Сидоров опять глядел во тьму И водку пил в сиянье лунном, И в Оке душил в объятиях волну, Но оставался и несчастным, и угрюмым, И непослушным окружающему сну… Вздыхала рядом дева на траве, Напившись водки, она словно умерла, Не зря же Сидоров купил бутылки две, Ночь связала их волшебные тела… Но после взрыва промелькнувших чувств Уснула дева, Сидоров застыл, Он думал, – отчего приходит грусть И тьма напоминает сон могил… Он плавал вместе с звездами в Оке И в лунных отражениях шептал, Что девы чаще ощущаются в тоске, Их бездны невесомый идеал Уже не раз, не два всего его съедал… Но жизнь проходит и Ока течет, И девы растворяются в минутах, Словно все сдают божественный зачет, Обретая сердцем радостное утро, Но и его ждет устрашающий почет… Сидоров опять прилег на деву И затерялся в пламени Любви, И ощущал, как бьется живой невод, Шептала дева ласково: Плыви… И он вплывал в ее живое чудо, И плакал, и отчаянно кричал, Вдохновленный весь безумным блудом, Он находил в девчонке страстный идеал… И вновь уснула захмелевшая деваха, И Сидоров бросался вновь в Оку, Одушевленный сладостью размаха, Он разгонял в волнах вселенскую тоску…