Ночь, Тишина. Я и Цикенбаум пьем водку, снова посиживая у Оки. У ног Цикебаума лежит и слабо постанывает спящая студентка, которая руками обнимает во сне его туфли.
Туфли Цикенбаума ярко блестят от лунного света.
– Хороший вы, человек, Арнольд Давыдыч! – хлопаю я его по плечу…
– Да и ты тоже вроде ничего, – шепчет, зевая, профессор Цикенбаум…
– А вы ей пятерку поставили?
– Нет, зачет!
– И что же она с вами из-за отметки так напилась?
– Нет, по существу она напилась, потому что влюбилась!
– И почему, вас так все любят, Арнольд Давыдыч?
– А шут его знает, – Цикенбаум отпил из бутылки несколько глотков водки и передал ее мне…
– Жизнь идет, Арнольд Давыдыч, а мы остаемся все такими же, а почему?! – вздыхаю я, отпив тоже из бутылки холодной водки…
– Наверное потому что у Бога все расписано на тыщу лет вперед, а еще потому что все написано одним и тем же подчерком, – улыбается Цикенбаум…
Я тоже неожиданно радуюсь и обнимаю, и очень хорошо понимаю Цикенбаума…
Студентка проснулась и привстав на коленях, целует Цикенбаума в шею, нисколько не смущаясь меня и своего голого тела…
Я грустно вздыхаю… Моя Стелла тоже лежит возле моих ног, но она одета… Ее страсть немного утихомирили годы нашего совместного существования…
А у Цикенбаума постоянно новые юные создания…
Но я ему не завидую… Я чувствую, как он устал и немного постарел… Он еще хочет казаться себе молодым, и я ему, разумеется, в этом легко подыгрываю…
Неожиданно Цикенбаум предлагает целующей его шею студентки выйти за него замуж и она также неожиданно соглашается… Стелла просыпается и мы все вместе пьем водку и радуемся за Цикенбаума и Варю – ее новоиспеченную невесту…
Мы выпиваем водку и поем хором русскую народную песню «Калинка», и под нее Цикенбаум танцует у костра с голой Варей…
Утром, когда мы все проснемся и придем в себя, всем будет очень стыдно, но сейчас всем весело и хорошо, почти также хорошо, как перед концом света, которого мы все никак не дождемся! Вот-с!