Кругом из края до края по всей тайге раскинулось снежное покрывало, над которым смутно теплилось солнце, почти закрытое туманной дымкой и тучами, тяжелыми и плотными. Начавшаяся оттепель едва ли грозила приходом весны. Не очень удачное время для охоты выпало сегодня. Погода не устоялась, правда твёрдый наст прекрасно держал лыжи, подбитые мехом. Обойти все ловушки не составило труда. «Повезло, сегодня можно будет пораньше вернуться, хоть и без добычи, зато останется время отдохнуть» — размышляла Оксана. Все складывалось прекрасно для охотницы, отправившейся на проверку капканов и самоловок, да вот беда по дороге в сторону деревни шел, слегка пошатываясь, парень в смешной вязаной шапочке и ватнике.

Продвигался Шатов с трудом ковыляя вперед. Чувствовалось как таят последние силы, в борьбе с холодом и усталостью. Ему просто необходимо было двигаться вперед по накатанной дороге иначе не было смысла выбиваться из сил, а следовало просто лечь и умереть. Руки прятались в карманах, а на ногах, совсем не по погоде были одеты офицерские кожаные сапоги. Прихрамывая и слегка подволакивая ногу он оставлял за собой неровную цепочку мокрых следов на чистом снежном покрове. Недавно он провалился под лед на стремнине, когда переходил речку, в полукилометре от околицы, бросив развалившиеся снегоступы. Глаза Павлика были устремлены только на дорогу он задыхался, по лицу несмотря на легкий морозец струился пот, выдавая начинающийся жар. Заметив девушку, пришелец решительно пошел к ней улыбаясь, словно чувствуя избавление от мучений.

Егерь перехватила поудобнее ружье, которое висело до этого у нее на плече и стала посматривать по сторонам в поисках других ходоков. Строгих вопросов задавать не пришлось. Юноша, не переставая счастливо улыбаться повалился сперва на колени, а затем на бок. Злясь на свою судьбу, девушка нарубила ветки для волокуши, чтобы как можно быстрее доставить предварительно связанного человека в ближайший дом. «Скорее всего какой-нибудь беглый, может за него еще и премия выйдет,» — успокаивала она себя, пеняя судьбе на то, что отвлекла ее от предполагаемого отдыха в самое неудачное время. Вокруг нее виновато кружилась лайка, выученная загонной и боровой охоте. Она не понимала почему злиться хозяйка, но заранее чувствовала себя виноватой.

Через неделю, в натопленном доме, с Оксаной разговаривал следователь. Вытянутое неприятное лицо, рыбьи глаза и безгубый рот делали его похожим на подозрительную крысу.

— Итак, первое, — начал он допрос, — откуда вообще в этой глухой местности может появиться неизвестный человек? Ближайший населенный пункт — это маленькая деревушка в десяти километрах, даже не обозначенная на карате. — Откровенно говоря, он и сам не знал, что здесь в дремучем лесу есть, жилье, пока не получил это задание.

— Так это охотничья заимка. Там только изредка останавливаются, а постоянно никто не живет, да и пришел он, с другой стороны. — Оксанка, как и все деревенские, удивительно глупела, когда разговаривала с представителями власти.

— Вот и расскажи, откуда он мог появиться, ты же охотница, у тебя даже, и следопыт на четырех ногах имеются, ты кстати за регистрацию уплатила? Дело подсудное, смотри. — Следователь попытался было сделать лицо злее, да не стал. Свидетельница и так чуть не писалась от страха.

— Собака казённая, егерская, мне она по должности положена, а про других собак я ничего — и девушка развела дрожащие руки в стороны. У нас многие лаек держат, но у них все по закону. Есть на складе старая овчарка…

— Да ты мне не про собак рассказывай, дура, а зачем про беглого в район отписала. Откуда он здесь взялся?

— Не знаю. Он эта, из-под воды похоже вылез и к нам в деревню. Только как в полынью угодил непонятно. — Блеяла Оксанка.

— Из какой полыньи. Он что водяной из сказки? Ты сама то себе веришь? Милиционер попытался успокоиться. — Давай-ка рассказывай еще раз. — Видит бог, не орать удавалось из последних сил.

— Ну, я хотела спасти его, когда увидела, что он весь мокрый. — Уже тихо шептала девушка, прикидывая куда бы завалиться в обморок.

— Да ты значит добрая, Оксанка? Не заливай, — крикнул следователь уже выходя из себя. — Кто-то из ваших, деревенских попытался его притопить, а потом видать испугался.

— Не знаю — уже давно кляня себя за излишнюю бдительность, заставившею сообщить в райцентр, мычала Оксана. — Может не вылезал он ниоткуда.

— Зачем написала, что это неизвестный мужик, видно же, что поцаненок помладше тебя будет. — Уже отчаявшись добиться правды скучающе спрашивал начальственный гость.

— Так ведь сколько времени прошло. Он просто усох, да осунулся, а был здоровущий, так и Пелагея сказала.

— Хватит врать, ведь только себе гадишь. Ясно ведь, что хотели награду урвать, думали, что никто быстро проверять не приедет. Решили, что тело закопаете, мол не дождались.

— Не надо нам никакой награды. — Оксана неожиданно бухнулась на колени и протянула руки. — Не виноватая я, просто помочь хотела.

— Следователь задумался. — Как надоели все эти россказни. Обе дуют в одну дуду. Тоже мне загадка века. Ясно ведь, что это деревенские разборки, а эта знахарка, которая тут вместо фельдшера, выгораживает кого-то из своих. Вот дуру в свидетельницы определила. У «беглого» нет следов побоев, да и тело чистое. Такого у зеков не бывает. Кто-то из деревенских парней крепко приложил городского по голове. Наверняка девку не поделили. Может ту же Оксанку. Ну надо ведь такую ерунду выдумать. Из реки зимой вылез. Точно, дура, даже соврать нормально не может. Обычно он старался скрывать презрение к крестьянам, но сейчас оно проявилось в потоке отборных ругательств, обрушившихся на голову свидетельнице.

— Оксана стояла перед ним, точно побитая собака, которой только трусость мешает убежать или напасть. — Я Вам только правду, — раздражающе выла она, — Не губите.

— Наоравшись, милиционер возобновил размышления. — За пострадавшего слова сказать некому. Наверное, из семьи эвакуированных. Надо бы посмотреть еще, подселяли кого-нибудь из сосланных сюда или нет. Шерстить домовые книги. Говорить с бригадиром, звать стариков. Да наплевать. Ведь пока никого не убили. На кой черт его сюда отправили ерундой этой заниматься, беглого ловить, ведь никаких ориентировок не поступало. — Тяжело вздохнул. — Пошли все в задницу. Надо пользоваться возможностью расслабиться, а то с ума сойдешь на этой работе. Ладно, иди на…, скажи Пелагеи, пусть тащит, что обещала.

Утром подвода с еще пьяным следователем и находящимся в беспамятстве пришельцем двинулась в сторону города. Внезапно налетевший с юга ветер ласкал лицо и руки, хотя легкий морозец и проникал сквозь одежду.

Середина марта.

Госпиталь приводили в порядок. Разбитые плитки заменили, дефекты к которым не притрагивались в течении десятилетий попытались исправить. Некоторые помещения ремонтировались. Надписи, украшавшие места общего пользования затирались или закрашивались. Повсюду сновали непонятные, люди в рабочей одежде. Они несли с собой грязь и непрекращающийся шум. Беспокойство проникло даже в палату для умирающих, куда со всего госпиталя свезли безнадежных больных, воспользовавшись отсутствием заведующего отделением. Никто не хотел курировать безнадежных, пока неожиданно не вызвался один из ординаторов.

Голова раскалывалась. Едва приподнявшись на локтях Павел осторожно открыл глаза. Он откуда-то уже давно знал, что находится в больнице, и взглянув вокруг убедился в этом. Тело устало лежать на спине, упираясь лопатками и крестцом в продавившие матрац железные пружины скрипучей больничной койке. Луна заглянула в окно и чуть осветила все вокруг. Больной попытался встать, голову снова пронзила адская боль, и как избавление пришло беспамятство.

В висках поселилась тупая боль просыпаться совершенно не хотелось. Все еще ничего не понимая, Шатов смог определить, что боль, живёт не только в его голове, но и вспыхивает очагами по всему телу. Оставалась надежда, что во сне придет избавление от тяжких невзгод и организм сам справится со своими проблемами не привлекая сознание.

20 марта. Среда.

Открыв глаза Павел посмотрел ничего не понимающим взглядом вокруг. Это оказалась замызганная больничная палата. Причем такой вид ей придавала обветшалая обстановка начиная от облезлых, сырых стен и заканчивая скрипучими кроватями с решетчатыми металлическими спинками. Нарочитая убогость обстановки дополнялось крайней скученностью. Казалось, что занят каждый сантиметр полезной площади. Между кроватями и тумбочками едва можно протиснуться. С трудом преодолев слабость удалось сесть и осмотреться. Вечер. Из окна лился неяркий свет заходящего солнца, пытавшегося разогнать атмосферу безысходности. Соседи по палате производили впечатление заканчивающих свой скорбный путь. Никто не суетился над постелями умирающих. Видно специально свезли их сюда, чтобы не мешали выздоравливающим да не отвлекали от тех, у кого еще есть надежда на счастливое выздоровление. Окружающая обстановка навивала самые печальные мысли. Стоны, тихий плач, скрипы сливались в жуткую какофонию, но больше всего давил тяжелый дух — некое смешение запахов какое бывает в старых больницах и дома престарелых, который ни с чем не спутаешь. В нем смешались воедино все грязные запахи мира от сладковато-мерзкого гниющей плоти до вони пота тяжело больного человека, бросающего последние остатки сил на уже бессмысленную борьбу за жизнь. «Как же вас много, товарищи по несчастью» — пронеслась мысль.

Любым способом отсюда необходимо выбираться. Вот тут уж действительно промедление смерти подобно. Сверхусилие принесло результат. Надо встать и испытывая неимоверную слабость, дополненную мерзким ощущением давно не мытого грязного тела добраться до унитаза. В коридоре стало значительно легче. Воспользовавшись чутьем, в прямом смысле этого слова, и держась за стену, Павел медленно двинулся по направлению к заветной двери. Вот и она. Слава богу — никого. Сесть и спустя некоторое время встать было уже легче. Он поднялся, держась за стояк батареи, спустил воду. Туалеты для больных в старых больницах в чем-то одинаковые. Когда спускаешь воду, кажется, что извергается водопад. Шум воды почему-то улучшил настроение. Пробудилась стыдливость. Ему всегда казалось, что любому человеку необходимо заниматься этим в полном одиночестве. А туалет должен быть исключительно индивидуальным. Но в жизни, к сожалению, все по-другому.

У раковины обнаружился только кран с холодной водой. Наплевав на удобства Павлик уже примеривался как бы помыться и избавиться от ощущения пропитавшей тело затхлости, но в этот момент процесс прервала сухонькая санитарка.

Баба Клава была худощава, но лицо ее излучало такую и душевную теплоту, какие редко встретишь среди очерствевших медработников. И философский характер ее соответствовал внешности. Никогда она никому не досаждала, старалась ни с кем не ссорился. Несмотря на пережитые невзгоды она умудрилась сохранить очень нежную душу и довольствовалась теми крохотными радостями которые оставила ей жизнь.

Без стеснения открыв дверь она вошла и закрыла открученный до упора вентиль холодной воды и неожиданно крепко взяв за руку отвела пациента в помывочную. Душ с теплой водой смывал не только грязь с давно не мытого тела, но и будто прибавлял сил. Уже было наплевать на стеснительность и отсутствие ширмы, позволявшее контролировать моющегося воспринималось как само собой разумеющееся. Хоть с трудом, но удалось с помощью серого мыла и огромного количества воды вернуть себе ощущение свежести. Вытираясь простыней, Паша подошел к зеркалу и посмотрел в него.

На той стороне обнаружился он, только опять похудевший и помолодевший. Юноша лет пятнадцати с взлохмаченными мокрыми, но чистыми волосами, который, привыкая к собственной внешности, изучал отражение в зеркале. Волевое лицо с правильными чертами излучало спокойствие и уверенность человека, победившего смерть. Кожа, пусть бледная, гладкая и чистая. В зеленых глазах светится ум. Очень короткие, безобразно остриженные каштановые волосы не закрывают нахмуренного лба и ждут расческу. Шатов оторвал взгляд от зеркала и посмотрел на лежащую кучей одежду.

Одевать старый, пропахший синий халат совершенно не хотелось. Пришлось завернуться в мокрую простыню и искать благодетельницу. Слава богу, она была недалеко и в завершение радостей ему достался свежевыстиранная байковая больничная пижама на голое тело, которую, правда, утром надо было сдать. Нет, теперь совсем не хотелось возвращаться обратно на продавленную кровать с прописанным матрацем. Баба Клава, многоопытная санитарка, была настолько поражена его появлению в коридоре, что сравнила его с возвращением с того света.

— Ты, милок, должен теперь свечку поставить за дивное исцеление.

— Так и сделаю, только вот сил наберусь. Мне бы только поесть, глядишь, пойду на поправку. — Инстинкты, временно подавленные брезгливостью стали давать знать о себе. Очень хотелось есть. Единственное, что оставалось — умолять свою спасительницу.

— Сейчас что-нибудь придумаем. — Наплевав на распорядок и бормоча о чуде, сердобольная Клава накормила его холодной безвкусной пшённой кашей.

— Спасибо. — Даже несмотря на голод сваренная на воде переваренная каша показалась противной, но он съел всю тарелку. Желудок больше не тревожил, наоборот, в животе все успокоилось.

— Больше тебе нельзя, милок. Сытость потом придет. Ты вот лучше посиди здесь, в уголке.

— Благодарю, Вы просто спасли меня.

— Может быть, ведь никогда не знаешь, что лучше для человека. Иди спать. Тебе сейчас надо просто полежать, отдохнуть, дать пище прижиться, — санитарка запнулась и продолжила — Дай тебе бог здоровья.

— Спасибо Вам за заботу.

— У меня сын давно, в прошлой жизни так и не выздоровел, — Клава погрузилась в свои мысли и перестала слушать собеседника. — Сейчас все в минувшем, даже страх. — уйдя в себя, санитарка замолчала, лишь иногда произнося внешне не связанные фразы. — Одна осталась. Никого, только работа. Отдыхай, еще побалакаем.

Сытость действительно вскоре пришла, даже возникло ощущение переполненного живота. Хорошо было просто сидеть и радоваться способности свободно дышать и не ощущать боли. Где-то далеко шевелились несвоевременные мысли — куда он попал? Что делать, как жить? Паниковать не было сил. Окружающий мир стал воспринимался через мутное стекло слабости. Пусть пока все идет своим чередом, со временем проясниться.

Внезапно стало плохо. Сердце стало работать с перебоями, а потом затрепыхалось. Дыхание сбилось, не было сил вдохнуть. Умирать совершенно не хотелось. Живо представилось как его чистое, только что помытое тело небрежно швырнут на стол в прозекторской, а потом к нему подойдет обязательно пьяный патологоанатом с длинным острым ножом. Неимоверным усилием сжавшись и напрягая все мышцы тело справилось с неожиданно оказавшейся рядом смертью. Потом наступил провал. Едва придя в себя, он услышал:

— Вот, все-таки перекормила. Не надо было давать целую тарелку. Пожалела называется, отдала свою порцию, чуть не угробила паренька. — Клава довела страдальца до светлой комнаты окрашенной в белый цвет. — Давай-ка полежи тут на кушетке. Все равно процедурной не будет до понедельника. Здесь хоть воздух почище. Давай я сюда тебе белье принесу, да и халат не помешает. Молоденький ведь совсем, замерзнешь. Тебе бы еще в игрушки играть. Дома посмотрю, может карандаши остались.

21 марта. Четверг.

Следующее пробуждение было уже совершенно другим. Организм переломил заболевание и кризис миновал. Накормленное мерзкой кашей тело семимильными шагами пошло на поправку. Только в голове еще оставался ватный туман. Мысли возникали спонтанно, без всякой связи с окружающим. Он подсознательно почувствовал, что для дальнейшего исцеления требуется движение и продолжение попыток связно мыслить или вспомнить стихи и песни, которых он знал множество или представлять увиденные картины, а может родные лица. Пусть потихоньку медленно, но походить, подвигаться, осмотреться. Сумбур в голове сменился четким решением встать и идти, неважно куда.

Широкий коридор оказался заставлен койками, которые вчера он просто не заметил. К счастью почти все они пустовали. В самом углу притулилась старая ржавая каталка, сломанные тумбочки без дверок одна на другой прятались в оставшемся свободном пространстве между дверьми.

Тихонечко, держась за спинки кроватей, продвигался он по направлению двери в торце, читая надписи на дверях. Некоторые из них вызывали приятные ассоциации. Автоклавная, сестринская, учебный класс. Ординаторская. Надо подойти и постучаться. По крайней мере скажут от чего его тут пытались лечить.

— Эй, парень, ты куда намылился? Остановил перед самой дверью грозный оклик.

— К доктору. Хочу поговорить о своем состоянии. — Павлик оперся рукой о стену.

— Он занят. Голос доносился будто со всех сторон сразу.

— Мне стало хуже. — Приврал Павел, пытаясь отыскать говорившего.

— Мне плевать. Хоть сдохни. Я Санитар, и никого сюда не пущу, — мужчина приблизил сильно помятое лицо с низким лбом. В вырез распахнутого, пропахшего потом халата синели непонятные наколки, а на пальцах — многочисленные перстни. Изо рта пахнуло гнилью окончательно испортившихся зубов. — Иди отсюда шкет, пока я не рассердился.

Санитар равнодушно посмотрел в спину удаляющегося мальчишки и опять лег на кровать, расположенную как раз напротив входа в ординаторскую. Как его достали эти ходоки. То больные, то родственники. И ведь не всякого отгонишь. Так и норовят помешать доктору заниматься важным делом подумал сторож, прикрывая воспаленные глаза.

Дальше по коридору обнаружился выход на лестницу. Еще плотнее укутавшись в новый халат, выданный в нарушение всех правил, Павел рискнул отправиться в исследовательскую экспедицию. Избежать грубого физического воздействия можно было лишь ретировавшись. Вступать в диалог не было никакого смысла. Доводом в этом споре могла быть только сила, которой как раз пока не было. Он даже двигался соблюдая осторожность.

По лестнице вверх и вниз сновали люди в мятых, халатах различной степени чистоты. Не понятно, кто они: то ли работники, то ли выздоравливающие. Дым стоял столбом. Вся лестница представляла собой импровизированную курилку. Пол был грязен и заплеван. Радовало только, что курильщики располагаясь выше и путь вниз был пуст. Неожиданно он столкнулся с Клавой, поднимающейся наверх.

— Ты чего выскочил, замерзнешь.

— Хочу свежим воздухом подышать.

— Да какой здесь воздух. Прокурили все ироды. Ты давай недолго. Гляди, вот, кстати, твой лечащий доктор по двору бежит.

Шатов подошел к широкому подоконнику и попытался запрыгнуть на него. Двор вовсе ничего не рассказал о месте и времени в котором он очутился. Все было завалено снегом. То, что он в прошлом России было уже понятно, но где? Мысли уже не скакали как безумные. Он быстро зажмурился до боли в глазницах, а потом быстро распахнул их с мысленным приказом: — «Собраться. Здесь надеется точно не на кого.»

Переждав временную слабость, Шатов спустился на первый этаж и остановился рядом с закрытой дверью — «приемная секретарь». Из — за нее слышался шум диалога на повышенных тонах. Содержание разговора не улавливалось, лишь изредка прорывались всхлипывания. Жизнь кипела. Врываться сейчас со своими жалобами на черствость медперсонала не имело смысла, можно было попасть под горячую руку. Оставалось отправляться обратно и изучить обстановку на месте.

Возвращаясь в палату, Павел прочитал название собственного отделения — вторая хирургия. Только теперь, заглядывая в палаты, удалось детально рассмотреть больничное отделение и его обитателей. Поражала вопиющая убогость и нищета, которую он никогда прежде не видел. Больных находящихся на скелетном вытяжении было не много, в основном здесь были послеоперационные. Не было и засилья бабушек, а превалировали молодые мужчины. Заметив на одной из тумбочек газету, Шатов подошел к ее хозяину, лежавшему недалеко от входной двери и спросил: — «Газета свежая, можно почитать?» Услышав ответ: «Ага, вчерашняя», — нахально устроился на соседней пустующей тумбочке и приступил к просмотру. Впрочем, дальше даты не пошло. Вчера было 20 марта 1946 года, значит сегодня 21. Присев на тумбочку, он вновь попытался разобраться в себе. Кто он сейчас такой? Человек без паспорта, без прошлого. Крайне подозрительный субъект. В любом случае надо искать место в жизни. Отсюда ни сегодня завтра выпишут. Никто не будет держать здорового человека на койке, а притворяться больным бесконечно невозможно. Впрочем, выигрыш в несколько дней помог бы лучше адаптироваться. Первое время лучше ссылаться на потерю памяти и для начала взглянуть на свою историю болезни и определиться, что там написано. Вдруг выясниться как он попал в госпиталь.

Пока постовая медсестра была занята вечерними процедурами, стол оставался без присмотра. Павел выудил из верхнего ящика папку со своим номером палаты и стал ее просматривать. Одна из историй была несомненно его. Неизвестный подросток доставлен фельдшером в бессознательном состоянии. Дальше начинались чудеса. Основной диагноз — двухстороннее воспаление легких. Назначены ударные дозы пенициллина внутримышечно.

По поводу воспаления легких память ничего не сохранила, но от уколов должны были остаться следы, которых не было. В общем ситуация стандартная, когда на безнадежного больного списывают дефицитные медикаменты.

Значит никто не верил, что он встанет. Практически его оставили умирать без помощи. Накатила не просто злость, а холодное бешенство. Убивали из-за списываемых медикаментов. В кровь хлынул адреналин и захотелось рвать и метать, но тут внезапно появилась успокаивающая мысль: «Может оно и к лучшему, а то могли и залечить. Отца ведь усиленно пользовали, а может быть если оставили бы в покое организм сам бы справился». Главное — результат. Он выжил, спасибо тебе, судьба.

Настало время отступить и подготовиться ко встрече с недоброй реальностью. Усевшись на кушетку в процедурной он стал прикидывать свои шансы. В настоящий момент ему условно принадлежит только голое тело. Все остальное казённое. Что он может предложить? Как начинать с нуля? От чего оттолкнуться. Предложить можно только свой труд и знания. Как доказать свою полезность, а главное кому? Ерунда, справимся. Главное здоров, остальное приложиться.

Нужны знакомства, желательно с теми, кто может помочь, хотя бы в первое время. С чего начать? С внешнего вида. Цель — выглядеть опрятно и привлекательно. Просто чистоты недостаточно. Люди составляют мнение о собеседнике за первые секунды знакомства. — Вспомнились поучения Альбины. — Как можно создать хорошее впечатление о себе, кутаясь в страшный синий халат и шевеля пальцами ног в дырках рваных тапок?

Слава богу в процедурной есть хирургические инструменты, лекарства. Новую зубную щетку и порошок можно занять у соседа по прежней палате, скорее всего они уже никогда ему не понадобятся. Надо подстричь ногти и подравнять их. Пробравшись в помывочную, Шатов наконец-то почистил зубы щеткой и опять всполоснулся под душем. Бриться пока не надо, а причесывать почти нечего, но Павел попытался пригладить излишнюю взлохмаченность. Теперь надо позаботиться об одежде. Синий халат в который можно было завернуться дважды был мягко говоря не модным. Единственным знакомым была Клава, поэтому альтернативы к кому идти выяснять обстановку пока не было.

Из сумбурного часто прерываемого рассказа выяснилось, что отделение является базой института и здесь располагается кафедра общей хирургии. Палатными сестрами сейчас дежурят студенты. Постоянный персонал этим не доволен, но их никто не спрашивает. Вторым положительным моментом, который удалось вынести из общения был хирургический халат по размеру.

История его была такова — извлекли из бикса еще влажным, и привередливый хирург отказался одевать. Так и остался он лежать брошенным в предбаннике операционной. Хозяйственная санитарка его подобрала, и он остался дожидаться пока хватятся. С той поры прошло много времени, а сменившаяся сестра хозяйка о существовании имущества не подозревала. Так и висел халат в кладовке, дожидаясь своей участи, пока не достался Шатову вместе с почти новыми тапками. Вооружившись свежей информацией и одевшись в приличный белый халат, Павел отправился знакомиться со студенткой, заступившей в ночную смену.

К своему столу подошла высокая, девушка с приятным лицом и теплыми карими глазами. Она с явным неудовольствием посмотрела на агрессора, захватившего ее рабочее место. Шатов демонстративно оглядел сестричку.

Из-под косынки на голове выбивались пряди светлых волос, а красивое лицо без признаков косметики выглядело очень привлекательно. Одеяние девушки оставляло желать лучшего — тесный, в непонятных разводах застиранный, явно казенный халат, а на ногах безобразные разваливающиеся туфли. Весь ее внешний вид говорил: «Я на работе.» Странно, каждая девушка следит за своим внешним видом. Бороться с этим невозможно. Это закон природы, причем исключения только подтверждают правило. Скорее всего это просто игра, навеянная обстоятельствами. Мол посмотрите, внешность для меня не главное. Ничего не мешает выйдя за порог превратиться в девочку — разбойницу, так что обращать внимание стоит только на то, что девушка похоже склонна к перемене ролей, даже если сама этого не осознает. Все равно при общении победит естественная сексуальность. Из своих воспоминаний Павел выудил теорию согласно которой интимные отношения во время войны и послевоенные годы значительно активизируются. Это объяснялось видовыми инстинктами. При резком падении части популяции, оставшаяся часть ориентирована на увеличенное воспроизводство. Каждый человек в отдельности не осознает изменение своего поведения, но механизм в целом действует безотказно.

Взглядом попытавшись согнать Павла, девушка гордо встала рядом выпрямив спину и надменно спросила:

— Ты что здесь делаешь? — спросила она, видимо представляясь себе значительной фигурой. Подросток, хоть и одетый в хирургический халат никак не тянул на доктора.

— Жду Вас и размышляю. Должен ли джентльмен уступить место даме, если он сидит на коленях другой дамы? — После этих слов Павел встал и протянул небольшую нежную розочку, сделанную из бумаги и окрашенную марганцовкой и тихо произнес — Похоже я влюбился! — и посмотрел на девушку глазами Ромео, глядящего на Джульетту.

— Что? Не расслышала? — Лед растаял. Сама интонация изменилась. Не будешь ведь просто так грубить влюбленному в тебя человеку.

— Меня зовут Павел, девушка непроизвольно пожала протянутую руку, мечтаю… стать врачом. Расскажите пожалуйста о нашем институте и работе на отделении, наверное, это очень трудно учиться и работать. Неожиданно для Шатова организм подвел. Стало трудно говорить из-за сухости во рту, уши покраснели. В общем налицо были все признаки смущения, но с этим удалось быстро справиться.

— Присаживайся рядом, пока есть время, слушай. — Девушке было интересно рассказывать о своих достижениях и победах. Не боясь преувеличений она заливалась о себе. Рассказала, что учится на третьем курсе медицинского института, у них здесь сестринская практика. Работать на гнойной хирургии мучительно тяжело. Если раньше Яна, так звали новую знакомую Павла, думала, что ничего для нее тяжелее анатомички не будет, то теперь понимает, как ошибалась. Смотреть на заживо гниющих людей намного тяжелее. Только тут она узнала, что такое гнойный затек, вторичная хирургическая обработка, остеомиелит, гнойные свищи. В процессе рассказа, Яна все более распалялась, а в конце чуть не плакала. — Мне их всех очень жалко, только помочь я не могу — говорила она. — Видно, раньше не с кем было поделиться переживаниями, а тут абсолютно незнакомый молодой человек, пусть даже и совсем юный. — Уже в процессе рассказа она неожиданно для самой себя она ощутила, что нашла настоящего друга, который ее понимает и сопереживает. Почти родная душа, которая воспринимает окружающий мир, как и ты.

— Шатов тем временем слился с дыханием рассказчицы и ловил все ее движения и неотрывно смотрел на нее влюблёнными глазами и иногда нежно прикасался пальчиками к локотку прося рассказывать подробнее.

— Без всякого перехода Яна перешла от рассказа о себе к расспросам. — Послушай, а как ты здесь оказался? Ты смотрю единственный бодро ходящий на все восемьдесят коек. Давай рассказывай, откуда ты здесь такой красивый взялся.

Действительно, красавцев вокруг студентки не было. В группе учились одни девчонки. Все приличные парни были в армии. Даже пофлиртовать не с кем, не то что потанцевать. Нерастраченные чувства одногрупниц выливались в самых неожиданных зачастую нетрадиционных направлениях. Как же она устала от этого женского коллектива с вечными дрязгами и сплетнями. Неумные девицы постоянно демонстрировали свою непроходимую тупость. Нормально поговорить было просто не с кем.

Со школьными подругами тоже встречаться не удавалось. В городе еще недавно был установлен одиннадцатичасовой режим работы военного времени без выходных. Даже теперь часто устраивали воскресники. У каждой из них складывалась своя жизнь и не было причин откровенничать как раньше. Простой, человеческий ни к чему не обязывающий разговор с пригожим мальчиком почему-то наполнял сердце радостью. На душе становилось легко и спокойно. Яна уже другими глазами посмотрела на собеседника. Высокий аккуратный паренек, худенький как тростиночка с короткими волосами и бархатистой кожей вызвал умиление и желание причесать, потискать: «Какой хорошенький, чистенький и смешной в белом, отглаженном хирургическом халате.»

— Не уходи от ответа. — Повторила Яна вопрос.

— Ничего не помню, кроме имени, да и робок я с девушками, боюсь заволноваться и ляпнуть лишнее. Вот так начнешь о себе рассказывать и не заметишь, как в любви признаешься.

— Да ладно, не бойся. Что тебе скрывать. Много вас таких сейчас по городу бегает. Все с потерей памяти в Крым собираются, только в симпатии признаваться не очень-то спешат. Расскажи хоть откуда родом, да не бойся лишнего ляпнуть. Мне всю ночь не спать, хоть время пройдет быстрее. — Девушка конечно обратила внимание на слова о любви.

— Давай я расскажу тебе о своем родном городе. Как — то погожим деньком отправились мы с моим другом прогуляться по Главному проспекту, а это красивейшее место весной, после дождя, когда и едва припекает ласковое солнышко и на душе радостно от грядущего обновления природы. Повсюду слышится запах свежести. Ночью уже начали раздвигаться обычно сведенные мосты и туда устремляются красивенькие кораблики и начинают сновать туда-сюда принося на сердце удивительную радость возрождения новой жизни. Когда смотришь на эту красоту учащается дыхание, и волны радости охватывают грудь. Наступают незабываемые мгновения единения со всеми людьми в мире и все кажется пронизанным страстью и наступает чувство будто встретил свою первую любовь, но на самом деле эти ощущения гораздо глубже, будто опускаешься все ниже и глубже в неизведанные места своей души и хочется разделить свои ощущения с дорогим тебе человеком. Открыть ему свою душу и подарить радость обладания как можно быстрее, как только наступит подходящий момент. Едва дойдя до зеленого бульвара мы столкнулись с нашим одноклассником, который шел от преподавателя, еще лично знавшего Римского-Корсакова и он как-то будучи у него в гостях услышал о морском путешествии в Индию, где моряки общались с местными мудрецами, говорившими им про влюбленность возникающую в душе каждого человека и делающего его счастливым, восхищались красотами природы, катались на слонах и пробовали экзотические кушанья. Только это напутствие о необходимости любви никак не выходило у них из головы. Так вот этот учитель никак не любит опозданий и говорит: «Люби, доверяй, но проверяй». Попрощавшись с одноклассником, мы отправились гулять дальше. А наш проспект, это же настоящая живая история, где можно рассказывать о каждом доме. Вся улица пронизана радостью очарования архитектурой. В каждой черточке зданий узнаются черты любимого человека. Любовь к нему можно видеть, слышать, почувствовать всем телом, особенно остро, когда он вот так вот гладит тебя по коленке. Этот огонь вспыхивает в месте прикосновения и начинает подниматься все выше и выше и оставляя за собой приятное тепло достигает солнечного сплетения.

— Яна уже клевала носом и не могла различить где заканчивается одна и начинается другая история.

— Вот какие слова я услышал как-то от своего учителя по рисованию: — «Надо быть уверенным в себе. Дать самому себе право первого поцелуя, даже робкого, почти незаметного, ведь если начало положено и не вызвало протеста, то будет и продолжение».

Когда наступила тишина, девушка, заметила краешком глаза, что приумолкнувший рассказчик рассматривает ее, но почему-то вдруг не возмутилась, а пожалела, что сегодня безобразно одета.

— Ты что там разглядеть пытаешься? Неужели халат испачкался? — Яна поправила выбившуюся из-под косынки прядку.

— Нет, просто удивляюсь какая красивая может быть форма ушей у девушек, по-моему, у тебя она просто удивительная — Павел провел по завитку, поправил выбившийся локон и провел подушечками пальцев по шее. Затем приблизив губы зашептал на самое ушко почти касаясь губами. — У меня есть секрет. Я смогу тебе его открыть, только прошептав тебе его на другое ушко, но чтобы он не вылетел, это отверстие надо запечатать вот таким образом — Шатов коснулся языком завитка, а затем прихватил мочку губами и немного сдавил.

— Надеюсь это важный секрет, если нужны такие меры предосторожности? — Уже откровенно кокетничала красавица.

— Взяв Яну за локоток, Павел наклонился к другому уху. — Очень. На свете есть девушка, которая мне безумно нравится. Я даже, кажется, влюбился. — Шатов опять нежно коснулся губами завитка.

— Яна никак не отреагировала тайну, казалось, что она ее просто на услышала и попросила. — Давай расскажи что-нибудь еще. — Лишь голос ее изменился стал глубже и таинственнее.

— Рассказать? Ну слушай. Был у нас во дворе один парнишка. Мы с ним частенько играли в футбол и как-то в перерыве он поделился вот такой историей. Влюбился один его друг в свою учительницу, решил ей признаться в своих чувствах и написал ей в тетради огромное послание. На что она дала ему совет почитать одного автора. В этой книге было описание обычаев различных народов. В том числе и рассказ о странном обычае брать молодых юношей для того чтобы научить их любви. Девушки подходили к ним брали их за руки и заставляли слушать их рассказы о том, как раздвинуться покровы, и они вместе сорвут завесу таинственности с неизведанного и войдут в прекрасную страну, где высоко вздымается грудь и учащается дыхание, широко раздвигаются границы дозволенного и мысли охватывает проникший туда жар откровений и протискивается пронзая все глубже и глубже пока не охватывает полностью даря небывалое наслаждение только с этим человеком и только когда он вот так берет за руку. Прочитав книгу он вернул ее обратно с подчеркнутой карандашом фразой о любви. Что там было с ними дальше я не помню, но тот матч мы выиграли.

Когда у Павла уже пересохло во рту от рассказов, он попросил дать что-нибудь попить и сказал банальную фразу:

— Хозяюшка дай воды напиться, а то так есть хочется, что и переночевать негде.

— Яна встрепенулась, словно стряхивая наваждение. — Пойдем в сестринскую, я там тебя чаем угощу. — Только теперь сестричка сообразила, что Павел держит ее за руку. К этому моменту, Яна уже не придавала большое значения небольшой разнице в возрасте. Паренек оказался очень умным, смешливым мальчуганом, с которым было безумно интересно.

Сестринская располагалась в небольшой комнаткой, где был диванчик буфет и тумбочка на которой притулился керогаз. На стуле сидела молодая, ухоженная женщина, и пила чай.

— Ой, здравствуйте, Евгения Андреевна, а я пригласила юношу перекусить. Он только что пришел в себя и очень хочет есть. — Яна очень быстро нашлась.

— Евгения Андреевна — высокая, красивая брюнетка с карими глазами и уверенными движениями, недовольно отложила в оцинкованную ванночку ложечку, которой до этого пыталась равномерно разболтать несколько крупинок сахара в морковного цвета напитке. Ассистент непроизвольно поправила белый халат с туго затянутым поясом на талии, бросила приятным голосом. — Может ты меня представишь своему юному другу.

Павел меж тем украдкой разглядывал молодую женщину с твердо очерченным ртом и стройной фигурой. Только внешний вид совсем не мог рассказать о том, что она быстро соображает, и учиться у нее интересно. Уже шесть лет она работает на кафедре, куда попала сразу после окончания института. Сейчас исполняет должность заведующего. Карьера ее только начинается, но именно теперь может произойти стремительный взлет. Последний год она дневала и ночевала на базе кафедры общей хирургии. Здесь открывался новый институт травматологии и ортопедии. Госпиталю осталось выдержать формальную проверку, но процесс реорганизации уже начался. Евгения заранее старалась поближе узнать будущее место работы. Неформально пообщаться с коллективом, собрать слухи и узнать кто против кого дружит. Занять в новой структуре достойное место очень хотелось. Игорь Петрович, руководитель здравоохранения областного масштаба обещал посодействовать. Да и как откажешь милой Жене, даже если она ничего не просит, а просто прижимается всем телом.

Ощущать на себе осуждающие и завистливые взгляды было очень неприятно. Осуждали ведь ее не столько из-за того, что в это время она стала чьей-то любовницей, сколько за связь с бывшим политическим заключенным. Какие только потоки ненависти и злобы ощущала она на себе, как будто она предатель всего незапятнанного и светлого. Сейчас ей было уже наплевать на людскую молву, а ведь был риск ничего не получить взамен своего подвига, но к счастью все сложилось как она и планировала. Перспективы вырисовывались самые радужные, а когда покровитель перестанет быть нужным, она легко переступит и через него. В общем, это была нацеленная на карьерный рост умная женщина способная без комплексов преодолевать препятствия.

— Познакомься Павел, это наш преподаватель по общей хирургии, она лучший в городе специалист по огнестрельным остеомиелитам.

— Здравствуйте, извините, а можно узнать, как вы, такая юная, стали лучшим специалистом и преподавателем, ведь, наверное, вы уже защитили кандидатскую?

Грубая лесть понравилась. Попытавшись сохранить серьезное выражение лица, Евгения Андреевна ответила:

— Присаживайтесь, вместе чай попьем. — Молоденький кавалер вызывал симпатию. Опрятный внешний вид и аккуратность разительно отличали его от большинства обитателей отделения, а острый язык дополнял приятный внешний облик.

— Пока Яна разжигала керогаз и ставила чайник, завязался разговор. Павел наконец понял за что цеплялся глаз, когда он смотрел на скелетное вытяжение и поэтому спросил — Зачем нужны такие странные конструкции больным.

— Вот нам сейчас и ответят, справятся, получат зачет. — Преподаватель взглянул на студентку.

— Яна начала довольно уверенно отвечать обращаясь к своему преподавателю. Рассказ длился минут тридцать, иногда прерываясь вопросами. В самом начале Павел откинулся на спинку дивана закрыл глаза и провалился в состояние отрешенности.

Упустив почти все выступление студентки, Павел постепенно приходил в себя. В голове роились планы дальнейших действий. Ничего особенного в голову не приходило. Выдавать себя за гения и пророка бессмысленно. Можно уподобиться Скрипачу из фильма Данелия, который говорил на языках, продолжения которых не знал. С предложением перспективных направлений надо становиться в очередь за Вавиловым и продажной девкой империализма кибернетикой. Надо просто жить, а максимум, которого пока можно добиться — сделать жизнь окружающих немного легче и счастливее. Правдивый рассказ приведет в лучшем случае к психиатру, или может пасть подозрение в шпионской деятельности. Поэтому надо постараться пока как можно меньше привлекать внимания. Сейчас такое время, что все зациклены на поисках мнимых и настоящих врагов народа, а уж если с выгодой для себя, то пишут и на соседей, и на родственников.

Итогом размышлений Павла стало следующее: Надо подкинуть в голову милой Евгении Андреевны идею, которую легко претворить в жизнь и надеяться на благодарность и поддержку с ее стороны.

— Понял теперь зачем нужно скелетное вытяжение? — Женя не забыла о мальчике, вовлекая того в общение.

— Ну в общем понял, только один вопрос. Мы с Яной уже обсуждали эту тему, и она мне рассказала чуть больше, чем Вам.

— Ну — ка поподробнее, а то наша красавица так и будет молчать. — Евгения Андреевна удивленно взглянула на никогда не блиставшую студентку. Яна брала в основном зубрежкой, и услышать от нее сверх заданного никогда не удавалось.

— Павел подмигнул удивленной Яне и продолжил. — Между конструкцией и грузом сейчас жесткая сцепка и малейшее перемещение больного на кровати вызывают болезненные толчки особенно на начальных стадиях срастания перелома. Яна хотела прямо на отделении попробовать смягчить эти рывки пружинкой или растягивающимся материалом может быть плетеной рыболовной леской. Только жаловалась, что никак не решиться с Вами переговорить. Я как раз сейчас вспомнил, как мы с ребятами ходили на рыбалку.

Старый рыбак сидел на самом берегу, у склоненного над водой дерева. Мы с другом, совсем еще не опытные в этом деле решили завести знакомство.

— Как сегодня вода?

— Изумительная, рыба вообще не хочет вылезать…

Повествование о походе к озеру, где встретили забавного деда, рассказавшего о том, как вывозил на рыбалку Ленина заняло минут пятнадцать. Никто к рассказу не прислушивался занятый своими мыслями. За это время был накрыт стол с хлебом и квашеной капустой, которой поделилась преподавательница.

Пока Шатов рассказывал, Евгения Андреевна размышляла о возможности реализовать идею. Предложение было разумным и очень простым в реализации. Застолбить за собой приоритет будет непросто. Найдется масса желающих присоседиться и оттереть изобретателей в сторону. Себя она уже считала автором ведь мысль о демпфировании просто сняли у нее с языка. Во вновь создаваемом институте с этим можно начинать большую работу. Дальше преподаватель планировал благородно включить Яну в коллектив соавторов, где ей придется тоже выступать в роли рабочей лошадки, а все лавры достанутся другому. Кто будет этот другой надо было крепко подумать. Результатам этого коктейля явилось предварительное решение привлечь уже сейчас Игоря, переговорить с ректором и предупредить о том, что тема занята. Так можно попробовать самой снять все сливки. Ой не зря она согласилась в свое время ответить на ухаживания Игоря Петровича уже в который раз думала она. Как же он был хорош. Высок и крепок, глаз его сохраняли блеск, а лицо четкость линий. На первый взгляд ему казалось лет сорок, хотя он перешагнул порог шестидесяти.

Умом она понимала, что сразу стать руководителем учреждения не получиться, но занять пост на ступеньку ниже вполне, а потом и должность директора становится реальной. Пусть теперь поможет своей любимой, а она при удачном назначении согласится подумать о совместном ребенке, а когда он появится решать только ей. Мысли о будущем материнстве натолкнули на другие мысли. Кстати, какой симпатичный и вежливый мальчик. Надо ему попробовать обязательно помочь. Ведь именно он случайно натолкнул ее на такую идею и на мысли о собственных детях, ведь она уже не девочка, скоро тридцать. Через минуту в голове появился примерный план действий.

Яна же решительно не понимала зачем Павел сослался на нее, но думала скорее о том, как поддержать симпатягу. Чем больше они общались, тем милее он становился. Хотелось слушать его без перерыва. Смешной, ухоженный и от него так приятно пахнет чистотой, а когда он лизал ушко, ее так и пронзило, словно током. Хотелось еще и еще ощущать его прикосновения и рассказать о настоящей любви которая может быть между мальчиком и девочкой. Просто вместе пройти этот путь. Появились мысли для начала принести из дома кое какие вещи, ведь у паренька нет ничего своего, даже трусов, на что он уже пожаловался. А потом, после выписки заполучить его к себе домой, а там начать совместные уроки.

После еды на Павла навалилась не болезненная слабость, а здоровая сонливость. Распрощавшись он отправился спать. Уставший организм, удовлетворенный сытостью требовал отдыха, а в процедурной можно было наконец нормально поспать. Когда он прилег пробило десять часов и жизнь в госпитале не замирала.

В сестринской повисло молчание. Наконец Евгения Андреевна сказала: «Идея интересная, но нуждается в исследованиях. Ты готова помочь мне в дальнейшей работе?». Судьба Яны зависела от ее ответа. Если бы она сейчас начала настаивать на своем авторстве или выразила недовольство, дальнейшая жизнь ее могла встать на совсем другие рельсы. Нет ничего хуже для студента чем конфликт с администрацией, ведь существо он абсолютно подневольное и беззащитное. Ответ Яны понравился: — «Огромное спасибо, я очень рада. Готова все свободное время посвятить этой работе». Упомянуть авторство Павла она просто забыла от счастья, что будет как настоящий ученый — исследователь работать под руководством быстро растущей Евгении Андреевны о которой все знали, что ей благоволят с самого верха-значит и самой быстро продвигаться. Обрадовавшись, она внезапно вспомнила о парнишке:

— Давайте поможем мальчишке найти работу ведь ему некуда податься. Может быть можно его устроить?

— Хорошо, давай я попробую. Кстати кто тебя завтра меняет?

— Аня Кидина.

— Хорошо, предупреди ее, что я зайду к обеду поговорить с нашим протеже. Все, до понедельника. Отдохни как следует, скоро у нас начнутся напряженные деньки. Снова перейдем на круглосуточную работу без выходных. Евгения Андреевна не шутила. Процесс становления нового учреждения набирал обороты. В первое время здесь будет чехарда. Прямо сейчас надо звонить и вызывать Игоря Петровича. В том, что она с таким предложением станет одним из заместителей, Женя была уже практически уверена. Сладкие грезы охватили голову Женечки. В них она руководила институтом и при ней не было никакой неразберихи и все ходили по струночке и беспрекословно подчинялись гениальному начальнику. Время дорого. Встряхнул головой будущий директор.

22 марта. Пятница.

Утром ощущение безысходности пропало! Еще вчера он был словно связан невидимыми путами, а теперь словно очнулся и еще находясь в полудреме, Шатов чувствовал себя полным сил и готовым к продолжению битвы за собственное будущее. Окончательно проснулся Павел как раз к завтраку, на который была жидкая овсяная каша и чай. Да, на таких харчах не зажиреешь. Зато добрая Клава принесла коробку цветных карандашей и бумагу. Паша увидел подарок и запел, потому что, наконец действительно осознал какое удивительное приключение преподнесла ему судьба. Как любой счастливый человек, он был готов разделить свою радость со всеми на свете.

— Рисуй на здоровье, мне уже похоже не долго осталось, да и карандаши ни к чему. — Лицо санитарки расплылось в улыбке противореча грустному содержанию высказанного.

— Да Вам еще жить да жить, — стремясь уйти от щекотливой темы продолжил. — Баба Клава, а как с продуктами в городе? Что сколько стоит? — Шатов заодно хотел познакомится с практической стороной жизни, в которую вот-вот предстояло попасть.

— На продукты карточки. Всех поделили на 4 категории: рабочие, служащие, иждивенцы, и начальники. Промтовары по купонам. Беда только, что не всегда купоны и продовольственные карточки можно отоварить. Хорошо, что пока хлеба хватает, но говорят, что скоро опять начнется голод. Америка прекратила поставки продовольствия.

— Без карточек, что можно купить?

— В комках очень дорого, а на рынке сейчас картошка-червонец, подсолнечное масло пятнадцать… червончиков, мясо восемь, понятно червончиков, а зарплата у меня десять червончиков. Вот и считай, да говорят, что у нас на базаре все очень дешево, по сравнению с другими местами так просто рай. Ты, если решишь сходить на рынок, лучше иди на Арсенальную, где хлебный базар. Там все можно купить, хоть тетеревов с рябчиками. Только деньгами светить нельзя. Ограбят. Лучше компанией ходить.

— Если решу остаться в городе, придется дожидаться карточек и отоваривать. — Павел понял, что оказался в крайне тяжелой ситуации. Найти работу — жизненно важно.

— С этим тоже непросто, хотя сейчас очереди поменьше, но в каждом магазине только что-то одно и купишь. Бывает, что за месяц не все точки и обежишь, и везде часа два — три потолкаешься. Хорошо, что недавно спец магазин для медработников открыли, да только там одни замены. Вместо мяса-селедка, а вместо сахара — сахарин. Да и донести до дома надо. Бывает, что и карточки, и продукты силой отбирают. Так что может и лучше, что все в разных местах.

Обхода не было, почти весь персонал отправился на митинг, значит ближайшая выписка во вторник. Держать его никто не будет, определятся куда отправить и вперед. В запасе всего три дня за которые необходимо пристроится на ближайшее время.

Перевязочная сестра уже начала делать свою работу. Павел решил посмотреть, что она делает, можно будет познакомиться, помочь, втереться в доверие. Глядишь что и выгорит.

План поработать с перевязочной провалился. Посмотрев, как делаются перевязки, у Шатова волосы встали дыбом. Подход к лечению заставил скрежетать зубами от злости. Все раны: гнойные и чистые, свищи и пролежни обильно намазывались мазью Вишневского и затягивались тугой повязкой. Павел прямо почувствовал, как повязка эффективно перекрывает доступ кислорода к ране и способствует быстрому развитию анаэробной инфекции. Такое лечение — это почти полная гарантия гангрены. Захотелось накричать на сестру: — «Что ты делаешь гадина, людей угробишь.» Сжав зубы, Павел отошел от греха подальше. Криком все равно ничего не добиться. Никто слушать не будет, а перевязочная делает так как ей приказано. Наверное, в госпитале гигантский процент нагноений, а отсюда ампутации, смертность и море инвалидов. Так никакого американского пенициллина не хватит. В ужасном настроении он опять отправился к посту палатной медсестры. За столом сидела незнакомая, совсем молоденькая девчушка.

Устроившись рядом, и бросая на сестру взгляды, Шатов начал рисовать картинку в стиле японских манга. Когда рисунок был готов, юный художник протянул его со словами:

— Я из третьей палаты. Знаете, у Вас великолепная фигура, достойная быть изваянной в мраморе. Позвольте человеку искусства побыть рядом — и без остановки принялся рассказывать:

— К художнику приходит заказчик:

Я, собственно, по просьбе моей жены. Она хотела бы для гостиной заказать картину. Что-нибудь благочестивое.

Пожалуйста, пожалуйста. Какой сюжет?

Да я даже не знаю. Из Библии.

Можно и из Библии. Что желаете? Страшный Суд, сотворение мира, Адам и Ева…

Вот давайте Адама и Еву.

Вам как их изобразить, до первородного греха или после него?

Не знаю, как жене, но мне лично хотелось бы — во время него.

— Хм, спасибо — девушка взяла рисунок, стараясь скрыть улыбку и оставаться серьезной. — Очень необычно. Ты настоящий новатор.

— Яна уже ушла?

— Да в восемь часов. Ты Павел. Я сразу поняла. К тебе в обед подойдет Евгения Андреевна узнать, что ты умеешь делать. Так что вспоминай, готовься держать ответ — Аня улыбнулась произнося последнюю фразу, а про себя подумала. — Милый мальчуган, жалко пока маленький. Вот через годик смерть девкам будет.

— Проходишь сестринскую практику. Тоже с третьего курса? Отлично выглядишь, алые губки, голубые глаза. Если тебя назначат моей сиделкой, попытаюсь подольше побыть рядом с тобой в постели.

— Пока не назначили, но покуда наверху раздумывают по поводу помещения меня в твою постель расскажи, что ты нарисовал. — Она с удивлением рассматривала необычный рисунок, где девочка в странном одеянии с мечом, чем-то похожая на нее была изображена верхом.

— Это ты, в образе воительницы, гарцующая на прекрасном жеребце. Видишь ты усмиряешь это свободолюбивое, сильное животное. Обхватила его своими красивыми ногами и прижалась к нему, даря очарование своего тела. Он извивается под тобой и бьёт копытом. Ты чувствуешь силу и жар молодого неукрощенного война, который проникает в тебя и распространяется выше и выше к самому сердцу, принося сладость будущей победы. Это аллегория, я так вижу. Ты можешь покоришь сердце настоящего мужчины. И должна будешь в ответ покориться ему и подарить себя в тот день и час, когда судьба прикоснется к тебе вот так, и он неожиданно погладил ее по плечу тыльной поверхностью ладони и без перерыва продолжил:

— Теперь трагическая история: Мальчик с девочкой сидят на скамеечке. Подросток очень стеснительный. Вот девочка захотела, чтобы он ее поцеловал и говорит:

Помоги, у меня щечка болит!

Мальчик целует ее в щечку.

— Ну как? Прошло?

— Спасибо, прошло, только шейка заболела.

— Мальчик прижался губами к шейке:

— Ну, как, болит?

— Нет, не болит.

Старик рядом не выдержал и спрашивает:

— Молодой человек, вы от геморроя вылечить можете?

— Ну ты нахал — Неожиданно для самой себя, Аня искренне рассмеялась.

Разговор получался непринужденный. Аня оказалась контактной и готовой к общению. Невысокая, с ладной фигуркой и симпатичным личиком она была похожа на школьницу. Внешностью она явно гордилась и сознательно себя демонстрировала, получалось это естественно и не резало глаз. Чувствовалась привычка общаться с парнями подобным образом.

— Можно посмотреть свою историю болезни? Очень хочется узнать от чего меня вылечили. А то вдруг случилась какая-нибудь нехорошая история, например, как эта: Приходит очаровательная блондинка и говорит:

Доктор, у меня что-то с памятью случилось. Все, что со мной происходит, через пять минут забываю.

Да, это серьезно, очень серьезно. Ну что же, раздевайтесь, ложитесь на кушеточку…

— Фу какая гадость…Я бы тебе показала, хоть это не положено, да ее у меня и нет. Когда приходят студентки на практику, старшая сестра сама выписывает назначения на доску, а истории запирает в столе или относит в ординаторскую. Ключ у дежурного доктора.

— Про меня что на доске написано?

— Сейчас посмотрим. Так, ты из третьей палаты. Ничего, только стол. Странно, значит тебя готовят на выписку. Выглядишь ты выздоравливающим, только отъесться надо. Готова тебя подкормить.

— Замечательно, здоровый и босой. Хожу в халате на голое тело. Перспективы отличные. Буду богатеть, беднее мне стать затруднительно. Да что все обо мне. Когда у вас практика заканчивается.

— У нашей группы еще три недели, а как у других-не знаю. Кстати, откроюсь тебе, как художнику, у меня щечка болит и с памятью не очень.

Разговор прервался появлением Яны, которая принесла из дома одежду. Когда девушки оказались рядом, Аня нисколько не поблекла даже на фоне преобразившейся Яны, одетой в яркое платье. Их взгляды скрестились как клинки. Только искры посыпались. Кидина удостоилась даже скривившихся в презрении губ, и мгновенно ответила тем же.

Новых вещей в городе купить практически не возможно и процветал черный рынок, на котором в основном было поношенное. Соседка Яны, тетя Клара, потихоньку продавала там «старые» вещи «погибшего мужа», как она говорила, пока ее не забрали в милицию, где продержали несколько часов. Что уж там ей сказали неизвестно, но с тех пор она на толкучку ни ногой, а оставшиеся вещи от греха отдала соседям за кое-какие продукты. Среди этого вороха оказались вполне приличные форменные вещи, почему-то разных стран которыми можно было одеть не одного бойца. Видно вовремя тетя Клара приволокла их на ночь глядя с просьбой купить хоть за что-нибудь или обменять, потому, что утром у нее был обыск. С тех пор прошел почти год, а вещи, постиранные и поглаженные так и лежали в старых чемоданах под кроватью.

— Как я рад тебя видеть. Шатов вскинул голову, посмотрел на Яну и его лицо изменилось. Каждая черточка лица излучала радость, зрачки расширились.

Эмоция была настолько яркой и искренней, что ее казалось можно потрогать. Это заставило девушек непроизвольно улыбнуться.

— Я тебе завидую. Какой у тебя кавалер. — со смехом сказала Аня.

— Несмотря на то, что это было сказано шутливым тоном, Яна поняла сердцем: — «Да ты слюнки пускаешь, насколько тебе мальчишка понравился. — Согласна, просто кабальеро.

Аню действительно взяли завидки. Интуитивно она почувствовала намерения своей сменщицы. Вот дрянь, мерзкая тварь. Притворяется правильной девочкой. Гляди какого сладкого мальчугана отхватить хочет. Точно в постель затащит гадюка, не постесняется. Ну смотрите как дуре повезло. А красавчик, наверное, не целованный, ух какая дрянь. Почему я вчера не дежурила? Почему все хорошее достается другим. Ну что мне стоило с ней поменяться. Ничего, еще не все потеряно. Если тупая зубрилка зазевается уведу, точно уведу. Даже хорошо, что он молоденький. Будет еще интереснее.

Примерять обновки отправились в сестринскую. Пытавшуюся было примкнуть, Аню безжалостно отогнали. Пока Павел натягивал кальсоны, Яна немного отвернулась, но как только нижнее белье было одето, начала активно помогать. Наступила очередь брюк, которые оказались впору. Подошла и другая одежда. В этом не было ничего удивительного. Утром, разворошив всю одежду, сложенную в чемоданах студентка перемерила ее на себя. Поскольку Павел был чуточку повыше, она примерно прикинула что должно подойти.

Смотрелся Павлик, по мнению девушки, теперь просто сногсшибательно. На ногах коричневые ботинки с высоким подъемом и кожаной подошвой прибитой деревянными шпильками. Офицерские брюки подпоясанные одношпилечным коричневым солдатским ремнем с тройной прошивкой, гимнастерка.

Одежда преобразила Павла он стал выглядеть как будто курсант. Молодой человек стоял словно воплощение юности, весь его облик дышал властной мужественностью. Яна поправив гимнастерку произнесла: «Теперь пляши». Пришлось исполнять что-то отдаленно напоминающее брейк. Смахнув выступившие от смеха слезы, красавица выудила со дна мешка меховую куртку пилота черной кожи и меховую шапку.

— Спасибо, теперь я твой навеки пленный, мне бы еще работу найти, тогда как джин из сказки готов буду исполнять твои желания.

— Они будут, так что готовься, а пока тебе просто надо будет меня беспрекословно слушаться.

Подошедшая Евгения Андреевна и подключилась к разговору.

— Вы про какие пожелания говорите.

— Я просто говорил, Яне, что у врачей, есть, наверное, всего две мечты.

Чтобы бедные никогда не болели, а богатые никогда не выздоравливали.

— Оставлю без ответа. Лучше дай я на тебя посмотрю. Какой приятный молодой человек получился, а то в халате смотрелся как воробушек. Яна, мы сейчас с нашим птенчиком пойдем в администрацию. К тебе просьба: — «Узнай у кого можно временно снять жилье пока не решится вопрос с общежитием для Павла. Деньги на первое время я дам в долг».

— Поманив за собой Шатова доктор направилась к выходу. По дороге она продолжила. — Предварительно я вчера переговорила. Уверена, что с мытьем пола на отделении ты справишься. Можно еще тебя устроить в кочегарку, по крайней мере пока. Расскажи, что ты еще мог-бы делать.

— Павел задавался этим вопросом. Умел он многое, но стоило ли об этом говорить. Главное было не переборщить, поэтому ответ звучал так: — «Работал подсобником на стройке у всех понемногу у электрика, водопроводчика, маляра. Немного рисую, печатаю…»

— Вот это интересно. — прервала перечисление навыков ассистент, — а ошибок много допускаешь?

— Печатать стараюсь грамотно.

— Побежали, пока начальник на месте.

На первом этаже, куда Павел уже спускался, за дверью «секретарь» оказалась большая комната — приемная. За одним из столов сидел низенький полненький коротконогий человечек с неприятным выражением лица. Положив пухлые руки на папку, он курил папиросу. Кожа его была бледной, волосы на начинающем лысеть черепе темные и коротко подстриженные. Черные глаза походили на маленькие буравчики, а рот, видимо, предназначался лишь для приема пищи, а не для улыбок.

На глазах удивленного Павлика, с лицом произошла удивительная метаморфоза и добродушный толстячок с хитринкой взглянул на пришедших.

— Евгения Андреевна, мне, таки, звонил сам Игорь Петрович. Предупреждал, что Вы подойдете со своим протеже и просил помочь. Говорю сразу, я не всесилен, но по крайней мере выслушаю и помогу рекомендацией. Совет он ведь как никогда дорог, и милейший симпатяга поднял вверх указательный палец.

Семен Борисович в душе был не просто зол. Он был взбешен. Ночью вдруг раздается звонок от Игоря Петровича. Добро бы по делу, а так, с приказом помочь Евгении пристроить какого-то шпаненка. Лучше бы делом занимался, а не любовниц на рабочем месте обслуживал. Тут еще эта проститутка лично приперлась. Угождай ей теперь. Надо сковырнуть гада с теплого места. Сидит там как паук дергает за свою паутину. Все то ему должны. Всех то он устроил. Старый партиец. Знаем мы как таких партийцев на воронках увозили. Скоро, скоро уже и за этим гадом опять поедут. Проверят, не ошибка ли была, когда выпустили. А как не будет старого партийца может, и он сгодиться.

— Семен, прекращай шутить. Ты сам говорил, что твой архивариус уже отходит. Этот молодой человек поможет решить проблему. Ты потом за такого работника руки мне будешь целовать.

— Я буду Вас всю целовать, без исключения если это да.

— Всю не всю, но кое куда будете. Парень сможет самостоятельно разобраться в картотеке, печатать ответы на запросы. Подготавливать справки и командировочные удостоверения. Ваша же последняя секретарша как я слышала беременна, как и предыдущая? Вот он и Вам кое что поможет печатать. Знакомьтесь, и только сейчас поняла, что не знает, как зовут ее протеже.

— Павел — представился Шатов.

— Сейчас проверим, какой такой Павел и Семен жестом пригласил соискателя подойти к печатной машинке.

— Дай парню освоиться. Что за экзамен.

— Никакого экзамена. Просто нет времени. Надо к вечеру напечатать кучу документов.

— Семен, совсем от радости голову потерял? Мальчишке на виду совсем не место. Печатать вместо старой секретарши рядом с твоим кабинетом. Знаешь, что добрые люди скажут? Спровадил наш кобель секретаршу в роддом, а на ее место взял симпатичного парня. Они ведь злые-люди то. Потянуло на мальчиков? Давно по статье плачет? Или что-нибудь еще придумают.

— Он симпатичненький, ты права. Разговорам только начаться, а там без вины станешь виноватым. Нельзя, спасибо, спасла от беды. Пойдем лучше в хранилище.

Архив находился в полуподвальном помещении. Сразу у входа начинались многочисленные стеллажи. На удивление здесь сухо и тепло. Потолок низкий, узкие окна располагались почти под потолком, выглянуть в них можно было только встав на цыпочки. В глубине, под окном находился рабочий стол, рядом с ним диван. Немного в стороне обеденный стол со стульями. Вся мебель была добротной и в очень приличном состоянии. От остального пространства архива этот уголок был отгорожен шкафами, достающими практически до потолка и огромным металлическим ящиком, заменявшим сейф. Усевшись на диван, Семен продолжил:

— Сейчас тебе, Павел, принесут образцы исходящих документов. Телефон на столе — городской. Сам никому не звони, линия, спаренная.

Если поступит телефонограмма, запишешь все, что скажут в этот журнал. Будут запросы — напечатаешь ответ и передашь курьеру. Черт, курьера то сейчас тоже нет, значит положишь на стол. Придется тебе побегать и вместо курьера, займешься этим с понедельника. К сожалению, больше помочь тебе не могу. С картотекой тоже самому придется разбираться. Будем надеяться, что справишься самостоятельно. Ко мне обращайся только в самом крайнем случае.

Вторая твоя обязанность — делать записи в документах. Как это делать, тебе подскажут.

Третья-печатать приказы и распоряжения руководства и доводить их до указанных лиц. Список сотрудников на этом листочке. Все это ждет вечера. Неотложное дело — напечатать вот эти заявки на лекарства и продукты. Закончишь, поднимайся наверх, отдашь кому-нибудь в аптеке, там знают, что дальше делать. Заодно поговоришь с Михаилом Михайловичем по поводу записей в солдатских книжках. Держи ключ. Когда приходишь и уходишь вешаешь его обязательно на стенд в приемной. Он у нас в единственном экземпляре. Если секретарская закрыта, то запасной ключ от нее в пожарном ведре на стенде. Будь внимателен никто без тебя не имеет право входить в помещение архива. Секретных документов здесь нет, но важных бумаг точно хватает. Сейф всегда будет закрыт, тебе он вообще не нужен. К печатной машинке относись аккуратно. Она моя личная, практически новая, чемоданчик от нее под столом. Будешь хорошо справляться, я тебе ее подарю. Рабочий день у тебя укороченный. Приходишь в восемь по понедельникам, средам и пятницам, а уходишь в шесть, если нет срочной работы. В остальные дни разрешаю приходить к девяти. — и маленький ротик изобразил подобие улыбки.

Получив задание, Павел остался в архиве, а Семен с Евгенией, как он ее называл, отправились по своим делам.

— Ох непрост этот еврейчик, с какой злостью зыркал, когда думал, что его никто не видит, впрочем, Евгения Андреевна все чувствует, но, видимо, не придает значения.

Разобраться с печатной машинкой оказалось просто. В сарайчике была старенькая портативная «Москва», которую он починил и продал. Так что как крепятся катушки и переключаются регистры Павел представлял. Вот к работе с клавиатурой пришлось приспосабливаться значительно дольше. Особенно трудно оказалось бить по клавишам. Учился то он печатать на электрических. С грехом пополам удалось. Хорошо, что навык печати на похожей клавиатуре имелся. Через некоторое время дело пошло на лад. Работать пришлось много и у Павла присутствовали сомнения, что кисти и пальцы выдержат. До самого вечера вверх-вниз по этажам выполняя срочную работу. Прекратилась беготня уже в сумерках, когда Семен сказал:

— На сегодня все. Ночевать в архиве запрещается. Напоминаю, что ключ должен висеть на своем месте. Учти, пока ты числишься за отделением, есть и спать можешь там, но во вторник тебя выпишут. Считай, что ты условно принят на должность заместителя главврача по архивной работе с испытательным сроком. Продовольственные карточки и аванс получишь в бухгалтерии в понедельник. Сейчас от руки напишешь заявление о приеме на работу. Кстати можешь написать и просьбу о выдаче подъемных. Только обязательно там укажи, что поручиться за тебя могут Евгения Андреевна и Игорь Петрович. Это пустая, но необходимая формальность.

— Конечно напишу. Только как писать, я не знаю. — Павел развел руками.

— Сейчас я тебе набросаю черновик. Заявление отдашь в отдел кадров сам, а просьбу на материальную помощь я подпишу, и ты с ней пойдешь в бухгалтерию.

— Спасибо, огромное, а можно эти бумаги я завтра напишу, а то за день руки так устали, что трясутся. Боюсь не смогу перо удержать и кляксы понаставлю.

— Хорошо, подготовь к утру понедельника.

То, что Семен планирует гадость чувствовалось. Непонятным оставались какую и когда. Посоветоваться не с кем, разве только подождать Евгению Андреевну и рассказать о предложении своего нового руководителя указать ее гарантом. Пока же надо подумать, как самому выходить из создавшейся ситуации.

После ужина никаких дел не предвиделось и Шатову захотелось посидеть на подоконнике и вспомнить Кристинку. Как там она. Теперь ведь ее не встретишь. Обидно, вроде только все налаживалось.

Лестничные площадки постепенно заполнили курящие, пришлось ретироваться. В архиве он подошел к окну, взобрался на стул и стал смотреть на улицу. Внутренний двор был пуст, лишь изредка пробегали люди в накинутых на белые халаты ватниках.

В одном из проходивших Павел узнал Санитара и подозрения о воровстве лекарств, ранее отодвинутые другими заботами, вновь вспыхнули в голове. Надо бы за ним посмотреть. Куда это он направился. Шатов выключил свет и притаился у окна. Объект наблюдений никуда не скрываясь прошелся по двору, осмотрелся по сторонам и направился ко входу в кочегарку, который располагался как раз рядом с окном. Пробыв внутри несколько минут, Санитар вышел и отправился обратно. Отсутствовал он недолго, но появился уже с котомкой в руках и вновь вошел в ту же дверь. Перемещения были довольно странные и нелепые. Проявляя якобы осторожность, вор уже привлек к себе внимание. То, что эту шайку до сих пор не поймали говорило лишь о том, что они пока нужны. Сомнений в том, что Семен Борисович может быть не в курсе даже не возникло. Если такой персонаж как Санитар свободно ходит по территории одним своим видом крича о криминале, то это кто-то хочет использовать. На вопрос кому это выгодно сегодня получен однозначный ответ. Семен Борисович своим невербальным поведением, буквально кричит о своих намерениях. И то что воровство игнорируется на том отделении, которое курирует Евгения тоже указывает на заинтересованность в ее дискредитации.

Как и почему началось воровство вообще не имеет значения. Кражи были и будет. То, что на умирающих списывают дефицитные лекарства, он понял уже в первый день, еще даже плохо соображая. Организовать такую схему можно только совместно с доктором и старшей медсестрой. Как и почему доктор решил заняться воровством? Могут быть тысячи причин. Если к делу причастен Семен, то устроить подставу с него станется. Теперь лохов шантажируют и заставляют заниматься воровством. Впрочем, это все домыслы. Павел решил понаблюдать как будут складываться события.

Слухи распространяются очень быстро и на отделении уже знали о его новом месте работы. Второго одеяла как он надеялся ему не дали, но выдали вещи, в которых он поступил: Ватник в кармане, которого он обнаружил фляжку, сапоги, пусть они стали дубовыми после купания, но это напоминание о доме. В одном из сапогов оказались его трусы и носки, а в другом вязаная шапочка. Были ли брюки и содержимое у фляжки так и осталось неизвестным. Хорошо хоть что-то уцелело. Зато нижнее белье удалось постирать в раковине, пока это безобразие не пресекла баба Клава.

Любопытство выгнало пройтись рядом с госпиталем. На улице царила жуткая тьма, местами робко разгоняемая светом из окон. Опасаясь оставаться в круге светового пятна, Паша перешел на темную сторону и остановился у угла дома. Несмотря на темноту вдоль длинного здания госпиталя шагала закутанная в синий больничный халат фигура. Она, словно заведенная переставляла ноги, торопливо и не оглядываясь по сторонам, как обычно ходят девушки, которые не хотят, чтобы с ними начали знакомиться. В руке у нее был бикс.

Вдруг, не издав ни звука, из темноты вынырнула крохотная тень и со всех ног, метнулась за незнакомкой. Почуявшая неладное девушка вскрикнула и понеслась как ветер, но настигшая ее тень уже занесла руку для удара.

Шатов возблагодарил судьбу за сучковатую палку, оказавшуюся в правой руке. Мигом очутившись рядом с местом несостоявшейся трагедии, Павел нанес резкий удар по кисти с ножом.

Выронивший, сделанный из напильника нож, маленький бандит отбежал в сторону и заорал, употребляя довольно энергичные выражения. Впрочем, его слова, еле-еле долетали до едва спасшейся девушки.

— Дайте руку, — Павел помог подняться.

Аня молча подала руку, подрагивавшую от испуга. На ее глаза навернулись слезы, и она в голос зарыдала.

— Ты чего ночью на улицу выскочила. — Опешил Павел.

— Да меня старшая за антибиотиками срочно погнала. Мол у нас на исходе, а уколы делать надо. Вот она и договорилась, что нам взаймы дадут. Гадина, — в сердцах выплюнула оскорбление девушка, — меня ведь убить могли. — Аня еще сильнее обхватила своей маленькой ухоженной ручкой ладонь спасителя.

— Если откровенно, то все это очень подозрительно. — Шатов настороженно оглядывался по сторонам и тянул сестричку поближе ко входу. — Раньше никого так не гоняли?

— Не знаю, мы ведь на практике. Кстати, ты как, устроился на работу?

— Вроде взяли, с испытательным сроком. Теперь есть повод подумать, куда получку потратить. Я ведь мечтатель. Например, о тебе буду целую ночь мечтать. Хочешь, я в следующий раз расскажу, о чем мне думалось в холодной одинокой постели?

— Не расстраивайся, юный художник, — уже улыбалась пришедшая в себя девушка, — я тебя кофе угощу, если в гости зайдешь. Здесь ведь ни одного свободного места, совсем негде позировать, а творческий процесс как никакой другой любит уединение. — Обещай, что заглянешь.

Ночью было очень холодно, и Павел продрог до костей. Возвращаться в вонючую, но теплую палату не хотелось совершено. Теперь, наверное, до конца дней его будет преследовать запах отбросов и дерьма в котором ему пришлось находиться. Всю ночь он дрожал под одеялом закутавшись в больничный халат на кушетке в процедурной.

23 марта. Суббота.

Утро началось с уборки. Судя по всему, архив уже очень давно не видел ведра и тряпки, а стекла не мылись с начала войны. Пока до обеда было свободное время, Шатов решил порыться в документах. Очень часто в историях болезни оставались справки, которыми впоследствии можно было бы воспользоваться. Тут нашлись и просроченные продовольственные карточки, солдатские книжки и разные удостоверения. Архив рассказал о том, что в госпитале побывали жители всех уголков необъятной родины, а кое кто нашел здесь последний приют. Среди всего этого массива были и истории умерших подростков из разных детских домов и интернатов. В некоторых из них остались свидетельства о рождении аттестаты телеграммы, похоронки. Их вид натолкнул на мысль о том, как можно легализоваться. В стране царит послевоенный хаос и массы людей пересекают страну из конца в конец, имея минимум документов, так что шанс очень неплохой. Можно попытаться начать жизнь с чистого листа. Без старого клейма инвалида детства по крайней мере. Документы нужны на подростка в диапазоне от четырнадцати до шестнадцати. Интересовал тридцать первый и тридцать второй год рождения. Подходящие были, даже однофамильцы. Особенно много документов осталось в историях, закрытых в сорок втором году. Именно здесь и нашлось искомое. Кирилл Шатов десятого января тридцать второго года рождения. По возрасту он вполне подходил. Устраивало и то, что в истории был указан адрес проживания и сообщалось о гибели родных. Вторая подходящая история нашлась на полке за сорок четвертый. Павел Шутов, подготовлен к выписке. Родился тезка в тридцать первом десятого января. В пакете был полный пакет документов. Почему они остались было ясно из рапорта об убийстве.

Часов в двенадцать в дверь заглянула баба Клава и убедившись в том, что Павел один, зашла.

— Как ты тут устроился?

— Прекрасно…

— Слушай. — прервала Павла санитарка — Я приработок нашла. Наш заведующий аптекой ищет художника. Сегодня утром у меня поинтересовался вспомню ли я кого. У него есть срочный заказ. Тут я о тебе и вспомнила. Какую классную работу ты для Аньки сделал. Она то ведь свой портрет никому кроме меня на отделении так и не показала, хотя нет, нет, да и достанет на него полюбоваться и вздыхает. Эдак глубоко.

— Да какой из меня художник, так, любитель.

— Ладно, хватит ломаться, не девка. Пошли, узнай какая нужна работа, может и осилишь. Лишние деньги никому не помешают, а Михаил Михайлович мужчина обстоятельный, кстати с нашей Евгешей в хороших отношениях.

Клавдия привела Шатова в помещение аптеки и позвала заведующего. Из подсобки появился очень невысокий, хромой человек. Верхушка его лысой головы едва доставала до плеча Павла. Но даже за толстыми линзами очков я чувствовался острый, проницательный взгляд.

После долгих шести лет, целиком вычеркнутых из жизни, и стоивших потери здоровья, Михаил испытывал постоянное чувство настороженности. Вот и вчера его как будто дернуло проверить портрет Сталина, отданный ему на сохранение на время ремонта Евгенией Андреевной. Предчувствия не подвели. Портрет был безнадежно испорчен. Мало того, что холст оказался порезан, так и отсутствовали вырванные с корнем огромные фрагменты. Хоть это и стандартная копия, но предпринятые тут-же поиски аналогичного полотна ни к чему не привели. Желающих продать не нашлось. С большим трудом удалось одолжить подобную работу на выходные, чтобы сделать копию. Только к кому обратиться? Где найти верного, молчаливого художника. Единственным человеком из надежных знакомых, знавшийся в прошлом с этой братией была Клавдия. Ее сын, погибший в гражданскую приводил в дом немало коллег. Может остались у нее добрые знакомые с тех времен. Стоило рискнуть.

— Здравствуйте, молодой человек. Вы сможете сделать маслом копию портрета.

— К сожалению, нет, у меня нет ни красок, ни холста.

— Эта проблема разрешимая. Все будет предоставлено, но работать придётся здесь и без перерыва, пока не закончите.

— Если оригинал небольшой, то можно попробовать, только не хватятся ли меня.

— Приступим немедленно. В кабинете все приготовлено, а в архиве я тебя прикрою. Сам посижу.

Холст уже был натянут на подрамник, а рядом стоял портрет Сталина. Копия работы Бродского. Известность этого художника при жизни была повсеместной, а его картины репродуцировались миллионными тиражами.

Шатов начал работу с нанесения тончайшей сеточки и перенесению клетка за клеткой портрета на холст углем. Работа продвигалась очень медленно сказывалось отсутствие практики, но лучше на этом этапе не спешить. Пока не будет нанесен точный рисунок нельзя притрагиваться к краскам. Только к вечеру можно было начать делать подмалевок. Вскоре лёгким прозрачным слоем был покрыт весь холст. Все, теперь надо дать краске подсохнуть… Спать Павла оставили в аптеке, накормив гречневой кашей с тушенкой.

24 марта. Воскресенье.

День выдался солнечным и безоблачным. Расположившись у окна, Павел продолжил работу. Краска уже высохла и можно было начинать заниматься прорисовкой портрета. Как, где и какую наносить краску, Шатов продумывал всю ночь. Вроде соотношение теней и полутеней нормальное. Теперь тоненькой кисточкой можно нанести мелкие детали.

К обеду работа была закончена. На взгляд Шатова, копия вышла куда живее оригинала. Чувствовалось желание вложить в работу частичку своего понимания персонажа. Подошедший Михаил Михайлович работу принял.

— Сколько теперь ей сохнуть? — Заказчик собирался отдать свежую копию, а старую оставить.

— Думаю около недели. Только теперь это Ваша забота, я уже забыл, чем занимался у Вас в кабинете.

— Вот это правильно. Хочу напомнить тебе, что в твоей фляжке, которую ты забыл у Клавы чистый медицинский спирт, смотри не обожгись, а в этом конверте карточки на этот месяц и две тысячи рублей — гонорар за работу. Кстати свои краски и кисти с мольбертом тоже забирай и вот тебе пара пачек Казбека от… — Михаил Михайлович кивнул в сторону портрета.

— У меня еще одна просьба. Помогите достать спиртовую настойку йода марлю, и декстрин.

— Попробую, подходи вечером.

Днем Павел опять вышел на улицу. Вокруг царила пустота. Над головой клубилось серое, покрытое облаками неприветливое небо. Большинство магазинов оказались закрыты или пустовали. Надпись над одной из дверей — «Котлетная» — смотрелась дикой. Пешеходов тоже не видно, только грязный оборванец шел таща за собой нагруженные рухлядью санки. Город производил удручающее впечатление. На обочинах узких улочек навалены огромные, почти в человеческий рост снежные завалы, а на тротуарах протоптаны узкие тропинки, где едва можно разминуться. В центре убрано получше, но из-под снега не видно камней брусчатки, которыми выложены улицы. Из-за отсутствия движения автомобилей, проезды казались шире, чем были на самом деле. Общественный транспорт практически отсутствовал. По слухам, был единственный маршрут: Предместье Марата — Мост, на котором трудились два голубеньких автобуса.

Слава богу, почта работала. Отделение располагалась на первом этаже обшарпанного, обветшалого многоэтажного здания. Когда Павел вошел, ему показалось, что он попал в кротовую нору. Узкий, серый коридор привел в захламленную комнату с прилавком. Вокруг никого не было только визгливые крики, вопли и ругань слышались из подсобки, отделенной дверью с большим стеклом. Это место абсолютно не было предназначено умственных занятий, или уроков хороших манер.

— Есть кто живой? — Громко спросил Соколов.

Шум прекратился и послышались приближающиеся шаги, никуда не спешащего человека. Стекло потемнело, когда шаги приблизились к дверному проему, замерли на миг и из-за двери появилась женщина, одетая в синий рабочий халат.

— Чего кричишь или читать не умеешь — мы закрыты. — у нее был хриплый, прокуренный голос.

— В жизни бы не зашел, но у меня беда. Был у меня почтовый голубь, но погиб при исполнении. На почте прибили, когда штемпель ставили.

— Чего? — тетка ничего не понимающими глазами уставилась на Павла. — В нашем отделении убили? Когда?

— Нет, в соседнем, я там оставаться от горя больше не мог и пришел сюда. Помогите, заказные письма отправить, а я Вас папиросами угощу. Пять писем — пять папирос.

— Давай, только на штемпеле будет завтрашнее число. — Тетка без эмоций приняла подношение и деньги… Выдала квитанции. — За уведомлениями о доставке зайди недельки через две.

До темноты, Павлу хотелось вернуться обратно. С наступлением сумерек на улицах становилось опасно. Слишком много было разбойных нападений, в основном совершаемых несовершеннолетними, в чем он уже убедился. Тучи беспризорных и еще больше безнадзорных боролись за жизнь своими методами. Они сбивались в шайки и грабили прохожих, а милиции было совсем мало.

В сумерках все кошки серы. Хорошо, что человек как хищное животное реагирует на движение. Стоило выйти из отделения, как краешек глаза, который вовсе не различает цветов уловил, что из-за огромной кучи мусора, выросшей почти у двери, выпрыгнул маленький чумазый мальчишка лет тринадцати. Из широких рукавов явно с чужого плеча грязного порванного полушубка торчали грязные тоненькие ручки, сжимавшие топор. Лед под ногами не позволил бы резко стартовать, а отдавать свою жизнь ох как не хотелось. Не будь у Шатова его реакции, так и остался бы он лежать с раскроенным черепом на грязной заснеженной улице, а так, успел развернуться и остановив на замахе топор левой рукой, правой, сложенной в горсть, автоматически нанести удар в висок, только в последний момент ослабив силу. Почувствовав, как тело мальчишки обмякло, Шатов аккуратно подхватил давнего знакомого и затащил в только что покинутый коридор.

Через пару минут парнишка заворочался и пришел в себя.

— Привет, Робин Гуд. — Лицо Шатова оставалось спокойным. — За ножичком своим явился.

— Мальчишка сверкал глазами, но вел себя спокойно. — Ну? — Задал он вопрос.

— Мне надо настоящие документы сделать. Поможешь найти реальных людей?

— За деньги помогу. — Парнишка уже полностью пришел в себя и поглядывал на лежащий неподалеку топор.

— Получишь небольшую предоплату и свои инструменты обратно. Предупреди людей, что липу сразу отличу, пусть будет дорого, но туфты не надо. — Павел подмигнул пареньку. — С меня комиссионные.

— Как-нибудь утречком найдешь меня в госпитале, знаешь ведь где я работаю. Посиди пока тут. Я наружную дверь на скрутку закрою от греха, а ты денежку пока рассмотришь. — Павел накинул на петлю скобу и замотал ее проволокой.

Всю ночь Павел провел с открытыми глазами, таращась в темноту. За окном завывал ветер и качающиеся ветви деревьев порождали таинственные шорохи. Это время гораздо злее и жестче, чем он ожидал.

25 марта. Понедельник.

Семен Борисович весь день отсутствовал. В городе проходила конференция на которой было его выступление, посвященное травмам позвоночного столба.

Возня с бумагами продвигалась споро, сказывался появившийся опыт, и к тому-же радовало отсутствие болей в кистях. Вскоре удалось немного разобраться с системой расположения документов на полках. Уже в принципе можно было найти необходимые документы, пусть пока и не быстро. Главным достижением утра оказалось то, что Михаил Михайлович принес спиртовую настойку йода, марлю и декстрин.

Срочная работа заняла чуть больше часа. Шатов справился благодаря резкому увеличению скорости печати. Зато потом пришлось опять не разгибая спины пахать, расчищая авгиевы конюшни местного значения. Швабра и тряпка с трудом помогали помещению стать немного чище, но запах пыли вытравить было труднее. Похоже, что уборка продлиться никак не меньше недели, а проветривать придется не меньше месяца. Протирая полки, на одном из стеллажей между стенкой и книгами, Павел сделал важную находку. Ключ от сейфа оказывается был не только у Семена Борисовича.

Пока имелось свободное время, Шатов продолжал знакомиться с документами. После скудного больничного обеда прибежала Яна. Она вихрем ворвалась в архив и заставила Павла быстро одеться.

— Собирайся, я договорилась с мамой, что ты пока с нами поживешь. Мы тебе выделяем целую отдельную комнату. Так, что будешь как сыр в масле кататься. К нам до сих пор никого не подселили, так что место у нас есть.

— Неудобно как-то мне пока и заплатить нечем. — Замялся Павлик.

— Ничего сочтемся как-нибудь. Других вон просто так уплотняют. Нас только из-за маминой должности оставили в покое. У тебя много своих вещей?

— Да нет только ватник, сапоги, еще временно дали одеяло на отделении под честное слово.

— Оставляй пока все здесь. Завтра утром возьмешь из дома санки и не придется тащить в руках. — Торопила Яна.

На улице жизнеутверждающе светило весеннее солнце и кое где уже звенела капель, но ноги в холодных ботинках за несколько минут пока он болтал с вынырнувшим из ниоткуда Робин Гудом замерзли не на шутку.

— Какие конкретно бумажки нужны? — Малолетний бандит пытался походить на матерого мужика.

— Держи список. — Павел принял игру. — Деньги против документов.

— Лучше отдай лекарствами. — Мальчишка протянул бумажку. — Я ведь не зря у госпиталя пасся. Лечим мы тут одного. — Разоткровенничался шпаненок.

— Так, вроде все реально. — В списке не было ничего дефицитного. В основном перевязочный материал и все та же мазь Вишневского.

Пока добирались до дома, пальцы окончательно промерзли. Вот бы пару шерстяных носков. Хорошо хоть куртку не продувало. Тут и позавидуешь обладательнице валенок с галошами, в которые была одета сибирячка. Вскоре повернули к небольшому одноэтажному деревянному домику и через заметенный двор по узкой тропинке с высоченными, почти в человеческий рост отвалами, подошли к крыльцу.

— Располагайся здесь — сказала Яна и отворила дверь в малюсенькую комнатку в которой были только кровать и шкаф с узким проходом между ними и не дав зайти продолжила. — Порядки у нас строгие. Верхнюю одежду снимаем в коридоре, в уличной обуви по дому не ходим, за чистотой следим каждый сам и все вместе. Туалет у нас холодный, во дворе, но зимой, в сильные морозы пользуемся ведром. Дорожку к туалету ты видел, а ведро с крышкой у тебя под кроватью. Выливаешь его как можно чаще и только в туалет. Зубы чистим и моемся на кухне у рукомойника. Рядом с ним стоит бак с водой, которую берем из колодца. Поскольку у нас теперь в доме мужчина, то и доставать воду ему. Под рукомойником таз, куда из раковины стекает вода. Выносить его теперь тоже твоя забота, как и приносить дрова для печки, а за птицей пусть Ленка сама ухаживает, не переломится, маленькая лентяйка.

— Справлюсь, вроде ничего сложного.

— Не трудно, только муторно, потом привыкнешь и не будешь даже замечать. Ты видишь какие мы чистюли. Сейчас тебе надо очень хорошо помыться и пройти полную санобработку. После гнойного отделения это просто обязательно. Да и волосы на всем теле надо проверить. Не хочется тебя на лысо стричь, а вши такие твари поселятся и на голове, и на лобке, и на одежде. Сам можешь и не заметить.

— Слушай, тогда может сходить в баню? Или у вас так: приехал доктор в село и спрашивает у хозяйки: — Где баня?

Какая баня, сынку? Мы в речке моемся.

— А зимой.

— Да сколько там той зимы?..

— Яна улыбнулась. Свою баню топим редко, раз в месяц, в городской — очереди, и мы моемся на кухне. Бадью я нагрела так что проходи к печке, снимай всю одежду. Воду надо экономить после мытья в ней все твое белье постираем.

— Шатов отправился на кухню. Размах подготовки впечатлял. В середине помещения стояла детская жестяная ванночка, в которой и надо было мыться. Рядом, на табуретке расположился бак, наполненный теплой водой.

— Значит так, — скомандовала девушка. — Полностью раздеваешься и встаешь в ванну. Тебя надо полностью внимательно осмотреть. Когда начну поливать на голову, закроешь глаза и будешь держать их прикрытыми пока я не скажу. Руками не размахиваешь и не брызгаешься. Мылить начну с головы.

Павел млел. Его захватила необычность будущей процедуры, но он нашел в себе силы пошутить:

У вас мыло есть?

Только яичное.

Жалко, я хотел весь помыться.

— Не волнуйся, мыло у меня другое, хотя и в качестве яичного сейчас выступит.

— Вот это особенно радует. — Павел будто сдаваясь поднял руки. — Отдаю себя в заботливые руки медицины.

— Смеясь, Яна добавила — помнишь мы договаривались о том, что ты будешь меня слушаться.

Неожиданно для самого себя покраснев, хотя уже давно перестал стесняться своего обнаженного тела, Шатов полностью разделся и встал в таз. Сложить руки горсточкой дабы прикрыться даже не пришло в голову. Скрывать нормальную реакцию организма он посчитал глупым, и встал, вытянув руки по швам. Добившись своего, Яна рьяно взялась за санобработку. Велела закрыть глаза и взяла в руку мыло. После чего начала тонкой струйкой из ковшика поливать голову, шею и грудь.

— Хорошо пенится, Приготовься я тебя сзади помою. — Мягкие руки вовсе отказались от мочалки.

— Сейчас заплачу. Милый, почему у тебя такие длинные ресницы? А это я в детстве много плакал. Лучше бы ты писал больше… — От удовольствия, Павел начал поскуливать как щенок, что придало доктору еще больше нежности в движениях.

— Потерпи еще немножко. Скоро закончим. Похоже ты писал вполне прилично. — Намылив поясницу, рука стала опускаться все ниже и ниже. — Ноги пошире поставь.

Терпеть действительно приходилось из последних сил.

К неудовольствию участников, процедура вскоре была грубо прервана.

Идиллию пресек стук открываемой двери и топот в прихожей. Спустя мгновение на кухню вбежала копия Яны, только совсем молоденькая и широко открытыми глазами уставилась на обнаженного юношу. Немая сцена, продолжавшаяся несколько мгновений была прервана строгим распоряжением:

— Ленка, выйди пожалуйста ненадолго, дай домыть мальчика.

— Опешившая девочка то ли не слышала просьбы, то ли находилась в ступоре, но никуда не пошла, а стояла и молча наблюдала, как с тела половником аккуратно смывается мыло.

— Ну что стоишь, раз осталась дай хоть что-нибудь пареньку одеть.

Из одежды оказалась только простыня. Укутавшись в которую Павел пристроился у кухонного стола. Печка весело потрескивала дровами. Было тепло, даже жарко. Горячий морс был необычайно вкусен. Как хорошо было в доме, особенно глядя в окно на разошедшуюся не на шутку непогоду.

Лена, чинно устроилась напротив Павла и скромно потупила глазки. Слишком необычным оказалось их знакомство. Пока Яна возилась у плиты, Шатов разговорился с соседкой. Поначалу Ленка только отвечала, но вскоре смущение окончательно прошло.

— Как лихо ты влетела. Вбежала и вдруг бац и встала. — Павлик весело подмигнул.

— Так ты ничего не видел. Стоял с закрытыми глазами как телеграфный столб. — Высунула язык Ленка.

— Ну, я чуть глаза приоткрыл. Вижу-Снегурочка, думал сейчас заморозит и зажмурился от страха.

— Неужели я такая страшная, — подпустила флирт в голос школьница.

— Не видел не знаю, но лицо красивое. — признал Паша.

— Зато я рассмотрела во всех подробностях. Ты так весь ничего.

— Теперь если в магазине спросят какую шоколадную фигурку выбирать мальчика или девочку? Уверенно отвечай: «Конечно, мальчишку, там шоколаду больше!»

— В школе клоунов учишься? — девушка сделала вид, что возмущена, только получилось совсем неправдоподобною.

Ленка совсем осмелела и начала изредка покусывать будущего съемщика. Когда вчера состоялся разговор о том, что у них может появиться жилец, то он представлялся ей совсем больным старичком, которого, Янка пожалела по глупости. В разговор она даже не вслушивалась, а теперь появление ровесника, сулило интересные деньки. Мальчик оказался милым и был совсем не бука. Нормально реагировал на шутки и сам шутил в ответ.

— Ты ведь меня всего осмотрела, попробуй угадай в каком классе я учусь.

— Если рассматривать в целом, то тебе лет четырнадцать и ты из седьмого, а если увидеть твое глупенькое личико, когда ты стоял голенький, то, наверное, в третьем.

— Такое глупое было лицо? А ты сама из какого. Давай я попробую тоже разгадать эту загадку. Раздевайся и лезь в таз, а я пока буду тебя мыть точно определю.

— Так будет не честно, я ведь только смотрела, а ты уже и лапать собрался.

— Ну все-таки из какого.

— Учусь в девятом. Скоро уже и выпуск.

— Так и я в девятом. Только пропустил много придется наверстывать. Оказаться в том же классе было лучше всего, так можно будет посмотреть учебники и определиться, что сейчас по программе проходят.

— Ты что, в школу сейчас устраиваться будешь? Кто же за тебя заплатит? Ой, забыла. — Лена прикрыла ладошкой рот. Детей погибших на фронте родителей обучали бесплатно.

— Конечно буду, только ты мне помоги наверстать упущенное. У тебя ведь есть тетрадки и учебники. Если что не пойму-объяснишь.

— Так чего тебе учиться, ты ведь работать будешь. Надо зарабатывать. Без денег даже паек не выкупишь. Меня мама тоже хочет пристроить к делу. Семье не хватает. Если папа не вернется — будет очень трудно говорила Лена явно заученные слова.

— Что ни будь придумаю.

— В этот момент в разговор вмешалась Яна. — Ну что ты не понимаешь, можно ведь учиться и работать. Вечерние школы не зря придуманы, а на работу он уже устроился в госпиталь. Ты бы лучше помогла.

— Я то помогу, мне все легко дается, только объяснять не получается. Легче дать списать и не мучится, да мне и не интересно. Лишнего времени у меня нет. Впрочем, как попросить. — Будущий репетитор явно набивал себе цену.

— Спасибо, а я попробую тебя научить чему-нибудь другому.

— Да чему ты можешь научить. Даже помыться сам не можешь. Ладно, проси меня в следующий раз, уж я то тебя по-настоящему помою, а не как Янка спустя рукава, без мочалки.

— Тому, что будет интересно. Разным фокусам. — Карточные фокусы в создании дружеских отношений помогали не раз. — Могу начать показывать прямо сейчас если у вас найдется колода.

Карты принесла Яна, и вся компания разместилась за столом. Тут начался сеанс карточной магии. Павел знал несколько эффектных карточных фокусов которые проходили на ура в любой компании. На девушек они произвели настоящий шок, тем более, что ничего подобного они никогда не видели. Пока зрители пытались разгадать секрет, Шатов мечтательно рассказывал о том, как его друг влюбился в одну их общую знакомую, и научил ее разным хитрым фокусам. Только это были уже совсем другие фокусы. Она влюбилась в него и как у них все было хорошо и весело.

Карточных фокусов великое множество есть не требующие совсем никакой предварительной подготовки. Кручу верчу запутать хочу, приговаривал он помешивая карты. Свой глазок — смотрок. Сестры уже начали поглядывать настороженно, когда Павел сказал: — «Вот примерно этому я и могу вас научить, но в конце скажу, что отец бил сына не за то, что показывал фокусы, а за то, что открывал секреты.»

Ужин проходил весело и беззаботно. Несмотря на голодное время Яна устроила праздничный стол, за который ей могло сильно влететь от матери, учившей дочерей конспирации. Кроме жареной картошки она поставила на стол соленые огурцы и компот из яблок. Была даже домашняя колбаса. Пока Яна мыла посуду, школьники продолжили разговор.

— Как вам удалось все это богатство добыть и до весны сохранить.

— Нам огород помогает. Осенью все консервируем. Тяжело приходится. На нашу маму сразу две нахлебницы и ей бедной сейчас почти все время приходится быть на работе, изредка только ночевать приходит. Она у нас на товарной станции начальником работает. Янка тоже на работу устраивается, так что буду одна за домом смотреть. На мне все хозяйство, животина, птица, а весной еще и огород прибавится. Будешь помогать. Понял? Вот сейчас снег закончится и пойдем дорожки расчищать, Павлушку кормить.

— Какого Павлушку?

— Кабанчика. Мы обычно трех поросят весной берем. Двоих к новому году забиваем, а третьего придется сейчас употребить, когда мясо подороже станет. Только в этом году нам такое счастье выпало — кабанчика в марте прирезать. Может еще и пожалеем, на развод себе оставим.

— Хватит заливать, Ленка, нет у нас Павлушки, — в разговор вклинилась Яна. — И никогда и не было. Это она на тебя намекнуть пытается, да коряво получается.

В благодарность за щедрый ужин, Шатов рассказывал забавные истории, якобы из своей школьной жизни, где он всегда оказывался в нелепой ситуации из-за доверчивости и влюбчивости. Однажды девочка, которая ему нравилась попросила подержать ведро с водой, на дне которого, была дырка и он весь промок и заболел или как пригласил ее на свидание, а она поспорила с подругами сколько он прождет и те подсматривали, пока им не стало его жалко. А другой раз решила с ним пройтись на глазах других ухажеров, а ему потом досталось от них на орехи. В общем страдал от неразделенной любви и мечтал о том, как та ответит ему взаимностью, но так и не дождался.

Конец трепу положила Яна, закончившая с посудой.

— Хватит, надо заниматься. Ленка, неси свои учебники. Павел, садись рядом со мной, если будет непонятно, спросишь.

— Надолго задумавшаяся Ленка вдруг сказала. — Да ты все эти истории выдумал. Девочки с мальчишками раздельно учатся, а ты вообще из интерната.

— Павел в голос заржал. — Как же быстро ты меня раскусила. От такой проницательной девицы ничего не утаишь.

— Врун! — Кричала Ленка пытаясь настичь обманщика и отшлепать по попе.

Набегавшись и натолкавшись школьники разместились в двух шагах от печки — в самом теплом месте дома. Павел получил в руки учебники, которые просматривал, восстанавливая школьные знания. Программа была очень похожа. Все знакомо, разнилось немногое, но это были в мелкие детали. Сходу экзамены может быть и не поддались бы, но теперь пришла уверенность в благополучном исходе хотя бы по основным дисциплинам. Яна тоже занималась, листая толстую книгу по терапии. Она часто отрывала голову от страниц и беззвучно шевелила губами, запоминая важные вещи. Только Лена читала Трех мушкетеров, эмоции отражались у нее на лице, и посторонний наблюдатель с высокой долей вероятности догадался бы о характере прочитанной сцены.

Длинный день подошел к концу. Договорившись о том, во сколько его разбудить, Шатов отправился спать и провалился буквально не донеся голову до подушки.

26 марта. Вторник

Проснулся Павел сам. Сладко потянулся и сел на кровати. Под толстым одеялом было тепло. Огонь в полукруглой голландской печке потух, а комнату под утро выстудило. Вставать не хотелось, но надо было привести себя в порядок и сходить в туалет. Одеться можно было опять только в простынку. Завернувшись и осторожно ступая в темноте пришлось добираться до кухни. Там оказалось намного теплее, но одежду найти не удалось. Лучше всего было остаться на кухне. В таком виде по холоду не походишь. Долго ждать не пришлось. В одной из комнат затарахтел будильник и вскоре появилась Яна, одетая в коротенький халатик.

— Ты уже проснулся? Как раз собиралась тебя будить. Ленка пусть еще пока поспит, а тебе надо собираться. Вечером я приготовила санки. Привезешь с работы свои вещи. — Яна задумалась, вспоминая что важное она пропустила. Шатов воспользовался паузой и перевел разговор на другую тему.

— Неудобно у тебя спрашивать, сколько я буду должен за комнату? Завтра мне обещали аванс. Я поспрашивал на отделении. Говорят, рублей сто могут дать.

— Сначала получи деньги, а там посмотрим. Давай беги в госпиталь, а то завтрак пропустишь. Сегодня числишься последний день, после обеда выписка. Твое белье готово. За ночь на печке должно было высохнуть. — Пододвинув табуретку Яна ловко запрыгнула на нее и потянулась за высохшим бельем, продемонстрировав ножки. Не спеша, сложила его и спрыгнула на пол. — Давай простынку.

— Сейчас сниму.

— Ты видишь, как я отдаю твои вещи, сложи простынку поаккуратнее.

— Пришлось складывать. Получив свою одежду и одевшись, Павел совсем уж было побежал, но обернулся и произнес: — Спасибо тебе. Ты очень хорошая. — Затем вновь обернулся и добавил: — Красивая и очень, очень мне нравишься. — После чего не оборачиваясь побежал на работу. На лице у Яны появилась улыбка, но этого Шатов же не увидел.

Как раз в этот момент на кухню вошла Лена.

— Ты чего в такую рань вскочила? Подслушивала? Знаешь, шпионить некрасиво.

— Пришла полюбоваться твоим глупым лицом. Хватит смотреть на мальчишку как кот на сметану. Очень уж со стороны заметно. Он для тебя слишком маленький. — Ленка встала в агрессивную позу, воткнув кулаки в боки.

— Много ты понимаешь малявка. Я просто забочусь о парне, оставшемся без помощи в чужом городе. — Яне было наплевать на слова Малявки.

— Угу, ври больше, может кто тебе и поверит, но я то знаю какая ты на самом деле расчетливая лгунья. — Сдулась девятиклассница.

К счастью Павел пришел раньше начальства. Схватив ключи, он побежал к себе, готовить чернила. Ингредиенты у него были, теперь нужно было только время. Когда все было готово, оставалось только перелить готовую субстанцию в пузырек и сверяясь с черновиками писать заявление о приеме на работу. Стоило ему закончить, как в архив вошел Семен Борисович.

— Смотрю ты уже все написал. Дай сверю со шпаргалкой. Вроде все правильно. Жаль ручку свою на столе оставил. Так бы уже все подписал. — Директор спрятал свои записи в карман.

— Так моим пером распишитесь. — Павел протянул ручку.

— Давай ее сюда. Повторяю, заявление отнесешь в отдел кадров, а просьбу о материальной помощи я сам занесу в бухгалтерию. Неизвестно только сколько времени заявление будут рассматривать. Теперь еще. Евгения Андреевна попросила передать тебе деньги. Давай пиши расписку в получении, я ей передам, чтобы она была уверена, что деньги дошли до адресата. — Семен Борисович достал из кармана тонкую пачечку.

— Что написать? — Обомлел от такой наглости Шатов, старавшийся не выдать удивление.

— Получил от такой-то три тысячи рублей, точка. Число, дата, подпись.

— Написал. — Павел протянул расписку.

— Держи деньги и дуй в отдел кадров. Аккуратный руководитель уходя забрал с собой журнал телефонограмм и напомнил — Давай старайся, не подведи людей, которые за тебя ручались.

Поиск по запросам давался все легче и легче. Перед обедом удалось заскочить в бухгалтерию, получить продовольственные карточки. Потом неожиданно выдали материальную помощь. Легкость получения денег, и их сумма в пятьсот рублей заставили Павла еще больше насторожиться. Все прямо одно к одному. Поговорку о бесплатном сыре никто не отменял. Надо внимательнее смотреть по сторонам. Так просто такие деньги сейчас мальчишкам не полагаются. Как-то их попросят отработать. Скорее всего собственной попой.

А в это время, Семен начал реализовывать план, который зрел давно, но все не хватало нескольких деталей, которые придавали бы ему весомость. Идея свалить Игоря появилась давно, но все не могла созреть. Эх если раньше хватило бы просто сигнала, сейчас нужна была хоть какая-то фактура. Он одно время хотел притянуть Игоря Петровича через его любовницу — Евгению, чтобы тот пострадал за аморалку, но сейчас это выглядело несерьезно. Среди руководства фронтовые жены вошли в моду повсеместно. Некоторые ответственные работники имели даже небольшие гаремы. К счастью, месяц назад он наткнулся на блестящую идею. В отделении где Женя курировала студенток было воровство. Знал он это абсолютно точно, сам не раз видел, как тащат лекарства. Сейчас за этим строжайший контроль, виновные получают по максимуму. Но связь с Женькой, а через нее с Игорем Петровичем не прослеживалась, поэтому оставалось ждать. Шанс появился после того, как ночью раздался начальственный звонок. Вот оно, осталось додумать мелкие детали. В ту же ночь, за час до прихода Михаила Михайловича, был испорчен портрет из классного кабинета. Заметить сразу диверсию было невозможно, а в нужное время — это как дополнение к обвинениям в воровстве могло сыграть решающую роль.

Поиски принесли новые плоды после того как Павел решился залезть в хранилище. Догадка про неучтенный ключ подтвердилась. В ящике находились ценности, сданные под опись. Все вещи лежали в коробочках с номерами вместе с актами приема на хранение. Журналы тоже были здесь. Судя по запыленным полкам сюда давно никто не заглядывал. Проверять содержимое Шатов не стал, но присмотрелся к невостребованному, лежащему в самом низу. Поддавшись соблазну и стараясь не оставлять следов, Павел вытащил коробку средних размеров без номера. Закрыв железный ящик, юноша отошел вглубь архива чтобы осмотреть содержимое. Внутри оказались наручные часы со знаком КМ и пистолет браунинг с коробкой патронов. Кожаный ремешок будто сам собой обхватил руку, а пистолет переместился в карман куртки. Немного успокоившись, Павел вновь залез в сейф и осмотрел внутреннее пространство более основательно. Вернув пустую коробку на старое место, он окончательно скрыл следы своего поступка, сделав соответствующую запись в журнале. После этой процедуры можно было вновь рыться в бумагах.

Нашелся вызов в столицу, подписанный военкомом от сорок пятого года. При совсем крохотной переделке, он мог и сойти. Теперь можно напечатать документ о том, что Павел Шатов направляется для продолжения образования в столичную школу. Свидетельство о рождении и промежуточный аттестат прилагаются. Ближе к обеду Павел примчался к себе на отделение к сестре-хозяйке клянчить иголку с нитками, чтобы нашить внутренний карман и спрятать кое-какие документы под подкладку. Тут выяснилось, что выписной эпикриз подписан и с завтрашнего дня он здоров. Даже не пришлось познакомиться с лечащим доктором. Зато состоялся разговор с заведующим отделением.

— Значит, Шатов, говоришь. Не буду пытать тебя, откуда ты там сбежал. Парень ты уже взрослый и сам можешь за себя отвечать, ну а по поводу твоей выписки, скажу. Дольше чем надо никого мы тут не держим, но осмотреть тебя я все же должен. Ты позволишь?

Осмотр занял не так много времени, причем заведующий искал следы от инъекций. Не найдя искомого он как ни в чем ни бывало продолжил:

— Внешне, все нормально, но поберечь себя стоит.

Задавать вопросы о лечащем докторе, Шатов не стал, но чувствовалось, что не все ладно в Датском королевстве. Из этой короткой беседы, Павел уяснил для себя, что заведующий к махинациям не причастен, но похоже, недавно догадался о неблаговидной деятельности подчиненных.

После безвкусного обеда на отделении, который пришлось выпрашивать и получить только по распоряжению дежурного доктора, подошло время окончательно расстаться с отделением и идти к себе.

Истории, из которых были изъяты документы он решил уничтожить, заодно вымарав записи в старых регистрационных журналах. Благо вся эта документация хранилась у него. Возня с бумагами много времени не заняла, но когда, подготовив стопку для сожжения, он думал идти в кочегарку, прибежала старшая сестра и сказала, что его требует начальство. Появилась срочная работа.

До дома Павел добрался уже поздно вечером. Измучившись вконец он лег отдохнуть, но как только накатила дрема раздался стук в дверь. Шатов вскочил и провел пятерней по волосам.

— Можно войти» — спросил женский голос и не дожидаясь ответа, в комнату вошла высокая, сухая женщина похожая на строгую учительницу. Одета она была скромно, но опрятно: синее платье и темный шерстяной жакет. На ее лице пылало воинственное выражение.

— Вы, наверное, мама Яны. — Надо было срочно искать выход. Главное попытаться не дать начать говорить, а сразу показать огромную выгоду, которую можно получить от жильца. — Я сегодня переговорил в госпитале и узнал, что комнату снимают за пятьдесят рублей в месяц. Лена меня предупредила, что придется каждый день помогать по дому и огороду. Рабочий день у меня укороченный, и я смогу побольше уделять времени дому. В городе у нас был кружок юных огородников и там нас учили как добиваться повышения урожайности в несколько раз. Можно я у Вас попробую применить свои знания только начинать надо уже скоро, даже не дожидаясь пока полностью сойдет снег. Самое время думать о рассаде и биокомпосте…Вот, я хотел отдать за две недели вперед. — Павел протянул деньги. Мама и не думала отказываться. Взгляд ее потеплел.

— Хорошо, правда такие условия как у нас тебе бы никто другой предоставить не сможет, а деньги это просто смешные, ну уж пусть будет как вы с Янкой договорились. Хотя мы и освобождены от уплотнения, но надо эвакуированным помогать. На днях зайди к участковому. Пусть тебя зарегистрирует, скажешь, что в домовую книгу ты уже записан. Ты где до нас-то обитал?

— Далеко. В совсем других местах и обстоятельствах. Там и солнце будто светит не для всех. Кто-то лежит, греется на пригорке, отдыхает, а другие глубоко в ж… мучаются.

— Похоже, крепко потрепала тебя жизнь, раз ничего внятно не рассказываешь. Ну да не ты один. — Сжала губы уже думая о своем хозяйка.

— У меня просьба. Не знаю где и когда можно отоваривать карточки. Все равно в очереди стоять, так может быть вместе?

— Конечно, а готовить можно на кухне.

— Это проблема. Готовлю я совсем плохо, не научился. Можно, кто-нибудь покажет мне как готовить самые простые вещи из моих продуктов, а результаты можно вместе съесть.

— Да тяжело из детского дома сразу в самостоятельную жизнь. Ничего мир не без добрых людей. Поможем. Когда Леночка пойдет наши карточки отоваривать, она тебя захватит. У соседки все немножко дороже, чем в магазине, зато без обмана. В очередях стоять у меня времени нет, а у девчонок карточки отнять могут. И вот, собственно, зачем я зашла. Хочу отдать ключи от наружной двери. Только замок там заедает, надо приспособиться. Сам разберешься.

— Посмотрю, может его просто смазать надо. Кстати, если есть возможность купить чего-нибудь вкусненького без карточек, я готов заплатить почти как на рынке.

— Посмотрим. Ты проходи пока не кухню почаевничаем, я быстро вернусь тогда и отметим твое новоселье.

Стоило матери уйти, в комнату сразу без стука проскользнула Яна и присев рядом на кровать.

— Когда в сердце живет любовь, человек становится совсем другим. Он и выглядит лучше, и смеется заразительнее и воспринимает окружающий мир незащищенными толстой кожей нервами. В глазах Яны читалась радость, сменившая надежду. Камень упал с ее сердца. — Ну, как поговорили? Я смотрю мама довольная вышла, а то последние дни на меня волком смотрела. Что такого ты ей сказал?

— Просто постарался поставить себя на ее место и на мгновение стать ею. Ведь она о вас заботится, хочет избавить дом от проблем. Договорился, что буду во всем помогать по дому, а вы будите учить меня готовить из моих продуктов. Ты прости, я уговорил твою маму взять деньги за проживание. Мне ведь подъемные выдали.

— Какой ты замечательный. — она обняла Павла. До последнего мгновения она была не уверена, что все пройдет как задумано, но сейчас, когда тревожные минуты остались позади, она счастливо улыбалась, а в интонациях поселилось кокетство.

— Я все слышала — в комнату вошла Лена, — подозрительно посматривая на сестру.

Вскоре все трое пошли на кухню, готовиться к празднованию новоселья. Когда вернулась мама, стол был уже накрыт. Впрочем, долго сидеть сил ни у кого уже не было и Шатов сославшись на усталость отправился в свою комнату. Неожиданных визитов сегодня больше не предвиделось.

27 марта. Среда.

Проснулся Павел выспавшимся. Разбудила его возня в коридоре. Судя по звукам, кто-то уходил на работу. Скрипнула дверь, и Павел закрыл глаза, притворяясь спящим. Нежная девичья рука погладила его по щеке, взлохматила волосы и стала водить пальчиком по губам. Шатов открыл глаза и, к своему удивлению, узрел Лену. К счастью, дурацкий вопрос: — «Где Яна? Что ты делаешь?» — не задал, только посмотрел круглыми глазами на юную разведчицу.

— Ты чего проснулся? Тебе еще можно немножко полежать. Если бы ты так пришел меня будить, я бы долго, долго притворялась спящей, делай что хочешь. — Ленка легонько щелкнула Павла по носу.

— Хорошо, обещаю тебе в следующий раз не просыпаться подольше, а ты разрешишь мне полюбоваться собой.

— Любуйся, разрешаю. — Ленка выгнулась.

— Надо ванночку занести. — Демонстративно облизнулся Павлик.

— Лучше помолчи, а то обижусь. — Игриво пригрозила пальчиком девчонка.

— Молчу, молчу, — замахал руками Паша.

— Давай вечеринку устроим, потанцуем. Я пригласила в гости подругу договориться, когда можно будет собраться, патефон послушать и потанцевать. Учти, я ей сказала, что ты за мной ухаживаешь — выдала она стратегическую информацию.

В Ленкином классе сейчас было почти полсотни человек. В городе осталось всего несколько десятилеток. В сорок втором ряд школьных зданий отдали под госпитали, классы сливали, расформировывали, а в сорок третьем произошло разделение на мужское и женское среднее образование. Опять школьников перемешали. С тех самых пор у них и началось разделение на группы. Эти отдельные компании сформировались из остатков бывших школ и рассматривали других одноклассниц как соперниц. Заводилой одной из таких компашек была Ленка. Она выделялась среди подруг красотой и видимым материальным достатком. Хотя все ее подружки и были девчонками, на которых можно положиться, но свое лидерство надо постоянно подтверждать. Смазливые девчонки давно хвастались, как гуляют с парнями, а ей и сказать было нечего. Приходилось выдумывать истории с душераздирающими подробностями, в которых, судя по скептическому выражению лиц, все больше сомневались. Надо во что бы то ни стало доказать правдивость своих слов. Если ее запишут во вруньи, вернуть себе прежнюю роль не получиться. Видно бог услышал ее молитвы, и удача сама пришла в руки. Промучившись всю ночь, разведчица решила рассмотреть юношу и окончательно решить, подойдет ли он для уготованной ему роли.

Рабочий день прошел скучно. Семен Борисович на работе опять не появлялся, а обычная рутина обходила архив стороной. Все утро Павел читал учебники и терзался голодом. Для выздоравливающего организма требовалось усиленное питание. Жутко хотелось поесть. Плюнув на дисциплину, Шатов отправился в госпитальную столовую. По распоряжению, начальства, гражданским можно было обменять карточки на обед. Сегодня придется поступить именно так, а потом искать возможности покупать продукты дополнительно. Упросив на кухне отоварить несколько талонов и заплатив за обеды вперед он отправился домой приходить в себя.

— Посмотри документы — Как всегда неожиданно появился «Робин Гуд».

— Вроде все в порядке. — Павлик скрупулезно ощупывал бланки.

— Все настоящее. Без обмана. — В голосе пацана сквозила уверенность.

— Тогда пошли в закрома. — Павел вытащил мешок с перевязочным материалом, купленный официально в аптеке у Михаила Михайловича по коммерческой цене. — Бери, не бойся. Внутри накладная. Все проведено официально.

— Ну ты даешь. — Уже исчезая ворчал мальчишка.

Сетуя на перебитый сон, Павлик отправился бесцельно бродить по городу. Всего в нескольких шагах от госпиталя, он наткнулся на коммерческий магазин и решил зайти посмотреть, прицениться. Ассортимент был весьма небогатый, да и покупателей почти не наблюдалось. Цены на товары такие, что не подступишься. Всех его денег едва ли хватило бы на неделю скромной жизни, но, все-таки, без покупок он не остался. Бабки, остановившие поблизости предлагали кое-что подешевле. Павел купил две американские плитки шоколада по двадцать пять рублей.

В четыре часа в дом влетела Ленка. Раскрасневшаяся с мороза она пребывала в приподнятом настроении и усевшись на стул заявила:

— Кто тут хотел любоваться моим прекрасным лицом? Можешь начинать. Я даже разрешу тебе его помыть, если ты так уж хочешь, только без мыла.

— Да погоди ты, посмотри, что у нас на столе тебя дожидается. Попей чайку.

— Откуда у нас такая вкуснятина? Сто лет не ела шоколада. Неужели мне вся плитка. Коль ты такой щедрый, тебя надо отблагодарить. — тараторила Ленка.

— Дай учебники, пока ты ешь, я почитаю. Это будет лучшая благодарность.

— Пойду полежу, а ты посиди рядом, поговори со мной. Учебник получишь, когда я разрешу. — Схватив Павлика за руку, она потащила мальчишку в комнату.

— Ну что с тобой делать. Давай расскажу тебе про братьев разбойников, — присаживаясь на узенькую кровать, вздохнул Павлик.

— Рассказывай. — Ленка расположилась на кровати закрыла глаза и положив учебник под попу глубоко вздохнула.

— Вот смотрю на тебя и удивляюсь: — «Какие тебя красивые зубы!» Они, наверное, достались от бабушки. Как хорошо они тебе подошли. Дай посмотреть.

— Губы девушки дрогнули и приоткрылись, когда почувствовали прикосновение.

— Палец медленно дополз до шеи. Примерил я как-то обручальное кольцо на палец, но почему-то сдавило шею.

— Ленка расплылась в улыбке и фыркнула.

— Сейчас доктор проведет небольшой осмотр, чтобы исключить неприятности, по-моему, у тебя левая грудь меньше правой, видимо поэтому правая ягодица больше левой!

— Лена засмеялась в голос, радуясь, что ее хитрость удалась, и она может теперь честно рассказывать, как приятно, когда красивый мальчик нежно касается груди.

— У меня есть способ отличить настоящую девушку от поддельной. Если обычной надавить на одну грудь на другая не увеличивается!

— Ну-ка прекрати. — Тон был совсем не требовательный, скорее он поощрял на дальнейшие действия.

— Павел послушался, приподнял её подбородок осторожно поцеловал и легко сдавил пальчиками грудку. Губы Ленки дрогнули и требовательно приоткрылись. Подросток склонился еще ниже и стал уже увереннее целовать нежные губки, сначала едва касаясь, потом всё настойчивее и смелее сплетаясь с её робким язычком, нерешительно отвечавшим на его ласку. Вскоре его жадный поцелуй всколыхнул что-то древнее и необузданное. Девушка попала во власть инстинктов. Разум уже не мог противостоять желанию. Павел чувствовал, как под рукой сердце девушки колотится с отчаянной силой, а грудь наливается соком. Шатов прошёлся губами по завитку уха, затем по шейке.

— Ты же обещал историю рассказать. — На мгновенье девушка вынырнула из затянувшего ее омута.

— Тогда слушай: Усталые братья разбойники отправились на разведку по незнакомым местам. Они шаг за шагом смело пробрались вперед шаг за шагом откидывая в стороны плотные завесы, прятавшие от них чудесную страну. Когда тучи разошлись они осмотрелись вокруг. Волею судеб они оказались заброшены в прекрасную неизведанную местность, которая ждала своих первопроходцев. Перед ними открылись два высоких холма с острыми вершинками. Их форма была неповторима. Братьям захотелось немедленно приблизиться и прикоснуться к ним. Каждый из братьев направился к своей вершине, заранее представляя путь наверх, но предварительно надо было разведать округу. Бархатистое и нежное покрывало словно стелилось вокруг. И чем выше поднимались братья, тем сильнее у них билось сердце и учащалось дыхание от того какая красота лежала перед ними. Меж тем, холмы будто стали плотнее и выше, словно затрудняя путь к своим вершинам. И уже, когда братья почти достигли вершин, они поняли, что холмы волшебные. Они скрывали от путников свою великую тайну. Если достичь розовой вершинки и заставить ее трогательно вздрагивать, как испуганная пичужка, то может открыться путь к волшебной запечатанной пещере. Надо только узнать у холмов волшебные слова, и тогда печать рухнет и откроется путь к сокровищам, таящимся в глубине.

— Лена покраснела и дышала чаще, ни разу не сделав попытки прервать рассказ, и остановить смелые руки.

Прекратить повествование Шатову стоило немалых душевных усилий. Чем дольше продолжается эта игра, тем слаще. Уже ясно, что они рано или поздно дойдут до финала, но пусть это будет красиво и не впопыхах. Взяв обмякшую девушку на руки, Павел приподнял ее и не встретив никакого сопротивления овладел книгами.

Сделал он это как нельзя кстати. Стоило ему устроится на кухне с учебником, прибежала Яна. Подозрительно оглядев юношу она спросила.

— Где малявка?

— Где-то у себя. Я взял у нее учебник и попросил не мешать. Она обиделась и ушла.

— Хорошо, я сейчас переоденусь, и мы что ни будь приготовим.

— Слушай, а как бы увидеть твоего преподавателя?

— Не знаю, в институте, я ее не видела, говорят сейчас общегородская конференция.

— Яна, подожди секундочку, у меня есть кое что. Шатов хотел дать Лене побольше времени, чтобы привести себя в порядок. Сбегав к себе в комнату и спрятав подарок за спиной сказал:

— Закрой глаза.

— Теперь можешь открывать. Только нужен клубничный компот. — На столе стоял пузырек со спиртом, а рядом лежали шоколадные конфеты.

— Ура!!! У нас сегодня праздник. Теперь ты закрывай глаза. — Яна подошла к закрывшему глаза пареньку и нежно поцеловала его прямо в такие притягательные сладкие губы, а потом прошептала на ушко — Вечером я тоже сделаю тебе подарок. — Второй поцелуй еще более жаркий прервала бесцеремонно появившаяся сестра.

— Ничего себе! Давайте устроим праздничный ужин. — Юная девица инстинктивно следовала по пути конспирации.

— Сладости уже есть, осталось найти чего-нибудь мясного. — Мечтательно закатила глаза Янка.

— Даже не думай, брать из кладовки. Мама убьёт. — Нерешительно сказала Лена.

— Были б деньги, мы бы сказали, что продали. — Старшая сестра прикидывала свои финансовые возможности.

— Сколько надо? — Шатов, чувствующий себя олигархом, готов был оплатить пир.

— Хорошо бы рублей сто, жаль только взять их негде. — Ленка вновь влезла в диалог.

— Сейчас принесу. — Шатов заразился всеобщим возбуждением, да и сегодняшние переживания не прошли даром. Хотелось немного расслабиться. Здесь как раз две по пятьдесят.

— Отлично, можно будет стащить кружок домашней колбаски. — Плевать, что продать можно и дороже, подумала Янка.

Пока старшая сестра лазала за колбасой и компотом, Лена почистила картошку и лук. Павел сходил за водой и дровами. В жарко натопленной кухне собрали праздничный стол: жареная колбаса с картошкой, и немного вкусных конфет. Венчала стол банка компота, которую пришлось доставать из самого дальнего угла подвала, в которой развели грамм двести спирта. Разложенная по тарелкам картошка с мясом исчезла почти мгновенно. Пора было приступать к дегустации подарка. У Лены глаза горели от возбуждения. Это было первое спиртное которое ей предстояло попробовать в жизни. Похоже и для Яны употребление подобного напитка было внове. Роль коктейльных бокалов исполняли сталинские стаканчики, в которые жидкость налили на самое донышко. Павел умел произносить цветистые тосты, несколько даже знал почти наизусть, но сейчас в этой романтической обстановке хотелось сказать просто от души. «Девочки-дай вам бог счастья» — подняв импровизированный бокал сказал Шатов и пригубил. Напиток оказался сладким и вкусным. Крепость совсем не чувствовалась. Сестры пили вначале настороженно, маленькими глоточками, но распробовав глотали уже смелее.

Хозяйкам понравилось. Очень сладенькое и пьется легко: проскальзывает сквозь горлышко, оставляя после себя сладкую дорожку во рту и мягкое послевкусие. Легкое опьянение и эйфория наступили сразу. Сестры раскрепостились, стали говорить громче и не замечали, что кавалер подливает только им совсем забывая о себе. Больше тостов никто не произносил. Каждый сам потихоньку отпивал из своего стаканчика. Вначале разговор крутился вокруг школы и института, где учились девочки, потом плавно перетек на планы на будущее. Когда большая часть банки опустела, стали говорить о любви. Лена жаловалась, что вокруг одни девчонки даже нет нормальных ребят. Одноклассницы пытаются делать друг-другу гадости, ябедничают. То ли дело мальчишки. Вот бы подружиться с таким как Арамис, сказывалось влияние трех мушкетеров. Яна же выспрашивала у Павла какие девочки ему нравятся. На что Павел дипломатично отвечал, что с девочками он пока не дружил и не знает какие они в жизни.

— Вы мне кажетесь такими неприступными, но смотреть на вас одно удовольствие. Хочется увидеть без одежды и рассмотреть поподробнее. — Видимо спиртное все-таки подействовало.

— Зато мальчишки больно важные, — парировала Малявка. — Ходят как надутые индюки, нет чтобы подойти познакомиться.

— Давайте поиграем в карты. — Решил прервать опасное направление разговора Соколов.

— Во что предлагаешь сыграть? Спросила Яна.

— В дурака умеете?

— Отличная идея, я лучше всех в классе играю, захлопала в ладоши Ленка.

Поиграть не вышло. В этот момент зазвонил будильник и Яна решительным голосом произнесла:

— Праздник закончен пора спать. Выпускницам надо здоровье беречь. Я маме обещала укладывать Лену в десять, а уже почти одиннадцать. — Несмотря на возражения, сестры отправились к себе.

— В комнате Яна произнесла: «Лена мы с тобой выпили. Чтобы завтра не болела голова надо принять таблетку» — Старшая ловко закинула в рот белый кружочек, затем протянула таблетку младшей.

Решение дать Ленке снотворного, не было спонтанным. Яна все распланировала заранее, специально подобрав безопасный день. Теперь осуществлению задуманного никто не сможет помешать, неожиданным появлением. Оставалось только набраться решимости и дождаться, когда лекарство подействует.

Примерно через полчаса произошло то, что можно было догадаться после Яниного шепота. Видимо дождавшись пока сестра покрепче уснет студентка прокралась в мальчишескую комнату. Павел, спавший сегодня особенно чутко, услышал ее еще в коридоре, но не открывая глаз решил подождать развития событий.

Яна войдя в комнату присела на краешек кровати. В неярком свете керосиновой лампы подросток казался невинным ангелочком. Паренек был так прекрасен, что она несколько минут не решалась потревожить его сон, просто любовалась им. Набравшись смелости, она нежно коснулась его губ.

— Павлик, просыпайся.

— Шатов вынужден был открыть глаза. — Яна, какая ты красивая.

— Я обещала сделать тебе подарок… Ты хотел увидеть девушку без одежды? — Чуть улыбнувшись, Яна поднялась и скинула ночную рубашку.

— Павел пожирал глазами обнаженную девушку, дарившею ему себя.

— Позволив налюбоваться собой, Яна взяла руки подростка и положила их себе на грудь…

Павел весь отдался ощущениям и на несколько часов выпал из реального мира. Заснул он только под утро, когда нежно поцеловав, юного любовника, соблазнительница отправилась на кухню мыться, предварительно поменяв предательскую простынку, окрасившуюся несколькими капельками крови, на чистую.

28 марта. Четверг

Утро началось со звона будильника, который появился в комнате. В доме царила тишина и Павел тихонечко умывшись и приведя себя в порядок побежал в госпиталь. Рабочий день поражал скукой. Начальство как всегда отсутствовало. Надо было переговорить с Евгенией Андреевной, только как ее найти. На отделении сказали, что она на конференции и когда будет на отделении-неизвестно. К кому обратиться, чтобы узнать, как до нее добраться? Бегать с вопросами по госпиталю не хотелось. В списке сотрудников значился домашний телефон по которому Павел и решил позвонить. К телефону долго никто не подходил и Шатов решил было положить трубку, когда услышал дребезжащий голос.

— Да, я Вас слушаю.

— Евгению Андреевну пригласите пожалуйста.

— Ее нет, она будет после трех.

— Извините, уточните пожалуйста Ваш точный адрес, у меня нечетко написано.

— Записывайте Байкальская улица…

— Спасибо.

Павел внимательно следил за входной дверью, сидя на случайно добытом деревянном ящике. Сегодня просто повезло с погодой — солнечный весенний день, так что он не слишком замерзнет. «Скоро уже корни прорастут», — думал Паша уже через два часа. Дожидаться прихода преподавательницы пришлось еще около часа. Появилась она только к вечеру. За время ожидания на улице, Павел окончательно продрог. К счастью ожидание не вышло напрасным. Евгения выпорхнула из подъехавшей машины и пошла по направлению к дому, когда Шатов подошел к ней со словами.

— Беда, надо срочно поговорить.

— Давай, заходи. — Спокойно ответила доктор.

— Лучше, чтобы нас не видели вместе.

— Тогда иди за мной. Евгения Андреевна не удивилась неожиданной встрече, даже была к ней внутренне готова. Михаил Михайлович уже рассказал ей о происшествии, случившемся с портретом и о роли Павла в этой истории. Они даже начали раздумывать о том, как сделать так, чтобы слух происшествии никогда не вышел наружу. Единственным гуманным решением представлялось отправить художника в деревню. О том, что кто-то мог испортить портрет специально не хотелось даже думать.

Минут через двадцать они свернули к частному дому, но прошли дальше, к совсем маленькой избушке. Евгения открыла дверь своим ключом, и они прошли в холодный предбанник.

— Растопи пока печку, а я предупрежу хозяйку и заплачу вперед за дрова.

Печь была уже подготовлена, оставалось только поднести зажженную спичку. Минут через десять стало теплее и можно было наконец погреть озябшие ноги. Сухие дровишки, весело потрескивали даря долгожданное тепло.

— Рассказывай, что у тебя случилось. — Евгения Андреевна изменилась: темные глаза смотрели холодно и расчётливо, черты лица стали резче, тонкие губы сомкнулись в узкую полоску, все лицо как-то сразу заострилось, и на нем появилось едва уловимое хищное выражение.

— Ответьте пожалуйста на такой вопрос. Вы передавали для меня через Семена Борисовича тысячу рублей?

— Нет, я просила тебя поддержать, и он меня уверял, что подъемные выдадут сразу. — Настроившаяся на разговор о портрете, Евгения растерялась.

— Я получил и аванс, мат помощь и деньги от Вас. Семен постарался взять с меня расписки в получении вот с таким текстом. Павел протянул исписанные листки.

— Действительно беда. — Молодой женщине захотелось немедленно посоветоваться с Игорем.

— Беда, но не горе. Документы написаны такими-же чернилами и уже сегодня они исчезли без следа. Вы в этом убедитесь через три часа. Проблема в том, что похоже на отделении, где ваша база воруют медикаменты.

— Ты в этом уверен?

— Да, сам видел.

— Что-нибудь еще.

— Самое главное сказал.

— Тогда я пока пойду попрощаюсь с хозяйкой, а ты беги. Некогда сейчас разговаривать. Завтра утром заскочу к тебе в архив, там и посудачим.

Пока Шатов дошел до дома, уже стало темнеть. Быстро забравшись в кровать и накрывшись всем чем можно он заснул.

29 марта. Пятница.

Привычно затарахтел будильник. Длительный сон сделал свое дело или просто стресс не позволил подхватить простуду, но он чувствовал себя здоровым и полным сил. На кухне уже была Яна. Она нежно поцеловала его и усадила за стол пить чай.

— Сегодня у меня дежурство в госпитале. Подойду после обеда. Дождешься?

— Обязательно. Вместе пообедаем, если тебя отпустят с отделения.

— Я за часок до начала смены подойду и сразу к тебе спущусь.

В архиве царило спокойствие. Госпиталь готовился к реорганизации. Вот-вот должна была начаться процедура переоформления документов и царило безвременье, тем более, что временное руководства в полном составе так и сидело на конференции, грозившей затянуться до конца следующей недели. Лишь изредка забегали сотрудники с мелкими вопросами. Между делом, Павел из толстой медной проволоки делал модель.

Семен Борисович как раз в это время разговаривал со своим куратором из НКВД. Он и не догадывался, что пришел вторым.

— Значит организовали воровство Евгения Андреевна и Игорь Петрович. Вы абсолютно точно в этом уверены? — Мне не нравится эта ситуация, — озабоченно произнес следователь. Чересчур опасное дело и весьма сомнительно, что на него пошли эти люди.

— Семен Борисович снисходительно посмотрел на него. — У них большая любовь, а для нее нужны большие деньги. Эта дрянь живет припеваючи, имеет все, что захочет, пока другие живут впроголодь.

— Это ты, что ли страдаешь? — Следователь прекрасно понял, что хотел сказать своим взглядом проситель.

— Я о деле забочусь. — Притворно возмутился доносчик.

— У меня сложилось впечатление, что ты лично здесь заинтересован.

— Да, это так. — Лицо его застыло. Наступала решающая фаза разговора. — Хочу приносить пользу партии.

— Я думаю, Вы тот человек, Семен, на которого я могу положиться. У меня для Вас предложение. — следователь поморщился. — Готовьтесь, в госпитале пройдет обыск. Накануне вечером, я сообщу, но если не будет явных доказательств, тому, что Вы рассказали, то тебе болван, лучше было не рождаться на свет. Ты меня понял, козел? Недоносок. — Нквд-шник ставил на место зарвавшегося агента.

Перед обедом в архив подошла Евгения Андреевна. Она явно была после бессонной ночи. Вчера весь вечер она думала, что можно предпринять в сложившейся ситуации. Игорь Петрович же недоумевал. Как может Семен так подставиться, ведь о нем говорят, что всю войну мол провел на «Ташкентском фронте». Видно решил, придурок, что после войны, евреев беречь будут. Неужели не догадывается идиот о прямых указаниях к приостановке их продвижения их по службе. То, что его до сих пор не турнули с должности, личная инициатива Игоря Петровича. Если он напомнит о себе, все, ему хана. Вот умный, умный, а дурак. Еще и посылку принял от еврейской благотворительной организации с продовольствием и одеждой. Результатом мозгового штурма, предпринятого совместно с Игорем стало решение сыграть на опережение.

Заснув только под утро она увидела странный сон, навеянный последними событиями. Ее везли в холодном товарном вагоне навстречу нелегкой лагерной судьбе. Игорь Петрович расстрелян, а институтом руководит Семен Борисович, впрочем, это ненадолго. Скоро его тоже арестуют как безродного космополита и врача-вредителя.

Утром Евгения лично сходила в НКВД и поделилась своими подозрениями о возможном воровстве в госпитале и недостаточной бдительности исполняющего обязанности директора. Рассказывать об этом посторонним она естественно не стала.

— Здравствуй, Павел, как работается на новом месте?

— Замечательно, вроде пока справляюсь. — Паша изобразил беззаботный энтузиазм.

— Обстановка сейчас неопределенная. Надо держать ушки востро. Если случиться что-то необычное, ничего не предпринимай пока не переговоришь со мной. Домой, на Байкальскую не приходи. Я сама буду каждый день сюда заскакивать или присылать кого-нибудь из девочек. Знаешь, все-таки тебе, наверное, придется на две недельки уехать, отдохнуть, пока все утрясется, а я за это время подготовлю документы для твоей отправки к родственникам в столицу.

— С радостью, только как меня отпустят, ведь я недавно устроился, а терять работу никак нельзя.

— В выходные приедет моя двоюродная сестра, я с ней переговорю. Она живет недалеко за городом и работает бухгалтером в колхозе. Там можно и порыбачить и в лес на охоту сходить, да и с мясным у нее полегче, а тебе желательно усиленно питаться. Семена Борисовича скорее всего на должность директора не назначат и на следующей неделе будет другой ВРИО и с ним я решу вопрос об отпуске.

— Ура! Всегда мечтал поохотиться. Это, наверное, очень интересно.

— Ладно, пока прикинь, что тебе может понадобиться в дорогу, а я помогу достать, что смогу.

— На барахолке все очень дорого, придется ехать в чем есть, вот только если бы Вы помогли достать хороший фонарик и складной нож? — Паша видел, что Евгения Андреевна настолько поглощена своими мыслями, что не замечает, как над ней издеваются.

— Постараюсь управиться к твоему отъезду. — Все восприняла серьезно преподаватель.

В этот момент в архив зашла Яна. Она тихонечко подошла к дивану и присела на краешек. На недоуменный взгляд Евгении Андреевны ответил Павел.

— Яна одну штуку придумала и просила сделать макет, чтобы Вам показать.

— Демонстрируйте.

— Вот смотрите — Павел достал проволочное изделие. Конструкция для внешней фиксации перелома может быть в виде кольца или неполного кольца. Яна сказала, что подобные конструкции вроде уже за границей применяются. Хочется попробовать за счет роста костной мозоли изменять форму и длину кости. Если здесь установить сдвигающиеся элементы, то может получиться что-то интересное.

— На макете все наглядно. Надо только воплотить все в металле и попробовать. Молодец девочка, давайте, я заберу макет. Яна, пошли в мой кабинет попробуем сейчас наметить план работ. — В голову преподавателя все никак не могло уложиться, что не проявлявшая себя до сих пор студентка, оказывается творческий человек.

По дороге домой, Шатов размышлял о своих дальнейших шагах. Похоже пора отсюда бежать, что есть силы. Документами он обзавелся. Подсесть на поезд и вперед, жаль, но похоже другого выхода нет. Осталось только наметить дату отъезда и подготовиться к ней. Судя по словам Евгении, у него максимум следующая неделя, а там завертится.

Вечером отдохнуть не удалось. Его поджидала Малявка, со своей одноклассницей. Стоило только завалиться на кровать, как ворвалась Лена и потянула на кухню, где за столом сидела девушка с большими зелеными глазами, длинными ресницами, шелковыми рыжими волосами, волнами, ниспадающими на плечи.

— Познакомься, это моя школьная подруга Таня, круглая отличница и человек с феноменальной памятью. — Павел остолбенел. На него смотрела Кристина. Чуть выше среднего роста. Длинные, стройные ноги и красивые тонкие кисти. Когда она чуть наклонила голову, сходство стало просто поразительным.

По правде сказать, появлению «подруги» предшествовал целый ряд событий. В классе произошел конфликт между соперничающими группками, неформальными лидерами которых были две самые «красивые» девочки школы. Однажды Лена похвасталась, что за ней ухаживает парень, который Таньке никогда даже не присниться, на что обиженная соперница заявила, что все это враки, а лучший Ленкин мальчик — это ее вонючий пальчик, который естественно Тане не нужен. Кончилась очередная ссора обещанием демонстрации.

Девчонка с интересом посмотрела на Павла и поняла, что такого симпатичного молодого человека ей еще не приходилось видеть. Сильная и теплая волна пробежала по ее телу. Она поняла, что впервые испытывает удивительное желание принадлежать. Быстро собравшись она улыбнулась и на щечках у нее заиграли ямочки. Казалось, что она готова рассмеяться. Совершенная противоположность сейчас серьезной Ленке и совсем неудивительно, что именно она перехватила и повела разговор.

— Здорово, жених. Ленка говорит, что ты ей уже непристойное предложение сделал. — Таня от обиды за себя, начала с хамства.

— Привет, а правда, что у девушек месячные из-за того, что они целый месяц пьют кровь мальчиков, а потом ее уже девать некуда. Кстати мне нравится, когда меня целуют в губы и можешь называть меня Павел, а если будешь хорошо себя вести, разрешу называть Лапушкой. — Как похоже на острый язык Кристинки. Паша расплылся в счастливой улыбке, радуясь нежданной встрече.

— Больно много чести, сойдет и Павлуха. — Таня невольно заулыбалась в ответ. Их переглядывания уже не имели никакого отношения к словам которые они автоматически произносили.

— Спасибо, что решила мне дать…имя. Лучше дать и балдеть, чем лежать и хотеть! — Какие у нее искристые глаза.

— Ну ты и нахал. — Но на ее губах уже сверкала улыбка. Она украдкой подмигнула, а затем слегка покраснела и потупилась, наткнувшись на ответный призывный взгляд.

— Я очень скрытный подросток, вот если бы я был решительным, я бы вам раскрыл главный свой секрет, двигайтесь девчонки поближе, садитесь напротив меня, закрывайте глаза и слушайте-одноклассницы прилежно сложив ручки на коленях сели напротив и закрыли глаза. Павел, положил свои руки поверх девичьих, лежащих не коленях и тихим шёпотом продолжил — никому не говорите, но мне очень хочется вам понравиться и обратить на себя ваше божественное внимание.

— Зачем глаза то было закрывать. — Не поняла Ленка, честно выполнившая распоряжение и не видевшая, как Павлик легко поцеловал нахальную Таньку прямо в губы.

— Слушай скромный подросток, ты вроде фокусы показывать умеешь? — Внешне никак не отреагировав поцелуй, спросила Таня.

— Я вчера предложил Ленке: — «Хочешь, фокус покажу? — а она мне в ответ. — Доставай свой фокус, только ребеночка потом вместе будем воспитывать». - так что будем играть в карты на поцелуи.

— Кстати, говорят ты прямо чистюля, так что можешь к нам в баню приходить мыться. У меня соседка, Сусанна Ивановна, сдает за пятнадцать рублей в сутки, правда надо доплатить за дрова и парься хоть до утра. — Таня обо всем договорившаяся в безмолвном общении успокоилась и не хамила.

— Зачем, давайте сейчас здесь затопим.

— Так у Ленки совсем маленькая банька.

— Вот и отлично, протопить будет легче, и в тесноте да не в обиде. Сядем рядком попаримся ладком. — Павел облизнулся, вогнав Таню в краску.

— Ты что, нам всем вместе предлагаешь. — Ленка непритворно возмутилась.

— Нет — по очереди, мыться потом. — Шатов рассмеялся, хитро подмигнув хозяйке.

— Дурак. — Ленка никак не понимала, как можно с ней кокетничать в присутствии этой противной Таньки.

— Хорошо, играем в дурака, а завтра вечером, я сам помоюсь. — Положил конец переглядываниям парень.

Выиграла Татьяна, но сделала вид что стесняется целоваться при Ленке. Взяв Павла за руку она потащила его в другую комнату. Как только дверь закрылась, она засмущалась по-настоящему, но закрыв глаза прошептала: — «Ну же.» Мягкие губы раскрылись навстречу первому взрослому поцелую. Шатов попытался не испортить впечатления, но всему хорошему приходит конец.

— Скажи свой адрес — тихонечко прошептал он на ушко, хотя его спина, которой он придерживал дверь давно превратилась в один сплошной синяк.

— Держи записку, я ее на всякий случай написала — так же тихо — ответила Таня — быстро положив кусочек бумаги ему в карман.

— Ленка же бушевала и стучала по двери ногой — хватит целоваться, выходите, уже. — Злые взгляды, которые бросала хозяйка на гостью вскоре стали явными и понурив голову, Татьяна отступила не попрощавшись.

Едва выпроводив гостью, Лена схватила паренька за руку и потребовала сначала трижды прополоскать рот, дважды почистить зубы, а потом ее поцеловать и молить о прощении, каковое и было вскоре дано. Поцелуи становились все горячее…

Идиллия прервалась резким стуком в дверь. Стучалась Яна.

— Меня отпустили с дежурства. Завтра вечером мы вместе с Евгенией Андреевной идем на ученый совет. Будут утверждать темы диссертаций. Павел, давай рассказывай, что ты там напридумывал, а то я сидела как дура. Хорошо, что Евгения сейчас немного не в себе, но к завтрашнему дню надо очень серьезно подготовиться. Куда ты меня втравил, хулиган. — Она нежно потрепала мальчишку.

— Сейчас сбегаю в комнату и принесу свои поделки из проволоки. — Шатов сорвался с места.

— Малявка, кыш в комнату, чтобы я тебя сегодня не видела. — Провожая Павлика обожающим взглядом, неожиданно зло рыкнула Яна.

Шатов вернулся с рисунками, чертежами и исписанными листками. Разложив свои изделия на столе он принялся рассказывать. Смотри, у меня есть дуги с дырками гайки и стержни, из них можно комплектовать практически неограниченное число различных вариантов, применительно к поставленным лечебным задачам, особенностям заболевания или повреждения и его локализации. За счет гаек можно проводить сжатие или растяжение в зависимости от необходимости, а также закрытую коррекцию положения отломков во всех направлениях на любом этапе лечения и обеспечивать прочную фиксацию. Контроль положения отломков проводится рентгенологически без помех. Подобная конструкция позволяет ходить с частичной или полной нагрузкой на больную конечность. Важность и полезность этого момента очевидна, ибо только силовая функция мышц может полноценно обеспечивать кровоснабжение и нормальное функционирование всего связочно-мышечного комплекса. Очень важный момент состоит в используемых материалах. Нужна консультация специалиста по сопромату и металловедению, расчет приложения сил и нагрузок при различных положениях колец друг относительно друга.

На трех листках написаны различные способы применения нашей с тобой придумки кроме банальной фиксации. Сразу их показывать не будем, нужно делать перерывы минимум в год.

Яна, уловив суть, уже понимала какие возможности открываются при использовании этих конструкций.

30 марта. Суббота.

Телефон был едва жив. Среди редких звонков, один оказался особенным. Просили принять телефонограмму. Предписывалось подготовить к отправке и обеспечить доставку восьми пациентов с ампутациями или травмами нижних конечностей для прохождения лечения и реабилитации в институт протезирования. Погрузка назначена на третье апреля. Список необходимых документов прилагался. Сведения о поименном составе группы необходимо передать телефонограммой до одиннадцати часов тридцать первого марта, а в бумажном виде с указанием диагнозов список должен быть предоставлен в штаб поезда до тринадцати часов.

Пациенты отдельно и группами должны прибыть не позднее десяти по местному времени на вокзал и пройти регистрацию у ответственного рядом с локомотивом санитарного поезда. С собой больным разрешается взять одно место багажа.

Записывать телефонограмму в журнал Павел пока не стал, а побежал по отделениям, чтобы поставить в известность заведующих.

Желающих отправиться оказалось неожиданно много. Некоторые еще долечивались, а кое кто был уже выписан. Ажиотаж поднялся большой, но Шатов всех отправлял дожидаться начальство. Забежала поговорить и Аня. Узнав, как у него дела, пригласила зайти в гости в воскресенье и вместе посмотреть невостребованные мужские вещи, которые ее сосед, отличный портной, был готов «просто подарить» Павлу.

— Попробую конечно зайти, но боюсь, что в воскресенье ничего не выйдет, у нас воскресник. Вот в понедельник обязательно зайду. У меня выходной, начальство хоздень выделило.

Приблизившийся обед не прекратил мучения и пришлось задержаться на работе до самого вечера принимая дополнения и исправления к спискам. Окончательное решение было принять некому, поэтому общим мнением было назначить совещание заведующих в девять утра воскресенья.

Вечером с наступлением сумерек, Павел вместе с Ленкой отправились отоваривать карточки. Легкий морозец и частые просветы среди облаков способствовали игривому настроению школьницы. Всю дорогу она толкалась и пыталась завалить Павла в снег. Минут через пятнадцать подошли к искомому дому. Где-то рядом, через два забора стучал топор. Калитка была закрыта, но Лена знала, как можно зайти. Пришлось сделать крюк и подойти к дому задворками. Постучали в окно. Полная тишина.

— У Галины Дмитриевны должна быть овчарка — сказала Ленка — что-то не слыхать. А она злая, тренированная.

— Шатов напрягся, зная повадки собак он понимал, что пес не может пропустить незнакомца. — Откуда псина? Вроде во время войны их почти всех съели.

— Так у хозяйки сын склад охраняет, а собачка вроде как за ним числится. Он ее утром на службу забирает, а ночью народ с ней до дома сопровождает. Барбосу даже паек положен.

— Может не вернулся еще?

— Нет, теперь волкодав постоянно во дворе ночует. На складе вторую завели.

— Тогда не понятно. Тренированные овчарки должны охранять периметр. — Нас то она не покусает?

— Твои шаловливые ручонки покусать бы конечно стоило. Не переживай, он меня знает. Я еще с ним маленьким играла, да и сейчас иногда прихожу повозиться с мохнатиком. Тихонечко пройдем к дому он и не тявкнет. Похоже пусто.

— Угу, только с домом не ошибись. — Павел отодвинул указанную штакетину и помог пролезть Лене.

— Все правильно, это ее дом, только собаченция пропала. — Что это, — удивилась Ленка. — Свет вроде есть, видишь тени на фоне окон.

Попытавшись приблизиться к дому, Шатов наткнулся на околевшую псину и уже не стесняясь достал пистолет. Толку от него скорее всего не будет, но оружие в руках успокаивает само по себе.

Пока Шатов отвлекся на осмотр, Ленка подошла к двери и начала стучать. Дура.

Дверь открылась и на пороге появился крепкий мужик.

— Здравствуйте, дядя Саша, а что вы тут делаете?

За эти короткие мгновения, Павел успел заметить следы крови в сенях и безжизненную руку выглядывавшею из-под заваленной барахлом лавки. Дернув попутчицу за плечо он крикнул: — «Беги» — и повинуясь инстинкту дернулся за ней, но оглянувшись в последний момент увидел, как поднимается ствол ружья, и, не задумываясь, выстрелил.

Да что за день невезучий! Ленка забилась в щель между сараями. Пришлось прыгать за ней, но судя по шуму позади так просто уйти отсюда не удастся. Впрочем, здесь несравнимо лучше, чем на том свете. Руки-ноги целы, вроде пока живы, хотя могут и гранату кинуть.

— Ну, выходите оттуда с поднятыми руками, знаю, что там тупик — прозвучал грубый голос.

Шатов осмотрелся в узком проходе и заметил деревянную лопату для уборки снега.

— Сейчас, выходим, только не стреляй, дяденька — произнося эту фразу, Павел надел так дорогую сердцу куртку на лопату, черенок взял в руку и присев на корточки, держа над головой кожанку как знамя победы, гусиным шагом ринулся в проем.

И тут же над головой ударило огнем — автоматная очередь — черенок буквально вырвало из левой руки, но правая сделала свое дело. В трех шагах стоял мордоворот и нажимал на курок автомата, стол которого задирался все выше. Он еще сделал шаг вперед и — повалился плашмя. Готов. Наповал. Если не ты, то тебя. Тот самый случай.

— Не стрелять! — фальцетом взвизгнул голос из-за сарая — Не стрелять! Тихо!

После автоматной очереди на самом деле стало тихо и не расслышавший ответного выстрела третий противник вынырнул из-за угла. Наверное, он так ничего и не понял. Соколов, не вставая, гусиным шагом уже подошел и как только увидел мужика сразу выстрелил. Промахнуться с двух шагов сложно.

Ленка стояла в оцепенении в самом дальнем углу. Чтобы привести ее в чувство, пришлось дать несколько пощечин. Только поймав осмысленный взгляд, Павел схватил ее за руку и потащил к забору.

Уходили задворками. Покружив по улицам и дождавшись полной темноты они двинулись в сторону дома. Простреленная куртка болталась на плечах. Ее судьба была предрешена.

К счастью, дома пока никого не было и расспросов удалось избежать. Слёзы медленно ползли по Ленкиным щекам. Она беспрерывно всхлипывала и не хотела отпускать от себя Павла, цепко держа его за руку. Наконец уложив дрожащую Ленку в кровать, Шатов побежал избавляться от кожанки.

31 марта, Воскресенье.

Проснулся он выспавшимся и полным сил. Переживаний по поводу вчерашнего не было. На кухне кто-то гремел посудой, но решив не задерживаться, Шатов побежал в госпиталь. Когда до работы было уже недалеко из переулка к нему подбежал одетый в тулуп человек и преградил дорогу.

Шатов вопросительно посмотрел на Санитара. Неужели он поджидал его на морозе чтобы поздороваться. На теле от страха выступил холодный пот, сердце забилось сильнее в кровь мощным потоком хлынул адреналин. Павел был готов к бегству. В этот момент он остро пожалел, что ничего не может противопоставить Санитару. Руками от пули не отобьёшься. Как жаль, что пистолет лежит на дне случайной выгребной ямы. Он бы сейчас пригодился.

— Дело есть. Слушай. Сегодня тебе списки будут подавать для отправки на лечение. Там три человека со второй хирургии. Помоги им остаться в списке. Очень надо. Я тебя отблагодарю. Вот возьми — здесь три тысячи. Как народ уедет, я тебе еще пять передам.

— Машинально взяв протянутый пакет, Павел хотел сказать, что ничего гарантировать не может и ему никаких денег не надо, но говорить было некому. Санитар уже был далеко.

Пока Шатов преодолевал остаток пути до работы, Санитар продолжал обдумывать свои дальнейшие действия. Что-то не нравилось ему в этом парне. Какой-то он не такой. Надо будет с ним окончательно рассчитаться, отправив на небеса. Нет сделанного не воротишь, пусть поможет немного подзаработать. Место в поезде на лечение и получение нормального удобного протеза стоит дорого. Кореша неслабо раскошелились. Трех тысяч не жалко, сколько он там сумеет за два дня потратить. Когда придет получать остаток, Санитар убедит перед смертью завещать все деньги ему.

Совещание заведующих завершилось быстро, видимо все было согласовано уже накануне и список, утвержденный общим собранием был готов. В приемной его уже ждали старшие сестры отделений с пожеланиями. Все хотели побыстрее закончить оформление своих пациентов. Надо было избежать склоки.

— Сейчас все молча положат документы ко мне на стол. Все равно раньше обеда документы готовы не будут. Я сам разнесу их по отделениям. Сейчас всех попрошу покинуть помещение.

Последней осталась старшая сестра второй хирургии.

— Меня просили передать Вам дополнительный список.

— Спасибо, пусть тоже готовятся к отправке.

Напечатав необходимые для штаба поезда документы и отправив с ними Фильку в качестве курьера, Павел успел до обеда все подготовить. Осталось поставить печати и подписи.

Мысль сбегать купить такую-же куртку пришла спонтанно. На барахолке было весьма оживленно, только подходящая куртка нашлась всего одна, но была другого оттенка. После разговора с продавцом выяснилось, что он может достать необходимую вещь, но только завтра ближе к вечеру, причем по хорошей цене. Зато удалось прикупить валенки и шапку. Уже, когда Павел двинулся в сторону выхода, он заметил, что за ним увязался чумазый беспризорник. Что ты будешь делать. Лучше перестраховаться и быстро изменив направление, Шатов побежал и не останавливался пока окончательно не выбился из сил. К счастью за спиной никого не было.

Дом встретил тишиной. Пора нагревать воду. Банька была совсем крохотная. Малюсенький предбанник с топкой печи, помывочная с емкостью для нагрева воды и короткой скамеечкой, парилка, с двумя полочками ступенькой, правда верхняя — пошире. Хорошо хоть топилась по белому. Сухая березовая кора занялась прекрасно и через пару — тройку часиков можно будет и попариться.

Ленка, после вчерашних событий, сказавшись больной, в школу не пошла. Пока он занимался растопкой печи, она приготовила обед.

— Ты чего так долго? У меня все остывает. Она усадила Павла за стол, поставила тарелку с горячим супом. Потом заговорщицки подмигнула и вытащила из глубины тумбочки початую бутылку, заткнутую газетой вместо пробки.

— Водка, раньше мы продавали талоны, а в прошлом месяце решили получить. Удачно вышло. Нам сейчас обоим не помешает, немножко плесну — взяв два стакана осторожно налила туда почти по половине. Потом аккуратно воткнула импровизированную пробку на место и оставив бутылку на столе, достала свой любимый компот.

— Ты что, алкоголиком решила стать? Понравилось в прошлый раз? — Грустно пошутил Павлик.

— Нет, просто празднуем второе рождение. До сих пор не отошла, всю колотит. — Почти без эмоций отозвалась девушка.

— Тебе тоже надо попариться. Первой пойдешь или после меня? — Одним глотком осушив стакан, Павел набросился на суп.

— Давай ты вначале. — Уже зная, что будет делать, произнесла Ленка.

Щи оказались просто замечательными. Насытили и выступили в роли закуски. По телу разливалось приятное тепло. Сто грамм водки, даже разбавленные компотом, для организма подростка очень приличная доза. Накатило умиротворение. Посидеть и насладиться временной передышкой не дала юная школьница.

— Давай двигай уже, а то небо топишь. — Раскрасневшаяся девица торопилась осуществить задуманное.

Подбросив еще партию дровишек в топку, Шатов нырнул в тепло. Парилка едва нагрелась, даже не плеснуть кипяток на раскаленные камни. Придется подождать.

— Быстро, закрой дверь, все тепло выпустишь — прикрикнул он на фигуру, укутанную в простыню, проникшую в парилку — так и будешь завернувшись сидеть. Давай ложись на живот на верхнюю полку. Я тебе массаж сделаю.

— Отвернись.

— На что там у тебя смотреть. Пойду пока дров подброшу.

— Вот и не смотри-Ленка устроилась на простынке попой кверху.

— Классический массаж — представил свои действия Павел.

Непривычная к подобного рода процедуре школьница вскоре расслабилась. Сильные руки перебрали каждую мышцу шеи и спины. Позвоночник, ягодицы и крестец, впервые столкнувшиеся с подобным давлением испытали неземное блаженство. Настала очередь ног. Голени, бедра. Переворачивайся.

— Дай отдышаться, не подсматривай. Закрой глаза.

— Закрыл, закрыл, ты тоже закрой.

Собравшись с духом, девочка перевернулась и всё-таки повинуясь своей природной стыдливости прикрыла пушистый островок…Наконец-то.

— Ты открывал глаза, я видела — через час заявила Лена и заразительно засмеявшись продолжила — совсем не больно, а просто волшебно, ну-ка давай еще раз.

— Чего буянишь. Мы сюда мыться пришли.

Часа через три, угомонившись они на кухне обсуждали события вчерашнего дня.

— По-моему, когда мы бежали было уже темно и нас никто не видел.

— Знаешь, Ленка давай просто забудем о вчерашнем вечере. Никуда мы с тобой не ходили и ничего не видели. Сидели дома ведь ты простыла и лечилась. Натиралась водкой. Больше чем полбутылки истратила. Давай я еще тебя потру.

— Хватит шалить, мне девчонки сказали, что после первого раза покой нужен.

1 апреля. Понедельник.

Наконец-то удалось поспать в свое удовольствие. Никуда не надо бежать. У него сегодня хозяйственный день. Павел тихонько проскользнул на кухню. Никого. Все уже ушли. Пришло время обновить гардероб. Ходить в чужом уже не удобно.

Небо затянуло, потеплело, лишь изредка сквозь плотные тучи, выглядывало солнце. Идти пришлось далеко, почти час.

Открыв скрипучую дверь парадной, Павел поднялся на четвертый этаж. Судя по описанию, дом в котором была квартира портного он нашел правильно. Павлик прошел по длинному коридору к двери, прислушался. После всех последних событий лучше находиться настороже. За стеной бубнило включенное на полную мощь радио, потом раздался звук падения. Павел закрутил ручку звонка. Неожиданно быстро дверь распахнулась и коридор наполнился светом. На пороге стоял коренастый мужик с помятым лицом и мутным взглядом. Его пастозное бледное лицо не выражало никаких эмоций. Оттопыренные губы вызвали омерзение. Зрачки глаз были сильно расширены.

— Че надо — выплюнул он. — Это ты буянишь? — Судя по виду, мужик никак не походил на тихого еврейского портного, к тому-же был пьян.

— Нет, наоборот я ищу того, кто хулиганит и звонит в квартиры.

— Я тоже люблю шутить, — взвизгнул мужик и попытался ударить Шатова бутылкой по голове.

Готовый к чему-то подобному, Павел отскочил и что есть силы ударил кулаком по корпусу. Перешагнув через рухнувшее тело, он прошел в коммуналку. В квартире царил полный бардак. Повсюду валялись окурки. По стенам был развешан разный хлам.

Видимо услышав необычный шум из одной из многочисленных дверей выглянула женщина.

— Ничего, что я тут пошумел? — Спросил Павел, кивая на поверженного «портного».

— С этими подонками так и нужно поступать. Развели притон. Сколько раз в милицию жаловались. Столько неприятностей из-за них. Боишься из комнаты выйти. Ворье.

— Значит, вы живете здесь? — Павел изобразил поклон. — Как к костюмеру пройти?

— Так вы этажом ошиблись. Он на четвертом живет. — Махнула рукой вдаль дамочка.

— А это какой? — Удивился Шатов, считавший этажи.

— Четвёртый, да только не тот. К Илье, Вам надо будет подниматься по парадной лестнице. С нашей, черной, туда хода нет.

Илья, хромой портной с улицы Ленина, боялся. Он обитал в своем собственном мире в котором весь город, не считая малолетних детей и глупцов, дрожали, но большинство в этом не признавались, не смели признаться даже собственному отражению в зеркале. В отличие от них, Илья принял свой ужас осознанно, как кару за все свои и чужие грехи. Пришло это чувство уже давно, когда стали бесследно исчезать люди, и суровые чекисты принялись разъезжать ночами на черных воронках. Правда, сжимающая сердце тревога отступила с началом войны и несмотря на голод Илья вздохнул свободнее. Ночные визиты прекратились. Сейчас за ним и девочками никто не придет. Всемогущее государство было занято совсем другими делами, но сейчас испуг опять вернулся.

— Если бы кто-то спросил. — Неужели Вы так прожили всю свою жизнь?

— Да, — ответил бы портной, — но самое обидное, что также могут ее прожить и мои внуки. Я глупо и бездарно провел свои лучшие годы! Жаль, что только теперь я знаю это доподлинно. Вот сижу я за этим ужасным столом, и мне страшно представить будущее. Я вижу там только человеческое одиночество и душную окутавшую все и всех затхлость.

Прошло несколько минут, как Илья зажег электрическую лампочку, которую он с помощью куска проволоки подтягивал и закреплял прямо над своим рабочим местом. Хоть уже и наступил день, но солнечного света не хватало. Комната была совсем плохо освещена. Портной сидел на большом стуле, который он за тридцать лет работы отполировал, целыми днями ерзая на нем своим тощим задом.

Звонок отвлек его от работы. Хватаясь за сердце и потея он двинулся по направлению к двери, успокаивая себя: «Днем безопасно, бойся только ночных звонков.»

На пороге стоял совсем молоденький парнишка, который выпадал из окружающего мира. Он был другой, не испуганный и какой-то нездешний.

— Слушаю. — Портной изогнул шею, и приблизил ухо к вошедшему.

— Хочу обновить гардероб. От и до как можно быстрее. Мне посоветовала к Вам обратится Аня. Я по правильному адресу? — Юноша с любопытством оглядывал неказистую прихожую.

— Все зависит от ваших возможностей, а Аня живет этажом выше. Она вчера весь день ждала какого-то гостя, вся испереживалась и сегодня дома — болеет. — Хозяин пытался изобразить сочувствие.

— Спасибо, можно посмотреть? — Парень увидел стойку с готовой одеждой.

— Значит готовое. — Мастер не очень любил продавать фабричную одежду, но нужда заставляла крутиться.

— Хорошее и недорогое. — Шатову захотелось побыстрее закончить прелюдию.

— Откуда такие непритязательные клиенты прибыли.

— Какие прибыли, в этом городе одни убытки, ну вы меня понимаете. — Павлик уже подошел к стойке и перебирал вещи пальцами.

— Давайте посмотрим, что для Вас может подойти. — Присоединился хозяин.

Готовых вещей оказалось совсем немного, да и те в основном форменные военные. Из оставшихся практически новых гражданских, Павел выбрал костюм и пару рубашек, пальто и несколько пар носков. После длительной торговли сошлись на пяти с половиной тысячах рублей, но в дополнение Шатов получил два крепких больших чемодана. Все должно было быть готово только к вечеру. Слишком много подгонки по фигуре. «Возвращаться совершенно не хочется, слишком дальние концы,» — сам себя обманул Паша. — «Пора заскочить к Кидиной? Обещал же». Дверь открыла Аня и очень обрадовавшись, пригласила заходить. В коротеньком халатике она напоминала школьницу.

— Раздевайся, проходи и не оглядывайся. Дома только мы. — Аня помогала снимать верхнюю одежду.

— Прекрасно выглядишь. Совсем другая. Как одежда меняет человека. В белом халате ты была похожа на строгую неприступную богиню, а теперь выглядишь как веточка с едва распустившимися листочками. — Павел совсем не погрешил против истины.

— Спасибо. Давай я тебя напою настоящим кофе, как обещала. Хочешь посмотреть, как можно его приготовить. — Аня уверенно взяла Павла за руку и повела через темный коридор в сторону кухни. Усадив гостя за стол, она стала колдовать у керогаза и рассказывать. — Знаешь, есть бесчисленное множество способов сварить кофе, но настоящие знатоки варят его в кофейной турке. Узкая горловина сосуда препятствует испарению аромата и сохраняет весь букет вкуса. Чем меньше турка, тем лучше. У нас дома есть глиняная и металлическая. Для тебя я сейчас готовлю в своей любимой, из исинской глины. Напиток из нее получается великолепным. Жаль только, что сорт, который в ней можно готовить редко удается достать.

— Наблюдать за красивой девушкой, совершавшей плавные движения доставляло истинное удовольствие.

— Паша, кофе готов. — Оторвала он наблюдения за собой хозяйка и разлила кофе в маленькие кофейные чашечки.

— Вкусно пахнет. Отличный вкус. Ты не подумай, что если я тебе сейчас на грудь пялюсь, то мне капучино хочется, просто ты очень красивая. — Шатов любовался девушкой, бросая на нее откровенные взгляды. Тесный халатик из тонкой ткани едва сходился, приоткрывая то, что его хозяйка сегодня обходится без лифчика, а незастёгнутые пуговки позволяли любоваться точеными ножками.

— Капучино нет, зато могу предложить армянский коньяк. Папе недавно привезли ящик.

— Только давай, чтобы не было как у моего друга. — Выпив полную стопку, Павел продолжил. — Когда любимая девушка заявила ему: —

«— Ты всегда после рюмки превращаешься в мерзкое животное!

— Да я сегодня не пью.

— А я, выпила.»

— Не переживай. Все будет по-другому. Ты после этой волшебной рюмки превратишься в прекрасного смелого льва, покоряющего всех на своем пути. Знаешь кажется сейчас, у меня грудина заболела. Пошли в мою комнату. Там удобнее.

— Конечно, надо разобраться. Лечение нельзя оттягивать.

— Посмотри внимательнее. — Аня приблизилась почти вплотную, скинула халатик с плеч на поясницу и выгнулась как кошка.

Шатов ласково притянул девушку к себе и поцеловал ее смакуя вкус кофе, оставшийся на губах…

Уже в сумерках, выпросив у подобревшего после оплаты портного санки и погрузив на них купленное добро, Шатов двинулся в сторону дома.

Почти половина пути позади. Уже и госпиталь рядом. По дороге взгляд за что-то зацепился. Остановившись, Шатов увидел, как зажегся свет в окнах. Интересно, это окна архива или нет. Надо проверить. Так, ключ должен висеть на месте. Без него никому в архиве делать нечего, а свет он точно выключал, потому, что не собирался возвращаться обратно до вторника. Семен не зря особенно обращал внимание на единственность и неповторимость этого самого ключа, как будто никто его не мог снять со стенда. Дело явно нечисто. В этот момент свет погас. Береженого бог бережет, лучше идти проверить и не мучиться. Если там что-то случилось, то виноват будет только он.

В коридоре была пустота. Чтобы взять ключ пришлось сначала открыть приемную. Даже не сообразив здесь зажигали свет или нет, Павел уперся взглядом в свой уголок. Изменения сразу бросались в глаза. На первый взгляд, как будто ничего не пропало, зато кое что появилось. В углу, прикрытые мешковиной стояли два ящика. В голове Павла билась одна мысль: «Подбросили враги какую — нибудь пакость». Похоже чужие разборки приблизились к кульминации. Становиться крайним совсем не хотелось. Единственный выход, убрать эти ящики как можно быстрее. Обратиться за помощью не к кому, придется все делать самому. По одному, Павел перетащил ящики на улицу. Один из них оказался очень тяжелым, откуда только силы взялись. Покуда таскал голова интенсивно работала, оценивая ситуацию. Похоже и за действиями Санитара кто-то следил и теперь пришло время их связать вместе с Евгенией Андреевной и Игорем Петровичем. Теперь точно понятно, что аттракцион неслыханной щедрости в бухгалтерии и скорость с которой все устроилось не от человеколюбия. Даже если здесь ничего не найдут остается воровство во второй хирургии и может быть что-то еще. Слава богу, пока таскал ящики во двор не встретилось ни одной живой души. Как будто все повымерли. На санках образовалась целая гора вещей. Павел чувствовал-дело решают часы, если не минуты. Закончив с погрузкой, он не останавливаясь побежал обратно в архив и открыл железный ящик. Ну так и есть. На самом видном месте лежат две стопки денег с прикрепленными бумажками и тоненькая пачечка долларов. Даже не читая он мог сказать какие имена там написаны, а валюта, чтобы наверняка. Вроде больше ничего нет.

Теперь еще одно важное дело. Взбежав по лестнице, Шатов двинулся в сторону ординаторской, куда ему так и не суждено было попасть. Санитар, к облегчению Шатова, оказался на месте. Что сказать Павел уже обдумал по дороге. Подойдя поближе он прошептал: — «Я сейчас случайно прочитал донос про воровство во второй хирургии. Там написано, что копия направлена в НКВД». Пока информация доходила до вора, парнишка уже бежал к санкам. Отвечать на лишние вопросы уже не было времени. Все должно решиться до утра, иначе бы ящики не принесли.

Вся надежда на темноту. Может немножко задержится выездная бригада, ведь ночь пока не наступила, а эти мастера заплечных дел любят работать перед рассветом. На свое счастье так никого и не встретив, Павел повесил ключ в приемной. Подбежал к двери архива и приклеил волосок, чтобы быть уверенным, что туда никто без него не входил, запрягся в санки и молясь об удаче тронулся в путь. Прятать ящики не было особого смысла, если арестуют, то все равно выпытают куда отнес, а он еще морально не готов к бегству. Есть надежда, что сразу не арестуют, тем более, что он для этого кое-что предпринял.

В госпитале в это время разворачивались следующие события. Санитар пытался как можно скорее замести следы и унести остатки украденного. Надо отдать ему должное, он предупредил своих подельников. В таком закрытом коллективе ничего не проходит незамеченным. Суета естественно привлекла к себе внимание. Вывод был однозначным. Если народ забегал, то стало известно о внеплановой проверке и надо тщательно подготовиться. Из дома были вызваны все. К утру, после бессонной ночи, в госпитале сделали максимум возможного чтобы подготовиться к внезапному визиту проверяющих. Кое кто из больных был выписан задним числом недостачи покрыты из внутренних резервов. Все что можно почистили и помыли на всякий случай.

Дорога заняла почти час. Пришлось пробираться по темным закоулкам против ветра, который так и норовил дуть в лицо. Оставив санки у дверей он перетащил чемоданы и ящики к себе в комнату. Не удержавшись, проинспектировал содержимое. В одном была говяжья тушенка, так называемый второй фронт, несколько банок консервированных фруктов, плитки шоколада, две бутылки красного вина — сборная солянка. В другом флаконы с пенициллином. Перепрятывать нет смысла, тем более, что пенициллин надо хранить в прохладном помещении при температуре до десяти градусов. Быстро переложив содержимое в чемоданы, Павел вынес пустые ящики во двор и расколол их. Все. Спать…

2 апреля. Вторник.

Павел заторопился на службу. Сегодня очень важный день. Одев свой ватник и сапоги он двинулся на работу.

Госпиталь встретил необычной тишиной. В приемной, куда Шатов пришел взять ключ от архива было многолюдно. За столами сидели несколько человек в военной форме и бледный Семен Борисович. Судя по выражению его лица, он находился в предынфарктном состоянии. Увидев Павла он слабо улыбнулся и произнес: — «Вот наш юный протеже, про которого я уже рассказывал. Пойдемте в архив посмотрим, как он там командует». Один из военных его прервал.

— Спасибо за помощь мы сами справимся. Пошли посмотрим — сказал он уже обращаясь к Шатову и добавил — Игнатенко, Алтын Баев и ты — со мной. — Когда до двери архива оставалось несколько шагов он спросил.

— Приемная запирается?

— Да, но ключ от нее хранится в пожарном ведре. — От волнения голос Павлика задрожал.

— Значит любой может зайти? — Скучающим голосом спросил другой сопровождающий.

— Тот, кто знает про ключ. — Павел пока не мог справится с волнением, но это для чекистов было привычно.

— Почему дверь архива не опечатана? — продолжали сыпаться бессмысленные вопросы.

— Таких распоряжений не было, — К счастью волосок, про который Павел не сказал, оказался нетронутым. — Отлегло.

— Ну, открывай.

Зашли все вместе. Начальник расположился за столом посадив Шатова напротив, а бойцы пошли осматривать помещение, залезая во все углы.

— Ответь мне пожалуйста, Шатов, на такие вопросы. Тебя не удивила сумма аванса, которую ты получил. — Спрашивающий следил не за словами, а за реакцией допрашиваемого.

— Нет, я по совету Семена Борисовича написал заявление о получении материальной помощи на вещи первой необходимости. У меня ведь почти ничего своего нет. — Уже обретя уверенность спокойно отвечал Шатов.

— Так, с этим прояснилось. Второе — зачем брал нитку и иголку на отделении хирургии?

— Дырку в ватнике зашивал. Могу показать-смотрите.

Опер взял ватник, ловко его прощупал и вспоров ножом ткань, достал из — под подкладки свидетельство о рождении, сто рублей и несколько квитанций на заказные письма. Прочитав свидетельство и квитанции, начальник хмыкнул и передал Игнатенко.

— Ничего страшного снова зашьешь. Боец, нашел чего-нибудь интересное? — Роль руководителя перешла к Игнатенко.

Судя по разведенным в стороны рукам чекиста, ничего интересного он не увидел.

Дальнейший разговор продолжил, находившийся ранее в тени сотрудник.

— Где научился печатать. — Спросил он устраиваясь на диванчике.

— Так, ходил в кружок юнкоров. Я даже сейчас пытаюсь писать статьи, репортажи и посылаю их в разные издания. Я уже отсюда отправил стихи в «Пионерскую правду» в журнал «Наука и жизнь». А мой рассказ обещали напечатать в журнале «Новый мир», меня даже Симонов хвалил. Сейчас жду ответа от Твардовского. Правда обратным адресом указал адрес госпиталя. Хотите, я свои стихи почитаю?

— Не надо, поэт, лучше сейф открой. — В голосе стало сквозить презрение.

Только сейчас, Павел заметил, что на гвоздике висит ключ, который он вчера впопыхах не заметил. Судя по внешнему виду это был ключ от железного шкафа. Не показав изумления, Шатов открыл дверцу.

— Что тут находится, — продолжал спрашивать Игнатьев.

— Больные сдают ценные вещи на хранение, но что конкретно в коробках, я не знаю. Инструкций по обращению с сейфом мне никто не давал.

Игнатьев задумался. Конечно надо бы забрать этого мутного парнишку и плотно с ним поработать. Наверняка что-нибудь всплывет, ведь рядом с Семеном Борисовичем работает. Может знает, что. Слишком вольно здесь себя чувствуют сотрудники рыскают везде, мешаются. Ценности содержаться кое-как, никакого почтения к режиму хранения. Больше всего виноват, конечно, Семен, не зря на него сигналы поступают. Ладно, заберем сегодня только еврюгу, а с этим малолетним деятелем пусть разбирается руководство, все равно брать писак можно только с одобрения главного. Его дело доложить. Излишняя инициатива в отделе сейчас не приветствуется, можно и самому загреметь по этапу, а этого поэтишку пригласить к себе всегда можно. Деваться то ему некуда.

— Слушай внимательно, Шатов. Похоже ты честный парнишка, но у вас завелись шпионы. К тебе ответственное, партийное задание. Прислушивайся, что говорят и делают вокруг, запоминай. Раз в неделю будешь писать мне отчеты. Дело это тебе привычное. Отдашь тому, кто подойдет и скажет, что от Игнатьева. Сейчас спокойно занимайся своей работой. Ключ от сейфа я заберу.

На этом разговор закончился. — «Уф, пронесло, надолго ли? О такую как я мелочь, руки марать неохота, или бояться спугнуть других?» — подумал Павел.

В это время, Семен Борисович трясся в воронке и не понимал куда же делись расписки и заявления. Ну не мог же их никто украсть или мог? Ничего, Павла наверняка взяли, не могли не арестовать. Ведь ящики и валюта лежали на самых видных местах, а там, он расскажет все что знает и не знает. Наверняка скоро и за голубками придут, слишком улики явные. Только эти рассуждения ничего не стоили. Наверху уже приняли решение о необходимости раскрытия еврейского заговора и его уже не могло спасти даже давнее сотрудничество с органами. Теперь Семен Борисович организатор расхищения медикаментов и продуктов, а также активный член антинародного еврейского заговора. Улики здесь совсем не при чем. Признание — царица доказательств.

Распоряжений и приказов сегодня похоже не предвидится. Ходить по госпиталю ни к чему. Посещение приемной показало полное отсутствие кого бы то ни было. Даже телефон, видимо напуганный происходящими событиями, даже ни разу ни тренькнул. Семен Борисович пропал, видимо уже с концами. Наверху продолжала работу комиссия, а административные кабинеты были абсолютно пусты, но и сюда доходили слухи. Руководитель госпиталя арестован. Новое начальство ожидалось на следующей неделе. Царило запустенье и безвременье. Павел переместился в приемную, как единственный оставшийся заместитель. Изредка прибегали сотрудники. Жизнь не останавливалась. Надо было оформлять выписные документы. Ставить подписи и печати. Шатов властью главного начальника, залез в полуоткрытый сейф в приемной. Внутри кроме печати не осталось ничего. Только ставить оттиск он пока не решался. Ходоки скандалили, как будто Шатов мог что-нибудь решить. Ситуацию ближе к обеду переломил представитель кухни, предложивший снять пробу. Пока Павел наслаждался вкуснейшим обедом, который никогда не увидят больные, старший повар убеждал поставить печать на заявку. «Понимаете, без этой бумажки нам продукты со склада на отпустят. Больные останутся голодными» — говорил он.

— Хорошо, я согласен, несите заявку.

— Все готово. Как из воздуха соткался документ.

— Предупреждаю, печать удостоверяет подпись, а я ее не вижу.

— Заведующий кухней завздыхал прикидывая за что лучше садиться за самоуправство или вредительство. Куда ни кинь всюду клин. Умные люди сегодня не пришли, хотя может они уже никогда не вернуться. В конце концов он поставил свою размашистую подпись, а Павел — печать и свою закорючку.

Уже без дрожи он подписал от имени Семена Борисовича и пропечатал предварительные заявки на инструменты и лекарства. Разнес по отделениям заверенные документы.

Все, похоже время вышло. Дальше оставаться не имеет смысла, да и просто опасно. Слишком многим он стал мозолить глаза. Если сегодня не забрали в НКВД, то в неизвестном направлении увезет Евгения Андреевна, а если она ошибется, то подоспеет Санитар. Промаявшись до часу Павел решил на все плюнуть, отправиться домой готовиться к отъезду, прихватив «неучтенные» костыли, выменянные на неотоваренные карточки.

К счастью дома никого не было. Можно было собраться без свидетелей и сжечь историю болезни, о которой он просто забыл. Когда она попалась на глаза, лежащая на одной из полок, лоб покрылся испариной.

Полученные от Яны вещи он решил оставить хозяйке. Находившиеся в ящиках продукты и лекарства поместились в чемоданы, даже осталось место для нижнего белья и сапог. Из ватника и штанов пришлось сделать скрутку и привязать к одному из чемоданов.

Все. Вроде собрался. Пора двигать, вот только где отсидеться до отхода поезда. В деньгах недостатка нет. Добрый Семен Борисович не поскупился и положил кроме тысячи долларов по десять тысяч в две пачки. Видать очень хотел подставить коллег.

В принципе можно было воспользоваться информацией, полученной от Тани. Вроде ее соседка пускала в баню помыться. Брать вещи с собой или не брать? Пусть пока полежат.

Договориться удалось легко. Вручив запрашиваемую сумму, Павел стал обладателем права пользования баней. По случаю, у почты, Павел сумел подрядить подводу подвезти утром до вокзала.

Оставалось написать записку для хозяев. Суть записки была в том, что он отправился на встречу с Санитаром, чтобы потребовать прекращения воровства. Оставив записку на столе, Шатов прошел на хозяйскую половину и засунул Ленке под подушку конвертик с деньгами и пояснением: — «Сама знаешь где, я пробрал лопатник, здесь твоя половина — три тысячи.»

Никем не замеченный, Шатов покатил санки по направлению к своему временному пристанищу.

Спокойно провести вечер не удалось. Неожиданно кто-то забарабанил в дверь. Бежать некуда, да и куда побежишь голым зимой. Пришлось открывать. На пороге стояла Таня.

— Я тебя в окно заметила, когда ты за дровами выходил. Вон мои окна. — Девушка указала на соседний домик.

— Привет, я тоже рад тебя видеть. Вот помыться решил. — Павел, готовившийся было сам нанести визит смутился от неожиданности.

— А где Ленка. Она вчера мне все уши прожужжала какая у вас красивая любовь. Как ты за ней бегаешь, что у вас все было. — Глаза опять начали вести безмолвный диалог.

— Бессовестно врет. — Павел утопал в глазах девушки.

— Ну, я так и думала. Так ты что, один? Никого больше не будет? — Таня уже устроилась на скамеечке.

— Да вот, жду пока парилка нагреется. — Шатов сел рядом.

— Слышал, какая тут стрельба в пятницу была. Убили участкового и еще двоих военных. Они, говорят, пытались задержать бандитов, после ограбления и убийства Галины Дмитриевны и ее сына. Ужас. Я теперь боюсь братьев на улицу выпускать.

— Не слышал, давай присаживайся, перекусим. — Отпускать Татьяну совсем не хотелось. Только заготовленную речь все никак не удавалось начать.

.

— Ты точно никого не ждешь? — Гостья огляделась по сторонам.

— Да хотел я здесь встретиться с одним товарищем, но он уже подошел, так что вроде никого больше не будет. Слушай, а у тебя дома хлеб есть? — Павел плечом толкнул прижавшуюся к нему красавицу.

— Сейчас принесу. — Счастливая девчонка пулей метнулась к дому.

— Через десять минут Таня принесла небольшую краюху. За это время Павел успел выложить на стол кое-какие припасы. Увидев мнущуюся рядом со столом гостью, он сделал строгое лицо и сказал: — Сейчас будем гадать. Что тебя интересует?

— Погадай, на будущее. — Их глаза опять встретились и уже не могли оторваться друг от друга.

— Сейчас, — Шатов шагнул к Тане почти вплотную — Дай пожалуйста твою руку — голос Паши приобрел некую таинственную глубину.

— Дам — Таня пыталась пошутить, но ответ вышел серьезным. — Обычно мальчиков ладошки интересуют не в первую очередь.

— Меня и другие части тела привлекают. — Руки мальчишки уже лежали на плечах.

— Жалко подушки нет, я бы тебе врезала как братьям за хамство. Хочешь получить по башке за то, что руки распускаешь.

— Пока не надо. Если понадобится, попрошу. Да и нет у меня второй подушки для защиты, — засмеялся он вспоминая минувшие дни и битвы…Интересуешь ты меня вся, без исключения, хотя ничего выдающегося у тебя вроде и нет. — Павлик уже поглаживал Таню.

— Выступающего и расплывчатого может и нет, но зато все по возрасту. Молодое и крепкое. Некоторым вымя не нравится, а требуется красота и пропорциональность. Ты ведь у нас художник. Как тебе мое тело? — Девушка схватила мальчишечьи руки и положила к себе на грудь.

Комнатка была совсем маленькой, и в следующее мгновение они вдруг уже в сладком объятии опустились на пол. Губы слились в жарком поцелуе…

— Хлебушка попросил называется, — Осмысленный разговор смог продолжиться только через некоторое время, когда они усталые лежали обнявшись — я ведь хотел только поговорить.

— Не переживай, я Ленке ничего не скажу. — Довольная Танька щелкнула парня по носу.

— Я о другом. Меня ищут бандиты, убить хотят. Завтра на рассвете мне надо в тайгу собираться. Евгения Андреевна, доктор из госпиталя, обещала временно спрятать в деревне, пока с бандой разбираться будут. Отправляюсь завтра в восемь. У меня к тебе две просьбы. Не говори никому, что меня видела, боюсь из-за этого могут быть неприятности и второе. Тут кое-какие продукты и лекарства. Тащить их мне не с руки. Я оставлю все тебе. Перетащишь к себе домой. Если меня две недели не будет, значит пришлось дальше уехать, так что тогда продукты ешьте, а лекарства продайте.

— Все сделаю. — Девушка кивала головой.

— И еще. Ты после десятого куда собираешься?

— На работу пойду. У нас совсем с деньгами плохо. Маме одной нас троих не вытянуть. Это Ленке повезло, что у нее родительница такой пост занимает. Они там как сыр в масле катаются, а мы скоро зубы на полку положим. — Длинные пушистые ресницы взлетели над светло-зелеными глазами.

— Ты не унывай. Все образуется. А если бы была возможность дальше учиться, ты кем бы хотела стать.

— Я об этом не думала, хочу просто нормально жить. Надоела эта нищета хуже горькой редьки. На все готова, чтобы вырваться из этого прозябания. — Губы сжались в полоску. — Без каждодневной борьбы за кусок хлеба, без изнуряющего бессмысленного труда. Когда смотрю на маму, плакать хочется. Она ведь первая красавица была, а как жизнь повернулась. — Таня отвела глаза.

— Об этом я и хочу с тобой поговорить. — Павел настроился на серьезный разговор — Ленка сказала, что у тебя хорошая память. Как ты учишься?

— Будет золотая медаль. — Таня взяла деловой тон, хоть это было и нелегко после того что с ними произошло.

— Если получишь, то тебя примут в любой институт без экзаменов, а там начнется другая жизнь. По крайней мере появятся перспективы. — Павел смотрел прямо ей в глаза с еле заметной усмешкой.

— Все так, только жить-то на что? На стипендию? Я-то может и проживу, а братья как? Они в этом году только в школу пойдут. Мать из сил выбивается все ждет от меня подмоги, даже не хотела в восьмой пускать. А теперь все учит как богатого жениха найти. Я уже для себя твердо решила, что пойду замуж только по расчету. — Девушка упрямо вздернула подбородок.

— Разумно, но у меня другое предложение. Один раненный, за которым я ухаживал перед смертью оставил пятнадцать тысяч. Уж откуда они у него, я не знаю, но других наследников не оказалось. Мне они ни к чему, у меня богатые родственники. Так что оставлю их тебе. Деньги за лекарства выручите тоже не маленькие.

— Врешь ты все. Не может такого быть. Мы не в доброй сказке. — Это был очень важный для нее разговор. Она впервые взглянула в свое будущее широко открытыми, трезвыми глазами.

— А ты поверь в чудо. Может же и тебе привалить счастье. Удача иногда и слепа бывает, может разок мимо таких везучих как Ленка и промахнуться, тем более, что даю я тебе деньги не просто так, а с условием.

— Каким? — Глаза их снова встретились и ей очень захотелось, чтобы он остался и никуда не пропал из ее жизни.

— Ты обязательно пообещаешь мне поехать поступать в столичный институт международных отношений. Бог даст, мы там еще и встретимся.

3 апреля. Среда

Чувство опасности разбудило Шатова. Он поднял голову и выглянул в окно. Снаружи была непроглядная тьма. Снаружи доносился только шум ветра. Тихие, привычные звуки успокаивали. Но что-то ведь заставило проснуться. Жизнь с постоянным ожиданием неприятностей, заставила инстинкты обостриться. Интуиция, обострившаяся в последнее время говорила, что опасность близка. Натянуть брюки и одеть ботинки удалось почти бесшумно. Подойдя к печке, Шатов плотно обхватил ручку кочерги и встал сбоку от входа. Бежать сейчас бессмысленно, так жизнь не спасти. Надо принимать обстоятельства такими, какими они складываются. Похоже, что его выследили. Сколько их? Вряд ли много.

Шатов ждал невидимый в темноте. Дверь начала приоткрываться. Хорошо смазанные петли даже не скрипнули. В распахнутую дверь плавно, словно двигаясь в воде проник неизвестный. Время будто замедлилось. В кровь потек адреналин. Павел бросился вперед и нанес рубящий удар кочергой. Раздался неприятный звук расколовшегося ореха. Пострадавший не издал ни звука и стал заваливаться в развороте пытаясь направить в цель свое оружие. Кочерга вновь опустилась на голову. Все не заняло и мгновения.

— В наступившей звенящей тишине из-за двери раздался вопрос заданный шипящим голосом, — Ну что, готов? Не забудь. Сусанна говорила про два чемодана.

Не дождавшись ответа, мужичок заглянул внутрь, сжимая изо всех сил нож. Перехватив руку с оружием, Паша одним рывком втащил любопытного бандита внутрь. Удар ребром ладони под ухо отправил того в беспамятство.