У меня не было цели, то есть она была, но я ее потерял…
Я пил с другом в каком-то грязном кабаке и рассуждал с ним о вечных материях, которые были просто недоступны нашему пониманию, но нам нравилось играть словами, игнорируя реальность…
Девушка за соседним столиком была безоблачно пьяна, как и ее нелепый ухажер… Мне было неудобно ухаживать за пьяной феей в присутствии друга и поэтому сделав вид, что разговор о Вечности закончен, я вышел из кабака и расстался с ним, чтобы тотчас вернуться за ней, за моей пьяной и милой хохотуньей…
В хмелю она громко смеялась по любому поводу…
Ей было важно доказать свое отсутствие в этой жизни хохотом…
И она умело веселилась, но при этом совершенно ничего не соображала…
И даже называла меня Вадиком, как, видно, звали ее уснувшего на тарелке с шашлыком ухажера…
Я вел ее темными улицами навстречу яркому и внезапному как гром и буря, слиянию наших юных тел…
А потом у реки под деревом она плакала и за что-то просила у меня прощения… У человека, который ее только что обрюхатил, тоже наворачивались слезы…
Мы одинаковы были несчастны в этом мире и никому не нужны…
Именно поэтому я овладевал ей всю ночь… Мне хотелось, чтобы в ней возникло миллиард мои крохотных частиц, которые бы быстро объединяясь с ее яйцеклеткой стали бы прекрасными человечиками…
И кажется, я добился своего… Она вдруг тревожно всхлипнула, ощущая в себе эту невидимую жизнь, ее мистическую и тайную взвесь, пробравшуюся в ее лоно от незнакомого ей мужчины…
Теперь она плакала так, словно ее разрывали на части, а я гладил ее по волосам и с печалью озирался на пустынные берега заросшей лесами реки…
Я вроде бы добился своего, но не был счастлив так как хотел…
Во мне что-то оборвалось… Это было чувство делающее меня рабом этой пьяной девушки… Я стоял перед ней на коленях и молил о прощении, но она была глуха к моим мольбам…
Она упивалась своим горем как одинокая фурия…
И все же свет бледного фонаря, достигавшего нас с другого берега реки, неожиданно заставлял черты ее милого лица преображаться в волшебную игру страсти… И я опять овладевал ей…
Я не давал ей опомниться… Она уже почти ничего не соображала, и перестала плакать… Она то выла, то смеялась, а я никак не мог понять, что же она хочет на самом деле… Мы были в полной прострации…
Утро едва окутав лучами солнца воды реки обрекало нас на отчаяние…
Мы были обнажены и растрепаны как дикие звери…
А дети на другом берегу реки смеялись и тыкали в нас пальцами…
Мы быстро оделись и ушли в чащу леса… И там она мне сказала, что я могу искупить свою вину, если женюсь на ней…
И я засмеялся как-то неестественно громко, почти как она, когда она была пьяна…
– Ты хочешь моей смерти, – с улыбкой поглядел я ей в глаза…
– Нет, жизни, – серьезно ответила она, пригвождая меня страстным взглядом… И я пошел за ней…
И потом мы долго с ней встречались…
Мы даже подали заявления в ЗАГС, но так и не стали мужем и женой…
Она вышла замуж за того уснувшего шалопая, за Вадика…
Но я продолжал с ней встречаться… Однажды этот Вадик выследил нас и попытался меня убить из травматического пистолета…
Я увернулся, но моя волшебная фея стала одноглазой уродиной…
Она, конечно, вставила себе стеклянный глаз, но ее лицо навсегда утратило былую красоту…
Этот глаз оставался неподвижным и страшно уродовал ее, напоминая мне о нашем общем грехе…
Вадика оправдали, а она с ним развелась…
Я продолжал с ней встречаться, но уже из жалости к ней…
И, кажется, она это чувствовала, потому что постоянно извергала на меня потоки своих ужасных проклятий, даже в постели и во время наших соитий она была совершенно неуправляема…
Я женился на прекрасной девушке и стал отцом двоих детей, но продолжал встречаться со своей одноглазой фурией…
Ее стеклянный глаз, как наваждение окутывал меня неподвижным холодным мертвым взглядом, и я как кролик совсем безропотно ложился с ней в постель…
И ощущая ее ненасытное лоно и слыша ее ужасные проклятия, я был несчастен… Я возвращался к своей жене как тень…
Я уже не мог никого любить… И мне постоянно снился ее кошмарный стеклянный глаз… На ночь она его вытаскивала из своей пустой глазницы и стеклянный глаз плавал в стеклянном сосуде как маленький монстр, как чудовищный зародыш в таком же чудовищном теле своей матери…
А однажды я его выкрал и долго любовался им…
Я изучал его как самого себя и как тайну Вселенной…
И в нем я видел свой грех и плакал…
Я уже просил прощения не у нее, а у ее стеклянного глаза, который теперь стал моим божеством…
Только в психушке у меня отняли этот глаз и я неожиданно вернулся к нормальной жизни…
Моя жена меня любит, а моя одноглазая фурия иногда выслеживает меня и хватает где-то посреди улицы и уводит к себе…
И там у себя она вставляет себе новый стеклянный глаз и пригвождает меня им к своему несчастному лону, а я плачу и ничего не могу поделать ни с ней, ни с собой, и уж тем более с ее новым стеклянным глазом… Аминь!…