Они сидели на уютной маленькой кухне, чуть неряшливой и до ужаса уютной – как раз в стиле Кристины. Уже выросший животик девушки был как раз «в тему» в этом небольшом помещении. И чашки с птицами в тему, и блюдца…
– Кристь, а вы решили уже, как малыша назовете?
– Нет еще. Мы же даже пока не знаем, мальчик будет или девочка.
– Ты, наверное, рада очень, да?, – эх, не сдержалась Женька, вздохнула-таки чуть завистливо.
– Я уже даже не знаю. В первый момент была очень рада. Даже показалось, что опять Толю люблю. А теперь не знаю. Понимаю, что это теперь точно на всю жизнь – и боюсь.
– Чего боишься?
– Ну, раньше я бы в любой момент от Толика ушла. А теперь куда я пойду?
– А зачем тебе уходить от него?
– Ну мало ли, зачем…, – замялась Кристина, – Всякое бывает. Ладно, Жень, ты лучше расскажи, что у тебя в жизни происходит. Как там наше недоразумение?
– Крысь, я же просила её так не называть, – поморщилась Женька, – Нормально у нас всё. Знаешь, я так подумала – не нужны мне больше эти признания в любви и красивые слова. Что толку от них? Ленка со мной, а остальное… Не так важно.
– А Шурик?
– Шурик…, – Женька вздохнула, – Знаешь, Крысь, он говорит, что рад за меня. И я почти ему верю.
– Он тебя любит.
– Я знаю. Но, к сожалению, ничего не могу сделать. Обманывать его было бы еще более неправильно.
– А как на счёт будущего?, – улыбнулась Кристина, – Помнишь свои пламенные речи?
– Да помню… Но какое будущее с Ленкой? Мы сейчас вроде как дружим… Как будто ты её не знаешь…
Знала Кристина. И Женя знала не хуже. Поэтому молчали они о том, что иногда въедливой змеей проникало в сердце.
Вот только не помогали никакие разумные доводы затмить то, что происходило каждую секунду в душе.
Вот только руки как и прежде тянулись к рукам, и не было никакой возможности прожить друг без друга и дня.
Вот только любые разговоры обычно заканчивались совсем не дружескими объятьями:
– Лёка, что ты делаешь… Прекрати…, – это стало уже своеобразной игрой. Лёка играла соблазнительницу, а Женя – невинную девушку. Доходили до предела, когда играть становилось невозможно – и улетали в свой собственный маленький мирок…
Тяжело было. Конечно же. Уже не убеждали собственные доводы, и «свободная любовь» не казалась таким уж верным решением. И больно было, и тяжело, и холодно.
И ссоры были. А как же без этого. Женька даже иногда плакала от обиды. Плакала и понимала: ничего, ничего… всё пройдет… помирятся…
И мирились. Вот только один раз так поссорились, что испугались. Показалось – навсегда.
В этот день Женя собрала у себя «девичник». Кристинка пришла на правах лучшей подруги. Марина и Анечка – как бывшие соседки по общежитию. Распили пару бутылок вина и с удовольствием принялись перетирать кости мужчинам: все, кроме Жени, уже давно были замужем. Болтали, не задумываясь особо ни о чём. Кристинка первая заметила, как неудобно вдруг стало Женьке и поспешила на помощь:
– Жень, ну а у тебя-то что с нашей ошибкой природы, а?, – эх, Кристя, грубовато у тебя получилось, не так бы надо…
– А ничего, – неожиданно жестко ответила, – Всё как всегда: полная любовь и согласие.
– Вот, девчонки, за кого замуж надо было выходить! За Лёку! Видите как – любовь и согласие… Не то, что у нас.
Рассмеялись все, спало напряжение. Но осадок всё равно остался. Белый, как известка. И такой же мерзкий.
Где-то около полуночи прозвенел звонок. Девчонки, уже слегка навеселе, начали смеяться, обсуждать, чей муж за кем пришел. А на пороге стояла… Лёка. С букетом белых роз и бутылкой коньяка.
– Привет, мелкая!, – заулыбалась, протискиваясь в дверь, – А я к тебе. Можно?
– Можно, – вздохнула Женька, принимая «подношение», – Только у меня гости.
– Гости – это хорошо, – философски пробормотала Лёка, развязывая шнурки на кроссовках, и вдруг заорала: – Гости, привет!
– Привет…, – неуверенно ответили с кухни.
Но всю неуверенность как рукой сняло, когда Лена просочилась внутрь. Сразу пошли объятия, радость и общие воспоминания о «ушедшей студенческой юности».
Под разговоры незаметно прикончили коньяк, выпили даже «НЗ» – небольшую бутылочку ликера, которую Женька берегла на особый случай. И завели разговор о женской сущности.
– Фигня!, – авторитетно заявила Лёка, даже не выслушав до конца Кристинкин монолог, – Все женщины одинаковые по своей сути.
– Значит, и ты одинаковая?, – влезла Анечка.
– Нет. Я не одинаковая. Да и какая с меня женщина? Гибрид какой-то непонятный…
– И в чём же мы одинаковые, интересно?, – самоуверенность Лены почему-то безумно раздражала Кристину весь вечер. Именно сегодня ей захотелось, наконец, разобраться – кто прав, кто виноват.
– А во всем. Вот простой пример: девочка выходит замуж за мальчика. Почему? Вариант А: потому что любит. Тут всё нормально. Вариант Б: залетела. Тоже нормалек. Вариант С: за деньги выходит. Ну, тоже можно понять. Но есть еще вариант Д: выходит потому что пора. А то еще, не дай Бог, старой девой обзывать начнут.
– Ну и что с этого?
– А то, что всего четыре варианта. Больше нету.
– А какие еще нужны?, – Кристина посмотрела на Лёку как на пришельца с другой планеты. Она еле сдерживала себя, чтобы не закипеть.
– А многие нужны. В каждом человеке должна быть индивидуальность. А когда её нет – это не человек, а так… Фигня.
– Леночка, я что-то не пойму, при чём тут твои слова о том, что женщины все одинаковые – и индивидуальность человека? Человек индивидуален по своей сути, – Кристя аж привстала на стуле. Женя тихонько сжалась в углу. Она уже поняла, чем всё это кончится и очень боялась ссоры.
– Это не так. В мире полно посредственностей! Стадо людей серо и безлико. Редко когда выбиваются яркие личности. А в женской среде – особенно.
– Значит… Значит, ты – именно такая яркая личность? Почему, интересно? Потому что с женщинами спишь? А мы все – серые мышки?
– Я этого не говорила! И ориентация тут ни при чём. Просто кто-то до конца жизни будет жить как все, выходить замуж за средненького мужика, работать на средненькой работе и мечтать об отпуске. А кто-то будет добиваться успеха, покупать машину и жить так, как хочет.
– Это ты на Женьку намекаешь? Или на меня?
– Ни в коем случае, золотце!, – Лёка усмехнулась и эта усмешка добила Кристину. Она вскочила, выхватила из вазы букет роз и со всей силы швырнула его в девушку.
– Ты чего?, – вскочила, засверкала синими глазищами. Девчонки сжались, стараясь быть незаметными.
– А того!, – прошипела Кристя, еле сдерживая ярость, – Слушай сюда, ты, ярко выраженная индивидуальность! Ты еще в этом мире ничего настолько не добилась, чтобы иметь право оскорблять людей, ясно? Ты чего сюда притащилась сегодня, а? Индивидуальность свою показать? Кому? Женьке? Убедиться еще раз, что она готова за тобой на край света на животе ползти? Ты цветочки какие притащила? Розочки? Ты Женюрку уже столько лет знаешь – и не смогла выучить, что она белые розы терпеть не может? Ты вообще что-нибудь о ней знаешь? Знаешь, что она любит, а что нет? Знаешь, как переживает и о чём думает? Да ничего ты о ней не знаешь, кроме того, что она сама рассказывает. А спрашивать тебе некогда – ты же яркая индивидуальность. Эгоистка ты, и больше ничего! Женя, Ксюха, Юлька… Дальше перечислять? Что ж ты с посредственностями спишь, а, Лена? Заразиться не боишься? Или это половым путем не передается?
– Кристина, ты не увлекайся!, – выплюнула Лёка, быстро туша сигарету в пепельнице, – В наших отношениях мы как-нибудь без тебя разберемся! Что-то я ни разу не заметила, чтобы Женька жаловалась.
– А кому она, по-твоему, жаловаться будет? Тебе? Или всё-таки мне, как подруге, а?
– А что, жаловалась?
– А представь себе! И не раз! А ты думала, ты у нас ангел во плоти, да?
– Перестаньте…, – тихий Женькин шепот почему-то мигом остановил пикировку. Все уставились на девушку, – Я вас очень прошу, прекратите.
– Жень, это уже давно должен был кто-нибудь ей сказать, – пробормотала Кристина, – Извини.
Какое-то время в квартире стояла полная тишина. Лёка яростными взглядами пронзала Женьку, Кристина – Лёку. А Марина с Аней вообще думали только о том, как бы поскорее оказаться дома.
– Ладно, Жень, мы пойдем, наверное, – девчонки синхронно поднялись, – Спасибо тебе за всё, здорово посидели…
Как во сне Женька проводила их до двери. Молча смотрела, как Кристина застегивает крючки на шубе. А потом шагнула, обняла её и, уткнувшись носом в пушистый воротник, прошептала: «Я тебя люблю, Кристя… Спасибо».