Маленький комочек в пеленках моргал смышлеными глазками и всматривался в лицо своей мамы. Ульяна улыбалась. После всех родовых мук и страхов она отдыхала и любовалась своей красавицей дочкой.
Назвала Ульяна ее Лидией, а звала просто Лида.
Выписавшись из роддома, Ульяна с ребенком приехала на автобусе в квартиру Марии Ивановны.
Две женщины крутились вокруг Лиды, делая многое не так, как надо. Мария Ивановна все забыла, а Ульяна и не знала.
Нужно было выживать, и в три месяца девочку отдали в ясли, чтобы Ульяна могла пойти работать.
– Еще одна плакса, – грубо сказала няня, когда дверь за Ульяной закрылась.
– А и пусть орет. Пойдем чай пить, – сказала воспитательница.
Лида кричала. Ей было страшно, плохо, одиноко. Ее бросили, забыли. Проснулись лежащие рядом малыши. Нянька вбежала на крик.
– Вот дрянь какая!
Нянька грубо развернула пеленки, при этом зацепив мизинец Лиды. Пальчик сломался, и Лида зашлась плачем с новой силой.
– Фу, гадость какая, – ворчала нянька, обтирая Лиду.
Она завернула ее в чистые пеленки. Лида не успокаивалась, няня кинула ее в кроватку, сунула соску и ушла.
Устав от крика, Лида заснула. Она вздрагивала во сне, тяжело вздыхала. Ее разбудили, чтобы скормить бутылку невкусной смеси, и снова кинули в кроватку.
От невкусной смеси разболелся живот.
Только вечером после работы Ульяна забрала Лиду домой.
Лида увидела маму и успокоилась.
– Какая спокойная у меня доченька, – любуясь Лидой, сказала Ульяна, – вот повезло няням в ясельках!
Сломанный пальчик Ульяна не заметила.
Когда на следующее утро Ульяна несла Лиду в ясли, Лида кричала на всю улицу.
– Что случилось? У тебя что-то болит? Сейчас нянечка с тобой поиграет и тебе станет хорошо, – успокаивала дочку Ульяна.
В яслях встретили и проводили Ульяну с улыбками, но, как только за ней закрылась дверь, улыбки исчезли и началось привычное: ругань, крики, шлепки.
С каждым разом Лида плакала все меньше. Наступившее ощущение безнадежности и полной беззащитности перед людьми и обстоятельствами выключило рефлекс реакции плачем на какие-либо неудобства или боль. Но одновременно в глазах исчез живой блеск.
Лида целыми днями смотрела в потолок, лежа в кроватке, не выражая никаких эмоций.
– То-то же! – посмеивались няня и воспитательница.
Когда Лиде исполнилось два года, ее перевели в детский садик. И первым делом отвели в туалет.
В туалете было открыто окно. Воспитательница показала Лиде, где ее горшок. Лида, как могла, уселась, но металлический горшок оказался очень холодным. Она вскочила, и горшок с грохотом опрокинулся.
– Ты что, издеваешься? – заорала воспитательница.
Лида поправила горшок и, стараясь не делать лишних движений, с трудом заставила себя расслабиться. Она почувствовала, как у нее намокли колготки. Вокруг горшка появилась лужа.
– Дрянь какая!
Воспитательница схватила Лиду за шиворот, встряхнула ее и вывела из туалета. Втолкнув в раздевалку, она усадила девочку на скамейку, достала из шкафчика трусы и колготки и швырнула в Лиду:
– Переодевайся!
Лида не смогла снять мокрые колготки, и воспитательница, выскочив из раздевалки в группу, привела всех ребят и скомандовала:
– Стащите с нее штаны!
С хохотом и гиканьем, поглядывая на воспитательницу, стараясь угодить ей и выслужиться, девочки и мальчики, держа Лиду кто за руки, кто за ноги, стянули с нее колготки и тут же все дружно брезгливо заверещали, зафукали, бросили Лиду на пол и веселой гурьбой вернулись в группу.
Лида надела сухое белье и тоже вернулась в группу.
Самые хорошие игрушки стояли на недосягаемой высоте, похуже были в руках у детей, и Лида взяла то, что осталось – несколько деревянных кубиков.
Лида поставила один кубик на другой и любовалась своим достижением: кубики не падали. Они стояли твердо, выстроившись в башню.
– Убираем игрушки и идем обедать, – скомандовала воспитательница.
Лида хотела в туалет, но боялась туалета и поэтому боялась попроситься. Страх перед этим самым туалетом становился все сильнее по мере усиления нужды и необходимости в него пойти.
Лида чувствовала себя пойманной в ловушку, и ей стало по-настоящему страшно. Терпеть она больше не могла…
– Можно в туалет?
– Так у тебя уже штаны мокрые! Ты когда должна проситься?
Лида, чтобы слышать не все, что ей кричали, смотрела по сторонам. Наконец она услышала:
– В глаза мне смотри!
Лида посмотрела воспитательнице в глаза. Под этим взглядом немели руки и дрожали колени. Лида смотрела сквозь воспитательницу, стараясь думать, что ей все снится.
– Запомни: когда хочешь в туалет, надо проситься! Иди, переодевайся и за стол!
На обед были голубцы. За одним столом с Лидой сидел мальчик и ковырялся ложкой в тарелке. Воспитательница подскочила к нему, взяла тарелку с голубцами и, схватив мальчонку за воротник рубашки, пригрозила:
– Не будешь есть, за шиворот все вывалю!
Мальчик принялся набивать рот голубцами. По щекам его текли слезы.
После обеда все вернулись к своим игрушкам. Лида снова принялась составлять башню, и когда башня была построена, подошел тот самый мальчик, который не хотел есть голубцы, и, пнув башню ногой, рассмеялся.
Лида не могла понять, почему и за что? Она не знала, что мальчику нужно было отыграться за свою слабость, отомстить ей за то, что она стала свидетелем его слез, его поражения. Ему необходимо было доказать, что он сильный!
– Ты что? – крикнула Лида, наивно надеясь, что мальчик поймет, насколько не прав. Она горько заплакала, глядя на разрушенную башню.
– Это кто там орет? – послышался голос воспитательницы.
– Он мне башню разрушил, – пожаловалась Лида.
– Владик, не обижай девочек, – сказала воспитательница.
Владик дернул Лиду за волосы. Воспитательница это увидела и поставила его в угол. Через две минуты Владик заныл:
– Я больше не бу-уду-у-у.
– Ну, выходи, – сказала воспитательница.
Владик вышел из угла и, проходя мимо Лиды, со всей силы ударил ее кулаком в спину.
Лида сложила кубики и взяла со стола книжку.
Сидя на полу, она листала страницы с красивыми картинками, и одна страница в книжке оказалась порвана.
Мимо проходила воспитательница и увидела порванную страницу:
– Дрянь какая! Книжку порвала! Иди в угол! А матери скажи, чтобы книжку новую принесла!
Лида стояла в углу, ей уже и самой казалось, что это она порвала книжку Было очень стыдно. Прошло сколько-то времени, и Лида услышала, как воспитательница говорит:
– Вот ведь упрямая какая, ни за что прощения не попросит.
– Да и пусть стоит, – равнодушно заметила няня. – Кто у нее родители?
– Мать-одиночка.
– А-а-а…
Лида не просила прощения. Она уже поняла цену этих извинений и не хотела обманывать. Только что Владик ныл, что больше не будет, а сам вышел из угла и сделал еще хуже.
Лида знала, что не будет рвать книжки, независимо от того, выпустят ее из угла или нет. Она не хотела произносить пустые слова и угождать равнодушным людям, которые не желали внимательно разобраться в ситуации.
Лида мужественно стояла в углу, как воин, охраняя что-то очень важное и по-настоящему ценное, но ею еще не понятое и не сформулированное. Придет время, и она поймет, что это. Обязательно поймет!
– Все идем на прогулку! – раздалась команда.
На улице было холодно. Дети бегали по площадке. Лида стояла под падающим снегом. На ее руках были синие рукавички. Девочка подняла ладошки и смотрела, как на них опускаются снежинки.
На синих рукавичках – белые снежинки…
Лида нахмурилась, пытаясь что-то вспомнить. Где-то когда-то что-то такое она уже видела.
– Вытри ей сопли, – услышала Лида голос воспитательницы.
– Сама вытри, – ответила няня, – как что противное делать, так я?
Воспитательница подошла и, достав из кармана Лидиной шубки носовой платок, вытерла ей нос, больно зажав его пальцами, и брезгливо фыркнула:
– Фу!
Сцены в туалете, реплики воспитателей, выходки детей со временем стирались в памяти, но эмоции, связанные с этими случаями, оставляли глубокие раны в маленьком сердце.
А в памяти и в душе навсегда осталось одно: прикосновение к ней, к Лиде, вызывает у людей отвращение. Она, Лида, – противная. Ее не за что любить. Нет причин, по которым ее можно было любить, и в этом некого винить, потому как любить или не любить – дело добровольное.
После работы за Лидой пришла мама, и Лида слышала, как воспитатели на нее жаловались за порванную книжку, за упрямство и за мокрые, в очередной раз, колготки…
Лида видела, как маме было стыдно за нее, и слышала, как унизительно мама объяснялась перед воспитательницей, обещала принять меры… и говорила еще другие жалостливые слова.
Лида подрастала. Она приспособилась к садику и научилась реже говорить, больше молчать, чтобы над ней не смеялись. Научилась делать вид, что ей все нравится, чтобы ее не ругали.
Наступила очередная весна. Жили Лида и ее мама по-прежнему на первом этаже в квартире Марии Ивановны. Самой Марии Ивановны уже год как не стало.
В маленьком дворике в выходные дни галдели мальчишки и девчонки. В такие дни родители особенно старались поплотнее накормить детишек и угостить их чем-нибудь вкусненьким. Из окон то и дело слышалось:
– Юрасик! Иди обедать!
– Илюшенька, супчик сварился!
– Юленька! Кашка остынет!
Лида с ведерком в одной руке и с совочком в другой бодро шагала к песочнице. Она устроилась поудобнее и самозабвенно принялась лепить куличики. Захватывал сам процесс созидания. Песок можно было насыпать, высыпать, придавать ему любую форму.
– Иди отсюда, я с тобой не дружу, – услышала Лида из другого конца двора.
– И ко мне не подходи!
Эти реплики относились к девочке Ире, которая вышла во двор.
Ира была умственно отсталой. Она плохо говорила и не сразу понимала речь других людей. Отец Иры был алкоголиком.
Ира подошла к Лиде и долго смотрела, как она лепит куличики.
– Хочешь тоже попробовать? – спросила Лида.
Ира улыбнулась, села в песочницу и взяла из рук Лиды совок. Куличики получались. Ира развеселилась. Она спросила:
– Ты в садик ходишь?
– Да, – ответила Лида.
– И я. Со мной никто там не играет.
– Со мной тоже.
Ира понимающе взглянула на Лиду и спросила:
– Потому что ты глупая?
Лида ответила:
– Нет, потому что я дрянь.
– А что это? – спросила Ира.
– Не знаю, – ответила Лида, – плохое что-то.
Девочки молча строили куличики. Над ними весело щебетали птицы, а рядом в молодой весенней травке ползали проснувшиеся жучки. Запах набухающих почек на ветках кустов дарил надежду. Казалось, что вся природа о чем-то хотела рассказать двум девочкам, которые копались в песочнице.
Ира печально вздохнула и сказала:
– Я хочу сбежать из дома.
– Куда?
– Очень далеко.
– А у меня есть волшебное стеклышко, – весело сказала Лида и достала из кармана куртки зеленый осколок бутылки. – Если смотреть через него, то все будет зеленое.
Ира взяла стеклышко и посмотрела через него.
– Ух ты! – сказала она, – а знаешь, что можно сделать?
– Что? – спросила Лида.
– Секрет!
– Как это?
– Пойдем за дом, – сказала Ира.
Проходя мимо помойки, Ира набрала в ведерко несколько осколков бутылок, камушки, фантики от конфет и два больших осколка оконного стекла.
С этим богатством девочки подошли к дереву. Ира выкопала совочком глубокую ямку, положила на дно осколок оконного стекла, а на него уложила фантики, камушки и цветные стеклышки. Вторым осколком от оконного стекла Ира сделала второй ярус этого тайника и все сооружение присыпала землей.
– Теперь это наш с тобой секрет, – таинственно сказала Ира, – только мы с тобой можем найти его и откопать. Правда, мы с тобой дружим?
– Правда, – ответила Лида, – а хочешь, я расскажу тебе свой секрет?
– Да.
Ира широко раскрытыми глазами смотрела на Лиду и приготовилась не пропустить ни одного ее слова.
– Я не отсюда, – сказала Лида.
– Как это? – спросила Ира.
– Это не мой дом.
– А где твой дом?
– Не знаю.
– А какой твой дом?
– Я не помню, – ответила Лида честно, – там все дружат.
– А ты возьмешь меня в свой дом? – спросила Ира.
– Да, – ответила Лида, – мы ведь дружим.
Возвращаясь во двор, девочки уступили дорогу мотороллеру. Мотор его грохотал на весь двор и замолк возле парадной Лиды.
Водитель мотороллера снял шлем и направился в подъезд. Лида побежала домой. Дома она сняла туфли, повесила на крючок курточку, вымыла руки и прошла в комнату. За столом сидел водитель мотороллера. Он посмотрел на Лиду и сказал:
– Здравствуй, дочка, я твой папа.
– Ты алкоголик? – спросила Лида.
– Почему ты так думаешь?
– У Иры папа алкоголик, – пояснила Лида.
– Нет, – ответил папа, – я вообще не пью.
Ульяна сидела на диване, Лида села рядом с ней. Все трое молчали.
Лида смотрела на Рудольфа, и ей было очень хорошо оттого, что это ее папа и что он не пьет.
Рудольф сказал:
– Можно я к вам приду жить? Моя тетя замуж выходит…
Ульяна рассмеялась и колко сказала:
– Так ты пришел только потому, что тебе жить негде?
– Я очень виноват… – попытался объясниться Рудольф, – хотел бы исправить, что еще возможно…
Ульяна не позволила договорить:
– Уходи и сюда больше не приходи. У Лиды нет отца! Понял?
Рудольф поднялся и, извиняясь, спросил у Лиды:
– Хочешь, я тебя прокачу на мотороллере?
– Да, – ответила Лида.
Рудольф с Лидой вышли во двор.
Рудольф подошел к мопеду, завел мотор, потом посадил перед собой Лиду и они поехали кругами по двору. Все ребята столпились и с завистью смотрели на Лиду и ее папу.
Когда мотороллер остановился, Лида спросила:
– А можно Ире покататься?
– Конечно, – весело ответил Рудольф.
Ира ехала на мотороллере и громко смеялась. Она кричала на весь двор:
– Мы дружим!
Когда Ира слезла с мопеда, Рудольф уехал. Лида молча смотрела ему вслед.
– Это мой папа, – сказала она Ире.