Сто пятьдесят лет назад всё было иначе.

В те времена боги увлеклись европейской культурой, в особенности — Англией. Мир грёз напоминал Букингемский дворец. Дорогие ковры на полу, едва прикрываемые молочной дымкой, массивные люстры, свисающие с потолка. Стены выкрашены золотой и белой краской. Затейливая вязь узоров покрывала и наставленные в линию бесполезные колонны — копировать, так с размахом. И вновь разные части зала выглядели по-разному, но хотя бы в едином стиле.

Боги держали тот же стиль и в одежде. Пышные платья у женщин, изящные костюмы у мужчин. Каждый старался подчеркнуть цветом свой Дар. Исключения делались лишь в те моменты, когда небожители спускались в мир людей к подопечным. Тогда каждый старался одеться скромнее.

Как бог огня в тот день, когда это место перестало быть его домом.

Тогда Дарующий пламя появился на пороге Главного зала уже после того, как всё вскрылось. Он выглядел растерянным и одиноким. Его одежда промокла, с бежевого плаща капала вода. В том месте, где нашли тело подопечной Адена, шёл дождь.

Следом в зал вошёл мрачный Деланей. По старой традиции он лично провожал душу погибшего Одарённого в мир мёртвых, и этот раз не стал исключением. Бог тьмы выглядел недовольным, даже рассерженным.

— Ты должен признаться хотя бы себе в том, что это твоя вина, — говорил он. — Не стоило оставлять девчонку одну даже на минуту. У неё было слишком много врагов.

— Я понимаю, — Аден остановился и беспомощно оглянулся по сторонам.

Небожители оглядывались, вставали со своих мест, чтобы лучше видеть провинившегося бога. Ведущая битву стояла там же, где и несколько часов назад, когда девчонка погибла — возле Видящего кристалла. Именно она увидела, как всё случилось.

А Деланей был рядом в тот момент. Он подошёл, едва Сиири заговорила о случившемся. Он первым заметил, что это нарушение одного из законов отца. Он первый сказал, что за это должно последовать наказание.

Конечно, легко бросаться обвинениями и требовать взыскания за спиной провинившегося близкого человека. Но когда он стоит возле тебя, потерянный и одинокий, как сбежавший из дома подросток, полностью сознающий цену своему проступку и его последствия, ты моментально теряешь всю решимость. Аден был таким в тот момент. Глупым братом, решившим, что ничего страшного не случится, если он отлучится ненадолго, просто погулять. Безответственным ребёнком, бездумно принявшим решение, и одновременно взрослым, которому предстоит встать лицом к лицу с последствиями.

Он был своим, близким, родным. Тем самым родным, кого предстояло своими руками отправить на эшафот.

Ведущая битву молчала. Несколько часов назад она, преисполненная праведного гнева, наговорила слишком много. Что так относиться к своей работе непозволительно. Что ответственность Столпа за содеянное много выше, чем ответственность любого другого небожителя. Что ни в коем случае нельзя просто так отпускать виновника. Что богу, который не способен уследить за подопечным, не место в Мире грёз.

И небожители слышали каждое её слово.

— Толку с того, что ты понимаешь? — в голосе Деланея слышалась злость. — Это не просто какая-то мелочь, это прямое нарушение закона отца. Мы не можем это просто так оставить, мы должны…

— Что именно мы должны, Деланей? — послышался высокомерный голос Лилиан.

Ведущая битву обернулась. Во взгляде богини любви не было ни капли сожаления. Если бы её Даром был огонь, и если бы он действовал на богов, от Адена не осталось бы и пепла.

— Мы должны призвать отца, — холодно отозвался Порождающий тьму. Казалось, температура в зале упала на несколько градусов. — Его закон был нарушен. Он должен сказать нам, как поступить.

— Есть и другой закон отца, — заговорил Созидающий воздух. — Мы оберегаем не только мироздание, но и его покой. Мы должны сами решать такие мелочи.

Ведущая битву зажмурилась. Происходило что-то неправильное, неестественное. Так не должно быть. Боги не должны спорить, выступать друг против друга.

Но если вдуматься… Кто, если не она, позволил этому случиться? Чьи ядовитые слова так жадно ловили небожители? Быть может, началось всё с крошечного семечка — обвинений Деланея — но кто позволил ему прорасти? Ведущая битву не могла повернуть время вспять. Не могла забрать бездумно брошенные в гневе слова. Оставалось только открыть глаза и наблюдать за всходами.

— Не говори глупости, — тихо сказал Деланей. — Не нам решать…

— Не нам? — к поднявшимся присоединилась Благословляющая воду Линн. — Один из нас уже нарушил законы отца сегодня. Ты предлагаешь потянуть одно преступление за другим?

— Но…

— Это не просто преступление против отца, это преступление против нас всех, — решительно заговорил Фалберт. — Разве не ты говорил, что виновник должен быть наказан?

— Я говорил не…

— Сиири, скажи уже, — Покровительствующая любви обернулась к богине войны. — Мы все слышали твои слова, как и слова Деланея.

Ведущая битву растерянно взглянула на Адена. Прежде блестящие каштановые локоны не распущены по плечам красивой волной, а собраны в хвост на затылке. Грубая трёхдневная щетина, которую бог огня раньше никогда себе не позволял, разом добавляла лишние пять лет к видимому возрасту в двадцать пять. Взгляд некогда живых карих глаз словно потух, как будто в душе Дарующего пламя навсегда погас огонь. Это пугало больше всего — предчувствие того, что пылающее сердце больше никогда не подарит свой свет окружающим.

Аден знал, что виновен. Он был готов ко всему, и эта обречённость словно ощущалась физически. Ведущая битву невольно подумала, что Лилиан могла связать их чувства, но та вряд ли стала бы тратить силы на подобные мелочи.

— Можешь и не говорить, мы хорошо всё запомнили, — сказал Фалберт. — Прекрати его защищать, Деланей. Даже так. Прекрати делать вид, что ты его защищаешь, и скажи уже, что думаешь на самом деле.

Воцарившееся в зале безмолвие не было тишиной. Оно пронзительно звенело, и этот звук резонировал в сердцах богов, настраивал всех на одну волну. Ведущей битву казалось, что громче тонкого звона стучит её сердце. Разве никто не слышит?

— Я никого не защищал. — Слова Деланея со свистом рассекали воздух зала, как удары плетью. — Я предложил судить Адена честно. Так, как подобает богам. Если вы считаете, что знаете лучше… что ж. Пусть будет так.

— То есть, богам подобает нарушать законы ради преступника? — заговорила Лилиан. Вкрадчивый голос растекался ядом в воздухе и проникал в раны, оставленные плетью предыдущих слов. — Не думаю. Мы сами способны найти решение. С тобой или без тебя.

— Она права, Деланей, — добавил Фалберт. — Мы уже давно живём одни, без отца. Мы должны быть самостоятельными.

Порождающий тьму усмехнулся, и в этой усмешке чувствовалась фальшь и нервозность.

— Что ж, — он поднял руки вверх. — Судите. Вам ведь лучше знать…

Ведущая битву помнила тот день до сих пор, как просмотренную тысячу раз драматическую пьесу. Как боги встали со своих мест, как принялись обсуждать наказание для преступника. Преступник. Именно это слово причиняло особую боль, как будто каждый раз, когда его произносили, новая острая игла впивалась в тело Сиири. Как и слова о том, что богу, не сумевшему уследить за подопечной, не место в Мире грёз.

Именно эта фраза стала приговором.

Ведущая битву помнила и безумную улыбку на губах Деланея, когда Дарующий пламя безропотно принял свою участь. Сиири до сих пор не понимала, почему бог тьмы смеялся. Было ли это защитной реакцией, или чем-то иным?

Той ночью астрономы Европы отметили самый яркий звездопад в истории. Конечно, в истории, известной им самим, как они оговаривались. Ведущая битву спустилась в мир людей, чтобы видеть всё своими глазами. Это выглядело так, словно небо безмолвно плакало вместе с богиней войны. Крошечные бриллиантовые слёзы небес, конечно, на самом деле не были звёздами. Так разбивалось сердце пламени, сердце бога огня, оторванное от всего, что он любил; осколки его метеоритным дождём расчерчивали чёрное небо, и крошечные линии света отражались в водной глади озера, на берегу которого сидела Ведущая битву. Она не могла видеть чудесной картины, расстилавшейся возле её ног. Она беззвучно плакала вместе с небесами…

Сиири помнила всё. Деланей первым обвинил друга, но он первым за него вступился. Кто знает, как всё обернулось бы, послушай они бога тьмы?

Собрав волю в кулак, Ведущая битву открыла глаза. Деланей всё так же стоял рядом, склонившись над ней, и ждал ответа.

— Мы поступили так, как посчитали нужным, — прошептала Сиири. — На тот момент это показалось нам правильным.

— Это вас не оправдывает. Никого из вас.

Порождающий тьму резким движением оттолкнул кресло и выпрямился. Глаза повелителя теней еле заметно осветились синим.

— Все считают, что поступили правильно. Я же думаю, что вашей наглости и самолюбию нет предела. Все, кто думал, что имеет право решать, кого наказывать, а кого миловать, взял на себя слишком много. Право на это есть только у отца.

Сиири не сразу поняла, что изменилось в облике собеседника. Несколько долгих секунд она молча всматривалась в каждую чёрточку прекрасного лица, словно созданного талантливыми скульпторами с некоего идеала. Запоздалое понимание короткой вспышкой мелькнуло в мыслях.

— Что ты делаешь? — дрожащим голосом спросила богиня войны.

— В смысле?

— Твои глаза светятся…

— Милая, тебе не кажется, что ты слишком много думаешь в последнее время? — невозмутимо спросил Деланей. — Похоже, у тебя галлюцинации.

Он моргнул. Его глаза были серыми, как и прежде. Сколько Сиири не вглядывалась, она больше не видела свечения.

Безумие какое-то. Богиня войны закрыла лицо ладонями. Либо это галлюцинации, либо… Она боялась даже подумать об этом, но в глубине души чувствовала, что мысль имеет право на существование. Либо…

Либо настоящая угроза исходит от бога теней. Хочет ли он действительно вернуть Дарующего пламя или ведёт иную игру — кто знает? Ведущая битву ощутила, как где-то в подсознании зреет правильная мысль, важное наблюдение или замечание, ранее ускользнувшее. Как же ухватить его, заставить показаться во всей красе?

— Зря, наверное, я тебе это рассказал, — заговорил Деланей. — Ты, наверное, до сих пор чувствуешь себя виноватой…

— Откуда ты знаешь? — голос богини войны прозвучал глухо.

— Я наблюдал за тобой той ночью. Берег Карсингтон Уотер, верно?

— Откуда я знаю. Я просто последовала за ним, надеялась отыскать и извиниться…

Плеча Ведущей битву коснулась тёплая рука. Богиня войны вздрогнула.

— Ты всё ещё сможешь это сделать. Если мой план сработает и отец вернётся, мы все получим такую возможность. В конце концов, я первый назвал его преступником. Ужасное слово…

Несмотря на то, что прикосновение было тёплым, Сиири ощутила исходящий от него холодок тревоги. Осмелиться призвать Создателя… Насколько сильна твоя любовь к другу, сколько границ готова она превзойти, если ты решаешься нарушить ради него высочайшие законы? И насколько опасно переходить тебе дорогу или пытаться образумить? Липкий страх коснулся спины богини войны, заставив ту вздрогнуть. Она и не думала, что незнакома с тем, с кем разделила вечность.

— Ужасное слово, — повторила Сиири. Пока она не знала, чего ожидать от бога тьмы, стоило ему подыграть. — Надеюсь, мы с тобой сможем сделать так, чтобы оно забылось?

Ведущая битву опустила руки и взглянула на Деланея. Он довольно улыбался.

— Не сомневайся, милая. Мы всё исправим.

Богиня войны натянуто улыбнулась в ответ.

«Я выведу тебя на чистую воду до того, как ты это сделаешь», — мысленно пообещала она.

* * *

На часах в комнате общежития горела зелёная надпись «4:04 AM». Алина и Мэй мирно спали, укрывшись с головой — здесь всё ещё было холодно. Кровать Вероники, наспех накрытая тонким шерстяным одеялом, успела остыть. Сама девушка, так и не сумев уснуть, ушла десять минут назад, как только убедилась, что Кайла в комнате нет.

Всего полтора часа прошло с того момента, как в вышине растаяло сияние, а тучи уже захлестнули небо. Дул холодный, пронизывающий ветер — похоже, скоро будет дождь. Закутавшись плотнее в тёплую кофту, Вероника ускорила шаг.

Конечно, правильно было бы наплевать на бессонницу и всё равно попытаться отдохнуть. Предстоящий переход должен даться гораздо труднее, ведь придётся пробираться по девственному лесу. Но, взволнованная ночным разговором и эмоциями «подслушанными» у Кайла, Вероника не смогла остаться на месте. Нестираемый след, борозда с рваными краями в глубине души, которую оставили чувства духа, ощутимо саднила и не позволяла расслабиться. Вероника знала, что должна что-то сделать здесь и сейчас, и не смогла придумать ничего лучше.

На крошечном полуострове, где находился храм, хлещущие порывы ветра ощущались гораздо сильнее. Капли морской воды от прибоя смешивались с первыми каплями дождя, и Веронике на миг показалось, что сама природа хочет ей что-то сказать насчёт бездумной ночной вылазки. Вернуть или поторопить? Кто знает. Ветер бил с левой стороны.

Храм никогда не запирался на ночь. Здесь не было сторожей, замков, охранных сигнализаций, даже ночных дежурных среди жрецов. Вероника невольно вспомнила слова Кайла о том, что Дар — это состояние души, что он заставляет героев всегда оставаться на светлой стороне силы. Наверное, поэтому двери святилища оставляли открытыми круглые сутки — здесь просто не было желающих навредить храму. В конце концов, сюда приходят за помощью, и кто знает, когда она может потребоваться? Вероника улыбнулась своим мыслям. Например, в десять минут пятого в ночь перед вторым испытанием. Почему нет?

Еле слышно скрипнули тяжёлые дубовые двери. Святилище встретило её приятным теплом и тонким ароматом благовоний. Жасмин, роза и ещё один незнакомый цветочный аромат переплелись в воздухе причудливым букетом, пробуждая ассоциации с весной и началом новой жизни. В столь поздний — или ранний? — час здесь никого не было. Вероника неуверенно пошла навстречу статуям семи Столпов, и звуки шагов гулким эхом отдавались под высоким потолком. Она привычно оглянулась назад — в тусклом свете десятка свечей тени видно не было. Кайл, скорее всего, далеко отсюда.

Под безжизненными взглядами огромных статуй Вероника почувствовала себя маленькой, как пятилетний ребёнок, возжелавший поговорить на равных с взрослыми, если такими словами можно описать общение с высшими существами. Кстати, интересно, слышат ли боги молитвы напрямую, как голоса в голове, или у них для этого есть какие-то приспособления? Вероника улыбнулась, вспомнив фильм «Брюс Всемогущий» и попытки главного героя отвечать на просьбы людей. Что ж, наверное, когда божество не одно, а сразу пятьдесят, справляться с таким потоком гораздо проще. К тому же, последователей в разы меньше — героев в мире около семидесяти тысяч, плюс их семьи, плюс несколько династий, в которых истинное знание о мироздании передаётся из поколение в поколение. Возможно, исполнять такое количество просьб проще, чем… сколько там последователей у мировых религий?

Вероника на мгновение взглянула в пустые глаза Порождающего тьму и сразу же отвернулась. После разговора с Кайлом ей не хотелось находиться с этой статуей в одном помещении. В отличие от классических мифов, начиная от античности и до наших дней, в истинном мироустройстве божество, повелевающее тьмой и миром мёртвых, не считалось злом. Тьма, как свет, воздух, вода и прочие элементы, составляющие основу мироздания, не могла быть по определению злом или добром. Другое дело, что этими элементами владели личности, способные поддаться той или иной стороне…

Вероника покачала головой. Хватит. Есть ли зло в стане богов, или они просто не смогли найти общий язык, решать не ей. Мироздание не посчитало виновным ни Порождающего тьму, ни Дарующего пламя. Доказательства стояли перед Вероникой в виде статуй этим богам. Не стоило ставить под сомнение решение чего-то большего, находящегося выше, чем человечество и небожители. Стоило иметь личное мнение и не рассказывать его никому. Да, так будет лучше всего.

«Я не хочу быть частью его греха». Невольно процитированная в разговоре строчка из песни отдавалась эхом в глубине души. Веронике казалось, что она видела, как тёмные пятна покрыли статую её отца, словно проступившее в реальность осквернение. Она машинально шагнула в сторону от фигуры Деланея, словно тьма его души могла заразить её, хотя это и была игра теней и света, разыгранная по сценарию взбудораженного воображения. Ещё несколько шагов. Пальцы Вероники коснулись тёплой отполированной поверхности, и девушка машинально обернулась. Она стояла возле статуи Дарующего пламя.

В его облике было что-то знакомое. Может быть, струящиеся по плечам мраморные локоны? Или черты лица? Или, возможно, всё впечатление вкупе, производимое обликом падшего божества? Веронике казалось, что она видит в нём ту же внутреннюю силу и достоинство, которые источал его сын. Или воображение разыгралось и здесь тоже?

Борозда в душе напомнила о себе короткой вспышкой саднящей боли. Вероника затаила дыхание. Вся её решимость растаяла лёгкой дымкой, будто её и не было. И правда, о чём она должна сказать? Что его сын тоскует по нему? А было ли это так на самом деле? Может быть, на самом деле Кайл тосковал по жизни, которую уже не вернуть? Вероника закусила губу. Нет, отступать нельзя. Надо хотя бы начать, а там слова сами найдутся.

Вероника села на мраморный пол напротив статуи и снова взглянула в безжизненные глаза. Услышит ли падший бог то, что она скажет? Может ли он до сих пор это слышать? Кто знает. Вероника вдохнула и выдохнула, собираясь с силами. Слышит, не слышит… Сколько ещё оправданий надо отыскать, прежде чем решиться?

— Если честно, я сейчас чувствую себя очень глупо, — неожиданно для самой себя заговорила Вероника. Её голос, тихий и нерешительный, прозвучал словно со стороны, и это придало уверенности. — Я крайне редко прихожу сюда, чтобы попросить о чём-то… Вернее, я ни разу сюда вот так не приходила. Боже, какой бред…

Вероника вновь вдохнула и выдохнула. Статуя не отреагировала на её слова — да и не должна была. Не ожидала же она на самом деле, что падший бог возьмёт и объявится перед ней, стоит только заговорить?

— В общем, это даже не для меня, нет. Это по поводу твоего сына. Кайл, он… Он хороший парень, правда. Я не знаю, зачем ты скрывал его всё это время. Хотя о чём это я, это же твоя божественная воля. Проклятье…

Вероника на мгновение зажмурилась.

«Ну же, возьми себя в руки!» — мысленно приказала себе она.

— Кайл хороший парень, — решительно повторила она. — Конечно, мы знакомы недавно, но уже очень много пережили вместе, взять те же самые связанные чувства… Я знаю, он тоскует. Он не хочет со мной откровенничать, и я полностью его понимаю. Три недели — это не срок для того, кто сто пятьдесят лет провёл в полном одиночестве. Но я очень хочу помочь ему, и не знаю, как. Всё так сумбурно, прости…

Вдох. Выдох.

— Наверное, это будет наглостью, но… Я подумала, если бы ты поговорил с ним, то мог бы понять, что случилось. Ты можешь это сделать, только не говори, что не можешь. Ты уже совершил грехопадение, ты уже ничем не связан с Миром грёз и ничем ему не обязан, ты можешь не исполнять правила. Пожалуйста, приди к Кайлу, поговори с ним. Пожалуйста. Я одна не справляюсь. Он очень дорог мне как друг, как хранитель, как… — Вероника на мгновение замолчала. К щекам прилил жар, судя по ощущениям — можно смело яичницу готовить. Произнести последнее слово она не решилась даже для себя, хотя оно так и таяло на языке, даруя приятный и нежный привкус сливочного мороженого. — В общем, он мне дорог. Прошу тебя. Я никогда никого ни о чём не просила. Я всегда справлялась сама, потому что не видела смысла к вам обращаться, вы же наблюдатели. Но теперь…

Вероника неожиданно осознала всю глупость ситуации. Дарующий пламя действительно не был ничем связан. Правила, обязанности, законы… Его могла контролировать разве что магия мироздания. Он потерял всё. Разве стал бы он выходить из тени ради сына?

Стал бы. Вероника не раздумывая ответила себе на этот вопрос. Она помнила, каким был Кайл в редкие минуты откровения между ними. Можно сделать ставку на то, что дух стал таким потому, что всю жизнь пребывал в одиночестве. Но если вдуматься… Разве может человек дарить свет, если сам не был рождён со светом в душе? Разве может зло породить добро?

— Не знаю, слышишь ли ты меня, но всё же надеюсь, что да, — прошептала Вероника. — Я верю не только в твоего сына, что он по-настоящему прекрасный человек. Я верю и в тебя тоже. Ты ведь позволил Кайлу появиться на свет, отчасти повлиял на то, кем он стал. Я верю, что ты не только услышишь мою просьбу, но и выполнишь её.

Бог огня не торопился отвечать, да и вообще реагировать. Сколько Вероника ни всматривалась, она не видела изменений в облике статуи. Стоило идти и лечь спать, но чутьё заставляло оставаться на месте. И Вероника оставалась, терпеливо выжидая чего-то.

Она не знала, что Кайл наблюдал за происходящим, прячась в тени статуи бога огня. Дух ушёл в тот момент, когда Вероника, так и не дождавшись ответа, собралась возвращаться.

Наблюдавший из тени собственной статуи Деланей вернулся в Мир грёз только тогда, когда за его дочерью захлопнулась тяжёлая дубовая дверь.

* * *

Поход ко вторым тренировочным площадкам походил на затяжной марафон на выживание. Здесь уже не было тропы, подготовленной для туристов — лишь небольшой коридор, протоптанный и прорезанный в непроходимой чаще. Как предупреждали руководители академии, два километра дороги преодолеваются подготовленными к таким нагрузкам героями за четыре часа. Тропа специально не облагораживалась, поскольку сложный переход включен в стандартную программу тренировок. Чемпионы рассчитывали преодолеть этот путь за шесть часов.

Сложно сказать, давался ли этот переход легче, чем предыдущий. Спустя сорок пять минут после того, как чемпионы вышли через западные ворота и погрузились в буйство зелёных и коричневых тонов леса, смазанных прозрачной серостью дождя, Вероника впала в странный транс — наверное, сказались последствия бессонной ночи. Она машинально следовала за Джереми, заткнув уши наушниками, в которых играли в случайном порядке все песни WithinTemptation. Непривычный музыкальный стиль группы и близость необузданной, дикой природы настраивали на мистический лад. Шла ли тропа на подъём или на спуск, попадалась ли по дороге река, Вероника не замечала. Мысленно она была далека от происходящего.

«Я рад, что мы встретились». Даже присказка «Если ты хочешь это услышать, то я скажу» нисколько не портила впечатления. Может быть, дело в волшебстве атмосферы, а может в том, что они впервые поговорили по душам — кто знает? Вероника невольно улыбалась, стоило ей вспомнить чудесные слова. Вчера она, наверное, видела настоящего Кайла — без прикрас, без маски вечно недовольного плохого парня, которым он так стремился казаться. Серьёзный и одновременно легкомысленный, открытый для откровенного разговора, но всё же отстранённый и замкнутый, дух, казалось, соткан из противоречий, и это ему очень шло. Вероника поймала себя на мысли, что эту головоломку она никогда не разгадает до конца. Не потому, что не может — наступит время, и между хранителем и его подопечной не останется секретов — а потому, что не хочет. Таким, какой он есть сейчас, Кайл нравился ей гораздо больше.

Но он считал, что у них нет будущего. Нет, конечно, он прав. О каком будущем может идти речь? Кайл уже давно мёртв; лишь потому, что он находится рядом, его нельзя считать за живого человека из плоти и крови, каким бы тяжёлым и тёплым на ощупь он не был. Дух будет жить до тех пор, пока не иссякнет его жизненная сила, в том числе и пока жива Вероника. А ведь она будет взрослеть, стареть… И кто знает, вдруг она решит остаться в Санктуме, стать действующим героем и заняться исключительно работой «по профессии»? Тогда будущее и вовсе предсказать невозможно, любая миссия станет угрозой для жизни…

Нет, Кайл прав. Они не смогут встретить будущее вместе, но у неё одной ещё всё впереди. Да и Джереми хороший парень. Возможно, она и вправду ему нравится. Может, стоило последовать совету духа? В конце концов, что она теряет? Даже не так. Не кажется ли ей, что она многое потеряет, если не решится?

Противный холодный дождь заметно усилился. Подул ветер. Вероника вздрогнула и машинально проверила молнию на куртке, но та была застёгнута. Да уж. Вот когда тепло Кайла пригодилось бы…

Похоже, мысль сейчас пойдёт по кругу. Надо что-то решать. Скоро начнётся второй этап соревнований. Не хочется провалить его только из-за того, что вчера вечером кое-кто решил пооткровенничать. Вероника невольно вспомнила конец первого этапа, с которого всё началось. Кайл тогда пообещал, что позволит ей самой действовать и не станет вмешиваться раньше времени…

Две идеи внезапно сложились красивым паззлом в одно решение — сделать ставку на свои способности.

«Пусть будет так: если я пройду этап — поговорю с Джереми. Если же нет… Значит, не судьба».

Кайл молчал. Странно — обычно он не упускал возможности прокомментировать такие мысли. Тем более, такой простор — взаимоотношения с Джереми… Вероника с тоской вспомнила, что после вчерашнего разговора дух никак себя не проявлял. Может быть, обиделся на то, что она просто пожелала ему спокойной ночи в ответ на откровенность? Но ведь он не мог не почувствовать, что значили для неё эти слова… Или наконец решил не вмешиваться в её личную жизнь?

Вероника вздохнула и прибавила громкость. Красивый женский вокал струился тонким водопадом со скал тяжёлой музыки в обрамлении тонких нот клавишных. Восхитительные чувства. Только эта песня вызывала такие необычные и яркие ассоциации.

«Если бы я только могла заключить сделку с богом, я бы попросила его поменять нас местами…»

Вот о чём надо было просить Дарующего пламя. Поменяться местами ненадолго. Чтобы бог огня на себе ощутил ту пустоту, что чувствует его сын, потерянный, одинокий, так и не нашедший спокойствия ни в жизни, ни после смерти…

В глубине души мелькнуло на мгновение непривычное чувство — как будто Кайл счёл последнюю если мысль не смешной, то довольно остроумной. Вероника вздрогнула. Интересно, как много он чувствовал или слышал вчера после разговора?

«Ты сегодня молчаливый. Всё в порядке?»

«Мне показалось, что ты была против того, чтобы я вмешивался в твою личную жизнь», — в «голосе» Кайла послышалась усмешка.

Вероника посмотрела вперёд. Джереми и Санни что-то бурно обсуждали, вдвоём удерживая в руках карту местности. Рядом с ними шла Алина. Она держала в руках телефон и, судя по всему, увлечённо с кем-то переписывалась. И как она не боится упасть?

Вероника на мгновение зажмурилась. Интересно, дух знает, где она была несколько часов назад? А если знает, нарочно ли старается не касаться этой темы? Подходящий повод уже был… Наверное, и вправду избегает разговора. Неужели Дарующий пламя услышал молитву и приходил поговорить с сыном?

Если честно, она и сама не горела желанием обсуждать эту тему. Лучше всего сделать вид, что ничего особенного не произошло.

«Я… не против. Нет, не так. Я против того, чтобы ты вмешивался, но не против того, чтобы ты комментировал».

«Что, уже привыкла?»

Вероника невольно улыбнулась. Да… Похоже, что так. Об этом, правда, тоже совсем не хотелось говорить.

Кайл фыркнул.

«С тобой всё ясно. Кстати, не хочешь поторопить вашего приятеля? Что-то он совсем раскис».

Вероника машинально оглянулась. Элиот плёлся метрах в тридцати позади. Вероника невольно вспомнила, что так и не спросила его, как он стал жрецом. А что, для этого вполне подходящее время. Прекрасный повод уйти от сразу двух неудобных тем.

Кайл снова фыркнул, но промолчал. Наверняка же хочет что-то сказать, но не станет из вредности! Вероника развернулась и пошла навстречу Элиоту. Несносный «сосед» в своём репертуаре. Наверное, она никогда не поймёт, что у него на уме…

Главный жрец не отреагировал на появление Вероники. Несколько минут они молча шли рядом, и эта тишина, ни капли не разбавляемая звуками природы, нервировала девушку. Она постоянно оглядывалась на спутника, не решаясь начать разговор. Как и раньше, Элиот казался Веронике таким же огромным, как статуи Столпов.

— Ты, наверное, хочешь что-то узнать у меня? — устало спросил главный жрец.

Вероника вздрогнула от неожиданности. Неуверенно посмотрела на спутника.

— А можно?

— Можно, — Элиот вздохнул.

— Понимаешь, я недавно узнала, что герои не могут становиться жрецами, поскольку способность общаться с богами приравнивается к Дару, — нетерпеливо заговорила она. — Поэтому и хотела узнать, как такое могло случиться. Ты же обладаешь Даром, не так ли?

Элиот на мгновение зажмурился. Веронике показалось, что он пытается скрыть раздражение.

— Жрецами не могут стать только герои, — равнодушно заговорил жрец. — Это правило ввели с тех пор, как заложили первый кирпич в фундамент академии. Насчёт просто Одарённых там ничего не сказано.

Вероника задумчиво всматривалась в глаза Элиота, закусив нижнюю губу. Может, не показалось? Может, не стоит расспрашивать? Однако любопытство оказалось сильнее.

— Но ты ведь учился в академии, разве нет?

— Да, учился.

— Но героем не стал?

— Не стал, — в голосе Элиота всё же проскользнула нотка раздражения.

— А как так получилось?

Главный жрец глубоко вздохнул. Воцарилась неловкая пауза. Веронике показалось, что он считает до десяти, чтобы не сорваться. Или до двадцати. Или до тридцати…

— Мы на месте, — послышался голос Джереми.

Элиот развёл руками, как бы говоря «ничего не поделаешь» и зашагал быстрее. Вероника остановилась и глубоко вдохнула пьянящий воздух, наполненный терпкими лесными ароматами. Жаль, конечно, что не получилось договорить. Но расспросы расспросами, а у неё свои проблемы.

Например, второй этап…