Вместе с выходными днями в небольшой город пришли оживление и веселье. В доме Степана все домашние занялись чисткой колодца и заменой старых бревен в нем. Лето выдалось жаркое, и вода вся ушла. Распределение обязанностей прошло без споров. Хозяин дома занял самую трудную позицию – ушел на дно, чтобы наполнять жижей ведра, которые за привязанные веревки вытаскивали на поверхность сыновья – Никита и Константин. Хозяйка дома Екатерина занялась приготовлением обеда.

Для нового сруба нужно было зачистить бревна, и эту работу взял на себя отец Степана Николай Николаевич, и конечно же, он не смог обойтись без воспоминаний:

– Вот в ссылке я попотел, так попотел… И в дождь, и в мороз. Как лопату да топор вижу, так не могу про это не вспомнить. Времена достались!

– Ваше поколение и породило те времена, – выпалил Костя. Он закончил с отличием девятый класс и любил использовать в спорах накопленные знания, проанализированные своим независимым мышлением, которое воспитывалось в нем родителями с пеленок.

– Как это? – приготовился к отстаиванию своей позиции Николай Николаевич, при этом для удобства он правую ногу поставил на бревно, а правую руку согнул в локте, который нашел опору на поднятом колене. Топор при этом повис в руке. – Сталин прикажет, и попробуй не сделай. А может, и было в нем, в Сталине, что-то, раз люди его любили?

– Конечно, было, – уверенно произнес Костя, – удобным он был, за это и любили. За ним можно было, как за танком, идти и не думать ни о чем. Да еще похвалят. Это называется уходом отличной ответственности за собственную жизнь. Сделал все как приказали!

Николай Николаевич оторопел:

– Ну ты, внучек, загнул…

– «Загнул, загнул», ведро полное! – послышался голос из колодца. – Поднимайте!

– Ты, Константин, если повернул разговор по-философски, так объясни мне, неученому, – прокашлявшись, сказал Николай Николаевич, не обратив внимания на слова сына.

Степан высунулся из колодца, прищурился на солнце и, отдышавшись, спросил:

– Философы чистую воду не пьют?

– Они ее сначала исследуют, – улыбнулся немногословный по природе Никита.

Степан сказал:

– А чего ее исследовать? Кислород – огнеопасный, водород – взрывоопасный, вот она и состоит, вода эта, из кислорода и водорода. Философам ее пить никак нельзя.

– А простым людям можно? – спросил Никита.

– Простые люди только ею и живут, вашей «аш-два-о». Давайте, не задерживайте конвейер, и вира помалу!

Уже к середине дня на самом дне колодца Степан наткнулся на гору железяк и камней, нагрузил этим хламом полное ведро и крикнул сыновьям:

– Вира!

Никита с Костей взялись за веревку и, подняв ведро, почему-то захихикали.

Из колодца глухим бубуханьем раздался голос Степана:

– Ну, и что это такое? Откуда столько хлама взялось?

Парни подняли следующее ведро и рассмеялись уже громче.

– А в чем дело? – крикнул Степан. – Я хочу знать, вокруг чего смех?

Костя крикнул:

– Ты, папочка, сам себе работу эту нашел! Загружай! Там еще ведра на два точно будет! Нечего было маленьких детей Водяным пугать.

Никита подхватил:

– Точно, а то: «Детки, смотрите, к колодцу не подходите, там Водяной живет, он вас утащит», вот мы подкрадывались и закидывали его чем попало.

Со дна колодца послышался глухой смех Степана.

– Ой, точно, там Водяной! – прошептал Костя.

Вычистить колодец и установить в нем новые бревна успели за один день, но работы по обновлению верха колодца отложили на следующую неделю, предоставив возможность каждому провести второй выходной день, то есть воскресенье, так, как кому заблагорассудится.

От субботы оставался еще вечер, и Костя отправился в клуб к своим приятелям, а Никита, который любил тишину и порядок, решил прогуляться по успокоившемуся от суеты городу.

Молодой человек шел, словно случайно, куда направят его ноги, но через несколько кварталов свернул на одну из улочек и вдвое сбавил темп, когда проходил мимо большого каменного дома, утопающего в мощной зелени старого сада, окруженного высокой чугунной оградой. Жил здесь известный всем в городе врач Никанор Трофимович.

За чугунной оградой, в саду, надеялся Никита увидеть дочь Никанора Трофимовича, смешную, нескладную девочку лет шестнадцати, которая практически не выходила за пределы своего сада. Звали девочку Надей, и она каждый вечер выходила в сад, надеясь увидеть прогуливающегося Никиту. Об этой тайной любви никто в округе не догадывался.

Сегодняшняя встреча и взгляд сквозь чугунные прутья ограды были прощальными перед скорым отъездом Никиты на пять лет в дальний большой город, где он поступил этим летом в институт. В какой именно – никто не знал.