Они ждали своей очереди на рассыпающихся ступеньках городского загса.

Надежда неприязненно рассматривала убогое здание бывшего кинотеатра. Кирпич местами осыпался, и загс являл собой превосходный образчик типично провинциального колорита. С одной стороны место, где навеки соединяются людские судьбы, с другой — разрушение и обветшалость. Подобный контраст действовал на нервы на меньше, чем затянувшееся ожидание — стерва регистраторша, удовольствовавшись традиционным подношением в виде бутылки шампанского и коробки конфет, умудрилась таки всунуть вне списка еще одну венчающуюся пару.

Теперь приходилось толпиться дружной оравой у щербатых стеклянных дверей, ожидая, когда, наконец, можно будет отдать дань традиции, и подтвердить парой росчерков согласие на взаимное счастье.

Приглашенные гости перешептывались, разбившись на кучки, обсуждая друг друга, молодых, да и просто все на свете. Надежда поправила платье, и оглянулась. Сергей стоял чуть поодаль, сжимая букет с цветами.

Наконец-то стихла торжественная музыка, и счастливая пара выпорхнула из загса. Суетился маленький бородатый фотограф, который, сильно картавя, не то от волнения, не то от усердия, расставлял приглашенных гостей, чтобы выбрать, на его взгляд, наиболее удачный ракурс.

Из-за стеклянной двери выскочила разряженная, словно рождественская елка, регистраторша, с неестественным макияжем, на неправдоподобно высоких шпильках. Она потащила молодых делать фотографии у зеркала, (еще одна нелепая традиция), предварительно наказав гостям, занимать места в зале для торжеств.

В специально отведенной комнате эта нагримированная особа (типичная сука — почему-то сразу решила Надежда), провела короткий инструктаж. Распределила роли, бегло описала предстоящую церемонию.

Зал представлял собой довольно просторное помещение. Впереди на небольшом помосте-сцене, сантиметров двадцать высотой, стояло разбитое пианино, за которым примостился учитель городской музыкальной школы, зарабатывающий таким образом дополнительный доход, а также располагался стол регистратора. Сразу за сценой, притаилась скромная, малозаметная дверца, выходящая в комнату инструктажа, в которой сейчас и находились молодые.

Сбоку, от помоста, начинался коридор для гостей, выходящий в холл. Все уже собрались, ожидая начало церемонии.

По сигналу регистраторши, Сергей с Надеждой вышли на сцену, миновав маленькую дверь. Музыка ударила в лицо, и Надежда, на мгновение растерялась, начисто позабыв все рекомендации противной тетки.

Сцена освещалась яркими софитами. Надежда, выйдя из полутемной комнатушки в свет, сразу ослепла. Она улыбалась, не видя, что творится в зале. Пока привыкали глаза, она моргала, всматриваясь в темноту.

Регистраторша кивнула головой, и музыкант ударил по клавишам.

(Теперь детка, обратной дороги не будет…)

Надежда повернула голову, желтые пятна перед глазами постепенно пропадали, и она рассмотрела силуэт Сергея. Он показался ей немного странным.

(Черт, никак глаза не привыкнут к свету…)

Она взяла его под руку, и с удивлением втянула носом странный запах. Пахло не любимым одеколоном Сергея, а…

(Что-то сырое, и затхлое, а ну-ка, давай подумаем вместе, что это может быть…)

…чем-то смутно знакомым.

Наверно нервы шалят, подумала Надежда, стараясь прогнать непонятную тревогу.

— …собрались здесь сегодня — регистраторша что-то говорила, обращаясь к гостям, заученно произнося один и тот же опостылевший традиционный текст.

Ее слова обрывками доносились до встревоженного сознания Надежды.

(Словно эта сучка набрала полный рот свежего дерьма…)

Надежда всматривалась в темноту зала, пытаясь рассмотреть лица гостей, увидеть родителей, но толпа сплылась в одно мутное смазанное пятно, словно став одним многоголовым существом, что жадно глазело десятками блестящих, плотоядных глаз, стараясь не упустить ничего, чтобы потом, сытно отрыгивая за праздничным столом делиться впечатлениями, возбужденно бормоча и глубоко дыша десятками глоток, разливать в бокалы шампанское, и время, от времени покрикивать опостылевшее "Горько!"

— Готова ли ты Надежда быть с мужем и в горе и в радости, в богатстве и бедности?

(Аминь…)

Надежда глубоко вздохнула:

— Да…

Регистраторша странно взглянула на нее, и отвернулась.

— И пока смерть не разлучит вас…

Надежда вздрогнула и перевела взгляд на Сергея. И чуть не закричала от страха — существо, которое она держала под руку, не имело ничего общего с ее женихом!

Это был не Сергей. Более того, это был вообще не человек. Словно кусок глины хорошенько размяли, и вылепили грубое подобие человеческой фигуры. Вместо лица у существа была одна гладкая поверхность, с трещинкой рта, и булавочными уколами глаз. Похожие на вареники уши топорщились маленькими кусочками глины. Существо поймало ее взгляд — трещинка, заменяющая рот, хищно изогнулась, сложившись в некое подобие улыбки.

(Как я тебе, милая?)

Регистраторша старательно прокашлялась, и обратилась к существу:

— А ты, Сергей Жданов, согласен взять в жены, Надежду?

(И пока смерть не разлучит вас…)

— Да — хрипло прокаркало существо, и кивнуло бесформенной головой.

Надежда почувствовала, как зал с гостями поплыл куда-то в бок.

(Только не кричи…)

— Объявляю вас мужем и женой — победно выкрикнула регистраторша, и слегка кивнула, радуясь вместе с ними новообретенному счастью.

Гости, ликуя, взвыли. Крики "Горько!" наполнили зал. Надежда, теряя сознание, обвисла на руках существа. Оно, не растерявшись, тут же деловито потащило ее к выходу. Гости потянулись следом, довольно потирая руки. Надежда сумела рассмотреть какие-то незнакомые рожи с воровато бегающими поросячьими глазками — под стать жениху!

Странная истома сковала ее. Существо что-то пробормотало и взяло ее на руки. Под шум гостей, оно вынесло ее на улицу, и Надежда увидела, что вечер опустился на город, ощетинился тысячей огней в окнах многоэтажных домов.

— А теперь общее фото! — суетился подозрительный субъект с мертвенно бледным лицом, длинный и худой, словно карандаш.

Гости одобрительно ворчали, выстраиваясь рядком.

— Где цветы?!! — Фотограф вскинул руки, словно умирая от негодования — Немедленно дайте невесте цветы!

Существо ткнуло Надежде в руки букет, и та машинально взяла его, подивившись неприятной тяжести. Она опустила взгляд, и увидела, что среди засохших бутонов с наполовину выпавшими лепестками, разместился странный предмет, перевязанный атласной лентой.

(К черту…)

Это сон — внезапно поняла Надежда, и набрала полную грудь воздуха, чтобы закричать в эти мерзкие отвратные рожи:

— Это сон, гребаный сон, и вы лишь тени в моем сне. Мысли, которым не место в голове….

Но вместо этого раздался жалкий писк, и фотограф щелкнул вспышкой.

Надежда дернулась, и открыла глаза. Она сидела на кровати, одна, в белом свадебном платье, держа в руках букет, подаренный существом. В спальне было тихо, лишь из шкафа раздавалось противное шебуршание, словно там ворочалась огромная крыса с длинным, гладким, блестящим хвостом.

(Не отвлекайся, милашка, разве тебе не интересно — что там, внутри?)

Надежда развязала ленточки, и сдернула прозрачную пленку. Цветы рассыпались, и она увидела небольшой, чуть больше полметра длиной, кусок водопроводной трубы.

(И в горе и в радости…)

С одной стороны, ржавое железо было испачкано чем-то темным, липким. Надежда отняла руку и почувствовала признаки приближающейся рвоты.

(И пока СМЕРТЬ не разлучит вас!!!)

Кровавые сгустки, кусочки черепной кости и брызги мозга — вот чем была испачкана труба!

Надежда отбросила железку, и закричала. Двери шкафа вздрогнули — будто что-то тяжелое ударило с той стороны, что-то мягкое, грузное.

(Готова ли ты стать хорошей женой, крошка?)

Существо, (а это именно оно детка, и мы знаем это наверняка, так ведь?) толкнуло двери, и выбралось из шкафа, разбрасывая клочья одежды, разорванной его острыми когтями, остановилось у самой постели. Глазки-бусинки горели неистовой злобой, словно оно пришло…

(Исполнить свой супружеский долг, только и всего, детка…)

… убивать!!!

Оно протянуло руки, и Надежда закричала. Существо приближалось, бормоча под нос непристойности, словно пытаясь возбудиться, оно лезло к ней, ухватило длинными пальцами, мерзкая глиняная маска приблизилась вплотную к ее лицу. Длинный ослизлый язык высунулся из трещины-рта, и свесился наружу отвратительным куском глины.

(…объявляю вас мужем и женой!)

А потом оно принялось срывать с нее одежду, готовясь овладеть окаменевшей от ужаса, женщиной.

(Уж мы придумаем, чем нам заняться, верно?)

Оно разорвало белое свадебное платье, и навалилось, похотливо сопя прямо в ухо.

Дикий крик разорвал тишину спальни, и уже в этой, настоящей реальности, превратился в тихое всхлипывание. Надежда подскочила, скомкав одеяло, задыхаясь от страха. Лучи света пробивались сквозь щели в ставнях. Холодное ноябрьское утро, рассеяло остатки ночного кошмара.

Не было никакого существа, и дурной сон всего лишь дурной сон. Успокойся, детка…

Внизу, на кухне, Сергей поднял голову, прислушиваясь. На миг ему почудилось что-то странное. Будто наверху прогрохотал грузовик, везущий кузов щебня.

— Послышалось… — прошептал он сам себе, и улыбнулся довольной улыбкой человека, который наконец-то нашел то, что так долго и безрезультатно искал.

За окнами взбесившийся ветер, стучал ветками деревьев, разбрасывался листвой, а в спальне было холодно и тихо. Лишь какой-то странный звук возникал ниоткуда, заставляя прислушаться.

Звук шел из шкафа. Как только Надежда осознала это, сразу же покрылась липким потом.

(Это существо из снов — оно каким-то образом проникло сюда, в сонную явь ночи, чтобы закончить начатое)

— Не дури! — строго скомандовала она сама себе, и как ни странно это помогло.

Так, теперь сделать десять глубоких вдохов и столько же не менее глубоких выдохов. Нет ничего, и не может быть в шкафу, в котором только белье, и кое-что еще, в коробочке из-под обуви — милые женские штучки, вроде шпилек, булавок и пуговиц. Не веришь? Что же — вставай и убедись сама!

— Вот еще! — тут же возразила она сама себе. — Не хватало идти на поводу у собственных страхов.

И действительно — стоит придумывать разную чушь, чтобы потом стоя в предрассветной тиши, слушать, как колотится сердце, не решаясь взглянуть в лицо своим страхам. Там, в шкафу, лишь старая одежда, и ничего больше!

(Вот только почему ты стоишь, дрожа как листик, не решаясь сделать шаг, подойти ближе, чтобы прикоснуться к тайне?)

В шкафу снова скрипнуло.

Так громко, словно тот, кто находился там, внутри, уже не стеснялся ее присутствия, и никоим образом не собирался делать тайны из своего пребывания в темной утробе огромного дубового гроба, оклеенного светлым ореховым шпоном, который некоторые простаки по недомыслию склонны считать обычным шкафом для белья.

Надежда отпрянула. Это было похоже на оживший кошмар. Вот она стоит, прижав руки к груди, даже не пытаясь унять дрожь.

(Маленькая испуганная проказница, что натворила бед, и теперь не знает, как выпутаться из всего этого, замирая от предчувствия скорой расплаты!)

Что может издавать такие звуки, находясь в шкафу?

— Это мышь — радостно прошептала Надя, впрочем, с трудом представляя, какой должна быть хвостатая бестия, чтобы производить такой шум — не иначе размером с кота!

Ее разум искал любое подходящее объяснение. Чтобы все стало по местам, и отступила тревога.

Еще варианты? — Да сколько угодно!

Оборвался крючок, и парадный пиджак Сергея с шорохом упал на белье, или полотенцам, доселе аккуратно сложенным в разноцветные стопки, не нашлось места на полке, или… — да много чего может случиться в переполненном шкафу, и нет смысла искать объяснения тому, что не стоит и трещинки на его полированной поверхности.

Немного успокоившись, Надежда прислушалась. Нет, ничего — ветер, как и прежде, срывает с ветвей последние листья, в комнате в предутренней тиши проступают очертания шкафа, из глубин которого не раздается больше ни звука.

Надя выползла из кровати, и подошла к трюмо. В полумраке спальни, она сумел рассмотреть лишь силуэт, отраженный в зеркале, да уголок чертового шкафа.

— Тебя привлекают зеркала… — подумала она вслух, и провела пальцем по холодному стеклу…

Но еще больше здесь и сейчас привлекал старый шкаф, переполненный разными чудесами, одно из которых не давало покоя, заставляя придумывать разную чушь.

(Детка, да подойди ближе, раскрой дверку и удостоверься — нет и быть не может ничего такого на полках, вот только чьи это глаза проступают из темного угла, сверкая парой огоньков?)

Надежда прикусила губу. Прошедшая ночь была ночью волшебных сновидений. И, похоже, сны снились не только ей одной.

Еще вчера вечером, выходя из ванной, она заметила, что муж задремал в неудобной позе. Прямо перед ним, стоял пустой граненый стакан, и Надежде мигом подумалось, что вновь вернулись старые добрые деньки, но она тут же одернула себя.

(Глупышка — ведь бутылка почти полная, не хватает самой малости. Ровно столько, сколько уместилось в твоем маленьком ротике!)

Словно почувствовав ее приближение, Сергей что-то забормотал, смешно двигая нижней губой, и приподнял голову. Его взгляд, поначалу безучастный и пустой, стал осмысленным.

— Тебе лучше? — Скорее утверждение, чем вопрос. Надежда не стала возражать, кивнула головой, на миг, ощутив неловкость из-за собственной беспомощности. Не глядя на мужа, убрала бутылку и стакан обратно в шкаф, вернулась к столу.

Сергей следил за ней исподлобья — Надежда спиной чувствовала его взгляд. Вся эта затея с бутылкой оказалась не слишком хорошей — только теперь она поняла, что несколько перегнула палку. Нужно будет тихонько убрать ее, чтоб не мозолила глаза — запоздало решила она, и захлопнула дверку.

Затем они поднялись наверх, в спальню, где занялись любовью. Однажды она смотрела по телевизору программу, в которой странноватого вида ведущий, учил танцам, постоянно повторяя присказку что-то вроде "Быстро-медленно-быстро". В их случае, это было похоже скорее на "Быстро-быстро-быстро" — на все про все пять минут, не больше. Словно они выполняли совершенно не важный, но, тем не менее, обязательный ритуал.

Быстро, быстро, еще быстрее, и он откидывался на бок, измученно вздыхая, а Надежда все так же лежала на спине, изучая трещинки на потолке — вот одна похожа на маленький кораблик, а вон та, левее — скелет диковинной рыбы.

Все что писали в книгах — оказалось полной чушью. Каждый раз, читая очередной роман, Надежда презрительно улыбалась, когда взгляд натыкался на неправдоподобные описания любовных схваток — все эти страстные объятия, и вершины наслаждения — похоже было, что авторы книг, писали о том, что никогда не испытывали сами. В ее случае все оказалось намного проще, прозаичнее — быстрое, безрадостное соитие, и довольное сопение мужа, выполнившего свою опостылевшую супружескую обязанность.

Возможно, в чем-то была и ее вина, но Надежда не собиралась копаться в самой себе, отыскивая причины, и перебирая следствия — с нее было достаточно и того, что имелось. Как бы то ни было — ощущать крепкие объятия супруга, уже само по себе было достаточным удовольствием, чтобы портить его приступами самокопания и поисками внутреннего "Я", в конце концов — наверняка другие испытывают все то же самое.

Потом Сергей как-то тихо и незаметно уснул. И пока она размышляла обо всех перипетиях ушедшего дня, ему наверняка снилось что-то нехорошее. Надежда не стала будить его, и поддалась неземному очарованию ночи, и теперь, проснувшись, не обнаружила мужа в постели. Раньше Сергей никогда не вставал среди ночи, возможно приснившееся, было причиной того, что муженек бродил по кухне, шумел посудой, хлопал холодильником, пытаясь придумать, что же перекусить на сон грядущий.

Она отошла от зеркала — тень отражения вздрогнула и уменьшилась, отдаляясь в мерцающее пространство зазеркалья. Надежда молча развернулась, и тихо вышла из комнаты.