Шульц снова пьян и тьмою омрачен, Но внеземная женщина-рассвет Порой впускает его в сладостный проем На острие летящих в Вечность лет… Шульц знает, как дрожит в сгоранье страсть, Как одевается красою томный взгляд, Но боится он навеки в нем пропасть И от женщины бежит к себе назад… И смотрит в стены, в потолок, и в Интернет, На его страничке лягушонок спит И тьма стихов под ним, ведь он поэт, С любопытством изучающий свой стыд… Вот и сейчас описывая лоно Безумной дивы, он почуял власть И стучит уже как дятел монотонно, Складывая в рифмы сласть и снасть… Он пойман, – его мир – одни страданья Об исчезающей вдали земной любви, Еще он чувствует свое же умиранье, Скользя из лона по поверхности земли… Хотя играя часто с пистолетом, И в зеркале прицелившись в себя, Он представляет себя пламенным поэтом И чуть приглядывается, как болит душа… Когда из пропасти имен и лон всех женщин, Обладавших безнаказанно тобой, Возникают неожиданные вещи И ты приперт к нырянью в Смерть самой судьбой… Шульц понимает, что игрушечная пуля Его лишь понарошку вдруг убьет, Но в мыслях с упоением рисует Самоубийство как надежный переход… Так от позора в мыслях опускаясь, Он ползет из жизни в чудный сад, И в темном небе зарывает жалость К себе, чтоб никогда не плыть назад… Но ночь проходит и Шульц снова весел И к сладкой деве зарывается в постель, Чтоб после описать, как мир чудесен, Когда находишь втайне свою цель…