— Вероника.

Меня кто-то звал, но не получалось понять кто и откуда, словно голос звучал в голове. Я все еще находилась в своей комнате, но Михаила рядом не было.

— Вероника.

Зов повторился снова, причем я не могла сказать, что меня звали голосом. Это было похоже на мысль, оформленную моим мозгом в слово. Меня звали по имени или, точнее, уникальному идентификатору, вот какую суть нес этот зов. Я спустила ноги с подоконника и только теперь заметила размытую темную фигуру, похожую на объемную тень. Судя по габаритам, это был, скорее всего, мужчина, но сколько я ни вглядывалась, не могла рассмотреть его лучше, словно во сне. Действительно, похоже на очень реалистичный сон.

— Кто ты?

Я задала вопрос, чтобы понять, что за существо передо мной, и похоже, мои вопросы для него также не были словами, потому что ответил он ровно на то, о чем я спросила.

— Я твой бог.

Здесь я могла возразить. Не то чтобы у меня вообще был бог, но во мне течет черная кровь Гхаттота, и если это учесть, то именно он мой бог.

— Мой бог Гхаттот. Но я не служу ему, а сражаюсь с ним.

— Не отрицай факты. Не бойся меня. Ты нужна мне. Ты не его. Ты моя. Я твой бог.

Он пытался уместить в короткие фразы слишком много смысла, и у меня начала болеть голова от обилия информации. Он утверждает, что кроме Гхаттота, есть иной бог, то есть он. Говорит, что я ему нужна как некая важная для его целей единица, и он как бы берет меня в число своих жрецов или культистов, причем, меня не спрашивает. Заочно он уже причислил меня к своим последователям, и это вызвало бурю эмоций, и плевать, что он бог.

— Иди к черту!

— Сделка. Я помогаю тебе, ты — мне. Задачи просты. Плата достойна. Есть условие. Я — секрет для Гхаттота. Иначе сделке конец. Согласна?

Моя голова раскалывалась от такого общения. Он предлагал мне крайне выгодное сотрудничество, при котором каждый из нас получает желаемое благодаря второму, причем второму это ничего не стоит. Но он скрывается от Гхаттота. Рамки этого условия не слишком жесткие, он оставляет это на мое усмотрение, но если мои действия и болтливый язык повлекут для него проблемы, я лишаюсь всех преимуществ сделки с ним.

— Почему именно я?

— Не только ты. Но ты наиболее важна. Ты как я. Его порождение. Отклонение в развитии в сторону разума.

Я потерла виски, пытаясь хотя бы притупить боль. Итак, я не единственная, к кому он пришел, но обладаю уникальной схожестью с ним. Он что-то вроде сына Гхаттота, порожденного отклонениями, которые бывают в каждой развивающейся системе. Так и идет эволюция: создается множество отклонений и мутаций, только одна на миллион живучая, остальные погибают, и развитие направляется сторону выжившей. Вот этот бог передо мной — мутация, отпочковавшаяся от Гхаттота. И я тоже, только человек. Он — бог тех, кто идет по пути разума, а среди агентов первой волны я такая одна. Если все это сложить вместе, то даже можно согласиться с тем, что он — мой бог.

— А мой брат?

— Его бог — Гхаттот.

— Он тоже приходит к Владу, как ты пришел ко мне?

— Нет. Гхаттот не может. Он — животное, я — человек.

Подобное сравнение удивило и восхитило меня. Он сравнивает Гхаттота с животным, потому что тот действует инстинктивно и не может общаться со своими культистами, не имея разума в человеческом понимании слова. Себя же этот бог сравнивает с человеком, имея в виду зачатки разума, а также хитрость, уловки, возможность дальнейшего развития и все прочее.

— Как тебя зовут? — если даже у животного-Гхаттота есть имя, то уж у этого человека точно должно быть.

— Ты сама знаешь имя своего бога.

Я задумалась, и ответ пришел сам собой, будто я знала его и забыла: Карадж, которое сразу решила произносить как Кайрадж, вряд ли он расстроится, тем более, пока он не проявлял каких бы то ни было эмоций.

— Влад говорил, я произносила твое имя, когда возвращалась моя сила. Ты уже являлся мне?

— Да. Ты не слышала. Я стал ждать.

Что ж, он не глуп, не агрессивен, но у него явно какие-то свои неизвестные мне цели. Заставлять меня что-либо делать он то ли не хочет, то ли не может, а значит, с ним можно и поторговаться.

— Ладно. И чего ты хочешь? И что за это можешь предложить? Я готова выслушать условия сделки, — в крайнем случае откажусь сразу и посмотрим, к чему это приведет.

— Обучение. Люди. Я слишком мало знаю.

Он хочет научиться понимать людей? Странное желание для бога.

— Зачем тебе это?

— Я молод. Знания помогут выжить. Победить Гхаттота.

О, да здесь у нас вопрос выживания, а значит, можно заломить немаленькую цену. Вообще-то я уже согласна, потому что иметь на своей стороне бога-союзника, когда сражаешься с другим богом, это залог если и не победы, то хотя бы выравнивания весовых категорий. Но нельзя показывать заинтересованность сразу, пусть думает, что здесь я ставлю условия, а не он.

— И что я получу взамен?

— Реши сама, — прозвучало как предложение загадать желание, торговаться он явно не умеет.

— Да откуда мне знать, что ты можешь?

— Спроси — отвечу. Ты мне нужна. Я готов на многое.

Как интересно, а ведь он и правда не знает, что мне предложить. С учетом важности задачи, а выжить — это невероятно важно, с него можно стрясти что-то действительно серьезное. Но что такого я могла бы оценить так же высоко, как жизнь? Что я могла бы оценить даже больше своей жизни? Разве что чужую.

— Верни их… Всех, кого я потеряла. Я назову тебе их имена, хочу, чтобы они жили и жили по-настоящему, не как зомби или призраки, а как люди.

— Невозможно. Никто не способен. Иное — ложь.

Итак, возвращать к жизни невозможно, а если кто-то такое пообещал бы, это было бы враньем. Жаль, неплохая попытка. Если подумать, то хотеть для себя мне нечего:

— Тогда я желаю, чтобы в этом мире больше не было богов, — Влад наверняка бы одобрил.

— Невозможно, — ответил Кайрадж и сразу пояснил. — Мир без бога — пустое пастбище. Кто-то займет. У мира всегда будет бог.

— Ну так сделай богом меня, и это будет мой мир, — недовольно буркнула я.

Я снова ткнула пальцем в небо, не надеясь на положительный ответ, но:

— Согласен. Учи меня. Станешь богом. Уберем Гхаттота. Получишь этот мир.

Вряд ли даже Влад вспомнит, когда последний раз видел столько изумления на моем лице. Кайрадж способен сделать меня… богом? Настоящим богом? Да с такой силой я бы больше никому из своих близких не позволила бы умереть! Впрочем, у меня и близких-то ныне нет, кроме Влада. Это осознание остудило мой пыл, словно в ледяную воду окунуло. Но даже так сила лишней не станет. Влад не одобрил бы мое решение стать богом, однако если это действительно способно защитить мир от других богов, он поймет и поддержит, ведь это всегда было его целью. Главное теперь, удостовериться, что это не ловушка, очень уж на нее похоже: слишком вкусная приманка, слишком легким кажется ее получение.

— Что является признаком выполнения сделки? Как ты определишь, что я выполнила свою часть?

— Победа над Гхаттотом. Он ушел — ты справилась.

— А если победит он?

— Прогонит. Уйду искать другой мир. Сделке конец.

— А если победишь, сделаешь меня богом, и этот мир станет моим, я все верно понимаю?

— Да. Но стать богом непросто. Человек не справится. Не выдержит. Сломается. Нужна подготовка. Начнем? Сделка?

Он спрашивал, готова ли я заключить сделку на таких условиях. Слишком заманчиво, слишком вкусно, словно передо мной демон, но он не был на него похож, про них Влад мне рассказывал, и Кайрадж другой. Например, когда у демона спрашиваешь, что он даст взамен, он не станет думать, и ответит сам. Опять же, если подумать, то что я теряю, соглашаясь на это? Чем я рискну? Разве что собой, своей жизнью, но и к черту. Никогда не хотела убить себя, но в данном случае риск оказаться обманутой оправдан.

— Я согласна, — надеюсь, я не пожалею об этом. — И что от меня требуется?

— Думай. Мысли. Развивайся. Ты пока слаба. Усвой первый урок — ближайшая цель. задача. Подумай о Михаиле. Душа и тело разделились. Он остался. Почему? В ответе — ключ ко всему. Вопрос прост и сложен. Ответ будешь находить много раз. Каждый ответ — ступень развития. Пройди путь до конца. Начни с первой ступени.

— Просто найти ответ на вопрос?

— Не просто. Это путь развития. Следуй по нему. Я направлю. Направь и ты меня. Жду урок.

Он опять сбился на большое количество смысла в малом количестве слов, и я потерла зудящие болью виски. Кайрадж имел в виду, что иди по этому пути легко не будет, но он поведет меня. А еще прямо сейчас он ожидал начала своего обучения. Было в этом что-то странное: бог хотел научиться быть человеком, а человек — богом.

Мне не доводилось быть учителем, в отличие от Влада, да и никогда я не стремилась к этому. И вот теперь надо было срочно решать, с чего начать, и я потерялась. Если логически подумать, его нужно учить различиям между ним и людьми, а чем он отличается от человека? Безэмоциональностью. А еще, полагаю, отсутствием морали. Отлично, с этого и начнем.

— Для начала, Кайрадж, вот тебе немного теории. У нас, людей, есть чувства. Мы умеем любить и ненавидеть, радоваться и грустить. Что ты знаешь об этом?

— Я наблюдал и видел. Я бестелесен, иной. Не почувствую, но осмыслю.

Я схватилась за голову, вспыхнувшую болью. Он говорил о том, что наши чувства — прямое следствие того, что у нас есть тело, и что сам он не может чувствовать, потому что тела у него нет, но он хочет логически осмыслить и понять.

— Ну все, хватит! — я не выдержала. — Общайся проще, иначе моя голова лопнет! Ты причиняешь мне боль, это плохо! Нельзя причинять боль близким!

Некоторое время он молчал, а потом снова начал говорить, но значительно медленнее, чем обычно, словно с трудом подбирал слова:

— Мы близки… по меркам… людей?..

Да, так значительно проще, и я выдохнула.

— Не совсем, но причинять боль не надо, это плохо.

— Я видел… люди причиняют боль друг другу… часто…

— Люди относятся друг к другу по-разному. Тех, к кому они относятся хорошо, оберегают, даже ценой благополучия остальных. Родители будут защищать своего ребенка. Друзья не станут всерьез вредить друг другу. Напарники будут прикрывать друг другу спины.

— Кто ты мне?

Он хотел знать, кто я ему по социальному статусу.

— Я твой партнер. Мы заключили взаимовыгодное соглашение, и потому нужны друг другу. Так что не надо причинять мне боль. И на сегодня с тебя хватит. Можешь наблюдать за людьми — наблюдай, учись разговаривать, это твоё задание. А теперь иди, общение с тобой утомляет, да и голова у меня все еще дребезжит, дай ей отдохнуть.

— Времени мало, — он опять перешел на свой укороченный лексикон, в ответ на что я схватилась за голову, и он, помедлив, продолжил иначе. — У тебя… нет времени… Ты и твой брат… вам грозит опасность…

— Кто нам угрожает? — спросила я, намереваясь выяснить, как спастись, но Кайрадж ответил сразу на конечный вопрос что делать, чтобы спастись?

— Покиньте дом. Сейчас.

Его фигура растворилась, а я вдруг поняла, что не сплю и стою посередине темной комнаты. На секунду я засомневалась, не был ли Кайрадж сном, но сразу отбросила эту мысль, ведь засыпала я на подоконнике, а теперь вот стою здесь. Но из этого следовало, что пора бежать.

Я влетела в комнату брата без стука и застала его сидящим на кровати с газетой в руках. Рядом валялась кипа старых газет, но с учетом одиннадцати лет заточения ему вся эта информация казалась новой. Влад поднял на меня хмурый вопросительный взгляд. Он очень не любил, когда к нему входили без стука, но во-первых, мне это позволялось, а во-вторых в критичной ситуации, как сейчас, это не имело значения. Понимая, что я не стану просто так врываться с таким лицом, он ждал, что я объясню свои действия.

— Надо уходить! Срочно! — выпалила я и метнулась обратно к двери, но Влад не позволил.

Он перехватил меня за руку, дернул на себя, резко крутанув, словно в танце, а затем мои ноги оторвались от пола. Я оказалась поставленной на подоконник перед распахнутым окном, выходящим на боковую часть дома, а платье аккуратно закрутилось вокруг ног, и теперь все его юбки было очень удобно подхватить, я оценила.

— Прыгай, — сказал Влад, но я и так сообразила, что он предлагает.

Для некоторых вещей нам с ним связь разумов не требовалась, вот как сейчас, потому что логика была понятна и очевидна. Спускаться по лестнице было бы долго, да и нас внизу могли бы остановить, а я сказала срочно, что означало сию секунду и без промедления.

Подобрав юбки, я неловко спрыгнула, про себя ругаясь на такую неудобную одежду. Здесь не было высоко, всего лишь второй этаж, но перенаправить инерцию в кувырок из-за одежды было очень сложно, и я только чудом ничего себе не вывихнула. Влад последовал сразу за мной, и мы нырнули в ближайший переулок, чтобы скрыться из виду. Только преодолев несколько зданий, мы остановились и притаились в тени, поглядывая в сторону нашего дома, к которому как раз подъехала карета. Из нее вышла Анна, подошла к нашему дому и позвонила в дверь. Ну да, она должна была заменить мужа сегодня на посту, но по какой-то причине задержалась. Однако в дом она не вошла. Юрий вышел и оттеснил ее от дверей назад к карете, о чем-то говоря. И тут я вспомнила и почти бросилась в сторону дома:

— Михаил остался там! — честно сказать, я совершенно забыла, что у моего призрака теперь есть тело.

Предвосхищая мой порыв вернуться в дом и все возможные попытки сопротивления, Влад одной рукой обхватил меня за талию, а второй зажал рот и, прижав к себе спиной, зашептал на ухо:

— Не глупи, Вероника, ничего твоему призраку не сделается. Если убьют его тело, дух вернется к предмету, к которому он привязан, — только после этого он убрал руку от моих губ.

Слушая его, я действительно немного успокоилась, и прорыв бежать обратно поутих, так что дергаться я не стала.

— И это все? — я недоверчиво покосилась на него через плечо и прищурилась. — Ты что-то скрываешь.

— Он потеряет еще часть оставшейся личности, — неохотно ответил брат, продолжая удерживать меня за талию. — Когда он потеряет все части своей личности, то покинет тебя.

— То есть умрет в самом обычном смысле слова, — полуутвердительно спросила я.

— Да.

И тут раздался взрыв, прервавший разговор. Весь второй этаж нашего дома выворотило наружу через разлетевшиеся окна, и останься мы там, нас бы разорвало на куски. Юрий с Анной от взрывной волны полетели на асфальт, но муж рыжеволосой сразу вскочил и бросился в дом, несмотря на быстро разгоравшееся внутри пламя. Анна поднялась медленнее, и похоже, ее приложило о камни головой, потому что на ногах она стояла нетвердо. Через пару десятков секунд ее муж вытащил из дома еле шевелящего ногами Льва, контуженного и оглушенного, а Анна тем временем подняла руки в сторону дома, заставляя огонь стихать. Оказывается, она умеет не только разжигать, но и тушить его, что весьма недурно для агента третьей волны с их жалкими силенками.

— Лучше бы твой щенок сдох, — прокомментировал Влад, глядя на это. — Потому что иначе они очень быстро поймут, что ты жива, поскольку жив он. Быстрее, чем мне бы хотелось.

А ведь и правда, пока что они думают, что мы мертвы. Но ведь это значит, что мы… свободны! Уверена, брат подумал о том же.

— И что теперь? Сбежим? Я согласна, времени должно хватить, но мне нужен Михаил. Мы должны достать предмет, к которому он привязан. Поступим так. Ловим эту Златову, допрашиваем ее, узнаем, где предмет и добываем его. Я легко контролирую разум, а Ольга даже не агент, так что у нас все запросто получится.

Я вовсю радостно строила планы, но слова Влада выбили меня из колеи.

— Нет, Вероника, мы никуда не сбежим.

Я обернулась на брата и посмотрела, как на сумасшедшего.

— Это еще почему? Мы свободны, Влад! Понимаешь? Свободны! Нас хватятся далеко не сразу. С нашими с тобой способностями мы сможем почти не оставлять следов. Уедем в другую страну, будем жить там под другими именами. Отдел нас потеряет!

— Гхаттот захватит весь мир, если мы его не остановим здесь, в начале пути.

— О нет. Нет, нет и нет! — я вывернулась из его рук и развернулась к нему лицом. — Только не начинай опять эти свои старые песни о благородных мотивах!

— Если не мы, то кто? Кучка недомерков из третьей волны, окруженная шпионами Гхаттота?

— Я не хочу сражаться с Гхаттотом! И уж точно не собираюсь делать это на стороне Отдела!

— Ты будешь сражаться на моей стороне, Вероника, — он выделил голосом слово моей. — Отдел себя дискредитировал, когда позволил Гхаттоту снова взять верх после нашей с тобой отставки.

— Даже если пропустить мимо ушей слова о том, как ласково ты назвал свое тюремное заключение отставкой, Влад, эта битва отняла у меня всех, кого я любила, и ты прекрасно знаешь, что это значит для меня! Я отказываюсь!

— Хорошо.

— Что? — я не поверила своим ушам.

— Я сказал, хорошо. Можешь не делать этого. Ты свободна.

— Издеваешься?

— Нет, — он действительно был серьезен.

Если хорошо подумать, в этом нет ничего удивительного, Влад всегда таким был, всегда стремился спасать людей, помогать им, таковыми были его убеждения: ничто сверхъестественное не должно вмешиваться в человеческую жизнь.

— Нет, я говорю, ты что, издеваешься? Куда ты там без меня собрался? Последние мозги за эти годы растерял? Как ты без меня решил информацию добывать? Как собрался людьми управлять? А в тыл врага проникать? Большого самостоятельного мальчика из себя строишь?

Такая редкая, улыбка озарила его лицо, ладони легли мне на щеки, а губы коснулись моих.

— Я все еще люблю тебя, Вероника. Рад, что и ты тоже, — он привычно, как в детстве, положил ладонь мне на голову и провел по волосам, и я сразу расслабилась. — А щенка твоего мы вернем. Достанем предмет, и я смогу правильно привязать душу к телу, и он будет почти жить. Сегодня я заходил к тебе затем, чтобы сказать это, но разговор так и не получился.

Он задумчиво покосился в сторону дома, где уже собирались прохожие. Юрия и Льва не было, видимо, поехали в Отдел за помощью. Анна благодаря своей форме гоняла зевак, и дом ее усилиями уже не горел.

— Они должны поверить, что мы мертвы. Информация должна успеть попасть в нужные руки, — Влад развернулся и пошел прочь от дома. — Идем, снимем себе комнату. А по пути ты расскажешь мне, как узнала о покушении.

К моменту окончания рассказа мы уже устроились в небольшом захолустном отеле. Денег на что-то более приличное не было, Влад захватил с собой совсем немного, и уж тем более ни о каких разных комнатах и речи не шло. Впрочем даже если бы финансы имелись, здесь не задавали лишних вопросов и не спрашивали документов, так что выбора все равно не было. Переждать надо было лишь сутки, а на следующую ночь мы собирались заявиться к Анне домой. Оказывается, Влад за время прогулок с этой особой выяснил ее адрес.

— Как ты думаешь, может Кайрадж демон? — я сонно валялась поперек кровати, спустив ноги на пол и раскинув руки.

— Не похож, — Влад раздевался, готовясь ко сну, и сейчас уже стянул с себя рубашку, оставшись в одних штанах. — Демоны не выдают авансы. Это было бы слишком умным ходом для них.

Это я знала и без него, а еще была склонна верить, что это странное создание не соврало ни единым словом. И оно не сноходец или что-то подобное, оно вообще не человек.

— А что думаешь на счет его вопроса? Почему Михаил смог остаться? — спросила я в потолок.

— Сложно сказать. Я и сам долго над этим ломал голову в свое время.

— Стоп, минутку. А почему бы ему было не суметь это сделать? Это же часть его силы, он всегда мог покидать свое тело и вселяться в чужие. Я вообще не вижу противоречий.

— Ты не понимаешь, как это все работает, Вероника. Его дух покидал тело, но связь оставалась. И он не привязывался к душам тех, в кого вселялся, как привязался к тебе, оно работало иначе. Сделать то, что сделал он, мог бы, пожалуй, с ним я как некромант, — он встал передо мной, почти упираясь в кровать, заставив меня чуть раздвинуть ноги, впрочем, платье все равно не позволяло большего. — Но он сам не умел делать такие вещи. Поэтому вопрос, как он это сделал, все еще остается открытым. И ты подумаешь о нем завтра, Вероника, не сегодня. Мы наконец-то одни.

Я приподняла голову. Он внимательно смотрел на меня, и я уже знала, что он сейчас скажет.

— Раздевайся.

По телу пробежала дрожь возбуждения, и я не удержалась, чтобы не поиграть немного:

— Сам разденешь.

— Раздевайся, — его голос стал ниже и грубее, требовательнее.

Я потянула за завязочки платья. Это платье мне было слегка маловато, поэтому завязочки быстро и резко разошлись, отпуская грудь, обнажая ее, и взгляд Влада сразу упал туда. О да, я знала о нем все: что он любит, чего нет, что его заводит, а что наоборот. Он считал себя главным, считал себя моим владельцем, ему нравилось это осознавать. А я иногда пользовалась этим, особенно когда его жажда и желание наконец прорывались наружу, и я могла ощущать их. Без них пресно. Вот как сейчас. Но я знала, что надо сделать, чтобы он не выдержал. Я выскользнула из платья, не отрывая от него взгляда, стащила с себя трусики, встала на четвереньки на кровати лицом к нему. Он внимательно окинул меня взглядом, будто оценивая, и потянулся к моей голове, считая, что я предлагаю ему именно этот вид удовольствия, но я отстранилась. Села на кровати, согнув ноги, выпрямила спину. Посмотрела ему в глаза. Он остановил свою руку и внимательно посмотрел на меня, разрываясь между тем, стоит ли ему настоять на своем и получить столь желаемое, и любопытством, что же я задумала. Я выразительно перевела взгляд на дверь, затем посмотрела снова на него.

— Знаешь, Влад, а ведь дверь не заперта. Войти может, кто угодно.

Его глаза сверкнули, а эмоции моментально дали трещину. Ревность, ярость, вожделение — все смешалось в нем и вспыхнуло. О да, мне нравились эти эмоции. Я жаждала их больше всего на свете, они сводили с ума своей мощью.

— Повернись, — приказал он. — И поднимись на четвереньки.

Я соскользнула с кровати, встала рядом с ним, посмотрела ему в глаза и попятилась к двери. Поняв, что я собираюсь сделать, он дернулся ко мне рукой, но я ожидала этого жеста, и потому отскочила назад, к самой двери, уже схватилась за ручку и начала приоткрывать ее, когда меня грубо отдернули назад. Влад крутанул меня и вбил спиной в стену, ладонью перехватив за шею. Меня сразу захватили эмоции: мои и его. Моя шея в его пальцах, я вся в его власти. И если я буду дергаться, он сожмет их крепче, заставит меня перестать. Заставит меня быть своей. И его ревность, жгучая, жалящая, воспламеняющая желание. И толика душевной боли, пронзившая его. Ему очень больно, и мне нравится причинять эту боль Ему не нравится ревновать, но это заводит его так, что он просто теряет голову. И я ощущаю это нарастающее в нем безумие. Ничто и никогда не сравнится с удовольствием ощущать это, впитывать это. Секс без таких эмоций скучен.

— Не смей так делать, если я не прикажу, — глухо прорычал он, сдавливая шею.

Я нужна ему. Только я. Нужна, как воздух. Он почти боготворит меня, именно поэтому так крепко держит и никому никогда не отдаст. Воздуха начинает не хватать, я беспомощна, совсем беспомощна. Он может сжать пальцы и убить меня, но никогда не сделает этого. Что бы я ни сделала. И я знаю это.

— Отпусти… Не то закричу… И они увидят меня… такой…

Его заводила его же ревность. Сама мысль о том, что меня, принадлежащую только ему, увидят без одежды, увидят мою обнаженную грудь, возбуждала его. И сейчас, представив, что я сказала, он вспыхнул страстью и желанием немедленно овладеть мной и наказать за мое поведение. Он рванул меня на себя, грубо повернул к себе спиной, перехватил за загривок и прижал к стене, второй рукой в то же время сдергивая с себя штаны. Вошел он, не слишком заботясь о моем возбуждении, но это и не требовалось, я и так уже дрожала от нетерпения, и его эмоции сыграли здесь не последнюю роль.

— Нет, Влад! Пусти!

Я уперлась руками в стену, этим жестом провоцируя его, зная все его желания. Он замер, не выходя из меня, перехватил за шею снова, а второй вцепился в бедро, прижал меня щекой к стене.

— Руки выше!

Я подняла ладони выше по стене. Ему нравилось, что я подчиняюсь, что делаю все, чего бы он ни попросил. А мне нравились его эмоции, я буквально поглощала их, наслаждаясь. Он перехватил меня за оба запястья и дернул на себя, словно поводья лошади, вонзаясь в меня глубже.

— Ты моя, и будешь делать то, что я велю. Ясно тебе?! Отвечай!

— Да-а-а… — я простонала свой положительный ответ возбуждённым до предела голосом.

— Ты привлечешь внимание своими стонами, а не криками. И если кто-то войдет, что ты сделаешь?

Я знала правильный ответ. Тот самый, от которого он окончательно терял голову.

— Ничего.

Его движения стали резче и жестче.

— А если я прикажу тебе показать ему грудь, что ты сделаешь?

— Покажу.

Я прекрасно знала, что на самом деле этого не случится. Либо это будет последним, что тот человек увидит в своей жизни, такое уже случалось. Влад перехватил меня за бедра, а я откинула голову назад, заставляя волосы рассыпаться по плечам и спине. Все это возбудило его еще сильнее. И наконец его контроль рухнул, Влад потерялся в своих же эмоциях, я ощущала это каждый раз, когда оно случалось. Искра безумия внутри брата ярко вспыхнула, чтобы потухнуть, растратив весь свой пыл. Он вбился в меня последний раз и издал тихий стон сквозь зубы. Его эмоции утянули и меня следом. Я протяжно застонала вместе с ним, царапая стену ногтями, сдирая обои. Это было такое яркое ощущение, что хотелось немедленно все прекратить, но впереди была стена, а сзади меня крепко держал он, не отпуская, пока я стонала от удовольствия, теряясь где-то в нем, растворяясь и забываясь, не имея возможности сбежать.

И вот наконец я устало, тяжело дыша, оперлась на стену руками полностью, до самых локтей, прислонилась к ней лбом. Ноги дрожали, по телу все еще блуждали остатки удовольствия. С учетом времени и эмоционального перенапряжения мне невероятно захотелось спать.

— Влад… — я воспользовалась стеной как опорой, чтобы оттолкнуться и повиснуть на шее у брата. — Спать…

Он хмыкнул и поднял меня на руки. До кровати была всего пара шагов, но за эти секунды я успела почти уснуть. Помню, как он уложил меня и сам улегся рядом, но на этом все.

— Вероника.

Этот зов сложно было спутать.

— Здравствуй, Кайрадж.

Я открыла глаза. Я лежала в кровати, но брата рядом не было. У двери стояла теневая размытая фигура.

— Ты нашла ответ?

Прошла ли я первую ступень.

— Я считаю, Михаил и так мог. Вопрос некорректен. Вот если бы не смог, тогда и стоило бы задаваться вопросом почему. Брат сказал, у него другие силы, но я думаю, он ошибается.

— Ответ принят. Первая ступень пройдена. Пора ступить на вторую. Михаил не умел делать то, что сделал. Почему он смог? Ищи ответ.

То есть все-таки брат прав, это было не в его силах. Мне и самой было любопытно почему. А ведь у меня голова почти не болит.

— Ты тоже молодец. Общаешься весьма неплохо. Голова у меня, конечно, болит, но не так сильно, как в прошлый раз. А что насчёт наблюдения за людьми?

— Мне нужно еще время. Их поведение алогично. А пока я предлагаю сделку.

— Слушаю.

— В доме Анны Пламеневой ты увидишь бордовые занавески. Нарушь их целостность.

Опять он странно изъясняется. Чтобы выполнить его задание, достаточно надрезать их или надорвать, поджечь. В общем, испортить. Ну, тут много ума не надо.

— Хорошо. Что я за это получу?

— Когда твой брат попытается вживить Михаила в тело, я вмешаюсь. Ты получишь мою помощь.

Как любопытно. Всего лишь какие-то занавески за такое. Как абориген, обменивающий драгоценные камни на стекляшки. В чем подвох? Может этот абориген на самом деле я?

— Зачем тебе эти занавески?

— Я не отвечу. Сейчас ты не способна понять. Иди по ступеням, развивайся, мысли.

Я проснулась. Лежала я не так, как при разговоре с Кайраджем. Брат привычно обнимал, лежа на боку, и одной ладонью накрыв грудь, а второй бедро. Черт, что я делаю вообще? Что мы с ним творим…

Я попыталась выскользнуть из его рук так, чтобы он не проснулся. Увы, это было, как всегда, невозможно.

— Куда собралась? — Влад произнес это мне на ухо, не открывая глаз, только сдавил меня крепче.

— Вставать пора. Отпусти.

— Опять у тебя началось это твое ты — извращенец и зачем мы вчера все это сделали?

— А что, хочешь сказать, ты нормальный?!

— Нет. Я хочу сказать, что ты тоже ненормальная, — он сонно уткнулся носом мне в волосы. — Спи, у нас еще есть время.

Если бы не осознание того, что было вчера, я бы порадовалась этому жесту. Но мне было стыдно за все случившееся, и теперь хотелось ругаться на саму себя, но на себя я не могла, оставался только Влад.

— Не глупи. Мы давно выяснили, что черная кровь меня с ума не свела.

— Ни один сумасшедший не признает свое сумасшествие, Вероника. Просто поверь мне.

— Ты лишь пытаешься прикрыть этим свою ненормальность!

Он устало вздохнул и разжал руки:

— До вечера будем здесь, а под покровом темноты заглянем к Анне. Так что не высовывайся из комнаты на всякий случай.

— Надеюсь, мне хотя бы занавески открыть можно? — я не удержалась от ехидства.

Я встала перед кроватью, повернувшись к нему. Он пробежался взглядом по моему обнаженному телу, а затем перевернулся на другой бок, к стене, отвернувшись:

— Можно. Только чтобы свет на меня не попадал. И достань мне сегодняшнюю газету.

Я оделась и раздвинула шторы. Прямо на меня через окно смотрел человек, а ведь мы вообще-то на втором этаже. Я шарахнулась от окна больше от неожиданности, чем от испуга, и только потом сообразила, кто передо мной. Михаил в этом теле, к которому я пока не привыкла, висел в воздухе прямо за окном.

— Ты сдурел?! — рявкнула я, распахивая окно. — Давай внутрь немедленно! Хорошо хоть, эти окна не на главную улицу выходят.

— Тупое создание, — прокомментировал Влад и снова отвернулся к стене. — И пусть не приближается ко мне, иначе я из него всю душу вытрясу. В прямом смысле.

— Как ты меня нашел? — спросила я у призрака.

— Он тебя чувствует, — Влад ответил за него. — Щенок все еще привязан к твоей душе, иначе бы не смог. Любопытно, он привязан к тебе не как к артефакту, а по-другому. Иначе он бы чувствовал не тебя, а ту вещь, к которой привязан. И сейчас он привязан к двум объектам. Если он умрет, даже не знаю, вернется он к вещи или к тебе.

— Даже не думай проверять, — однако я заинтересовалась, это могло помочь мне найти ответ на вопрос Кайраджа. — А как именно он привязан ко мне, как ты думаешь?

— Не знаю. Это первый известный мне случай.

Очень жаль. Остаток дня мы провели в этой комнате, так что к вечеру она мне уже опостылела. Не представляю, как Влад одиннадцать лет безвыходно провел в доме. Я бы там с ума сошла. Впрочем, кто сказал, что он не сошел?

Примерно к полуночи мы добрались до дома Анны и притаились за деревьями. У нее оказался большой красивый особняк, увитый плющом, вокруг которого рос небольшой ухоженный садик, окруженный живой изгородью из роз. Свет в доме не горел, что не могло не удивлять, в таком большом доме обязательно должны быть слуги, но похоже, прямо сейчас там было пусто.

— Михаил, взлети и посмотри, есть ли кто вон в том приоткрытом окне на втором этаже.

Влад указал на окно, однако призрак даже не шевельнулся, продолжая изображать не отрывающую от меня взгляда статую и не признавая ничьих приказов, кроме моих.

— Давай-давай, лети, — подтвердила я и махнула рукой в сторону окна.

Он неуклюжим мешком приподнялся в воздух, проплыл к окну, заглянул и спустился назад.

— Ну что, пусто? — спросила я.

Он помолчал, словно собирался с мыслями, а затем дернул головой, что, скорее всего, должно было изображать кивок.

— Пусть он нас поднимет к окну, — потребовал брат. — Если есть возможность не устраивать шум, то не будем.

— Можешь нас поднять? — спросила я у призрака. — Давай, если можешь.

Тот повернул руки ладонями вверх и повел ими вверх, словно говоря жестом вставай, и вслед им незримая сила плавно подняла меня в воздух и поднесла к окну. На всякий случай я заглянула внутрь еще раз, чтобы удостовериться, что Михаил ничего не напутал. Взгляд сразу упал на задернутые бордовые занавески, о которых упоминал Кайрадж, из чего я сразу сделала вывод, что передо мной ее спальня. Внутри было темно и тихо, как и во всем доме, так что проблемы с проникновением нам не грозили. Я открыла створки пошире и посигналила Михаилу опустить меня на подоконник, и пока я заползала внутрь, он взлетел и завис снаружи перед окном, заглядывая внутрь.

— И Влада подними, — прошептала я, поскольку делать это сам Михаил не собирался.

Пока призрак был занят, я оглядела комнату. Она вся была выполнена в бордовых тонах и весьма неплохо обставлена: огромная кровать, пушистый ковер, трюмо, шкаф, комод, стулья. На трюмо среди кучи косметических средств лежали небольшие маникюрные ножнички, так что к моменту, как Влад забрался внутрь, я как раз вернулась к нему с ножничками, и конечно он не смог проигнорировать это:

— Отличное оружие, — он всегда шутил, когда нервничал. — Спрячь в сапог.

— Пф-ф-ф, — я презрительно фыркнула. — Лучше подумай, где и как мы будем ждать Анну. Это, кстати, ее спальня.

— Я догадался. Бабская комната, — сказал брат, оглядываясь. — Даже у тебя обстановка была более нормальной.

Я уже собралась было возмутиться его сравнением, как дверь внизу хлопнула и в дом кто-то вошел. Я сразу бросила взгляд в сторону Михаила, которого я помнила как висящего снаружи дома у распахнутого окна, что, разумеется, ломало нам всю конспирацию. Влад явно подумал о том же, потому что повернулись мы одновременно, однако опасения оказались беспочвенными, Михаил уже стоял внутри, и ставни за собой прикрыл.

— За штору, — тихо приказал Влад в ответ на мой облегченный выдох.

Призрака я затолкала вместе с собой за одну из штор, а Влад спрятался за вторую. От скуки, ну и выполняя заодно свою часть сделки с богом, я принялась сосредоточенно вырезать в ней дырочку, благо, тот факт, что она была сдвинута и шла волнами, позволял мне действовать незаметно, и только призрак сосредоточенно наблюдал за моими действиями:

— Только давай не осуждать, — тихо прошептала я. — Каждый развлекается как может.

— Вероника, у тебя другого времени поговорить что ли не найдется? Помолчи, — шикнул на меня брат из-за соседней шторы.

Почти сразу после этого дверь открылась, впуская в спальню рыжеволосую. На ней все еще была форма Отдела, что удивило, раньше нам ее домой не отдавали. Анна включила ночник на тумбочке у кровати, стащила с себя длинную синюю шинель, повесила в шкаф, а затем сняла рубашку, оставшись в лифчике и штанах. По моему разумению, Влад должен был вот где-то сейчас к ней выйти: мы собирались пообщаться с ней наедине, так лучше случая, чем сейчас, не найти. Возможно, в голове моего брата был какой-то особый план, никак иначе я не смогла бы объяснить, почему он все еще прячется. Анна тем временем уже сняла с себя штаны и осталась лишь в лифчике и трусиках, достала ночную рубашку, бросила ее на кровать. Мелькнуло подозрение, что Влад решил дождаться, пока она уснет, и я решила, что если так, я ей всю штору искромсаю от скуки и злости. Анна расстегнула лифчик и бросила его на кровать, взялась за трусики, и именно в этот момент мой брат вышел из-за шторы и позвал ее:

— Анна.

Она шарахнулась назад, словно ее током ударило, левой рукой прикрыла грудь, правую вскинула в его сторону, демонстрируя тем самым крайний непрофессионализм. В первую очередь всегда надо думать о безопасности, а не стыдливости, и для этого обе руки должны быть свободны. Идею Влада я оценила: шокировать Анну, сыграть на ее стыдливости, чтобы морально обезоружить… Я вздохнула и тоже вышла из-за шторы. И кого я обманываю? Я слишком хорошо знала брата, чтобы понимать, что этот кобель просто хотел увидеть ее грудь. Он никогда не изменится. Сволочь.

— Вы выжили?! — Анна удивилась, но руку предусмотрительно не опустила.

— К вашему сведению, госпожа Пламенева, — его наглый взгляд демонстративно и оценивающе прогулялся по ее телу, — ваши способности на нас с сестрой не сработают.

— Отвернитесь немедленно, господин Князев! — переволновавшись, она чуть не сорвалась на истерический визг.

Влад все с тем же каменным выражением лица отвернулся и только после этого на его лице расплылась ухмылка. Через секунду он покосился в мою сторону, заметил, что я заметила его выражение лица и не слишком довольна, и ухмылка сползла, а взгляд быстро вернулся к шторе перед ним. Это заставило меня насторожиться. Он прекрасно знает, что я спокойно отношусь к тем женщинам, к которым он не испытывает особых чувств, пусть он хоть трижды с ними спит, но по его реакции мне показалось, что он испугался, что я заметила его к ней интерес, а значит, Влад неравнодушен к этой рыжей стерве. Я стояла все еще к ней лицом страхуя брата на случай, если Анне вздумается сделать глупость, но та повела себя разумно.

— Можете повернуться, — Анна уже оделась и теперь стояла, по-хозяйски скрестив руки на груди. — И будьте любезны объясниться.

— Для начала, госпожа Пламенева, я напомню, что мы с сестрой официально мертвы, поэтому вы сейчас полностью в наших руках. Даже если ваше тело найдут, никто не найдет убийцу, поэтому в ваших же интересах быть более покладистой, чем вы бываете обычно.

— К чему эти угрозы? Я не враг вам, наш общий враг — Гхаттот.

— А теперь я буду задавать вопросы, а вы будете отвечать, — следуя своей неизменной привычке, Влад проигнорировал ее слова. — Вероника, возьми ее за руку.

Я подошла к Анне аккуратно, мне ли не знать, что безоружность легко может оказаться лишь видимостью. Она не слишком довольно косилась на меня, но за руку взять позволила:

— Надеюсь, вы не собираетесь пожечь мне мозги, — обратилась она ко мне.

— Я подумаю, — огрызнулась я.

С тех пор, как я увидела ухмылку брата, Анна стала бесить меня еще сильнее, но я пока удерживалась от агрессивных действий в ее отношении.

— Госпожа Пламенева, вы на стороне Гхаттота? — задал вопрос Влад в лоб, рассчитывая на мое умение читать мысли.

— Нет конечно! Что за хамство вы себе позволяете делать такие предположения?!

Не врет, а жаль, тогда бы я смогла спокойно ее прикончить. Влад покосился на меня, и я секунду поколебалась, не соврать ли, брат наверняка поверил бы мне и возможно, сам убил бы ее, но совесть и гордость не позволили, и я просто кивнула, подтверждая ее слова и мысленно убеждая себя в том, что пара взглядов в сторону Анны со стороны брата еще ничего не значат, он так на половину женщин смотрит, особенно если успел увидеть их грудь.

— Хорошо. Вы правы, Гхаттот наш общий враг, так что можете расслабиться, Вероника ничего вам не сделает, однако вы должны коротко и по существу отвечать на мои вопросы, только и всего, — конечно же брат рассчитывал на то. что все подробности я получу из ее мыслей. — Скажите, от кого к вам пришел приказ явиться за нами с сестрой?

— От Ольги Златовой.

— Где сейчас ваш муж?

— В больнице. Когда он вытаскивал вашего камердинера после взрыва, на него свалилась балка, сломала пару костей, контузила и нанесла несколько ожогов.

Она не врала, но странно, что его не вылечили, и я не выдержала, чтобы не спросить:

— А как же черная кровь? Он ведь агент, один флакончик — и он встанет на ноги за минуту.

— Полагаю, — вместо Анны отозвался Влад, — у них оно разбавлено, чтобы они не погибли, когда будут его принимать, но и лечит оно медленнее.

— Он вернется уже завтра, не надо его недооценивать, — сквозь зубы процедила рыжеволосая.

— Неважно, — отмахнулся брат. — Нам нужна Ольга. Звоните ей, пусть приезжает, нужно поговорить.

— Заставить ее приехать сюда и подставить? За кого вы меня держите? Можете убить меня, но я ее в ваши руки не отдам, — Анна гордо вскинула голову, готовясь к самому худшему варианту развития событий.

— Они подруги детства, — пояснила я брату. — Боится, что мы ее убьем.

Анна зло выдернула руку у меня из пальцев, как часто реагировали люди, которым я, как они выражаются, залезла в душу, и рыкнула на меня:

— Прекратите копаться в моей голове!

— Верни ей руку. Немедленно! — голос брата звучал так, что даже я поежилась.

В попытке сопротивляться его приказному тону Анна нервно посмотрела на него, потом покосилась на меня, и от нее повеяло искренним страхом:

— Ну! — Влад словно пощечину отвесил.

Анна с трудом заставила себя не выказывать страх, не зная, что мы с братом и так все учуяли, и медленно, будто все еще продолжала сопротивляться, подняла правую руку, позволяя мне за нее взяться:

— Умница, Анна. Просто поверь мне. Позови Ольгу.

Я прекрасно знала эти его почти мурлыкающие нотки в голосе, когда он хвалит за то, что ему доставили удовольствие, и это взбесило так, что я с трудом сдержалась от того, чтобы влезть в ее мозги и оставить слабоумной на всю жизнь. Ну и конечно же от моего внимания не укрылось, что он перешел с ней на фамильярное ты. Влад мой! Мой!

— И никогда больше не смей мне перечить, — его голос стал более жестким. — А теперь иди и позвони Ольге, мы пока будем здесь. Ты, конечно, можешь сказать ей, что мы живы, но тогда мы просто уйдем, потому что ты сломаешь все планы и выдашь нас шпионам Гхаттота, пока они считают нас погибшими, и это наш козырь. Поэтому советую придумать благовидный предлог и позвать ее к себе в гости. Одну. Отпусти ее, Вероника.

Она молчала какое-то время, глядя на Влада и нервно потирая запястье, будто там были кандалы, а не мои пальцы, и раздумывала, стоит ли ей сообщать о нас Ольге.

— Иди, Анна, — сказал он ей тоном, будто она попросту не могла ослушаться.

И она, лишь секунду поколебавшись, покинула комнату.

— Думаешь, она не подставит нас? — спросила я.

— Если голова на плечах есть, то нет. Но все же будь готова, Вероника. Ко всему.

— Я всегда готова.

Анна не проболталась и даже предложила нам еды в ожидании Ольги. Я не смогла не воспользоваться случаем нагадить по мелочи и под предлогом того, что внизу, в трапезной, мы можем себя выдать, поела в ее спальне, что, как я и думала, ей как воспитанному человеку сильно не понравилось. Мелочь, а приятно. Брат, конечно, все понял, но возражать не стал, так что к моменту появления Ольги Златовой у меня даже настроение поднялось. Когда Анна пошла открывать подруге детства дверь, мы с Владом затаились в далекой от ночника, а потому плохо освещенной части комнаты. Голос подходящей к спальне Ольги я узнала легко, немного грубоватый и глубокий, словно та на досуге баловалась пением в опере:

— Почему в спальне? Я думала, посидим в гостиной перед камином, там уютнее, я и вина принесла, — с последними словами она вошла.

В ее присутствии меня окутало целое облако эмоций: усталость, обреченность, апатия, и еще раз усталость. Одета она была в ту же одежду канца, в которой была при встрече со мной, а в правой руке болталась упомянутая ею бутыль вина. Мы остались незамеченными, и Ольга обернулась на входящую следом Анну в ожидании ответа на свой вопрос. Та молча кивнула ей за спину, и, повернувшись, Ольга наконец увидела нас. По ее эмоциям расползся страх и вместе с ним обреченность: она решила, что ее завела в западню та единственная, кому, как Ольга полагала, она может доверять, и мысленно сдалась, просто сдалась, поскольку прекрасно понимала, какие возможности сейчас в наших руках.

— Я думала, Анна, что хотя бы тебе могу верить, — Ольга тяжело вздохнула.

Это было не обвинение, она слишком устала для этого, а просто констатация факта.

— Мы не враги тебе, — отозвался Влад, шагнув вперёд из темноты. — И мы хотим очистить город от этих тварей, так же как и ты.

Недоверие вспыхнуло в ней вместе с искрой надежды, в которую она боялась поверить. Влад, словно почуяв эту эмоцию, а скорее всего, попросту догадавшись, поспешил перейти к более ожидаемому ею поведению, только так и можно было бы заставить ее поверить в искренность его намерений:

— Это не значит, что я забыл Отделу одиннадцать лет заточения, однако у нас общий враг, поэтому внутренние разборки оставим до лучших дней. И то, что мы сейчас здесь, а не сбежали — лучшее доказательство искренности моих слов.

— Что ж…

Ольга, словно опытный шулер, который никогда не упускает свой шанс, моментально взяла себя в руки, приободрившись, и спокойно села в кресло, словно так и задумывала. Ногу закинула на ногу, бутылку с вином поставила на пол рядом, а затем перевела взгляд на подругу:

— Анна, ты веришь ему?

— Отчасти, — отозвалась рыжая, садясь на кровать неподалеку. — Но он как будто не врет. Мне кажется, что если бы он врал, то вел бы себя по другому.

— Господин Князев, если вы поможете разобраться с проблемой, я отпущу вас. Совсем.

Ольга сразу перешла к делу, словно заправский торговец, предлагая то, что, как ей казалось, Владу нужнее всего, прекрасно понимая, что торговаться нужно с ним, не со мной. Вот только она ошибалась, забывая про меня. Может быть сейчас, пока она ему нужна, я и не трону ее, но потом, когда задача будет выполнена, я растерзаю ее за то, что она сделала с моей жизнью, за всю ту боль, что причинил мне Отдел, и Влад это позволит. Всегда позволял.

— Либо вы мне сейчас врете, либо ваше положение совершенно безвыходное, — отозвался Влад на ее предложение. — Скорее всего, все вместе.

Я тем временем приблизилась к Ольге, словно хищник, подкрадывающийся к добыче, и она только сейчас обратила на это внимание и перевела взгляд на меня.

— А вы? Какова ваша роль во всем этом?

— Я на стороне Влада, — я скрестила руки на груди. — Не задавайте вопросов, ответы на которые вы и так знаете, это раздражает.

— Мне было интересно, солжете ли вы.

Ольга чуть улыбнулась, и за такое возмутительное нахальство у меня возникло желание вцепиться этой стерве в глаза, да такое сильное, что я еле сдержалась. Меня остановило лишь осознание того, что артефакт, к которому привязан Михаил, все еще у нее. Ну и еще останавливал брат, хотя что до Влада, он запретил бы мне убивать ее или калечить, но слегка подпортить шкурку вполне бы позволил и вмешиваться бы не стал. Он, как и многие мужчины, предпочитал не лезть в драку между женщинами, потому что прекрасно понимал, что потом именно он окажется виноватым с обеих сторон. В любом случае, раздражение в голосе я скрывать не собиралась:

— Госпожа Златова, вы забываете, что ваши мысли для меня — открытая книга, — немного преувеличила я, ведь для этого мне обязательно прикосновение. — Как и мысли других людей. Так что прежде чем пытаться играть со мной в кошки-мышки на поле психологии снова, вспомните, что мышь здесь вы.

— Вероника, перестань. Бери ее за руку, — голос брата звучал спокойно, он хорошо меня знал, чтобы понимать, что Ольгу я пока не трону. — Госпожа Златова, не бойтесь, она не причинит вам вреда.

— Я наслышана о ваших методах допросов, — согласно кивнула она. — Отдел в своё время многое потерял, лишившись вашей пары.

Ольга положила руку на подлокотник ладонью вверх, рассчитывая на касание пальцев, но я перехватила ее за запястье, потому что не люблю, когда контакт резко разрывают, а это часто пытаются сделать ради мнимого ощущения свободы.

— Замечательно, — кивнул ей Влад. — А теперь отвечайте на вопросы. Наше освобождение — официальное?

— Нет, — не стала отпираться та. — Вы оба сейчас вне закона во всех смыслах этого слова.

Я чуть сильнее сдавила ее запястье в негодовании и кивнула брату, что она не врет.

— Неужели все настолько плохо, что вы решились на подобный шаг? — Влад удивленно поднял бровь. — Знаете, это ведь государственная измена, освобождать таких преступников, как я.

Ольга отвела взгляд, а ее мысли дословно озвучила я:

— Вы даже не представляете насколько.

Она покосилась на меня и продолжила сама, пытаясь скрыть свою подавленность:

— Когда я впервые села за бумаги Отдела, в них царил такой хаос, что было удивительно, как организация до сих пор существует. Пока мы со Станиславом наводили в них порядок, нашли множество дыр, если вы понимаете, о чем я. Куда-то впустую уходили ресурсы: финансы, оружие, разработки наших ученых. Я подозревала, что заговор против Отдела идет откуда-то сверху, все на это указывало, поэтому свое расследование мы со Станиславом проводили очень аккуратно, чтобы нас не убрали с поста. В конце концов мы нашли много неприятных вещей…

Она вздохнула и левой рукой, не забирая у меня правую, неуклюже от неудобной позы подняла с пола вино, зубами по-мужски вытащила пробку, выплюнула ее и приложилась к бутылке. Она старательно боролась с отчаянием и проиграла, в меня ударила настолько сильная волна эмоций, что я бросила ее руку, в конце концов, мы в самом деле ее последняя надежда, и она была честна, пытаясь не упустить свой шанс.

Сделав несколько крупных глотков, будто это была водка, она глубоко вдохнула, выдохнула и только после этого продолжила:

— Отдел давят со всех сторон, словно против нас действует не один человек, а целая группа заговорщиков на самых высоких государственных уровнях. К сожалению, они действуют очень аккуратно и планомерно, я не могу ничего доказать, и увидеть это можно только если соединить вместе все происходящее. Например, нам перекрыли быстрый доступ к военным и медикам, переведя их в другие ведомства, теперь запрашивать помощь для агентов стало затруднительно, но ведь само по себе это не доказательство, а такого полно. Ресурсы любого рода, которые обычно Отдел заказывал напрямую от себя, теперь в других, не подотчетных нам, ведомствах, причем в разных. Если взглянуть на статистику заданий, их количество растет, а расширять штат по экономическим соображениям не позволяют, все словно сговорились. Как следствие, новые сотрудники вынуждены жить почти на самообучении, что плохо сказывается на качестве работы…

Выпалив эту тираду, она снова приложилась к бутылке. Кажется, ее настрой здесь пробрал всех, потому что пока она пила, стояла тишина. Анна сидела, понуро свесив голову, будто в случившемся виновата она. Влад смотрел на Ольгу, задумчиво потирая щетину. Михаил просто стоял мебелью, а я закрылась от ее настроения, потому что нечего мне пропускать такое через себя, в конце концов, меня это не касается.

— Вокруг шпионы, Владислав, — продолжила Ольга. — Я уже не знаю, кому верить. Вас обоих подставили, это ясно, как божий день. Скорее всего, кто-то из тех, кто знал о вас, был шпионом гхаттитов. Но если я не могу доверять этим людям, то кому же тогда?

— Анну мы проверили. Ей можно, — отозвался Влад. — С ситуацией все ясно, а теперь слушайте, как мы поступим. Ольга, все должны продолжать считать нас мертвыми. Все означает все вообще, включая вашего помощника. И, Анна, включая вашего мужа тоже. Вы, Ольга, придумываете предлог, чтобы срочно отправить мужа Анны в командировку, а мы с сестрой временно поселимся здесь.

Анна уже открыла рот для возмущений, но Влад предостерегающе поднял указательный палец и посмотрел прямо на нее, взглядом заставляя замолчать:

— Я не закончил. Так вот, Анна будет нашим поставщиком как информации, так и снаряжения. Придумайте что-нибудь с бумагами, спишите наше снаряжение в расход или как там у вас эта статья называется, воспользуйтесь вашими дырами, в общем, меня не касается, как вы будете это делать. Мы с Вероникой займемся разведкой, а дальше будем действовать по ситуации.

— Мне было бы удобнее поселить вас у себя, — предложила Ольга. — К тому же мой особняк за городом.

— Нет, за вашим домом наверняка следят. Да и в город мы будем выходить довольно часто, так что здесь нам находиться стратегически выгоднее.

— Хорошо… Вы в самом деле будете помогать? Я, признаться, удивлена.

— Не время грызть друг другу глотки, когда у нас есть столь опасный общий враг. Я не дожил бы до своего заключения, если бы считал иначе.

Ольга сейчас была согласна на все наши условия, так что я не преминула напомнить о себе, даже слегка обидевшись на брата за то, что он не вспомнил сам:

— Мне нужен мой призрак, ты-то свой артефакт уже уничтожил, — обратилась я к нему, а затем хмуро покосилась на Ольгу.

— Справедливо, — согласился Влад. — Предмет, к которому привязан Михаил, должен быть доставлен нам. И вот еще что. Сколько у вас совсем зеленых новичков сейчас? Восемнадцатилеток.

— Двое. Им по двадцать два, — она заметила наш недоуменный взгляд и добавила. — О, не удивляйтесь, этому закону несколько лет. Поскольку каждый агент обязан принимать черную кровь, чтобы обрести способности, то и возрастной порог подняли.

— Малявки, — фыркнула я.

— Отлично, — Влад мои слова проигнорировал. — Сегодня мы придумаем, как подстроить их смерть, чтобы они могли присоединиться к нам, а затем моя сестра займется их обучением.

Я согласно кивала все время, пока он говорил, но к последним словам с удивлением уставилась на него, не поверив своим ушам:

— Кто? Я?

— Ты видишь здесь еще одну мою сестру? — усмехнулся он.

— Да я их сожру заживо! — пообещала я. — Тебе ли меня не знать.

— Что ж, если они выживут, пройдя суровую школу жизни в виде тебя, то станут отличными агентами, — он наверняка издевался, но выражение его лица было непробиваемо серьезным. — Ведь то, что нас не убивает, делает нас сильнее.

Я смерила его злым взглядом и готова была устроить истерику, наплевав на свидетелей, и уже даже открыла рот, как встретилась с ним глазами, прочитала там предупреждение и благоразумно рот захлопнула:

— Конечно. Как скажешь.

На том мы в тот вечер и расстались. Дом у Анны действительно был большим, комнат много, одних только гостевых семь штук, две из которых мы и заняли. Кровать, стол, шкаф, стулья — все очень удобно для любого гостя, который жил бы в этой комнате. Но самое главное, что я нашла в ее доме — это пианино в главной зале. Как же я давно не играла… Было уже за полночь, когда я стояла около черного лакированного инструмента, поглаживая клавиши пальцами. Поддаваясь ностальгическому порыву, нажала одну, и она отозвалась своей нотой: дин-н-нь. Слух сразу подсказал, что оно хорошо настроено, значит им либо пользовались, на что не похоже, либо просто Анна любит держать все вещи в порядке, что вероятнее. Как бы там ни было на самом деле, лично мне это на руку.

Я нажала еще одну клавишу, наслаждаясь звуком, и прикрыла глаза. Вместе с музыкой ко мне всегда приходили покой и счастье, и я не сдержалась, невзирая на время, села на стул перед пианино и положила руки на приятно холодящие кожу клавиши. Пальцы прогулялись по ним слева направо, извлекая звуки, вызывая самые приятные воспоминания. В желании сыграть какую-нибудь простенькую мелодию я приподняла руки, но поняла, что кажется, забыла все, какие помнила. Но уверенность, что смогу, во мне была, в конце концов если не помнит разум, помнят пальцы, и я закрыла глаза и положила руки так, как им хотелось. Я неуверенно нажала одну клавишу, потом вторую, вызывая в памяти давно забытые привычки, а потом просто позволила пальцам танцевать на клавишах без моей на то воли. Пусть творят, что хотят, а я буду наслаждаться звучащими прикосновениями.

Мелодия полилась сладким медом на мой слух: чудесная, немного тоскливая, похожая на капли дождя за окном. Капли, учащающиеся, становящиеся бурей, а затем стихающие, успокаивающиеся. Я расслабленно наслаждалась игрой звуков и позволяла воспоминаниям мерно течь. Скрипка в свое время Владу так и не далась, хотя он честно пытался, и точно так же мне не далось рисование. Брат мог наиграть лишь простенькие мелодии, а я могла сделать серый набросок карандашом, но это все. Когда-то нам с Владом было хорошо вместе, и когда-то я помнила это время, но сейчас поймала себя на том, что многое забыла, словно все эти годы воспоминания медленно затухали, и превращались в безликую серую массу. Я помнила какие-то обрывки приятных и теплых эмоций, но не была уверена, не сон ли все это. Вот мы сидим перед камином, я у него на коленях, а он гладит меня по голове, даруя уют. А вот мы спим, и он обнимает меня, даруя успокоение. Вот мы… мы… тихое счастье… защищенность… радость… я помню чувства, но когда это все было?

Я искренне попыталась вспомнить, и даже пальцы сбились, оборвав мелодию, как вдруг поняла, что не одна здесь. Позади стоял Михаил, и когда я обернулась, он с трудом поднял руки и неуклюже хлопнул в ладони, вызвав у меня улыбку:

— Рада, что тебе нравится. Знаешь, я уж думала, что забыла все мелодии, которые помнила раньше. Думала, что забыла все, что раньше помнила…

Я грустно вздохнула, ведь это можно было сказать не только о мелодиях, но быстро отбросила эти мысли, нельзя зацикливаться на прошлом, просто нельзя. В поисках того, на что можно было бы отвлечься, мой мозг обратил внимание на призрака, напомнив про вопрос Кайраджа.

— Иди ко мне, — я качнула пальцами, подзывая Михаила, и только когда он, плавно переместившись по воздуху, опустился рядом, продолжила. — Скажи, почему ты остался со мной? Почему не умер тогда, в тот день?

Он открыл рот, хотел что-то сказать, но не смог, остался молча смотреть на меня, не шевелясь. Да я и не ждала ответа, он попросту не мог его мне дать. Задачка Кайраджа оказалась весьма интересной.

— Тебя не убила черная кровь. Тебя не убили вампиры. Как ты это делаешь?

Мелькнула мысль, что есть какая-то связь со мной. Я была рядом с ним, когда черная кровь окончательно усвоилась в его организме и когда он умирал. Имеет ли это какое-то отношение к тому, почему он остался? Я ощутила боль в висках, потерла их. Глупость какая-то, оно никак не связано с его смертью во второй раз, а я слишком много об этом думаю, лучше пойду спать. Я встала и закрыла крышку пианино:

— Спокойной ночи, Михаил. Здесь хорошая звукоизоляция у комнат, так что, боюсь, мне сегодня еще общаться с братом, — разумеется под общением я подразумевала постель, Влад не упустит такой возможности. — И ты не хуже меня знаешь, чем это закончится, так что будь добр, не суйся к нам.

Я направилась к лестнице на второй этаж, где находились комнаты, а мой призрак приподнялся над полом, пролетел мимо меня и остановился на лестнице впереди, словно пытаясь закрыть проход. Глупое действие, ведь лестница широкая и обойти не сложно. Я остановилась и вздохнула:

— Не беспокойся за меня, он сегодня не выглядит злым, так что вряд ли сделает мне слишком больно. В одном я с ним согласна. То, что нас не убивает… Как бы то ни было, я устала бегать от своих страхов. Я — Сцилла! И я не стану бегать даже от Харибды.

Я сделала шаг по ступенькам, но Михаил снова взлетел повыше и встал там, удивляя меня странностью поведения. Любому другому я бы просто приказала уйти прочь, но вести себя так с тем, кого люблю, я не могла, поэтому просто улыбнулась:

— Не переживай, Михаил, все хорошо.

С этим словами я поднялась на его ступеньку, успокаивающе провела ему по волосам, а затем прошла наверх. Больше он не помешал, но проводил молчаливым пристальным взглядом. Поднявшись на второй этаж, я поняла причины такого поведения призрака. Звукоизоляция у комнат и правда была хороша, но эмпата не обманешь, вокруг витали вполне однозначные эмоции: Анна и мой брат в данный момент были вместе. Не веря своим ощущениям, я подкралась к комнате, и одного взгляда через замочную скважину хватило, чтобы по воздуху вокруг меня пробежали разряды статического электричества, как бывало всякий раз в моменты эмоциональных всплесков, будто вздыбленная холка у злой собаки.

Они целовались!

Обнаженная, Анна распласталась под Владом, который нависал над ней так же без одежды, а ведь он этого не любит, в его понимании раздета должна быть только женщина. Впрочем, если смотреть на обнаженного Влада со стороны, можно слюной захлебнуться, и как один из способов залезть под юбку этот я вполне могла бы спокойно воспринять. Да если бы он хотел ее просто поиметь, я бы и внимания не обратила, но эмоции, разлетающиеся вокруг неконтролируемыми брызгами, выдавали его. Ему нравилось, он искренне наслаждался поцелуем, и это выводило из себя, ревность буквально выворачивала меня наизнанку. Такие эмоции он должен испытывать только со мной! Потому что он любит только меня, и только со мной он так целуется.

Что ж, братец, око за око. План мести родился моментально, и я отступила от двери обратно во тьму коридора…