Часы на стене зала отлета показывали двенадцать пятнадцать. Лека сидела на своем рюкзаке, прислонившись спиной к стене и изнемогала от жары. Хотелось есть, пить и спать – все одновременно, но отсутствие денег делало невозможным все вышеперечисленное.

Она постоянно попадала взглядом на стрелки часов, но от этого время не шло быстрее, а напротив – растягивалось будто жеванная не единожды жвачка во рту.

На душе было тоскливо. Вчерашний порыв дорогого стоил ей, и теперь одолевали сомнения – правильно ли она поступила, вот так, практически напрямую, попросив о помощи? Видимо, неправильно, раз уж Диана даже не ответила.

Она долго пыталась понять, что чувствует, но за ощущением униженности ничего невозможно было различить.

– Только бы теперь не скатиться в неумение просить о помощи вообще, – подумала Лека, – если отказала Диана, это не значит, что не стоит просить в принципе.

Глубоко в сумке запищал телефон. Кто бы это мог быть?

Лека вытряхнула из рюкзака вещи прямо на пол, и достала мобильный.

"Одно новое сообщение", – высветилось на экране, и чуть ниже – "Диана".

Диана. Она. Лека вздохнула и прочитала сообщение.

– Леночка, счастливого пути тебе и мягкой посадки. Возвращайся скорее.

Сердце Лекино радостно заныло. Все-таки, ей не все равно!

Она принялась соображать, что бы такое ответить. Понятное дело, спасибо, но нужно еще обращение, так? Дианочка? Фу. Глупо и как-то слишком лично. Ди? Нет, не пойдет, уж очень по-свойски получается. Милая? Не так поймет.

В конце концов, она традиционно разозлилась на саму себя, и написала просто "спасибо". Подумала, и добавила смайлик.

Полет прошел быстро и без приключений. После спокойной балийской тишины Леку ошеломил аэропорт "Домодедово". Она растерялась, и не знала, куда бежать. И страшно обрадовалась, услышав откуда-то издалека громкое:

– Лена!

Из-за терминалов к ней стремительно неслась Ксюха, держащая в одной руке телефон, а в другой – объемный пакет. Они обнялись.

– Я уж боялась, что опоздаю, – прошептала Ксюха в Лекино ухо, – пробки.

В пакете у нее оказалась теплая куртка, ботинки с мехом и шапка.

– Какая ты умница, – улыбнулась Лека, – а я как раз думала, что до машины придется бегом бежать.

– Да уж, вид у тебя точно не для Московской зимы.

Лека натянула куртку поверх майки, джинсы заправила в ботинки, а шапку надела поверх новой стрижки. Теперь вид вполне соответствовал, и люди перестали удивленно на нее таращиться.

– Это твои вещи?

– Кирилла. Мои были бы тебе малы, а Асины велики.

Ксюха взяла Леку под локоть и повела к выходу. Лека шла, озираясь по сторонам и думая, что еще за Кирилл?

Ответ она получила уже в машине. Они загрузились в просторный синий ситроен, и влились в поток.

– Кирилл – это Асин сын, – объяснила Ксюха, – надеюсь, тебе не придется с ним столкнуться. Ну а если придется – не обессудь.

– Сложные отношения? – Понимающе покачала головой Лека.

– Нет, ничего сложного. Абсолютная атмосфера ненависти и презрения друг к другу.

Ксюха явно не хотела развивать тему, и Лека не стала настаивать. Она отвернулась и под тихие звуки радио принялась любоваться огнями пролетающей мимо заснеженной Москвы.

Мелодия блюза проникала в нее и растекалась по венам. Она думала о Женьке – а вдруг каким-то чудом та окажется в Москве, и они столкнутся где-нибудь на улице, или в метро, или в магазине? Как было бы чудесно просто на несколько секунд увидеть ее, почувствовать ее запах, и услышать голос.

Она думала о Диане – наверное, сейчас она ведет очередную группу учеников к океану, и касается кого-то совсем другого, не Леку.

Она думала об океане – утром, когда прощалась с ним, глаза ее были полны слез, а сердце грусти. И он отвечал тем же – словно норовистый жеребец кидался волнами, фыркал, и уворачивался от прикосновений.

– Я вернусь, родной, – обещала ему Лека, и точно знала, что сдержит слово.

У Ксюхи зазвонил телефон.

– Да, Ась, – заговорила она, одной рукой держась за руль, – встретила, едем, все хорошо.

Убрала на мгновение трубку, и повернулась к Леке:

– Она спрашивает, ешь ли ты лук?

– Ем, – согласно кивнула Лека. Ее сердце наполнилось радостью – давно ее нигде не встречали с таким гостеприимством, с такой радостью.

– Нет, Ирка на даче с мелким, а Неля вроде уехала в какую-то командировку, – продолжила отвечать на неслышимые вопросы Ксюха, – и я думаю, не стоит никого звать. Посидим сами, по-семейному.

Выслушала ответ и добавила:

– Ладно, буду осторожно. До скорого.

Она сунула телефон в держатель, и повернулась к Леке.

– Давай сразу обсудим дела. Я все думала, какую же работу тебе подыскать, чтобы ты могла работать с острова, и чтобы было интересно. И нам с Асей пришла мысль. Как ты смотришь на то, чтобы поучиться снимать?

– Что снимать? – Удивилась Лека. Она не ожидала такого внимательного отношения к собственной судьбе, все это – и предложение встретить, и возможность пожить в их доме, и вот теперь работа – ошеломило ее.

– Видео, – как ни в чем не бывало продолжила Ксюха, – не кино, конечно, но чтобы на этом зарабатывать, все должно быть на должном уровне.

– Как на видео можно зарабатывать?

– А ты представь. Мы сделаем видео блог "о жизни в раю", и будем выкладывать туда видео зарисовки о серфинге, природе, красотах, и обо всем интересном, что там происходит.

Это было похоже на мечту. Лека сразу представила, как ездит по острову с камерой, выискивав самые интересные кадры, и монтирует их в единый сюжет.

– Я готова, – сказала она, – но по-прежнему не понимаю, как на этом можно зарабатывать.

– Рекламой, – пожала плечами Ксюха и резко свернула с трассы на дорогу поменьше, – я нашла спонсора, который готов вложить изначальный капитал на технику, за процент. А дальше, когда эта история раскрутится, будем продавать рекламу туристическим агентствам.

Лека не верила своим ушам.

– И все это ты сделаешь для меня?

– Да.

– Но почему?

Ксюха сунула в рот зубочистку и свернула на садовое кольцо.

– Лен, не ищи в этом подтекст, – сказала она, – считай, что я просто хочу помочь другу, вот и все. Моя жизнь вполне состоялась, и теперь мне хочется дать что-то не только себе и своей семье, но и миру в целом.

Машина пронеслась по набережной, в окне мелькнули огни Кремля, и через десять минут они уже проехали в закрытый дворик, где Ксюха и припарковала машину.

Странно было ступать из тепла салона в морозный воздух, и не менее странно было касаться ногами не песка, а огромных сугробов.

Ксюха посмотрела наверх и улыбнулась чему-то своему.

– Идем, – скомандовала, – ужин стынет.

Ася встречала их на площадке третьего этажа. Она сначала обняла Ксюху, поцеловала ее в белую от мороза щеку, и только потом перевала взгляд на Леку.

– С приездом, Леночка, – сказала она, – как долетела?

– Хорошо, – улыбнулась в ответ Лека. Она слегка смешалась, не зная, как обращаться к Асе – по имени или отчеству? На "вы" или на "ты".

– Ну что мы стоим? Проходите! Ксюшка, ты иди переодевайся, а я покажу Леночке ее комнату. И немедленно ужинать, а то все стынет.

Квартира их оказалась большой и очень уютной. Все в теплых тонах, много книг, много маленьких ковриков и фотографий на стенах. На одной из них Лекино внимание привлек молодой парень в военной форме.

– Это мой сын, – объяснила Ася, – он сейчас в Санкт-Петербурге, учится в военном училище. В его комнате ты и будешь жить.

Она миновала огромный фикус в кадке, и распахнула дверь.

Кровать, стол, кресло, стеллаж с книгами.

– Располагайся. Надеюсь, тебе здесь будет удобно. Полотенце вот я тебе положила, и зубную щетку тоже. У тебя есть чистая одежда, или дать тебе что-то из Ксюшиного пока?

– Нет, спасибо, Ась, все отлично.

Ася вышла из комнаты, и Лека наконец осталась одна. Ей было немного неловко от такой теплой встречи, но вместе с тем и очень приятно.

За ужином она сидела и наблюдала за Ксюхой. Та сидела, ровно держа спину, и ела странное блюдо из пареных овощей. Леке Ася подала итальянскую пасту с отбивной и луковым соусом.

– Адски вкусно, – сказала Лека, протягивая тарелку с просьбой добавки.

– Да, Ась, ты готовишь замечательно, – откликнулась Ксюха.

Лека не стала задавать вопросов, но ей вдруг подумалось, что все здесь очень мило, и красиво, и по-доброму, но в то же время было что-то неживое парило между этими двумя. Как будто замороженное.

– Я позвонила Кристине, – сказала Ксюха за чаем, – с Женей все в порядке, она живет в Таганроге, работает учителем, растит дочь.

Сердце Лекино сделало кульбит.

– К…как дочь? – Запинаясь, спросила она.

– Ты не знала, да? Женя родила дочь, ей уже два года. Кстати, у них с ребенком твоей бывшей общий отец.

– Леша? – Лека лихорадочно считала. Получалось, что когда они были вместе в Таганроге, Женька уже была беременна. И ничего ей не сказала. Что ж, поделом.

– Она вышла замуж?

– Нет, – Ксюха налила всем еще чаю, – я так поняла, что он просто помог сделать ребенка, и теперь активно участвует в его воспитании.

– Что еще рассказала Кристина? – Задала вопрос Ася.

– Лиза, Лекина бывшая, так и живет со своей Инной, все у них хорошо. Сама Кристина сделала дреды и ругается с сыном. В общем, ничего интересного.

Лека могла бы спрашивать еще, но сообщение о ребенке убило ее наповал. Молодец Женька. Умница. Строит свою жизнь так, как считает нужным.

Со следующего утра Лека приступила к учебе. Заняла у Ксюхи денег и отправилась на краткосрочные курсы режиссеров-операторов. По ее прикидкам, учеба должна была занять четыре недели, а это значило, что уже через месяц она вернется домой.

Но жизнь, как это часто бывает, решила иначе.

Две недели Лека жила у Ксюхи с Асей, проводила дни за учебой, а вечера за тихими посиделками с чаем. Иногда Ася читала вслух что-то из классики. Лека слушала, Ксюха рядом за ноутбуком занималась делами.

Это была спокойная и уютная семейная жизнь, полная тепла и уважения. Пока в один из дней все не рухнуло.

В это утро Лека как всегда собиралась на занятия. Она уже купила себе видеокамеру, штатив, свет и теперь таскала все это в огромной сумке.

Уже одевшись, она подхватила вещи, распахнула дверь и опешила. На пороге стоял парень с фотографии – Кирилл, и выглядел он очень пьяным и очень злым.

– Ты еще кто? – Спросил он, отталкивая Леку с дороги и проходя в квартиру. – Где мать и ее сучка?

Лека опешила.

– А ты, собственно, кто такой?

– Какая тебе разница? Где мать, говорю?

Он прямо в ботинках прошел в квартиру, и через секунду голос его донесся уже из комнаты.

– Какого х…я? Чье барахло здесь накидано?

Когда Лека вбежала в комнату, он уже разбрасывал ее вещи по полу, пиная их ногами.

– Ты что делаешь, придурок? – Она кинулась, пытаясь отобрать у него сумку с аппаратурой, но он оказался сильнее, и жахнул сумкой прямо об пол.

Что-то закипало в Леке, разливалось по жилам яростью и такой первоклассной ненавистью, от которой вдруг резко сузились зрачки.

Она опустила взгляд, а когда подняла, это был уже совсем другой взгляд, и совсем другая Лека. Она ударила снизу, в челюсть, как учил когда-то Виталик, и одновременно сделала подсечку. Кирилл свалился на пол мешком, накрыв телом сумку. Попытался подняться, но Лека нанесла новый удар. А потом еще один. И еще.

Она била на уничтожение, наповал, сдирая в кровь костяшки пальцев и ломая кости.

С шумом отворилась дверь, и кто-то за волосы оттащил Леку в сторону. Полными ярости и крови глазами, она смотрела, как Ксюха лупит Кирилла по щекам, ощупывает его лицо, тело. Он не сопротивлялся. Лежал на полу и тихо стонал.

– Закрой дверь, – скомандовала Ксюха, обернувшись, и Лека сквозь пелену поразилась спокойствию в ее голосе, – на замок закрой. И не вздумай орать.

Пока Лека выполняла приказ, она снова склонилась над Кириллом, вытащила у него из-под спины сумку, и, взяв с тумбочки графин с водой, полила на окровавленное лицо. Кирилл зафыркал, и открыл глаза.

– Скажешь хоть слово – и я тебя убью, ублюдок, – тем же спокойным голосом сказала Ксюха. – Сейчас спокойно встаешь и ложишься на кровать. Молча и тихо. Действуй.

Кирилл послушался. Тихо постанывая, прилег поверх старательно заправленного Лекой полчаса назад покрывала, и закрыл глаза.

– Жить будешь, – резюмировала Ксюха, еще раз осмотрев его лицо. Основная часть повреждений пришлась именно на него, но сломано ничего не было.

Тогда она кинула ему на грудь пачку влажных салфеток и велела:

– Обтирайся.

И подошла к Леке.

– Дай посмотрю, – сказала ласково, протягивая руку к Лекиным ладоням.

Первое же прикосновение причинило адскую боль. Лека стиснула зубы, чтобы не закричать.

– Пальцы сломаны. Ну ты и сильна, Ленка!

Ксюха на секунду остановилась посреди комнаты и задумалась. И приняла какое-то решение, после чего снова принялась распоряжаться.

– Значит, так. Сейчас ты (взгляд в сторону Кирилла) отмываешь лицо, и очень тихо выходишь на улицу. А ты (к Леке) закутываешь руку шарфом и выходишь следом. Так, будто ничего не случилось. Ничего этого не было. Никто никуда не приезжал, и никто никого не бил. Всем все ясно?

Лека кивнула. Кирилл издал стон согласия.

Ксюха вышла первой – через секунду вернулась и сделала рукой знак: "идите". Кирилл и Лека на цыпочках прокрались по коридору и вышли в подъезд.

Оба молчали, пока садились в машину – Лека на переднее сиденье, Кирилл на заднее.

Ксюха завела мотор и выехала на дорогу. Лека краем глаза смотрела на нее и поражалась: как можно вести себя столь невозмутимо? Сидит, крутит руль, грызет зубами зубочистку и даже головой покачивает в такт музыке из радио. Железная тетка.

Сама Лека немного остыла, но что-то в ней теперь стало другим. Она пока не понимала, что именно, но точно знала: что-то вернулось. Может быть даже она сама.

Доехали до больницы. Все вместе вошли в травмопункт, а когда врач закончил накладывать гипс, Ксюха встречала ее уже одна.

– Где Кирилл? – Спросила Лека.

Ксюха не ответила. Осмотрела повязку на ее руке, присвистнула, и сказала:

– Красиво.

После чего пошла к машине. Обратно тоже ехали молча. И снова эта музыка, и зубочистка в зубах.

– Ксюха, остановись, – попросила Лека, увидев на обочине какое-то кафе, – я хочу поговорить.

Машина послушно скользнула вправо и припарковалась. Сели за столик, заказали кофе.

– Что происходит? – Спросила Лека.

– Ася не должна знать, – в Ксюхином взгляде она увидела металл, – ясно? Я прошу тебя.

Это "прошу тебя" прозвучало почти умоляюще.

– Конечно, я ей не скажу. Но ответь, что у вас происходит? Как ты живешь? Я ничего не понимаю.

– Я ее люблю. Больше тебе ничего знать не надо.

– Но я же вижу, что что-то не так! – Вспылила Лека. – Почему ее сын смеет так себя вести? Почему он называет тебя сучкой? Почему ты отпрыгиваешь от Аси, когда она трогает тебя за бедро, и при этом спишь с ней в одной постели?

Ксюха молчала, опустив взгляд в чашку с кофе. На лице ее всеми прожитыми годами растекалась усталость.

– Нам тяжело дались наши отношения, – наконец сказала она, – это никогда не было легко, и только недавно мы смогли наконец немного отдохнуть. Ася… Она очень устала. И я сделаю все, чтобы сохранить ее покой и счастье.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Знаю, – их взгляды пересеклись и разбились друг о друга, как лед и вода, как огонь пламя, – но это максимум, что я готова ответить. Что до Кирилла – поверь, у него есть причины меня ненавидеть. И отчасти поэтому какие-то вещи я спускаю ему с рук. Жаль только, что это коснулось и тебя.

Лека потерла здоровой рукой повязку.

– А я рада, что коснулось, – сказала она, – знаешь, я только сейчас, кажется, по-настоящему вернулась назад, к себе.

Ксюха криво усмехнулась, и этой усмешки Лека не смогла понять. Она продолжила:

– Надо придумать легенду о моей сломанной руке. Я хочу пожить у вас еще пару дней, если ты не против.

Брови Ксюхи взлетели вверх.

– Я уезжаю домой, – объяснила Лека. – Хватит прятаться, хватит искать стабильности и уверенности. Пора бы мне снова научиться рисковать.

– Но как же твоя учеба?

– Если Кирилл не разбил камеру, я заберу ее с собой и доучусь самостоятельно. Если разбил – найду, как купить новую. Проект состоится, Ксюх. Более того, теперь я знаю, о чем будет первый фильм.

– И о чем же? – Первый раз за это утро на Ксюхином лице появилась улыбка.

Лека хмыкнула, посмотрела еще раз на повязку, и ответила тихо и жестко:

– О преодолении, детка. И только о нем.