Тихой ночью прикоснулся к деве Шульц, Она одна лежала в темном в темном парке, Он взял ее за руку и пощупал пульс, Бой сердца отзывался очень ярко… Тогда губами Шульц коснулся губ И платье приподнял, но грянул выстрел, И прошептала дева: Усни холодный труп! Ты из-за похоти схоронен будешь быстро… И взяв лопату, стала рыть могилу, А Шульц очнувшись, скрылся вмиг тайком, Горела рана на груди с безумной силой, Но по здоровью Шульц был крепким мужиком… И ночи не прошло, в больнице он, в палате Лежит уже без пули, помыт, зашит, побрит, Вдруг входит медсестра с улыбкой в белом платье И в постель к нему летит, теряя стыд… И Шульц остолбенев, враз в деву проникает, От радости бежит весомая слеза, И глаза закрыв, она на нем икает, Вот так и происходят в жизни чудеса… И лишь потом, когда она уже в оргазме Достав свой пистолет, нажала на курок, Шульц ей прошептал: Ну. Ты, блин, и язва! Ведь я же не мишень, а просто твой порок! А может быть, пророк?! – Шульц даже встал подумать И деву приобняв, мотая головой, Он создал на стене божественной рисунок, Ибо кровь его была еще живой… Сердечко со стрелой обозначало пулю, Нарисовав его, затих навеки Шульц, И рыдала дева, клича себя дурой, И на руке его не ощущая пульс…