Ранджит вернулся через неделю. За это время Габриль успел поругаться с родными, трижды встретиться с доктором Соломоном и уйти с работы по болезни.

Мир наполнился новыми существами. Духи рыскали по городу, нападали на людей. Оказалось, что атаковавшая паренька тварь была одной из самых страшных, и кроме таких были другие, поменьше. Змеи, птицы, кошки – они принимали разную форму, но неизменно были чёрными, с горящими красным глазами. Габриэль изо всех сил старался не обращать внимания, но похожие твари преследовали его семью. Поэтому он пошёл к доктору – хотел держаться подальше от этого ужаса. Но духи проникли в его дом, поселились в комнате старшего сына. Габриэлю удавалось прогнать их, но они возвращались.

Эдит это пугало. Она пригрозила забрать детей и уехать к матери. К её неудовольствию, Габриэль согласился. Он готов был согласиться на что угодно, что могло защитить его семью, пусть даже такой ценой.

Дом опустел, стал холодным и чужим. Только мерзкие твари копошились на кровати сына, но Габриэль махнул на них рукой. Потом. Всё потом. Сначала он должен достучаться до своего призрачного знакомого. Он бродил из комнаты в комнату, выключал свет и старался не обращать внимания на горящие во тьме красным глаза. Чем больше времени проходило, тем больше кошмарных огоньков собирал вечерний мрак, и Габриэль спустился в гостиную, где зажёг все лампы. Складывалось ощущение, что эта комната была последним местом на земле, куда ещё не добрались невидимые твари.

Крошечный отрывок времени для мироздания показался Габриэлю вечностью, и он боялся сойти с ума.

Ранджит пришёл через десять минут после отъезда семьи. Он сказал, что время пришло, и пора приготовиться. Как только Габриэль научится управлять своим Даром, его зов укажет путь к вратам в Мир грёз. Сколько времени придётся там провести и как возвращаться назад, Ранджит не говорил.

Они приступили к обучению, потому что тренировками это сложно было назвать. Габриэль медитировал и учился слушать себя, говорить с собой на одном языке. Оказалось, это сложно – едва он задумывался о чём-то серьёзном и вечном, как повседневные бытовые мысли сбивали с настроя. Да и как можно думать о вечности, если твоя жизнь рушится на глазах?

Ранджит наблюдал за жалкими потугами три дня. Утром четвёртого он разбудил Габриэля, приказал завести автомобиль и ехать туда, куда он скажет. Пришлось согласиться и на это. Отъезжая от дома, Габриэль успел заметить, каким сиротливым и грустным выглядело здание, подарившее так много счастливых минут его семье.

Несколько часов безумной гонки – и они оказались далеко за городом. Габриэль собирался в спешке и не прихватил с собой карту. Повинуясь указаниям Ранджита, он часто сворачивал, а потому уже через три часа потерялся в бесконечной серой ленте дорог. А ведь индиец здесь ориентировался, мелькнула безумная мысль. При том, что впервые оказался в США и сидел в автомобиле.

Ранджит сказал, что вернётся ночью, и велел Габриэлю отдыхать. Мгновение спустя дух растворился в воздухе, а клерк остался наедине с собой.

Отдыхать? Здорово сказано. Он остался наедине с природой, без благ цивилизации. Перед ним только трава, кусты и небольшое озеро, названия которого он не знал. Прекрасный отдых.

Надо было с чего-то начинать. Габриэль решил не терять время зря и попробовать медитировать в одиночестве. Кто знает, может быть без слишком умного учителя дело пойдёт лучше. Он устроился в позе лотоса, как называл её Ранджит, и вновь попытался обратиться внутрь себя.

Навязчивые мысли не давали покоя. Жена ушла, и неизвестно, вернётся ли теперь. Что она говорит детям? Матери? Друзьям? Да даже если вернётся… Как он собирается возвращаться к обычной жизни? Теперь мерзкие твари, которыми кишит город, не дадут ему покоя. Он прикоснулся к загадкам мироздания, и теперь не сможет жить как прежде. Всё изменилось. Надо привыкать…

Габриэль не заметил, как за тяжёлыми размышлениями задремал прямо на земле. Ранджит разбудил его поздно ночью. Ничего не сказал, просто указал пальцем в небо. Габриэль поднял взгляд… и застыл. Огромная туманная полоса звёзд перечёркивала небосвод, разливалась широкой рекой.

– Это Млечный путь, – сказал индиец. – Мы его часть, часть огромной вселенной. Представляешь, насколько мизерны наши проблемы в сравнении с этим?

А ведь ты видел это раньше, сказал себе Габриэль. В детстве, в Техасе. Дед говорил, что однажды человек станет настолько большим и сильным, что сможет дотянуться до звёзд и коснуться Млечного пути. Габриэль смеялся и отвечал, что никому не хватит жизни, чтобы вырасти таким высоким. На что дед крякал, качал головой и проникновенно говорил, что вырасти предстоит каждому человеку, и все вместе они дотянутся не только до Млечного пути, но и гораздо дальше.

Безбрежное мироздание простиралось перед ними. Огромное. Необъятное. Невероятное. Наверное, Ранджит так же видит сейчас мир людей, вдруг подумалось Габриэлю. Иначе как объяснить, что он сумел найти дорогу сюда?

Они стояли несколько часов под бескрайним звёздным небом и молчали. Медитации не требовалось – Габриэль сам нашёл путь к себе. Казалось, всё на свете несущественно перед вечностью мироздания, кроме нескольких настолько же вечных вещей. Одной из них был Разум – его Дар, его суть, его душа. Он понял, что может влиять на мысли других разумных существ – некоторых разновидностей духов в том числе – но должен использовать такие способности с осторожностью. Впрочем, хмыкнул про себя Габриэль, они всё равно работают только в особых условиях, так что и осторожничать нечего.

Они провели двое суток в этом месте, где бы это ни было. Габриэль понял, как обращаться к своему Дару, как заставлять его работать. На закате третьего дня Ранджит объявил, что его ученик готов.

То, что произошло дальше, перевернуло мышление Габриэля сильнее, чем появление тварей. Ранджит из ниоткуда достал узкий светящийся жёлтым меч и разрезал им пространство. Трещина – дыра? прореха? – несколько мгновений сияла золотистым светом, затем её заволокло белой дымкой. Индиец сделал приглашающий жест рукой, но Габриэль застыл от удивления. Тогда Ранджит обошёл его и с силой толкнул. Неощутимые до этого мига руки учителя вдруг стали крепкими, как камень. Габриэль сам не заметил, как шагнул в портал.

И так же незаметно оказался в Мире грёз.

Это место напомнило ему спальню богатой и капризной дамы. Только большую, многокомнатную, размером с целый дом. Комнатушки – если огороженные стенам по плечо  кусочки большого зала можно так назвать – заставлены гнутой мебелью из тёмного дерева со светлой обивкой. В каждой располагались диван и кресла, перед ними – стол в том же стиле. Стены комнатушек выкрашены разными оттенками бежевого, а в главном зале – затянуты красной тканью, похожей на вуаль. По полу стелилась белая дымка.

Зал не был пуст. Возле гигантского стеклянного шара в центре собрались люди. Они выглядели как богатые американцы – мужчины в деловых костюмах, женщины в платьях. Все молодые и красивые. Даже чересчур. В шаре перед ними отражался кусок земли с огромной высоты, на котором шла стройка. Люди громко обсуждали, архитектуру какой страны и эпохи стоит использовать, и, казалось, совершенно не заметили, что в зале появился ещё кто-то.

– Милая, расслабься и получай удовольствие, – тоном отца, объясняющего ребёнку одно и то же в тысячный раз, говорил молодой человек, стоявший ближе всех к Габриэлю. У него были чёрные блестящие волосы, взлохмаченные так, словно парень только что пережил ураган. К бритве он явно не притрагивался дней пять. – Мы можем построить самый красивый город в истории человечества, только позволь…

– Нет, Деланей, – подтянутая русоволосая девушка сложила руки на груди. Габриэль подумал, что такой не позволили бы просто пройти мимо. Платье цвета кофе с молоком обтягивало идеальную фигуру так, что хотелось дать девушке пиджак, чтобы она прикрылась. Нельзя же так, в самом деле… – Красота слишком часто требует жертв. Не хватало ещё, чтобы город и академия были принесены…

Девушка осеклась. Обернулась. Габриэль застыл от изумления. У незнакомки были огромные глаза невероятного зелёного цвета, совсем как у его Эдит. И теперь он понимал, почему её считали мышкой.

– Здесь герой… – прошептала девушка. – Грядёт битва?

Другие люди принялись оглядываться. Габриэль краем глаза заметил, как лохматый парень сжал кулаки, на мгновение его лицо исказилось гневом.

Оказалось, что все они – боги, те самые, о которых говорил Ранджит. Они знакомились с Габриэлем с опаской. Говорили, что люди не впервые появляются из ниоткуда в Мире грёз, и это всегда предвещало нападение его извечных противников – Первозданных тёмных духов. Красавица с зелёными глазами сразу же поправилась – конечно, это не вина Габриэля, и что они примут его как почётного гостя.

По человеческому календарю это растянулось на три месяца, для Габриэля же прошла целая жизнь. В Мире грёз он не нуждался в пище и воде, мог не спать. Боги доставали всё самое лучшее, что есть у людей, и Великая депрессия была им нипочём. Сигары от лучших американских производителей? Запросто. Лучший виски в Новом свете? Ещё проще. Мужчины составляли прекрасную компанию, красивые женщины всегда были рядом. Чего ещё хотеть от жизни?

Зеленоглазая красавица носила имя Ведущая битву, но все вокруг называли её Сиири. В толпе разгульных богов она одна выглядела скромной и милой, хотя и любила обтягивающие платья. Богиня войны напоминала, что Габриэль оказался здесь не просто так, и иногда позволяла себе забрать его на занятия. Она объясняла, что такое Дар, как в академии учатся его использовать и почему так важно слушать свой внутренний голос, который она называла чутьём. Недолгие тренировки отрезвляли и напоминали о том, зачем Габриэль здесь оказался.

Он сам не заметил, как влюбился. Он был готов проводить за занятиями всё время, лишь бы не разлучаться с красавицей богиней ни на минуту. Сиири радовалась этому и с удовольствием взялась за обучение рукопашному бою. Она же даровала Габриэлю то, что боги называли благословением. Для него это означало, что теперь он лучше видел, слышал и острее воспринимал мир. И от этого ещё больше хотел прикоснуться к возлюбленной.

В начале третьего месяца парень по имени Деланей впервые заговорил о том, что мироздание ошиблось, потому что духи до сих пор себя никак не проявляли. Нападения не последовало и в следующие недели. Теперь и другие боги заговорили о том, что произошла ошибка. Людям запрещалось вступать в Мир грёз, таков был закон, и его вспоминали всё чаще. Наконец, в конце третьего месяца Сиири с сожалением объявила, что Габриэлю, скорее всего, придётся вернуться домой.

Всё в нём запротестовало, но это не было голосом влюблённого юнца. Чутьё, которое в нём воспитала богиня войны, кричало об опасности. В первые мгновения Габриэль был готов ему поддаться и закричать в унисон, но последовала новая подсказка. Чутьё шепнуло, что в стане богов есть кто-то, кто пытается убрать его и позволить врагу напасть на беззащитный мир. А потому надо было подыграть ему.

Габриэль лихорадочно соображал. Он знал, что его Дар позволит прочесть мысли богов и узнать, кто среди них враг. Но сейчас вопрос стоял ребром – боги требовали незамедлительно покинуть Мир грёз, и времени на поиски предателя не было. Доверять он тоже никому не мог, разве что…

Он попросил Сиири проводить его. Богиня войны согласилась, и в глубине прекрасных зелёных глаз Габриэль видел тщательно скрываемую печаль. Они шагнули за дверь, держась за руки, и миг спустя оказались там, где Ранджит создал ту самую брешь в пространстве. Здесь всё было по-прежнему, и только толстый слой пыли на автомобиле да испортившаяся к осени погода говорили о том, сколько времени прошло.

Сиири уже пробормотала что-то на прощание и собиралась возвращаться, как Габриэль внезапно понял, что должен делать. Он признался в своих чувствах и попросил прекрасную богиню позволить ему ненадолго остаться рядом с ней. Хотя бы на пару дней.

На щеках Сиири заиграл румянец. Она не ответила на признание, но её глаза говорили лучше слов. Богиня войны возражала, напоминала о законе, но Габриэль пообещал, что никто ничего не узнает. Дар позволял внушать другим, что его здесь нет.

Богиня войны всё ещё сопротивлялась, и тогда Габриэль осмелился её поцеловать. Она сдалась без боя.

Теперь в его руках была не только судьба Мира грёз, но и сердце богини войны. И Габриэль поклялся, что сбережёт его, чего бы ему это ни стоило.

Они вернулись в Мир грёз. Дар помог – никто не заметил, что Сиири не одна. Она сказала всем, что хочет отдохнуть, и провела Габриэля в дальнюю комнатушку. Он мог бы заняться отсюда поисками предателя – Дар позволял ему прикоснуться к разуму любого бога в огромном главном зале – но Ведущая битву не позволила. Едва они оказались наедине, она призналась, что тоже неравнодушна, и Габриэль моментально забыл обо всём на свете.

Первозданные духи атаковали Мир грёз шесть часов спустя.

Всё произошло слишком быстро, и не было похоже на битву, как о том говорил Ранджит. Неподалёку от комнаты Сиири появились врата, нарисованные линиями бледно-голубого света. Створки раскрылись, и через них крадучись пробирались странные твари, непохожие ни на одну из тех, что до этого видел Габриэль. Это были настоящие монстры, какими их описывают в книгах или детских страшилках. Высокие, лохматые, похожие на обезьян, но с человеческими лицами, они внушали первобытный ужас. И Габриэль мог бы малодушно сбежать, если бы за его плечами не стояла беззащитная девушка.

Чутьё подсказало, что твари обладают разумом. Габриэль вломился в мысли твари, идущей впереди остальных, и заставил её напасть на своих товарищей. Образовалась свалка. Твари грызли друг друга, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Габриэль подогревал их, внушая то одному, то другому, что вокруг одни враги. Им не надо было много – они охотно впускали в свой разум чужака и поддавались его влиянию. Габриэлю не понадобилось вступать в битву – она прошла без него.

Он чувствовал, что монстры напитались страшной силой, им не принадлежащей, и заставил их вылить её друг на друга.

Поднялся ужасный грохот. Твари налетели друг на друга с новыми силами, в воздухе замелькали вспышки света. То одного, то другого отбрасывало в соседние комнатушки. Рушились стены, ломалась мебель, и монстров это только раззадоривало…

Не прошло и получаса, как последний оставшийся на ногах рухнул на пол от удара Габриэля. И только теперь он увидел, что все боги собрались вокруг них. Казалось, они не верили своим глазам. Кто-то уже открыл было рот, чтобы высказаться, но вперёд выступила Сиири и заговорила первая. Она высказала всё, что думает о богах, которые вздумали противиться воле мироздания.

У Габриэля появилось время. Он отдышался и вновь прислушался к себе. Твари повержены, но этого мало, шептало чутьё. Надо было выбросить их из Мира грёз.

Повинуясь внутреннему голосу, Габриэль сосредоточил свой Дар в руках. Рассёк воздух, как когда-то Ранджит, открывая тем самым проход в мир, откуда появились твари. С помощью нескольких крепких мужчин втолкнул монстров в брешь. Провёл рукой по ней, возвращая пространство в норму… и неожиданно оказался на земле.

В душе яростно сражались безмятежное счастье и безграничная тоска. Он выполнил своё предназначение и навсегда потерял возможность вернуться в Мир грёз.

Габриэль вернулся домой. Позвонил жене, сообщил, что прошёл лечение, и теперь в полном порядке. Они встретились, сходили на прогулку и решили начать всё заново. Габриэль изо всех сил старался верить, что у них всё получится, но когда он смотрел в глаза жены, видел в них полный нежности взгляд другой женщины.

Мир по-прежнему был полон тёмными тварями. В противовес ему в душе раскинулась безмолвная пустыня. Габриэль вставал по утрам, уходил на работу, возвращался домой, по выходным виделся с женой и детьми. Верней, всё это делало его тело, дух же словно и не покидал Мира грёз. Кто-то сказал, что однажды узнав небо, ты будешь ходить по земле, обращая взор туда и стремясь вернуться. Как же он был прав…

Силы окончательно оставили Габриэля полгода спустя. Великая депрессия нарастала, банк, в котором он работал, обанкротился. Жена начала что-то подозревать и встречи случались всё реже. Причин продолжать жить не было, и одним солнечным утром Габриэль использовал револьвер, подаренный отцом, чтобы свести счёты с жизнью.

– Если ты возьмёшь любого из нас, ты увидишь, что наши истории настолько же схожи, насколько и различаются, – говорил дух. – Шин был первым и сам всего постиг. Его убили на войне. Астарта стала второй, и она утонула. Затем Аврора, её убил пьяный клиент… и всё в таком духе. Каждый из нас исполнял свою задачу и исчезал. Наши жизни никогда нам не принадлежали и были всего лишь нитью, связывающей разрыв мироздания после того, как Хаос распался на две половины. А ты – узелок, удерживающий эту нить, и ты будешь первым среди нас, кто сможет взять себя в руки. Не потеряй этот шанс, будь так любезен.

– Мироздание обошлось с вами жестоко, – прошептал Элиот.

Он растерянно смотрел на мрачного духа, не в силах подобрать подходящие слова. Да и что тут скажешь? Разве справедливый конец для героя, спасшего Мир грёз? Эта история не могла закончиться так…

– Парень, ты не туда смотришь, – жёстко сказал Габриэль. – Это тебе не слезливая история о любви к богине и несправедливости. Делай правильные выводы.

Элиот непонимающе посмотрел на духа. Тот глубоко вздохнул, покачал головой. Поднял правую ладонь вверх.

– Ладно, объясняю на пальцах. Первое, – Габриэль загнул большой палец. – Ты должен верить себе. Второе, – загнул указательный, – беречь то, что даёт тебе силу. Если бы я не сказал Сиири о том, что чувствую, Миру грёз пришёл бы конец. Третье и четвёртое сразу, – он загнул мизинец и безымянный палец, – мироздание несправедливо, но его решения всё равно единственно верные. Да, я потерял жену, но она встретила хорошего мужчину, и он стал отличным отцом моим детям. Куда лучше, чем чокнутый папаша, видящий повсюду духов. И пятое, – он сжал кулак и поднял руку на уровень глаз. – Только попробуй возгордиться и вздумать, что тебе теперь всё по плечу. Учти, парень, я слежу за тобой.

Элиот усмехнулся.

– Ты остроумен, как никогда.

Габриэль рассмеялся и опустил руку.

– Не обижайся, парень, но я знаю тебя лучше всех. Я твоё зеркало. Мы связаны больше, чем кто-либо во всём мире, и даже любовь с той девчонкой не даст тебе такого. И потому я знаю, на что ты способен.

– Думаешь, я свихнусь?

– Не думаю, – Габриэль постучал указательным пальцем по виску, – знаю. Ты уже сходишь с ума. А я обещал Эрике, что не позволю тебе этого сделать.

До боли родное имя царапнуло слух. Элиот невольно придвинулся ближе.

– А что насчёт неё?

Габриэль пожал плечами.

– Что ты хочешь услышать?

– Почему только она могла приходить и уходить, когда вздумается… – Элиот пару мгновений помолчал, собираясь с мыслями. – И почему она называла меня братишкой.

Габриэль несколько долгих секунд смотрел на него, и Элиоту стало не по себе.

– Я бы хотел, чтобы она сама обо всём рассказала, – наконец заговорил дух. – Только она стесняется, боится, что ты ей не поверишь. Я же думаю, что всё будет в порядке.

– Что ты…

– Эрика на самом деле твоя сестра. Старшая, как бы странно это ни звучало.

Элиот замер. Да нет, этого не может быть. Она не могла бы столько лет молчать…

– Дар бога-человека предполагает, что он будет управлять духами, – заговорил Габриэль. – Понимаешь, о чём я? Ты не мог родиться на свет до тех пор, пока был жив последний из нас. А Эрика как раз ей и была. Понятия не имею, почему мироздание решило, что вы появитесь в одной семье, но вышло так…

Эрика родилась в семье художника и библиотекарши, в Новосибирске. Её мама была начитанной, творческой женщиной, и потому выбрала дочери такое необычное имя. Конечно, дети и взрослые не понимали этого, кое-кто задирался, но оно Эрике нравилось, и она стоически терпела злые шутки. Советское время славилось именами и пострашнее.

Обычная российская семья конца семидесятых. Жили небогато, но хватало на всё. Отец рисовал плакаты, мать работала в библиотеке. Она же привила дочери любовь к книгам, и Эрика всё детство провела за ними. Где-то там, в дальнем углу читального зала, среди пыльных томов на свет родилось желание, чтобы у неё появился братик по имени Элиот. Это имя девочка нашла в книге. Герой, носящий его, был храбрым и добрым, и Эрика хотела, чтобы малыш стал таким же, когда вырастет. Она просила родителей о братике, но его всё не было. Она не знала, что мать после родов получила осложнение, и теперь требовалось чудо, чтобы она могла забеременеть.

Когда ей исполнилось десять, Габриэль в мире мёртвых почувствовал, что её сила вот-вот пробудится. Остальные подсказали, как можно выбраться и разыскать будущую спасительницу Мира грёз. Габриэль с лёгкостью нашёл Эрику и, как в своё время и Ранджит, рассказал ей обо всём.

Девочка восприняла всё с лёгкостью ребёнка, верящего в сказки, даже усилий не пришлось прикладывать. Они поговорили обо всём на свете. Габриэль велел ждать, когда повсюду появятся духи, никому не рассказывать о том, что она слышала, и вернулся в мир мёртвых.

Они встретились в следующий раз, когда Эрике исполнилось тринадцать. Она почти забыла об их предыдущей встрече и сильно испугалась. Габриэль с трудом её  успокоил.

Они не знали, сколько времени осталось до нападения, а потому принялись усиленно готовиться. Потянулись долгие недели тренировок. Утром Эрика уходила в школу, в обед возвращалась домой, говорила родителям, что ушла гулять, и торопилась на пустырь за домом. Там она проводила долгие часы в медитациях, пытаясь пробудить свой Дар и сопутствующее ему чутьё.

Первый тревожный звоночек прозвучал в тот день, когда мать радостно сообщила, что скоро у Эрики будет братик или сестрёнка. Габриэль в этот момент незримо был рядом, ждал, когда девочка освободится… и неожиданно сумел услышать мысли матери. Она волновалась, что дочь гуляет неизвестно где и неизвестно с кем, что иногда не делает домашнее задание, что она стала рассеянной. Он уже забыл, что так проявлялся его Дар, и потому растерялся. Но тут же взял себя в руки – вспомнил, в каких случаях их Дар оживал, и заволновался сам.

Надо было проверить догадку. Габриэль отошёл в сторону, и поток мыслей иссяк. Вернулся – и он возобновился. На тот момент героям Мира грёз уже было известно правило мироздания насчёт Дара бога-человека, а потому это могло означать только одно – Эрике осталось жить не дольше девяти месяцев. А то и того меньше – беременность ведь не определяется с первых дней…

Габриэль рассказал малышке обо всём, утаив только правду о том, что она должна умереть после всего. Эрика стоически восприняла новость, порадовалась тому, что скоро увидит богов и тому, что может использовать Дар. Они решили, что Габриэль останется на земле и проследит, чтобы родители забыли о дочери, пока она будет в Мире грёз. Как они будут решать вопрос с предателем среди небожителей, они не представляли. Эрика надеялась на то, что сумеет подружиться с Благословляющей воду, чьим зеркалом она была. Однажды что-то похожее уже было – Астарта смогла найти общий язык с Дарующим пламя. Он скрыл её появление от братьев и сестёр, чтобы они не волновались, и помог раскрыть их Дар, а потому её битва с духами была самой короткой.

Эрика принялась усиленно тренироваться. В свободное время она что-то мастерила у себя в комнате и не позволяла Габриэлю подглядывать, пока не будет готово. Ему было всё равно. Правда, когда через пять дней девочка закончила и похвасталась результатами своего труда, он с трудом удержался, чтобы не прослезиться. Оказалось, она взяла своё детское голубое одеяльце и вышила на нём золотой нитью надпись «Элиот Кэмпбелл» – имя книжного героя, в честь которого мечтала назвать братика. Эрика сказала, что теперь не боится страшных монстров Мира грёз. У неё есть, ради кого бороться и вернуться домой. Когда она уснула, Габриэль дал волю чувствам. Несправедливое мироздание уготовило ей куда более болезненный конец, чем ему…

Неделю спустя Эрика ушла в Мир грёз. Габриэль остался наблюдать за её родителями. Он узнал, что мать уже на третьем месяце, а значит, времени куда меньше, чем они предполагали. Воздействием на родителей дело не ограничилось – у девочки были друзья, учителя, одноклассники, и пришлось попотеть, чтобы весть о её пропаже не захлестнула всех.

Эрика вернулась домой за три недели до возможной даты родов. Габриэль изменил память её родителям, и они думали, что дочь лечилась от туберкулёза в закрытом санатории. Оправдание так себе, конечно. Но Габриэль не заморачивался – он знал, что скоро это будет неважно.

Всё произошло быстрее, чем он думал. Через три дня после возвращения семья Эрики провожала мать в больницу – что-то там случилось, и врачи потребовали до родов оставаться под наблюдением. По дороге в такси, на котором они ехали, врезался грузовой автомобиль. Эрика и её отец погибли на месте, а мать умерла в родах, подарив мирозданию бога-человека.

Габриэль не знал, что было дальше. Ребёнок исчез из палаты через минуту. Врачи записали в истории болезни, что мать умерла вместе с плодом. Растерянный Габриэль вернулся в квартиру Эрики и не нашёл там голубого одеяльца. Он отправился в мир мёртвых и спросил у остальных, знают ли они что-либо, но те сами не понимали, что произошло.

Эрика появилась среди них час спустя, заплаканная и потерянная. Они успокаивали её, как могли. Кто-то проговорился, что так и должно было случиться, что все герои Мира грёз умирали после того, как исполняли предназначение. Услышав это, Эрика неожиданно успокоилась и потребовала ответа у Габриэля. Ему пришлось признаться, что он всё знал.

– Я взял на себя руководство потому, что был твоим зеркалом, – говорил Габриэль. – Остальные слушались меня, но Эрика… Впрочем, ты и сам знаешь. Наверное, я тоже был бы не в восторге от такого наставника.

Элиот растерянно смотрел перед собой. Всего сутки понадобились для того, чтобы его жизнь перевернулась тысячу раз вокруг своей оси и остановилась в точке, где он ни разу не бывал. Обрести возлюбленную, стать богом и узнать правду о своей семье… Слишком много для одного раза.

Ещё и Габриэль… Он ведь мог спасти его родителей, если бы всё рассказал. Сердце защемило. Элиот мог бы расти в семье. Узнать любовь родителей. Носить другое, русское имя. Может даже, не быть изгоем…

– Извини, парень, но не судьба, – еле слышно заговорил Габриэль. – Как-то раз до нас достучался Видящий. Сиири приказала ему узнать, существуем ли мы на самом деле, и… он узнал, да. Эрика спросила, был ли другой выход и мог ли я всё изменить, если бы рассказал ей правду. Он ответил, что нет. Бог-человек должен был познать одиночество, и таковым было его первое испытание.

Сознание ухватилось за ещё одно знакомое имя, и Элиот решил сменить тему.

– А что насчёт Сиири? Я чувствую связь с ней, потому что вы… ну…

Габриэль смутился. На его щеках появился лёгкий румянец. Он долго молчал, словно не знал, рассказывать или нет. Элиот терпеливо ждал.

– Наоборот, – наконец сказал дух. – Скорее, у нас всё получилось потому, что вы связаны.

Сердце забилось быстрее.

– Так что же, это значит…

– Нет, – отрезал Габриэль. – Не путай связь, заложенную мирозданием, и любовь. Ничем хорошим это не кончится.

– Что ты имеешь в виду?

Дух снова немного помолчал.

– Сиири не совсем обычная богиня, – он говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Она появилась на свет последней, и следующим должен был стать бог, повелевающий разумом. Но Шаан’Далор передумал в последний момент и решил, что пока форма этого разума неизвестна, нечего и бога создавать. Он вплёл твоё появление в канву мироздания, а Сиири…

Он глубоко вздохнул.

– На языке Мира грёз слова «безумие» и «война» звучат одинаково. Поэтому люди дали ей неверное имя. Сиири богиня безумия, потому что так владеть собой, как она, может только сумасшедший.

– Не понимаю, – Элиот покачал головой.

– Что там понимать… – Габриэль пожал плечами. – Безумцы не умеют сопереживать. У них особенное мышление, если оно есть, конечно. Вспомни, что говорят о социопатах, психопатах… Они расчётливы, холодны, но руководствуются разрушительными желаниями. То же и с Сиири. Она не умеет сочувствовать, сопереживать… вернее, не умела, но после нашей встречи что-то изменилось. Раньше, стоило ей увлечься культурой, народом или цивилизацией, как тут же начинались войны. Думаешь, почему человеческая история полна крови и распрей? Потому что Сиири очень любит людей.

– Звучит… безумно.

– Вот именно, – Габриэль кивнул. – А знаешь, каким был твоё финальное испытание? Ты должен был отказаться от самого дорогого, но не потому, что ты разумен, а потому, что у тебя есть сердце. Ты захотел спасти маленькую девчонку, от которой у тебя одни проблемы, даже если это стоило тебе Дара. Сиири на это не способна… вернее, она этому только учится. И потому её магнитом тянет к тебе, а тебя к ней. Вы как две части одного целого, только… Я тебя умоляю, запомни раз и навсегда. Это не любовь.

Элиот схватился за голову. Ну нет. С него хватит на сегодня.

Отчаянно захотелось лечь и уснуть хотя бы ненадолго, чтобы привести мысли в порядок. Но даже такая мелочь была ему недоступна.

– Ладно, парень. Думай, размышляй, переваривай, – Габриэль поднялся со стула. – У тебя впереди целая вечность для этого.

– А ты?..

– Мне пора отдохнуть. Я держу Джину и Создателя без сознания, чтобы дать вам всем время прийти в себя. Едва я выпущу их, как всё начнётся заново… а то и зайдёт слишком далеко.

В его словах явно слышалось приглашение задавать ещё вопросы, но Элиоту уже не хотелось.

– Спасибо. Я тебя отпускаю, – кивнул он.

– Удачи, парень.

Дух исчез.

Элиот встал и принялся ходить по кабинету из стороны в сторону.

Надо что-то сделать, в отчаянии подумал он. Как-то привести в порядок мысли. Столько всего узнал, столько пережил… Так ведь и свихнуться недолго!

Самой странной для понимания мыслью была та, что Эрика молчала всё это время. Элиот знал её как духа, которая всегда верна своему слову и добросовестно относится к решениям мироздания. Но ведь… но ведь…

Он замер на пару мгновений. Резко шагнул к дивану, опустился на колени, выдвинул ящик для белья. Голубое одеяльце с вышивкой всё ещё лежало здесь, и только теперь Элиот понимал, как ошибался на его счёт. Оно принадлежало Эрике когда-то. Её руками была вышита надпись. Даже на английском, вот чудеса. Знала ведь, как надо.

Или нет? Элиот вспомнил, как все удивлялись, что в его имени одна буква Л. У всех тёзок, о каких он слышал, их было две… или две Т, как вариант.

Вот так одна маленькая девочка определила его судьбу. Чудеса…

Элиот задвинул ящик на место. Сел на диван, сжал одеяльце в руках.

Да, пора бы навести порядок. И на столе, и в мыслях, и в жизни. И начать, наверное, надо с самого начала – с дня своего рождения.

– Эрика! – тихо позвал он.

Она вышла из тени, смущённо улыбаясь. Элиот ощутил, как быстро колотится его сердце. Что ж, вот у него и появилась семья. И у них теперь целая вечность в запасе, чтобы наверстать упущенное…