Удивление отразилось на всех лицах… Никто не ожидал подобного приговора… Виновные думали, что последует конфискация имуществ, как вещь обыкновенная, но никто даже не воображал, что честь Раисы будет восстановлена посредством брака.
Такой брак, соединенный с вечной разлукой новобрачных, был самым радикальным наказанием: он давал жертве положение и состояние, о которых она и мечтать не могла.
Был бы тот же приговор, если бы Раиса была некрасива и груба?.. Кто мог сказать это?!..
Когда государь вышел из зала, Резов подошел к Раисе.
— Честь имею кланяться, мадемуазель! — насмешливо произнес он. — Примите мои поздравления!
Раиса окинула его глубоким взглядом… Если бы она была уверена, что этот, скорее легкомысленный, чем злой человек совершил насилие, то бросила бы ему в лицо одно из тех оскорблений, которые никогда не забываются. Наказание его от этого было бы еще тяжелее, но… она не была уверенна!
«Если бы это был он!» — думала Раиса, глядя на Грецки.
Десница Господня делала его ее мужем. Кто знает, быть может, это суд Божий?!..
Граф Валериан мрачно и молчаливо размышлял как раз об этом случае, казавшимся ему очень странным. Он не мог поверить, чтобы Раиса не заметила черты его лица, не узнала бы звука его голоса!..
Он предполагал месть искусно подготовленную и даже усомнился в своей тетке. Все казалось ему возможным исключая действительность… Этот человек не мог понять горя и хаоса, царствовавших в душе Раисы со дня преступления.
— Вы более не нуждаетесь во мне, — сказала графиня Раисе. — Прощайте!
— Сударыня, — прошептала огорченная молодая девушка, — простите мне! Беру небо в свидетели, что я не желала причинить вам зло!
— Я не сержусь на вас, — ответила, отворачиваясь, графиня, — не вы причинили зло! Но кроме виновного страдают и невинные от одного удара! Будьте счастливы!
Она тотчас же удалилась, а Раиса стояла в затруднении, не зная, что предпринять. К счастью, за ней пришла фрейлина от имени императрицы, желавшей ее видеть.
Виновным было разрешено вернуться к себе, чтобы приготовиться к отъезду, хотя все же за ними был присмотр.
В минуту расставания молчавший до сих пор Собакин сказал:
— Вот безумство, которое увлекло нас так далеко! Сибирь — и больше ничего!
— Ба! — легкомысленно заметил Резов, — и оттуда возвращаются! Существуют браки, крестины, манифест! Грецки больше всех наказан! Вот ты и женат, ma cher, а кто бы мог это предсказать месяц тому назад?.. И прехорошенькая женщина! Она очень красива, твоя жена!
— Оставь меня в покое! — ответил Валериан сердито. — Право, здесь нечем шутить!
— А мое мнение таково: это Божье правосудие!.. Этот урок отучит тебя пользоваться молодыми девушками! Если бы это был я!
— Если бы это был ты, — перебил его Грецки, — то я надеюсь, что ты не заставил бы меня жениться?
— Ничего не знаю, милейший! Сибирь — очень плохо, а брак — еще хуже!
— Ну что же здесь такого? — проронил Собакин. — Так как он никогда не увидит свою жену…
— Признаюсь, вот так возмездие! — сказал Резов. — Я думаю, сестра не останется довольна!
— Моя мать тоже! — добавил Собакин.
— Ба! — сказал молодой повеса. — Не говорил ли я тебе, что существуют браки… Года через два вернемся! Неужели ты воображаешь, что государь оставит там гнить таких молодцов как мы?!
— Мы вернемся, пусть будет так, но разорение? — спросил Собакин.
— Ну что ж! Будем жить на жалование! Двадцать пять рублей в месяц! Правда, нам не с чем будет посещать «Красный кабачок», но друзья и знакомые помогут! Хочешь держать пари, что мы будем богачами из богачей?.. А дружба, а братство, друзья мои! Ведь это прелестно!
— Оставь! — перебил его Грецки. — У нас на такие разговоры хватит времени в Сибири! Иди лучше укладывать свои чемоданы.