В замок мы вернулись глубоко после обеда. Дождь не прекращался, поэтому решили ехать, когда стих ливень. Мокрые, голодные и изрядно уставшие от дикого секса завалились в большой зал. Цокая зубами, пошла к себе переодеться. Заботливая Эн, к моему возвращению, приготовила горячий чай.

— Почему не переждали в поселке. Ты здоровый, а Вика? Простынет ведь! — журит старшего брата.

Тот молча жует, не обращая внимания на нападки сестры. Утомился Лорд, нет сил спорить.

— Рен, не забегай далеко. На улице дождь, нашим Леди нужна купальня, — вставил свои пять копеек Дирк.

— Да, да очень нужна. Не могу волосы расчесать, — несчастная мордашка Эн умиляет.

— Хорошо, — отвечает он, глянув на меня с ухмылкой. — Дирк, где наши веревки?

О-о-о… Мне стало не по себе.

— В конюшне есть, тебе на что?

— Да так, кобылку строптивую укротить.

Попала. Может, сослаться на боязнь приведений и переночевать у Эньи? Мое тело не отошло от мести Лорда, который в прямом смысле оттрахал меня так, что я скулила. Он брал меня жестко и долго, мучил, не давая кончить. Неужели ему мало? С такими темпами я сама сбегу от ненасытного мужчины. За последние сутки у меня секса было больше, чем за последние два года.

— Вик, ты что побледнела? Тебе плохо? — заботливо интересуется Света.

— Знобит, — вру я, надеясь, что надо мной сжалятся, так как сама не смогу отказать.

Я, конечно, не слабохарактерная, но тут мое тело не слушается, оно признало Рена хозяином и беспрекословно подчиняется ему.

— Ох, я же говорила! — засуетилась Энья. — Иди, полежи, погрейся, приготовлю отвар от простуды.

Наигранно охая, с несчастным лицом иду к себе. Светка обкладывает меня одеялами. Становится жарко, но молчу. Тут и Эн с лекарствами. Напоили меня и чаем и настойками, от которых чуть не стошнило. Потом принялись веселить, вспоминая вчерашний вечер. Разомлев, даже не поняла, как заснула.

Проснулась от того, что мой мочевик болел от переполнявшей его жидкости. Нащупав фонарик, пошлепала вниз. Облегчившись, разочарованно поняла: купание проспала. Так хотелось в теплой водичке посидеть. В животе заурчало. Еще и есть охота, хоть это поправимо. Как мышонок проникла на кухню, жую овсяную лепешку.

— Проголодалась?

Подпрыгиваю на месте. Хорошо, что в туалет сходила, иначе была бы лужа.

— Лорд! Обязательно пугать?

— Я не собирался пугать. Энья оставила тебе ужин, не давись хлебом.

Усадил меня на стул, подвигая тарелку с едой. Странно, как я ее не заметила.

— Спасибо.

— Еще кучу лекарств. Но на твоем месте я бы выпил виски. Прогревает хорошо, и на вкус гораздо приятнее.

Не спорю. Но с подозрением смотрю на Рена. Что он задумал?

— Воды горячей много, хочешь выкупаться?

— Заманчиво, что взамен? — не верю в бескорыстную мужскую доброту.

— Помоешь мне спину, — улыбается.

— Хочешь сказать, купаться будем вместе? — уточняю.

Кивает. О-хо-хо. И хочется и колется.

— Никакого секса, обещаю. — Да ладно…

— Ешь, наполню ванну водой.

Интересно, какие у них ванны? Пока я ела, Рен носил воду. Дождавшись, когда я закончу, потянул во тьму замка.

— Не спеши, я ничего не вижу, — бурчу, досадуя, что оставила фонарик на столе.

Молча взял меня на руки и пошел вперед. Куда мы шли, не знаю, не видела. Оказавшись в небольшой комнатушке, освещенной свечами, Рен поставил меня на пол. Влажный воздух, небольшой камин, маленькое окошко. Посередине большая деревянная ванна. Почти как наши, только с большой спинкой. Рядом с ней несколько ведер, как я понимаю, с горячей водой.

— Залезай, — подталкивает к ванне.

Быстро раздевшись, блаженно вытягиваюсь. Горячая ванна, кайф. Наверное, это единственное, чего мне не хватало. Ну и музыки тоже. Раздевшись, Рен присоединяется ко мне. Черт, за свои двадцать восемь лет впервые сижу в ванной с мужчиной! Душ не в счет.

— Как самочувствие? — интересуется он, проводя мокрой тканью по моим плечам.

— С какой целью интересуешься?

— Чувствую вину, что ты намокла и замерзла.

— За то, что у меня все болит от твоих резких вторжений, вину не чувствуешь?

— Сама довела до безумства своими играми. Сильно болит?

— Угу, — чуток приврала.

— Ну-у-у… Постараюсь больше так не делать, — смущенно отвечает.

Дальше молча моет меня кусочком ткани, периодически добавляя горячую воду. С его помощью вымыла голову.

— Тебе помочь? — без всякого умысла, просто спрашиваю.

— Нет. Я и без того возбужден, боюсь, твои прикосновения лишат рассудка.

Оу. Его слова возбудили похлеще любой ласки.

— Теперь я чувствую себя виноватой.

— Ты и так виновата, не от своего же тела я так возбуждаюсь.

Внизу живота потянуло, по телу пробежали мурашки.

— Вика… — прохрипел он.

Что такое? Опять почувствовал? Я что, пахну как гребанный скунс?

— Да, я хочу тебя, но… — не дав договорить, он притянул к себе, закрывая рот поцелуем.

— Не говори ничего, просто расслабься, я не сделаю тебе больно.

Его умелые руки ласкали мое тело. Я не осталась в долгу. Доведя друг друга до оргазма, плескались в почти остывшей воде. То ли меня приглючило, то ли мелькнула тень. Повеяло прохладным ветерком, затушив несколько свечей вокруг.

— Что это? — поежившись от страха и холода, сильнее прижалась к груди Рена.

— Ветер, — усмехнулся он. — Сиди, я добавлю воды, ты замерзла.

Он вылез из ванны, не стесняясь наготы, долил остатки кипятка, вернее просто теплой воды. Но мне не сиделось. Без него стало страшно, хотя он рядом, в комнате.

— Рен, дай полотенце, — жалобно протянула я.

Замотав меня в плед, усадил у камина.

— Оденусь и отнесу тебя в комнату.

Не имею ничего против. Рен оделся, поднял мои вещи. Что-то сверкнуло и с громким стуком упало. Он с пару минут стоял, не двигаясь, присев, поднял вещицу.

— Откуда она у тебя?

— Откуда что? — пытаюсь понять. — Рен, я не телепат, откуда мне знать, что у тебя в руке.

— Брошь.

— Брошь? Какая брошь? У меня с роду их не было.

Он повернулся, показывая милую брошку в виде цветка чертополоха.

— Она упала с твоих вещей.

— Это не моя. Я впервые вижу эту брошку.

— Я не видел ее со дня смерти мамы, она принадлежала ей, — он вздохнул.

Дня смерти мамы?! Принадлежала ей?! Самое время паниковать. Видимо, заметив ужас, страх и панику в моих лазах, Лорд попытался меня успокоить.

— Эй, не пугайся.

— Что брошь твоей мертвой мамы делает на моих вещах? — визжу как ненормальная.

— Тише, Вика, всех призраков распугаешь!

— Что-о? Скажи что пошутил! Скажи! Пожалуйста!

— Да, я пошутил. Иди ко мне, моя хорошая. Пошли спать.

Я повинуюсь. Позволяю взять себя на руки и нести. Крепко зажмурив глаза.

Поставив меня на пол в моей комнате, стянул плед и, как маленькую, уложил.

— Рен? Теперь мне страшно спать одной.

— Сладкая, я никуда не собираюсь, — усмехается.

— Чего ты усмехаешься? Мне, правда, страшно! — ною.

— Не знаю, успокоит ли это тебя, но все приведения в нашем замке добрые. Не обижают ни жильцов, ни гостей.

Тихонечко завываю. Успокоил, спасибо!

— Вик, успокойся. Я рядом. И если честно, за все свои тридцать шесть лет жизни ни одного призрака не встречал.

— А брошка?

— Не знаю, может, лежала где-то, мы редко купальней пользуемся.

Это меня не успокоило.

— Давай спать. Завтра рано люди с поселка приедут. Лошадей пригонят. Эн их лекарствами снабдит.

Он лег рядом. Прижавшись к Рену, я заснула.

Проснулась, Рена не было. Рядом сидела незнакомая женщина и улыбалась.

— Вы кто? — сонно потираю глаза.

— Пойдем со мной, девочка, — ее голос звучит тихо и мелодично.

Быстро одевшись, иду с ней. Она бесшумно скользит, только слышен шорох платья. Идем вглубь коридора, где я раньше не была. Она открывает двери. Заходим в большую комнату. Ярко горят свечи. Комната богато обставлена, и ого, в два этажа. С интересом поднимаюсь. Все тот же шикарный интерьер. Гобелены, ковры, огромное мозаичное стекло. Неимоверных размеров кровать. Спускаюсь вниз, женщины не наблюдаю. Привлекает внимание деревянная колыбелька ручной работы. Рядом с ней софа.

— Вика? Что ты тут делаешь? — слышу недовольный голос Рена.

— Меня сюда женщина привела.

— Какая женщина? — голос становится тихим.

— Красивая такая, в голубом платье. У нее необычный голос и… Вот, — указываю на портрет над камином. — На нее похожа, прямо копия.

Рен подходит, берет меня за руку.

— Вика, это покои моих родителей. И женщина на портрете — моя мать!

Последнее, что чувствую, как земля уходит из-под ног.