставили сами себе счёт за прошлое и оплачивают его. И морально страдают шесть десятков лет за прошлые деяния.

Помимо беса, «через голову», собираюсь предъявить прошлым врагам счёт от имени многих тысяч людей, коих развратили чуждой культурой и показали возможность жить иначе. Принимать увиденное, или проходить мимо дело каждого, но что можно жить иначе — побывавшие рабами совецкие люди убедились, а убедившись — испортились, и порча не сотрётся до ухода в мир иной даже и в старческой памяти. Что и ужасно. За порчу памяти никакими марками врагам не отделаться, память марками не уничтожить, сходство с приручением дикого животного с последующим изгнанием в естественную среду обитания.

Вторая причина, по коей многие соотечественники не желают покидать пределы отечества:

— Возвращаться к старому корыту? — вопрос о тратах на зарубежные поездки не поднимается, траты на поездки за рубеж относились к фантастике совецкого периода.

Вторая причина: побывавшие в оккупации как бы порченные, не совсем надёжные совецкие люди, а потому чёрт их знает, что могут выкинуть за пределами страны советов. Вдруг что-то хорошее из ужасного прошлого впомнится?

Время поедается занятиями, и пока наблюдал за пришедшими получать расчёт за прошлое и провоцировал вопросами работниц на Рейх — подошла и моя очередь войти в кабинет и получить расчёт. Валютой. Иностранной. Обогатиться.

Вошёл и огляделся: в маленькой комнате, до предела уставленной канцелярскими столами, за первым от входа, мужчина и женщина проверяли подлинность получателей. Почему двое? Боялись ошибиться, или не доверяли взаимно? Паразитировали на деньгах Фонда?

— Убери знак вопроса… Очевидно…

Второй стол рассчитывался валютой за прошлое, конец пути к обогащению, вот она счастливая встреча! — получил причитающуюся сумму расчёта за прошлое, не проверяя и не заглядывая свернул иноземную валюту точно так, как и всегда сворачивал отечественную — пополам, и пожил в нагрудный карман рубашки. Alles, конец, встреча с радостью и счастьем состоялась, особы свободны, могут уходить… и ушли…

За третьим столом восседала крупная, упитанная столичная дама, разрисованная косметикой, как цирковой клоун. Косметика маскировала разбойно-уголовные черты особы, но не полностью.

Крашеная особа на звание «дамы» не тянула, скорее это была когда-то удалённая за растрату, но избежавшая отсидку бойкая работница совецкой торговли. Иногда таких показывает ТВ в разделе «Дежурная часть» программы «Вести».

Особа с уголовной рожей, зычным, прокуренным и совсем не женским рыком, предлагала счастливым гражданам поменять валюту на родные, понятные рубли. Шла игра двух команд: столичной и провинциальной. Столичная называлась «Куй железо пока горячее», а провинциальная, скромнее на порядок, звалась «Не зевай Фома на то и ярмарка». Побеждала столица: менявшие марки на рубли претенденты не имели представления о курсах валют, а потому получали в обмен «деревянную» отечественную монету в уверенности, что дама с рожей аферистки их не обманывает.

И мне было предложен обмен, на что, сделав лицо счастливого идиота — ответил:

— Пусть сутки, иноземные марки душу порадуют, а потом приду к вам и обменяю — играл дурака, но думал нехорошо: «старая прошмандовка, падла битая, сволочь драная, ай, глупее себя объект увидела»!? — великое счастье, что не все и всегда могут читать наши мысли. Клюнула:

— Мы завтра уезжаем… — первая позиция в совращении — голос плюс страх потерять неизвестное: «мы завтра уезжаем, сейчас лови жар птицу»! Заяви тогда меняла о скором приходе «конца света» — более половины валютных «счастливчиков» поверили без сомнений и расстались с валютой без всякого обмена. Или на чужбине «рабов с востока» обучили распознавать «своих» и «наших» аферистов?

— Не проводили враги уроков по распознаванию аферистов, не было такой дисциплины. Учили нужному и полезному, но осторожности в общении со своими пройдохами не обучали.

— Определение «верили» меняле при обмене валюты на отечественное дерево не верно, точнее «не возражали», от младости отучены возражать. Побывавшие у врагов «веру» выкинули из последующей жизни за ненадобностью, а прогал между «верить» и не «возражать» прекрасно видели в любой ситуации.

— Беся, скажи, как основательно аферистка озолотилась на обмене-обмане? Как «житие ее» протекало, и чем кончила?

— Как оканчивается житие у прохиндеев? Печально. В старости представляла человеческий объект неприятного вида с шикарным набором болячек обчищенная роднёй, мораль-то одна на всех, общая… Основная вина менялы забыла золотое правило.

— Какое? У нас много правил и все золотые, есть и в драгоценных камнях, платиновых правил нет, платина металл дорогой, но невзрачный, серый, не блестит. Всех правил не упомнишь, а какие помним — не соблюдаем. Какое правило напомнить хотел?

— «Нажитое махом проходит прахом».

— Не всегда, в семи из десяти случаев захапанный крупняк продвигал дело, старым «маху» и «праху» пора на покой уйти.

Что говорить о марках? Получаемая сумма в рублях в исполнении дамы звучала внушительно, а стало быть, и убедительнее чужих марок. Происходило что-то похожее на сеанс массового гипноза: гипнотизерша действовала без осечек и многие «счастливцы» шли на обменные операции чуждой валюты на родные, привычные «деревянные» рубли, много дерева получалось. Что делать с марками, куда пускать? Марки в Германии «марки», а в отечестве чужие деньги.

Курсом валюты никто не интересовался, и обмен походил на «сеанс гипноза», кои устраивают столичные гастролёры в провинциях. Люблю жителей столицы: это не люди, но «двигатели жизни»!

— За какие качества пылаешь любовью к обитателям столицы? Не пойдёт. Набивай: «люблю наблюдать столичных жителей, нет их разуму покоя ни днём, ни ночью: и в спящем состоянии выражения лиц не избавляются от внимания и напряжения» — отставать от беса в оценке жития замученных столичных жителей не хотелось:

— Обитатели стольного града делятся на:

а) тех, кто постоянно и без остановок удачлив во всём и всегда с нижним пределом добычи не ниже ста тысяч зелёных за одну операцию.

— Отстаёшь, сведения о расценках устарели лет на десять.

— Хорошо, называй новые, опубликую. Понятное дело, старушка Инфляция не дремлет. Удача граждан категории «б» определяется «через раз», и сумма удач в разы меньше, чем у группы «А»,

в) просто удачливые. Удача сокрыта в службе первым двум категориям.

г) полные, законченные неудачники, частично, а кто и полностью не приспособленные к жизни в столичных городах, но живут по причине, кою объяснить не могут. Залётные птицы, не уроженцы стольного града, пребывают под столичным гипнозом, есть такой, мучаются от массы неудобств, но вернуться на историческую родину не могут. Стаж проживания в мегаполисе на удачливость не влияет.

В комнате обогащения перемещался высокий, приятный, на границе с красивым, человек лет тридцати, или более, фиксировавший камерой-поляроидом лики счастливцев, пожелавших запечатлеть миг получения компенсации. Получавшие снимки не удивлялись стандартными фразами «как быстро фото получается», но у меня, злыдня, родилось: «зачем фото делать, смысл? Будь снимки с копиями — сойдут как отчёт о проделанной работе перед руководством, а если без дублей — какой смысл тратиться на плёнку»?

— Темнота! Смысл выяснился, когда не менее вороватые столичные товарищи из органов вопросили фондовскую братию о растрате восьмидесяти трёх миллионов чужой валюты на неизвестные цели и задачи.

— И, как? Получили ответ?

— Напрасно спрашивали, всё обошлось тихо и мирно.

В начале пути к обогащению задался целью: хотя бы единожды изменить деревянному отечественному рублю с иностранной валютой. Возможности отеческой валюты известны, а что могут марки узнаю… Хотя, что в марках, если на свои менять придётся? Взять из любопытства, полюбоваться, какой расцветкой отличаются от древних оккупационных марок? Да, с коими отец общался, военные марки? Теперь другие марки, мирные, не военные, времена меняются — марки остаются прежними, и владей кто-то из нашей пары поэтическим даром — написали поэму с простым и понятным названием:

— «Хер на хер менять — время терять».

Вот оно, сбылось, сподобился, дошла очередь подержать иноземную валюту в руках! Не получилось в прошлом за малостью лет — исполнилось в настоящем, и ни древними были те марки, не вражеские оккупационные, но мирные, добрые и почти дружественные.

После того, как в потных от волнения руках оказалась первая в жизни иностранная валюта — человек с поляроидом предложил «сделать лицо» и запечатлеться на фото. Вопрос «зачем и к чему» остался не озвученным, секунд пять в лицо человека с поляроидом и увидел на чисто выбритых щеках фотографа шрифтом «Arial 22» слова:

— Я привёз вам богатство, цените!

Ценность фотографий прошлого, настоящего и будущего: документы не позволяют отвертеться от событий, будь они любой степени ужаса или радости. Коли нет возможности избежать фиксации на фото неправедного жития моего — то, хотя бы, не лезь в задний план, средний и крупный, воздерживайся от попадания в кадр. Ныне, разглядывая исторический момент халявного обогащения валютой, думаю:

— Почему фотограф не попросил сменить выражение, сделать другое лицо?

— Принял за радостного дурачка, получившего крохи за прошлое, а потому и принял лик твой за обычный.

— Разве обогащение халявное? За границей был? Был! Подтверждающие документы о заграничном путешествии в грозном зареве войны представил? Представил. Чего нужно? Мужик с поляроидом думал: «надо так ошалеть от такой малости! И не такие суммы без эмоций улетают, а тут от грошей у человека море радости! Что взять с провинциала, не те масштабы»!

А ещё мужик с поляроидом сказал на публику:

— Если кто желает написать воспоминания о работе в Германии в годы войны и прислать нам — с удовольствием примем записи! — предложение сварганить мемуары делалось в надежде «авось, пройдёт», но не прошло, а повисло в воздухе помещения выдачи валюты. Знай язык предков — сказал о мужике, наивном не по возрасту:

— Зело прост быв муж сей, ибо веровал: ныне кто-то из разбогатевших валютой граждан, вернувшись в убогие хоромы, не разоболочившись от ветхих риз, не справляя большие и малые нужды телесные, кинется с горящим взором к престолу и почнёт красными, правдивыми словесами вести правду о своём и чужом прошлом с ненужными подробностями. Тако не утаит повесть, как в чужой, далёкой и враждебной, «проклятой Германии» когда-то зарабатывал марки у нехороших и враждебных дядек, и как эти марки выдали ему через пятьдесят лет теперь уже «свои» и «хорошие дяди». И, вспоминая прошлое, не задумается:

— Если в отечестве не заработал своих марок на безбедное существование до конца дней — помогут чужие? — Молодой человек не обмолвился, кому адресовать записи, буде кто родит таковые, в какое издательство направлять?

— Адреса и явки не упоминались, не было и паролей…

— Ничего не сказано о паролях. Так и знал! Столица верна себе и всегда одинакова. Что думаешь, что скажешь?

— Что сказать? Когда-то по простоте думал, что в границах стольного града проживают достойные люди, особенные, высшего сорта, большие умники, сплошняком таланты, но, оказывается, и в столице дурачков хватает. Человек с поляроидом не вникал в общую обстановку с литературой, на то время мы из читающей страны твёрдой и уверенной поступью переходили в глядящую телевизор.

— Теперь осознаёшь, насколько я был прав, когда вторгся в твоё сознание в жаркий день на диване? И потом, когда волновался, какими словами отвечать на шестнадцать вопросов «Карточки претендента» плюс «удастся получить воздаяние получить воздаяние за прошлое, или отцы-командиры придумают массу доводов и объяснений в отказе выплаты?

— С естественным желанием ограбить меня? Нет слов! — ответил другу с не меньшей эмоцией.

Так закончился первый этап (транш) гашения забытых претензий к правопреемникам бывших работодателей:

alles, ничего в прошлом нет, по нулям, кроме памяти, а память валютой не оценивается. Вот бы и её обменять на марки, продать?

— Раскатал губы!

Осчастливленный валютой возвращался в берлогу, временами щупая зашпиленный булавкой нагрудный карман рубашки: «не исчезло прошлое, на месте»?

А если потел? Стал бы нашедший не причитающуюся иноземную искать растрёпу, потерявшего компенсацию за прошлое? Нет, слишком велик подвиг возврата иноземной валюты в «трудный переходной период в стране», а потому манипуляции с ощупыванием нагрудного кармана были излишни. Когда мысль о возможности безвозвратной потери основательно утвердилась — улыбнулся и повторил слова романса:

— выяснение, каким добром «была душа полна» испортило настроение окончательно: перевес в душе был на стороне плохих наполнителей, «численный перевес оставался за ними. Хорошими были марки, а семейные «дыры», кои мечтал заткнуть свалившейся иностранной валютой — виделись громадными, мрачными и отвратными. При любом раскладе в ограничении желаний, чужие марки не могли выполнить возлагаемые задачи: «дыр больше, чем марок, и все — «чёрные». Совсем, как в Космосе…»

— Не фантазируй, о «чёрных дырах» Космоса ничего не знал. В сознании другое вертелось, помню:

— Эх, ну почему не больше марок!? Только и всего на наши голодные зубы, такая малость!? — расклад марок на количество голодных зубов не добавил приятных мыслей, но убавил звучание тех, кои были до начала подсчёта: на зуб приходилось совсем мало, зубы перевешивали марки, отчего радость от валюты сходила на «нет».

— В оккупацию марки в ходу были, вот и опять они, всегда и везде эти вечные немецкие марки!

 

Глава 15. Валютные скандалы

Первая порция марок (транш) растаяла до удивления быстро и незаметно. Оно и понятно, иностранецы, опыта слежки за инострнцами не было, это не свои отечественные на то время «деревянные» рубли.

Удивительно быстро, быстрее мартовского снега, и оставив лужицы приятных, волнительных и обнадёживающих сообщений в центральной прессе:

— Правопреемники прежних работодателей произведут точные расчёты и подбросят валюты! Ждите! — вечное и могучее наше «ждите»! Мы «ожидающая» нация, нам от рождения и до смерти приказано:

— «Ждать»! — иного и лучшего, чем располагаем на данный момент, не имеем.

Чужое, непонятное «транш» не пугало, быстро прижилось и вселяло надежду, что следующий друг «транш» окажется упитаннее первого.

Бодрила строка воинственно-патриотической песни «да, мы умеем воевать…», вселяли веру в приход прекрасного будущего, кое обязательно придёт вслед за валютой.

По окончании труда по написанию «Прогулок» не собираюсь складывать руки на животе, или «почивать на лаврах», но предложу компаньону заняться сочинением бодрых песен: на песнях можно заработать больше, чем на писании сочинений сомнительного содержания. Кровь из носа, а первый песенный труд будет жизнеутверждающим, бодрым, в темпе марша с чужими словами нашей правки:

— Валютная тема бедная, низменная и не достойна внимания. Жду от вас такого будущего, которое стоило бы воспеть — заметил соавтор.

Время шло своим порядком с нечастыми, но приятными шутками памяти над всем телом:

— Это не всё» — обещанная повторная встреча с иностранкой по имени «Валюта» развращала и не давала ясности: «сколько будет встреч до окончательного разрыва? А, что, если совестливые иноземцы собираются компенсировать «житие мое» до финала»!? Ведь есть народ, сосущий немцев шесть десятков лет… Вот бы и мне устроиться на манер «обиженного» народа! Сколько сегодня сосущих Германию? Хватит сосков у старушки на всех?

Претендующие на выплату граждане не знали, чего и сколько получат за неудобства, причинённые когда-то иноземцами, а потому не волновались и сочинениям о размерах суммы выплаты не предавались:

— Сколько дадут — столько и получим — бывшие совецкие труженики на Рейх как в воду глядели, в чём и убедились позже.

Пессимисты, коих компенсации не касались ни в какой части тела — уверяли оптимистов:

— Держите карман шире, денег им подавай! Ай, запамятовали, в каком государстве находитесь?

Или впервой имеете дело с родным государством? Может не совсем обдерут, какие-то крохи выдадут… — заявления на какое-то время отравляли сознание, но полностью погасить прекрасное «ожидание праздника — лучше самого праздника» — не могли.

Марки, марки! Сколько народу вы взволновали и совратили на попытку обмануть органы? И сколько голов «ощасливили»?

А потом начались скандалы, они никак не могли обойти нас стороной! Недавняя «широкая советская общественность» умерла от удивления, если бы скандалы о кражах миновали «Фонд забвения»!

Ждём возражений: «во всём мире воруют!» — но живу-то безвылазно в пределах отечества и кражи в иных странах и государтсвах не волнуют, впору выслушивать сообщения о ворюгах высокого полёта в своём доме.

— Непонятно, чего иностранцев выплата компенсаций волновала? Их забота отдать заработанное в далёкие времена, а куда уплывёт заработок не их дело. Привыкли вмешиваться во внутренние дела суверенных государств, опять чёртова немецкая мораль вперёд вылезла:

— Не позволим паразитам жить плодами рук тружеников! — а столичные журналюги, полностью потеряв «страх божий», наддали ходу и выдали фондовские ужасы, кои никого не удивили, не напугали и не зажгли праведным гневом:

— Удивляться занятие на любителя, можно и не удивляться.

Ввсяческие «фонды» и всегда располагались в «сердце нашей родины», в «златоглавой», то есть. В большой и бестолковой стране других мест фондам нет, в иных местах отечества фонды не живут: скучно. Да и нынешняя экология не позволяет «фондам» находиться в иных местах.

— Друг и референт, скажи, как называются твари и растения, кои проживают только в одном месте?

— Эндемики.

— Благодарю.

На управление фондами у нас всегда выпускали «честных и достойных людей». С добавлением: «знающие своё дело». Терпимо, сносно обучившийся какому-либо делу получает документ, удостоверяющий факт обучения в том, или ином учебном заведении, но никто, никогда и никому не выдавал дипломов, где на титульном листе указано: «карманник» («щипач», арго), «медвежатник» «вор-домушник», «казнокрад».

Ворьё из Фонда не нуждалось в дипломах по причине новизны: воровало заработанное другими. Отечественное «хочешь узнать человека — подпусти к деньгам на расстояние вытянутой руки» — предупреждение о руках тогда почему-то забылось…

Как правило, через совсем малое время оказывалось: любой «фонд» — богатая кормушка, не поддающаяся проверкам и ревизиям со стороны. «Фонд Прощения и Понимания» не был исключением.

И совсем скоро «эти ужасные столичные писаки без капли совести» огласили в СМИ привычную российскую «новость»: «труженики «Фонда Умыкания и прилипания чужих денег» оценили собственные «честь, совесть и достоинство» в жалкую сумму в размере всего-то трёх миллионов иностранных валютных единиц с названием «дойче марки»! Указанная в печати сумма по масштабам столицы была пустяком, но для скандала хватало и этой суммы.

— Размер скандала зависит от суммы, у всякого скандала своя «температура». Родившийся в Фонде скандал был не «горячим», особого «пожара» не получилось, и дальше газет не пошел, «бумажным» остался. Временным. Если председатель «Фонда», главный и основной «умыкатель» чужих денег из породы «славных граждан» с названием «ссы в глаза — мы утрёмся» — что ему какие-то газетные статьи? Что слону дробина!

У всякого скандала, каким бы он не был объёмным и «горячим», всегда имеется цена. Цена скандала в «Фонде», повторяю, равнялась всего каким-то жалким восьмидесяти трём миллионам Deutsche mark!

— Ещё раз довожу до вашего сведения: валюта ушла на нужды фонда, а не на симпатичные дачи на берегах столичных водохранилищ, а на глупые вопросы «как такое могло произойти» у нас ещё никто и никогда ответов не получал! И не получит! Это вам не Европа! И с узников не убудет, им не привыкать, они тренированные, привычные к «лишениям и невзгодам», чего им сделается!? Не мешало бы «копнуть» вопросами: «как оказались за полосатым столбом отечества в «грозные годы испытаний»!? Поди, добровольно ехали строить третий Рейх!? Не мешало бы разобраться, как работали на великую Германию!? Поди, честно!? «С полной отдачей знаний и способностей»!? Разве не вредили добросовестным трудом «стране советов»! Ату, проклятых! Что в сегодняшней жизни изменят марки? Ничего! Лишние волнения эти марки, мираж, а нам, труженикам «Фонда», с «миру по нитке — голому на BMW»! Русскому никак не прожить без «Бауришес моторен верке»!

— Сочувствую труженикам Фонда! Отвратные претенденты должны понять работников Фонда: когда в молодости «рабов с востока нещадно эксплуатировали в ужасной и враждебной Германии» — у доброй половины и ненависть к эксплуататорам могла зародиться не выше этой:

— «Враги, фашисты проклятые, сволочи»! — чего с врагов взять, что иное, помимо ненависти, рождают угнетатели в сознании угнетаемых? «Свои» позаимствовали у своих какие-то жалкие миллионы марок — и те в крик:

— Ворьё сучье! — где ваши любовь и дружеские чувства к «своим», почему такой скаредный, не «дружный» народ? Что взяли грех «грабежом» называть, чего возмущаетесь? Разве всё взяли? Забыли поговорку от «своего — и кулак сладок»? Немец — он что? Если прошлый труд «рабов с востока» оценил в марках — их и выдаёт! Всё, до пфеннига, как заведено у немца! Немец чтит закон и боится своей совести. Он всегда боялся совести, а после известных исторических событий его страхи перешли в разряд «ритуальных». Мистических, или «культовых». Но только у немцев прошлые страхи живут и не собираются стареть, а вы как жили прежде самоедами — так живёте неизменными до сего дня. И впредь изменения не грозят. У немца мысль как оттяпать от твоей, честно заработанной марки, шестьдесят пфеннигов в свой карман» не появится, прост немец, а ты в деле грабежа «своего» великий мастер и талантище! Гений! Фондовские товарищи всего-то исправили чужую ограниченность в святом деле грабёжа:

— Ты совестливый и не можешь — могу я! — только и всего.

— Не даровитый народ немцы, бестолковый, им не по силам понять нашего самоедства, оно не укладывается в немецкой голове, по такому «укладыванию» немец находится на последнем месте в списке народов Земли! У немца в черепе нет места для комбинаций, какими заполнены наши головы на три четверти объёма и немец-предприниматель не полетит на Мандавильские острова проматывать деньги рабочих.

— Опечатка: «Мальдивские острова».

— Какая разница, где проссывать краденое и на каких баб тратить? — гнев на неспособность древних врагов красиво меня ограбить переполнял сердце.

— Получаю неописуемое удовольствие, когда вспоминаю, как «свои» изобретали передовые способы грабежа, а впереди всех грабителей талантливым карманником выступало «родное» государство с красным знаменем в руках». Потом цвет знамён поменялся, но «общие цели и задачи» не изменились до сего дня.

— Нечему удивляться: в правители лезли талантливые пройдохи, а бесталанные губят государство! С чего меняться? — бес явно просил в морду, но отсутствие лика откладывало наказание — талантливо исполненный грабёж — не грабёж, но высокое искусство! Плевать на марки, они вашу жизнь не изменят, лучше жить не станете! Уж коли грабят — так пусть грабёж протекает талантливо и красиво! В грабеже важен не грабёж, а красота проведения процедуры. Изобрети красивый способ отъёма денег, не вызывай гнева ограбленного — и примитивный грабитель превращается в объект поклонения обобранными.

И тогда «высокие государственные грабители» явный грабёж прикрыли «налогом на валютные операции». Нельзя, в самом-то деле, ограничиваться примитивным грабежом!

— Ты чего кипишь? Грабили-то меня!

В первую выплату чужих денег государство не осталось в стороне и наложило ослабевшую от длительной бескормицы лапу на одну треть от причитавшейся суммы претендента. Грабёж совершался на основании закона о валютных операциях. Закон тем хорош, что позволяет брать чужое без объяснений целей грабежа.

Наглый государственный грабёж возмутил и взбесил совестливых западных господ:

— Ес ист айне русишен шваинбанден! Nein! Вас, Dummkopfы, необходимо оберегать от собственного государства! Редкий случай в истории народов! — в какой раз эти чёртовы немцы вмешиваются в дела суверенного государства!

— Перегибами занимаешься, клевещешь, немцы так не говорили, они только думали так! Знаю!

Останов грабежа заключался выглядел простым до гениальности: правопреемники древних работодателей выдали не всю причитающуюся монету рабам с востока, но часть и под наблюдением:

— Как русское командирское воровское племя поведёт себя?

— Будто не знали! Наивные люди задавались вопросом: «как поведёт себя…». Стандартно, обычно и привычно поведут себя… как всегда. Знали, с кем имеют дело и денежки попридержали.

Плательшики компенсаций надивившись вдоволь на обманы «своих» «нашими» в расчёте чужой валютой заявили:

— Оставшиеся выплаты помощникам в строительстве Третьего Рейха произведём адресно! — вот она, великая печаль и грусть фондовским товарищам:

— Как теперь быть-то!?

— «Всё гениальное просто»: правопреемники древних работодателей отодвинули фондовое ворьё от кошелька и марки прислали на адрес получателя в сопровождении листа хорошей бумаги формата А4. Вот она:

«Информация

о решении по рассмотрению ходатайства

(ФИО ходатая)

на получение компенсационной выплаты

от Российского фонда взаимопонимания и примирения».

— Российский фонд, не заграничный, вот и хочется спросить: чего пятьдесят лет «роСийский» фонд ждал и тормозил выплаты?

— Мне вопрос? Продолжай копировать:

«На основании Вашего заявления, зарегистрированного в Фонде дело N…и имеющихся документов, Российский Фонд взаимопонимания и примирения настоящим удостоверяет Ваше право на получение материальной помощи в размере, предусмотренном для граждан, не достигших 12-летнего возраста на дату освобождения, которые были депортированы со своей родины на территорию Германской империи и оккупированную ею территорию вместе с родителями, или родственниками, которые привлекались там к принудительным работам на промышленных предприятиях либо в государственном секторе».

— Что значит «не достигшие двенадцатилетнего возраста»?

Двенадцатилетним плюс одна неделя отказать? «Добрый» фонд, смотрю. Беся, что-нибудь понял из вступления?

— Основную мысль уловил: тебе причитается энная сумма в марках. Стучи следующий абзац:

«Получение данной материальной помощи предусмотрено Германским Федеральным законом «Об учреждении фонда «Память, ответственность и будущее» от 2 августа 2000 года и Постановлением Правительства РФ «О подписании Совместного заявления в связи с заключительным пленарным заседанием, завершающим международные переговоры по подготовке к учреждению Фонда «Память, ответственность и будущее» N 961 от 15 декабря 2000 года. Выплата материальной помощи будет производиться в два этапа.

Решение об установлении размера компенсации для первого и второго этапа одобрено Германским Федеральным фондом».

— Туман, как в Лондоне…

— Ошибка, не в Лондоне, и не в Берлине, но в столице бывшей страны советов. Никакого туману не вижу, деньги немецкие, бумагу составляли немцы, а переводили ваши хреновые толмачи. Выпей водички, справь нужду и продолжай последний бой с прошлым. Первый проходил с применением марок, следующий ожидается в иной монете, Всё какое-то разнообразие:

«Размер выплаты на первом этапе составит  526,12  Евро.

Размер выплаты на втором этапе составит не более

977,08  Евро.  Точный размер суммы будет определён после того, как будут обработаны все заявления и документы, поступившие в Российский фонд

взаимопонимания и примирения. Вторая часть выплат будет произведена не ранее 1 (первого) квартала 2004 г.  о чем Вам сообщат дополнительно.

Если Вы не согласны с категорией, к которой Вы отнесены Экспертной комиссией, то можете обжаловать размер назначенной Вам выплаты, направив соответствующее письмо с обоснованием в Кассационную комиссию фонда.

Условием рассмотрения жалобы является её отправка не позднее, чем 11 августа 2003 г. по адресу….

Данные выплаты не будут облагаться подоходным налогом и не повлияют на размер других социальных пособий.

С возникающими вопросами и проблемами Вы можете обращаться по телефонам «горячей линии…………….

Председатель правления фонда……………………………….»

— Лихая бумага, ничего лишнего, такую бумагу могли составить люди с древней, непреходящей ненавистью паразитам всех мастей. На твои марки с тебя взяли кучу справок и ответы на шестнадцать вопросов, а глава Фонда запустил лапу без документов.

— Отличия председателя от рядовых должны быть?

Плательщики за прошлое углядели начинку фонда, грубить не стали, наставлять ворьё на «путь веры и правды» тоже. И сплошная вежливость без единого намёка и худого слова в адрес отечественного высокоморального ворья, отодвинули в сторону алчущих «товарищей» — и alles: ни единой марки последующих выплат не прилипло к «честным и чистым рукам» бывших совецких товарищей. Насколько честным и чистым — об этом знает Фонд.

— А ты?

— Финансы не моя сфера, не разбираюсь в финансах. Жаль.

Немного жаль следующих председателей Фонда.

— Чего так?

— Ну, как же, а душевное состояние «пред сидящих»? Представь, какая зависть душила очередного фондового преда, когда понятно стало, что эти чёртовы немцы не позволят другим восьми десяти трём миллионам марок заблудиться в их карманах, но проплывут мимо.

Первый вор-председатель отделался испугом и срочной отправкой на заслуженный отдых с почётной пенсией.

— Не понимаю немцев: во все исторические времена маются желанием переделать меня, сколько раз демонстрировали невозможность переделки — нет вам, гнут своё, попытки не оставляют. Если качу в общественном транспорте — сумку с продуктами ставлю на сидение рядом, если свободное, а настоящий немец никогда не поставит, но только на свои колени… За тем и шли в Россию, чтобы объяснить:

— Сумки с продуктами на сидения ставить нельзя! — сам знаю, что нельзя ставить, нечего учить! Ох, уж эта вечная и пустая немецкая затея! Если грабит «родной и любимый» председатель, а в ответ нет укорота ворам — стало быть, с грабежом согласен, устраивает. Если «родной, любимый отец и вождь» убивал миллионы, а в ответ убиваемые орали «за родину, за сталина» и сладкими песнями признавались в любви — стало быть нравилось. И нечего вмешиваться в личную жизнь с попытками что-то изменить!

— Воспоминания обиды «суки, ограбили» приятнее и дороже грабежа, потому и не изводите под корень родных грабителей. Быть ограбленным сродни удовольствию, а представится случай — припомнить грабителю прошлое лихоимство и воздать полной мерой. Это так приятно! Вам жизнь без «преступлений и наказаний» не в жизнь!

— Пожалуй. Но призываю оставаться гуманным ко всем. Пришли грабительские времена — ухожу в рассуждения: «коли грабят — стало быть нужда в грабеже появилась, без грабежа не обойтись. И грабителей несуди строго, не догола раздевают, не всё отбирают, что-то и оставляют».

— Приглядись внимательно и опроси жителей планеты Земля: «где до предела крепко любят фокусы?» — впереди планеты всей окажетесь вы, «дорогие россияне».

— Почему?

— Это уж вам знать почему. Чем объяснить процветание строителей финансовых пирамид, председателей фондов и цыган? Эта публика быстро и успешно размножается где позволяет среда, то есть, дураков много… Знаешь, на чём исследователи разводят микробов?

— Знаю: берут круглую стеклянную посудину, «чашкой Петри» зовётся, наполовину наполняют агар-агаром на воде, есть такая водоросль, на питательную среду сеют исследуемую заразу и в термостат, в тепло, где высев размножается. Исследуют колонию, по-научному диаспору и определяют степень угрозы окружающей среде от расплодившихся товарищей.

— Всякую диаспору слкдует заключать в большие «чашки Петри» и смотреть, на что способен расплод. Забавные учёные: что микробы, что люди им без разницы, одинаково «диаспора».

— Вот! Без питательного агар-агара и тепла зараза плодиться не будет, а основная масса русских и есть питательный «агар-агар». Нет вам иного назначения, и впредь не будет. Ты обязан оставаться добрым, умиляться до слёз и душевного трепета от любви к председателю «Фонда Понимания и Умыкания», забыть и простить врагов своих, но без выяснения «кто враг, а кто — нет». Дали сверху команду «гав» — гавкай не чаще и не реже других, не сторонись «здаровава савецкого каликтива».

— Бесполезно меня учить, не буду другим, гены не позволяют. Пустое занятие, сорт иной. Зачем мне марки, на какие нужды, что в них? Унукам председателей монеты нужнее, унуки должны получить европейское образование, а долг состарившихся «рабов с востока», когда-то с юношеским задором строивших чужой Рейх — ныне, без единой ноты недовольства, оказать материальную помощь в святом деле подготовки будущей интеллигенции страны! Только так бывшие пособники прошлым врагам могут искупить тяжкую вину перед родиной! А кто всегда главный на родине?

— Пред-седа-тели, «впереди сидящие», первые, то есть.

— Верный ответ. Набирай:

«О, если бы как в сказке появилось много денежных знаков и любящее старческое сердце моё помогло образовать унучка»! — сказки в стольном граде давным-давно вымерли, прекратились чудеса, никто и никому не рассказывает сказок, явью довольствуются…

— … а явь грубее сказок и не имеет привычку меняться. Вопрос: обучившиеся в заморских странах унуки проявят интерес к суммам, затраченных на святое дело получение закордонного образа? Найдётся, хотя бы единый, в отечестве и просветит унуков на тему чего, у кого и сколько взято, и если «да» — как образованные унуки примут тычок в рыла?

— Проглотят. Чья кровушка?

Прошли времена биографий, как примитивных «родился-крестился» — так и подробных. Не проявляют интерес к дедушкам, никто не пишет «мой дедушка по отцу трудился на посту председателя колхоза «им. Путь к разрухе». Не будет вопросов «кто обрушил средства на закордонное обучение» — и, выяснив, никто не покраснеют до корня волос за деяния предка.

— Но памятник из чёрного полированного камня с ликом полного профиля дедушки вора на «пристыженном» кладбище стольного града поставят. И лирическая, до слёз, надпись золотом сделают: «спи спокойно дорогой и незабвенный кормилец-поилец наш, обрети покой от глупых вопросов прокурора!»

— Помянут отеческим изобретением «царствие ему небесное, добрый был старикан!»

— Бес, когда в отечестве блядство прекратится? При жизни почёт и после порция почётов не слабее прижизненных.

— Никогда, вы до глупости и без меры добрые, коли ворам и прохиндеям пуховую землю и царствие небесное задарма раздаёте.

— Если в видимом мире воровал — без воровства в царствии небесном вторично умереть можно, как без любимого занятия обойтись?

— Не смеешь так говорить о наследниках председателя Фонда, не забывай, кем был батюшка! И с чего высоко взлетевшим блядям руки на себя накладывать? Ай, жизнь плоха?

— Что отец во вражеских пособниках ходил и на минуту не забываю, устал от памяти, до того дошло, что у самого отростки вражеского прислужника, как бородавки, появляться стали. Крепкие такие, твёрдые… Пожалуй, если ветер перемен подует в мою сторону — не потрачу и секунду на раздумья:

— Помогать врагам, или сдохнуть, если враги лучше друзей? Коллаборационист презренная тварь, своим вредит, но отчего «свои» делаются хуже чужих — ответа нет.

— Есть ответ.

— Какой?

— Слышал о «породе»?

— Краем уха…

— Она ещё «порченой» зовётся…

— Верить?

— Твоё дело…

— «Боже, избавь от друзей, а от врагов сам избавлюсь»!

— Отстаёшь, старая редакция, новая звучит приятнее: «боже, избавь от друзей, а с врагами договорюсь».

Сил нет устоять против генов предка, они, подлые, до скончания дней будут толкать образованного унука на воровство, нет лекарства от краж, и никакими сорбонами с оксфордами не удержать от наживы любым способом.

— Рад?

— Чему?

— Нашему успокоительному «не один я горбат?» Если за кусок хлеба готов служить врагам слабыми талантами и способностями — дедов унук с оксфордом в кармане, или с каким иным пристыженным учебным заведением Европы отдаст себя за блага на пару порядков выше. Масштаб иной, тому и учился. Уровни разные — суть одна.

— Найдись во времена «расцвета социализма» пророк и поведай, что стыд за отцово служение врагам когда-то сойдёт на «нет» — не задумываясь подписался под вердиктом о смертном приговоре себе. Друг и компаньон: грех умыкания чужих денег страшнее коллаборационизма, сорт у грехов одинаков?

— Не вижу реакции на замечания текстового редактора о «унуках». Программа умаялась напоминать правильное написание любимого слова, но гнёшь своё! Объяснись?

— Пожалуйста: унук — обычный внук, но хотел услышать, как замёрзшими, непослушными губами произнесёшь наше отчее слово? Пробовал? Ах, прости, губы отсутствуют, нечему мёрзнуть, а имей речевой аппарат вроде моего — задубевшими на холоде мышцами рта только и смог бы вытянуть губы трубочкой на манер обезьяны и произнёсти «у». Литеры звучанием схожи, и в итоге особой разницы у внука и унука нет, унукам безразлично. Работает отеческое «хоть горшком называй — да в печь не ставь», замена литер суть унуков не меняет, это не «блядь» и «блуд».

— Не желаешь моими возможностями посчитаться с вором председателем, клич «Жажду крови» заорать не хочется?

— С удовольствием… хотя нет, не надо, беся! Дядя не о себе думал, мечтал унучкам райскую жизнь подарить.

Отец, вражеский прислужник и праведный председатель Фонда родственники, оба преступили черту во имя любви отпрысков. Время определяет размер (масштаб, объём) преступления, и отцов грех служения врагам военного времени в разы тяжелее председательского греха.

— Грузоподъёмность разная, естественно.

— Чадолюбие выступало и впредь будет выступать причиной падений в грехи большие, малые, тяжкие, а равно и средней грузоподъёмности.

— «И да исполнится (свершится) сказанное пророком!»

— Качества потомков дело десятое, наша задача сделать детей образованными чуть выше нас. Пусть председатель уйдёт в мир иной без твоей помощи. Какова основа нашей повести, идея, цель и смысл? Примирение с прошлым, Фонд на этом фундаменте и возведён.

— Перво-наперво следует примириться с председателями и унуками председателей, но после принесения клятвы на чековой книжке любого банка Швейцарии:

«Мужики, освою закордонные науки — вернусь в родные края, и буду падлой, если не вытащу нефтяную иглу из широкого зада родины-матери России!»

— Может, поминание ширины зада России выкинуть?

— Ещё чего! Вон, от востока до запада на одиннадцть тысяч км раскинулась, где ещё такая ширина есть? Гордиться надо!

— И нефтяной иглой тоже? Пустяшный вопрос: не держал в руках журнал, поминающий богатых людей планеты, не знаю, на каком языке повествует издание о богатых, как богатые в богатые выбились тоже не ведомо…

— Короче.

— А когда появится журнал, где выставят имена и фамилии честных, добрых и порядочных людей?

— Никогда такое издание не появится.

— Чего так?

— Какой по объёму журнал богатых?

— Не знаю, не держал, говорил.

— Подумать?

— Не очень объёмистый, мало богатых, пожалуй, на десяти страницах вместятся.

— Вот и ответ. А сколько страниц понадобится честным и добрым? На одной уместятся.

— Понятно. Опаска остаётся…

— Какая?

— Как шестьдесят лет назад немцы поклялись не выпускать войну со своих шестнадцати землях — так до сего дня держат слово. А как верить унуку? Свой, поди, а свой сбрешет дорого не возьмёт. Тебе, бесу, ведомо, что сказал основатель христианства о грешниках?

— Ведомо. Поправка просится: родитель твой грешил против родины, а председатель чистил карманы работников на Рейх разные занятия. Основатель христианской веры много чего говорил, но отчего из моря верующих речения и заповеди «сына божьего» исполняют единицы неизвестно. Бывал на проповедях учителя, ничего нового не слышал, а из всех призывов согласен с одним: «Прости им господи, ибо не ведают, что творят»! — то есть, наказывать дураков пустое занятие. Так ведь и неясность появляется: отчего и почему бог позволяет дуракам плодиться? Схоже с вашим: «родина ждёт героев, а пизда рожает дураков».

— Ну, это когда совсем не ведают, или забывают изведанное прежде…

— Полным неведением страдают слабоумные, потому-то и счастливы, не терзаются вопросом: «ах, как прекрасно пребывание в мире сем, когда не понимаешь худобы». Как проверить: «ваньку валяеют» или и впрямь дураки?

— Дельная мысль, ценю! Уклонились: ничего странного не слышишь в названии Фонда?

— Нет. К чему прислушаться?

— «К взаимопониманию и примирению». Хотя бы чуть-чуть представляешь, с кем и в чём фондовые «товарищи» зовут примириться за прошлое, кого должен «взаимно понять» после расчёта?

— Представляю: Ханса, Курта, с Людвигом, или Лотхаром… «Три товарища» на Восточном фронте, помнится, вроде кто-то об этом писал…

— Что должен простить упомянутым гражданам прошлой Германии?

— Древним германцам, коих ныне нет в живых, должен простить необоснованные намерения оттяпать у страны советов кусок территории, где мои родители, выпучив глаза от трудовой натуги и страха, созидали «самую передовую систему в мире», то есть, социализм. А равно простить названным иноземным гражданам греховное намерение очистить землю от моего присутствия.

— Верно! А что они должны взаимно простить тебе?

— Не знаю, вроде ничего, чист и свят пред иноземцами… В совецкой школе о прощении врагов речи не было, и сейчас не особо готовы прощать. В прошлые времена забугровые голоса касались нашей тысячелетней вражды, но, как всегда, не выясняли правых и виноватых, ограничивались следствиями убили-разрушили-захватили-ограбили. Было, грешил пропусканием через сознание «потоки лжи и клеветы», ничего иного враги не лили. В газетах до сего дня не упоминают, что должны простить древние захватчики сгинувшей стране советов, а если напишут — воплей не оберёшься…

— Есть что прощать: страхи, коими «социалистический колосс на востоке, успешно строящий социализм», пугал Европу:

— Погодите, и до вас доберёмся! — строили, а в перерывах на отдых врали о желаниях ограничиться строительством социализма в одной стране, не лезть с новинкой к соседям и не мечтать о «мировом революционном пожаре». Могло получиться мировое возгорание и расползание красной заразы с лагерями, но в сорок первом стране советов сделали первый намёк.

Сколько народу в отечестве знает о желаниях отца нации ударить дубиной коммунистического учения по голове Европы, и основательно оглушив старую, устроить всемирный революционный пожар? Сидело в скорбной голове твоей желание, или, как всегда «клевета и происки врагов»? Как тогда понимать мемуары Ханса Ульриха Руделя, аса Люфтваффе:

«К вечеру первого дня я уже совершил четыре вылета к линии фронта между Гродно и Волковысском. Русские пригнали сюда огромные массы танков и грузовых автомашин. Мы видим в основном танки «КВ-1», «КВ-3» и «Е-34». Мы бомбили танки, зенитную артиллерию и склады боеприпасов, предназначенные для танков и пехоты. Грузовики и танки стоят почти без интервалов часто тремя параллельными рядами. Если бы всё это двинулось на нас…»

— Откуда клевета!?

— «Московский комсомолец», двадцать шестой номер, двенадцатая страница, статья «Чёрный восход».

— Вот и связь «Карточки претендента» с восемьдесят пятым годом: «в прекрасное савецкое прошлое за статью «Чёрный восход» главред лишился должности за пять минут, а за следующие триста шестьдеят получил срок на двадцать лет пребывания в золотодобывающем городе Магадане.

— Не многовато двадцать?

— Многовато, а чего жалеть? Годы-то его, не судей.

После восемьдесят пятой черты всем было «до балды» сколько рядов военной техники стояло на границе с Польшей. Вот эти страхи и должны простить Ханс, Курт и Людвиг..

— По-твоему получается, подлая сущность, что в прошлом, как расписали себя, пребывали далеко от пострадавши, а крупными и хитрыми говнюками с тройными стандартами? Так следует понимать упомянутые Руделем советские танки на границе, на что намекал?

— Почему «по-твоему»? Разве моими стараниями вышла публикация воспоминаний аса Люфтваффе? Ни в ком из работников издательства не сидел, никого не совращал, «Московский комсомолец» без меня управился, претензии не по адресу.

— Жаль, не получилось припереть аса Люфтваффе, но вопросы к прошлому остаются: в самом деле, чего столько совецких танков у границы стояло, чего и кого ждали-караулили? И почему при таком обилии бронетехники не удержали агрессора, почему допстили то, что и до сего дня называют «великой отечественной»?

— Песни, ваши глупые песни причина бед. Вы — нет, вы мудрые, а вот «вдохновляющие, на труд и на подвиг зовущие» песни ваши были с крупной дурью. Редкий случай: умный народ вдохновенно, с верой орал глупую песню «чужой земли мы не хотим ни пяди» и не догадывался, что врёт. Хотели чужой земли, и много, как всякие собиратели империй. Мечтой присоединить кусок чужой земли «порядочные люди» страдают не меньше «наглых захватчиков».

— С разницей: «порядочные» аппетиты на чужое добро маскируют, а наглые не утруждаются, действуют открыто.

В крови людской сидело, сидит и будет сидеть желание расползтись говном по чужой землице, и святое желание никто и никогда не вытравит. Что известно на сегодня, как вы отодвигали финскую границу от «города имени вождя пролетарской революции»? Ну, да, в тридцать девятом?

Что думали другие о вас, когда видели, как делили на части поляков? Что повествует твоя древняя история? Вот это: предок твой незваным припёрся на Восток, увидел дивные места, «поразился зело красоте мест тамошних, обилию даров земных и небесных» и объявил чужую землю «владением государя московскАго» с плеванием на мнение аборигенов. Как поступали с несогласными?

— Объявляли врагами осударя батюшки и лишали голов.

— Россыпь голых каменных островов на востоке к кому ближе во все времена: московскому царству, или японцам? А «город Великого конунга» на западе?

— Военные приобретения, какие недовольства? Война что игра в рулетку: поставил и выиграл — получай, проиграл — плати.

— Может, господин Рудель ошибается, врёт?

— Не врёт ас Люфтваффе, новым враньём никому не удавалось замазать старую правду.

— Мудрый бес, а простых вещей не понимаешь: замазка правды враньём наше любимейшее занятие. И сравнение родилось.

— Что за сравнение»?

— «Торговля и Политика единоутробные сестрицы с малой разницей: Торговля держится на «не обманешь — не продашь», Политика «не соврёшь — не поверят» Сестрица История хитрее родственниц и пользуется истинами по обстоятельствам, пользуется обеими формулами. Старый ас хотел извиниться за прошлые злодеяния.

— Какие «злодеяния»? С коих пор пять сотен сбитых летательных аппаратов тяжелее воздуха проходят как «злодеяния»? Работа военных лётчиков, летающих людей в погонах не обучают чему-то иному, иной работы военные лётчики не знают.

— Ну, хорошо, извинения приняты, Ханс Ульрих прощён. Возможно, за своё нацистское прошлое первый авиатор Германии в тюрьме Шпандау срок отсидел, но как лишить Ханса Ульриха права говорить и думать так, как считает нужным? У него вот-вот состоится встреча с вечностью, так стоит ли последние дни враньём портить? Врать можно в молодости с надеждой: «целая жизнь впереди, успею грехи отмолить», а в старости стыд врать не позволяет.

— Забавное время текло: одни деятели пугали тёмные массы трудящихся «нашествием коричневой чумы с запада», другие, не менее мудрые, «вторжением в Европу красной заразы с Востока», а в итоге случилась драка с близким по этносу народом и с обоюдными, обильными кровавыми соплями… Заключали пакты о ненападении, тянули рты улыбками, но каждый думал о своём и далёком от договора.

— Вот! Самое время изобретать прибор БОЛ!

— Что за прибор?

— Бесконтактный Определитель Лжи, сложнейший продукт современной электроники необходимый при заключении договоров на высоком уровне. Улыбаются, руки пожимают, обедают за одним столом, а прибор пищит: «врёт, сука, думает как вас провести!» — писк шифрованный. Кто первый изобретёт БОЛ — тот и верх в дипломатии держать будет.

— Фантастика, никто и никому не даст заказ на создание такого прибора, самоубийц наверху нет. Зачем риски? Надо иначе прибор назвать…

— Что не нравится?

— Широкие массы трудящихся к «БОЛ» обязательно добавят народное звание женского полового органа, и что будет в итоге?

— «Пиздабол»?

— Он самый… грубо, но правильно…

— Правильно, но грубо. Удаляем пиздаболов?

— Удалить звание в тексте просто, пустяшная работа, дело секунд, но как избавиться от пиздаболов в реальности?

В среде пиздаболов обитают виртуозы и настоящие асы пиздабольства. Вопрос с Руделем не закрыт. Осуждаем?

— Может, кто-то и мечтает прижать аса Люфтваффе к стенке и обвинить во лжи, но не получится, Рудель что видел — то и выложил.

— Опасения Руделя «если бы всё это двинулось на нас» сбылись в сорок третьем, Германия проиграла войну, а вина за поражение лежит на Руделе, накликал.

— «Накаркал» Будем искать претензии, а если не найдём — изобретём. У кого на сегодня наибольшие претензии к прошлому, кто купоны стрижёт семь десятков лет, а когда запас старых обид подходит к концу — новые изобретает?

Какой народ даровит в изобретении обид и кто дольше на обидах в денежном выражении продержится?

— Дойдём до последней строчки — и ясность порявится.

— Возможно… — на этом окончили главу о краже валюты в Фонде, но не вообще о кражах в отечестве родном…

— Думаешь?

— Не «думаю», знаю.

 

Посвящается Баркову И.С

(и не только)

Читатель, в своде «Законы театра» сказано:

«Если в первом акте пьесы на стене висит ружьё — играй свою порцию таланта как сможешь, но чтобы в третьем акте ружьецо громко бабахнуло. Бабахнет натурально и в нужном месте — на следующий спектакль с твоим участием придёт зритель, случится осечка — театр прогорит».

Переиначиваем и заявляем:

— Коли делаем посвящение поэту Ивану Семёновичу Баркову мат не обойдёт стороной и наполнит страницы как благодатный дождь иссохшую землю. Раз.

«Отвёл душу» означает пребывание в ситуации, когда страсть как хочется необыкновенного, и если «не отведу душу» помру.

— Так и стучи: «отвести душу» означает оградить опору жизни чем-то на редкость необыкновенным, будь то чёрная икра, или другое, не менее дорогое.

Ежели печатная инвекта оскорбляет зрение — не медля оторви оптические устройства (глаза) от монитора и переходи ко второму тому.

Компаньону фондовские кражи безразличны, деньги не волнуют, а секретаря-референта (меня) недобор и десяти зарубежных пфеннигов огорчает. Глава представляет некий молнеотвод.

Читатель с аналитическим мышлением без труда придёт к выводу: «не иначе, как пара охломонов собирала повесть в подпитии» — и не ошибётся: места повести, где мысль выражена не совсем понятно, или совсем непонятно, наклацана (настукана) в состоянии лёгкого опьянения.

Неприятности заливаем алкоголем, алкоголь приносит новые неприятности, новые заливаем старым алкоголем — «круговорот питья в Природе».

Если восемьдесят три миллиона краденых марок мелочь, ради коей не стоило напиваться и крыть половину мира матом — вспомни свои неприятности и останься трезвым.

Глава матерная, разнузданная, но не настолько грязная, чтобы при выходе заняться чисткой костюма и памяти.

Не испытываем желания обойти поэта, но хотим добавить новое в русском мате, что родилось во время после ухода поэта.

Помимо ненорМАТивки глава содержит массу ненужных соображений, не представляющихинтереса по причине отсутствия новизны (старые).

Всяких храмов и разным богам хватает, а храм матери НенорМАТивке не сооружён до сего дня. Бедная отдувается во всех неприятных стуциях, а чтобы соорудить хотя бы малую храмину нет нас. Ни из родосского мрамора (есть такой), ни какого другого камня, вообще нет места, куда рядовой почитатель богини мог придти и крыть храмовое пространство отборной нецензурщиной.

Хуже того: мат искореняют бесчеловечными способами.

— Каменные фаллосы на площадях древних городов стояли, лингамам поклонялись, на пенисах урологи зарабатывают хорошие деньги, поц (поцам) в почёте, а русский хуй под запретом, «позабыт, позаброшен с молодых юных лет…».

Молчаливый друг, это о нём сказано:

— Такой оратор, как и мой член: встанет и молчит…

— Какие дары принесёшь на алтарь храма НенорМАТивки?

— Надо поискать, что-нибудь наскребу…

Не отрицаем падение в бездну ненорМАТивной лексики, но ужас падения в ином: не встали на путь избавления от сквернословия, «упорствуем в грехе» Отчего одни душой и разумом страдают от непотребных слов, а другие, вроде нас, отклонения речи в брань принимают нормой? — исследование столь важного вопроса откладываем на будущее.

Не более года назад, в одиночку, чем горжусь, сделал открытие: «сколь велик человек, ибо только он владеет даром правдиво рассказать то, чего не было, нет, и никогда не случится» — и вызвал беса обсудить открытие:

— Великие люди творили под вдохновением свыше, а меня, обычного «графа», двенадцать лет подвигает на писания рядовой бес. Что рядовой понял, когда выложил претензии на руководство в дуэте и не ответил на пару вопросов подчинённого. Может, не совсем подчинённый, что-то есть своё и далеко не худшее. Одна позиции, другая такова: моя роль в создании произведения непонятно чём не выше секретаря-референта без права решающего голоса и «с минимальным процентом креатива».

Вот она, порча: много лет в русском языке на месте «креатива» проживало «творчество», но какая сверх меры «грамотная» сволочь творчество подменила чужим и поганым «креативом» и бес не знает. А так хочется ясности!

— Чего выяснять? И без стараний понятно: портящий русский язык желал блеснуть знанием редких слов и выдал «креатив» Какое-никакое, а произведение.

Какой процент творчества исходил от меня не берусь определить, но изначально контрольный пакет акций совместного предприятия принадлежал бесу, а если так — кто и когда из мелких держателей акций задавали тон и влиял на дела фирмы? Не было такого прежде и впредь не ожидается. Похоже, как секретарь-машинистка станет поправлять грамоту деловых бумаг шефа. Единственное, что дозволено секретарше — топорные, косные речения кормильца облагораживать в меру представлений и делать видимыми на бумаге. В таких секретарях состоял при бесе двенадцать лет и малое, что позволял временами — дивиться втайне от квартиранта: «сидит во мне, крутит по своему усмотрению, насилует сознание без морального удовлетворения!» — о материальных компенсациях и мысли не было, откуда у бесов деньги?

Речь у напарника лучше моей, но случалось, что и его речения, выраженные кириллицей и моим пальцами, на мониторе выглядели тарабарщиной, после чего являлась очередная порция понимания: «ты «литнегр» невысокого качества, без сорта. У «литнегров» свободы больше, те вольны делать с текстом, что сочтут нужным, а твоё положение ниже на две ступеньки последнего из худших литературных подёнщиков».

— Впору второе «На дне» начинать.

Миновали двенадцать лет оккупации, и день в день, без просьб, стонов, воплей (соплей) и иных проявлений, вроде «будь человеком, оставь в покое, хватит!» — бес избавил сознание от присутствия.

Похоже, призыв «будь человеком!» оказал сильнейшее воздействие и сущность оставила меня, не позволив нищему пенсионеру тратиться на визиты к дорогому психиатру. Сцена прощания выложена во второй книге Polska.

Постараюсь быть правдивым до конца: оккупант ушёл, оставив короткое объяснение:

— Достал!

Ныне русский язык медленно и верно гибнет от слов заднего прохода. По указанию беса делаю заявление:

— Нет места заднепроходным оборотам речи на скрижалях с ненормативной лексикой!

Отеческая ненорМАТивка, привычная, крепкая и чтимая основной массой граждан, да простит читатель повтор! — не осуждалась напарником и оправдывалась пояснением:

— Уж коли в невинной и правильной ненорМАТивке в центре колоссами встают три литеры, выражающие суть прочности русского великого и могучего — о какой «борьбе за чистоту языка» речь вести? Пустое, ненужное занятие.

Компаньон понимал: ежедневно сидеть шесть часов перед экраном монитора, и не опизденеть с выходом из рамок приличий подобно подвигу с присвоением высокой награды.

Вольностям в пользовании ненорМАТивкой объясняем так:

— Брань не представляла опасности прежде, не опасна ныне, и не уничтожит великий и могучий русский язык в будущем, будь какой угодно жестокой. Кстати: язык-то меняется, а мат многие века остаётся неизменным.

— Мат опора языка? Так понимать… «твою мать»?

— Так и есть. Русская ненорМАТивка содержит в себе и смягчающие вину обстоятельства: во все времена жития вашего выпускалась на свободу речевыми аппаратами (ртами) и ничем иным родимую озвучить невозможно. Люди с дефектами речи матом не ругаются по причине: мат, исполненный с дефектами речевого аппарата, называться «матом» не может, не достигает цели, смешит публику и подобен снаряду большого калибра, но без взрывателя. Вот почему косноязычные не ругаются матом и пребывают в звании «культурных».

— Стесняются мата?

— Нет. Представь шепелявящего любителя мата выдающего «шуку» вместо «суки»? Что, каждому такому матюжиннику переводчика приставлять? Нельзя произносить великие, вечные и основные слова бытия вашего неисправным речевым аппаратом!

— А с акцентом?

— Тоже. Русский мат в исполнении иностранца пародия на мат, акцент портит музыку мата.

— «К ебёной матери», то есть?

— Туда. По этой причине иностранцы не пускают русский мат в дело, а родной язык иноземцев беден, слаб и не отображает оттенки иностранной души.

— Допустимо воздержание иностранцев употреблять мат страны пребывания только одним воспитанием?

— Иностранец понимает: «русский мат собственность великого народа, а чужой мат в его исполнении — нелепость, посмешище и основательная порча репутации.

За примером далее Кавказа не пойдём: «кавказки чалавэк» сотни лет без особого труда тучнеет на российских просторах, но и ещё через тысячу лет проживания в чужой стране будет веселить аборигенов и владельцев мата попыткой обидеть хозяев:

— «Ми твой мама ибаль»! — не следует обижаться на «кавказки чалавэк», и свои иноземцы, живущие веками рядом, не смогут понять прелести бранного русского языка, а потому не в силах повредить русский мат.

— В далёкие времена сельские вечера под гармошку начинались красивыми невинными частушками вроде:

— исполнительница слышала, в чей огород летел песенный камень, знала и каков ответ будет, но исполняла.

— Смелость, равная вхождению в горящий дом.

Ответ не заставлял себя ждать и новый исполнитель выдавал:

— первые строки заведут любого иноземца в тупик, где и добьют массой тяжёлых и безответных вопросов, где первый и основной выглядит так:

— Wo ist Pizda? — и после разъяснения последует другой, не менее трудный вопрос:

— Как женский половой орган, отделившись от тела, затеет борьбу с равной себе? То есть, как это «пизда пизду пизданула», как переводится тавтология?

Состязания в борьбе у колодца неизвестного населённого пункта по ярости не уступают известным битвам военной истории, хотя бы тому же Дюнкерку.

— Хотелось посмотреть на иноземца, рискнувшего родным языком осветить события у российского колодца!

— Не рискуешь? Думаешь, нет таковых?

— Думаю… Возможно, что найдётся любопытная иноземная головушка и положит немалые силы души и разума в процессе изучения тонкостей русского мата, и следующим вопросом, после выяснения что такое «колодезь» будет такой:

— С чего состязающиеся в греко-римской борьбе пизды, что несвойственно особям женского рода в звании «пизда», выбрали столь оригинальное место на выяснение кому присудить лавры победительницы? — четыре безобидные строки о борьбе, где в финале одна из пизд протягивает ноги — русскому уху не приносят сложностей:

а) по воду на Руси всегда ходили женщины, об этом и песня сложена:

источники водоснабжения на Руси, будь то природные ключи, или рукотворные колодцы, выполняли две функции: снабжали водой и новостями. Встречаясь у колодцев женщины, следуя природе, вступали в беседы, кои мирные вначале, могли переходить в упомянутую выше борьбу.

Схватки не всегда оканчивались протягиванием ног одной из боровшихся, четверостишие о событиях у колодца потому и родилось, что редкое. В основе колодезные встречи оканчивались мирно, без физических воздействий, но с подробными обсуждениями отсутствующих сестёр и с употреблением ненормативной лексики.

Случалось, осуждение отсутствующих добрыми словами меняло направление, переходило на лица и заканчивалось стихотворными строками: «как у нашего колодца…» Женщины — и борьба? Языками куда ни шло, но чтобы греко-римская борьбы — не поверю. Может, и было что-то, а остальное поэтические вольности.

Пересуды заводились у колодцев, откуда и пошло название женским разговорам: «мыть кости».

— «Мытьё костей» означает и действие: есть на Земле племя, кое настолько чтит мёртвых, что через какое-то время достаёт кости родственников, моет, обряжает в одежду, «гуляет» на публике, а нагулявшись — кладёт на место. Красота, правда?

— Мужественные люди, не смог бы так…

В стихотворном произведении помянутые особы не сошлись во мнениях о третьей, отсутствующей пизде, и в честном поединке решили выяснить кто прав — так родилось великое:

«как у нашего колодца…»

Условие борьбы соблюдалось, весовые категории борющихся равные, не было оглашения в начале поединка «пизда номер один в красном углу, номер два в синем…».

В начале соблюдались правила, первые секунды прошли без нарушений правил, но кто-то из пары, без уточнений «синяя вцепилась в…», или наоборот, но свершилось действие с неясным названием «пизданула, отчего вторая участница, равная в названии с первой, «ноги протянула».

В одинаковых названиях боровшихся особ невозможно найти разгадку причин поражения одной из них, нет уточнений, какая из пизд потеряла силы в борьбе за первенство в селении и «протянула ноги».

— Естественное и понятное поведение, никаких загадок! История у колодца между особами женского пола грешит тавтологией. Не находишь?

— Наличие ног у пизды ускорят приход иноземного исследователя русского мата к помутнению сознания с последним вопросом:

— На кой хер взялся изучать русскую НенорМАТивки?

— А как вот это:

— Спортивное действо, как и борьба у колодца, но мужской — Мужской вариант спортивного действа, одиночный вид, не колодезный.

— Какая прелесть, восторг и прочее! Герой-одиночка шел, нашёл, взял, закинул и продолжил шествие без лишних эмоций, будто рядовое дело выполнил.

— У мужского достоинства четыре других достойных и понятных званий: пенис, фаллос, лингам, член, но почему только хуй звучит в стихотворном произведении, а прочие равноправные названия отсутствуют?

— Замена трехбуквенного героя не оскорбляющими слух названиями, лишает стихотворное произведение красоты и смысла: «шёл фаллос по пенису, нашёл лингам на лингаме, взял член за член и закинул на член…» — позорище уродство, но не высокаяпоэзия!

— Да, пожалуй…Беспределен восторг мой, ибо столь малым количеством слов описаны многие и фантастические события! Надо же: «шёл хуй по хую…»! — в какой стране, в каком другом языке члены тела столь самостоятельны? Признания за поддержку, но не могу оставить за тобой последнее слово и добавлю:

— Звучит! Из категории «женских вопросов»?

— Вот ещё:

— Наглая, бесцеремонная и открытая попытка ввести в заблуждение иноземцев изучающих русский язык.

— Понятно, когда инвекта рождается самостоятельно, народная поэзия, но почему произведения больших поэтов прошлого обрабатывают на свой лад?

— Что именно?

— Вот это: «зима, крестьяни торжествует…» надел тулуп и в хуй не дует…» Ещё одна попытка нарушить психику иноземца изучающего русский мат? Как перевести на иноземный»… и в хуй не дует», как можно в «хуй дуть», кто и когда дул?

— И невинный тост «Что б буй стоял и лодки плыли» иноземец примет так, как сказано, ничего в стоящем буе и лодках не не увидит. Русский мат по силе не уступает, а иногда и превосходит противотанковые заграждения (ежи) времён Большой Драки.

— Преодолеть заграждения «ежей» проще, чем заграждение из хуёв.

— Атака хуями законом преследуется?

— Нет. За что судить, где состав преступления? За неуёмную фантазию в эротике? Как можно связать тридцать три женских половых органа вместе, по какой нужде? Явное нарушение «Закона о балансе»: в двух произведениях помянуты женские части тела, а мужские родопродолжающие органы единожды. Шовинизм!

Никогда не было, и впредь не будет, чтобы недоучки, вроде тебя, оставляли за собой последнее слово! Держи! — и бес разухабисто выдал:

— Каковы дальнейшие события с участием «агромнава», что было?

— Чего ждать нового от общения «агромнава» с женщинами? Ничего, ординар, множественные повторы повторы с ногами и другими местами женского тела, а в итоге — всеобщая женская радость от общения с мужским органом. Какая новизна в процессе воспроизводства человеков?

— Из-за двух баб заковали в кандалы «агромнава» и везли «из-за лесу тёмнава»? Вина малая, незначительная, а «мероприятие» по заключению в оковы плюс затраты на транспортировку «из-за лесу, лесу тёмнава» начительные, окупаемости никакой.

Но это мелочи, в народных произведениях о частях тела ниже пояса представляет интерес другое: если в звании «старого беса» пребываешь несчитанные века — должен знать, что у многих народов существовал культ фаллоса, в честь его крепости, могущества и неутомимости храмы возводили. На главной площади всякого уважаемого древнего полиса из лучшего мрамора воздвигалось приличных размеров изображение мужского достоинства, но не из бетона на цементе низшей марки!

Что видим ныне? Грустную картину: когда-то почитаемый лингам опущен до названия из трёх литер, объявлен бранным в паре с подругой, без коей существование своё считает ненужным:

— Граждане с нетрадиционной сексуальной ориентацией в рассмотрение не берутся. Что же получается, беся? Можно думать, что забавы пары «он и она» бранные и подлежат запрету на упоминание? В чём кроется причина потери фаллосом прежнего уважения?

— Чего объяснять? Назначение сладкой парочки — умножать поголовье двуногих и прямо ходящих, а поскольку планета движется к переизбытку «человеков мыслящих» — о какой славе и величания фаллоса речь? Пора объявлять на планете Земля:

— Стоп, множительная машина! — не «просто так» на сегодня однополые браки законом дозволены, но от излишка жующих ртов и, естественно, испражняющихся задниц».

— Не помяни жующие рты — не вспомнил короткий шедевр, подаренный тёщей, любила, грешница, прибаутки и себя не щадила:

а, вот ещё прелесть времён становления совецкой власти:

— Бесяра, сколь велик грех возведения хулы на иерея?

— Вид и сорт греха?

— Песни неразумных отроков о духовных наставниках:

Поверхностный анализ поэтического произведения прямо говорит о хуле и непочтении духовных пастырей, два смертных греха, родители бед человеческих.

— Может, хватит непотребств?

— Как могу оставить поле матерного боя побеждённым? Не дело! Набивай:

— Помнится, финал дорожно-транспортного происшествия прежде звучал иначе? Сочиняем?

— Что с того, если сочиняем? Финал понятен? Понятен, чего нужно?

Иван Семёнович Барков, весельчак, мудрец и почитатель русского мата! По мере испорченности моей (беса обвинять боюсь) славлю великую душу твою, а ты, дорогой читатель наш, дозволь сделать пояснения о мате и оправдаться.

— Беспокоюсь о своём «имидже», провалиться поганцу! Жила когда-то в отечестве Репутация, порядочная во всех отношениях особа, русские люди заботились о ней, боялись потерять, в новые времена появляется педераст «имидж» и о репутаци забыто. Что остаётся порядочному человеку? Верно, крепкий, не заменимый отеческий мат старого издания, всесокрушающий и побеждающий, прекрасный, звучный и целебный, приемлемый от младости! Первое слово изрек не «мама», что естественно, а классику языка русского «мать твою так»! Какими словами выражаю наивысшую степень удивления и чем лечу телесные раны? «Матерью», ей, единственной и неумирающей!

— А какими действиями сопровождаешь матушку?

— Сексуального характера. Обвинения в инцесте отпадают, обычно поминается чья-то мать.

Безвредность, невинность и чистота юношеского мата в отсутствии смысла, судить десятилетнего юнца за пару слов «ебёна мать» нельзя, что знает юнец о действиях в деле продолжения рода человеческого? Ничего, а посему слова о матери, коя «ебёна» не должны приниматься всерьёз. Это всё едино, как посадить в тюрьму малолетнего преступника.

В конце жизни, на пороге вечности, следовало забыть грехи молодости словом и делом, но лукавый тычет в нос:

— Не-ет, дорогой, пока пребываю в тебе не мечтай забвении твоих грехов, уйдёшь в вечность в звании «матюжинник-одиночка широкого профиля»! Применю все способности, но предать мат забвению не позволю!

Не знаю, как оценить заявление квартиранта, но вред от мата русскому языку меньший, от иностранных словесных приобретений вроде «креатива», «имиджа» и «рейтинга».

— Слышал определение «нецензурная брань»?

— Не только слышал, но и пользовался.

— Живёт «нецензурная» брань — должна быть «цензурная», дозволенная. Образцов «цензурной» брани не знаю, скорее таковой вообще не существует, а потому и нет опасности перехода границу между бранями.

Пока жива отеческая брань — будет жить и нецензурная: она, родная и любимая, с древнейших времён — была, есть и будет уважаемой, почитаемой и неумирающей личностью.

«Всё течёт и меняется», изменения коснулись и русского языка в сторону обогащения до такой степени, что говорящие на русском не понимают друг друга. Вот оно, проклятье «друг не понимает друга»! Язык обогащается, дополняется иноземными словами до уродства, и только мат, верный русский мат, остаётся неизменным и не позволяет умереть языку и уйти в забвение.

А коли мат не меняется — он-то и есть основная, становая опора русского языка, и никакие злые силы не смогут его завалить!

Как секретарь при бесе, и автор по совместительству, хорошо знаком с русским матом, а посему удивить и приласкать меня новым словом не получится.

Но и при обширных знаниях русской ненормативной лексики не могу определить разницу между «охуевшими» и «пизданутыми» Какие различия?

— Существенные: помянутые категории составляют основную массу граждан, а если клевещем — через пять лет пследующего жития после рождения клеветы Россия будет на первом месте в мире по всем положительным позициям, отрицательные, все до единой, пропадут, мы не остановим продвижение вперёд.

Бес устранил пробелы в знаниях ненорМАТивки, чем несказанно удивил:

— Охуение даётся одно на общество и оно настолько большое, что на всех хватает с избытком. Никто и никогда не обратится к зеркалу и не скажет отражению «я хуею!», охуевшему кто-то нужен, дабы поделиться охуением будь оно восторженным, или угнетающим.

— Чему подобно опизденение?

— Сестра Охуению, но как всякая женщина излишне экзальтированна. Выражается высоким удивлением с элементами кратковременного помутнения рассудка.

Охуение накатывает в случаях редкого, прежде не встречавшегося явления, потрясшего воображение до основания, а иногда и «ниже некуда».

— Состояние, когда «слов нет, а одни междометия»?

— Оно самое и есть.

Исследовательские закрытые центры по выяснению настроения в обществе пришли к выводу:

— Основную массу граждан отечества состояние охуения приводит телевиденье, вторым ценники в супер-гипер-маректах…

— …а третьим услуги ЖКХ.

Степень (глубина) охуения индивида зависит от прочности и качества мыслительного аппарата охуевшего плюс багаж знаний. Замечено; грамотные люди хуеют на порядок реже малограмотных, а войдя в фазу «старик» не реагируют ни на что с полным забыванием перечня прежних охуеваний.

Отказ входить в «экстаз» продлевает срок пребывания в видимом мире.

— Культурная, не возбраняемая форма «плюй на всё, береги здоровье»?

— Она самая. Не мешало «плевки» подкрепить примером, а то как-то голо получается… «голословность».

— Пожалуйста: играл на бирже, акции превратились в бумажки, из богачей перебрался в компанию нищих. Разор не полный, но вопросный. Разве не причина огорчиться вплоть до инфаркта с инсультом?

— Когда есть что терять, а если субъект, как говаривала матушка, «голомудый»?

— О том и речь: места ежедневного охуения граждан — торговые точки и ползущие вверх цены на продукты питания. Помнится, третьевого дня ходил по базару, увидел заморский фрукт видом напоминающий картофелину среднего калибра и подумал:

— Каким нужно быть дураком, чтобы за единственный экземпляр хуйни непонятного вкуса и пользы организму облегчать карман на внушительную сумму? Торгаши совсем охуели! — гуляло возмущение в черепной коробке.

— Одним гулянием не ограничивалось, но часто срывалось с языка.

— Причин охуения превеликое множество, и у каждого свои. Если один впадает в состояние охуительной эйфории от одного — другому охуение первого видится пустяком, «до балды». Женщины не поддаются охуению, удерживает природный прагматизм, охуевают мужчины. Охуел по звучанию схоже с «уху ел». Удобно и безопасно: когда неудержимо тянет в чей-то адрес внятно выразиться утверждением «охуел мужик», но приличия не позволяют — применяю «уху ел». Окружающие не претендуют:

— Уха — так уха! Уху ел — хорошо, но если к ухе и выпить найдётся — ещё лучше! Уха без выпивки не уха, а «рыбный суп».

— Наблюдается прогресс: надысь, то есть, на днях, недавно, прежде запретному «офигеть» разрешили прописаться в русском языке, и ни один бюрократ от языка не задумался, что оправданный офигевший родной брат охуевшему.

— И всё потому, что офигевший не имеет постоянного места жительства, «бомж». Вот так: лучшие годы офигевший провёл непризнанным, а его охуевший братец процветал забыв о родиче!

Ныне скромность достигла высот, на телевиденье не применяют понятный «пиздец», обманывают себя и окружающих блёклым и хилым «пипецом».

— Всё едино, как разбавлять спирт убойностью в девяносто шесть процентов водопроводной водой с содержанием солей тяжёлых металлов в три нормы.

— А с иммунитетом сравнить допустимо? Когда одного грипп валит наповал, а другой всего-то вульгарными соплями отделывается?

— Вроде этого…

— С охуевшими закончили?

— Пока что повествование только набирает обороты, не можем заявить, что в другом месте не встретим охуевших.

— Добавлю: в древности большие мастера слова выражали чувства «восхищён», «восторжен», «поражён», «удивлён», «нет слов», а ныне народ выражался просто:

— Охуеть можно! — говорят «можно», но в состояние охуения не погружаются, воздерживаются, видно, побаиваются сестёр Лингвистику и Филологию.

— Терпят, бедные…

— Терпят в основное время, а когда срываются — держись! Причину изобрели: «язык не стоит на месте, но развивается и прогрессирует», хотя на сегодня «прогресс» дальше «прикольно» не ушёл. Когда-то было «охуительно», ныне — «прикольно». На чём остановимся?

— Первая позиция ясна. А пизданутых куда вписать?

— Пизданутый родня тихо помешанному, чья пиздина не опасна окружающим, не раздражает, а временами бывает интересной. Диагноз «мужик с пиздиной» не убийственный, не приговор «всё потеряно», пиздина в пятидесяти случаях из ста заканчивается длительной ремиссией.

— Понятно: не замёрзший напрочь, но примороженный. Куда припизженных вписывать, в какой реестр?

— С припизженными проще, припизженных не менее одной трети от общего человеческого поголовья, но особых неудобств окружающей среде помянутая категория не оказывает. Если охуение временное помутнение рассудка — пиздина выступает, как беспробудное, непреходящее охуение без надежды на улучшение. «Пиздина» есть хроническая форма женского охуения.

— Пример, пример давай, убедительный и яркий…

— Примеров тьма, пропасть. Основные — ваши верования и необъяснимые увлечения, всякие и во всём. Случаи, когда отсутствует всё, кроме голой веры — и есть неприкрытая, явная пиздина, особенно ярко проявляемая у различных сектантов. А тако житие ваше, по сути, есть одна большая пиздина. Понятное дело, что одна большая складывается из миллионов малых, и сорт пиздины меняется от времени. Пиздина, кою обожаю наблюдать — вычисленный, но всё же не состоявшийся «армагедец».

Весело живёте: пизданутые пророчествуют грядущих бедствиях и «концах света», припизженные не возражают и делают запасы необходимых «на первое время» продуктов, о «концах света», припизженные не возражают пизданутым, не помнят, сколько «концов света» встретили и проводили за время своего существования и света.

— Пропасть, со счёта сбились.

— С концом просто: половину века назад в отечестве богоборцы запретами боролись, а в итоге в дураках остались. Ну, это по причине умственной слабости делали.

За три дня до смены старого года на новый, законным порядком объявлять по ТВ и в печати о «конце света» в новом году, лучшего способа показать абсурд веры в небеса не найти. Пяток лет стараний ТВ — самые задубевшие в вере поймут, что христианство не выше и не праведнее прочих. Продолжим.

— Охуением мается мужская половина рода людского, кое-что заимствуют от женской пиздины, а в итоге на недостаток внимания не жалуются. Женщинам повезло: не осознают собственного заболевания, пиздину выдают за «свойство характера» и «норму поведения женщины». Мужчинам в пиздине отказано:

— Мужики дураки и ничего не понимают в пиздине, им охуения хватает! — случается, на пизданутых находит эдакое просветление разума, и вчерашняя пизданутая особь приобретают вполне нормальный внешний вид с названием «адекватный».

— Ослабление пиздины до состояния «нормальная и адекватная» медики называют «ремиссией», коя может длиться долгое время, и когда такое случается — ремиссию называют «стойкой», но о случаях полного избавления от пиздины не слышал, не знаю..

— Кого пиздина поражает?

— В основе женщин, мужчины обычно охуевают, женское заболевание обходит мужчин стороной. Редко случается, что мужчина в горячке заявляет «я опиздинел!», но по прошествии малого времени опиздиневший, осмыслив разницу в диагнозах, возвращается в законное охуение.

— Коли нас занесло в пиздину давай «озарим светом истины» иные три позиции?

— Какие?

— Народные, вечные и до конца не понятые «Ложь», «Пиздёшь» и «Провокация».

— Упрощённое толкование: Ложь есть бесконечное и долгое враньё с претензией зваться правдой. В мире грамотной публики такая ложь «пролонгированной» зовётся, а Пиздёшь младшая сестра Пиздины, незрелое, несерьёзное создание, коему вера в три копейки. О Провокации говорить не нужно, понятная особа, подлая…

— Может, и так, но почему провокация дополняет «ложь» и «пиздёшь»?

— Оставим вопрос на «потом».

— «Да минует нас охуение, а от сумасшествия исцелимся сами!» — годится?

— Вполне.

— Позволь вписать горделивую мысль?

— Какую?

— Когда иностранцы пытаются выяснить «загадку русской души» русские люди, не раздумывая, говорят:

— И надо же! Вроде серьёзные люди, в русских душах не сидели, загадок не видели, но о загадках толкуют, хуйнёй занимаются! — Заблуждения о «загадке русской души» посеяли иноземцы, не понявшие тонкостей русского языка, оттого и валят на какие-то «загадки» Иноземец, получив объяснение разницы однокоренных слов «пиздина» и «пиздюрина», избавится от заблуждения о «русской душе».

Погибель ненорМАТивки случится, если великую и могучую станут выпускать в эфир задним проходом и затирать писком.

На сегодня у русского языка появился жестокий, тупой и беспощадный враг страшнее компьютерного вируса любой степени подлости, и когда-то резкая, но любимая отеческая «мама» ныне выглядит невинным ребёнком.

Список предложений, выпущенных задними проходами «руСких» невелик, но достаточен, чтобы портить репутацию русского языка. За уродование следует карать строже, чем за употребление матерной лексики, а любителей новодела судить по статье УК «убийство русского языка группой лиц по предварительному сговору».

— Пора создавать полицию нравов.

— На широкую охоту за жрицами любви?

— Нет, проститутки сущие ангелы, язык не портят, не пользуются оборотами вроде «мало не покажется», не вредят языку, этой последней опоре России. Ужасное время пришло в отечество: за пользование ненормативной лексикой в общественном месте можно схлопотать штраф, за «мало не покажется» не преследуют, норма. Пора заводить полицию, пресекающую не только мат, но и «мало не покажется» Русские люди, когда-то гордившиеся языком, ныне любое чувство выражают одним «прикольно» Крепкий кулак в рожу будет «прикольно»?

— Полицию с уклоном в филологию трудно создать, полицейские занятия требуют физических действий, но не разбора «приколов» Где набрать подлинных, а не покупных филологов?

— Диплом не обязателен, достаточно ознакомить со списком слов-паразитов. «Мало не покажется» изобрела не группа товарищей, авторство словесного выверта принадлежит одному. Было так: после первого озвучивания новодела в среде слушателей произошёл раскол без последствий физического свойства: кто-то пришёл в восторг и подцепил новинку как новый башмак, а иные, в звании «консерваторы» усомнились и слабо возразили:

— А чего так слова расставлены? Вроде, понятно, но как бы и не совсем, на подковыр похоже: «я так слова расставляю, а ты не можешь, лапоть дырявый. Новинка, «херово вам придётся» вчерашний день, отсталость, мода отсутствует в проверенном временем и событиями объявлении «херово вам будет».

Не напрягает, не бодрит и не радует старое словосочетание культурных граждан, от «мало не покажется» за версту новизной прёт, привкус обновления присутствует. «Мало не покажется» перевода требует, а всякий перевод позволяет думать в адрес говорящего: «непрост, ох, как не прост муж сей, ибо без напряга языками владеет!» — у простых людей сочетание слов «мало не покажется» тормозит ход мыслей, спотыкаются слабые в грамоте услышав новую расстановку знакомых слов.

Перевод новому словосочетанию дано осилить не всякому, а принявшие «мало не покажется» без умственных затрат переходят в «интелектуалы».

— Ошибка, добавь ещё «л», иначе машина грозит зависанием.

— На гордость за себя хватает одной, и составителям словаря русских слов столько. Договоримся: есть высшее образование — поминаем особь двумя литерами, нет «вышки» — довольствуйся одной. Должны быть какие-то различия. С помощью трёх слов понуждаю окружающих думать обо мне, как о человеке достигшем «культурных высот»!

Уголовный мир за годы существования изобрёл свой язык, а «мало не покажется» изобрели «интелектуалы» в пику древним и замшелым уркам.

Восторг! В стародавние времена выбор «крутизны» ограничивали «мерами», «горками» и яйцами сваренными «в крутую», а на сегодня «крутизна» в языке перешагнула мыслимые границы и надёжно оккупировала сознание большого куска слабой на голову «гламурной» публики.

Упомянутые словесные выверты образца «мало не покажется» родились в среде вынужденных пользоваться двумя языками: «родным» и русским. Дежурный оборот «мало не покажется» необходим при добывании прокорма, это «язык нужды», коим изъясняются иноземные в русской столице.

— Нэма русской столицИ, вмэрла…

— Вот она, нелепость времени: «…коим изъясняются иноземные граждане в русской столице!»

Другим языком, родным и привычным, изобретатели пользуются в домашней обстановке, где нет нужды быть иным.

Манеру излагать мысли задним проходом жители стольного града приняли «на ура» с объяснением:

— Только столичный темп жизни производит новинки, столичная скука требует обновлений, а провинциалы, пребывая в темноте, могут довольствоваться и стариной.

Детали и тонкости любви словесных вывертов выяснят идущие за нами, но, возможно, кто-то уже уселся перед монитором и вознёс пальцы над «клавой».

— На сегодня русские люди обездоленная и обворованная нация, и последнее, чего пытаются лишить «культурные вумники» — мата, опору языка. Мат уродованию не даётся, ни одна тупица не заменит мат «прикольным».

Трудись над повестью в одиночку — сочинение не страдало излишествами, выглядело скромно, без предисловий каждой главе, и грубая инвекта обошла стороной, но в компании с бесом остаться в рамках приличия не получилось, отсутствует «чистота речи и помыслов».

— На «серого» валишь? Ну, ну старайся…

«Инвекто» с итальянского «ругаться», а насколько отеческая нецензурщина слабее, или крепче итальянской неизвестно, соревнования не проводились, и, похоже, никогда не проведут. А жаль!

Футбольные чемпионаты всех со всеми идут непрерывным, потоком с массой скандалов и обманов, в футболе, по слухам и рассказам в СМИ, текут бурные денежные потоки, доходное дело, слов нет. Победителей хоккея-футбола награждают посудиной в форме громадной посудины распития хмельных напитков (кубки), а чем награждать победителя в соревновании по мату? Фаллосом золота чистотой в три девятки? И нужен тренер в команду, или команды не предусмотрены и каждый выступает одиночкой?

— Одиночный вид спорта, тренеры не нужны, если сегодня тренер выложит весь мат команде — зачем нужен на следующий день?

Тренеру оклад большой подавай, а выиграет соревнования, или судьи пошлют команду на хуй неизвестно.

Следующие соревнования через четыре года, а там, глядишь, по настоянию Международной Федерации Мата инвекту включат в программу олимпийских соревнований.

Читатель, коли из чтения вышел без головной боли и желания запустить книгой в авторов — знак твоего здорового воспитания.

Наш неумелый эзоповский язык во многих местах повести означает желание быть выше того, что изображено литерами, иначе «желание казаться лучше, чем есть в действительности».

— Мы не первые и не последние, закругляйся с покаяниями.

— Дозволь оправдание?

— Валяй.

— Антон Павлович Чехов, рассказ «Хамелеон», околоточный надзиратель Очумелов и денщик околоточного Елдырин. Понятна фамилия подчинённого, или призвать на помощь поэта Ивана Семёновича Баркова?

— Призвали, зрим: «елда» старое, ныне редко поминаемое звание мужского достоинства приличных размеров. Звание давалось не обладателям морковки в десть сантиметров в буйном состоянии, но как минимум в пятнадцать».

— Готов настучать забытые звания мужских достоинств?

— Готов, хочу знать, кого носил ниже пояса шесть десятков лет.

— Набивай: «детородный орган в десять сантиметров зовётся «щекотунчик-весельчак», пятнадцать «сердцеед», протянувшийся за двадцать сантиметров «душегуб» Что у тебя?

— Забыл помянуть «стойкость» помянутых господ, а при хорошей стойкости и твёрдости характера и «весельчак» может подняться до звания «сердцеед».

Не мог классик выпустить в свет денщика с фамилией Хуилов, или Хуило, как принято у соседей на полдень от нас, ни одно уважаемое издательство того времени не рискнуло выпустить в свет на вечные времена Хуилова:

— Позорище и срамотища!

Как долго настаивал автор на прославлении Хуилова в печати неизвестно, но знаем, что Антон Павлович не сдавался, а в итоге пришли к компромиссу, заменив Хуилова Елдыриным. Названия поменялись, а суть прежняя.

— Совсем, как ваши нынешние партии.

— Партии не трогай, партии благодетели народные, партии пекутся о моём житии!

— Ну, хорошо, хорошо, успокойся, продолжай мысль.

— Как видим классик не избегал соприкосновений с языком народа, чтил оный.

— То классик, а ты кто? «Куда конь с копытом — туда и рак с клешнёй»?

— Добавь «что можно Зевсу — нельзя быку», полный набор будет. Сколько собираешься поражать мудростью слабого знаниями человека?

— Недолго, останавливаемся на сказанном, и величину «с хуеву душу» нигде впредь не помянем. Договорились?

— Договорились, а кто нарушит…

— Договоры заключают, чтобы нарушать.

— Обо мне речь?

— О тебе, догадлив.

— Назови страну, где человеческую душу меряют мужским достоинством? Ни одна закордонная держава не похвалится таким стандартом.

— И низшую степень бедности не выражают «последний хер без соли доедаем»