Она лежала на боку и смотрела. Ни о чем не думала, ничего не хотела – просто смотрела. Спутавшиеся черные волосы, загорелые плечи, ямочки под выпирающими ключицами. И закрытые веки, под которыми – необъятная синева и глубь, так похожая на ее собственную.

А на плече – маленькая родинка, похожая на елочку.

Тепло и нежно, ласково и спокойно.

Она перевела взгляд левее, зацепилась им за лежащие на тумбочке два телефона. Еще вчера они разрывались от звонков – то вместе, то поочередно, а сегодня примолкли, сдались. Рядом с телефонами – беспорядочная куча пустых бутылок из-под воды, какие-то пакетики и бумажные обертки. Все это, кажется, тоже было вчера – поиски хоть чего-то съестного, и поедание одной шоколадки на двоих, и поливание водой, и снова, снова безудержный секс, не оставляющий ни времени, ни желания хоть на секунду остановиться и подумать. Вчера. А вчера ли?

Лека повернулась на живот и языком пощекотала Дианину спину – от ягодиц к шее, по позвоночнику. Тело под ней шевельнулось, выгибаясь навстречу. Эта покорность, эта готовность сводила с ума и расплавляла ум и сердце.

– Ммм, – Лека языком уловила вибрацию на нежной коже, и лишь потом услышала звук, – хочу…

– Ненасытная моя, – улыбнулась она, просовывая руки под Дианино тело и укладывая их так, чтобы грудь уместилась в ладонях, – эдак я скоро умру от истощения.

– По-моему, прекрасная смерть.

Диана выгнулась, в попытке отыскать Лекины губы, но в секунду, когда она почти дотянулась, тишину дома пронзила громкая трель звонка.

– Не открывай, – попросила Диана, лбом упираясь в подушку и двигаясь под Лекиными губами.

– Я и не собиралась.

Но звонивший был настойчив. Через несколько минут постоянные трели начали раздражать. Пришлось вылезать из постели и, не обращая внимания на Дианин протестующий стон, идти открывать.

Она распахнула дверь, намереваясь сразу же послать к черту того, кто посмел их прервать, но совершенно не ожидала увидеть на пороге ошарашенного, с округлившимися глазами, Тони. И только когда он совершенно по детски открыл рот и замер так, Лека осознала, что стоит перед ним совершенно голая, да мало того – с явными следами бурной ночи на теле. А еще через мгновение она заметила стоящую за Тониным плечом Таню.

– Ну? – Грубо сказала Лека, уже понимая, что сказке, кажется, пришел конец, но по-детски отказываясь в это верить. – Чего надо?

Губы Тони сомкнулись с щелкающим звуком, кажется даже подбородок завибрировал.

– Мы тебя потеряли, – сказал он, неудержимо краснея и наконец догадавшись отвести взгляд от голого Лекиного тела.

– Могли бы… – начала Лека, и замолчала. А что они, собственно, могли бы? Позвонить? Так наверняка часть из вчерашних телефонных трелей и была попыткой дозвониться.

– Антон, идем, – послышалось сзади, – мы мешаем, разве ты не видишь?

Она чуть не завопила сквозь зубы. Таня. Милая, славная девочка Таня уже повернулась спиной чтобы идти к воротам, и на этой спине ясно читалось желание немедленно застрелиться, как только эти ворота будут захлопнуты.

И – как будто всего этого было мало – из глубины дома послышались шаги, и кто-то до ужаса обнаженный и желанный ухватил сзади Леку за ягодицу и, дыхнув в ухо, пробормотал: "Куда ты пропала?"

Рот Тони снова открылся. Танина спина перестала уходить. Лека мысленно завыла.

– Так. Тань, прекрати убегать. Тони, закрой рот. Идите в магазин и принесите какой-нибудь еды. А мы пока поставим чайник.

С этими словами она развернулась, своим телом закрывая Диану от чужих глаз, и потащила ее внутрь дома. Диана сопротивлялась.

– Ну чего ты? – Ворчала она, будто пьяная, то и дело пытаясь поймать Лекины губы. – Ну их всех к черту, идем обратно в постель.

– Ди.

Лека добавила в голос металла, и это вдруг помогло. Она развернула Диану лицом к себе, крепко держа за плечи и, старательно отводя взгляд от красных отметин на ее груди, плечах, ключицах, сказала:

– Ты понимаешь, что завтра о нас будет говорить вся Кута?

Она с грустью увидела, как меняется Дианин взгляд, как стекает из него поволока и туман, уступая место страху.

Вот так, Леночка. Сказки кончились, и теперь начинается жизнь.

– Если не хочешь, чтобы так было, нужно немедленно одеться, привести себя в порядок и придумать внятное объяснение, почему ты у меня дома, голая и в таком… Потрепанном виде.

Диана смотрела на нее, молчала. Господи, ну почему так трудно соображать, когда эти голубые глаза так близко, так глубоко?

– Скажем, что занимались йогой и покусали друг друга в порыве энтузиазма? – Со злостью сказала Диана, и Лека отпрянула от этой злости. – Еще можно сказать, что волны научились оставлять засосы, и мы – прямое тому доказательство. Поверит твоя подружка такой версии?

Подружка? Какая, к чертовой матери, подружка?

Диана наступала, тыкая кулаком Лекино плечо и сверкая глазами. Лека пятилась.

– Ты о чем? – Возмутилась она. – Какая еще подружка? При чем тут это?

– Та самая, которую ты отправила в магазин! – Крикнула Диана, и снова ударила. – С которой ты везде за ручку ходишь! Кто она? Девушка твоя, да?

И тут до Леки дошло. Смех пришел сам собой, остановить его она не успела, и расхохоталась прямо в злое Дианино лицо. И только увидев, как по этому лицу плевком растекается обида, поняла, что смеяться не стоило.

С неожиданной легкостью, неизвестно откуда взявшейся, она схватила вознамерившуюся уйти Диану в охапку, и, не обращая внимания на ее попытки вырваться, потащила в спальню.

– Отпусти меня! – Вопила Диана, но Лека только смеялась.

– Ты ревнивая дурочка, – заявила она, опускав Диану на кровать и уворачиваясь от пощечины, – Танька влюблена в Тони, Тони влюблен в Риту, а я влюблена в тебя.

И тут же ей все-таки прилетело – не успевшая остановиться Дианина ладонь с силой хлопнула по ее щеке, заставив отшатнуться.

Диана застыла, пораженная.

– Правда? – По-детски спросила она, глядя на Леку испуганными глазами.

– Теперь уже не уверена, – пробормотала Лека, потирая щеку, – дерущихся женщин я не слишком жалую.

А дальше снова было волшебство. Диана целовала Лекины щеки, смеясь и плача одновременно, и каялась, и снова целовала. И, конечно, они пропустили момент, когда в дверь снова начали звонить, а когда осознали – Лека спрыгнула с кровати, натянула на голое тело шорты и майку, и поспешила вниз, на ходу порекомендовав Диане надеть на себя что-нибудь, и приходить на балкон.

Тони и Таня смущались, Лека шутила, и все вместе они быстро накрывали на стол. Судя по ассортименту блюд в пластиковых коробочках, ребята успели съездить в один из местных варунгов, а по дороге еще захватили воды в магазине.

Диана появилась когда все молча сидели на пуфиках и пили кофе. Она была прекрасна, и даже более чем обычно – настоящая черноволосая богиня в белом Лекином сарафане и изящно-босая.

Вошла на балкон, улыбнулась, прошествовала прямиком к Леке и села на пуфик между ее раздвинутых ног. Все было понятно без слов, и от этого в груди поднимался такой восторг, какого Лека не чувствовала очень давно. Она обняла Диану за талию и нежно поцеловала в голое плечо.

– Тони, закрой рот, – уже привычно сказала, поднимая глаза, – вы вроде лично не знакомы? Диана, этот красавец с открытым ртом – мой друг Тони. А неземной ангел, отказывающийся на меня смотреть – моя подруга Таня.

– А как ты меня представишь? – Спросила шепотом Диана, кивнув на невнятное "очприятно".

– А как ты хочешь? – Сердце Лекино сделало кульбит.

– Попробуй угадать.

И снова риск. И никаких гарантий. И только вера в то, что все будет так, как хочется, как мечтается.

– А это Диана, – твердо сказала Лека, – моя девушка.

Наградой ей был уже привычно открывшийся рот Тони, улыбка Тани и удовлетворенный вздох той, что так сладко прижималась сейчас спиной к ее животу.

И снова стало легко. Сначала они долго пили кофе и ели рис с морепродуктами, потом вдруг все вместе решили отправиться в лав баз, и произвели там фурор – войдя в обнимку под удивленными взглядами друзей и знакомых. Потом была встреча с Родиком, без слов отдавшим выигрыш, но категорически отказавшимся признаться, кто надоумил его на этот спор. А дальше – ночной пляж, бесконечные поцелуи под звездами, один байк на двоих и огромное счастье быть вместе.

***

Наступило лето, толпы курортников в Куте поредели, а океан вдруг стал ласковым и спокойным. Лекин фильм был закончен, и большая часть ночей проходила теперь в переговорах то с Ксюхой, то со спонсором, и в последующих внесениях правок.

– Мне не нравится финал, – в один голос твердили Ксюха и спонсор, – они не должны расставаться. Нужен хэппи энд.

– Но тогда это будет сказка, – сопротивлялась Лека, – весь смысл в том, чтобы они расстались.

Ее ломало, и скручивало, и было невыносимо. Диана помогала как могла, но она даже не знала, о чем фильм, и в конце концов, доведенная до крайности отчаянием Леки, потребовала, чтобы та хотя бы рассказала сюжет.

– Я хотела показать тебе итоговый вариант, – отказалась Лека.

– Такими темпами до итогового варианта мы не доживем, – Возразила Диана, – рассказывай, сил уже нет смотреть, как ты маешься.

И она рассказала.

– Главный герой – бывший наркоман, тусовщик, разбивающий сердца и не задумывающийся ни о чем. Он приезжает на Бали сломанным и раздавленным, собираясь провести остаток жизни в покаянии. Но со временем понимает, что мертв.

– Как мертв? – Диана сидела рядом и гладила Лекину руку.

– А вот так. Мертв, заморожен, анти-жив. Ничего не чувствует, ничего не хочет. И он начинает искать путь к себе, путь к тому, чтобы снова жить. Сначала он ищет его вовне – ищет учителя, занимается медитациями.

– И йогой? – Улыбнулась Диана.

– И йогой. Но со временем понимает, что и это – не то. И в его жизнь приходит серфинг. Он тяжело ему дается, он жутко боится воды, океана, волн, но каждый день через преодоление выходит на воду. И в один из дней у него рвется лишь, и доска уплывает, а он остается один в центре океана. И тут он понимает то, чего не понимал раньше – невозможно найти себя одному. Невозможно уйти от людей и жить. Его спасает девушка, катающаяся неподалеку, и у них начинается роман.

– Ммм, роман. Как мило.

– Да. Она учит его, что смысл не в том, чтобы брать, а в том, чтобы отдавать. Что не вырастив в себе чувство любви, невозможно ни отдавать его, ни принимать. Что для того чтобы быть рядом с кем-то, чтобы суметь показать кому-то себя настоящего, нужно не меньшее мужество, чем когда ты один на один со стихией. И постепенно что-то в нем меняется. В один день океан становится другом, а девушка вдруг становится ему важнее, чем он сам. И вот тут-то у нас и происходит засада.

– Какая? – Удивилась Диана. – Мне все очень нравится.

– Финал. В моей версии он уходит. Уходит от девушки, уходит от этой любви, потому что понимает, что останься он – и его путь к себе будет остановлен. А спонсор хочет хеппи-энд.

Диана помолчала, задумавшись.

– Лек, – спросила она серьезно, – а ты правда думаешь, что на этой точке он не сможет дальше идти к себе?

– Да. Потому что если кто-то становится для тебя важнее, чем ты сам – дальше ты словно делишься надвое, одну половину себя отдавая любимому, и лишь вторую сохраняя себе.

– У тебя так было?

Лека дернулась, как от удара. Вот поэтому она и не хотела рассказывать, не могла, не была готова.

– Когда ушла Саша, я чуть не умерла. В один миг мне оказалось незачем жить дальше. Если бы я была более глубокой, если бы сохранила большую часть себя, этого бы не случилось.

– Ты уходишь в крайности, – Возразила Диана, – можно любить, и сохранять себя.

– Можно, – кивнула Лека, – но мой герой пока так не умеет.

Она обняла Диану и поцеловала ее в хмурый лоб. Диана продолжала смотреть в одну точку – задумалась.

– А как было с Женей? – Огорошила вопросом. О Жене они не говорили никогда.

– Татуировка, – ответила на незаданный вопрос Диана.

– С Женей было… – Лека прислушалась к себе и удивилась: боли не было. Господи, неужели прощение наконец пришло? Неужели она смогла себя простить? – С Женей было так же. Только с обратной стороны. Я так сильно боялась привязаться к ней, так сильно боялась отдать ей часть себя, что натворила много плохого.

– Что?

– Я убегала каждый раз, когда чувствовала, что она становится важнее. А потом возвращались снова. И снова. И снова.

– Ты все еще любишь ее? – Тихо спросила Диана.

И Лека ответила. Ответила, зная, что причинит боль.

– Я всегда буду ее любить.

Диана убрала руки и отвернулась. Лека смотрела на ее затылок, и силилась найти слова, но не могла. Как объяснить то, что было с тобой всю сознательную жизнь? Как описать то, что часть твоего сердца навсегда принадлежит другой женщине, и что в эту часть ей, Диане, никогда не будет доступа?

– Когда-нибудь ты бросишь меня ради того чтобы быть с ней.

Бесконечная боль. Предчувствие беды. Леке нечего было ответить.

Через несколько недель в поведении Дианы появились новые нотки. Она стала больше времени проводить с Лекой дома, запретила ей приезжать в школу, и сопротивлялась любым попыткам съездить в Лавбаз. Ночами как раньше отдавалась громко, страстно, но в том, как она прижималась к Леке, как обнимала, чувствовалось что-то отчаянное.

Лека как могла успокаивала, поддерживала, окружала заботой и лаской, но предчувствие перемен завладело и ею тоже. Иногда она просыпалась, и видела в темноте голубые Дианины глаза.

– Почему ты не спишь? – Спрашивала, сжимаясь от нежности в комок.

Диана не отвечала. Целовала, обхватывала руками, вжималась, словно пытаясь раствориться без остатка.

Слова, такие верные и острые, витали между ними, но никак не могли сорваться с губ. И только однажды, проснувшись, и еще не открыв глаз, Лека разобрала в тишине ночи шепот "любимая…"

Она не открыла глаз. Утром подушка была влажной от слез.

А потом пришла Женя.