От Императора, Балем вышел в приподнятом настроении. Редко удается столь полно выполнить свои планы. Он не только убедил Императора в необходимости новой Имперской секретной службы, но и продвинул в карьере одного из лучших своих людей.
Но кого поставить во главе нового дела Балем не видел. Перебирая в который уже раз список потенциальных кандидатов он не мог остановится ни на ком из них. Доблестный Ван Дрик всем хорош, но увы, слишком честен. А придется и ядами травить и головы рубить по подозрению, да и просто на всякий случай. Такова специфика секретных служб всего мира и во все времена, иначе нельзя. Наверняка и у Древних так же было. Ван Дрик, с его патологической честностью, явно отпадает, а остальных опасно наделять такими полномочиями. Как почувствуют свою силу и тайную власть, так и удавят, не моргнув глазом. Придется пока самому.
От этих размышлений Балема оторвал голос слуги, доложивший, что прибыл господин Ван Дрик с визитом и ждет в гостиной. Балем поспешил навстречу другу.
В гостиной его ждал тот самый молодой капитан Императорской гвардии, который так замечательно навел порядок у городских ворот. Глядя на него, внимательный наблюдатель сразу отметит и острый, внимательный взгляд, и некоторую задумчивость, говорившую об уме и рассудительности. А присмотревшись к его плавным и очень точным движениям, которые завершаются иногда настолько стремительно, что глазом не удается за ними уследить, опытный человек не спешил бы связываться с таким противником в поединке. Действительно, будущий граф славился как искуснейший фехтовальщик Императорской Гвардии, а это автоматически означало, что и во всей Империи вряд ли найдется равный ему в поединке.
— Приветствую тебя, дорой друг и позволь сразу поздравить. Император готовит приказ о присвоении тебе титула графа, он поручил мне пригласить тебя к нему на аудиенцию, где лично возведет тебя в графское достоинство. А сейчас вот тебе список дел, которые необходимо завершить до аудиенции. Я поставил ее в расписание Императора через двенадцать дней. Ну что скажешь на это?
— Конечно это приятная неожиданность. Мне особенно приятно, что ты не забываешь друга. Ведь это с твоей подачи Император обратил внимание на мою скромную персону.
— С моей конечно, но твои заслуги несомненны и титул свой, будешь носить по праву. Его величество даже отметил, что ты заслуживаешь большего, когда узнал что реформа армии, это именно твоя заслуга. Вот возьми список и, не теряя времени, приступай. Где ты остановился?
— Да пока нигде, то есть в казармах гвардии. А вообще у меня есть дом в Столице. Ты же знаешь — ответил офицер — а что, есть какие‑то пожелания на этот счет?
— Да, есть пожелания. Остановись у меня. Нужно подготовить тебя к встрече с Императором, приодеть, обучить дворцовым манерам, да и поговорим не торопясь, а то все наспех видимся. Мне хочется посоветоваться с тобой о некоторых весьма важных делах.
— Хорошо, все мои вещи со мной, только пошли кого‑нибудь в гвардейские казармы и в мой дом, я напишу записки, где меня найти в случае надобности.
Пока Ван Дрик писал записки, герцог отдал прислуге распоряжения относительно размещения молодого человека в комнатах особняка, а так же обеда, который он заказал, хорошо зная вкусы своего гостя.
— Размещайся пока в комнатах, тебя отведут — Балем кивнул в сторону появившегося слуги — а я через час жду тебя в парке. В беседке нам накроют обед. Там и поговорим о делах.
Когда первый голод был утолен, герцог начал разговор, ради которого он и попросил будущего графа пожить в своем доме.
— Как ты представляешь свою дальнейшую карьеру? В гвардии ты фактически достиг потолка, выше капитана идет только гвардейский полковник, командующий всей гвардией, но Император не допустит, чтобы столь важную для него должность занимал не его человек.
— Честно говоря, меня вполне устраивает должность капитана — ответил Ван Дрик — в гвардии я на особом положении, моя рота занята разведкой и дальними рейдами. Ты же знаешь, я в душе романтик и мне нравится путешествовать.
— В том и проблема — продолжил герцог — в твоем романтизме. Статус графа не позволяет тобой командовать нынешнему гвардейскому начальству, а повышать тебя некуда. Как бы ты не относился к условностям, но они существуют.
— При дворе ты не уживешься, слишком прямолинеен и честен. Тут не любят тех, кто кровью и потом заработал титулы и должности, слишком многие почувствуют себя уязвленными.
— А что ты мне посоветуешь — спросил будущий граф — сам я как‑то никогда не задумывался об этом.
— Даже не знаю, может быть придет в голову какая‑нибудь хорошая мысль, пока ты у меня — продолжил Балем, взглядом показывая, что не хотел бы сейчас об этом говорить, и неожиданно спросил — а, почему мы с тобой ни разу не охотились и не рыбачили? Может быть, пользуясь твоим отпуском, сходим на морскую рыбалку. Представь, мы на шлюпке в море одни, против стихии.
Ван Дрик внимательно следил за выражением лица герцога и понял, что дело не в рыбалке. Балему нужен способ избавится от чужих ушей, даже если эти уши будут магическими. А значит найти место, где подкрасться к ним невозможно даже за километр. Кроме открытого моря ничего не придумать.
— С удовольствием — поддержал он герцога.
— Но как же список дел, которые я должен сделать?
— А для чего я держу полный дом дармоедов? Мерки с тебя снимут сегодня вечером, а дальше будем ждать твои костюмы для аудиенции на охоте и на рыбаке. Политесом будешь заниматься вечерами, когда вернемся домой, не такая и сложная эта наука для тебя, если даже такой как я, вполне сносно ее освоил на пятом десятке.
В море вышли на той же лодке, что и рыбаки со двора герцога, почти сразу после их возвращения, как только они выгрузили свой улов и прибрались на лодке. На рыбалку Балем снарядился по–настоящему. Во всяком случае, так заключил бы любой наблюдатель со стороны.
Отойдя довольно далеко от берега, натянули тент. И от солнца защита и не подсмотрит никто ни с берега ни с другой лодки. У заинтересованных лиц найдутся шпионы, которые запросто прочтут по губам то, что никакой маг не прослушает с такого расстояния.
— Так что посоветуешь насчет карьеры? — первым нарушил молчание Ван Дрик, когда берег почти скрылся за горизонт.
— Я, честно говоря, в растерянности, с чего это вообще возник этот вопрос, самому мне карьера как‑то не очень интересна, я больше самостоятельность и свободу люблю. А чего ты так моим продвижением озаботился, откровенно говоря, не понимаю, хотя и благодарен конечно.
— Ты удивишься — ответил Балем — но я тебе посоветую просто уйти со службы. Не сразу, а где‑то через год или полтора, может и раньше, но может быть и позже. Я дам знать тебе в любом случае, когда это нужно будет сделать обязательно. И уж точно не принимать никаких предложений продолжать ее при дворе.
— Считай удивил, а можно пояснить в чем дело?
— А дело очень простое. Нынешний Император мечтает сделать свой пост наследственным, а дворянство и титулы наследственными привилегиями. И сделает, ты уж мне поверь. Всех, кому это не понравится он просто зарежет, или отравит, или повесит. Сам понимаешь, выбор велик.
— Понятно, почему мы вышли в море — после довольно долгой паузы сказал Ван Дрик. — Ну и что с этим делать? Теперь будет два ханства, южное уже есть, а теперь и северное. А рабство он не собирается узаконить?
— Нет, до этого не дойдет, но ты зря шутишь. Весь ужас положения в том, что его план идеален. Он просто дает титулы своим людям, постепенно произведет чистку в верхах, наиболее прозорливые, вроде меня, погибнут от разных случайностей или просто предпочтут ничего не заметить. Затем, года за два, народ убедят в том, что наследственная передача власти это гарантия стабильности, не будет никакой борьбы за трон, никаких интриг, потому что все заранее определено. Глупость неимоверная, но народ убедят.
— Подавляющее большинство тех, кто уже имеет титул — продолжал Балем — целиком и полностью поддержат закон о наследовании привилегий. Это же так заманчиво, просто наслаждаться привилегиями полученными предками, никак не подтверждая свое право на них. Ведь и у тебя отец граф?
— Да, он граф — подтвердил Ван Дрик — но я никогда не помышлял о наследовании титула и привилегий. Ты же знаешь, я даже к наследованию состояния отношусь весьма прохладно, предпочитаю сам добиваться всего.
— Да я понимаю — отмахнулся Балем — неужели ты думаешь, что я тебя подозреваю в чем‑то другом. Уж, наверное, тогда не стал бы делиться своими мыслями с тобой. Но таких как ты очень и очень мало.
— Но я же не его человек, а он дает мне титул. Или он надеется в будущем меня сделать своим?
— Он две недели принимал решение о твоем титуле, даже сделал запрос в Университет, назначил аудиенцию, чтобы посмотреть на тебя. А три дня назад утвердил присвоение титулов списком людям, неведомо чем заслужившим это. А в том списке было полсотни имен, я сам его видел. Вот и сравни, велик ли твой вес в дворцовой иерархии.
— Много лет назад, допустили ошибку. Уж если титулы давать за выдающиеся заслуги, то не нужно было делать их наследственными. Это же искушение, облагодетельствовать своих потомков тем, чего достиг сам. Зачем вообще нужно было вспоминать об этих титулах, хватает ведь и должностей. Но как же, «Древнее знание», для некоторых это как откровение Вседержателя звучит. А по нему, титулы наследственные. Вот и доигрались.
— Но я все же не понимаю, как можно убедить в этих идеях наиболее грамотных людей, например ректора Университета, профессоров и магистров, или гильдию магов, торговую гильдию, военную элиту — снова усомнился Ван Дрик — всех тех, кто своим трудом и способностями достиг всего, и детей воспитал в таком же духе?
— Никак нельзя, но их не так много — усмехнулся Балем. — Убедить их конечно нельзя, зато им можно показать, что бывает с теми, кто не желает убеждаться. А народу покажут разоблачение интриганов, которые готовили смещение Императора, захват трона, покушение на устои государства. Более того именно это, якобы разоблачение заговора, и послужит обоснованием, что во имя стабильности государства необходимо закрепить все сословные привилегии и ограничения.
— Балем, я задам немного нетактичный вопрос, если не можешь не отвечай.
— А откуда у тебя такие сведения? Твои взгляды всем известны, вряд ли Император считает тебя членом своей команды.
— Правильный вопрос, сейчас объясню.
Балем достал какую‑то изогнутую тоненькую проволочку, с шариками на концах и предложил Ван Дрику надеть ее на голову так, чтобы шарики оказались у него в ушах.
— Теперь нажми на шарик, тот, что в левом ухе, черный.
Ван Дрик проделал все эти манипуляции и чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда совершенно ясно вдруг услышал — «Куда ты тащишь эту рыбу? Ты что их сиятельство и его гостя, будешь кормить вчерашним уловом? В правой корзине утренний улов, а эту готовим для дворни. Давай начинай чистить ту, что для дворни, потому что и господа еще непонятно когда вернуться»
— Ну все, давай сюда — протянул руку Балем.
— Что это было? — спросил потрясенный Ван Дрик. — Я знаком с магической простушкой, но мы же ушли километров за двадцать от дома.
— Ты же знаешь, как я любопытен до всяких артефактов Древних. Мне сравнительно недавно продали за очень скромные деньги вот эти безделушки. Там на кухне еще одна, величиной с рисовое зернышко.
— Большинство артефактов Древних, из тех, что до нас дошли, то ли не работают, то ли мы не знаем, как заставить их работать. То же самое было и с этими. Когда мне их принесли, я долго крутил в руках и, как всегда ничего не понял. Лег в постель и перед сном все продолжал вертеть их в руках. И вдруг услышал голос горничной, которая выговаривала своей помощнице, что на моем столе в кабинете ничего нельзя трогать и даже протирать его можно только в моем присутствии. А коробочка для этих вещиц осталась на столе, и в ней было еще три каких‑то маленьких зернышка. Неделю я экспериментировал с ними, и понял, как они работают. Вернее не как они работают, а как ими пользоваться. Если коротко, то звук, который слышит зернышко, передается на вот эти шарики, а нажимая на один из шариков, на тот, что белый, я как бы присоединяясь по очереди к каждому из зернышек, и слышу все, что слышат они, а черный выключает или включает всю эту систему.
— Полезная штуковина — восхищенно проговорил Ван Дрик. — И как далеко слышно?
— Расстояние от северной границы Империи до южной границы не помеха, а дальше не проверял. Подозреваю, что Древние и картинки могли передавать, просто нам не попадались такие артефакты, или мы не поняли как ими пользоваться. Но ты понимаешь, что все это не должна знать более ни одна живая душа, иначе нас просто зарежут рано или поздно, или отравят.
— Да уж конечно — кивнул Ваш Дрик — но для той службы, которую ты создаешь, это неоценимая находка. Прослывешь провидцем, от которого не скроешь никакой заговор.
— Да, только вот жаль, что самые крупные заговоры никто и не собирается скрывать — вздохнул Балем. — Так я и узнал о планах нашей придворной аристократии. Было у меня подозрение, что помимо меня нечто затевается. Некоторые разговоры утихали при моем появлении, какие‑то перешептывания между одними и теми де людьми. Потому и проверил свои подозрения с помощью этих полезных вещиц.
— А тебя самого не выживут из дворца? Ты ведь не их человек.
— Нет, я не боюсь этого. Слишком много на мне завязано дел. Дел, а не интриг. Нужно же и за провинцией смотреть кому‑то и армию реформировать и экономикой заниматься. Император прекрасно знает, что кто‑то и дело должен делать, а не только интриговать. Но ты прав, осторожность не помешает. Потому я и постарался убедить Императора в необходимости новой Имперской тайной службы, которую сам и возглавлю.
— А ты все же подай в отставку, когда я тебе напишу или заведу разговор о том, что пора бы заняться делами твоего отца, он де постарел и ему трудно самому все решать. Это пароль у нас будет и для письма и для беседы, как получится. Зря тревогу бить не буду, но уж если такое прочтешь или услышишь от меня, не мешкай. Знай, это начало большой чистки, от которой нужно держаться подальше именно таким как ты, порядочным. И никому ни слова о нашей беседе, еще раз предупреждаю.
— Спасибо что предупредил. Обещаю со всей серьезностью отнестись к предупреждению. А сейчас давай и правда порыбачим, что‑то мне интересно стало что‑нибудь поймать самим.
— А что это за конфликт был у городских ворот, при твоем въезде в город — поинтересовался Балем. — Мне донесли, что ты чуть не до смерти перепугал нескольких юнцов из золотой молодежи. Вроде бы угрожал им дуэлью. Я как‑то не замечал у тебя ни снобизма, ни кровожадности. Что там было на самом деле?
— Да не люблю, когда издеваются над слабыми. Задирать деревенскую девочку, которая первый раз попала в большой город, это верх неприличия. Хочешь драки, иди с орочьими набегами борись на границе. Зато теперь они знают, что иногда и у совсем, казалось бы, беззащитной жертвы их насмешек, неожиданно может найтись такой защитник, которого они всю свою никчемную жизнь будут помнить.
— Ну а если бы не смогли выполнить твои требования, ты что же убил бы их?
— Скажешь тоже, я что, похож на детоубийцу? Вызвать, вызвал бы всех сразу, кого отхлестал бы шпагой, у кого просто шпагу бы выбил, кому кулаком в челюсть, без вреда для челюсти конечно. Ничего, будут знать как маленьких девчонок обижать.
Глава 6. Новая жизнь
Столица, производила неизгладимое впечатление на любого, кто ее видел в первый раз. Еще на дальних подступах, из‑за горизонта выползал высокий холм, в форме сегмента шара, настолько правильного, что не оставляло впечатление искусственности его происхождения. Возможно, впечатление это было верным, только строили эту гору не современные жители Столицы, а та, таинственная раса, которую до сих пор все народы, почтительно именовали «Древние». Да и не смогли бы современные люди насыпать столь впечатляющий холм, высотой чуть более километра и окружностью основания, причем, очень правильной, почти в двадцать километров.
Если подойти ближе, то можно было разглядеть, что холм все же не покатый сегмент шара, а состоит из множества довольно широких, горизонтальных террас, на которых и стоят дома горожан. А вот террасы уже творчество современных людей, за несколько веков их накопали очень много, почти по всей поверхности холма. Это и понятно, не жить же на склоне горы, особенно в нижней, наиболее крутой ее части.
Из верхней точки Столичного холма, с «Площади Звезды», ниспадающими спиралями спускались дороги, тоже произведение Древних. Как и все их сооружения, они не требовали никакого ремонта, залечивая сами мелкие повреждения, если кому‑то удастся их нанести. Ночью же, поверхность дорог слабо светилась, достаточно, чтобы любой прохожий мог, вполне уверенно, передвигался по ней. Любой, кто в ясную ночь смотрел на Столицу со стороны, видя спускающиеся светящиеся спирали, ощущал невольный трепет перед грандиозным сооружением Древних. Немало поэтов, черпали свое вдохновение, созерцая издалека столь величественное ночное зрелище. А днем с километровой высоты «Площади Звезды» открывался неописуемый вид на залив.
Вокруг всего Столичного холма, на расстоянии, примерно километра от его подножья, сплошным правильным кольцом, весь его, охватывала стена. Тоже, неведомо для каких целей, сооруженная в свое время Древними. Жители так и называли внешнюю стену — Кольцо. Название это настолько прижилось, что проникло даже в официальные документы. Гладкая с обеих сторон, практически неразрушимая, высотой на всем своем протяжении около двадцати метров, стена эта была отличной защитой от частых набегов южных орков в прошлые века. Именно защитой от вторжения и был обусловлен, почти тысячу лет назад, выбор места поселения северян, а впоследствии и выбор Столицы их Империи.
Единственным неудобство Кольца, было наличие всего одних, правда, очень широких ворот. Впрочем, особых неудобств это не доставляло, да и охраны вся остальная часть стены не требовала, кроме визуального наблюдения за ней с самой вершины холма, специальным подразделением городской стражи. Облегчало наблюдение за Кольцом, и то его свойство, что оно, как и спиральные дороги, слабо светилось ночью с обеих сторон, вечным магическим светом.
Но и Кольцом не исчерпывался список достопримечательностей Столицы.
Пройдя ворота, путник оказывался на широкой дороге, которая вела к подножию холма, к единственному месту, которое представляло собой искажение правильной окружности подножья. Эта, довольно высокая, вогнутая внутрь холма стена, на первый взгляд совершенно гладкая. Но стоило приблизиться к ней на расстояние примерно в два–три метра, как она начинала подаваться внутрь, как бы образовывая пузырь, в который постепенно входил человек или повозка. Стены пузыря начинали светиться, а когда он замыкался вокруг человека или повозки, то примерно через десять секунд, путник уже выходил из стены довольно необычного, совершенно круглого, цилиндрического сооружения, диаметром около трехсот метров, в центре «Площади Звезды», на самой вершине холма.
На крыше этого сооружения размещалась огороженная смотровая площадка. С нее и созерцали залив многочисленные зеваки, прогуливавшиеся там круглые сутки между многочисленных магазинчиков, предлагавших иду, напитки и сувениры Столицы.
Подъемный пузырь, воспринимал как одно целое любую группу объектов, расстояние между которыми не превышало примерно двух метров, но заставлял разъединять повозки обоза, если общая длина их была более десяти метров. Он просто переставал проваливаться вглубь холма, пропуская повозку, пока другие повозки или люди не отходили назад, давая ему замкнуться.
Название этих подъемны устройств — Лифты, приходило к каждому, как только он осваивал язык, то есть в первые три года жизни. Обычное слово единого языка. Скорее всего, у древних, такие устройства были весьма распространены, но до сегодняшнего дня они дожили только в Столице Империи, потому и получили названия их, статус имен собственных, а сами они стали предметом гордости жителей Столицы.
Таким образом, схема передвижения по Столице была очень простой. После прохода через ворота, нужно подойти к Лифту, затем выйти на «Площади Звезды», выбрать нужный спиральный спуск и идти по нему только вниз до нужного места.
Находились, конечно, любители подниматься вверх по спиральным дорогам, но то уже спорт, в котором, как известно здравому рассудку не место. Большинство же жителей Столицы, вообще никогда в жизни не поднимались вверх самостоятельно, предпочитая спускаться, даже почти к подножью холма.
Исходя из этих особенностей ландшафта Столицы, аристократическим и административным районами ее был не центр, как это принято в большинстве других городов, а область между подножием холма и Кольцом. Та ровная поверхность, по которой можно ехать в коляске в любом направлении. Там располагались дворец Императора, Университет, Гильдии торговцев, Гиномов и Ильфов, магистрат, армейские казармы и конюшни. Словом все административно–хозяйственные сооружения. Внизу же располагались и особняки наиболее состоятельных горожан.
За стеной Столицы, тоже активно строились различные объекты. Загородные дома знати, порт, пригородные сельскохозяйственные фермы, речные мельницы. Все то, без чего не представима жизнь большого портового города, да к тому же, главного в стране. На берегу залива, с собственной бухтой и причалом для рыбацких и прогулочных лодок, располагался и уже упомянутый загородный особняк герцога Балема, в котором остановился доблестный капитан Императорской Гвардии.
До дома, в котором жили семьи Маркуса и Олафа, путешественники добрались уже к вечеру. Их жены, со дня на день ждали прибытие обоза, поэтому наготове было все, что требовалось к встрече. Питеру строго настрого запретили уходить с семейного торжества, посвященного окончанию столь опасного путешествия. Он и ждал в большом дворе дома, когда его с Иликой позовут к столу.
Илику поселили в уютную комнату с окном, выходящим во двор дома, и она уже час в том же дворе, объясняла Кису, где он может теперь гулять, а главное, где гулять ему не следует. Особенно рыси понравилось, огромное дерево, которое росло прямо во дворе дома. Питер, как целитель и знаток всего живого, уверял, что это лесной бук. Судя по толщине, высоте и раскидистости кроны, ему было много больше сотни лет. Как объяснил Маркус, выбор дома в Столице, определило именно наличие этого дерева во дворе.
Илика с Кисом, сошлись на том, что жить он будет в ее комнате, откуда через окно выходить во двор, прыгая прямо на ветку этого зеленого великана. К соседям прыгать не будет, мелкую и крупную живность в доме трогать и даже пугать не станет. Все это поведала хозяевам Илика, заверяя, что обо всем договорилась с Кисом. Ей, конечно, поверили, добавив впрочем, что если одной или двух кур не досчитаются, то беда небольшая и столь красивому зверю это простят. Даже если куры эти будут соседские, то и с соседями договорятся. Но Илика заверила, что Кис все понял и никаких исключений не будет, что впоследствии и подтвердилось.
Затем всех позвали к столу, который сервировали тут же, во дворе, под сенью бука. Кис тоже остался во дворе, где ему предстояла огромная работа по обнюхиванию каждой травинки, песчинки и веточки его нового пристанища.
Утром Питер повел Илику с Кисом на экскурсию по Столице, которая поразила ее воображение еще при въезде. Илика настояла на том, чтобы спуститься вниз и еще раз подняться на Лифте. Зачаровано смотрела на залив с верхней площадки, слушая пояснения Питера. Благодаря Кису, вокруг них не толпился народ, а благодаря той бляхе магистрата, которую им принесли с остальными документами еще вчера вечером, стража не протестовала против присутствия рыси среди людей. Кису, конечно не нравился поводок, но Илика как всегда убедила его, что так надо, а в доме поводок она снимет.
Больше недели, неутомимая Илика обходила с Питером и Кисом Столицу. Питер даже сказал, что в большинстве мест он и сам до этого не был. Особенно понравились девочке парк при Университете с редкими растениями, привезенными туда со всего мира, и аллея, ведущая во дворец императора. А уж смотровая площадка, с которой они каждый день начинали обход все новых и новых мест, была просто на первом месте.
За несколько дней, Илика методично обошла все спиральные спуски, и посмотрела на все самые красивые здания. Восторгам ее не было предела, как не было предела и тому потоку вопросов, который она обрушила на Питера и своих новых домочадцев.
Наконец, осмотр Столицы был завершен. К тому времени и Кис обжился и во дворе и на дереве, которое, по кошачьему обыкновению, теперь считал своим. Питер, смог вырваться в свое общежитие, чтобы собрать свои вещи и узнать университетские новости. Он все же принял настоятельные предложения Маркуса, Олафа и особенно Илики, пожить с ними, а не в своем общежитии. Жизнь вошла в привычную колею для всех, за исключением Илики, ей предстояло познакомиться еще и с ильфийской гимназией–интернатом, куда ее обещал устроить Питер.
— Ну наконец сам появился, я уже обыскался тебя. Всех старших учеников снарядил на поиски. В общежитии тебя нет, в Университете тебя нет, пропал напрочь — выговаривал Питеру старший мастер Казимир, во дворе интерната Ильфов.
— Ну я же не знал, что Вы меня так искали — оправдывался Питер. — Я Илике Столицу показывал с утра до ночи.
— Вот о ней я и хотел с тобой поговорить. Ты видел какая у нее аура? Что скажешь?
— Ну так я потому ее и привел сюда, вон она стоит со своей рысью, ее не видно, потому что дети окружили. Все же такого зверя как у нее не каждый день увидишь.
— Ты проверял ее знания и способности? По ауре‑то у нее все нормально, а по собеседованию?
— Не беспокойтесь, господин старший мастер, она не просто может учиться в интернате, а скорее всего ей тут равных не будет. Поговорите с ней сами, только Кис ее пусть с ней рядом будет, она опасается за него и не хочет оставлять на улице одного.
Сказать, что мастер Казимир был потрясен часовой беседой с Иликой, это не сказать ничего. Постепенно к собеседованию подключились все свободные преподаватели. Итогом, стал прием Илики сразу во второй класс гимназии, а карандашный рисунок панорамы залива со смотровой площадки, который по памяти сделала Илика, даже не отвлекаясь от собеседования, тут же поместили в рамку и повесили в галерее интерната. Сама Илика, с некоторым сожалением, все же согласилась с тем, что ходить на занятия придется без Киса, которого большинство преподавателей и учеников, из тех, что не Ильфы, откровенно боялись. Впрочем, Олаф часто провожал Илику до интерната. Тогда она брала с собой свою рысь, которая возвращалась домой с Олафом.
Постепенно, жизнь вошла в нормальную колею. Илика исправно посещала интернат, Питер переселился в дом Маркуса и Олафа, которые тоже занялись привычными делами в своем торговом доме. Все шло прекрасно, но однажды вечером Илика внезапно расплакалась. Домочадцы с ног сбились, и успокаивали, и расспрашивали, и доискивались причины столь ужасного ее огорчения. Наконец кое‑что прояснилось. Суть ее огорчения сводилась к одной фразе.
— Они со мной играть не хотят — только и удалось услышать от нее сквозь слезы.
— Я завтра с ней схожу в интернат — пообещал Питер — первый раз слышу, что кого‑то там обижают. А уж за что нашу Илику могли обидеть, вообще понять не могу.
Беседа с мастером Казимиром, как и с остальными преподавателями, ничего не прояснила. Никто даже не подозревал о каких‑то сложностях в отношениях между учениками. Решили осторожно опросить самих учеников.
— Да с ней наоборот, все хотят играть, только мы не знаем как — пояснил один из старших учеников. — Помните правила игры в колечко?
— Я помню — сказал Питер. — Начинают все за границей круга игры, раздающий бросает мяч, и все бегут к центру, кто первый поймает мяч, тот и кидает его первым кольцо, если попадает и снова ловит, то он получает право бросить снова. Как только не попадет в кольцо или не поймает после этого мяч, ход переходит к тому, кто поймает, а если никто не поймает, то к следующему по очереди. Щит за кольцом колышется и не ровный, отражается мяч в случайном направлении, ближе внутреннего круга подходить к кольцу нельзя. Ты про эту игру?
— Да про эту — ответил мальчик — вот пойдемте теперь во двор, и сами сыграйте с ней.
Вышли. Уговорили Илику поиграть с Питером. Раздающий бросил мяч вверх, Илика мгновенно оказалась в центре площадки и, подпрыгнув метра на полтора, поймала мяч высоко в воздухе, где его точно не поймал бы ни Питер, ни тем более кто‑нибудь из детей. Затем сразу, еще в прыжке, бросила его в кольцо и попала в самый его центр. Мяч даже не коснулся кольца. Затем снова поймала на высоте, до которой не допрыгнет никто из игроков, и раньше, чем мяч снова вне внутреннего круга удариться о землю. Снова бросила в кольцо еще в прыжке, снова попала…
Минут через десять, когда все ошеломленно смотрели на то как Илика, наверное, в сотый уже раз укладывает мячик в самый центр кольца, мальчик обратился к Питеру:
— Ну и как с ней играть? Она же так до вечера будет попадать. Не устает и не сбивается. Игра, это когда и остальные участвуют, а тут только смотреть, разинув рот на нее. Так как она, никто не может. Посмотрели неделю, открыв рот, а потом надоело, закрыли рты и ушли играть в другие игры. Что же Вы не играете, играйте, не стойте, если можете!
— Я же не виновата, что такие правила — сказала Илика, не отрываясь от игры. — Сами же мне их сказали, а теперь не играете со мной, потому что я по вашим правилам играю.
Действительно, все стало ясно. Любое соревнование в игре предполагает не абсолютное совершенство игроков, на том игра и основана. После ошибки игрока, инициатива переходит к другому, затем, после его ошибки, к третьему. Выигрыш же, определяется статистикой успехов игроков в достижении целей игры.
А что будет, если игрок не делает ошибок?
Игры не будет!
— Честно говоря, даже не знаю, что с этим делать — первым прервал молчание мастер Казимир. — Она делает все правильно, и отсюда все проблемы. Слишком правильно. Я в тупике. А что скажет тренер по спорту, играм и единоборствам.
— Пойдемте в спортзал — сказал плотный, коротко стриженый мужчина — сами все увидите.
— Илика, заканчивай, пошли в зал. Бороться со мной.
— Помнишь правила? Кто первый упадет на пол, тот и проиграл. Бить нельзя, только хватать руками.
— Помню конечно — ответила Илика — почему‑то все меня спрашивают, помню ли я чего‑то. Как забывать‑то, что знаешь? Я так и не умею.
— Слышали? Не умеет забывать! — развел руками мастер Казимир. — Надо как‑то индивидуально заниматься с ней, другого пути не вижу. А бороться не опасно с взрослым мужчиной? Все же девочка еще маленькая совсем.
— Опасно конечно — ответил тренер — для того мужчины, который на это решится. Сейчас сами все увидите. Нападай Илика.
Как тренер оказался на полу, не понял никто. Повтор этого трюка тоже никому ничего не прояснил. Раз за разом тренер оказывался на полу, вне зависимости от того, кто на кого первым нападал, а зрители никак не могли поймать те движения, которыми она это делала.
— Все, хватит. Илика, иди домой, на сегодня ты умница, всех победила. А мы с Питером поговорим.
На внеочередной педагогический совет собрались все преподаватели интерната и приглашенный на него Питер. Ему первому и дали слово.
— Что‑то необходимо срочно придумать, вчера Илика весь вечер плакала навзрыд, успокаивали ее все домашние. И ведь, главное, она права, несправедливо это. Она все правильно делает, а с ней никто не хочет играть. Тут любой заплачет, даже взрослому обидно станет.
— Поймите, господа магистры, дело не только в играх и спорте, ей нет равных и в остальных предметах — взял слово мастер Казимир. — Она ведь не просто так сказала, что забывать не умеет. Я уже сталкивался с тем, как именно она не забывает. Дал ей учебник для второго класса по естествознанию, когда Питер привел ее первый раз, с заданием прочитать и объяснить первых два урока в нем….
— Ну как книжка, Илика, все понятно? Сможешь рассказать, о чем написано в первых уроках?
— Смогу конечно.
Илика без остановки, слово в слова рассказала все что написано в учебнике. Когда она абсолютно точно процитировала два первых урока, остановилась.
— Дальше рассказывать?
— Давай, сколько сможешь.
— Я до самого конца смогу.
— Рассказывай до конца.
После, примерно пятнадцати минут, точного пересказа учебника, Казимир прервал ее и попросил пересказать две последних страницы, она и их точно рассказала. Затем он начал гонять ее по вопросам учебника, но тоже безуспешно. Вернее, с ее стороны, успех был полный. Затем она спросила у него ответы на вопросы, которые родились в ходе чтения учебника. Старший мастер, ответил на них, но не на все, на два вопроса он пообещал дать ответы на следующий день, после консультаций в Университете.
— Вот так и прошел наш с ней первый день в гимназии — закончил мастер. — Нельзя такую ученицу в общей толпе учить. Хотя бы и толпа эта из детей, каждый из которых обладает особыми способностями. У нас все же интернат, который готовит магов, в будущем самых квалифицированных специалистов Империи. Так что решим коллеги?
Решили за неделю разработать для нее совершенно индивидуальный план обучения, а пока его разрабатывают, пусть она в качестве домашнего задания, за ту же неделю, нарисует точную карту Столицы. Насколько точную, насколько получится.
Карту Столицы, Илика принесла мастеру к обеду следующего дня. Сравнение с официальной картой Столицы, побудило внести поправки в официальную. Она действительно ничего не забывала даже из прогулок по городу. Попутно обнаружилась еще одна ее любопытная способность, определять расстояние между любыми точками на глаз до миллиметра, и угол до долей градуса. Точность движений у нее тоже вне всяких сравнений. Ну как с такими способностями хорошо не стрелять? Как не попадать мячом в кольцо? Старшему мастеру пришлось придумывать для нее новые домашние задания, потому что его коллеги к этому времени, только начали обсуждать принципы построения плана обучения девочки.