В середине мая Дмитренко по поручению Чиверадзе выехал в селение Михайловка, лежавшее у слияния двух небольших горных рек, километрах в двенадцати от Сухума. Вечером на дороге, проходившей вдоль реки, он встретился с нужным человеком. Они сошли с дороги, и, пробравшись через густой орешник, сели на старый, поваленый бурей дуб.

Дмитренко хотел достать портсигар, хотел вынуть спички, но человек предупредил его. Шатающийся, неяркий огонек, прикрытый рукой от ветра и любопытных взглядов, осветил его морщинистый лоб и большую седоватую бороду. Резкие, прямые, как вырубленные, черты делали его лицо строгим и даже жестким. Зная, что собеседник не курит, Дмитренко прикурил и задул огонек.

- Что нового? - спросил он, затянувшись.

- Люди говорят, что Федор совсем плохой? - полувопросительно сказал человек и почему-то вздохнул.

- Раз говорят, значит правда, - неопределенно ответил Дмитренко. - Зачем вызвал меня?

Человек зацокал языком и, вытащив из-за пазухи бумажку, протянул ее Андрею Михайловичу.

- Передай Ивану Александровичу!

- А что случилось?

Прижавшись к Дмитренко вплотную, человек шепотом, точно боясь, что его услышат, спросил:

- Инжежера Жирухина знаешь? - И не ожидая ответа, добавил: - Плохой человек, смотреть за ним надо.

- Что, что такое? - насторожился Дмитренко.

Из торопливого, прерываемого вздохами и цоканьем рассказа он узнал, что приезжавший в Бешкардаш инженер Жирухин в конторе стройучастка повздорил с техником Лукой Сихарулидзе, тем самым Сихарулидзе, у которого шесть дочерей и ни одного сына. Лука был сухумской достопримечательностью, такой, как набережная, Ботанический сад или недавно созданный обезьяний питомник.

По словам рассказчика, дело было так. На строительстве задерживали выплату зарплаты и рабочие волновались. Пришедший в контору Сихарулидзе заявил об этом инженеру.

- Ну и хорошо, пьянствовать будут меньше! - цинично бросил Жирухин. Сихарулидзе вспылил, сказал, что у них семьи и дети, у него самого их шесть человек.

- Знаю, знаю, шесть девочек и ни одного мальчика, - засмеялся Жирухин. Увидев, что Сихарулидзе рассвирепел, он уже спокойнее сказал: - А тебе-то что, ведь тебе, кажется, платят вовремя. Или не хватает?

Лука ему ответил, что если не будут платить вовремя, люди уйдут со стройки. Тогда Жирухин засмеялся и, обняв его, спокойно сказал:

- И правильно сделают, если уйдут.

Видя, то Лука не успокаивается, он примирительно сказал:

- А ты-то что волнуешься за других? О себе лучше думай! - и, взяв под руку, отвел Сихарулидзе в сторону от начавших прислушиваться к их разговору рабочих. Бригадир монтажников Азиз Царба слышал, как Жирухин спросил Луку: «Хочешь хорошо заработать?» Вечером, в бараке, Азиз спросил у пришедшего из духана Сихарулидзе, о чем ему говорил инженер, но Лука насупился и не захотел с ним разговаривать.

- И это все? - разочарованным голосом протянул Андрей Михайлович.

- Почему все? В духане люди были, видели, как Жирухин пьянствовал с Лукой, а когда платил за стол, деньги давал ему, тебе это тоже мало? - возмущенно закончил рассказчик. - Понимаешь, покупают его!

- А где сейчас Жирухин?

- Уехал на головной участок, в Михайловку.

С моря потянуло ветром. Темнота казалась непроницаемой, но глаза, привыкшие к мраку, уже различали отдельные предметы. Желая размяться, Андрей Михайлович встал и почувствовал, как затекли у него ноги.

- Проводи меня до дороги, - попросил он и, не доверяя своему зрению, взял спутника за руку. Человек встал и потянул его через бурелом в чащу.

Пройдя густой кустарник, они спустились в придорожный кювет.

Увидев смутно белеющую дорогу, Дмитренко остановился.

Человек наклонился к Дмитренко:

- Скажи, Андрей, когда эта сволочь жить нам даст спокойно?

- Скоро, скоро, Шамуг.

- Зачем так говоришь, скоро, скоро? Ты серьезно отвечай, когда с тобой рабочий класс разговаривает. Или тебе они не мешают? - спросил человек сердито.

Дмитренко улыбнулся.

- Мешают. Только уличить их надо, за руку поймать.

- Почему тогда не ловишь? Мало мы тебе помогаем? Скажи, мало помогаем?

- Нет, хорошо. Только для суда недостаточно.

- Если надо, мы все к судье пойдем, наш он суд, поверить должен рабочему человеку.

- Да нет, дорогой, здесь одной веры мало, факты нужны. И потом, не один здесь Жирухинн замешан.

- Ты думаешь, мы не понимаем. Коечно, не один. Ты выясняй скорей, пожалуйста. Всех выясняй, нам жить нужно, - не отпуская руки Андрея Михайловича, настойчиво повторил человек. - Видишь, работы кругом сколько, а они мешают. Так и скажи Ивану Александровичу!

- Обязательно передам. Прощай, Шамуг, мне пора, - ответил Дмитренко, пожал своему собеседнику руку, поднялся на насыпь и, не оборачиваясь, широким шагом пошел в сторону селения.

Недалеко от поселка услышал негромкий перебор гармошки и смешок. У горки наваленных камней в обнимку сидела пара. Когда Дмитренко проходил мимо, женщина хлопнула обнимавшего ее парня по плечу, отодвинулась и нарочито громко засмеялась:

- Играй, Петро, веселей, да рукам воли не давай. А то товарищу завидно будет!

- Верно! - весело согласился мужчина и растянул меха баяна.

«Рабочие со стройки», - улыбаясь, думал Дмитренко.

Дойдя до первых домов селения, увидел огоньки, на секунду остановился, поставил пистолет на предохранитель и сунул его в карман.