Ходил Стенька Разин В Астрахань-город Торговать товаром. Стал воевода Требовать подарков. Поднес Стенька Разин Камки хрущатые, Камки хрущатые — Парчи золотые. Стал воевода Требовать шубы. Шуба дорогая: Полы-то новы, Одна боброва, Друга соболья. Ему Стенька Разин Не отдает шубы. «Отдай, Стенька Разин, Отдай с плеча шубу! Отдашь, так спасибо; Не отдашь – повешу Что во чистом поле На зеленом дубе, На зеленом дубе, Да в собачьей шубе». Стал Стенька Разин Думати думу: «Добро, воевода, Возьми себе шубу. Возьми себе шубу, Да не было б шуму».

Всем красны боярские конюшни: Чистотой, прислугой и конями; Всем довольны добрые кони: Кормом, стойлами и надзором. Сбруя блещет на стойках дубовых, В стойлах лоснятся борзые кони. Лишь одним конюшни непригожи — Домовой повадился в конюшни. По ночам ходит он в конюшни, Чистит, холит коней боярских, Заплетает гриву им в косички, Туго хвост завязывает в узел. Как невзлюбит он вороного. На вечерней заре с водопою Обойду я боярские конюшни И зайду в стойло к вороному — Конь стоит исправен и смирен. А поутру отопрешь конюшню, Конь не тих, весь в мыле, жаром пышет, С морды каплет кровавая пена. Во всю ночь домовой на нем ездил По горам, по лесам, по болотам, С полуночь до белого света — До заката месяца… Ах ты, старый конюх, неразумный, Разгадаешь ли, старый, загадку? Полюбил красну девку младой конюх, Младой конюх, разгульный парень — Он конюшню ночью отпирает, Потихонько вороного седлает, Полегонько выводит за вороты, На коня на борзого садится, К красной девке в гости скачет.

Еще дуют холодные ветры И наносят утренни морозы, Только что на проталинах весенних Показались ранние цветочки; Как из чудного царства воскового, Из душистой келейки медовой Вылетала первая пчелка, Полетела по ранним цветочкам О красной весне поразведать, Скоро ль будет гостья дорогая, Скоро ль луга позеленеют, Скоро ль у кудрявой у березы Распустятся клейкие листочки, Зацветет черемуха душиста.

Грустен и весел вхожу, ваятель, в твою                                                                мастерскую: Гипсу ты мысли даешь, мрамор послушен                                                                тебе; Сколько богов, и богинь, и героев!.. Вот                                                                Зевс громовержец, Вот исподлобья глядит, дуя в цевницу,                                                                сатир. Здесь зачинатель Барклай, а здесь                                              совершитель Кутузов.      Тут Аполлон – идеал, там Ниобея – печаль… Весело мне. Но меж тем в толпе молчаливых                                                                кумиров —      Грустен гуляю: со мной доброго Дельвига нет: В темной могиле почил художников друг и советник.      Как бы он обнял тебя! Как бы гордился тобой!