В среду его сиятельство объявили, что приобретут для меня ближайший после Нового Года не слишком дорогой билет на самолет. Теперь в моем распоряжении что-то около трех недель и проездной на весь лондонский транспорт до 15-го числа: подарок миссис B. За это время я намерена обшарить весь Лондон в поисках не только впечатлений, но и материалов для последней части романа - той, где речь пойдет о Конан Дойле, сумасшедших домах и сокровищах Агры.
Теперь по Лондону бродит графиня с блокнотом, бормоча себе под нос, озираясь и неожиданно останавливаясь, чтобы записать пару строк ужасным почерком, который от холода стал еще ужасней.
Неделю ее сиятельство прикладывали все усилия, чтобы потерять перчатки, и вот удалось, наконец, ловко забыть их в поезде из Уокинга. Это было горько, потому что перчатки - подарок графа. И потому, что писать негнущимися от мороза пальцами тяжело крайне, а писать нужно много.
Ее сиятельство грустно сделали примерно десять шагов и моментально нашли чужие. На полу вокзала Ватерлоо. Чужие, тоже черные, аккуратно сложенные, перчатки. Только более поношенные.
Рабочий блокнот графини:
«Серпентайн из Гайд-парка ведет в двух направлениях: налево и прямо, через мостик. Это весьма узкий канал, не больше 10-12 метров в ширину.
Налево: Берег низкий, топкий, ровный, поросший деревьями и кустами. Чтобы к нему пробраться, нужно перелезть через чугунную ограду. Деревья на берегу похожи на ивы, только очень большие, и я отношу период, когда они были стройными, как барышни, как раз к нашему времени, а это значит, что в тексте они есть. Ближе к выходу (опять налево), в сторону Пиккадилли – сосны, но они слишком тонкие, так что, полагаю, в тексте их нет.
Прямо: Чем ближе к мосту, тем деревья гуще. Ели, и как будто ивы с очень кривыми ветвями. Они есть.
В сторону Пиккадилли, к мосту: тоненькая березка сразу за оградой, и вазон с вьющимися растениями на постаменте. Гигантские клены. Ограда плавно перетекает с парковых дорожек на мост и тянется вдоль. За оградой густые кусты и березы. Здесь берег склоняется вниз. Между двумя рукавами Серпентайна большое расстояние, что-то около 100 м. Промежуток этот представляет собой склон, переходящий затем в ровную площадку. В глубине площадки тускло (как везде в Лондоне) светит фонарь. Подходим к самому мосту. Низкое (мне до бедра) каменное ограждение с широким плоским верхом, можно присесть. Рядом крашеная зеленой краской скамейка с витыми чугунными поручнями. Скамейки расставлены через каждые 20 метров.. Вокруг густо ивы, березы, еще деревья и кусты. Фонари обросли доверху вьющимися растениями с высокими и широкими листьями. Здесь за оградой густая зелень, до воды далеко. Учесть в случаях: бегства, убийства, потасовки.
Справа чайные палатки, очень открытое и людное место. Берег тоже открытый, до воды метров 10-15. Здесь еще памятник королеве Caroline, жене Георга II, по повелению которого между 1727 и 1731 были построены Long Water и Serpentine. Памятник этот выглядит так: постамент, а на нем нечто наподобие вазы, верх которой напоминает стилизованное пламя свечи или луковицу церкви. N.B.: С левой стороны от Пиккадилли мы в воду никого столкнуть не можем. Повернула направо, в темноте врезалась в стадо гусей». На Нортумберленд-авеню графиня поняли, что заблудились и припустили за проезжавшим велосипедистом, делая, однако, вид, что никуда не спешат. Велосипедист привел графиню к выходу из парка. Но это был не тот выход. Это был выход на пустынную, совершенно темную Пиккадилли. За спиной сверкали огнями аттракционы и слышалась музыка. Прямо через улицу виднелись освещенные магазины, сияющие предпразничными витринами. Лондонцы спешили купить рождественские подарки: в магазинах начался сезон скидок. А графиня… Графиня, собственно, извела свои нищие средства на сувениры родным и сладости сыну.
- Графиня, опомнитесь. Графиня, что вы делаете? Ваше сиятельство!
- Отстаньте, Фокс. Женщина я или нет?
- Да, но деньги…
- У меня есть шесть фунтов!
- Ваши шесть фунтов – два ролла в японском заведении, где дают суши на вынос, и кстати, ваш обед на ближайшие два дня! Но графиня бросилась в штормовые волны покупателей. Когда ее сиятельство покинули магазин, шести фунтов больше не было, а было десять пенсов и пара чулок со швом.
- В конце концов, вы женщина, - Фокс приводил в порядок растерзанное в толпе пальто. Не хотелось бы напоминать, что эту замечательную покупку вам совершенно не с чем надеть, да к тому же и некуда, но…
- Есть, - хмуро ответила графиня. – Я надену их с черной юбкой на Новый Год. Той, нарядной, помните? Которую еще надевала в Оперу перед отъездом.
- Она основательно велика вам теперь, ваше сиятельство.
- Наплевать. Ушью.
- Вы же не умеете!
- Что вы ко мне прицепились, старый зануда? Не умею – так научусь!
- Руками? Не имея даже швейной машины, которой, впрочем, вы все равно не умеете пользоваться?
- А что, вы можете предложить мне вечернее платье? Ах нет, не можете? Тогда и не выступайте, умник. И если вы собрались на меня обидеться, то делайте это лучше в поезде, пока мы на него не опоздали!
Два дня спустя
Третий раз была в Гайд парке. Заблудилась, заглядевшись на мужские ноги. Это все шотландцы. Согласно указаниям адского фокусника, мне следует пройтись по маршруту: Victoria Embankment, потом вниз, до Тауэра, или до моста Blackfriars, оттуда к собору Св. Павла – я так и не поняла, для текста ли, или для общего развития. А еще потом (у меня, вероятно, кончится проездной) графиня, уже в Уокинге, пойдет делать зарисовки с сумасшедшего дома. Ну, а там посмотрим. Впереди Рождество. Домой к Новому Году я не успеваю: у графа все еще нет денег. Но, в конце концов, разве это огорчение по сравнению с тем, что каких-нибудь две три недели – и мы будем вместе?
16 декабря 2009 года
- Какие планы на сегодня? - бодро поинтересовалась с утра миссис B.
- Найти сокровища Агры, - не менее бодро отозвалась графиня.
«Прямо по Jamaica-road, - писала она в блокнот, сверяясь с присланным Светозаром маршрутом, – пока не свернете на Shad Thames.
Мне нужно куда-то в окрестности дока Сен-Сейверс на южном, суррейском берегу Темзы. Не факт, что сокровища Агры именно там, но факт, что оттуда начнутся поиски. Это – попутный ветер, тысяча чертей! - около четверти часа ходьбы от уже знакомой вам станции метро Bermondsey. Столько же ровно, сколько до моей бывшей резиденции на Roseberry street, только сворачивать не направо, а налево. Курс норд-вест, леди и джентльмены. Как понять, где находится северо-запад? Достать карту и посмотреть, где находится бывшая резиденция, и в какую сторону от нее пункт назначения? Ничего подобного. Двинуться в нужном направлении, свернуть в задумчивости на один перекресток раньше и, растерявшись, отправиться в сторону прямо противоположную.
Здесь графиню остановил аккуратный молодой человек азиатской наружности. Он искал улицу, название которой разобрать не получилось. Но у меня была карта. И ручка. И блокнот. Мы остановились прямо посреди улицы, и, пока молодой человек искал свою улицу, графиня искала свою.
- Ищете работу? - поинтересовался незнакомый молодой человек.
- Если повезет, - подумав, отозвалась графиня. - А вы?
- Да, - сказал молодой человек и перехватил удобнее красивый черный кейс с лаптопом. - Любую работу в офисе. Вот, иду на собеседование. Мы посмотрели друг на друга.
- Удачи вам, - сказала графиня, от души желая, чтобы завтра же утром аккуратный молодой человек влился в поток спешащих на работу. Он бы сиял в метро туфлями и блестел челкой. И на лице была бы вежливая, усталая улыбка. Мне доподлинно известно, что удача приходит к тем, кто уже сделал для своей цели все, что смог. Так где же она?
- И вам, и вам! - горячо пожелал молодой человек. - Приятно было познакомиться!
- И мне, и мне! - горячо отозвалась графиня. И молодой человек пошел через дорогу. Наверное, правильным путем. А графиня по Jamaica street, путем ошибочным. Мимо мимо уличных лотков, дешевых магазинов и таких же увеселительный заведений. Мимо таких же социальных домов, как и Ramsfort House, с украшенными висячими цветочными горшками входами, мимо частных домов, красного или серого кирпича, с белыми, опрятными дверьми-окнами, черепичными крышами и двориком-садом. В ушах нежился венский вальс, мелькали улицы, и вот перед глазами - Southwark Park.
- Стоп, - спросит изумленный читатель. – Причем тут парк?
Ну, просто Shad Thames нанесена на карту маленькими буковками, и еще дважды переносится. Пока графиня разыскивала продолжение своего пути, как раз и обнаружился не указанный в плане Southwark park. А он же не дешевый магазин, в который не хочется заходить! Вдруг так надо?
Однако, похоже, единственная польза от этого места состояла в том, чтобы вновь почувствовать себя Алисой. Графиня брели по дорожкам с круглыми прудами, заросшими по берегам соснами, пихтами и пальмами. Под ногами суетились толстые гуси. На клумбах росли цветы - желтые, синие и белые. Удивительно, как англичане умудряются быть недовольными своей погодой. Это они в Риге не были. Посмотрели бы на голые кусты, торчащие из-под снежной слякоти, тогда бы и…Кусты цвели белым, розовым, красными и синими ягодами неизвестно чего, оранжевыми гроздьями облепихи и барбариса. Страшные и прекрасные дубы вздымали в небо кривые ветви. Графиня, которую Бог не обидел ни ростом, ни телосложением, ощущала себя так, словно воспользовалась содержимым пузырька «Выпей меня». Почему штиль? Что теперь выдуманное, а что – настоящее? Как случилось, что я ввязалась в эту странную историю и куда, черт возьми, она ведет? Но особенно предаваться размышлениям было некогда. Указатели «Surrey's docks» дважды неопределенно махнули по диагонали и исчезли. Они были не нужны. А графиня осталась посреди Raymouth Road.
Тут я поняла, что пора прекращать романтично прогуливаться. Бермондси примерно то же самое, что Московский форштадт в Риге: рабочий район и не особенно рекомендованное для прогулок место. За первым же углом началась другая красота: на London Bridge ведутся работы, территория моста в нескольких местах огорожена, мост стар, неряшлив и угрюм. Графиня было вознамерилась попасть к Shad Thames, идя вдоль него, но очень скоро юркий человек с рюкзаком, шедший впереди, перемахнул через вставшие на пути железные ворота и скрылся из вида, а графиня опять осталась. Дальше был тупик. - Тьфу, - пробормотали ее сиятельство и вытащилт карту. Что, интересно, сказал бы граф, узнай он, что графиня по доброй воле совершает прогулки по глухим, безлюдным, грязным закоулкам? Но это, в общем, уже не очень важно. Пока закоулки в самом деле безлюдны, ничего страшного. Зато здесь можно ознакомиться с замечательными образчиками лондонского граффитти. Вы бы видели эту группу аниме-детей с неприятным выражением блестящих глаз и подозрительно бледными лицами! Вы бы видели этих ящероподобных уродцев на фоне урбанистических пейзажей! Шарман, леди и джентльмены! В общем, графиня быстро и без приключений вышли обратно на Jamaica Road и пошли вперед, каждые десять шагов заглядывая в карту. И не успели даже перевести дух, как широкая, прямая и понятная во всех отношениях улица сделалась узкой, тесной, извилистой. И, словно и не прошло сто с лишним лет, прямо перед изумленным взором ее сиятельства возникла надпись белой краской на коричневой кирпичной кладке: St. Saviour's Dock.
Спустя примерно два часа
«...плавный поворот на Curlew Street, писала графиня. - На углу через дорогу китайский ресторан. По правую сторону четырехэтажное здание, красн...»
Чей то палец, затянутый в перчатку, осторожно прикоснулся к плечу графини. Это не был лондонский полицейский, настороженный топчущейся с блокнотом и сосредоточенно что-то записывающей особой. Это не были Фокс или Д.Э. Саммерс (хотя вот уж кому бы я не удивилась совершенно!). Это был простой французский парень со своей подругой. Очень замерзшая и усталая пара искала метро.
- Не знаю, - рассеянно ответила графиня по привычке, - но у меня есть карта. Как-то кстати пришло в голову, что уже совсем темно, добираться до Уокинга порядочно, да к тому же, в темноте плохо видно. Строго говоря, мне самой интересно насчет ближайшей станции метро. Графиня полезла в сумку и тут поняла, что пальцы не гнутся. Как такими руками удавалось записывать непонятно совершенно. Не гнулись они и в метро. И даже в доме B., уже в тепле, и после горячего душа, все еще трудновато было печатать. В Лондон пришла зима. B. купили елку – большую и прекрасную, вечером будут наряжать. Но, в конце концов, три недели - и я дома. А Рождество в Англии есть Рождество в Англии, и вообще, я еще не была ни в сумасшедшем доме, ни на кладбище.
18 декабря 2009 года
- Видите? – говорил Светозар Чернов, разумея только что присланную карту. – Это и есть Basingstoke Canal.
- Вижу, – серьезно ответила графиня. Она не подозревала, что как раз в эту минуту ее обозвали рижским луноходом. Это был, конечно, г.Владимиров – вторая половина Светозара Чернова. Он пришел к соавтору, чтобы писать роман, и обнаружил, что соавтор занят: провожает ее сиятельство в сумасшедший дом.
- Прекрасно, – сказал Светозар Чернов. – А Knaphill по карте выше Першерона. Першерон – его окраина, и Вам туда не нужно.
- Так,, –сказала графиня и закрыла карту. – По-моему, можно выходить.
Вчерашняя буря с мокрым снегом, в которую коварно превратилось ласковое утреннее солнышко, выгнала графиню с территории бывшего приюта для скорбных духом. Перестала писать ручка и ничего не стало видно, кроме мокрого снега, который швырял в лицо ветер. Графиня продолжали писать.
«Ну, Степан Анатольевич, как твой луноход?»
- Пришла, – написал луноход тем временем. – Сумасшедший дом оказался в двух шагах. Там, правда, сильно застроено. Угадайте, что на месте приюта для скорбных духом.
- Что же?
- Мечеть. Сейчас согрею руки и буду разбирать свои каракули.
«Перед ним было здание из кирпича того странного рыжего оттенка, который только в Лондоне и увидишь. Здание было новым, но выстроенным в любимом англичанами готическом стиле: высокие башни, островерхие башенки, длинные узкие окна и обязательное круглое окно – розетка – на главной башне. Левое крыло имело окна во всю стену, выступавшую полукругом, отчего гостиные на обоих этажах имели не квадратную форму, как все другие комнаты, а странную, вытянутую в одну сторону. Какая часть сумасшедшего дома могла здесь находиться?»
С чего бы грусть? Ах да: домой, домой. Это противоречие, с которым невозможно справиться: одной рукой безумно жаль расставаться с этой страной, и этим домом, людьми, детьми, котами и даже мышами, которые с недавних пор живут наверху, в клетке. С другой - чего бы я сейчас не дала, чтобы только оказаться в нашей бессмысленно огромной квартире, меблированной двумя громадными письменными столами, камином и террариумом с игуаной. Чтобы, сидя в халате графа и грызя карандаш, бормотать себе под нос. Встречать из школы отрока Александра. Отказываться выйти на улицу. А выйдя по необходимости... Как же я теперь буду привыкать обратно? А без метро? А без комфортабельной железной дороги с мягкими сиденьями, веселым, невозможно вежливым кондуктором, и с туалетом? А «London Evening Standard»? А проводники на станции? Я им так нравлюсь… А вокзал Ватерлоо? А цены в парикмахерских, от которых хочется бежать пешком до Риги или хотя бы до аэропорта Stansted? Материализовался Фокс и говорит, что если я буду жаловаться, ветер может измениться с попутного на какой-нибудь другой. Ой. Не надо. Это было не всерьез.
23 декабря 2009 г.
Переселившись в Уокинг, графиня преисполнились уверенности, что теперь ритм повествования станет более размеренным. Конец лондонским трущобам. Мелодия замедляется, приобретает размеренность. Рэгтайм кончился, и следующая мелодия, скорее, фокстрот. Перед читателями расстелится милый пригород Лондона: старинные башни, дивные пейзажи и размышления об английской погоде. Что это, мне скучно? Не хватает приключений? Тогда мне, очевидно, место в здании неподалеку. Жаль, что там мечеть.
Однако, дальше было вот что.
Бруквудское кладбище. Часть первая.
Из рабочего блокнота:
«Частые звенья высокого деревянного забора. Над ними нависают кроны деревьев, набрякшие под тяжестью подтаявшего снега: сосна, пихта, что-то лиственное, плющ. Снег кое-где висит на ограде кладбища. Ограда сделана из цемента или другой массы, с замешанной туда мелкой галькой. За оградой прямо передо мной – араукария, или, как ее тут называют, monkey puzzle. Это удивительное дерево, напоминающее по виду нечто среднее между сосной и пальмо, ствол которого обвивает омела со своими белыми ягодами
Вдруг - а это, вероятно, самое верное слово для английской погоды - начинает светить солнце. Сначала робко, потом ярче, заливая все кругом радостным светом. (Даже ржавые грабли возле двери чьего-то кирпичного дома выглядят в этот момент произведением искусства, можете мне поверить. ) В глубине кладбища поднимается туман, солнечные лучи золотят верхушки кустов. Между тем, никаким входом в этот прекрасный приют умиротворения попрежнему не пахнет, а мне необходимо попасть внутрь!
Но тут кладбищенская ограда кончается. Впереди лес. Примерно в полуметре от ограды - вонючая канава с низеньким пологим берегом, заросшим ежевикой. С этой стороны кладбище огораживает проволочная сетка, но в ней, к счастью, есть дыра.
Земля устлана гнилой хвоей, ветками и листьями. Кое-где почва подозрительно мягкая, неприятно пружинит под ногами. В эту минуту у графини коварно съехал чулок и пришлось скрыться в маленькой березовой роще.
...Ann Wood....18...
Loving memory John Covard Died Jan 13-th 1919 Aged 57 years
Also of Richard Son of the above
Died in France Nov. 29-th 1918
Aged 24 years
In domino memory Ada Elizabethe Daile Died April, 15-th, 1918 Aged 17 years
Пробую стереть снег с надгробного камня, который кажется достаточно старым, но растаявший снег замерз опять, затвердел и царапает руки.
Time passes
Memories live on…
Надо бежать, подменять ребенка B.: Дашу, которая присматривает за ребенком Сашей. И, так как я по-прежнему не имею понятия, где здесь выход, то наскоро поднимаю с земли несколько дивных шишек monkey puzzle, доходящих мне до подмышек и нисколько не смущаясь, что с кладбища, и резво несусь вперед. Добираюсь до первого же места, где ограда пониже, сбрасываю на тротуар свои трофеи, и сигаю через ограду. Отряхиваюсь, как ни в чем ни бывало, поправляю задравшийся шлейф, то есть, простите, пальто, оцениваю испачканные чужие перчатки (те, с вокзала Ватерлоо) и удовлетворенно направляюсь в сторону дома.
Узнав про странные шишки, пан Поберовски предположил влияние соседства с сумасшедшим домом.
- Да, но как же на кладбище попадают нормальные, приличные люди?
- Наверное, - предположил редактор, - они все делают это через ту же дырку в заборе. Иначе зачем бы она была нужна? А гроб через забор передают тем, кто уже пролез.
- И вся похоронная процессия, - подхватила графиня, - со скорбными лицами лезет в дырку в заборе. Дамы придерживают юбки. Джентльмены поддерживают дам под руку. А обратно через забор. Скорбящих родственников под мышки поддерживают друзья. Джентльмены подсаживают дам.
- У них все очень благородно, - согласился редактор.
- Англичане... - прошептала графиня.
Но самое интересное выяснилось сегодня. Признаюсь Свете:
- Ты знаешь, не понимаю вообще ничего из того, что говорит твой сын. Общаемся больше жестами и угадываем по контексту.
- Ах, это чепуха, - отвечает мне британский ученый, работающий в местном университете. – Я и сама понимаю его не каждый раз.
И графиня поняла вдруг то, что давно надо было: три четверти англичан не всегда понимают друг друга, но совершенно этим не смущаются.
Рабочий блокнот кончился. Его хватило меньше, чем на месяц. К счастью, у меня припасен новый. Роскошный блокнот, купленный на вокзале Ватерлоо вместо обеда.
24 декабря 2009 года
Был канун Рождества. Точнее, утро кануна Рождества. В распоряжении графини имелось около часа, чтобы успеть вернуться к дом B. для рождественских приготовлений. И графиня отправились на кладбище в надежде успеть хоть что-нибудь. Потому что именно здесь будет главное место действия в последней части, а на рождественские праздники кладбище – увы! – закрывается, а потом я уеду.
В этот раз графине ловко удалось попасть на территорию кладбища как леди, через ворота главного входа. Но едва ее сиятельство вошли в ворота, как с правой стороны кладбища подъехал не очень чистый джип. Из джипа вылез небритый турок лет, может быть, сорока пяти-пятидесяти. В спортивных штанах.
- Заблудились? - спросил он со страшным акцентом.
- Нет-нет, спасибо, - тоже со страшным акцентом поторопилась отделаться графиня. - Хотела бы прогуляться здесь. Это можно сегодня?
- Можно, - подумав, ответил турок. - Но только фотографировать запрещено. («Еще чего», - подумала графиня).
- Хорошо. - сказала она вслух. - Спасибо.
И собралась было идти искать то место, которым в прошлый раз закончила прогулку.
- Хотите карту? - предложил турок.
- Да, спасибо.
Он полез куда-то в недра джипа, достал карту и открыл ее.
- Какая часть кладбища вас интересует?
- Та, что более всего развалилась.
Турок сильно задумался. Потом посмотрел на графиню немножко странно.
- Это довольно далеко, - сказал он. - Понимаете?
- Да, - просто ответила графиня.
- Это в самом деле далеко, - упорствовал турок. - Уверены, что хотите идти пешком?
Графиня осознала, что перед ней какая-то местная администрация.
- У меня есть время прогуляться, - попробовала отбиться она. – Здесь очень хорошо.
- Да, здесь очень хорошо, - согласился турок. - Очень spiritual.
- Beautiful!
- Very beautiful! - Но вы, видимо, не понимаете, оно очень большое.
- Это ничего, - графиня была полна решимости отстоять свой кусок кладбища.
- Сто сорок акров, - уточнил турок и почесал небритый подбородок.
Дальше он сказал длинную фразу, которая ускользнула от понимания ее сиятельства. Но графиня вежливо улыбнулась и ответила: «yes».
И увидела приветливо открытую дверцу машины.
Что бы сказал его сиятельство, если бы ему сообщили, что его лучшая половина села в машину к небритому турку в спортивных штанах, на кладбище, не поняв даже, что он нее хотят? Смутно думалось, что вероятнее всего, речь идет о небольшой обзорной экскурсии. Но если нет? «То ли ему по дороге, то ли денег хочет, - с прибалтийской подозрительностью подумала графиня. – А, может быть, он маньяк?» И села в машину.
- Посмотрите, какие скульптуры! - восклицал турок по мере того, как джип подскакивал на пригорках. - А надгробия! А мавзолеи! О да, это прекрасное, spiritual место, настоящий праздник для души!
- О да, фантастическое! – откликались ее сиятельство, не отводя глаз от окна и на всякий случай все же оживляя в памяти несколько приемов самообороны для дам, освоенные в юности. - А что это за такой забор из... о, а как же по-английски будет «из березовых бревен»? Ну, все равно, из вот этих деревьев. Он такой странный...
Забор из бревен по своей форме в точности напоминал свирель. За ним, сквозь чащу погруженных в тяжелый сон деревьев, сквозь спутанные гривы веток и клоки мха, сквозь рыжую сухую траву мрачнел уже настоящий лес.
- Они выгуливали здесь собак, - сказал турок горько. - Мы отгородили. Можете вы вообразить: выгуливать собак на кладбище? А?
- Нет, - призналась графиня, глядя на скорбного гранитного ангела в потемневшем от сырости балахоне.
И подумала вслух:
- Знаете, никак не могу... э-э-э-... воспринять...осознать... м-м-м... ах да: почувствовать. Не могу почувствовать это место как грустное. Оно слишком красиво.
- Да, оно скорее спокойное, - согласился турок. - Но кое-где и грустно тоже.
Довольно-таки грустно.
Человеку, который только что понял, где Джонатанн Смолл спрятал сокровища Агры, оно грустным не казалось. Ни в каких местах. Даже в том, где лежит Харольд Хью Хикст, лейтенант Манчестерского полка, рожденный в 1893-м и умерший в 1919 в возрасте… посчитали? Ну вот.
- Они бросали здесь мусор, - жаловался турок. - Бумагу, пластиковые бутылки, все эти пакеты. Это ужасно, я не понимаю, как такое можно делать.
- Мусор? - в ужасе переспросила графиня, глядя на устланную дубовой листвой дорожку и на мелькающий между мраморными и гранитными плитами хвост зайца. -
Да, мусор.
- Невозможно представить.
- Да, и не говорите.
Склеп. Мне нужен склеп. Мне даже нужно внутрь этого склепа. Как мне найти подходящий? Вернуться завтра, поискать? Но завтра будет нельзя. Надо быстро спрашивать обо всем, что может понадобиться. Желательно так, чтобы меня поняли. Значит, у меня порядка получаса (наверное), чтобы сформулировать ход сюжета... Э-э-э... так. С чего бы начать?
- Я целыми днями езжу по кладбищу, - сообщил турок. - Смотрю, чтобы все было в порядке.
(«Это вы, конечно, хорошо делаете, но… впрочем, я везучая, должно пронести....»)
- Откуда вы? - поинтересовался мой провожатый через две минуты, пока графиня огромными от восторга глазами обозревала вид за окном.
- Из Латвии, - не очень охотно отозвалась графиня.
- О, Латвия! - обрадовался турок и ткнул пальцем в карту:
- Вот тут у нас латвийская часть. На нашем кладбище много стран, много разных культур. Это прекрасно. А где Латвия?
- Довольно близко к России, - сказала графиня привычно.
- О, Россия! - восхитился турок. - Вот тут у нас российская часть, там и батюшка есть, и вообще целое братство. Русские очень приятные люди.
Графиня вежливо согласилась и вежливо спросила:
- А вы откуда?
- Моя семья из...
- Oh?
- From...(нрзбрч)
- Oh, sorry, I don't know, where it is.
- Это рядом с Турцией и...(нрзбрч).
- Турция! - обрадовалась графиня, услышав знакомое слово.
- Но сам я не турок! - сказал провожатый.
- А я не латышка, - улыбнулась графиня. - Я русская, но родилась и всю жизнь жила в Латвии.
Не-турок опять сказал про русских и спросил:
- Как вас зовут?
Графиня, которая так и не сумела приучить англичан ни к паспортному Jelena, ни к сокращенному Lena, запнулась.
- Helene, - ответила она, подумав. - А вас?
- Erkin, - ответил не-турок и произнес что-то такое, что, по-видимому, означало его полное имя.
- Nice to meet you, - не покривила душой графиня, понявшая, что ее часа хватит куда на большее, чем планировалось. - Можем мы немного постоять здесь? Я хочу взглянуть поближе на этот маленький мавзолей.
- О, конечно! - согласился Эркин с большой охотой, и заглушил мотор. Мы оба вылезли из машины и обошли кругом мавзолея. Графине очень хотелось спросить насчет склепов, но она забыла это слово по-английски, и не знала, как объяснить по-другому.
- Мы заделали вход, - продолжал Эркин, показывая на грубую кирпичную кладку между гранитных колонн, - чтобы посетители, эти вандалы, не лезли внутрь. Вы не поверите, но они постоянно это делали. Графиня быстро сделали возможно более невинный вид.
- Я, однако, их понимаю, - ляпнула она нечаянно.
Эркин посмотрел подозрительно, но графиня уже сидела в машине.
- Послушайте, здесь невозможно прекрасно, это фантастически!
Из рабочего блокнота графини:
«Потом часовня. Желтая штукатурка, скорбные фигуры святых и ангелов, заделанный вход. Пять провалившихся в мох надгробий. Глухая, глухая болотистая местность кругом.»
- О, - Эркин заглушил мотор снова. - Ну, мисс, сейчас вы увидите нечто неожиданное. Я покажу вам фокус.
Он вынул из кармана куртки маленький фотоаппарат и быстро пошел за часовню.
- Тысяча восемьсот одиннадцатый год... - прошептала графиня, склонившись к ближайшему надгробью.
Буквы осыпались и почти совсем сгладились на сыром сером камне.
Тем временем Эркин обошел часовню кругом и присел на корточки. Перед ним было узкий лаз в самом низу стены, такой, что протиснуться внутрь сможет разве что худая кошка.
Полыхнула вспышка.
- Вот это, - Эркин ткнул пальцем в изображение на экране, - гроб.
Графиня увидели край затопленного темной водой гранитного гроба. Кругом вода, каменные обломки, мох и буйная темная растительность.
- Гробов пятнадцать, - продолжал объяснять Эркин, - один на другом. Они все затоплены водой.
Графиня оторвались, наконец, от созерцания гробов и подняли на него глаза.
- Я, может быть, выгляжу не вполне нормальным, - смутился Эркин. - Но я люблю это место. Я живу им. Видите ли...
- Эркин, - голос графини звучал тоже не очень нормально, - Эркин, подождите.
- Я понимаю, что могу показаться безумным, - продолжал оправдываться не-турок,
- но...
Графиня перевели дух.
- Я писатель. - Ужасную правду нужно было сказать быстро, четко и коротко.
- А, да? - в голосе не-турка звучало нескрываемое облегчение. - И что, современная проза или...?
- Да какой там «современная»! - махнула рукой графиня. - Слушайте. 1922 год. Клуб шерлоки... м-м-м...
На нервной почве к слову «шерлокианцы» никак не приделывалось окончание.
- В общем, такие люди, которые...
Эркин выслушал и сказал:
- Да, да! Любой сюжет based на каких-то реальных событиях! И знаете, что еще... Он опять побежал к машине.
- Сейчас, - сказал он, заводя мотор, - сейчас я покажу вам secret-place. Надо знать его, чтобы найти. И никто...
Джип рванул с места.
Действительно, никто бы не нашел это место, не зная, что оно здесь. Посреди пригнутых ветром к земле, сломанных тонких деревьев, почти совсем погруженное в гнилую траву и листья - сломанное, провалившееся надгробие. Под которым из темноты выглядывал край чего-то каменного, потерявшего всякий цвет.
- Это гроб, - пояснил Эркин.
Да, гроб. Со сдвинутой крышкой. С пустым пространством внизу, достаточным, чтобы...
- Послушайте, а дата? Как же дата? - вскричала графиня. В каком состоянии было это место в 1922 году? Имело ли хоть приблизительное сходство с теперешним пейзажем? Кто здесь похоронен?
- Это неизвестно, - Эркин покачал головой. - Все стерлось, смылось дождями. Да еще эти археологи рыскали в поисках артефактов. Но я могу узнать. Здесь ведь в самом деле искали сокровища. Здесь и ...
Он с улыбкой посмотрел на онемевшую графиню.
- ...и в нескольких других местах. Я знаю много историй об этом, мисс. И...
Тут он махнул рукой, чтобы его не перебивали.
- И у меня есть друг. Историк.
Графиня судорожно сцепили пальцы, чтобы не схватить его за рукав.
Ангелы могут принимать разный вид, вы знаете. Они так ловко маскируются. То примут наружность британского ученого, доктора философии, матери троих детей. То занудного консультанта.То, наконец, вашего собственного мужа. Так что кладбищенский смотритель - даже как-то не оригинально. Классика жанра, леди и джентльмены. И что же это будет, если все начнут хватать ангелов за рукава?
- Эркин, - эта фраза была чистой данью вежливости, ответ я знала и так. - Могу я написать вам?
Ангел улыбнулся лукаво, и в руках графини (а руки эти за время беготни в холодную погоду с блокнотом огорчительно огрубели, покраснели, покрылись цыпками) оказалась визитная карточка:
Erkin.R. Guney
Managing Director
- Мы, - ангельский палец (похожий на волосатую сосиску, но все же без всякого сомнения ангельский) ткнул в карту, - находимся здесь. Правый нижний угол, сантиметров пять-семь от конца карты.
- Я напишу своему другу, он поможет вам с изображениями. С историческими фактами. Только изложите мне вопросы.
Эркин посмотрел мне в лицо и засмеялся.
- Я - ваш рождественский подарок, мисс.
На прощанье он подставил щеку. Как я могла ему отказать?
P.S. Вы знаете, леди и джентльмены, что я скажу. Я не полезу в склеп и не приведу на кладбище никого с фотоапппаратом. Жанр авантюры требует нарушить запрет. (Тем более, что англичане нарушают его сплошь и рядом), а удача, говорят, любит наглых. Но она не любит невежливых..
24 декабря 2009 года. Вечер
Представьте себе маленький кирпичный дом с колокольчиком над входом. Небольшой двор окружает изгородь из остролиста. Через белые решетчатые окна видна гостиная с пианино в углу, с камином и детскими рисунками на стенах. В гостиной стоит огромная нарядная елка, под которую последние несколько дней клали подарки, и к Рождеству их накопилось уже изрядное количество. Все ходят и косятся под елку, но раньше завтрашнего утра - ни-ни, никаких подарков. Ребенок Саша, пяти лет, часов с двенадцати требует уложить себя спать, чтобы скорее настало утро. Несчастное дитя с трудом доживает до десяти часов вечера и галопом несется в постель. Свет погасили, теперь горят только свечи в бутылках. Первое, что мы делаем конечно, сразу после того, как разлит по бокалам глинтвейн, - взрываем Christmas crackers - рождественские хлопушки. Это совершенно не те тусклые бумажные штучки с вылетающими конфетти, которые взрываем мы на балконе или на улице. Это сияющие, разноцветные хлопушки, завернутые наподобие гигантских конфет. Согласно традиции, вы берете за хвост хлопушку вашего соседа (тот в это время крепко держит ее за второй) и дергаете, что есть силы. Вместо ожидаемых конфетти на пол падает фальшивый бриллиант, маленький волчок или еще какоенибудь сокровище. Но это, леди и джентльмены, еще не все. Вам полагается также бумажная (золотая, серебряная или разноцветная) корона и глупая (это традиция) загадка, ответ к которой прилагает тут же. У меня, например, была такая: «Что бы вы назвали бумерангом, который не возвращается?» Ответ «палку» ввел графиню в некоторое изумление. Ее сиятельство боялась прочесть «себя».
Забавнее всего было, конечно, достать бриллиант из хлопушки: что же еще может получить графиня в поисках сокровищ Агры?
Чем заняты англичане в вечер кануна Рождества, я, признаться честно, не знаю. Ах нет, не совсем: про Рождественские carols мне все же известно. Так вот, их поют. И делают это очень красиво. И тем более красиво поют в семье B., где Света играет на пианино, а Даша - на флейте. Имеется еще бас-гитара, на которой учится играть Даша, и скрипка, которую этой музыкальной барышне как раз положили под елку. Ну, а дальше мы играли в «крокодила» - те, кто никогда не играл в эту игру, наверняка знают ее под названием «немое шоу». Играли на обоих языках, и графине было не каждый раз легко, но ни секунды не было скучно. Если вы хотите представить себе, как это было, более детально, попробуйте загадать самое простое слово и показать его жестами, без слов. Старший сын B., Андрей, гениально показавший «экзистенциализм» (в доме доктора философии вполне простое слово), коварно загадал мне слово «пляж». Можете себе представить. «Экзистенциализм» он показал, приняв задумчивый вид и куря в потолок.
На следующий день было Рождество. С утра мы совершили небольшую экскурсию на еще одно старое кладбище (гораздо более похожее на кладбище, чем Бруквудское, и Бруквудское по душе мне больше), но ровно к трем были дома, на рождественский обед. Почему, спросите вы, именно к трем? Потому, леди и джентльмены, что именно в это время Ее Величество произносит свою рождественскую речь. Обыкновенно она говорит о вечных ценностях - семье, взаимоподдержке и так далее. О чем же еще говорить королеве в Рождество? Не скажу, что слушала, затаив дыхание, потому, что в этот раз речь была об Афганистане, но королева непременно присутствует в каждом доме на рождественском обеде и выслушивается со всей почтительностью. Старенькая, седая, безупречная, со своей всегдашней сумкой (в которой Ее Величество держит расческу и горсть мелочи), и тихим четким голосом.
На этом изящная часть моего повествования кончается. К вечеру приехали друзья B. в количестве примерно десяти человек и мы предались обжорству.
Если попробовать описать вкус рождественского пудинга, то представьте себе столетний дубовый сундук с изюмом, ромом и взбитыми сливками. Я понимаю, что мои слова не вызывают доверия, но это невероятно вкусно. Как жаль, что меня зовут не Алиса! Но пудинг-то по-прежнему пудинг. И манеры у него куда как получше кэрролловского пудинга. По крайней мере, он не хамил, не обижался по пустякам и вообще вел себя крайне скромно. До тех пор, пока к вечеру следующего дня от него не осталось только крошек. Покойся с миром, прекрасный, воспитанный пудинг. Еще одно традиционное блюдо: mince pies - такие штуки, похожие с виду на кексы, заполненные внутри вареньем. Графиня ели и плакали: есть было уже некуда, а не есть невозможно. Это почти вся история о Англии, леди и джентльмены, осталась мелочь: просмотр нового фильма о Холмсе в первый день открытого показа, в кинотеатре «Амбассадор»в Вокинге и прогулка графини по берегу Кнэпхиллского канала (ибо какая же Англия без английских пейзажей?) и письмо.
Письмо пришло за два дня до моего отъезда. Было оно от одной из лондонского журнала. Журналу, как несложно догадаться, требовался автор, и нравилась идея дневника русского человека, осваивающегося в Англии. Так могла бы начаться моя лондонская карьера. На двух условиях: если бы у меня были хоть какие-нибудь деньги для ее продолжения, и если бы я собиралась остаться здесь навсегда. Но почему так?
28 декабря 2009 года
Мой one-way в аэропорт Стэнстед был самый дешевый, после его покупки осталось пенсов десять. Это означает не только 28 фунтов 50 пенсов (билет на пятнадцать минут раньше был 29 фунтов). Это еще означает, что в каждый из указанных пунктов надо прибыть вовремя. One way включает и метро, и железную дорогу. Но представьте: часа три пути. Четыре пересадки, между которыми минут по пятнадцать. А если я не найду? Если заблужусь? Сяду не в тот поезд?
Вы удивитесь, но добралась графиня без приключений. Точно в срок. Вот и Стэнстед. Вот и нужная очередь.
Боже, какой ужас. Я хочу домой. Я не хочу домой. Я хочу к мужу и сыну. Я не хочу в эту страну. Мое сердце разбито! Ну, дальше понятно. Из воздуха материализовались двое мужчин.
- Спокойно, графиня! - блеснул глазами Д.Э. Саммерс. - Все будет так, как должно быть. Алекс, простите, я, кажется, перехватил у вас реплику.
- Нахватались! - буркнул Фокс. - Дорогая графиня, природа приключений загадочна и непредсказуема. Мы не можем знать, когда и как именно они случаются.
- А главное, каждый должен заниматься тем, что он любит, - добавил Д.Э. Саммерс.
- Но, - беспомощно спросила графиня, - а как же деньги? Ведь у меня ничего не получилось! Самолет поднялся в воздух.