В этот вечер Жене так и не довелось увидеть Алексея. Он, не заезжая домой, отправился в гости к приболевшему другу. В одиннадцать часов Инна вызвала такси, и Женя отправилась в гостиницу.

Она ехала молча, не глядя не по сторонам и не пытаясь вступить в разговор с водителем. На душе было тепло и очень спокойно. Откровенно говоря, тогда, два года назад, Женя совсем не была уверена, что отношения Лизы и Инны продлятся долго – уж слишком они были разные, да и любви особой между ними видно не было… Ан нет, два года прошло, и они всё еще вместе. Молодцы девчонки. Дай Бог им счастья.

– Сто пятьдесят, – огласил сумму недовольный водитель, притормозив у парадного входа в гостиницу. Женя молча расплатилась и тяжело вылезла из машины. Поднимаясь по ступенькам, она думала о том, почему не сказала Лизе и Инне про свою беременность. И мысли эти были не очень веселыми.

Из ресторана на первом этаже доносилась громкая музыка. От неё у Жени вдруг ёкнуло и быстро забилось сердце. Она проводила взглядом коротко стриженный затылок какой-то женщины, удаляющейся вглубь гостиницы и, неожиданно забыв о своем желании поспать, сменила направление и вошла в ярко освещенный зал.

– Желаете поужинать? – симпатичный молодой человек в черных брюках и белой рубашке улыбнулся Жене, помахивая черной папкой меню.

– Нет. Я бы выпила вина.

– Я вас провожу.

Все столики оказались заняты, свободным остался только один – на двоих, расположенный у окна. На нем Женя увидела два пустых стакана, тарелку и несколько смятых салфеток.

– Прошу прощения, – смутился официант, – Сейчас всё уберут. Это единственный незанятый стол.

– Ничего страшного.

Женя присела на стул и улыбнулась. Её пальцы сами собой потянулись к смятым салфеткам, а глаза неожиданно разглядели на одной из них какой-то текст.

Я в тоске и печали под луною читаю Шуберта

Ты в тумане ночных дискотек зажигаешь под Штрауса

На обломках сиди я пишу: «Без меня бы умер ты».

А в ответ – смски: «Прости, мне нужна пауза».

Глупость какая! На Жениных глазах почему-то выступили слёзы, а кулак в области сердца сжался еще крепче. Эти строчки… Это было что-то бессмысленное, наивное, но несущее собой нечто… Просто нечто.

Руки сами собой потянулись к сумке и нащупали простую шариковую ручку.

– Позвольте, я уберу, – уже другой официант потянулся к салфетке и попытался забрать её из Жениных рук, но она не позволила – вырвала, прижала к себе и даже посмотрела ожесточенно и яростно.

– Простите, я только хотел…

– Оставьте, – перебила Женя, – Уберите посуду и принесите мне бокал красного вина. Сухого. Хорошего.

Мальчик суетливо составил на поднос стаканы, тарелку, оглянулся на нервную клиентку и скрылся. Женя же расправила смятую салфетку и принялась писать: не думая ни о смысле, ни о рифмах, ни о том, зачем и кому она это пишет.

У меня на пластинках опять джаз поет Ахматова

Ты читаешь кино и листаешь стихи Акунина

И опять накатило, и чувствую, что виновата я.

Но тебе всё равно – ты гуляешь и пьешь под Бунина.

Дописала, поставила точку, убрала салфетку в карман, и неожиданно тихо рассмеялась.

***

Как же быть? Лёка пнула ногой валяющуюся на асфальте банку из-под «Пепси» и с вожделением посмотрела на табачный ларек. Закурить хотелось просто невыносимо.

Кто бы мог подумать, что вот так всё сложится? И ведь решилась же, и даже цветы купила, и полные два пакета подарков, и приехала, и дом отыскала без проблем. А вот номер квартиры забыла…

Забыть номер квартиры собственных родителей. Да, Савина, на такое только ты способна. Думай, думай, вспоминай! Ты же тут жила! В этом дворе прошло твое детство. Вот на этих качелях ты в первый раз сломала себе руку. А вот это дерево при тебе сажал дядя Федя. Вспоминай!

Бесполезно. Лёка кинула на скамейку пакеты, пристроила сверху цветы и присела рядом. Как назло, мобильный телефон остался в гостинице. Правда, неподалеку была будка с таксофоном, но если уж она забыла номер квартиры, то о том, чтобы помнить номер домашнего телефона, даже думать не приходилось.

– Может, к Лизе в гости заехать? – мелькнула в голове шальная мысль и тут же исчезла. Извиняться перед родителями она еще была готова, а вот перед друзьями… Это может подождать.

Какой-то пацан выскочил из первого подъезда, выволок за собой велосипед и, лихо вскочив на него, сделал вираж по двору. Лёка следила за ним, не отрывая глаз. На кого-то до странности был похож этот маленький белокурый мальчишка. Или это только кажется?

На Женю. Точно. Те же плечи, та же скромная беззащитность, и скрытый глубоко внутри кураж. А ведь этот пацан вполне мог бы быть её сыном. И даже не первенцем. Во сколько лет она сделала аборт? Сложно, сложно вспоминать – слишком много наслоилось на память за эти годы, и воспоминания, похороненные далеко внутри, уже не вынуть, не достать. Давно… Лет шестнадцать назад, если не больше. Боже мой, какие мы уже старые. Женькин сын или дочь могли бы в следующем году уже заканчивать школу!

Как же хочется курить… Взять бы пивка в ларьке, пачку старых добрых «ЛД» и поболтать с этим белокурым пареньком за жизнь. Просто поболтать, не спрашивая ни о чем серьезном, – о девчонках, компьютерных играх, спорте, или чем там еще интересуется молодежь?

– Савина, у тебя едет крыша, – констатировала сама себе Лёка и с усилием подняла себя со скамейки, – Давай еще придумаем, что этот пацан – Женькин сын, что аборт она тогда не сделала, а отдала ребенка в детдом и вот теперь тебе выпала честь стать его новой мамой. Сюжетец получится в лучших традициях бразильских мыльных опер.

Пакеты и цветы остались лежать на лавочке. Лёка медленно шла к проспекту и чувствовала, как в межреберье разгорается жар, предвещающий очередную бессонную ночь, дикую боль и много-много литров холодного молока.

Да пошло оно всё к черту, в самом-то деле… Приехать сюда – с самого начала было плохой идеей.