– Так вы до сих пор утверждаете, что жизнь – это чудовищный эксперимент?! – усмехнулся Цикенбаум, приобняв притихшую от наслаждений деву и попивая со мной водку на бугорке…
– Да, я всегда это буду утверждать! – понуро свесил голову Шульц.
Кажется, что он в этот момент глядел на Оку и на множество обнаженных дев с веселым смехом плавающих в Оке и уже насладившихся нежностями профессора Цикенбаума…
– А может, вы переносите все свои несчастья на свое мировоззрение?! Экстраполируете, так сказать?! – улыбался и подмигивал мне Цикенбаум, покачивая головой в сторону Шульца…
– Нисколько, – Шульц неожиданно рассмеялся и тут же внезапно стал серьезен, – люди никогда не смогут осознать себя теми, кто они есть!
– Это вы уже говорили! – Цикенбаум чокнулся со мной и выпил водки… Дева лежащая с Цикенбаумом слегка похрапывала, создавая тем самым веселое настроение, но Шульц оставался невозмутимо печален…
– А вы никогда не задумывались, почему люди себя редко спрашивают и своем Создателе и о себе самих?! – спросил Шульц Цикенбаума…
– Ну, потому что они и так знают, что вопроса на ответ, то есть ответа на этот вопрос не существует! – вздохнул Цикенбаум…
– Кажется, они сошли с ума! – шепнула, обнявшая меня Стелла…
– Они всегда сходят с ума, сначала от водки и от дев, а потом уже и от своего ума! – иронично заметил я…
– А я думаю, – сказал Шульц, потерев себе переносицу, – что они просто боятся, и страх парализует их мысли! Таким образом, страх и незнание сообща подтверждают всю чудовищность устроенного над нами эксперимента!
– А я, вот, ничего не боюсь и все-равно ничегошеньки не знаю о том, кто нас создал и что ему от нас нужно?! – усмехнулся профессор Цикенбаум…
– Ну, допустим, что ему ничего от нас не нужно, но разве это меняет суть дела?! – почему-то обиженно вздохнул Шульц…
– Это ничего не меняет, – в тон ему вздохнул Цикенбаум, – но в свою очередь, я думаю, что девы и водка искупают всю чудовищность его эксперимента! – и снова заулыбался…
– Вы животное – Цикеннбаум! – выкрикнул Шульц…
– Ну, допустим, животное, но разве вы только что сами не наслаждались с девой в Оке?!
– Даже если я и наслаждался недавно, то потом я даже не сохраняю и памяти об этом! – выпрямился перед Цикенбаумом с гордостью Шульц…
– Ну и зря, наслаждения надо помнить, они даже в памяти помогают нам со многими проблемами! – улыбнулся Цикенбаум…
– И как им не надоест друг другу компостировать мозги! – прошептала Стелла, уже целуя меня…
– М-м-м-м! – промычал я в поцелуе, что означало мое абсолютное согласие с ней…
– Человек всегда ищет тождества со своим Создателем, так как не видя его, он постоянно себе его представляет собой! И возможно, что эта конструкция со временем действительно будет иметь место, – задумался Цикенбаум…
– Вы думаете, что человек станет Богом?! – усмехнулся Шульц…
– А почему бы и нет, – Цикенбаум крепко прижал к себе деву, зарываясь носом в ее светлые пшеничные волосы… Она продолжала сладко похрапывать, веселя нас со Стеллой… А девы внизу в Оке плавали, и тихо стонали, изнывая от желания слиться с профессором…
– Профессор, а вы хотите, чтобы вас все любили?! – спросил Шульц…
– А кто же этого не хочет, голубчик?! – засмеялся Цикенбаум…
И дева, обнимавшая Цикенбаума, проснулась и стала его целовать, одновременно утягивая его вниз с бугра к Оке…
– Вот так люди и теряют разум, и никакие им вопросы становятся не нужны, как и поиски смысла, – грустно прошептал Шульц…
– Да возьми любую из дев и наслаждайся! – крикнул ему обернувшийся на мгновенье Цикенбаум и полетел с девой в Оку, где куча сладострастных дев облепили его со всех сторон…
– И вы туда же! – взглянул на наше совокупление со Стеллой печальный Шульц… Но мы не ответили… Мы просто наслаждались друг другом и Создателем, который прятался в глубинах наших гибких и нежных тел…
– Нет, жизнь все-таки не чудовищный, а очень даже интересный эксперимент, – прошептал Шульц, но тут же умолк, увлекаемый в Оку еще одной сладострастной девой…